Антропологические границы гуманитарной экспертизы

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Сибирское отделения Российской академии наук

Институт философии и права

Новосибирский национальный исследовательский государственный университет

Антропологические границы гуманитарной экспертизы

С. Смирнов, д. филос. н., в.н.с.

Е. Яблокова, к.х.н., проектный менеджер

Аннотация

В статье рассмотрен феномен гуманитарной экспертизы в контексте антропологического поворота, совершённого в философии науки и практике, и с учётом формирования неклассических норм в философии науки. В целом антропологический поворот авторами понимается как сдвиг от эссенциальной парадигмы к парадигме событийной и энергийной, в рамках которой человек выступает не как объект описания и конструирования, а как событие, в силу чего так или иначе происходит пересмотр нормы и границ человека. Гуманитарная экспертиза в этой связи рассматривается как практика и институция, по-новому ставящая вопрос о норме и границах человека, которые подверглись серьёзной проблематизации в связи с внедрением в практику повседневности конвергентных технологий. В статье предметно рассматриваются четыре типа границы: жизнь и смерть, естественный и искусственный человек, человек и животный мир, человек и Бог. При анализе феномена границы авторы используют уже введённый в науку концепт фронтира, плавающей границы.

Ключевые слова: антропологический поворот, гуманитарная экспертиза, норма человека, границы человека, постчеловек, идентичность, фронтир, неклассическая научная парадигма, антропологический квадрат, конвергентные технологии

Annotation

Anthropological boundaries of humanitarian expertise

S. Smirnov, DSc in Philosophy, Leading Researcher, SB of RAS Institute of Philosophy and Low

E. Yablokova, PhD in Chemistry, project manager Novosibirsk National Research State University

The article examines the phenomenon of humanitarian expertise in the context of the anthropological turn, that was carried out the philosophy of science and practice and taking into account the formation of nonclassical norms in epistemology and the philosophy of science. In general, authors understand the anthropological turn as a shift from the essential paradigm to the event and energy paradigm, within which a person acts not as an object of description and construction, but as an event, due to which, in one way or another, the norm and the boundaries of a person are revised. Humanitarian expertise in this regard is seen as a practice and an institution that re-poses the question of the norm and the boundaries of a person that have been seriously problematized in connection with the introduction of convergent technologies into the practice. In the article four types of boundaries are considered in detail: life and death, natural and artificial man, man and animal life, man and God. When analyzing the border phenomenon, the authors use the concept of a frontier, since the frontier as a floating border concept is already introduced into science.

Keywords: anthropological turn, humanitarian expertise, human norm, human borders, posthuman, identity, frontier, non-classical scientific paradigm, anthropological square, convergent technologies

Антропологический поворот в науке и философии

В истории философии и культуры в целом известны разного рода парадигмальные сдвиги. Например, в ХХ веке, кроме прочих, культура пережила так называемый «антропологический поворот», описанный разными авторами [7; 10; 12; 15]. А.П. Огурцов в своей объёмной работе «Философия науки. Двадцатый век» отмечает, что к середине ХХ века в науке и философии был совершён антропологический поворот, заключающийся, по его мнению, в двух основных моментах.

Момент первый. Это «поворот к новому философскому обоснованию гуманитарных и социальных наук, в котором произошла... апелляция к проблематике человека во всей его широте» [12, с. 259]. Момент второй. Это поворот, означающий «радикальную смену методологического оснащения гуманитарных и социальных наук», кардинальную перестройку самой философией своего объекта и средств рефлексивного анализа сознания и знания. Сама философия изменилась, став философской антропологией [12, с. 259-260].

Фактически философия человека стала выстраиваться не как наука и философия о человеке как о сущем, а как опыт мышления его самого о себе самом, о том, что ориентирует человека в мире и с помощью чего происходит эта ориентация. Авторы и представители антропологического Необходимо разводить проект философской антропологии, предложенный рядом немецких авторов (М. Шелер, Г. Плеснер, А. Гелен и др.), и феномен антропологического поворота, гораздо более широкий и глубинный, движителями которого являются разные философские, научные, художественные, религиозные направления мысли и практики ХХ века. Антропологический поворот не был локализован в Германии. Будучи международным, междисциплинарным, он объединял в себе науки, искусства и иныедискурсы и практики. В этом плане можно говорить о проекте философской антропологии как дисциплины, который во второй половине ХХ века закончился, «ушёл в тень», став историческим феноменом, или даже выпал из современного философского дискурса, выполнив свои задачи [3; 24]. Но антропологический поворот, связанный с выработкой иной парадигмы о человеке, о науке, о философии, о мире в целом, начавшийся в 10-20-х годах прошлого века, фактически продолжается. поворота фактически осуществили попытку такой переориентации философии в целомСм. также работы по проблематике антропологического поворота [7; 10; 15 и др.]..

Эта переориентация шла в течение всего ХХ века, в результате чего сформировался заказ на институт гуманитарной экспертизы. Последнюю мы понимаем как теорию и практику анализа и оценки феномена радикального изменения идентичности человека и всех его базовых (и привычных) качеств, в силу чего происходит переоценка привычных границ и норм человека как сущего. В этой связи ставится задача выстраивания пограничных коммуникативных «зон обмена», в которых вырабатывается новый гибридный дискурс понимания и исследования новых способов жизнедеятельности человека и его новых практик [5; 6].

Заказ на гуманитарную экспертизу

Опыт тоталитарных режимов в ХХ веке порождал и тоталитарную антропологию, которая фактически означала тотальный эксперимент человека над самим собой [14]. Осмысление последствий и практик такого эксперимента привело к тому, что уже после окончания Второй мировой войны впервые в научную практику были введены этические нормы и принципы, регулирующие научные исследования и ставящие границу, предел вторжения исследователя в самого человека, его личность, его свободу.

Так появилась необходимость выработки норм, регулирующих научный эксперимент, в котором в качестве испытуемого выступает сам человек. Был разработан Нюрнбергский кодекс 1947 года [1І]. С тех пор научные исследования, в которых испытуемым выступает человекВпрочем, не только человек. Современные этические нормы, зафиксированные в принятых кодексах, требуют от учёных создавать такие гуманные условия для подопытных животных (например, стерильные условия вивариев), которые отсутствуют в больницах для человека., регулируются этическими нормами и правилами, закреплёнными в кодексах и декларациях, контроль за исполнением которых осуществляется соответствующими институциямиСм. Нюрнбергский кодекс 1947 г., Хельсинкская декларация 1964 г., Конвенция по биоэтике 1997 г. [8; 11; 19], этические комитеты, комиссии по биоэтике, процедуры и практики этической экспертизы и др..

А далее стали происходить принципиальные изменения. И прежде всего с самим человеком и привычными представлениями о нём.

Опишем ситуацию человека в принципе, в категориях антропологических трендов, не разворачивая подробно, поскольку она описана в целом ряде работ (см. [13; 15]).

1. На рубеже ХХ-ХХІ веков человек впервые попал в ситуацию онтологического предела. Если человеку заменяют в медицинских целях ногу на протез, это происходит в пределах человеческой нормы. Если он лишается глаза, то ему могут поставить искусственный. По этой схеме замены пошло развитие биомедицинских технологий, используя привычную уже логику и практику протезирования: больную почку заменяют на здоровую, потерянную ногу - на протез, гнилой зуб - на имплант и т.д. В этой идеологии стало развиваться представление, согласно которому человек в принципе заменим. Заменимы не только его органы, но и он сам. И заменит его постчеловек.

По этой логике человек, отдавая совершенствующемуся техническому устройству свои органы, стал отдавать и привычные работы и функции - восприятие, внимание, зрение, слух, письмо, счёт, чтение, узнавание образов. Человек готов отдать и свои высшие психические функции - мышление, волю, память, воображение. Но если он отдаёт свои качества умному устройству, то что происходит с ним самим? Тем самым исчезает, и он сам, исчезает само представление о норме человека. Исчезают и привычные границы между человеком и иным ему существом.

Будучи увлечённым собственным развитием, идущим большей частью в логике внешнего технологического оснащения и усиления себя, человек стал использовать такие практики технологического развития, которые его самого поставили на собственную границу. В результате человек испытывает онтологическую дезориентацию, в которой оказались поставлены под вопрос все привычные рамочные смыслы, опоры и ориентирыНе будем подробно описывать ситуацию дезориентации. В целом её принято называть ситуацией «после Освенцима» (см. подробнее [15]). Но в отличие от других авторов, полагавших, что в печах концлагеря были сожжены все нормы и пределы (Бог, человек, культура, ценности, образцы, смыслы), мы полагаем, что никто и ничто не умерло. Просто человек сам себя дезориентировал. В этом плане ситуация онтологически не безысходная, хотя рискованная и непрозрачная. Риск заключается в том, что человеку вновь придётся выстраивать новую установку на онтологическую ориентацию, но успех в этом деянии не бывает гарантирован..

2. Но передовые технологии токсичны. Они заражают человека и толкают его на онтологический соблазн, на то, чтобы он выбирал так называемый «тренд ухода» с исторической сцены, отдавая функции и работы умному технологическому устройству. А передовая наука занимается тем, чтобы найти новые аргументы в пользу доказательств необходимости этого тренда [13].

3. Каковы причины выбора человеком тренда ухода? Только ли комфорт, лёгкость и выгода? Исходная причина заключается в онтологической усталости человека: он предпочитает больше не искать ответы на вопросы Гамлета. Почему?

4. Потому что любой ответ в ситуации «после Освенцима» теряет смысл. Вместо смыслов и знаков мы порождаем симулякры. Несмотря на выработку этических кодексов, касающихся запрета экспериментов над человеком, после Освенцима стало ясно: возможно всё. И все привычные представления о человеке, все наработанные ранее концепции и учения о нём были поставлены под большой вопрос, поскольку перестали быть всеобщими смыслами и регуляторами.

5. Тренду ухода некоторыми группами влияния противопоставляется тренд неоконсервативный, воплощающийся в отказе от технологий. Его представители запрещают в школах и детских садах использовать умные гаджеты и призывают всех переселиться в экологические деревни. Этот тренд не имеет будущего. Технологии всё равно будут развиваться. Только во благо (ли) человеку (за его сохранение и развитие) или во вред (за его уход)?

6. В этой ситуации рождается задание на выработку неклассического научного дискурса, нацеленного не на описание человека как объекта, предполагающее отношение к нему как к пассивному, страдающему и испытуемому, а на построение пограничных необъектных моделей. Человека пора перестать вообще описывать, строить, конструировать, развивать, воспитывать, т.е. относиться как к объекту. Новый вызов для науки заключается не в описательном, объектном подходе к человеку, а в подходе, который мы понимаем в категориях антропологической навигации [15]. Последняя даёт человеку онтологический шанс всё же не поддаться соблазну ухода, но при этом стать другим, используя технологии как ресурс, а не как токсичный наркотик. Тем самым навигация человека представляет собой нечто вроде антропологической альтернативы, противопоставленной тренду ухода.

7. Задание человеку на построение собственной жизни как личностной навигации формируется в пространстве самоопределения, пространстве социальных и культурных смыслов и ориентиров. Ключевую роль для формулировки задания человеку в ситуации дезориентации играют новые субъекты и институты, к которым относится и институт гуманитарной экспертизы, в рамках которой создаётся, строится по-новому, с учётом вызовов, ситуация по самоопределению для всех её участников. И уже в рамках этой ситуации формулируется задание для преодоления дезориентации, т.е. для выстраивания новых опор и ориентиров, новых способов и границ существования, новых дискурсов и программ развития.

Норма и границы человека

Чтобы понять, что есть сущее, необходимо понять норму сущего, задающую его границы. Философская антропология в ХХ веке столкнулась с непреодолимыми трудностями в поисках определения человека именно потому, что, пытаясь вслед за призывом М. Шелера понять человека, определить его (поставить ему предел), построить интеллектуальный конструкт, т. е. целостное знание о человеке, она не смогла этого сделать.

Тому были две причины как минимум. Первая. Философская антропология оказалась к этому не готова именно интеллектуально, не готова своими средствами, методами. Ей пришлось параллельно выстраиванию предмета осуществлять выстраивание новой парадигмы мышления о человеке, выходящей за рамки эссенциализма, парадигмы, которая получила разные названия - энергийная, событийная онтология человека, синергийная антропология, философия поступка и т. д.Концепты неклассического антропологического дискурса известны, не будем на них здесь останавливаться, поскольку это не предмет данной статьи (см. работы М. Хайдеггера, М.М. Бахтина, М. Фуко, С.С. Хоружего, С.А. Смирнова, Ф.И. Гиренка и др.).

И вторая - сам предмет, т.е. человек, оказался «безмерным в мире мер». Эссенциальный подход, предполагавший понять и описать сущность человека, его природу, оказался принципиально неадекватным для понимания человека как сущего, автореферентного и рефлексивного самому себе. И потому мы получили в ХХ веке серию замечательных концепций о человеке, но ни одна из них не может быть единственной и правильной, поскольку правильной, т.е. истинной и объективной, концепции о сущности человека быть не может.

В каждой концепции речь шла о главном - что есть норма человеческая и как можно мыслить человека, но именно после того, как эти представления о норме оказались подвергнуты радикальному сомнению, точнее, всесожжению, всякая попытка определить человека потеряла смысл. Человек после Освенцима и ГУЛАГа как концепт оказался уничтожен им самим.

Поэтому мы вынуждены в любом случае, чтобы обсуждать предмет гуманитарной экспертизы (далее - ГЭ), договориться о том, что означает норма человека и его границы, понимать сущее человека и иное ему сущее, и границы между собственно человеком и не-человеком. Какие здесь могут быть положены рамочные основания, в пределах которых и обсуждается концептуально норма человека, т.е. предмет ГЭ? Осталась ли эта граница действующей или она действительно радикально пересмотрена, подвергнута онтологическому сомнению?

Таковых рамок может быть положено как минимум четыре, образующих условно говоря, «антропологический квадрат» [20; 21; 25]: человек и животный мир; человек и постчеловек (естественный человек и искусственный человек); жизнь человека и смерть человека (живое и мёртвое); человек и Бог (онтологически Иное человеку Начало, предельный горизонт).

Все остальные границы являются производными от рамочных (человек и техника, социальное и несоциальное, природное и социальное). Эти рамки задают то онтологически сущее, за пределами которого человек перестаёт быть собой, становится иным, не человеком. Но относясь к Другому, онтологически Иному, человек понимает самое себя. Поэтому попадание человека на границы себя как сущего и осознание им этой границы помогает человеку понять самоё себя как сущее, отличное от ИногоНе лишним будет помнить и о том, что человек есть в принципе существо пограничное, живущее на переходах и границах..

Наша задача заключается в том, чтобы понять, что означает задавать и осмыслять эти рамочные границы и что означает понимание пребывания человека на этих границах. Являются ли эти границы эссенциально сущими, изначально данными или они событийно пульсируют и всякий раз переустанавливаются? Наше допущение заключается в том, что данные границы, в отличие от представлений, выработанных в эссенциальной парадигме, являются пульсирующими и прозрачными, проницаемыми, пунктирными, не данными, а заданными, т. е. выступающими как задание для каждой человеческой биографии и каждого поколения. Каждому человеку предстоит определяться относительно этих четырёх границ, которые выступают для него не статичным непреодолимым пределом, а живым мерцающим фронтиром, т.е. зоной контакта человека и иного ему сущего, через осуществление контакта с которым человек и становится самим собойПонятие фронтира и шире - фронтирная теория, разрабатываемая в исторических науках, стала применяться и к другим областям знаний (см. о метафоре электронного фронтира [2; 17]). Метафора фронтира обозначает пограничную подвижную зону между культурами, разными странами, разными территориями. Идею фронтира ввёл американский историк Ф.Дж. Тернер, обозначая им ту пограничную зону, которая образовывалась между американскими колонистами, осваивавшими новые земли, и новыми неосвоенными территориями дикого Запада. Эта зона всегда была подвижной, и всякий раз её качество менялось в зависимости от типа контакта между колонистами и индейцами, между освоенными и неосвоенными территориями. Современные историки применяют понятие фронтира также и к российской истории, обозначая им пограничную зону освоения Сибири и в целом называя всю Сибирь вечным фронтиром..

Итак, точкой отсчёта в ГЭ выступает человек в его норме и границах. Заметим, не объектом ГЭ, не её предметом, а точкой отсчёта. А предметом ГЭ, как мы отметили, является постоянно пульсирующая граница (фрон- тир), причём онтологическая граница, граница человека как сущего, за пределами которой он перестаёт быть самим собой, он исчезает, и мы переходим в пространство онтологически Иного, бытия Иного. И мы допускаем, что как минимум таких онтологических границ может быть выставлено четыре (см. рис. 1).

Рис. 1. Антропологический квадрат

Первая граница: человек - животное

Где пролегает эта граница? Б.Г. Юдин в своих работах также пытался рассмотреть генезис проблематики биоэтики в категориях границ [21]. Он обсуждал проблему пограничной зоны между человеком и животным на примерах ксенотрансплантологии (пересадка донорских органов и тканей от животных к человеку). Понятно, что здесь возникают биоэтические вопросы, связанные не только с проблемой отторжения донорских органов телом человека, но и этические и религиозные проблемы.

Но Б.Г. Юдин не ответил тогда на вопрос: где начинается онтологическая граница между человеком и животным? Где кончается человек и начинается животное? Он ограничился примерами и постановкой проблемы.

Но дело в том, что граница здесь лежит не в области биологии, не в области биомедицинских технологий. Биомедицина разрабатывает такие материалы, которые могут быть имплантированы человеку, снимающие проблему отторжения. Границу животного и человека придется искать не в области трансплантологии, а в области сознания и мышленияТочнее, различие лежит не в вещном субстрате телесности, а в её энергийной силе и структуре тела личности, в том, что получило название «мыслящего тела» и энергийности [4; 16]. На примере развития и воспитания слепоглухонемых детей Э.В. Ильенков и В.Н. Мещеряков, а ещё раньше Л.С. Выготский показали, что психика человека имеет знаково-орудийный, рукотворный характер [1; 9]. Она лепится, делается, созидается. И тогда «кусок мяса», как писал Ильенков, слепоглухонемой от рождения ребёнок может стать полноценным человеком, хотя все каналы с миром у него были отрублены. В этом плане мало иметь тело и натуральные органы (зрение, слух и т.д.). Необходимо научить видеть, слышать, выстраивать новый функциональный орган. Именно это не понимает вульгарно ориентированная наука, полагающая, что сознание и мышление человека локализовано в мозгу и потому достаточно замерить активность мозга, чтобы найти ответы на вопросы о том, что есть мышление, чувство, память и т.д.. А точнее в области смыслового поля существования человека.

Уже давно психологи показали, что, например, феномен болезни деменции означает зависимость человека от натурального, зрительного поля (см. [1]). Больной деменцией не может оторваться от материала, от натуральной конкретной ситуации и выйти в поле смысла. Но любой здоровый человек отличается от этого больного тем, что он оперирует смыслами и ценностями и может ориентироваться. Если же человек перестаёт самостоятельно ориентироваться в ситуации и теряет смысловые опоры, он становится «рабом зрительного поля», натурального пространства, и тем самым становится животным, действующим по схеме «стимул - реакция» и по закодированной программе.

Тем самым граница между человеком и животным лежит не в пространстве натуральных тел, физиологических реакций и стимулов, а в пространстве смысловых ориентиров и опор. Если же горизонт смысла сплющивается, человек «впадает в детство», его поведение становится животным поведением.

Заметим, что именно эта смысловая граница является не натуральной, не фиксированной, а смысловой. Она плавает, она событийна и ситуативна. Человек в одночасье может стать животным. Равно как от рождения ребёнок, будучи сильно зависимым от натурального поля, через культурные орудия и совместное посредническое действие со взрослым становится человеком.

Когда здесь начинается формироваться заказ на ГЭ? Тогда, когда происходит размывание смыслового поля и потеря смысловой целостности предметного действия. Начинается это рано - когда ребёнок перестаёт играть в сюжетно-ролевые игры и подменяет их виртуальными и имитационными играми, когда он не знает, чем себя занять - вокруг него нет живой социальности. И он либо занимает себя слабо осмысленными физическими активностями (беготня, прыгалки), либо уходит в виртуальные игры, которые создают ему иллюзию полноты проживания и событийности [16]. Человеческое тело имеет знаково-орудийную и культурноисторическую природу, оно лепится в совместной деятельности. А потому если человек лишается смыслового поля и знаково-орудийной деятельности, то сначала исчезает энергийность его личности, а затем исчезает, и сама телесная идентичность и человек превращается в животное.

Именно на это толкают человека современные массовые тренды, в рамках которых в повседневность внедряются умные игрушки, виртуальные игры, массовая индустрия красоты и замены тела на новые исправленные версии, внедряется философия редактирования и конструирования человека - вплоть до схемы «ребёнок под заказ». Вот здесь и встаёт необходимость проведения ГЭ таких технологий, которые лишают человека его собственной личности, провоцируя его на отказ от самого себя, с тем, чтобы он, будучи рождённым зрячим и слышащим, перестал видеть, слышать, чувствовать, запоминать. Лишая себя высших психических функций, человек отказывается от самого себя и переходит границу иного, возвращаясь в царство животного мира.

Итак, в контексте этой границы «человек - животное» предмет ГЭ нащупывается в зоне обнаружения перехода человека из воображаемого смыслового поля в поле натуральное, когда человек отказывается от практик воображения и действия в ценностном и смысловом поле в пользу постоянного существования и действия в натуральном поле, привязывая себя к миру вещей, миру стимулов и реакций, миру материальных потребностей и телесного удовольствия.

гуманитарный антропологический энергийный человек событие

Список литературы

1. Выготский Л.С. Проблемы дефектологии / Сост., авт. вступ. ст. и библиогр. Т.М. Лифанова; авт. коммент. М.А. Степанова. М.: Просвещение, 1995. 527 с.

2. Довбыш Е.Г. Электронный фронтир как метафора // Журнал фронтирных исследований. 2016. №1.

3. Долмейр Ф. Возвращение философской антропологии. Субъективные размышления // Человек. 2010. №4. С. 5-11.

4. Ильенков Э.В. Философия и культура. М.: Политиздат, 1991. 464 с.

5. Касавин И.Т. Зоны обмена как предмет социальной философии науки // Эпистемология и философия науки. 2017. Т. 51. №1. С. 9-17.

6. Касавин И.Т. Должны быть новые институты и новые субъекты // Человек.Яи. 2017. №12. С. 245-254.

7. Конев В.А. Антропологический поворот/разворот культуры - новый вариант проекта модерна // Международный журнал исследований культуры. 2014. №2 (15). С. 5-11.

8. Конвенция о защите прав человека и достоинства человеческого существа в связи с использованием достижений биологии и медицины: Конвенция о правах человека и биомедицине. 1997.

9. Мещеряков А.И. Слепоглухонемые дети. Развитие психики в процессе формирования поведения. М.: Педагогика, 1974. 274 с.

10. Марков Б.В. Антропологический поворот в философии ХХ века // Очерки социальной антропологии / Отв. ред. В.В. Шаронов. СПб.: Петрополис, 1995. С. 18-29.

11. Нюрнбергский кодекс.

12. Огурцов А.П. Философия науки: двадцатый век: Концепции и проблемы: в 3 ч. Ч. 3: Философия науки и историография. СПб.: Изд. Дом «Мфъ», 2011. 336 с.

13. Построение неклассической антропологии. Новая онтология человека. Новосибирск: Офсет-ТМ, 2016. 446 с.

14. Смирнов И.П. Человек человеку - философ. СПб.: Алетейа, 1999. 371 с.

15. Смирнов С.А. Антропологический навигатор. К событийной онтологии человека. Новосибирск: Офсет-ТМ, 2016. 438 с.

16. Смирнов С.А. Умное тело или проблема развития человеческой телесности в ситуации жизненного аутсорсинга. Ч. 1 // Культурно-историческая психология. 2016. Т. 12. №1. С. 4-13.

17. Тёрнер Ф. Фронтир в американской истории. М.: Весь мир, 2009. 304 с.

18. Флоренский П.А. У водоразделов мысли // Символ. Париж, 1992. №28. С. 123-216.

19. Хельсинкская Декларация всемирной медицинской Ассоциации.

20. Юдин Б.Г. От этической экспертизы к экспертизе гуманитарной // Гуманитарное знание: тенденции развития в XXI веке. В честь 70-летия Игоря Михайловича Ильинского / Под общ. ред. Вал.А. Лукова. М.: Изд-во Нац. ин-та бизнеса, 2006. С. 214-237.

21. Юдин Б.Г. Границы человеческого существа как пространства технологических воздействий // Вопросы социальной теории. 2011. Т. V.С. 102-118.

22. Юдин Б.Г. У человека было ядро, но и оно «поплыло» // Человек и. Гуманитарный альманах. 2015. №10. С. 189-197.

23. Barlow J.P. A Declaration of the Independence of Cyberspace.

24. Fisher J. Philosophische Anthropologie: eine Denkrichtung des 20 Jahrhunderts. Freiburg; Mьnchen: Alber Verlag, 2008. 684 S.

25. Muhle F “Are you human?” Plдdoyer fьr eine kommunikationstheoretische Fundierung interpretativer Forschung an den Grenzen des Sozialen // Forum Qualitative Sozial Forschung. 18 Januar 2016. Vol. 17. No.1.

References

1. Barlow, J.P. A Declaration of the Independence of Cyberspace

2. Dolmeyr, F. “Vozvrashcheniye filosofskoy antropologii. Sub”yektivnyye razmyshleniya” [The Return of the Philosophical Anthropology. Subjective Reflections], Chelovek, 2010, No. 4, pp. 5-11. (In Russian)

3. Dovbysh, E.G. “Elektronnyy frontir kak metafora” [Electronic Frontier as a Metaphor], Journal of Frontier Studies, 2016, No. 1, pp. 100-115

4. Fischer, J. Philosophische Anthropologie: eine Denkrichtung des 20 Jahrhunderts. Freiburg, Mьnchen: Alber Verlag, 2008. 684 S. (In German)

5. Florenskiy, P. “U vodorazdelov mysli” [At the Watersheds of Thought], Symbol, 1992, No. 28, pp. 123-216. (In Russian)

6. Hel'sinkskaya Deklaraciya vsemirnoj medicinskoj Associacii [Declaration World Medical Association of Helsinki]

7. Il'yenkov, E.V. Filosofiya i kul'tura [Philosophy and Culture]. Moscow: Politizdat Publ., 1991. 464 pp. (In Russian)

8. Kasavin, I.T. “Dolzhny byt' novyye instituty i novyye sub”yekty” [There Must Be New Institutions and New Actors], Chelovek.RU [Human.RU], 2017, No. 12, pp. 245-254. (In Russian)

9. Kasavin, I.T. “Zony obmena kak predmet sotsial'noy filosofii nauki” [Trading Zones as a Subject-matter of Social Philosophy of Science], Epistemologiya i filosofiya nauki, 2017, Vol. 51, No. 1, pp. 8-17.

10. Konev, V.A. “Antropologicheskiy povorot kul'tury. Novaya versiya proyekta sovremennosti” [Anthropological Turn of Culture: A New Version of the Project of Modernity], International Journal of Cultural Research, 2014, No. 2 (15), pp. 5-11. (In Russian)

11. Konvenciya o zashchite prav cheloveka i dostoinstva chelovecheskogo sushchestva v svyazi s ispol'zovaniem dostizhenij biologii i mediciny: Konvenciya o pravah cheloveka i biomedicine [Convention for the Protection of Human Rights and Dignity of the Human Being with regard to the Application of Biology and Medicine: Convention on Human Rights and Biomedicine], 1997 [http://conventions.coe.int/Treaty/en/Treaties/Html/164.htm, accessed on 04.06.2018]. (In Russian)

12. Markov, B.V. “Antropologicheskiy povorot v filosofii XX veka” [Anthropological Turn in the Philosophy of the XX Century], Ocherki sotsial'noy antropologii [Essays on Social Anthropology], ed. V. Sharonov. St. Petersburg: Petropolis Publ., 1995, pp. 18-29. (In Russian)

13. Meshcheryakov, A.I. Slepoglukhonemyye deti. Razvitiye psikhiki v protsesse formiro- vaniya povedeniya [Blind Deaf-mute Children. Development of Mind in the Process of Formation of Behavior]. Moscow: Pedagogika Publ., 1974. 274 pp. (In Russian)

14. Muhle, F. “Are you Human?” Plдdoyer fьr eine kommunikationstheoretische Fundierung interpretativer Forschung an den Grenzen des Sozialen”, Forum Qualitative Sozial Forschung, Vol. 17, 18.01.2016, No. 1

15. Nyurnbergskij kodeks [Nuremberg Code]

16. Ogurtsov, A.P. Filosofiya nauki: dvadtsatyi vek: Kontseptsii i problemy [Philosophy of Science: the Twentieth Century: Concepts and Problems], Vol. 3, Filosofiya nauki i istoriografiya [Philosophy of Science and Historiography]. St. Petersburg: Mir Publ., 2011. 336 pp. (In Russian)

17. Postroyeniye neklassicheskoy antropologii. Novaya ontologiya cheloveka [The Development of Nonclassical Anthropology. The New Ontology of Human Being]. Novosibirsk: Ofset- TM Publ., 2016. 446 pp. (In Russian)

18. Smirnov, I.P. Chelovek cheloveku - filosof [Homo homini philosophus]. St. Petersburg: Aleteiya Publ., 1999. 371 pp. (In Russian)

19. Smirnov, S.A. “Umnoe telo ili problema razvitiya chelovecheskoj telesnosti v situacii zhiznennogo autsorsinga. Chast' 1” [Smart Body or the Problem of Human Corporeality Development in the Context of Outsourced Life], Kul'turno-istoricheskaya psihologiya [Cultural-Historical Psychology], 2016, Vol. 12, No. 1, pp. 4-13.

20. Smirnov, S.A. Antropologicheskiy navigator. K sobytiynoy ontologii cheloveka [Anthropological Navigator. For Eventness Ontology of Man]. Novosibirsk: Ofset-TM Publ., 2016. 438 pp. (In Russian)

21. Turner, F.J. Frontir v amerikanskoy istorii [The Frontier in American History], trans. A. Petrenko. Moscow: Ves mir Publ., 2009. 304 pp. (In Russian)

22. Vygotskiy, L.S. Problemy defektologii [Problems of Defectology]. Moscow: Prosve- shcheniye Publ., 1995. 527 pp. (In Russian)

23. Yudin, B.G. “Granitsy chelovecheskogo sushchestva kak prostranstva tekhnologicheskikh vozdeystviy” [Boundaries of Human Being as Territories of Technological Interventions], Voprosy sotsial'noy teorii [Issues of Social Theory], 2011, Vol. V, pp. 102-118. (In Russian)

24. Yudin, B.G. “Ot eticheskoy ekspertizy k ekspertize gumanitarnoy” [From Ethical Expertise to Humanitarian Expertise], Gumanitarnoye znaniye: tendentsii razvitiya v XXI veke [Humanitarian Knowledge: Development Trends in the 21st Century], in honor of the 70th birthday of Igor Mikhailovich Ilyinsky, ed. V. Lukov. Moscow: NIB Publ., 2006, pp. 214-237. (In Russian)

25. Yudin, B.G. “U cheloveka bylo yadro, no i ono «poplylo»” [The Person had a Nucleus, but Now it has “Floated”], Chelovek.RU [Human.RU], 2015, No. 10, pp. 189-197. (In Russian)

Размещено на allbest.ru