Выбор Н.М. Карамзина: от масонской антропологии и европейского гуманизма к провиденциализму и нравственной свободе

Уроки Французской революции были таковы, что укрепили Карамзина в правильности гуманистической позиции с ее нравственными приоритетами, у истоков которой находился его учитель Новиков. «Добродетель свойственна человеку и он сотворен для добродетели», - вывод Карамзина Там же.. Но, если в «Бедной Лизе» читатель может трактовать нравственную коллизию еще как угодно, то в «Истории государства Российского» Карамзин выстраивает систему нравственного детерминизма. Он уверенно, как бы озвучивая голос Провидения, выносит нравственный суд каждому поступку, не взирая на статус героя, будь это даже русский царь, что не могло не потрясти современников. Это значение Карамзина подчеркнул критик Аполлон Григорьев, заметив, что в то время, когда русские люди руководствовались все еще «теми же нравственными правилами, как и в допетровское время, а другие взгляды брались только напрокат», Карамзин «первый нравственно подействовал на общество» Григорьев Аполлон. Эстетика и критика. Вступ. статья, сост. и примеч. А.И. Журавлевой. - М.: Искусство, 1980. С. 181-182..

В системе ценностей Карамзина безусловный приоритет остается за человеком. «Пусть мир разрушится на своем основании: я с улыбкою паду под смертоносными громами, и улыбка моя, среди всеобщих ужасов, скажет небу: "Ты благо и премудро, благо творение руки твоей, благо сердце человеческое, изящнейшее произведение любви божественной!"» Карамзин Н.М. Избранные сочинения: в двух томах. Т. II. С. 255.. Но что или кто может защитить человека? Продумывая ответ, Карамзин в контексте передовой политической мысли Европы и России делает шаг назад и еще назад и утверждает, что гарантом достойного существования человека может быть только крепкая самодержавная власть как проводник воли Провидения. Карамзин не без изящества признался Н.А. Вяземскому: «Я хвалю Самодержавие, а не либеральные идеи; то есть хвалю печи зимою в Северном климате» Карамзин Н.М. Письма к П. А. Вяземскому. 1810-1826. СПб, 1897. С. 225., - настолько он был уверен в безошибочности любого нравственного выбора российского самодержца, опиравшегося на совесть и «нравственную разумность» Провидения.

Гармония Карамзина двоилась. Получалось, что на одной чаше весов - глубокая уверенность в том, что ничто не может сравняться с величием человека, его внутренним миром, ничто не может оспорить право человека на свободу, духовную независимость, достоинство, а на другой - внеправовой контент российского самодержавия, допустимость рабства. Противоречие объясняется тем, что Карамзин исходил из системы ценностей, характерной патернализму. С другой стороны, гуманистическое сознание, не имевшее крепкой традиции в России, мыслило человека абстрактно.

Карамзин проявил парадоксальную для историка, хорошо знакомого со всеми проявлениями тиранства, безальтернативную веру в нравственный закон, снимавший вопрос об иных гарантиях. Политический идеализм Карамзина был философского свойства, он основался на постулате практического разума Канта: «Ты должен, значит, ты можешь». Это также результат путешествия, а именно - встреча с Кантом. Кантовское понимание свободы применительно к России он, в конце концов, трансформирует в свободу нравственного выбора, или «нравственную свободу» . Понятие «нравственной свободы» у Карамзина, проводника идей сентиментализма в русской культуре, скорее всего, соотносимо с «моральным чувством», которое «рассматривалось в сентименталистской этике как способность, с помощью которой человек воспринимает добро и зло, правильное и неправильное и оценивает в этих терминах решения, поступки и характеры» Апресян Р.Г. История этики Нового времени: Лекции и статьи. С. 342..

Значение этих слов - «нравственная свобода» - тогда не раскрывалось, но они были понятны современникам. Этому поколению не надо было напоминать об их происхождении. Девятый том «Истории» Карамзина, глава первая: «История не решит вопроса о нравственной свободе человека, но, предполагая оную в суждении своем о делах и характерах, изъясняет те и другие...» Карамзин Н.М. История государства российского. Т. IX. Санкт-Петербург: В типографии Н. Греча, 1821. С. 7.. (Удивительно, что Карамзин говорит о «нравственной свободе» практически теми де словами, что и Р.Г. Апресян о «моральном чувстве»!) Это был авторский голос, в то время известный всем. Дело в том, что большая часть интуиций Карамзина о свободе, о том, что человек к ней приходит с миром совести, доверием к Проведению, была неизвестна современникам, эти мысли Карамзина будут опубликованы спустя десятилетия. А вот страницы, посвященные правлению Ивана Грозного, культурное общество знало прекрасно. Понятие «нравственной свободы» или «внутреннее чувство добродетели», которого, помнится, лишил себя «увлеченный страстью» князь Андрей Курбский, ставший на путь мщения отечеству, на десятилетие после Карамзина стали главными критериями поступков, как частного лица, так и правительства. Дмитрий Веневитинов, глава Общества любомудров, генетически связанного с московскими масонами, год смерти Карамзина отметит пророчеством: «Нравственная свобода будет общим уделом - все познания сольются в одну идею о человеке - все отрасли наук сольются в одну науку самопознания» Веневитинов Д.В. Стихотворения. Проза. М.: Наука. 1984. С. 127.. Понятие «нравственной свободы» будет иметь более глубокий смысл для культурного общества, пережившего трагедию 14 декабря и оказавшегося во внеправовом поле тотального контроля над личностью.

Рис. 1

График, представленный Национальным корпусом русского языка, дает представление о статистическом взлете понятия «нравственная свобода» в 1820-е гг. Интересно, что второй и более мощный статистический взлет понятия «нравственная свобода» приходится также на время реакции 1880-90-х гг., связанной с именем К. Победоносцева.

Во времена Новикова, Карамзина, а также в 1830-е гг. тех, кто осознанно отстаивал гуманистическое мировоззрение, были единицы. Среди них Карамзин и после своей смерти оставался абсолютным нравственным авторитетом, «пастырем и патриархом узкого круга» Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. М.: Искусство, 1984. С. 336.. «Если персонализировать понятия и жизнь, то Карамзин есть для нас чистая нравственность, ибо чище этой не найдешь на земле» Остафьевский Архив князей Вяземских. Т. III. Переписка князя П.А. Вяземского с А.И. Тургеневым. 1824--1836. СПб: Тип. Стасюлевича, 1899., - написал Вяземский А.И. Тургеневу в августе 1833 г. Пройдет менее десяти лет со смерти Карамзина, и для этого узкого круга окажется, что единственным гарантом сохранения достоинства будет нравственность правительства. Жуковский, осуждая перлюстрацию, «ненравственность, обращенную в правило», записал: «Я уверен, что самый верный хранитель общественного порядка не полиция, не шпионство, а нравственность правительства» Жуковский В.А. Соч. в трех тт. Т. 3. М.: Художественная литература, 1980. С. 444.. Так отозвалась наивная уверенность масонов Александровской эпохи в том, что подчиняться необходимо «лишь добродетельным государям». После восстания декабристов приоритет нравственного критерия выдвигается осознанно, как замена политико-правовым идеям, ставшими «чужеземными идеологизмами» (А.С. Пушкин). Опорными в гуманистическом дискурсе 1830-х гг. станут понятия «честь» и «достоинство». Дворянская культура вышла из западной и, хотя до сих пор несла сильную родовую печать Запада, именно русская культура, начиная с Карамзина и Пушкина, будучи аристократической по происхождению, приобрела общенациональное звучание, транслируя общечеловеческие ценности.

В своем творчестве Карамзин очерчивает для человека круг с одним постоянным нравственным критерием, не выходящим из системы моральных ценностей. Основными работающими понятиями в его системе являются понятия внутренняя свобода и достоинство. Сам Карамзин смог построить свою жизнь в этой системе координат настолько органично, что стал не только для современников, но и вообще в культуральной истории русского общества, практически единственным ярким и безупречным примером воплощения достоинства и внутренней свободы в ситуации деспотизма власти. Десятилетие после смерти Карамзина духовный строй русского просвещенного общества найдет себе поддержку в его гуманистической позиции. С этим Карамзина можно поздравить. Однако по рецепту внутренней свободы выдавали один раз. Достоинство человека оказалось более чем чувствительно именно к условиям николаевского деспотизма, когда пришлось не раз припомнить стихи Карамзина 1797 г.: «В сем Риме, некогда геройством знаменитом / Кроме убийц и жертв не вижу ничего. /Жалеть об нем не должно:/ Он стоил лютых бед несчастья своего, /Терпя, чего терпеть без подлости не можно». (Выделено мной - И.Щ.) Таким образом, главная тема Карамзина-гуманиста - внутренняя свобода и достоинство - к середине 1830-х гг. приобретает уже иной смысл: человек оказывается в вынужденной ситуации нравственных уступок в условиях бесцеремонного вмешательства власти, и тогда под сомнение ставится нравственность самого существования. По этому поводу Пушкин в 1834 г. напишет: «Без политической свободы жить очень можно; без семейственной неприкосновенности невозможно: каторга не в пример лучше» Пушкин А.С. Собр. соч. в 10 тт. Т. 10. М.: Художественная литература. 1978. С. 173..

Ф.М. Достоевскому принадлежит одна из первых ретроспективных рефлексий по поводу системы ценностей дворянства, сословия, которому, по его мнению, русская культура обязана понятиями чести и достоинства. Мысли Достоевского лишены какой- либо политической ангажированности, тем не менее, они проникнуты трудно выразимым отчаянием человека, наблюдавшего исчезновение идеалов, жизненных опор, основанных исключительно на нравственности. В черновиках к роману «Подросток» (1874-1875) мерцающим рефреном проходит слово «самосовершенствование» всякий раз, когда поднимается вопрос «что делать?»: «Осталось одно нравственное ощущение долга самосовершенствования и добра во что бы то ни стало (т.е. несмотря ни на какую потерю веры и ни на какое нравственное отчаяние) <...> Хоть идеал и потерян и хоть я и не знаю добра и зла, но по совести, ощупью, буду совершенствоваться - и приду к чему-нибудь. При безверии, вместо отчаяния, решил прямо начать с себя» Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч. в 30-ти тт. Т. 16. Л.: Наука, 1976. С. 258-259.. И ниже пунктиром: «Картина России. Исправлять себя. “Это не заговор. Масонство. Потом объясню”» Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. в 30-ти тт. Т. 16. С. 366-367.. В окончательной редакции «Подростка» ощущение человека, осознавшего катастрофическое истончение нравственных основ жизни, передано до простоты страшно: «Нравственных идей теперь совсем нет; вдруг ни одной не оказалось, и, главное, с таким видом, что как будто их никогда и не было. <...> Скрепляющая идея совсем пропала. Все точно на постоялом дворе и завтра собираются вон из России» Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. Т. 13. С. 54..

Современный взгляд Г.Б. Юдина на попытки заменить политику моралью, не то, чтобы открывает что-то новое, но его вывод до предела заостряет данную тему: «Наивна сама идея, что есть какая-то одна-единственная надполитическая этика -- это политическое самоубийство» Юдин Г.Б. Об обманчивости соцопросов, страхе элит перед народом и политическом самоубийстве интеллигенции .

Возможно и даже наверняка, Карамзин не мог представить, как отзовется его выбор, когда он доказывал истинность самодержавия по совести и незыблемость рабства либеральному императору Александру I во время их совместных прогулок в Царском селе. В предложенных координатах воспетый и выпестованный им гуманизм оказался столь неубедителен, что был сметен во имя ничтожного Акакия Акакиевича, унося в бездну понимание бесценности любой человеческой жизни. Итог эпохе дворянского гуманизма подведет Чаадаев, сказав где-то: «Ныне мы составляем пробел в нравственном миропорядке», что потом повторит Бердяев в «Русской идее» Бердяев Н.А. Русская идея. С. 66.. Одна из причин драматизма внутренней жизни культурного дворянства, репрезентативную часть которого составляли именно друзья, свойственники, последователи Карамзина, заключалась в том, что эта часть культурного общества не вышла за пределы абстрактно-гуманистических идеалов. Именно поэтому суть подмены «свободы политической» «свободой нравственной» осталась не отрефлектированной.

карамзин новиков гуманизм патерналистский

Литература

1. Апресян Р.Г. История этики Нового времени: лекции и статьи. М.: Директ-Медиа, 2014. - 325 с.

2. Белявский В.С., Богданов А.В. Происхождение Ордена вольных каменщиков. Масонство в XVII-XVIII веках. Взгляд посвященных / Виктор Белявский, Андрей Богданов. - Москва: НО Издательский центр «Москвоведение», 2015. - 448 с.

3. Бердяев Н.А. Русская идея. СПб.: Азбука-классика, 2008. - 302 с.

4. Быкова М.Ф. Николай Карамзин и европейский гуманизм // Николай Карамзин и исторические судьбы России. К 250-летию со дня рождения / Общ. ред. и сост. А.А. Кара-Мурзы, В.Л. Шаровой, А.Ф. Яковлевой. - М.: Аквилон, 2016. - С.88-114.

5. Веневитинов Д.В. Стихотворения. Проза. М.: Наука. 1984. - 608 с.

6. Вернадский Г.В. Русское масонство в царствование Екатерины II. СПб: Издательство имен Н.И. Новикова, 1999. - 570 с.

7. Вяземский П.А. Эстетика и литературная критика. М.: Искусство, 1984. - 458 с.

8. Гаврюшин Н.К. Русское богословие. Очерки и портреты. Нижний Новгород: Нижегородская духовная семинария, 2011. - 672 с.

9. Гайденко П.П. Христианство и генезис новоевропейского естествознания // Философско-религиозные истоки науки. М.: Мартис. ИФ РАН, 1997. С. 44-87.

10. Григорьев Аполлон. Эстетика и критика. - Вступ. статья, сост. и примеч. А.И. Журавлевой. - М.: Искусство, 1980. - 496 с.

11. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. в 30-ти тт. Т. 13. Л.: Наука, 1975, - 456 с.

12. Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. в 30-ти тт. Т. 16. Л.: Наука, 1976, - 440 с.

13. Жуковский В.А. Соч. в трех тт. Т. 3. М.: Художественная литература, 1980. - 450 с.

14. Йейтс Ф.А. Розенкрейцерское просвещение / Пер. с анг. А. Кавтаскина, под ред. Т. Баскаковой. М.: Алетейф, Энигма, 1999, - 496 с.

15. Карамзин Н.М. Избранные сочинения: в двух томах. Т. II. М.-Л.:

16. Художественная литература, 1964, - 591 с.

17. Карамзин Н.М. История государства российского. Т. IX. Санктпетербург: В типографии Н. Греча, 1821, - 300 с.

18. Карамзин Н.М. Письма к П.А. Вяземскому. 1810-1826. СПб, 1897. 503 с.

19. Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л.: Наука, 1984, 718 с.

20. Карамзин Н.М. «При издании сего шекспирова творения...» // Вестник Европы. 2014. С. 40-41.

21. Кара-Мурза А.А. Загадка «Тюртюфа». Неизвестные страницы европейского путешествия Н. М. Карамзина (1789-1790) // Николай Карамзин и исторические судьбы России. К 250-летию со дня рождения / Общ. ред. и сост. А.А. Кара-Мурзы, В.Л. Шаровой, А.Ф. Яковлевой. - М.: Аквилон, 2016, - С. 361-375.

22. Кара-Мурза А.А. Швейцарские странствования Николая Карамзина (1789-1790). - М.: Аквилон, 2016, - 110 с.

23. Кудрявцев О.Ф. Ренессансный гуманизм и «Утопия». М.: Наука, 1991, - 288 с.

24. Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. М.: Книга, 1987, - 336 с.

25. Новиков Н.И. Избранные произведения. М-Л.: Гос. издательство

26. художественной литературы, 1951. - 744 с.

27. Осборн Роджер. Цивилизация. Новая история Западного мира / Роджер Осборн; пер. с англ. М. Колопотина. - М.: АСТ: Хранитель, 2008, - 765 с.

28. Остафьевский Архив князей Вяземских. Т. III. Переписка князя П.А. Вяземского с А.И. Тургеневым. 1824--1836. СПб: Тип. Стасюлевича, 1899

29. Прокофьев А.В. Почему я должен быть моральным? (теоретический контекст обоснования морали). - Этическая мысль 2017. Т. 17. № 1. С. 5-17.

30. Пушкин А.С. Собр. соч. в 10 тт. Т. 10. М.: Худ. Литература. 1978. - 472 с.

31. Серков А.И. История русского масонства XIX века. СПб: Издательство имени Н.И. Новикова, 2000, - 380 с.

32. Серков А.И. Российское масонство. Часть первая. Восемнадцатый век // ЖЗ.

33. Федоров А.А. Европейская мистическая традиция и русская философская мысль (последняя треть XVIII - первая треть XIX века. Нижний Новгород: Нижегородский гуманитарный центр, 2001, - 231 с.

34. Щербатова И.Ф. Николай Новиков в русской культуре. - М.: Прогресс- Традиция, 2011. - 208 с.

35. Юдин Г.Б. Об обманчивости соцопросов, страхе элит перед народом и политическом самоубийстве интеллигенции

36. Gareth Jones W. Nikolay Novikov Enlightener of Russia. Cambridge University Press, 1984.

Размещено на Allbest.ru