Александр Вейдеман — его имени нет в справочниках по русской философии

Если на рубеже 19-го и 20-го веков в философском мышлении преобладало враждебное рационализму направление, то за последнее десятилетие намечается как будто поворот в обратную сторону: среди новых течений мысли все определеннее вырисовываются такие, которые явно тяготеют к рационализму и пытаются восстановить его в правах. Это показывает, что рационализм далеко еще не преодолен и не изжит философией и что в нем таятся еще не использованные возможности, имеющие существенное значение для всестороннего развития философского умозрения. -- Правда, этот рационализм есть рационализм особой формации: менее всего он похож на классический рационализм эпохи Просвещения.

Почву подготовил для него отчасти тот логический априоризм, который вырос из недр неокантианства (Марбургская школа); отчасти феноменология Гуссерля. Но своеобразие неорационализма заключается в том, что в утверждении рационального начала он идет гораздо дальше указанных концепций, кладя в основу своей систематики именно то, что чуждо классическому рационализму, -- антиномику и диалектику чистой мысли. В этом сказывается возврат к панлогизму Гегеля. -- Знаменательно, что это рационалистическое течение нашло отклик в русской философии. Об этом свидетельствует книга «Мышление и бытие» -- А. В. Вейдемана.

Исследование А.В. Вейдемана «Мышление и бытие (логика достаточного основания)» дает больше, чем обещает его заглавие. Это целая система философии, не только охватывающая гносеологию (логику), этику и эстетику, но и намечающая применение этих теоретических дисциплин к конкретным проблемам культуры (например, к проблеме воспитания и др.). Правда, подробно разработана только первая, логическая часть системы, но именно эта часть является основополагающей, предопределяющей собою структуру всей системы в целом. -- Автор -- правоверный последователь традиций немецкой идеалистической философии; его система, по его собственному признанию, представляет попытку восполнить критицизм Канта онтологической диалектикой Гегеля и исправить метафизику Гегеля критицизмом Канта. Основной недостаток учения Канта, по мнению В., в том, что Кант недостаточно радикально поставил проблему знания, ограничившись лишь вопросом о возможности математики и естествознания и не подвергнув исследованию самую сущность знания как такового. Этот методологический недостаток и привел его к непримиримому дуализму мышления и бытия, разума и опыта. Разум не имманентен знанию о действительности, а критикует его как бы извне. Гносеология оказывается оторванной от онтологии (метафизики) и становится беспредметной, и потому критицизм в конечном итоге неизбежно упирается или в беспринципный позитивизм или в скептицизм и агностицизм. Гегелю удалось преодолеть этот коренной недостаток учения Канта, он признал тождество бытия и мышления и тем восстановил внутреннее единство системы философии. Но он впал в противоположную крайность, оторвав метафизику от гносеологии, знание от его субъективной основы -- самого мыслящего субъекта. Благодаря этому его метафизика снова впала в догматизм. А с догматизмом ее связаны и другие существенные ее недостатки: с одной стороны, ее логический эволюционизм, отождествляющий историческое развитие с логическим (историю философии с системою философии), с другой -- ее натурализм, уничтожающий границы между миром природы и миром культуры. Освободить систему Гегеля от погубивших ее ошибок можно, по мнению автора, лишь в том случае, если признать необходимую коррелятивную связь гносеологии и метафизики, субъективного и объективного начала знания, сохраняя при этом, однако, положение о принципиальном тождестве бытия и мышления. Мышление не может иметь никакого другого содержания кроме бытия, но с другой стороны, и необходимою формою этого содержания может быть лишь форма самого мышления. Форма и содержание знания связаны необходимою корреляцией; но вместе с тем они непрерывно переходят друг в друга: форма порождает из себя содержание, т. е. содержание есть не что иное, как развитие и раскрытие самой же формы. Иначе говоря: мышление не постигает какой-то трансцендентный ему предмет: оно не реконструирует нечто данное ему извне; оно строит или порождает объект из своих собственных недр и на основании своей собственной закономерности. Для концепции знания это понятие порождения имеет двоякое значение: во-первых, оно обеспечивает автономность мышления, его самодовлеющий характер; мышление не зависит ни от какой вне его лежащей данности. Объект (бытие) ему не дан, а задан; он составляет проблему, которую само мышление ставит и само же мышление разрешает. Но порождение означает еще и нечто другое; не только внешнюю, но и внутреннюю автономию. И само мышление не есть нечто данное, оно не сковано какими-либо стоящими над ним законами. Оно само устанавливает эти законы в своем внутреннем развитии, т. е. процесс его развития есть процесс самотворчества, самопорождения. В этой изначальности мышления сказывается его свобода, но свобода не в смысле произвола, а в смысле той закономерности или, точнее, той систематичности, которая определяет собой процесс познания во всех его стадиях. Система знания приобретает благодаря этому не статистический, а динамический характер, не только в историческом, но и в логическом аспекте. И только этот динамический характер обеспечивает знанию, с одной стороны, его внутреннее принципиальное единство, а с другой -- неограниченную свободу бесконечного развития и расширения. Иначе говоря: система -- руководящая развитием знания -- идея, которая воплощается в каждой его стадии; но вместе с тем и возвышается над каждой из них. В динамическом своем аспекте она проявляется как направляющий знание метод. Развитие знания имеет поэтому телеологический характер; его конечная цель -- объективная истина, т. е. объект в его систематическом единстве.

Если мышление довлеет себе и автономно, оно и критерий своей истинности, должно черпать не из другого источника, а находить его в самом себе. Это значит: оно должно быть самодостоверным. Но само достоверностью оно может обладать лишь в том случае, если оно непосредственно созерцает истину в самом себе, т. е. если оно по самому существу своему интуитивно. Интуитивностью определяется основополагающее значение мышления для знания; ею преодолевается Кантовская противоположность между дискурсив- ностью рассудка и созерцательным, характером чувственности. В силу своей интуитивности мышление способно породить из себя и начала чувственного познания. Но помимо этого интуитивность обусловливает и диалектическую структуру мышления.

С одной стороны, мышление, непосредственно находя в себе самом истину, в своем самосозерцании не выходит из себя и в этом смысле аналитично. Но это самосозерцание не пассивно, оно есть творческий акт самоутверждения или самополагания мышления и потому оно -- с другой стороны -- синтетично. Синтетичность мышления не противоречит, однако, аналитичности, а наоборот проистекает из нее, как необходимый ее коррелат. Из аналитически-син- тетической природы мышления вырастает непосредственно вся внутренняя диалектика чистого знания. Все его принципы и категории связаны между собою соотношениями коррелятивности и тождества. Каждая последующая категория возникает из предыдущей как противостоящий ей и необходимо дополняющий ее коррелат; но вместе с тем она раскрывает и утверждает лишь то, что потенциально, в зародыше уже содержится в предыдущей. В этом смысле оба члена корреляции лишь разные аспекты объединяющего тождества. Так, например, между собою связаны основные логические принципы -- тождества, противоречия и исключенного третьего. Принцип тождества лежит в основе самополагания мышления. Но определенность этого самополагания возможна лишь при условии противопоставления полагаемому А отличного от него не А. Это условие устанавливает принцип противоречия. Вместе с тем необходимость корреляции А и не А, показывает, что первичный акт самополагания мышления охватывает одинаково А и не А и в полном своем раскрытии знаменует их систематическое единство (и тождество). Этот третий объединяющий момент и выражает, в толковании автора, принцип исключительного третьего. Все три принципа, являясь категориями качества, очерчивают сферу логики. Им противостоят, как их диалектическое отрицание категории количества, характеризующие область математики. К систематическому единству качество и количество приводятся в категориях отношения, определяющих собой структуру естествознания. Каждой из этих областей знания, логически развивающихся одна из другой, свойственно свое особое систематическое единство и свой особый метод (логике -- дедукция, математике -- «традукция», естествознанию -- индукция).

Отсюда уже явствует, что процесс диалектического развития мышления не ограничивается переходом от одной группы категорий к другим, логически с ним связанным, но не ведет от общего к конкретному, т. е. что он характеризуется постепенным усложнением, обогащением и расчленением содержания знания. Математика конкретизирует логику, а математику -- естествознание (понимаемое, как описательное естествознание или учение об органической природе). Этим трем ступеням конкретизации научного знания соответствуют, в интерпретации В., модальные категории: возможности, действительности и необходимости, или в ином аспекте: начала логичности (аналитичности), «достаточности» (синтетичности) и достаточного основания»¹. Но достаточное основание -- по отношению к знанию в его целом -- означает не последнюю предпосылку знания, а идею систематического единства, определяющую, собою как безусловная цель, и самую структуру и диалектическое развитие знания.

Естествознание завершает собою построение мира как объекта познания. Но объект необходимо предполагает познающий его субъект. Поэтому вторая основная проблема философии -- это построение мира как субъекта. Решение этой задачи берет на себя этика. Посредствующим звеном между теоретической и практической философией служит психология. Она изучает объект, поскольку он приходит к сознанию самого себя, т. е. становится субъектом. Но в логике субъект, как субъект познания, остается лишь одной возможностью лишь необходимою предпосылкою, которая в пределах логики не находит своего оправдания. Действительно, самотворчество мышления, порождающее мир объекта, возможно лишь в том случае, если мышление обладает самочинною активностью. Эта активность и есть ни что иное как воля. Поэтому субъект познания необходимо укоренен в субъекте действования; а постольку и этика обосновывает собою логику. Этика строит мир нравственный, мир культуры, который характеризуется противоположностью бытия (природы) и долженствования. Природа, как зло должна быть преодолена, для того, чтобы мог осуществиться абсолютный идеал добра. Но идеал этот в силу своей абсолютности бесконечен и потому в эмпирии никогда не может быть реализован. В пределах этики противоположность природы и долженствования остается поэтому непримиренной. Примирить ее может только та область, в которой абсолютный идеал перестает быть только нормой и становится реальностью. Это -- область эстетики Красота и есть воплощенный в действительности идеал. Субъективно мир красоты выражается как чувствование, объективно -- как целесообразность, моментом целесообразности эстетика связывается с логикой, моментом идеальности -- с этикой. Таким образом эстетика завершает собой систему идеализма. В толковании автора, она знаменует собой не только философию искусства, но и философию религии. Эта связь искусства и религии особенно ярко обнаруживается в трагедии как высшей форме художественного творчества. Разрешение трагического конфликта сводится в конечном итоге к религиозной идее искупления через страдания и смерть. В акте самоотречения человек преодолевает конечность и несовершенство своей природы и, утверждая абсолютность идеи, сам приобщается к ее бесконечности и совершенству. В этом высший смысл не только отдельного человека, но и исторического бытия народов и всего человечества.

Общая философская концепция В. отличается архитектонической стройностью и логической согласованностью всех ее структурных элементов. Диалектическая связь отдельных частей системы проведена с строжайшей последовательностью. В развитии научного идеализма и априоризма, выросшего на почве неокантианства Марбургского толка, она знаменует новый этап, который характеризуется преодолением узкого методологизма Когена и Наторпа и преобразованием его в идеалистическую метафизику.

Размещено на Allbest.ru