Духовность и ее атрибуты

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Духовность и ее атрибуты

Иванов Андрей Владимирович, Журавлева Светлана Михайловна

Иванов Андрей Владимирович, доктор философских наук, профессор, директор Центра гуманитарного образования, Алтайский государственный аграрный университет (г. Барнаул, РФ). Журавлева Светлана Михайловна, кандидат философских наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин, Алтайский государственный аграрный университет (г. Барнаул, РФ).

В статье дается философско-культурологический анализ понятия духовности во всем его многообразии, но «по ту сторону» оппозиции «светское религиозное» мировоззрение. Прояснение смысла категории духовности производится при помощи метода диалектической развертки от смысловой периферии к центру, от отрицательных определений, чем данный предмет или смысловой конструкт не являются, к их собственным отличительным характеристикам, к тому, что они есть по самому своему существу. Диалектическим «иным» духовности, ее антиподом и отрицанием, является воинствующая антидуховность в виде умышленных преступных действий, кощунства и святотатства. Показывается, что это не абсолютное иное, так как преступник может преобразиться и встать на путь истинной духовности. Абсолютным «иным» духовности является мещанская бездуховность, чертами которой являются культ уютного гнездышка и постоянства бытовых привычек, умственные стереотипы и ненависть к новизне. Далее в статье определяется свое иное духовности, то есть то, с чем духовность близко граничит и даже частично в себе несет, но с чем ее не следует полностью отождествлять. Это религиозность, образованность и интеллектуальность, любовь к искусству и эстетическая утонченность. Все эти качества с точки зрения духовности скорее акциденциальны, нежели субстанциальны и атрибутивны, ибо могут без труда уживаться с нравственной порочностью и бездуховностью.

К атрибутам истинной духовности, то есть к ее основополагающим характеристикам, без которых она не может существовать и не может быть помыслена, авторы относят безусловную моральность, наличие у человека высших ценностей, стремление к личному самосовершенствованию, открытость другим людям и миру в целом, подвижность, мужество, познание и творчество. Итоговым, «именным» определением духовности будет воля к всестороннему личному совершенствованию, познанию и творчеству на путях Общего Блага.

Ключевые слова: духовность, диалектическое определение понятия, бездуховность, антидуховность, самосовершенствование, общее благо.

SPIRITUALITY AND ITS ATTRIBUTES. Ivanov Andrey Vladimirovich, Dr of Philosophical Sciences, Professor, Director of the Center for Humanitarian Education, Altai State Agrarian University (Barnaul, Russian Federation). Zhuravleva Svetlana Mikhaylovna, PhD in Philosophical, Associate Professor, Associate Professor of Department of Humanities, Altai State Agrarian University (Barnaul, Russian Federation).

The article provides a philosophical analysis of the concept of spirituality in all its diversity, “on the other side” of the opposition “secular-religious” worldview. The clarification of the meaning of the category of spirituality is carried out by means of the method of dialectical unfolding from the semantic periphery to the center, from negative definitions of what a given object or semantic construct is not, to their own distinctive characteristics, to what they are in their very essence. The dialectical “other” of spirituality, its antipode and negation, is militant anti-spirituality in the form of deliberate criminal acts, blasphemy and sacrilege. It is shown that this is not an absolute other, because the criminal can be transformed and embark on the path of true spirituality. The absolute “other” of spirituality is a philistine lack of spirituality, the features of which are the cult of a cozy nest and the constancy of everyday habits, mental stereotypes and hatred of novelty. Further, the article defines what spirituality closely borders on and even partially carries, but with which it should not be completely identified its other spirituality this is religiousness, education and intellectuality, love of art and aesthetic refinement. All these qualities from the point of view of a person's spirituality are accidental rather than substantial and attributive, and they can easily get along with moral depravity and lack of spirituality.

Among the attributes of true spirituality, that is, its fundamental characteristics, without which it cannot exist and cannot be conceived, the authors include unconditional morality, presence of higher values in a person, desire for personal self-improvement, openness to other people and the world as a whole, mobility, courage, knowledge and creativity. The final, “nominal,” definition of spirituality is the will to all-round personal improvement, knowledge and creativity on the path of the Common Good.

Keywords: spirituality, dialectical definition of the concept, lack of spirituality, anti-spirituality, selfimprovement, common good.

Постановка проблемы

Категории духовности в современной философии и культурологии не повезло. Носители религиозного сознания связывают духовность исключительно с существованием высшей Божественной реальности, вне приобщения к которой человек не может стать духовным существом. Религиозно-культурологический и религиозно-философский крен в понимании духовности вызывает отрицательное отношение к этой категории со стороны представителей светского мировоззрения, часто предпочитающих вообще без нее обходиться.

Однако без категории духовности невозможна последовательная разработка ни культурологической, ни антропологической, ни социальной проблематики. Мы живем в мире, где духовное измерение человеческого бытия, увы, чуть ли не ежедневно подвергается осмеянию и поруганию, будь то порнография, заполонившая Интернет, или сквернословие, звучащее даже с экранов телевидения. Мы уже не говорим о бесконечном копании в грязном белье великих исторических деятелей, ученых, писателей и художников, которое почти вытеснило изучение их собственно исторического и культурного наследия. К сожалению, абсолютно точным остается диагноз нашей эпохи, поставленный еще П. А. Сорокиным, писавшим, «что масса современных психоаналитических и “научных” биографий разоблачают и унижают любой персонаж, каким бы благородным он на самом деле ни был. Все, чего бы или кого бы они ни касались Бога, благородных людей, достижений, высмеивается как пассивное, заурядное, ненормальное или патологическое, побуждаемое к действию прозаическими, эгоцентрическими и большей частью физиологическими стимулами. Гениальность становится разновидностью безумия, бескорыстная жертва объясняется только комплексом неполноценности, Эдиповым, Нарцисса или им подобными. Выдающиеся общественные устремления стадными инстинктами. Половое влечение, шизофрения, паранойя становятся культурными тенденциями» [17, с. 482-483].

Особая тема духовное состояние современного российского общества, где эталонными человеческими образцами и видами деятельности становятся удачливые предприниматели и эффективный бизнес, крикливые шоумены и эпатажные блогеры, а не творцы и носители высокой культуры, не честные труженики, хотя без них никакой разговор о духовности невозможен.

На необходимость теоретического осмысления понятия духовности, без чего невозможна и практическая борьба с бездуховностью (и воинствующей антидуховностью!) указывают многие авторы. Исторически духовность исследовалась в философии, а потом в психологии и культурологии. До революции духовность рассматривалась преимущественно в религиозно-философском ключе и в неразрывной связи с категорией Духа, чему посвящены, например, две известные работы Н. А. Бердяева «Философия свободного духа» [1] и «Дух и реальность» [2]. В советский и постсоветский период она исследовалась и в традиционно атеистическом [4], и в более широком мировоззренческом ключе [19]. Что касается психологии, то большую роль в научной разработке этой категории сыграли работы В. П. Зинченко и Е. Б. Моргунова [6], а также В. И. Слободчикова и Е. И. Исаева [14]. Выявлению разных аспектов духовности в единстве философских и психологических подходов посвящена статья С. Н. Сорокаумовой и В. П. Исаева [16]. В культурологическом аспекте феномен духовности достаточно обстоятельно проанализирован в диссертации Л. А. Коневских [8].

В западной философской и культурологической традициях духовность чаще всего отождествляется с религиозностью и мистической настроенностью, не сопрягаясь с нравственными качествами и способностями личности, как это свойственно отечественной традиции. Попытка развести категории «духовность» и «религиозность» и исследовать их роль в процессах самоидентификации личности была предпринята в обстоятельном американо-германском психологическом исследовании, основанном на методе «семантического дифференциала». Испытуемых просили идентифицировать себя на основе четырех пар оппозиций: «духовный, но не религиозный», «религиозный, но не духовный», «духовный и религиозный», «не духовный и не религиозный» [23]. Любопытные эмпирические результаты исследования, показавшие прямую зависимость смысла этих понятий от культурного, языкового и экзистенциального контекстов их использования, лишь подтвердили вывод, сделанный в свое время Анной Кинг относительно глубокой амбивалентности категории духовности: «Люди могут отделять духовность от институционализированной религии или рассматривать ее как ее сущность. Они могут определять духовное в противоположность материальному, телесному, рациональному, научному, светскому или подчеркивать их взаимосвязь» [22, с. 345].

На наш взгляд, многоаспектность категории духовности требует систематического и синтетического ее определения, избегая как религиозно-догматических, так и атеистических мировоззренческих шор, ибо даже интуитивно понятно, что верующий может быть абсолютно бездуховным и безнравственным человеком Как, например, известный аббат Сито, прославившийся оправданием чудовищной резни, устроенной католиками-крестоносцами над еретиками-катарами. Ему принадлежит фраза: «Убивайте их всех, Господь сам разыщет своих» [12, с. 156]., а атеист, напротив, человеком исключительно духовным, каковыми были миллионы советских людей в условиях атеистической социалистической системы, как бы кто к ней ни относился.

Анализ духовности в данной статье не будет касаться ее метафизических основ, связанных, в частности, с интерпретацией категории Духа, играющего столь важную роль в истории европейской, особенно христианской философии. Это, во-первых, увело бы нас далеко в сторону от анализа антропологических и культурологических аспектов духовности, весьма опосредствованно связанных с категорией Духа; и, во-вторых, неизбежно заставило бы погрузиться в перипетии давней идейной борьбы, ведущейся между религиозным и светским подходами к истолкованию этой категории, чего, повторимся, нам бы совсем не хотелось. Один из ключевых замыслов нашей статьи как раз и заключается в том, чтобы попытаться разобраться с многообразными смыслами категории духовности «по ту сторону» оппозиции «светское религиозное» мировоззрение.

Духовность и ее иное

духовность философский культурологический

Логика наших рассуждений диалектическая, и строиться она будет в соответствии с известной методологией А. Ф. Лосева относительно определения важнейших категорий, где полагание мысленных пределов (в чем, собственно, и заключается суть любого определения) разворачивается от смысловой периферии к центру, от отрицательных определений, чем данный предмет или смысловой конструкт не являются, к их собственным отличительным характеристикам, к тому, что они есть по самому своему существу [9].

Начнем с «иного» духовности, то есть того, что является ее прямым антиподом и отрицанием. На первый взгляд, очевидный антипод духовности воинствующая антидуховность в виде умышленных преступных действий, аморальности, кощунства и святотатства. Но, как ни парадоксально, такое явное злодейство не является абсолютным иным духовности. Преступник, тиран и кощунник, безусловно, агрессивно аморальны. Их активность направлена против устоев бытия правовых, этических, религиозных и культурных. Однако, как свидетельствует история, преступник может преобразиться и встать на путь истинной духовности, вспомним разбойника, который на кресте уверовал во Христа, или великого тибетского подвижника и поэта Миларепу, бывшего преступником. Да и сам апостол Павел разве не подвергал гонениям и кощунственному поруганию христианское мировоззрение, пока не пережил личный духовный переворот? У антидуховных проявлений при всем их разрушительном для личности и социума характере есть одно ценное качество свойственные им жизненная энергия и волевое начало, которые при определенных условиях могут перейти в свое иное и сподвигнуть их носителей на радикальный пересмотр своих убеждений. В антидуховных проявлениях есть пускай и «черное», но все же горение и подвижность духа.

Этого нет у обывателя (мещанина, филистера), то есть человека равнодушного, потухшего и бескрылого, ориентированного исключительно на личные и вещные ценности. Именно он, как воплощенная бездуховность, абсолютно противостоит духовному человеку. Эта противоположность прослеживается уже на уровне этимологии: духовность подразумевает нечто возвышенное и устремленное. Близкими и однокоренными словами для нее являются воздух, дыхание, вдохновение. Здесь в самом слове чувствуется преодоление земного притяжения, плотности и тления, где человек способен трансцендироваться к чему-то вечному и онтологически прочному, превосходящему его повседневное плотское существование. Неслучайно П. А. Флоренский разводит две пары ключевых антропологических категорий: души и тела, духа и плоти: «Итак, с одной стороны, “души и телеса”, а с другой “плоть и дух”. “Плоть состояние”, “дух состояние”, и скверна этого состояния может быть и на теле, и на душе. Итак, душе противоположна не плоть, а тело» [20, с. 476]. Отсюда, согласно П. А. Флоренскому, есть низший антропологический полюс «плотское тело» и «плотская душа», а есть высшая цель земных стремлений «духовное тело» и «духовная душа», где преодолевается «скверна» сугубо плотских помыслов и желаний. В религиозных традициях такое состояние связывается с достижением высшего уровня индивидуального духовного развития со святостью Одна из лучших отечественных книг, философски осмысливающих феномен святости, принадлежит перу Г. П. Федотова [18]..

Совсем иные ассоциации рождает русское слово «обыватель», жизнь которого ограничена пределами быта и сугубо личных интересов. Человек здесь не летает, а ползает по земле, стреноженный предрассудками и страхами так называемого «здравого смысла». Не случайно почти вся русская философия, за немногими исключениями, так не любит тяжелое слово «бытие» (по крайней мере, не ставит его в центр философствования), а предпочитает ему «сущее». У В. С. Соловьева предикат Сущее приписывается Абсолюту, как духовному истоку мироздания, а бытие, напротив, предстает чем-то страдательным и пассивным, являясь характеристикой именно сотворенного и несовершенного мира. Марина Цветаева, которая была наделена тонким языковым чутьем, также отмечала этот тяжелый, как бы «плотяный», смысл слов «быт», «бытовой», «бытописатель». По ее словам, «душа, которую бытовик полагает верхом духовности, для человека духа почти плоть» [21, с. 88].

Обыватель закрыт, «закуклен» в своем низшем, эмпирическом я, в исключительно личной жизненной раковине. Мир для него «внешняя среда», чуждая или даже враждебная. Поэтому призывы выйти из своего «кокона» вызывают у обывателя устойчивое чувство тревоги и неприязни, даже ненависти (что прекрасно показал еще Платон в мифе о пещере). С. Н. Булгаков писал в этой связи: «...В человеке непрестанно борются два начала, из которых одно влечет его к активной деятельности духа, к работе духовной во имя идеала (в чем бы она ни состояла), а другое стремится парализовать эту деятельность, заглушить высшие потребности духа, сделать существование плотским, скудным, низменным. Это второе состояние и есть истинное мещанство; мещанин сидит в каждом человеке всегда готовый положить на него свою омертвляющую руку, как только ослабевает его духовная энергия» [3, с. 126-127]. Культ уютного семейного гнездышка и постоянства бытовых привычек, умственные стереотипы, расхожие эмоции, почти патологическая жажда социальной стабильности и ненависть к новизне типичные признаки обывательской бездуховности. Она что принципиально важно создает и питательную среду для антидуховности и тирании. Не случайно именно «теплых» и равнодушных отвергал Христос, а потом и знаменитый чешский антифашист Ю. Фучик, погибший в нацистских застенках. При всем этом именно обыватели первыми становятся жертвами манипуляции сознанием и социального насилия.

Любопытно, что своеобразную апологию мещанской бездуховности мы находим у такого тонкого мыслителя, как В. В. Розанов, особенно в его поздних работах: «Люблю чай; люблю положить заплаточку на папиросу (где порвано). Люблю жену свою; свой сад (на даче). Никогда не волнуюсь и никуда не спешу. Такого “мирного жителя” дай Бог всякому государству. Грехи? Так ведь кто же без грехов?» [13, с. 280].

К сожалению, и современный российский человек вовсе не стал более свободным и духовным, чем при социализме. Скорее, наоборот, система активно навязываемых обществу ценностей личного успеха, безграничного материального потребления, чувственных удовольствий и комфорта параллельно с разрушительными реформами в сфере науки и образования привела к тому, что именно булгаковские «высшие потребности духа» оказались вытесненными на глубокую периферию. Бизнесмен, политик, журналист и спортсмен с общей философией самодовольных и самоуверенных мещан, готовых торговать своими принципами и убеждениями ради личного благоденствия, оказались на вершине социальной пирамиды, а преподаватель, несущий свет знаний, и ученый, ведомый бескорыстной жаждой истины, превратились в безжалостно эксплуатируемый социальный слой и откровенных интеллигентов-неудачников в этой всеобщей бездумной гонке за личным успехом.

Таким образом, именно мещанская бездуховность оказывается главным врагом и антиподом духовности, образно говоря ядовитой ржой, разъедающей и человеческую душу, и всю культуру общества в целом.

Свое иное духовности

Перейдем теперь к тому, с чем духовность близко граничит и даже частично в себе несет, но с чем ее не следует полностью отождествлять, то есть к своему иному духовности, если использовать терминологию Гегеля.

Прежде всего, духовность не есть принадлежность к церкви и даже не религиозность в смысле убеждений и исполнения религиозных обрядов. Очень часто верующий человек, регулярно посещающий церковь и не совершающий дурных поступков, по своему внутреннему настрою и жизненным установкам сплошь и рядом является типичным мещанином, привязанным к деньгам, вещам или высокому социальному статусу; в то время как глубоко духовными людьми, повторим, могут быть и атеисты. Это, естественно, не означает, что среди деятелей церкви нет людей высоко моральных и подлинно духовных, просто духовность и религиозность не являются синонимами.

Не следует также отождествлять духовность с образованностью и интеллектуальностью. Так, Иван Грозный и Сталин, были, без сомнения, очень умными и образованными людьми, но ни у кого язык не повернется назвать их духовными. И наоборот, высоко духовным может быть человек необразованный, типа горьковского Луки из пьесы «На дне» или неграмотной солженицынской Матрены. Недаром и гении русской культуры Достоевский и Толстой, Леонтьев и Соловьев, Гоголь и Флоренский едут за духовным наставлением к старцам Оптиной пустыни, очевидно уступающим им по уровню интеллекта и общей образованности. Но зато духовному гению старцев зачастую ведомо то, что не дано знать и чувствовать философским и художественным гениям.

Наконец, неправомерно, на наш взгляд, отождествление духовности с любовью к искусству, эстетической утонченностью и даже с большим художественным талантом. Все это может без труда уживаться с нравственной порочностью и бездуховностью. Средневековый китайский полководец мог вечером музицировать на флейте и записывать стихи изысканной каллиграфией, а утром бестрепетно предать казни несколько тысяч варваров. В художественных коллективах самого высокого профессионального уровня сплетни, склоки и подсиживание конкурентов дело, увы, весьма обычное. И наоборот: человек с неразвитыми эстетическими способностями и художественным вкусом может быть во многих аспектах эталоном духовного здоровья.

При этом следует подчеркнуть, что в идеале истинная духовность включает в себя и интеллект, и образованность, и художественный вкус. Даже если сфокусироваться только на нравственной жизни, что чаще всего и справедливо, как мы увидим ниже, отождествляется с духовностью, то надо учесть, что одного искреннего стремления творить добро недостаточно. Необходимы и развитый интеллект, и тонкая наблюдательность, и эстетическая чуткость, помогающие определить, что именно в той или иной ситуации будет добром, а что злом; необходимы, наконец, глубокие знания, накопленный опыт, соизмеримость и многое другое. Другое дело, что эти качества с точки зрения духовности человека, скорее, акциденциальны, нежели субстанциальны и атрибутивны.

Атрибуты духовности

К атрибутам истинной духовности, то есть к ее основополагающим характеристикам, без которых она не может существовать и не может быть помыслена, в первую очередь, на наш взгляд, должна быть отнесена безусловная моральность. Не углубляясь в дискуссии относительно самого этого понятия, включим в него следующие признаки. Во-первых, это органическая неспособность человека совершить сознательное зло по отношению к другому; во-вторых, это нацеленность на бескорыстное совершение добра для другого; в-третьих, это готовность отстаивать добро, бороться со злом.

Второй атрибут духовности, тесно связанный с первым, это наличие у человека высших ценностей, к которым, помимо ценности другого человека, следует отнести принцип Общего Блага. При этом духовность подразумевает не просто абстрактное знание этих ценностей и даже убежденность в их истинности, а готовность добровольно пожертвовать личными интересами ради служения Высшему. Здесь важно подчеркнуть, что жертвенность и служение это ни в коей мере не «род мазохизма», как нередко пытаются представить, а свидетельство духовной силы и зрелости личности, о чем очень точно высказался Ф. М. Достоевский в «Зимних заметках о летних впечатлениях»: «...Что же, скажете вы мне, надо быть безличностью, чтобы быть счастливым?.. Напротив, напротив, говорю я, не только не надо быть безличностью, но именно надо быть личностью, даже гораздо в высочайшей степени, чем та, которая определилась теперь на Западе. Поймите меня: самовольное, совершенно сознательное и никем не принужденное самопожертвование всего себя в пользу всех есть, по-моему, признак высочайшего развития личности, высочайшего ее могущества, высочайшего самообладания, высочайшей свободы собственной воли... Сильно развитая личность, вполне уверенная в своем праве быть личностью, уже не имеющая за себя никакого страха, ничего и не может сделать другого из своей личности, то есть, никакого более употребления, как отдать ее всю всем, чтоб и другие все были точно такими же самоправными и счастливыми личностями» [5, с. 428-429].

При этом жертвенное служение общему благу, как абсолютное иное мещанства и эгоизма, следует четко отличать и от фанатизма: здесь человеком движет любовь к людям, а фанатиком презрение и ненависть к тем, кого он приносит в жертву. Жертвенное служение Высшему свойственно всем великим подвижникам и творцам человечества, а их духовными усилиями сплачивался и подвигался к лучшему мир во все исторические эпохи. Здесь достаточно вспомнить имена Пифагора и Будды, индийского царя Ашоки и гения арабо-персидского мира Авиценны, Максима Грека и Лейбница, Альберта Швейцера и Павла Флоренского. Их судьбы как уже сбывшийся в истории антропологический духовный идеал образуют линию мировой духовности (или линию духовной истории человечества), противостоящую «профанной» (или «кровавой») истории войн, политических переворотов, религиозной вражды, накопительства и т. д. Образы этих великих духовных индивидуальностей, список которых, естественно, может и должен быть расширен, в каждую новую эпоху раскрываются новыми гранями, сподвигают человека следовать по пути добра и творчества и не дают истории окончательно превратиться в кровавый хаос.

В связи с этим необходимо выделить еще один атрибут духовности: служение общему благу неразрывно с задачей личного самосовершенствования. Совершенствование в «башне из слоновой кости» если и возможно, то лишь в ограниченных пределах и, по сути, является тем же эгоизмом. Ну, а самое искреннее служение общему благу без саморазвития, без стяжания положительных личностных качеств неизбежно обернется тяжелыми ошибками; образно говоря, для ответственной задачи необходим тонкий, точный и одновременно надежный «инструмент».

Еще один атрибут духовности открытость другим людям и миру в целом. Она противостоит индивидуализму и гордыне и проявляется в самых разных формах: в развитой эмпатии, умении и желании слушать людей, в готовности признать чужое превосходство, сознательно учиться и т. д. Противоположные качества, по точному замечанию Г. Марселя, характерны для человека-эгоиста, «загроможденного собой» [11, с. 102], рассматривающего мир исключительно через призму своего эмпирического я и равнодушного ко всему, что этого я не касается.

С открытостью как атрибутом духовности естественным образом сопрягается такое важное качество, как подвижность. Подвижность диалектична. С одной стороны, ей присуща вечная неудовлетворенность достигнутыми знаниями и результатами своей деятельности. Она подразумевает самокритичность и мужественный отказ от своих прежних взглядов и привычек, если они не выдержали испытания реальной жизнью. Поэтому духовный человек всегда находится в движении, в поиске, устремляясь и «вверх», в поисках высшего смысла существования, и одновременно «вширь», навстречу новым людям, новым земным испытаниям и впечатлениям, и, наконец, «вглубь» самого себя, ибо, как тонко подметил один из выдающихся христианских антропологов Макарий Египетский, «сам человек себя не знает» [10, с. 107].

Анализ этой духовной истории человечества дан в коллективной монографии «Скрижали метаистории: творцы и ступени духовно-экологической цивилизации» [7].

С другой стороны, подвижность исключает всеядность и духовные метания; она опирается на высокие ценностные максимы и принципы бытия, которыми человек не может поступиться ни при каких обстоятельствах. Твердость в своих убеждениях вопреки всем жизненным испытаниям не случайно называется подвижничеством Антиподом человека с твердыми нравственными и жизненными принципами является беспринципный, морально «бесхребетный человек».. Истинная духовная подвижность проявляется в том, что человек с «ценностным стержнем» способен, во-первых, с уважением относиться к чужим системам ценностей, если они не оскорбляют и не оскверняют его святынь и ценностей; и, во-вторых, гибко и точно прилагать свои ценностные максимы к каждой конкретной неповторимой жизненной ситуации, не имеющей буквальных прецедентов. Через такое постоянное духовное усилие по творческому применению ценностей последние, в свою очередь, обнаруживаются перед человеком новыми смысловыми гранями и нюансами. Иными словами, сами духовные ценности и в первую очередь важнейшая ценностная максима Общего Блага обновляются и всякий раз по-новому раскрываются перед понастоящему духовно подвижным человеком.

Нетрудно заметить, что в бытии духовного человека деятельность, познание и творчество образуют нерасторжимое единство. Это исключает самоуспокоенность на духовном пути, то есть полагание себя уже «достигшим», «духовным человеком», каковой соблазн весьма распространен, особенно сегодня, в условиях насаждения всевозможных форм псевдодуховности.

Здесь необходимо выделить еще один важный атрибут духовного человека мужество. Мужество нужно не только для активного противостояния злу, но и для борьбы со своими собственными недостатками и предрассудками. Мужество необходимо, чтобы признаться в своих ошибках, а иногда и покаяться. Без этого нет и личного совершенствования. Наконец, мужество нужно для того, чтобы в условиях эскалации видимого мирового зла не утратить, как точно выразился В. С. Соловьев, веру в силу «невидимого добра» [15, с. 303] и активно работать на общее благо. Такое мужество особенно ценно в эпоху глобальных кризисов, охватывающих все страны и все грани человеческого бытия. Мужество, как и другие атрибуты духовности, оказывается спасительным и сегодня, во времена мировой пандемии. Становится все более очевидным: без принципа Общего блага, без служения высшему, без забвения эгоизма и ориентации исключительно на личный успех человечество не сможет выжить и встать на путь процветания. Если ему и суждено пройти через нынешние глобальные потрясения и испытания, то только благодаря тому, что в обществе есть духовные люди и сохраняется высокая культура как носительница высших ценностей бытия.

Если же попытаться резюмировать суть духовности в ее итоговом «именном», как говорил А. Ф. Лосев, определении, то это будет воля к всестороннему личному совершенствованию, познанию и творчеству на путях Общего Блага.

Мы до этого сознательно не использовали важнейшую категорию любви, ибо это потребовало бы отдельного обстоятельного разговора. Но, в принципе, духовность можно кратко определить как деятельную и зрячую любовь к ближним и дальним, ибо именно «искусство любви», по точному выражению Э. Фромма, является самым зримым антиподом мещанского равнодушия и эгоизма.

Мы далеки от мысли, что исчерпали все атрибуты духовности, поскольку она включает в себя еще и такие важные человеческие качества, как терпение, самокритичность, умение быть благодарным, любовь к труду, радость от преодоления препятствий и т. д. Здесь могут быть расставлены разные акценты и выбраны различные приоритеты в зависимости от индивидуальности того, кто обращается к исследованию феномена духовности. У алмаза много граней, и его можно созерцать с разных сторон.

И, конечно, следует оговориться, что в реальной жизни даже приближение к идеалу духовной полноты редкость; причем как в религиозной сфере, так и в светской. В большинстве случаев мы можем говорить как о развитии отдельных личностных духовных качеств и творческих способностей, так и об уровне развития каждого из них.

Отсюда следует важный вывод: необходимо различать, с одной стороны, откровенно антидуховные и бездуховные явления, то есть абсолютно несовместимые с духовностью, и, с другой стороны, частичные и неполные проявления духовности со всевозможными «примесями» человеческих недостатков и слабостей. Здесь следует просто отделять зерна от плевел. Главным же, повторим, критерием оценки уровня духовности человека является наличие у него воли, устремленной к Общему Благу, воли, которая способна преодолеть все «примеси» и все слабости.

Литература

1. Бердяев Н. А. Философия свободного духа // Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. С. 14-228.

2. Бердяев Н. А. Дух и реальность // Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. С. 364-462.

3. Булгаков С. Н. Душевная драма Герцена // Сочинения: в 2 т. М.: Наука, 1993. Т. 2. С. 95-130.

4. Гумницкий Г. Н. О понятии духовности // Философия и общество. 2011. № 3 (63). С. 21-37.

5. Достоевский Ф. М. Зимние заметки о летних впечатлениях // Собрание сочинений: в 15 т. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1989. Т. 4. С. 388-450.

6. Зинченко В. П., Моргунов Е. Б. Человек развивающийся. Очерки российской психологии. М.: Тривола, 1994. 333 с.

7. Иванов А. В., Фотиева И. В., Шишин М. Ю. Скрижали метаистории: творцы и ступени духовно-экологической цивилизации. Барнаул: Изд-во АлтГТУ имени И. И. Ползунова, 2006. 640 с.

8. Коневских Л. А. Духовность как предмет философско-культурологического анализа: автореф. дис. канд. филос. наук. Екатеринбург, 2008. 22 с.

9. Лосев А. Ф. Музыка как предмет логики. М.: Академический проект, 2012. 205 с.

10. Макарий Египетский. Новые духовные беседы. М.: Интербук, 1990. 172 с.

11. Марсель Г. Трагическая мудрость философии. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1995. 216 с.

12. Ран О. Крестовый поход против Грааля. М.: АСТ, 2004. 301 с.

13. Розанов В. В. О себе и о жизни своей. М.: Моск. рабочий, 1990. 876 с.

14. Слободчиков В. И., Исаев Е. И. Психология развития человека. Развитие субъективной реальности в онтогенезе. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского гум. ун-та, 2013. 395 с.

15. Соловьев В. С. Три речи в память Достоевского // Сочинения: в 2 т М.: Мысль, 1988. Т 2. C. 289-323.

16. Сорокаумова С. Н., Исаев В. П. К проблеме развития духовно-нравственных ценностей личности // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Психология. 2013. Т 15. № 2(3). С. 695-699.

17. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992. 543 с.

18. Федотов Г. П. Святые Древней Руси. Ростов-на-Дону: Феникс, 1999. 384 с.

19. Федотова В. Г Душевное и духовное // Философские науки. 1998. № 7. С. 50-58.

20. Флоренский П. А. Философия культа (Опыт православной антроподицеи). М.: Мысль, 2004. 685 с.

21. Цветаева М. И. Об искусстве. М.: Искусство, 1991. 478 с.

22. King A. S. Spirituality: Transformation and Metamorphosis // Religion. 1996. Vol. 26, iss. 4. P. 343-351.

23. Streib H., Hood R. (Eds.) Semantic and Psychology of Spirituality. A Cross-Cultural Analysis. Switzerland: Springer International Publishing, 2016. 240 p.

References

1. Berdyaev N.A. Filosofiya svobodnogo dukha [The Philosophy of the Free Spirit]. Filosofiya svobodnogo dukha [The Philosophy of the Free Spirit]. Moscow, Respublika Publ., 1994, pp. 14-228. (In Russ.).

2. Berdyaev N.A. Dukh i real'nost' [Spirit and Reality]. Filosofiya svobodnogo dukha [The Philosophy of the Free Spirit]. Moscow, Respublika Publ., 1994, pp. 364-462. (In Russ.).

3. Bulgakov S.N. Dushevnaya drama Gertsena [Herzen's Emotional Drama]. Sochineniya: v 2 t. [Essays in 2 vol.]. Moscow, Nauka Publ., 1993, vol. 2, pp. 95-130. (In Russ.).

4. Gumnitskiy G.N. O ponyatii dukhovnosti [About the concept of spirituality]. Filosofiya i obshchestvo [Philosophy and society], 2011, no. 3 (63), pp. 21-37. (In Russ.).

5. Dostoevskiy F.M. Zimnie zametki o letnikh vpechatleniyakh [Winter notes on summer experiences]. Sobranie sochineniy: v 15 t. [Collected works in 15 vol.]. Leningrad, Nauka Publ., 1989, vol. 4, pp. 388-450. (In Russ.).

6. Zinchenko V.P., Morgunov E.B. Chelovek razvivayushchiysya. Ocherki rossiyskoy psikhologii [A developing person. Essays on Russian Psychology]. Moscow, Trivola Publ., 1994. 333 p. (In Russ.).

7. Ivanov A.V, Fotieva I.V., Shishin M.Yu. Skrizhali metaistorii: tvortsy i stupeni dukhovno-ekologicheskoy tsivilizatsii [Tablets of Metahistory: Creators and Stages of spiritual and ecological civilization]. Barnaul, AltGTU imeni I.I. Polzunova Publ., 2006. 640 p. (In Russ.).

8. Konevskikh L.A. Dukhovnost'kakpredmetfilosofsko-kul'turologicheskogo analiza: avtoreferat dis. kand. filosofskikh nauk [Spirituality as a subject ofphilosophical and cultural analysis. Author's abstract of diss. PhD in Philosophy]. Ekaterinburg, 2008. 22 p. (In Russ.).

9. Losev A.F. Muzyka kak predmet logiki [Music as a subject of logic]. Moscow, Akademicheskiy proekt Publ., 2012. 205 p. (In Russ.).

10. Makariy Egipetskiy. Novye dukhovnye besedy [New spiritual conversations]. Moscow, Interbuk Publ., 1990. 172 p. (In Russ.).

11. Marsel G. Tragicheskaya mudrost' filosofii [The Tragic Wisdom of Philosophy]. Moscow, Izd-vo gumanitarnoy literatury Publ., 1995. 216 p. (In Russ.).

12. Ran O. Krestovyy pokhodprotiv Graalya [Crusade against the Grail]. Moscow, AST Publ., 2004. 301 p. (In Russ.).

13. Rozanov V.V. O sebe i o zhizni svoey [About yourself and your life]. Moscow, Mosk. Rabochiy Publ., 1990. 876 p. (In Russ.).

14. Slobodchikov V.I., Isaev E.I. Psikhologiya razvitiya cheloveka. Razvitie sub"ektivnoy real'nosti v ontogeneze [Psychology of human development. The development of subjective reality in ontogenesis]. Moscow, Izd-vo Pravoslavnogo Svyato-Tikhonovskogo gum. un-ta Publ., 2013. 395 p. (In Russ.).

15. Solovyev V.S. Tri rechi v pamyat' Dostoyevskogo [Three speeches in memory of Dostoevsky]. Sochineniya: v 2 t. [Essays in 2 vol.]. Moscow, Mysl' Publ., 1988, vol. 2, pp. 289-323. (In Russ.).

16. Sorokaumova S.N., Isaev V.P. K probleme razvitiya dukhovno-nravstvennykh tsennostey lichnosti [On the problem of the development of spiritual and moral values of the individual]. Izvestiya Samarskogo nauchnogo tsentra Rossiyskoy akademii nauk. Psikhologiya [Proceedings of the Samara Scientific Center of the Russian Academy of Sciences. Psychology], 2013, vol. 15, no. 2(3), pp. 695-699. (In Russ.).

17. Sorokin P.A. Chelovek. Tsivilizatsiya. Obshchestvo [Person. Civilization. Society]. Moscow, Politizdat Publ., 1992. 543 p. (In Russ.).

18. Fedotov G.P. Svyatye Drevney Rusi [Saints of Ancient Russia]. Rostov-na-Donu, Feniks Publ., 1999. 384 p. (In Russ.).

19. Fedotova V.G. Dushevnoe i dukhovnoe [Emotional and spiritual]. Filosofskie nauki [Philosophical sciences], 1998, no. 7, pp. 50-58. (In Russ.).

20. Florenskiy P.A. Filosofiya kul'ta (Opyt pravoslavnoy antropoditsei) [Philosophy of Worship (Experience of Orthodox Anthropodicy)]. Moscow, Mysl' Publ., 2004. 685 p. (In Russ.).

21. Tsvetaeva M.I. Ob iskusstve [AboutArt]. Moscow, Iskusstvo Publ., 1991. 478 p. (In Russ.).

22. King A.S. Spirituality: Transformation and Metamorphosi. Religion. 1996, vol. 26, iss. 4, pp. 343-351. (In Eng.).

23. Streib H., Hood R. (Eds.). Semantic and Psychology of Spirituality. A Cross-Cultural Analysis. Switzerland, Springer International Publishing, 2016. 240 p. (In Eng.).

Размещено на Allbest.ru