Смена философских перспектив: "поворот к животным" в новой антропологии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Смена философских перспектив: «поворот к животным» в новой антропологии

Мария Козырева Магистр философского факультета

Период конца ХХ в. -- начала XXI в. можно назвать временем расцвета правозащитных движений, ратующих за включение в политическое, этическое, социальное и другие поля новых агентностей. Среди них возникло движение в защиту прав животных, которое позже оформилось в философский поворот под названием animal turn, являющийся сейчас одним из самых популярных в западном философско-антропологическом дискурсе. Являясь по большей части медийным и научно-популярным проектом, animal turn мало изучался и критиковался с академической точки зрения. В данной статье предлагается исследовать историю возникновения поворота, его развитие и, главное, как менялись представления о человеке, животном и их взаимоотношениях в рамках animal turn.

Новая антропология, к которой относится в том числе и обсуждаемый поворот, неразрывно связывает понятие человека с понятием границы, заявляя её как необходимый элемент для конституирования человеческой самости. Являясь частью общей философской тенденции по расширению дискурса Другого, animal turn предлагает рассматривать животное как универсальный пример Инаковости, способной не просто сосуществовать рядом с человеком, но и являться неотъемлемой частью его самовосприятия. В статье предлагается рассмотреть, как от признания животных «тоже чувствующими» постепенно был совершён переход к идее максимальной инклюзивности, открытости и гостеприимства. Также предлагается критически осмыслить новое понятие человека как существа, стремящегося к максимальному позитивному согласию с собой и вещным миром.

В качестве примеров анализируются тексты самых известных представителей animal turn: П. Сингера, Т. Ригана, Ж. Деррида, Б. Массуми, П. Годфри-Смита и В. Деспре.

Ключевые слова: animal turn, человек, животное, инаковость, инклюзивность, позитивная открытость, смертность, животность, человеческо-животная коммуникация, овеществление

Maria KOZYREVA

Master of the Faculty of Philosophy.

Lomonosov Moscow State University.

CHANGING PHILOSOPHICAL PERSPECTIVES: "TURN TO ANIMALS” IN THE NEW ANTHROPOLOGY

The new anthropology, which also includes the turn under discussion, inextricably links the concept of man with the concept of boundary, stating it as a necessary element for the constitution of the human self. As a part of a general philosophical trend to expand the discourse of the Other, animal turn suggests to consider the animal as a universal example of Otherness, which can not only coexist with a human, but also be an integral part of his self-perception. The article proposes to consider how the transition from the recognition of animals as “also feeling” was gradually made to the idea of maximum inclusiveness, openness and hospitality. It is also proposed to critically comprehend the new concept of man as a being who strives for maximum positive harmony with himself and the material world.

As examples, the texts of the most famous representatives of animal turn are analyzed: P. Singer, T. Regan, J. Derrida, B. Massumi, P. Godfrey-Smith and V. Despre.

Keywords: animal turn, human, animal, otherness, inclusivity, positive openness, mortality, animality, human-animal communication, reification

Введение

Рассуждение о современной философии практически невозможно без употребления понятия «поворот». На наш взгляд, сейчас это понятие стало тождественным слову «тренд», только на философский манер. Скорость потребления информации и её количество постоянно увеличиваются. Чтобы нечто оказалось замеченным, его следует максимально выделить из информационного потока, дать ощущение новизны. Это всё сложнее сделать в нынешнем информационном изобилии. Философия приспособилась к этим условиям своим способом: термин «поворот» действует как рекламный баннер, как устоявшийся макет кликбейта. Градус эксцентричности новых идей постоянно повышается. В рамках философской антропологии это отчётливо видно на примере трансформации вопроса «Что такое человек?».

Первый шаг -- представление человечности как свойства. Свойство можно отчуждать, можно приписывать, в таком виде работать с человечностью становится проще. Автономную человечность предлагают понимать лишь в контексте ситуации (Э. Вивейруш де Кастро). Потом подумать о возможности дать к ней доступ растениям и экосистемам-экогнозисам (Э. Кон), а после уже в принципе отбросить эти агрокультурные наваждения, ведь человек не обладает ничем исключительным, чтобы говорить о нём обособленно, всё внимание предлагается сосредоточить на нечеловеческом в поле неразличия (Т. Мортон). Это, конечно, утрирование и шутка, но посыл очевиден: в философской антропологии исследования о человеке постепенно перетекали в исследование нечеловеческого Другого во всё более и более радикальном формате, вплоть до полного отказа от классического понятия человека как исключительного (хоть в чём-то) субъекта. Animal turn можно назвать финальной на сегодняшний момент стадией развития данного движения.

Аnimal turn -- или просто «поворот к животным» -- содержит в себе огромный потенциал для творчества: маркер «человеческое» ставится на множестве вещей и явлений. Само же название стоит воспринимать не как сужение темы, а исключительно как философский рекламный баннер, яркое название, ведь животные -- самый близкий и понятный пример нечеловеческой самости. Ни одно исследование, развивающее мысль о нечеловеческих самостях, не обходится без апелляции к животным; вкупе с постоянно растущей массой биолого-этологических знаний почти любую тему можно обсуждать в рамках animal turn. Посему работ, которые вписываются в дискурс проекта, множество, и темы в них затрагиваются разнообразные: от политики до проблемы сознания, от этики до, собственно, антропологии. Удивителен тот факт, что среди них почти нет критических: ведь тезис о том, что нам нужно любить и заботиться об окружающей нас природе, слишком хорошо продаётся, а критикуя animal turn, мы словно выступаем против этих убеждений. В данной статье мы предлагаем сосредоточиться на двух основных задачах: первая -- рассмотреть концепции ключевых представителей поворота: как тех, кто стоял у самого истока animal turn, так и тех, кто развивает это направление в наше время. Таким образом мы проследим развитие поворота к животным в исторической перспективе и выясним, как изменилось представление о соотношении животного и человеческого за это время. И второе -- мы постараемся показать, что animal turn -- это не столько движение за права животных, сколько проект по овеществлению человека. Для решения поставленных задач мы обратимся к зоозащитным проектам Т. Ригана и П. Сингера и продемонстрируем, как на этом этапе развития поворота защита прав животных предполагает пересмотр статуса животного и вслед за ним -- человека в контексте этико-юридической проблематики. Далее мы исследуем связь animal turn и современных проектов деколонизации мышления на примере анализа знаковых работ Ж. Деррида и Б. Массуми. И, наконец, покажем преломление темы в рамках научно-популярного подхода, для которого животное со всей очевидностью предстаёт как пример абсолютной инаковости, требующей реабилитации и вместе с тем пересмотра статуса человека.

1. Зоозащитные проекты

Проблема границы между животным и человеком на протяжении всей истории философской мысли становилась предметом споров и обсуждений, посему при желании историю animal tum можно вести от начала времён. Но мы говорим именно о том моменте, когда сами понятия животности и человечности начали ставиться под сомнение, когда их наполнение было предложено кардинально изменить, как и изменить подход к самой границе, взяв стартовым пунктом не интересы человека, а интересы животного. Мы видим условную точку начала этого процесса в середине ХХ в., когда стали набирать обороты различные движения за права животных, а новые био- лого-этологические данные дали почву для самых разных гипотез относительно интеллектуальных возможностей животных и мотивов человеческого поведения. В том числе и по этой причине animal tum изначально был скорее проектом для широкой публики, чем академическим философским движением. Первопроходцем можно считать Рут Харрисон и её работу “Animal Machines” (1964), посвящённую проблемам сельскохозяйственных животных, после которой тексты с призывами пересмотреть права животных стали появляться всё чаще и чаще. Среди них мы предлагаем рассмотреть две примечательные работы: «Освобождение животных» (1975) Питера Сингера и «В защиту прав животных» (1983) Тома Ригана. Именно в этих текстах были заложены теоретико-философские основы для дальнейшего развития всего animal tum.

Уже Аристотель писал, что животные, «...кажется, обладают известной природной способностью к каждому из душевных свойств: к рассудительности и простоте, мужеству и трусости, кротости и свирепости, и прочим подобным свойствам. Некоторые причастны одновременно способности учиться и обучать, одни друг от друга, другие от людей, именно те, которые обладают слухом и не только различают звуки, но и знаки» [1, с. 343]. И вот этот простой тезис «они тоже чувствуют» переживает свой ренессанс в рамках поворота к животным, но с одним важным изменением: важно не то, что животные тоже чувствуют, важно, что они делают это наравне с людьми. То есть основа критики animal turn -- качественно-иерархические различия между человеком и животным, пересмотр этой границы и, соответственно, самих понятий, но главное -- отношений, которые теперь должны лишиться аристотелевской функциональности и телеологичности.

На протяжении всей своей истории, говорят авторы, человек был спе- сиецистом -- ставил права своего вида выше остальных. Теперь же, имея на руках результаты новейших биологических исследований, придерживаться такого взгляда негуманно и недостойно человеческого существа. Риган и Сингер предлагают нам незамысловатое решение данной проблемы: исходя из определённого биологического сходства, мы можем выделить эссенциальную константу, которая станет толчком к формированию буферной зоны, зоны неразличимости, уравнивающей людей и животных в своей сущности. В качестве подобной пограничной территории предлагается способность к страданию. Возможность страдать становится нейтральной зоной между человеческим и животным, где их различия, которые авторы не отрицают, просто не имеют значения. «Распространение принципа равенства от одной группы на другую не подразумевает, что мы должны относиться к обеим группам одинаково, или предоставлять им одинаковые права. Основной принцип равенства не требует равного или идентичного отношения, он требует равного рассмотрения», -- пишет П. Сингер [12, с. 8]. У страдания нет цели, это моральная идея, а не факт, который может быть доказан [12, с. 8], а потому нет смысла в ценностной градации, важно лишь само наличие. В рамках этого дискурса Т. Риган даже предлагает использовать отдельный термин -- «субъект жизни» [10, с. 2].

Все, кого мы причисляем к этим субъектам, имеют общее базовое право -- право на уважительное обращение в кантовском смысле, то есть с субъектами жизни нельзя обращаться как со средством.

При этом сами отношения между человеком и животным всё ещё рассматриваются в логике границы, их различия не оспариваются на фундаментальном уровне, так как прежде всего Сингер и Риган сосредоточены на донесении массам зоозащитных идей и не ставят перед собой цель сформировать новую онтологическую реальность. А защита прав животных -- это в первую очередь корректировка человеческого поведения, за счёт чего животным предоставляется доступ к ранее скрытым от них благам (в нашем случае -- к охраняющим их права на достойную жизнь законодательным актам). Над отношениями работает только одна сторона, учитывая интересы другой через призму собственного видо-субъективного восприятия. Животное -- это ещё не полноценный субъект, а скорее (не)человеческий младенец, которому мы, люди, должны оказать поддержку, «используя для этого нашу силу и мощь не потому, что мы сильны, чтобы добиться этого, как бунтари и террористы, а потому, что осознаём -- позиция сильного, безжалостного варвара является в данном случае морально незащищённой и нравственно уязвимой» [12, с. 55]. Первые авторы поворота к животным сознательно сужают рамки своих исследований. Они не пытаются оспорить наличие у человека классических атрибутов уникальности, таких как речь, сознание, способность к воображению и пр. Рассматриваются лишь достаточно несложные биологические сходства, среди которых главенствующим выступает способность к физическому страданию и его переживанию. Таким образом, авторы не отрицают уникальность человека напрямую, а скорее переносят акцент на его биологическую составляющую, чтобы усилить аргументацию собственных тезисов. По сути, человек в этих работах всё ещё является уникальным существом, которое не столько должно сойти с пьедестала антропоцентризма, сколько уменьшить его высоту. Человек становится ближе к животным, но при этом граница всё ещё сохраняется почти в том же виде, в каком она была представлена в классической антропологии.

2. Реабилитация инаковости

Распространяя на животное некоторые моральные категории, пусть и не в полной мере, мы признаём его субъектную потенцию. Мы открываем дверь к широким вопросам об Инаковости и взаимодействии с ней. Неудивительно, что именно на вопросах взаимодействия людей и животных сосредоточилась основная масса представителей поворота. Правозащитное начало animal turn и общая либерализация морально-этического поля задали универсальный вектор развития: почти единогласно авторы проекта предлагают единую коммуникационную стратегию -- всеобщую инклю- зивность, максимальное гостеприимство, которое является характерной чертой новой антропологии.

На этом этапе своего развития animal turn всё больше сходится в своей риторике с различными деколонизационными проектами, вроде «тёмных экологий» Т. Мортона или нечеловеческого Другого Э. де Кастру и Э. Кона. Главная цель -- расшатать бинарную оппозицию природа-культура, человек-животное и показать, что человек не может существовать вне конституирующего акта, он зависим от понятия границы, которая определяет его экзистенцию. «Философию интересует не человек, а граница между человеком и животным, которая его создаёт. Как выражается Деррида, на которого ссылаются данные авторы, загадка зеркала, вопреки Лакану, -- это не загадка человека, а загадка животного, которое глядит на человека из отражения» [9, с. 73]. философский антропологический животное

Первопроходцем такого подхода, как замечает Н.Н. Ростова, можно считать Дж. Агамбена. «Определение границы между человеком и животным, -- пишет Агамбен, -- является не одним среди многих вопросов, о которых спорят философы и теологи, учёные и политики, но, скорее, основополагающей метафизико-политической операцией, посредством коей только и возможно определить то, что называется “человеком”» [2, с. 31]. Мы предлагаем сосредоточиться на концепциях двух авторов -- Ж. Деррида и Б. Массуми, -- которые представили свои варианты понимания границы между человеком и животным. В отличие от Агамбена, они сосредоточились на совершенно иных вещах. Первый вариант -- вариант Ж. Деррида и его идея близости к животному через понятие смерти. Второй -- подход Б. Массуми и его схема принятия инаковости через жизненность парадокса, присущую животной игре.

Ж. Деррида. Деррида никогда не называл себя антропологом, поэтому его интерес к теме человека и животного был продиктован, осмелимся предположить, собственными мотивами в рамках критики логоса. Тема животности и животного поднимается в основном в его поздних работах (доклад «Автобиографическое животное» был прочитан в 1997 г.): во-первых, это была свежая альтернатива логоцентризму и всей сопутствующей ему традиции; во-вторых, Деррида был сильно впечатлён изречением Хайдеггера о «животном, бедном миром» [13, p. 15], которое представлялось ему девизом западно-философской традиции. В своих докладах он затрагивает несколько тем: это непосредственный вопрос о границе, проблема термина «животное» и, собственно, вытекающие отсюда вопросы об Инаковости. Нами будет разобран один из докладов под названием «Животное, которым я следовательно являюсь».