От очевидности к умозрительности (критический анализ современных подходов к пониманию сознания и восприятия)

Размещено на http://allbest.ru

Институт философии Национальной академии наук Беларуси

От очевидности к умозрительности (критический анализ современных подходов к пониманию сознания и восприятия)

В.Б. Еворовский, кандидат философских наук, доцент

Аннотация

Ключевые слова: сознание, субъективный опыт, моделирование восприятия, априорные предпосылки, взаимодействие со средой.

В структуре обыденного сознания можно заострить внимание на одном из главных ее компонентов - очевидности. Мы имеем всегда определенный ряд вещей, мнений и умозаключений, вступать в дискуссию о которых не только будет считаться моветоном. Но нам для дальнейшего рассмотрения понадобится буквальное значение этого слова - “очевидность”. “Очевидное” - это то, что непосредственно предстает перед глазами, а следовательно, является наиболее простым элементом для рассмотрения.

“Простое” - это следующий ключевой концепт для этой статьи, и этот термин тоже будет многозначным. Нет, например, ничего более “простого”, чем вдох. С одной стороны, мы можем говорить о простой задаче, предполагающей легкое решение, с другой - о какой-то неделимой единице, потому что у нас нет ни нужды, ни возможности разбираться в перипетиях ее структуры. Вдох - это действительно одна из самых простых вещей, которую человек может сделать. Даже при глубоких расстройствах сознания функция дыхания может не нарушаться. А теперь представьте другую задачу, когда нам нужно смоделировать вдох-выдох и написать программу для некоего воображаемого искусственного человека, как и когда ему следует дышать. В этом случае “простое” становится ошеломляюще сложной задачей.

Для большинства из нас “очевидное” будет считаться одновременно синонимом “реального”. Приведем далее в качестве исходного и следующий тезис. Эта самая очевидность, вероятно, предстает пред глазами (и, конечно, другими органами ощущения) не только у представителей человеческого рода, но и перед многими другими организмами, которые так или иначе вынуждены приспосабливаться к изменяющимся условиям внешнего мира, выполнять те или иные функции. Проходя этот контрольный пункт, мы должны сделать следующее, еще более проблематичное допущение: тот или иной живой организм представляет некое единое целое, связанное общей целью, заставляющей все части того, что мы неразрывно спаиваем самим словом “организм”, действовать не только синхронно, но и соблюдая субординацию. В таких - назовем их опять же очевидными - рамках, некий живой организм выполняет ряд задач, суммируемых общей миссией, которую мы называем жизнью. Последняя же в контексте такой схемы может быть вписана в эволюционные рамки. Конечно, сложно и даже бесполезно в сегодняшних условиях сомневаться в эволюционной теории, однако следует отметить, что представить какие-либо убедительные доказательства предшествующим тезисам (синхронность организма, наличие общего предназначения для всех его частей, нацеленность на выполнение тех задач, которые представляются очевидными) современная наука не может.

Первая причина здесь - схема миссия, цели, задачи - это уже “слишком человеческое”, причем культурно-обусловленное. Наше Я, которое во многом является продуктом того же внешнего конфигурирования, диктует самому себе и цели, и задачи, и даже в свободное от их выполнения время может порассуждать о смысле жизни.

Причем заметим сразу же, что и цели, и задачи, и даже образцы миссии мы всегда берем из нашего внешнего тела, которое называем культурой. Бесконечные внутренние и внешние споры о смысле жизни - это так или иначе, соперничество цивилизационных образцов, как правило, придуманных не нами и рожденных вовне. С этой точки зрения чисто биологический человек, то есть гуманоидное существо, начисто лишенное воспитания и социализации, скорее всего будет считаться чистой абстракцией, по крайней мере, по двум очевидным причинам.

Во-первых, брошенный на произвол судьбы ребенок нежизнеспособен и без внешней опеки он неизбежно погибнет. А во-вторых, если допустить существование полностью закрытого сознания (частично изолированные случаи, весьма осторожно предполагаются при наличии психических заболеваний [1; 2]), то у нас не будет достаточных средств, чтобы достучаться до него. Поэтому вопрос о том, что есть человек “сам по себе” и что он собой представляет как универсальное существо, на сегодняшний день остается открытым. Единственным решением нам видится создание его искусственного аналога, когда при доступности для познания всех его частей мы сможем понять, что это такое. И здесь нам следует обратиться к эффекту фантастики, удивительным образом врывающейся в наш жизненный мир. Благодаря современному кинематографу, различным вариантам виртуальной реальности, создаваемой компьютерными играми, наш искусственный брат по разуму, кажется, находится совсем близко. Но тем не менее, чтобы создать настоящий искусственный интеллект, надо сначала понять, как мы устроены, далее нам будет нужна технология, чтобы переложить наш объект на язык математики. То есть в случае моделирования сознания должен быть предложен исчерпывающий алгоритм, позволяющий машине (биологической или иного рода) работать по аналогии с функционированием нашего мозга. Придавая этому мысленному эксперименту дополнительную визуализацию, применим здесь игру слов. Чуть выше мы писали об очевидности некоего события, которое многие из нас готовы приравнять к его реальности. Так вот, чтобы создать копию что и как мы видим глазами, необходимо “очевидность” заменить “умозрительностью”. А это значит, привести некие рациональные конструкции, чтобы описать максимально “простое”, как то, что нам дано непосредственно. Например, применить точные мыслительные процедуры, позволяющие получить тот же самый или предельно похожий результат отражения внешнего мира в случае копирования зрительного восприятия [3]. Это и будет аналог того, что мы получаем непосредственно.

Заметим также, что умозрительное в этом контексте уже не философская, а научная конструкция, поэтому необходимое условие некой модели, например, получения зрительных образов, их точное и воспроизводимое представление. Для естественных наук возможность полного математического описания реальности принимается на аксиоматическом уровне. Выбор между двумя альтернативами обрисовки, например, художественного рассказа или математического очерчивания какого-либо объекта для научной программы всегда будет однозначным. Это тянет за собой следующее предположение: все, что мы видим, слышим, думаем, понимаем и даже фантазируем, поддается переводу на язык математики. Как и на многие другие вопросы, к решению которых наука даже не приблизилась, на наше вопрошание, полностью подвержен ли наш внутренний мир языку уравнений и прочих вычислительных средств, невозможно дать ни положительного, ни отрицательного ответа. Успехи в развитии вычислительной техники и математических методов обработки информации привели к формированию в начале девяностых годов прошлого века такого направления, как вычислительная нейробиология [4]. С нашей точки зрения, применение математических методов при описании сознания привело к двум (с точки зрения самой дисциплины), видимо, побочным результатам. С одной стороны, не удалось “просчитать” не только человека, но и более примитивных живых существ, а с другой - стало очевидным, что многое из того, что непосредственно дано нам, на поверку оказывается не таким простым. Ибо создание даже самого элементарного (с обыденной точки зрения) фрагмента образа описывается как чрезвычайно запутанный процесс с до конца не проясненными алгоритмами и начальными условиями. Оказывается, что даже попытка повторить непосредственно данное нам в восприятии как максимально простое, из которого мы потом пытаемся конструировать сложное, требует необъятной интеллектуальной работы. Небольшое продвижение в тайны нашего предсознательного восприятия мира, которое проделала современная наука, показывает, что на этом уровне не только наше сознание, но и его далекие по эволюции аналоги выполняют весьма сложные операции по работе с реальностью.

Приведем здесь несколько примеров, иллюстрирующих сегодняшние достижения нейробиологии. Как известно, мозг человека состоит приблизительно из 86 миллиардов нейронов. Интересным объектом исследования ученых [5] стал круглый червь Caenorhabditis е^аш, нервная система которого содержит только 400 нейронов. Как по структуре, так и по функциональности эта нейронная сеть действует подобно человеческой - вырабатывает некоторые общие нейротрансмиттеры (окситоцин и ва- зопрессин). Как показали исследования [6], у этой нематоды (с нашей точки зрения, простейшего существа), как и у человека, окситоцин регулирует сексуальное и репродуктивное поведение, а вазопрессин ответственен за гомеостатическое поддержание водного баланса. Таким образом, червь, даже в отсутствии развитого мозга и сознания, может демонстрировать прообразы поведения и приспособляемости к изменяющимся экологическим или физиологическим обстоятельствам. Более того, ученые говорят именно об интегративном поведении, когда тот или иной его элемент является не просто одиночной реакцией на раздражитель, но формируется как результат выполнения некого алгоритма (пока неясной структуры и происхождения), данные и начальные условия для которого поступают из нескольких источников.

Наиболее интересны здесь исследования в области соотношения чувства голода и жажды. Как оказывается, потребление пищи зависит не только от степени растяжения желудка и увеличения потребности в жизненно важных веществах, но и от таких сопутствующих факторов, как уровень соли и сахара в организме, а также достаточность воды (не только внутри организма, но и вне его) для переработки данного количества пищи. Причем это свойство организма тестируется не только у рассмотренных выше круглых червей, но и у получившей широкую известность в связи с проведением многочисленных экспериментов мухи дрозофилы [7].

Теперь нам предстоит сделать внешне странный переход от мухи дрозофилы к Иммануилу Канту. В современной науке минимальным определением сознания является наличие в нем идеальных феноменов, представляющих удвоение мира [8; 9]. Причем в современных теориях сознания, которые признаются нормативными для нейробиологии и информационных технологий, так или иначе, прослеживается влияние эмпиризма Нового времени, когда обозначенные выше идеальные феномены мыслятся, как подобные реальности, а задачей мозга становится именно отражение внешнего мира. В той же неявной форме в данных конструкциях может наблюдаться еще одно роковое наследие той ушедшей эпохи, а именно субъект-объектное отношение. Мир как бы отражается нашим сознанием, причем формирование конечного знания производится по методу классической индукции, когда многочисленные данные должны стекаться в единый центр, который и формирует конкретный образ. Однако уже на примере относительно простых организмов мы показали, что это не совсем так. Одно дело - это реагировать на пустоту желудка, стремясь его наполнить, совсем другое дело - каким-то образом вычислять уровень сахара в организме, количество доступной воды и только затем продуцировать аппетит. Никто не мешает нам предположить, что подобный алгоритм является доопытным, причем в случае червя или мухи биологически приобретенным. Поэтому неудивительно, что теоретическая нейробиология все чаще начинает обращаться к Канту [10] и даже говорит о мозге кантовского типа [11] (The Kantian brain).

Произнесем далее протокольную фразу: подобная отсылка к Канту в данном контексте не более чем метафора, поскольку ответ на ретроспективный вопрос: “Что бы мог сказать об этом сам Кант?” - требует специального исследования. Тем не менее решение вопроса, как в некотором только что зарождающемся на свет живом существе закладываются довольно сложные механизмы работы с реальностью, в которой оно только что появилось, остается мистической загадкой, к разрешению которой наука даже еще не приблизилась. Однако еще более интересно поговорить о сегодняшнем месте классических кантовских априорных условий - пространстве и времени.

В современной нейробиологии [10; 12; 13] вполне обоснованно предполагается, что мозг животных, как, очевидно, и других существ, которые вынуждены передвигаться в пространстве, нуждается в анализе его конфигурации. Более того, сама эта ориентация не мыслится как без внутренних счетчиков времени [14], так и некой природной координатной сетки, встроенной в мозг живых существ непонятно каким образом [15]. Если следовать этим данным, то мы имеем перед собой две системы, которые могут претендовать на первичность. С одной стороны, есть наша среда, существование которой мы вынуждены признавать независимым от нашего восприятия. А с другой - пока не до конца понятны формы работы с ней, по крайней мере, которые частично даны нам биологически.

Мир предстает перед нами дифференцированным, разделенным на громадное число объектов. Это разделение дано нам непосредственно, то есть мы не задумываемся, например, почему в определенной ситуации мы видим камень, одиноко лежащий на земле, или листок бумаги, летящий, поддаваясь дуновению ветра. В ряде случаев выделение объекта может быть все же объяснено. Кот, например, может реагировать на бегущую мышь, как на желаемый объект охоты. Однако этот последний пример показывает не на онтологичность, но функциональность в распознавании образов. Нет одной общепризнанной теории, объясняющей, как формируются образы, как и нет достаточных данных, доказывающих, что все внутренние образы - это точная копия реального разделения мира на объекты. Тем более что уже в нашем простом примере с котом мы видим, что на восприятие мира человеком влияют такие совсем не физические характеристики, как некий интерес или утилитарность. сознание восприятие мышление нейробиология

Прослеживание протяженности объекта [16] вне зависимости от его перемещения в пространстве, а также способность уловить само движение дает шанс для нашего кота встретиться с мышью в некой заданной точке. Однако мышь должна оставаться мышью на всем протяжении того пути, когда она привлекает наше внимание. Иначе она теряет возможность быть целью. В каждый момент времени любому предмету должно принадлежать уникальное место, в котором не предполагается наличие другого объекта. «С раннего возраста люди интуитивно ожидают, что физические объекты должны повиноваться, включая непрерывность (объекты идут по пространственно-временному континууму непрерывным путем) и цельность (два твердых объекта не могут занять одно и то же место одновременно). Эти два принципа иногда рассматриваются как происходящие из единого всеобъемлющего принципа - “постоянства”» [16, с. 827]. Эксперименты показывают, что способность к такому объектному мышлению люди проявляют еще с младенчества, а все “взрослое” восприятие мира как раз и строится на таком допущении.

Подводя итоги, можно сказать, что способность видеть мир, разделенный на объекты, дала нам природа. Добавим далее, что для выполнения простейших задач ориентации в мире это действительно является необходимым, ибо как иначе “отделять зерна от плевел”, искать съедобное среди несъедобного, проходимое внутри непролазного и т. д. Можно сказать, что многие задачи, связанные с пространственной ориентацией, относятся к разряду “очевидных”.

Мы никогда не задумываемся как в нашей голове рождаются каждодневные образы окружающего мира. Однако все попытки повторить этот элементарный опыт средствами науки повлекли за собой комплекс сложнейших задач, которые и на сегодняшний момент далеки от полного разрешения.

Список использованных источников

1. Bayne, T. Are There Islands of Awareness? / T. Bayne, A. K. Seth, M. Massimini // Trends in Neurosciences. - 2020. - Vol. 43, iss. 1. - P. 6-16.

2. Northoff, G. The brain's spontaneous activity and its psychopathological symptoms - “Spatiotemporal binding and integration” / G. Northoff// Progress in neuro-psychopharmacology & biological psychiatry. - 2018. - Vol. 80, Pt B. - P. 81-90.

3. Zhaoping, L. A new framework for understanding vision from the perspective of the primary visual cortex / L. Zhaoping // Current Opinion in Neurobiology. - 2019. - Vol. 58. - P. 1-10.

4. Schwartz, E. L. Computational neuroscience / E. L. Schwartz. - Cambridge, Mass. ; London : MIT Press, 1990.

5. Emmons, S. W Neuroscience. The mood of a worm / S. W. Emmons // Science (New York,

N.Y.). - 2012. - Vol. 338, iss. 6106. - P. 475-476.

6. Garrison, J. L. Oxytocin/vasopressin-related peptides have an ancient role in reproductive behavior / J. L. Garrison, E. Z. Macosko, S. Bernstein, N. Pokala, D. R. Albrecht,

A. I. Bargmann // Science (New York, N.Y.). - 2012. - Vol. 338, iss. 6106. - P. 540-543.

7. Mandelblat-Cerf, Y. Bidirectional Anticipation of Future Osmotic Challenges by Vasopressin Neurons / Y. Mandelblat-Cerf, A. Kim, C. R. Burgess, S. Subramanian, B. A. Tannous, B. B. Lowell, M. L. Andermann // Neuron. - 2017. - Vol. 93, iss. 1. - P. 57-65.

8. Block, N. J. Comparing the Major Theories of Consciousness // The cognitive neurosciences /

M.S. Gazzaniga. - Cambridge, Mass., London: MIT Press, 2009. - P. 111-1122.

9. Block, N. J. The nature of consciousness: Philosophical debates / edited by Ned Block, Owen Flanagan, and Guven Guzeldere / N. J. Block, O. J. Flanagan, G. Guzeldere. - Cambridge, Mass. ; London : MIT Press, 1997 : A Bradford book.

10. Palmer, L. Neuroscience. A Kantian view of space / L. Palmer, G. Lynch // Science (New York, N.Y.). - 2010. - Vol. 328, iss. 5985. - P. 1487-1488.

11. Fazelpour, S. The Kantian brain: Brain dynamics from a neurophenomenological perspective / S. Fazelpour, E. Thompson // Current Opinion in Neurobiology. - 2015. - Vol. 31. - P. 223-229.

12. Wills, T. J. Development of the hippocampal cognitive map in preweanling rats / T. J. Wills,

F. Cacucci, N. Burgess, J. O'Keefe // Science (New York, N.Y.). - 2010. - Vol. 328, iss. 5985. - P. 1573-1576.

13. Langston, R. F Development of the spatial representation system in the rat / R. F. Langston, J. A. Ainge, J. J. Couey, C. B. Canto, T. L. Bjerknes, M. P. Witter, E. I. Moser, M.-B. Moser // Science (New York, N.Y.). - 2010. - Vol. 328, iss. 5985. - P. 1576-1580.

14. Leloup, J.-C. Computational Models for Circadian Rhythms: Deterministic versus Stochastic Approaches // Computational systems biology / R. Eils, et al. - Amsterdam, Boston: Elsevier/ Academic Press, 2014. - P. 183-222.

15. Marr, D. Vision: A computational investigation into the human representation and processing of visual information / David Marr / D. Marr. - Cambridge, Mass., London : MIT Press, 2010.

16. Falck, A. Core cognition in adult vision: A surprising discrepancy between the principles of object continuity and solidity / A. Falck, G. Labouret, V. Izard, A. E. Wertz, F. Keil, B. Strickland // Journal of Experimental Psychology: General. - 2020. - Vol. 1, iss. 1. - P. 827-830.

Размещено на Allbest.ru