Иной взгляд на Россию. Письма из "русского архива"

Lomonosov Moscow State University.

The article presents previously unpublished letters written by Andrzej Walicki (15.05.1930-21.08.2020), a worldly renowned Polish historian of Russian thought, to Professor Michael Maslin, the head of the Department of the History of Russian Philosophy at Lomonosov Moscow State University. Walicki's letters (1997-2019) together with books, articles and other materials formed his gift to the abovementioned Department. Walicki himself referred to these materials as “my small Russian archive”. The letters are written in excellent Russian and require no additional revision or stylistic improvement. This publication retains the letters in their full originality including some phrases of Polish origin. These unique epistles reveal Walicki's individual creative worldview. The letters contain new information about the details of Walicki's biography and his work in Poland, Russia, USA, Great Britain, Japan, Australia. The letters provide a unique perspective on the “flow of ideas”, which was Walicki's personal conception of understanding and interpretation of the Russian intellectual history from the Enlightenment through the Russian religious and philosophical Renaissance of the twentieth century. The letters discuss his interactions with Sergei Gessen, Isaiah Berlin, Leszhek Kolakowski, Czeslaw Milosz, George Kline, James Scanlan, Leonard Shapiro, Martin Malia, Richard Pipes, Nicholas Riasanovsky, James Billington etc. A special attention is paid to the critique of the Western and especially Polish Russophobia based on various superstitions and stereotypes about Russia as well on a lack of knowledge, various kinds of bias and blunders. Of considerable interest are Walitsky's expert assessments of the general state of the scientific historiography of Russian philosophy, its fundamental differences from Soviet dogmatic Marxism, of which the Polish scientist was a consistent critic.

Keywords: Andrzej Walicki, Russian philosophy, Russian philosophy abroad, Soviet philosophy, Russian intellectual history, Russophobia

Первое письмо Анджея Валицкого от 2 января 1997 года передал автору этих строк доктор философских наук, научный сотрудник Института философии РАН В.Ф. Пустарнаков, который был близко знаком с Валицким. Он много раз упоминает его в своей автобиографической книге «Идеи и люди», называет его Володей¹. От Пустарнакова я знал, что Валицкий посещал московский Институт философии в качестве американского ученого; сам Валицкий писал о своем визите в Москву в качестве стипендиата Фонда Гуггенхайма Walicki A. Idee i Ludzie. Proba autobiografii. Warszawa, 2010. S. 88, 134, 284, 289, 297, 310, 319, 380. Ibid. S. 284.. Поэтому в моей словарной статье ««Западная историография русской философии» Валицкий был назван ««американским историком польского происхождения» Русская философия. Словарь. М., 1995. C. 201.. Это не понравилось польскому патриоту Валицкому (но, никогда, - националисту). В последующих изданиях словаря, который разросся до энциклопедии, переиз - дававшейся трижды, в 2007, 2014 и 2020 гг. (каждый раз в расширенном виде) Валицкий фигурирует как ««польский ученый» Русская философия. Энциклопедия. 3-е изд. М., 2020. С. 280., а сама статья, в которой упоминается он и его работы, получила название ««Зарубежная историография русской философии», поскольку в ее предметную область была включена литература о русской философии не только ученых Запада, но и Востока. Особенно большой интерес моего корреспондента при встречах в Москве вызывала информация о подъеме интереса к русской философии в Китае, становящемся мировым центром русских исследований. Так завязалась переписка, длившаяся около 20 лет. Часть писем Анджея Валицкого из его ««русского архива» впервые публикуется в ««Философском журнале».

М.А. Маслин

02.01.97 University of Notre Dame, Indiana, USA

Проф. М.А. Маслину, редактору словаря «Русская философия». Издательство «Республика», Москва, 1995.

Уважаемый Редактор,

Изданная Вами книга «Русская философия. Словарь» свидетельствует о больших успехах в изучении русской философии, что меня лично очень радует. О многом, конечно, можно спорить, авторы и подходы разные. В данном письме мне хотелось бы только обратить Ваше внимание на некоторые неточности относительно моего собственного вклада в эту область знания.

В статье о западной историографии русской философии, на стр. 201 Вы назвали меня «американским историком польского происхождения», ссылаясь на американское издание моей истории русской мысли, 1979 Walicki A. A History of Russian Thought from the Enlightenment to Marxism. Stanford, 1979. Walicki A. Rosyjska filozofia i mysl spoleczna od Oswiecenia do marksizmu. Warszawa, 1973., ранее по-польски, 19736. Книга эта действительно сделалась американским учебником, много раз переиздавалась в мягкой обложке. Тем не менее, я приехал в США только в конце 1986 года, мои работы о русской мысли (начиная с книги «Личность и история», 1959 Walicki A. Osobowosc a historia. Warsaw, 1959., в которой цитирую Зеньковского и моего учителя, С.И. Гессена) писались по-польски и публиковались в Польше - включая мою большую книгу о славянофилах (1964), по-английски “The Slavophile Controversy” Walicki A. The Slavophile Controversy. Oxford, 1975., 1975, а также упомянутую выше историю русской мысли от Просвещения до марксизма. Они были известны некоторым советским ученым (см. «Беседа с польским историком философии, А. Валицким». Философские науки, № 2, 1975, стр. 116-126), ставился (безуспешно) вопрос об их переводе. В Польше они связывались с так наз. «варшавской школой истории идей», связанной с именем известного философа, моего друга Л. Колаковского. Это важно, как свидетельство того, что стереотипы официального советского марксизма тех времен преодолевались, в изучении русской мысли, не только извне, но также отчасти «изнутри», ученым, получившим образование в стране «народной демократии», прошедшим через школу официального марксизма, испытавшим влияние советской науки и, вдобавок, считавшим себя, в какой-то мере, учеником

С.И. Гессена. Тем более, что моя научная деятельность была одушевлена идеей содействования преодолению этих мертвящих стереотипов в самой России и способствования делу интеллектуальной свободы и национального пробуждения в Вашей стране. Я обширно писал об этом в автобиографической книге «Встречи с Милошем» (1985) Walicki A. Spotkania z Miloszem. Londyn, 1985., расширенное издание - Варшава, 1993. Глава из этой книги, в которой говорится об этом, опубликована под заглавием «Россия» в «Вопросах философии», № 12, 1990, стр. 67-88.

Я сохранил польское гражданство, очень часто бываю в Польше, публикуюсь в Польше и являюсь членом-корреспондентом Польской Академии Наук. Сами американцы, как правило, видят меня как польского ученого, и это верно. Мои последние книги написаны в США (или в Австралии) Walicki A. Legal Philosophies of Russian Liberalism. Oxford, 1987., но все же они являются продолжением и осуществлением программы, обдуманной в Польше уже в 60-е годы.

Я очень рад, что Вы считаете мои работы известными в России. Вижу, однако, что они упоминаются в Вашем словаре только в английских переводах и очень часто не по первым изданиям (а все-таки важно, может быть, знать, что моя Legal Philosophies of Russian Liberalism опубликована впервые в 1987 году, т.е. не перед падением СССР, а писалась перед «перестройкой», что The Slavophile Controversy появилась по-польски в 1964¹¹ и т.п. Прилагаю поэтому список моих публикаций, надеюсь, что он может кому- то пригодиться в будущем Walicki A. W kregu konserwatywnej utopii. Warszawa, 1964. Список публикаций Валицкого о русской мысли (до 1997 г.), присланный им в качестве дополнения к его первому письму, насчитывает 204 названия его книг, статей, комменти-рованных переводов сочинений русских мыслителей. Позднее «русский архив» Валицко-го пополнился не менее обширным списком работ (после 1999 г.), присланным мэтром для использования в научной и преподавательской работе кафедры истории русской фи-лософии. Однако это лишь часть обширного наследия польского ученого, т.к. в эти спис-ки не включены работы, посвященные польской и европейской интеллектуальной исто-рии. В статьях о Валицком автора данной статьи приводятся библиографические данные о его основных работах по истории русский мысли: Русская философия. Энциклопедия. С. 90-91; Маслин М.А. Анджей Валицкий как историк русской философии // Вестник Московского университета. Сер. 7: Философия. 2014. № 6. С. 108-121; Он же. «Поток идей»: Новая книга Анджея Валицкого // Философский журнал / Philosophy Journal. 2016. Т. 9. № 2. С. 127-137; Русская философская мысль: на Руси, в России и за рубе-жом. М., 2013. С. 657-667.. Прилагаю также мою книжку о народниках Walicki A. The Controversy Over Capitalism. Studies in the Social Philosophy of Russian Populists. Oxford, 1969.(первое изд. Oxford, 1969), поскольку она в Вашем словаре не упоминается, а свидетельствует о моем желании включить себя в споры, которые велись между «нечкинистами» и «козьминистами» Валицкий был превосходно осведомлен о состоянии советской историографии русской мысли и посылка книги о народниках «Спор о капитализме» означала, что ему были из-вестны публикации его корреспондента, посвященные оценке народнического наследия. Вместе с тем, его «желание включиться в споры» между «нечкинистами» (учениками академика М.В. Нечкиной) и «козьминистами» (последователями проф. Б.П. Козьмина) отнюдь не свидетельствовало о том, что он присоединился к какой-либо из сторон спора. Подход Валицкого отличался от господствовавшей в советской научной литературе кон-цепции «нормативного» революционного демократизма, которая (несмотря на некоторые нюансы в оценках, особенно у «козьминистов») конструировалась на основе догматиче-ской подгонки под цитаты В.И. Ленина. Валицкого интересовала не «степень революци-онности» тех или представителей русской общественной мысли, а характерные черты их мировоззрения. Он считал (не разделяя народников на революционных и «легальных»), что народничество в целом было первой в истории попыткой осмыслить проблематику «периферии капитализма», предвосхитившей соответствующие построения К. Маркса.. По-польски она существует в сокращенном виде, как обширная вступительная статья к двухтомной антологии сочинений народников. См. библиография, часть II, позиция 10 [12]. Обращаю Ваше внимание на предисловие к этой книге, указывающее на условия моей работы.

И еще одно. В статье о С.И. Гессене (стр. 114) упоминается его автобиография - «Мое жизнеописание» (Вопросы философии, № 7-8, 1994), - но нет упоминания о моем предисловии и послесловии, а также о том, что это публикация, которую именно я представил вниманию русских читателей (см. стр. 151). Нет также упоминания о посвященной Гессену обширной (последней) главе моей книги Legal Philosophies of Russian Liberalism, 1987 (первой после долгих лет молчания, если не считать моей вступительной статьи к польскому изд. работ Гессена, 1968. См. мою библиографию Hessen S. Studia z filozofii kultury. Warszawa, 1968. S. 5-46.). Нет также следов знания этих работ: автор полностью игнорирует развитие взглядов Гессена, отразившееся в его книгах на польском языке. Жаль! Надеюсь, что это исправится после издания работ Гессена, подготовляемого «Вопросами философии».

Надеюсь также на поддержание контакта и очень прошу Вас подтвердить получение этого письма.

С лучшими пожеланиями - Анджей Валицкий.

25.06.012

A. Walicki

Уважаемый Профессор Маслин,

Я очень рад, что нам удалось поговорить и что появилась конкретная потребность дальнейшего контакта Подробный разговор с Валицким состоялся 20.07.2012 в кулуарах международной науч-ной конференции «Александр Герцен и исторические судьбы России», на которой с пле-нарным докладом выступил мой польский коллега: Валицкий А. Два облика Герцена: фи-лософия свободы и «русская идея» // Александр Иванович Герцен и исторические судьбы России. Материалы Международной научной конференции к 200-летию А.И. Герцена (Институт философии РАН, 20-21 июня 2012 г.). М., 2013. С. 30-43. Конференция, в ко-торой участвовали герценоведы из России, Польши, Швейцарии, состоялась в историче-ском доме на ул. Волхонка, 14, в бывшем особняке князя С.М. Голицына, где более 80 лет размещался Институт философии РАН (расположен напротив воссозданного храма Хри-ста Спасителя). Здесь проходили заседания Следственной комиссии, велись допросы мо-лодого Герцена, закончившиеся его высылкой в Пермь. В знаменитом «красном зале» А. Валицкий открыл памятную доску, посвященную этому событию. В настоящее время вход в это здание закрыт, оно перешло в распоряжение музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина.. Просматриваю полученный от Вас учебник русской философии и радуюсь, что русские студенты могут теперь изучать отечественную философию в ее полном объеме. Приятно было также услышать от Вас о возрастающем интересе к русской мысли в Китае.

В связи с Вашим планом опубликовать в «Энциклопедии» статьи о зарубежных исследователях русской философии посылаю Вам следующие материалы:

1. Ксерокопия страниц 215-226 из моей книги: A. Walicki. Encounters with Isaiah Berlin. Story of an Intellectual Friendship. Peter Lang, Frankfurt am Main, 2011. Самым важным является текст «A Panoramic View of My Work», написанный в связи с премией Бальцана 1998 и потом дополненный, содержащий характеристику по содержанию моих главных работ. Текст «Acceptance Address» излагает идейную мотивацию моей работы, биографическая справка исчисляет западные научные институции, в которых мне привелось работать.

2. Список моих книг (включающий вторые издания и переводы), с информацией о других моих работах (научные статьи, издания текстов).

3. Материалы, относящиеся к Бальцановской премии, полученной мною из рук президента Италии 23 ноября 1998 года. Информация о премии Бальцана (полученной, между прочим, такими философами как Ricoeur 1999, Levinas 1989 и Norberto Bobbio, 1994) легко доступна в Интернете.

Относительно «Приглашения к творческому диалогу»: удивительно, но мои мысли о «русской идее» не очень изменились, хотя знание предмета (изложенное в статье для Routledge Encyclopedia), конечно, увеличилось.

Кстати: подтверждаю мое согласие на опубликование по-русски переданных Вам статей, но думаю, что следует написать письмо к издателям энциклопедии (ссылаясь на мое согласие). Адрес: Editors of the Routledge Encyclopedia of Philosophy, Routledge, 11 New Fetter Lane, London EC4P4EE. Или к главному редактору издания, который высоко оценил мой вклад: Professor E.J. Craig FBA, 145 Huntington Rd., Cambridge CB3 ODH. Думаю, что рады будут согласиться.

Кажется все.

С искренними пожеланиями всяких успехов в Вашей научной работе - Ваш Анджей Валицкий

Варшава, 24.05.015

Проф. М.А. Маслину

Кафедра Истории Русской Философии

МГУ

Уважаемый профессор Маслин,

Посылаю Вам английский перевод моей книги «История русской мысли от Просвещения до религиозно-философского ренессанса» Walicki A. The Flow of Ideas. Russian Thought from the Enlightenment to the Religious-Philo-sophical Renaissance. Frankfurt am Main, 2015. (польское изд. Krakow 2005 Walicki A. Zaris mysli rosyjskiej. Od Oswiecenia do renesansu religijno-filozoficznego. Krakow, 2005.). Это в полтора раза расширенная и исправленная версия моей «Истории русской мысли от Просвещения до марксизма», изданной по-английски в 1979 г., русский перевод, изд. «Канон», 2013. Прошу Вас принять эту книгу для библиотеки Вашей кафедры, в надежде, что она заинтересует Вас и Ваших сотрудников. Перевод, к сожалению, не очень хорош, в примечаниях много ошибок, но книга свидетельствует все-таки о моей любви к ее предмету Английское название данной книги «Flow of Ideas», т.е. «Поток идей», отражает суть кон-цепции русской интеллектуальной истории А. Валицкого, согласно которой она должна быть представлена в виде единого потока, содержащего внутри себя линии-течения раз-ного размера, цвета и конфигурации. Это интегральное видение единства русской мысли отражено в графическом изображении на обложке книги, метафорически передающем суть авторской концепции Валицкого..

Хотелось бы получить от Вас подтверждение получения книги. Вы можете пользоваться электронным адресом моей жены.

C уважением и лучшими пожеланиями - Анджей Валицкий

22.09.015

Многоуважаемый Профессор Маслин,

Сердечное спасибо за Ваше письмо, интересную книгу Русская философская мысль: на Руси, в России и за рубежом. М., 2013. и, особенно, за обстоятельную, вдумчивую статью о моих работах о русской мысли Маслин М.А. Анджей Валицкий как историк русской философии. С. 108-121.. Это, несомненно, одно из лучших целостных обозрений моего научного творчества, без прецедента в России! Для меня очень важно Ваше понимание моего стремления противодействовать недоброжелательным интерпретациям богатого наследия русской мысли и способствовать таким образом лучшему взаимопониманию, нужному везде, но особенно теперь и особенно в моей стране (несмотря на усилия многих людей, в России и в Польше, которые немало сделали в обратном направлении). Ваша статья поддерживает во мне надежду, что это дело, несмотря на все, еще совсем не проиграно.

Относительно статьи для подготовляемой Вашей кафедрой книги я теперь, к сожалению, ничего не могу обещать из-за состояния моего здоровья. У меня сразу несколько болезней (не буду их называть), на днях я был госпитализирован на несколько дней, ничего страшного, к счастью, не нашли, но дали мне детальную, трудно выполнимую программу терапии. Кроме того, проблемы со спиной мешают мне сидеть и писать за столом... Но, может быть, можно было бы поместить перевод одной из моих сравнительно новых (неизвестных Вам) статей? Таких работ, опубликованных после 2008 года, у меня довольно много, некоторые из них по-английски, напр. две работы синтетического характера: (1) «Russian Political Thought of the Nineteenth Century» в The Cambridge History of Nineteenth Century Political Thought (Cambridge 2011, p. 811-834) и (2) «Russian Marxism» (до 1930 годов), в книге G.M. Hamburg, R.F. Poole (eds.) A History of Russian Philosophy 1830-1930 (Cambridge 2010). Или статья по-польски: «Польские и русские мыслители в кругу общих идейных увлечений» из книги Akademie nauk, uniwersytety, organizacje nauki. Polsko-rosyjskie relacje w sferze nauki XVIIIXX w. (Warszawa 2013), стр. 81-101. Эта статья является хорошим обобщением моих взглядов на русско-польские идейные связи XIX-го и начала ХХ века. Статья также очень информативна с точки зрения истории идей.

Кстати: если хотите, я мог бы Вам послать актуализированный список моих главных работ по истории русской мысли, а также переводов этих работ (в последние годы появился венгерский перевод книги «Россия, католичество и польский вопрос», турецкий перевод «Истории русской мысли» и, конечно, три книги на русском языке На сегодня на русский язык переведены 4 монографии Анджея Валицкого: Философия права русского либерализма. М., 2012; История русской мысли от просвещения до марк-сизма. М., 2013; Россия, католичество и польский вопрос. М., 2012; В кругу консерватив-ной утопии. Структура и метаморфозы русского славянофильства. М., 2019.).

Мне кажется, что у Вас есть моя работа “A Panoramic View of My Work”, (доведенная до 2009 года) в книге East and West. History and Contemporary State of Eastern Studies: conference, Centre for East European studies, University of Warsaw, October 26-28, 2008. Ed. by f. Malicki, L. Zasztowt, Warszawa, 2009. Если нет, я Вам ее пошлю.

И еще одно: хотелось бы обратить Ваше внимание на то, что неоднократно высказывался в печати с критикой односторонних, враждебных взглядов на современную Россию и ее политику. В моей книге O inteligencji, liberalizmach i o Rosji (Krakow 2007) целая глава посвящена именно этому. Недавно (после перерыва) я заставлен был вернуться к этой теме, посвящая ей в 2015 году три статьи. Но это, конечно, не имеет прямой связи с нашей перепиской.

С лучшими пожеланиями - Ваш Анджей Валицкий.

P.S.

В 2010 году появилась моя интеллектуальная автобиография Idee i Ludzie. Proba Autobiografii Walicki A. Idee i Ludzie. Proba autobiografii. Warszawa, 2010.. Она содержит обширную автопрезентацию моих взглядов (не только «научных») на «русские и русско-польские проблемы», а также много информации о поездках в СССР и контактах с русской интеллигенцией, в СССР и за границей. Из нее можно также узнать, что мой отец родился в Петербурге, где мой дед, сын повстанца 1863 года, жил много лет - вплоть до 1920 года - работал как зубной врач, и что моя бабушка, урожденная Manteuffel, принадлежала к семье остзейских аристократов, со многими русскими связями. Русскому языку я учился впервые от дедушки, в конце 1944 года, после Варшавского восстания...

На приложенной фотографии (из автобиографии) видите моего деда, Леона, мою бабушку, Марию, и моего будущего отца, Михаила. SPb 1910. О моем дедушке я (в своей автобиографии) писал так: «Мой дед, врач-стоматолог Леон Валицки интересным образом соединял в себе религиозно углубленный польский патриотизм с великим уважением к русской культуре и с психологией «кающегося дворянина», видевшего в большевизме орудие наказания, которому справедливо подверглись привилегированные классы за свою измену ценностям христианства» Walicki A. Idee i Ludzie. Proba autobiografii. S. 15.. Что-то от видения революции в «Петербургских вечерах» Де Местра, что-то от толстовской критики цивилизации. Я потом отыскал эти мотивы в своеобразном «прогрессивном катастрофизме» Гессена.

29.09.015

Многоуважаемый Профессор Маслин,

Пишу Вам еще раз, после прочтения книги «Русская философская мысль на Руси, в России и за рубежом» Русская философская мысль: на Руси, в России и за рубежом. М., 2013.. Она произвела на меня большое впечатление, хотя, конечно, к разным статьям отношение у меня неодинаковое. Но важно для меня то, что я опять почувствовал себя в самом центре моих научных интересов, убедился, что есть люди, для которых эти проблемы не «устарели», не сделались маргинальными и не заслуживающими внимания. А также то, что дело моей жизни (а мне уже 85 лет!) не потеряло своего значения. После окончательного возвращения из США в Польшу в 2006 году я перестал считаться американским ученым (перестал получать приглашения, книги, etc.), а в Польше оказался чем-то уважаемым (главным образом за книги, изданные в престижных издательствах Запада, также и за «варшавскую школу истории идей» «Варшавскую школу истории идей» Валицкий считал трудно интерпретируемым идей-ным образованием, возникшим как течение ревизии марксизма внутри ПОРП. Вопрос о том, существовала ли эта «школа» как таковая, или нет, Валицкий ставит в письме от 06.02.16 и не отвечает на него однозначно. Сам Валицкий никогда не был членом ПОРП и не занимался политической деятельностью, являясь независимым мыслителем (в отличие от одного из лидеров этой школы, Лешека Колаковского, который был актив-ным политиком). Дистанцируясь от политических аспектов деятельности этой своеобраз-ной «школы», Валицкий в то же время ценил Колаковского как крупного философа и ис-торика идей. Главной своей специальностью Валицкий считал интеллектуальную историю - русскую, польскую и европейскую, но никак не политику или политологию.), но «нерепрезентативным» для польского “mainstream”, имеющего «самоизбранных» специалистов по истории русской философии, политологов и политически влиятельных людей, не одобрявших моей решительной критики русофобии. Хуже того, я был маргинализирован также своей критикой несправедливого отношения к Польской Народной Республике и социальных последствий неолиберальной политики свободного рынка. В последнее время к этому добавилась моя внутренняя необходимость занять независимую позицию относительно русско- украинского вопроса, а также оскорбительная статья важной газеты о моем объективном изложении взглядов Путина на русскую философию (Если хотите, могу послать Вам эту мою статью, опубликованную в журнале «Przeglad Polityczny») Предметом статьи Валицкого под названием «Может ли Путин стать идеологом просвещен-ного светского консерватизма?» явилось не столько «изложение взглядов Путина на рус-скую философию», сколько рассмотрение разных вариантов обращения в России в пост-советский период к немарксистскому философскому наследию. Этот «консервативный поворот», в противоположность горбачевской перестройке, основанной на вестерниза-ции, выражен, по Валицкому, в разных вариантах идей «консервативной модернизации», восходящих к Хомякову, Ивану Киреевскому (которого он ставил выше Хомякова), Кон-стантину Аксакову, Ивану Ильину и др. Сам Валицкий склонялся к признанию ценности для современной России консерватизма в его либеральном исполнении (Чичерин, Новго-родцев, Гессен и др.), что подчеркивается в его пионерской монографии, посвященной русской философии права. Именно такая позиция была высказана ученым в его выступ-лении на презентации данной монографии в Институте философии РАН.. В этих условиях мне было очень приятно узнать из Вашей книги, что на Украине так распространен интерес к русской философии, что китайские ученые занимаются проблемой примирения Маркса с Достоевским (которая волновала меня в пятидесятые годы), что взгляды многих моих русских коллег на судьбы русской философии в СССР и на ее будущее во многом и основном сходны с моими собственными. Отрадно для меня также то, что нет уже одностороннего сосредоточения на религиозной мысли, что появился интерес к новому прочтению нерелигиозных мыслителей. В связи с включением в книгу проблемы «русской философии за рубежом» у меня появились два конкретных предложения, которые пред - лагаю Вашему вниманию:

Во-первых, относительно Дж. Л. Клайна. Думаю, что Вас могут заинтересовать три документа:

1) . Полученная мною от него программа его курса в Bryn Mawr College, 1992-93, показывающая, что моя History of Russian Thought, наряду с Зень- ковским и одной из книг самого Клайна была основой этого курса русской философии, что подтверждает Ваше мнение о роли этой моей книги в США. Это было очевидно для самого Клайна, а также Скэнлана.

2) . Ксерокопия краткого описания конференции, организованной университетом Нотр Дам по случаю моего семидесятилетия, с участием Клайна и Скэнлана.

3) . Ксерокопия моей статьи «Russian Philosophers of the Silver Age as Critics of Marxism», London 1994.

Клайн был очень доволен этой статьей, считал ее наиболее важной в целом томе, и проблематика по-видимому не «устарела». Вы не упоминаете этой книги и этой статьи, возможно, что ее не знаете. Мне пришло в голову, что она может быть заслуживает перевода и публикации в России, в упомянутом Вами томе Walicki A. Russian Philosophers of the Silver Age as Critics of Marxism // Russian Thought af-ter Communism. The Recovery of a Philosophical Heritage. Amonk (N.Y.); L., 1994. P. 22-36. Пожелание Валицкого относительно публикации этой работы, мало известной русскому читателю, было выполнено автором статьи в журнале МГИМО «Концепт»: Маслин М.А. А. Валицкий о русских философах как критиках марксизма // Концепт: Философия, рели-гия, культура. 2019. № 4 (12). С. 16-21..

Во-вторых, вопрос о дальнейших судьбах интереса Вашей кафедры к судьбам русской мысли за рубежом. Может в этих планах нашлось бы место для ящика с частичным, небольшим «архивом Валицкого»? Ввиду моего возраста я все чаще думаю о своем архиве; для него есть место в архиве Польской Академии наук, но оно будет практически спрятано от исследователей русской мысли. Поэтому, если бы Вы этого захотели, я мог бы послать Вам библиографию моих работ (целую, или касающуюся только русской мысли), оттиски, или ксерокопии разных моих статей, а также, если будет возможность передачи, также некоторые книги и их переводы. Это, конечно, «перспективно», но можно начать и с библиографии, Что Вы об этом думаете?

Извините, что я затронул сразу так много проблем. Надеюсь, что интерес к «русской мысли за рубежом» будет продолжаться, но над этим следует работать. Если б я был на 20 лет моложе и занимал специальную кафедру в Нотр Дам, я бы сам включился в эту работу! Валицкий не только одобрил данную тему и выразил желание заниматься проблемати-кой «истории русской мысли за рубежом», но и фактически включился в ее разработку, откликнувшись сразу же (!) на мое предложение написать воспоминания об американ-ском историке русской философии Джеймсе Патрике Сканлане (в связи с кончиной по-следнего). Результатом явились мемуары Валицкого объемом почти 0,5 а.л., написан-ные по-русски как всегда безупречным литературным языком. Они были включены в коллективную статью, посвященную памяти американского ученого: Воспоминания о Джеймсе Сканлане // Философский журнал / Philosophy Journal. 2017. Т. 10. № 3. С. 164-196.

С уважением и лучшими пожеланиями -

Анджей Валицкий

P.S. Я обнаружил в Вашей статье обо мне и Коплстоне (стр. 658) небольшую ошибку: Вы пишете, что моя Slavophile Controversy переведена на русский язык в 1992 г., тогда как она не была переведена: составитель, К. Душенко, перевел только две части из четырех (меньше половины) и издал их в «реферативном сборнике» в надежде на предложение перевести целую книгу и издать ее не в так наз. «малой полиграфии», но нормально. Но это не состоялось, хотя мы пытались вернуться к этой идее в 2001 году.

P.S. 2. Проф. Добешевский (упомянутый на стр. 648) сказал мне, что несмотря на известную политическую атмосферу интерес к русской философии растет: на его курс об истории русской религиозной философии и на специальный семинар о Шестове записалось почти рекордное количество студентов.

6.02.16

Многоуважаемый Профессор Маслин,

Большое спасибо за Ваше теплое письмо от 22 января. Еще раз поздравляю Вас по поводу Бердяевской премии! (Надеюсь Вы получили мое краткое электронное письмо).

К сожалению, состояние моего здоровья довольно плохое (крупные проблемы со спиной и не только это), но еще более болезненно действу - ет на меня опасное ухудшение политического положения во всем мире, а в особенности в отношениях между Россией и Польшей. Я довольно много написал о необходимости их улучшения, в том числе о желательности более объективного взгляда на политику Путина, кое-кого убедил, но «отпор» в печати был гораздо сильнее. Если кто-нибудь из Ваших сотрудников знает польский язык и заинтересован русско-польской проблематикой, могу прислать список моих главных статей на эту тему. А теперь посылаю Вам следующее:

- Книга, в которой переизданы мои ранние работы (1955-1959), главным образом из сборника «Личность и история» (1959) с библиографией моих работ на русские темы до 1999 года и с послесловием об условиях возникновения этих работ.

- Список моих книг (только книг) на разных языках (моя полная библиография слишком обширная, с объяснениями по-польски, следовало бы представить ее Вам в сокращенном виде).

- Список моих работ, опубликованных в России. (Обращаю внимание на автобиографическую статью «Россия»).

- Страница с перечислением наиболее важных работ о России, опубликованных мною на иностранных языках после 1999 года.

- Ксерокопия статьи о так наз. «варшавской школе истории идей» (в том числе о моих работах). Проблема этой «школы» (существовала она как «школа», или нет) до сих пор является в Польше предметом обсуждения.

Конечно, это только малая часть большого архива и собрания моих публикаций. Думаю, что на этой стадии трудно предвидеть в какой мере эти материалы могут быть полезны. (Но если нужно - если кто-то на Вашей кафедре читает по-польски - я мог бы послать Вам мою интеллектуальную автобиографию, изданную в 2010 г. под загл. «Идеи и люди», а также полную библиографию).

А вообще я еще не отказываюсь от надежды, что здоровье и обстоятельства позволят мне еще раз посетить Москву и лично встретиться с Вами.

С наилучшими пожеланиями для Вас лично и членов Вашей кафедры - в том числе дальнейших успехов в изучении истории русской мысли и распространении знаний о ней в разных странах мира - Анджей Валицкий.

18.03.016

Дорогой и многоуважаемый профессор Маслин!

Большое спасибо за Ваши два письма: от 9.02 и от 24.02.016. Неизвестно почему наш домашний компьютер не принял их, и я получил их с большим опозданием.

Я рад, что наша переписка развивается. Постараюсь ответить Вам в пунктах, по очереди.

1. Новгородцев, философ права. Буду рад написать «небольшое приветствие» участникам конференции на эту тему, не могу отказать!

2. “Russian studies” в США развились в сторону социальной истории, но осталась группа людей, глубоко заинтересованных русской религиозной мыслью, напр. Paul Valliere, автор книги Modern Russian Theology. Bukharev, Soloviev, Bulgakov (2000). Scanlan продолжает издавать серию переводов русских статей по философии, мой коллега из Нотр Дам, Gary Hamburg, мой ученик, Randall Poole, усердно работают и не жалуются на отсутствие заинтересованных студентов. Но нет сомнения, что на первом плане теперь (даже в Австралии!) изучение мусульманского мира. Причины очевидны. Кстати: мои американские коллеги хорошо знали, что громадные деньги на “Russian Studies” были реакцией Пентагона на запуск советского спутника.

3. В связи с конференцией о «Третьем Риме» хотелось бы обратить Ваше внимание на мою книгу, изданную по-польски в 2002 г. и переведенную на русский язык: «Россия, католичество и польский вопрос» (Изд. МГУ. 2012). Вслед за Флоровским, я указываю в ней, что эта концепция народилась... в Ватикане с мыслью о том, чтобы втянуть Москву в крестовый поход против Турции (стр. 17-19). С этой мыслью в 1472 г. в Ватикане состоялось «per procura» По доверенности (лат.) торжественное венчание Софьи Палеолог с Иваном III, что Флоровский назвал даже «началом русского западничества».

На мой взгляд, прав был Милюков, считавший, что Ватикан ошибся, поскольку Иван III оказался заинтересованным не столько византийским наследием, сколько «собиранием русских земель».

4. Вы убедили меня, что в каком-то смысле я действительно могу считаться «последним из могикан» важного периода развития «Russian Stud- ies», в котором оформилась идея «русской интеллектуальной истории». Кстати, отцами этой идеи следует назвать британских ученых (по происхождению русских евреев): Леонарда Шапиро из «London School of Economics» (автора авторитетной истории советского коммунизма, 1960) и, конечно, Исайю Берлина: эти два человека, хорошо мне известные, были учителями главных пионеров американских «Russian Studies», таких как Malia, Kline, Pipes, Riasanovsky, Billington ^реди которых только Пайпс дистанцировался потом от этих своих учителей). Я был близок всем этим людям, включая Шапиро (который был очень заинтересован моими взглядами на народничество в связи с марксизмом, и обратил мое внимание на Чичерина), дружил с Малией, а для Берлина я был ближе всех из-за интереса к философским идеям, а также из-за моей симпатии к нравственным установкам и умственным традициям русской интеллигенции. Важно отметить, что все эти люди (исключая Пайпса) были русофилами, мечтавшими об освобождении России от коммунизма, иногда даже (напр. Биллингтон) связывающими с этой мечтой преувеличенные надежды. Это было возможно, поскольку в тогдашней «холодной войне» участвовало много людей, мотивированных освободительными идеями, а не материальными интересами (а тем более русофобией!)

Могу добавить к этому привилегию важных для меня контактов с представителями русской эмиграции, такими как Якобсон и Флоров- ский в Гарварде, Николай Зернов (в Оксфорде), Роман Гуль (редактор «Нового журнала») и многие другие (даже Керенский, в Hoover Library в 1960 году). Американский историк, L. Haimson, познакомил меня с группой меньшевиков, издателей «Социалистического Вестника» в Нью- Йорке, в том числе с сестрой Мартова, секретаршей «Искры» 1903, Лидией Осиповной Дан. Они радовались, что «три поколения русской (sic!) интеллигенции находят общий язык», и я не пытался уточнять эту мысль в духе национализма. А Вас заинтересует, может быть, что книга Ф. Дана «Происхождение большевизма» (New York 1946), которую я получил от Лидии Осиповны, кончается словами о «русской идее» и ее «всечеловечности» со ссылкой на Достоевского!

Для меня все это ценнее теперь, чем полвека тому назад. Удивляюсь тому, что мой первый мэтр, С.И. Гессен, лично знал Новгородцева, сотрудничал с Плехановым в группе «Единство», переписывался со Степуном и Лосским... Что столь близкий мне Исайя Берлин встречался с Ахматовой и помнил это (она тоже!) как самое важное событие своей жизни. И тому подобные элементы связи времен, мало важные сами по себе, но символически для меня значительные.

5. Спасибо за объяснение в каком смысле Вы считаете меня стоящим «по ту сторону добра и зла» Мое объяснение явилось ответом на вызвавшее внимание Валицкого сравнение идеаль-ного исследователя интеллектуальной истории с пушкинским дьяком из «Бориса Годуно-ва», когда последний «Спокойно зрит на правых и виновных, добру и злу внимая равно-душно, не ведая ни жалости, ни гнева». Это сравнение вовсе не апология позиции «по ту сторону добра и зла», как показалось поначалу Валицкому. Оно означает, что по-настоя-щему объективный историк идей должен исходить из необходимости создавать полную картину описываемой эпохи, исходя из принципа «всё состоялось как состоялось», «из пес-ни слов не выкинешь». В противном случае имеет место рецидив пресловутой партийно-сти, когда постсоветская ситуация «после перерыва» трактуется в пользу отсечения всего отличного от религиозной философии массива русской мысли, когда все нерелигиозные течения попросту замалчиваются. Позиция Валицкого, представленная в его «Потоке идей», является совершенно иной. Большинство принципиальных философских проблем русской мысли, по Валицкому, выражено интеллигенцией, оттенки идей у нее были чрезвы-чайно многообразны. «Схватить» это многообразие возможно при внимательном отноше-нии к разным герменевтическим приемам описания русской мысли. Как раз эту позицию демонстрирует в своих письмах Валицкий, максимально использовавший все прижизнен-ные возможности личной коммуникации с философами и богословами русского зарубе-жья, бывшими эсерами и меньшевиками, советологами и ревизионистами, не исключая и советских догматиков-марксистов. В этом уникальность творческой позиции автора «Потока идей», что было отмечено в моей рецензии на эту фундаментальную моногра-фию: Маслин М.А. «Поток идей»: Новая книга Анджея Валицкого. С. 130-131.. Я на самом деле решительно против деления мыслителей (и людей вообще) по абсолютизированным критериям «добра» и «зла». Ценю достижения Хоружего, Евлампиева и др., но не могу согласиться с тезисом, что только религиозные мыслители заслуживают в России внимания и одобрения. Зеньковский (которого я цитировал уже в первой моей книге, 1959 года) понравился мне умением находить ценное «теургическое беспокойство» в секулярных мыслителях, очень далеких от церкви. Бердяев тоже, и его ученик Ламперт (с которым я часто общался в Оксфорде) писали книги о Белинском и Бакунине. Предмет моего изучения, т.е. русскую мысль, понимаю как радугу, в которой необходимы все цвета, как симфонию многих звуков, а задачу свою вижу (в чем нет, в принципе, ничего оригинального) как восстановление этой многоцветности и многозвучия во всей его «интегральности». У меня даже своеобразная аллергия против деления мыслителей на «злых» (реакционных, антинародных, странно похожих друг на друга) и «хороших» - «вплотную приближающихся» к какой-то «правильной точке зрения».

6. Приятно узнать, что Вы комментировали, в качестве одного из «экспертов», встречу Папы с Патриархом. Я лично очень хотел сближения (в экуменическом духе) католицизма с православием и очень радовался энциклике Иоанна Павла II “Orientale Lumen” (свет с Востока), очень высоко оценивающей достижения православной духовности. См. мою книгу «Россия, католичество и польский вопрос», стр. 374-376, с очень положительной оценкой взглядов Хоружего на эту энциклику, изложенных в «Вопросах философии», № 4, 1996). Иоанн Павел ввел в оборот слова Вячеслава Иванова о «сестриных церквах», «двух легких христианства» (с чем, к сожалению, не согласился следующий Папа). По многим причинам (католический прозелитизм, униатский вопрос, подозрительность православных «фундаменталистов») надежды на сближение не оправдались. Но следует помнить, что Иоанн Павел очень высоко ценил русскую религиозную философию, ошибочно отождествляя ее с позицией «официальной церкви».

7. Грустно то, что Вы пишете об «идиотской» политике в образовании и в науке. Бюрократические формы контроля над университетами (при одновременном восхвалении «свободного рынка»), поддерживание национализма (в том числе претензий к Западу) при одновременной поддержке копирования модных трендов - все это в Польше хорошо известно. Думаю, однако, что в России отсутствие поддержки кафедр философии может объясняться также тем, что либеральные бюрократы из министерства боятся воскресения ждановщины, пресловутой «борьбы с космополитизмом» и подобного рода явлений. К сожалению «русская философия» может ассоциироваться с агрессивным языком, восхвалением «революционных демократов, которые превышали на несколько голов...», не говоря уже о запрете международного обмена мыслями и провозглашении худших сторон ленинизма высшим достижением мировой культуры.

Ваша Энциклопедия должна была покончить с такими ассоциациями, но есть все-таки люди, у которых они могли сохраниться.

8. Моя статья о путинских рекомендациях в отношении русской философии написана по-польски и для польского читателя (по просьбе редакции журнала). Но я пишу в ней, что в этих рекомендациях нет ничего плохого и опасного, что Соловьев, Бердяев и Ильин действительно заслуживают внимания. Если это мнение Вам интересно, пошлю Вам эту статью в ближайшее время, вместе с приветствием для конференции о философии права.

9. Последнее замечание относительно оригинальности русской религиозности философии. Это верно, но не в абсолютном смысле. Франк в своей антологии «Из истории русской философской мысли» (Washington - New York, 1965) верно пишет, что «всеединство» это не что иное чем «pan-en-teism» («Все-в-Боге»), т.е. концепция взаимопроникновения Бога и мира, отличная одновременно от классического теизма (потусторонний Бог) и от пантеизма (отождествления Бога с миром). Такая позиция (добавляю от себя) была выгодна для мыслителей-реформаторов, думающих не только о потустороннем спасении вне мира, но и в спасении внутри мира, через его обожествление. Интересно, что такую именно позицию занимали польские философы эпохи романтизма, особенно Август Цешковский, очень ценимый Бердяевым (см. «Русская идея» Бердяева). Термин «панентеизм» введен шеллингианцем K.Ch.F. Krause, особенно влиятельным в Испании (но это не имеет особого значения). По содержанию идея панентеизма восходит, конечно, к Николаю Кузанскому.

Упоминаю об этом также для того, чтобы подчеркнуть, что неоплатонизм существовал также в католических странах, без (вопреки Хору- жему) прямой связи с «восточными отцами церкви» Зеньковский прекрасно знал, что «всеединство» = «panenteizm», но сохранил первый тер-мин как дань Соловьеву (см.: Франк С.Л. Русское мировоззрение. СПб., 1996. С. 702). Хо- ружий тоже это прекрасно знал, но хотел (вопреки Франку) подчеркивать, что «всеедин-ство» будто бы более «православно», поскольку «panenteism» все-таки близок пантеизму (см.: Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. СПб., 1994. С. 40-41). Так или иначе, близость очевидна (комментарий Валицкого. - М.М.)..

Уфф! Размер этого письма оказался больше, чем я хотел.

С лучшими пожеланиями успехов в столь полезной научной работе, для Вас лично и Ваших сотрудников - Анджей Валицкий.

P.S. Слова Жданова об Ахматовой, которая «в своей грязной душонке копалась», а потом травлю Пастернака я всегда сопоставлял с небывалым культом поэзии в России, и всегда верил словам Пастернака, что «смерть можно будет побороть усилием воскресения». Я имел счастье встречать в СССР людей, подтверждавших своей жизнью эту надежду. А русская мысль XIX века (включая Белинского, не говоря уже о Герцене) была для меня духовной опорой в борьбе с «советизмом». См. мою статью «Россия» в «Вопросах философии», № 12, 1990.

Варшава, 24.03.16

Многоуважаемый и дорогой проф. Маслин,

Посылаю Вам, наконец, обширный ответ на Вашу вторую статью обо мне, а также (на Вашу просьбу) что-то вроде «приветствия» участникам конференции. Пожалуйста, добавьте (если нужно) какую-то формулу формального «приветствия», или пожелания всяческих успехов. Не скрываю, что идея этого текста была мне подсказана Вашими словами о «последнем могиканине», которые указали мне символическую важность «человеческой преемственности».

Вчера я послал Вам электронный текст статьи о Путине Речь идет о статье, опубликованной в журнале «Пршегляд политичны» (2015. № 130), в которой Путин в противоположность бытующим на Западе, особенно в Польше, стерео-типам о нем как об «агрессоре» и «тоталитаристе» представлен как продолжатель линии русского консерватизма, ведущей свое происхождение от славянофилов, далее продол-женной религиозно-философским ренессансом в ХХ столетии. Статья была включена в состав последней прижизненной книги Валицкого «О России иначе», причем в коммен-тариях к публикации Валицкий лаконично и остроумно разбирает аргументы критиков- русофобов, которые подвергли обструкции якобы «пропутинскую», а на самом деле «пророссийскую» направленность данной статьи: Walicki A. Czy Wl. Putin moze stac si§ ideowym przywodcq swiatowego konserwatyzmu? // Walicki A. O Rosji Inaczej. Warszawa, 2019. S. 201-222.. Она подверглась в Польше довольно яростным нападкам. Само по себе это мало важно. Но я все-таки не хотел бы, чтоб мои критики получили аргумент, что я распространяю этот текст по моей собственной инициативе. По замыслу это был текст для польского читателя. Редакция «для равновесия» опубликовала в том же номере очень «антипутинский» текст Безансона.

Прилагаю номер англоязычного журнала со статьей моего американского ученика (Randall Poole) о философии права С. Котляревского (в связи с конференцией) и с официальным resume небольшой конференции, организованной в Нотр Дам в связи с моим переселением в Польшу - для Вашего архива.

Через неделю уеду из Варшавы на несколько недель, но электронная связь с моей женой будет доступна. После Вашей конференции ожидаю ее описание.

Всего хорошего! Ваш Анджей Валицкий

16.09.016

Получил «Философский журнал» с Вашей статьей о Flow of Ideas и с Вашим письмом от 1.09.016. Большое спасибо! Очень радуюсь, что усиливается сердечный тон нашей корреспонденции, приятно также, что наши мнения о негативных сторонах культурных перемен в наших странах полностью (как мне кажется) совпадают. Радуюсь, что Вы собираетесь издать книжку о «раз- ноликости и единстве» русской философии, в связи с Вашим 70-летием Маслин М.А. Разноликость и единство русской философии. СПб., 2017.. На мой взгляд Ваша энциклопедия «Русская философия» является громадной и решающей (хочется верить) победой этих взаимосвязанных идей.