Становление герменевтики М. Хайдеггера: диалог с В. Дильтеем и графом П. Йорком фон Вартенбургом

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Становление герменевтики м. Хайдеггера: диалог с В. Дильтеем и графом П. Йорком фон Вартенбургом

Б. Л. Губман¹, К. В. Ануфриева²

Тверской государственный университет, Тверь, Российская Федерация

Аннотация

Статья сфокусирована на роли диалога Мартина Хайдеггера с Вильгельмом Дильтеем и графом Полем Йорком фон Вартенбургом в процессе формирования его варианта экзистенциальной герменевтики. Прочитав Дильтея в свете его диалога с Йорком, Хайдеггер предпринял онтологическую интерпретацию его учения об историческом опыте, воплотив её в системе экзистенциальных характеристик такового. Переосмысление идей Дильтея привело его к центральному выводу метафизики конечности о том, что аналитика исторического опыта необходимо ведёт к заключению об историчности «бытия-в», делающей возможным и постоянно воспроизводимым знание о минувшем, культурные традиции.

Ключевые слова: исторический опыт, метафизика конечности, историчность, культура, критика исторического разума, теория исторического опыта Вильгельма Дильтея и графа Поля Йорка фон Вартенбурга.

THE FORMATION OF M. HEIDEGGER'S HERMENEUTICS:

DIALOGUE WITH W. DILTHEY AND P. YORCK VON WARTENBURG

Boris L. Gubman¹, Karina V. Anufrieva²

Tver State University, Tver, Russian Fйdйration,

Abstract: The paper is focused on the formation of Martin Heidegger's hermeneutics in a dialogue with Wilhelm Dilthey and Paul Yorck von Wartenburg. Having read Dilthey in the light of his dialogue with

Paul Yorck, Heidegger undertook an ontological interpretation of his teaching on historical experience, embodying it in a system of its existential characteristics. The reinterpretation of Dilthey's ideas led him to the central conclusion of the metaphysics of finiteness that the analysis of historical experience necessarily entails the conclusion that historicity is Dasein's property making possible and constantly reproducible knowledge of the past and cultural traditions.

Keywords: historical experience, metaphysics of finiteness, historicity, “critique of historical reason”, culture, Wilhelm Dilthey's and Paul Yorck von Wartenburg's theory of historical experience.

Acknowledgements: The publication was supported of Russian Foundation for Basic Research 20-011- 00406-A “Postclassical Western Philosophy of History: Historical Experience and Comprehension of the Past”.

Создавая на базе феноменологии собственный вариант метафизики конечности, Мартин Хайдеггер опирается на учение об историческом опыте, видение которого складывается у него под влиянием наследия Вильгельма Дильтея и графа Поля Йорка фон Вартенбурга. При этом, принимая многие тезисы истолкования задач критики исторического разума Дильтея, рождаемую им перспективу постижения минувшего, Хайдеггер намеренно отказывается от обсуждения принципиальной для этого автора антиметафизической установки, онтоло- гизируя те представления об историческом характере опыта, которые составляют основу его герменевтики. Программа критики исторического разума Дильтея служила делу разрушения любых конструкций субстанциального типа, призванных эксплицировать развитие человеческого сообщества в динамике времени. Однако создавая собственную герменевтическую установку, Дильтей настойчиво не желал замечать, что над руинами отживших свой век и повергнутых философской критикой метафизических схем истории устойчиво возвышалась неразрушимая цитадель бытийного постоянства пребывания человека в потоке времени. Продолжая дело критики исторического разума, начало которому положил Дильтей, Хайдеггер полагает, что герменевтическая программа его предшественника неминуемо ведёт к необходимости признания онтологического характера опыта «заброшенности» человека в поток истории Как полагает британский исследователь Р К. Шарф, присутствие сильного влияния идей Диль-тея отчётливо проявляется приблизительно с 1919 года и прогрессивно нарастает в 1920-е годы, преоб-ладая даже над воздействием учения Гуссерля. «Опи-сания интеллектуального развития Хайдеггера, разу-меется, - пишет он, - тяготеют к акценту влияния Гус-серля. Тем не менее ранний курс лекций (1919-25) чёт-ко указывает на большее влияние Дильтея» [10, р. 133].. Именно это положение метафизики конечности стало в его варианте герменевтического учения отправным пунктом критики исторического разума, направленным против любых типов догматического создания схем истории.

Размышляя о значении понимания Дильтеем специфики постижения истории как стимулированной внутренним опытом переживания времени, Хайдеггер писал в «Бытии и времени», что разработанный им вариант герменевтики отмечен печатью психологизма. «Всё центрируется в “психологии”, которая призвана понять “жизнь” в её исторической взаимосвязи развития и воздействия как способ, каким человек есть, как возможный предмет наук о духе и тут же как корень этих наук. Герменевтика есть самопрояснение этого понимания и лишь в производной форме методология историографии» [5, с. 398]. Хайдеггер рисует теоретические искания Дильтея как фиксирующие специфику исторического опыта, но одновременно не выходящие за уровень онтической констатации его характеристик, тогда как сама специфика изучаемых им реалий взывала к переходу в глубинно-онтологическую плоскость его аналитики. Обсуждая значимость такого переосмысления трактовки Дильтеем проблемы исторического опыта как базы герменевтики, Хайдеггер подметил, что именно граф Йорк побуждал Дильтея рассмотреть феномен историчности как глубинный и по сути превышающий любые событийные, онтические проявления таковой. В приводимой Хайдеггером в «Бытии и времени» ссылке на письмо графа Йорка Дильтею от 21 октября 1895 года акцентируется значимость разграничения историчности и её онтических проявлений [9, р. 191]. В более раннем труде «Понятие времени» (1924) он ссылается также на письмо графа Йорка Дильтею от 4 июня 1895 года, где говорится об их «общем интересе - понять историчность» [9, р. 185]. В контексте этого труда, во многом инициированного, как поясняет сам Хайдеггер, публикацией переписки двух немецких мыслителей, а также доклада «Понятие времени» (1924), прочитанного им в Марбургском университете, становится более определённым тот путь, который привёл к созданию концепции исторического опыта, запечатлённой в финальном варианте в метафизике конечности, представленной в «Бытии и времени».

Поясняя в работе «Понятие времени» тот вклад, который внесли в обсуждение проблемы исторического опыта и его онтологического содержания Дильтей и граф Йорк, Хайдеггер писал: «У Дильтея мы находим законченные, обширные исследования. Всякая дальнейшая работа в первую очередь должна соотноситься с ним. Что касается Йорка, то от него остались лишь отдельные, почти всегда принципиальные соображения и тезисы, которые у него появляются в рассеянном виде в ходе совместной с товарищем работы. Они говорят о том, что в занимаемой ими общей боевой позиции он оказывается как бы впереди. Он видит гораздо острее и мыслит радикальнее» [8, с. 10-11]. Одновременно, подчёркивая различия двух участников мыслительного диалога, Хайдеггер предостерегает своих читателей от абсолютизации роли одного из них, говорит об их совместном движении к постижению онтологического измерения исторического опыта как взаимодополнительном, сочетающем разные перспективы его видения в финальном едином синтезе. Поэтому он призывает «чтить дух графа Йорка» и последовательно «служить делу Дильтея» Анализ диалога Дильтея и Йорка, его влия-ние на мысль Хайдеггера представлен в монографии И. А. Михайлова [см.: 3, с. 15-23].. Конечно же, для него в итоге важен именно вклад Дильтея и графа Йорка в стремление к тому предполагаемому пункту, который задан установкой его собственной метафизики конечности. хайдеггер дильтей вартенбург герменевтика

Сильной стороной философской мысли Дильтея Хайдеггер считает чётко рефлекси- руемую им опору собственных герменевтических построений на «внутренний опыт», факты сознания. Действительно, выдвижение на авансцену мысли Дильтея проблемы историчности опыта стало продуктом его глубокого рефлексивного самоанализа, в свете которого он вступил в полемику с кантовской интерпретацией этого феномена [см.: 1]. Кант, как известно, определяет опыт как своеобразный финал синтеза чувственно данного на базе чистых априорных форм созерцания - пространства и времени, а также деятельности рассудка. Не обращаясь в данном контексте к вопросу о природе продуктивного воображения, который станет центральным в книге «Кант и проблема метафизики», Хайдеггер в работе «Понятие времени», а также в одноимённом марбургском докладе, по сути, солидаризируется с дильтеевской критикой того видения опыта, который был предложен Кантом. Диль- тей, как известно, говорит о том, что в основе истолкования опыта Кантом лежит представление о времени, которое применимо лишь к природно-вещным образованиям, но ни в коей мере не приложимо к переживанию стремительного изменения потока жизни, отождествляемого им с историей. В своём понимании изначальной историчности, временного характера опыта он прямо солидаризировался с Августином.

В ряде фрагментов поздних работ Дильтея просматривается даже стремление увидеть в историчности опыта бытийное измерение вопреки его стойкой антиметафизической установке. Однако этого финального шага Дильтей не совершает, давая основание Йорку для критики его подхода как сопряжённого с всецело онтической интерпретацией исторического, которым пропитан человеческий опыт.

Аналитика историчности опыта, вырисовывающаяся в поздних работах Дильтея на базе разработанного им трансцендентального способа рефлексивного осмысления психической реальности, представляется Хайдеггеру весьма близкой его собственному способу работы с потоком опытно данного в перспективе феноменологической стратегии Э. Гуссерля. Обращаясь к обоснованию возможности применения феноменологической методологии к дескрипции предметности исторического опыта, Хайдеггер говорит, что «феноменология до такой степени не “техника”, что она как раз требует, чтобы род предпринимаемого изыскания каждый раз вытекал из самих вещей» [8, с. 24]. Этому её пониманию, по его собственному замечанию, он обязан самому создателю этой методологической платформы - Гуссерлю. Одновременно не сложно заметить, что не только трансцендентально-феноменологический способ работы с реалиями сознания, но и проработка Гуссерлем предметности опыта пребывания человека во времени стали предпосылкой подхода Хайдеггера к постановке задач построения метафизики конечности.

Рассматривая задачу собственного феноменологического учения о природе времени как имманентного измерения сознания, Гуссерль писал: «Мы стремимся привести к ясности Арпоп времени, исследуя сознание времени, выявляя его сущностное конституирование и выделяя специфически присущие времени содержания схватывания и свойства актов, к которым сущност- но принадлежат априорные законы времени» [2, с. 12]. Для гуссерлианского подхода к этой проблеме было свойственно рассмотрение сознания как неотрывного от его временного измерения. Гуссерль обратился к изучению феномена сознания времени частично уже в «Логических исследованиях», а затем прицельно в своих лекциях 1905-го и 1910-го годов и не оставлял этого сюжета вплоть до написания книг «Картезианские размышления» и «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология». В его интерпретации феномена времени, как подчёркивает И. В. Молчанов, кроме воздействия идей Канта и Ф. Брентано, заметно и определённое влияние философии жизни [4, с. XII]. В то же время известно его критическое отношение к трактовке Хайдеггером задач метафизики конечности, онтологизирующей опыт присутствия человека во времени истории.

Исторический опыт, по Хайдеггеру, позволяет выстроить метафизику конечности, раскрывающую, что бытие немыслимо вне перспективы времени, носителем которого является человек. «Сущность человека, - говорит он, - следует постигать и обосновывать сообразно скрытому в начале указанию внутри вопроса о бытии как то место, в котором бытие нуждается для самораскрытия» [6, с. 276]. «Бытие-тут» человека оказывается тем пунктом, в котором открывается бытие через горизонт опыта его пребывания во времени. Основной вопрос философии о постижении бытия сквозь призму опыта пребывания во времени возможен в своей постановке именно и исключительно в таком ракурсе. «Спрашивая о природе времени, мы должны спрашивать о природе человека. Основной вопрос, то есть вопрос о бытии и времени, влечёт нас к вопросу о человеке. Говоря более обобщённо, вопрос о сущем, если мы действительно развёртываем его до основного вопроса, приводит нас к вопросу о человеке» [7, с. 153]. Дильтеевская аналитика исторического опыта, таким образом, ведёт к пониманию такового как скрывающего в себе историчность как основополагающую характеристику Dasein. И только после осознания этого обстоятельства Хайдеггеру представляется возможным подойти к теме обоснования возможности исторического познания, продолжая уже в ракурсе метафизики конечности начатую Дильтеем критику исторического разума.

Онтологическое прочтение содержания исторического опыта, как представляется Хайдеггеру, должно быть последовательно феноменологически проработано, с целью фиксации исходной историчности Dasein.

Таковая расшифровывается через сеть предлагаемых им экзистенциалов, очерчивающих характер «заброшенности» «вот- бытия» в поток времени. Прежде всего он обращается к размышлениям об изначальной конституируемости мира человека через «заботу» как единство временных модусов его существования.

Опыт историчности, по Хайдеггеру, для «вот-бытия» означает, прежде всего, феноменологически запечатлеваемое присутствие в мире. Он полагает, что заброшенное в мир «вот-бытие» рефлексивным усилием запечатлевает наличие мира, чтобы затем зафиксировать сущее, которое есть в нём, и проследовать к постижению акта «бытия-в» как такового. «Вот-бытие означает бытие в мире. “В-мире-бытие” имеет характер озабочения (Besorgen)» [8, с. 28]. Таким образом, феномен мирности «вот-бы- тия» наделяет его характеристиками, с одной стороны, пребывания в чём-то, что есть и обладает значимостью, а с другой, кроме этой наличности, в определённой диспозиции к тому, что открывается как многообразие сущего, вдобавок ещё и как «озабоченность», предполагающая постоянное скольжение вперёд по временной игле. Сам по себе опыт историчности, если препарировать его в хайдеггеровском ключе, феноменологически онтологизируя подмеченные ещё Дильтеем состояния фиксации жизненного потока, означает обнаружение конечным существом тотальности существующего через значимый горизонт мира как данности, которая одновременно обладает временной составляющей. В этом и состоит непреодолеваемый при феноменологической аналитике метафизический компонент конечного состояния человеческого бытия, которому через «мирность» открывается неизречимая тотальность бытия.

Если следовать дальше по канве рассуждений Хайдеггера, ищущего в дильтеевской трактовке исторического опыта свою «онтологическую правду», то тема присутствия в мире неминуемо приходит к моменту обнаружения в нём, кроме предметно-вещного компонента, ещё и наделённых жизнью, одушевлённых существ, других людей. «Вот-бытие (Dasein) как “бытие-в-мире”, - замечает Хайдеггер, - одновременно есть “бытие-друг-с-другом” (Miteinandersein)» [8, с. 34]. Он замечает, что присутствие другого составляет ту черту «вот-бытия», которая столь же исходна при его характеристике, как и «бытие-в-мире». Это «бытие- друг-с-другом» представляется ему столь исходной характеристикой пребывания в мире, что даже при прямом отсутствии партнёра рядом с собой человек живёт как бы при потенциальном присутствии визави. Это действительно происходит не только при конструировании образа себя, требующего соизмерения с позицией другого или же других, но и при обращении к осмыслению того, что противостоит субъекту как фрагменту природы или же «второй природы», созданной при участии человека. Общество также конструируемо как итог взаимодействия субъектов. Само «бытие-друг-с-другом» предполагает процесс говорения, коммуникации, которая осуществляется через язык [8, с. 40]. Номинация реалии мира через язык, коммуникативный поиск смыслов, означенных феноменов мира, их постоянное переосмысление запечатлеваются в опыте существования человека во времени.

Экзистенциал «заботы» предназначен для означения феномена постоянного присутствия человека в потоке времени с его основными измерениями настоящего, прошлого и будущего. Подобно Дильтею, Хайдеггер не скрывает, что его собственное понимание времени и его измерений вдохновлено философией Августина, ссылаясь на известные фрагменты 11 книги «Исповеди» [8, с. 26]. Время как «озабоченность» раскрывается, по мысли Хайдеггера, прежде всего в постоянном самопревосхождении «вот-бытия» по направлению в будущее. Озабоченность тем, что есть сейчас, в настоящем, оказывается побуждающим к этой устремлённости в грядущее. «“Устремлён- ность-на” как бытие-в-будущем вовлекает нас в настоящее то, что является предметом заботы» [8, с. 87]. Поэтому Хайдеггер в полемике с Августином, для которого настоящее есть основная ипостась времени, объединяющая прошлое и будущее, провозглашает будущее центральным измерением времени. Прошлое, сопряжённое со случившимся в мире, оказывается, таким образом, сопряжённым не только с настоящим, но и с задаваемым будущим. Забег в будущее всегда рисуется Хайдеггером заканчивающимся трагичным финалом для каждого человеческого существа, но нахождение в пути жизни процессуально предстаёт как открытое по своему смысловому наполнению.

Время, имеющее глубинно-онтологическое наполнение, как справедливо подчёркивает Хайдеггер, всегда предстаёт в формате событийной онтики исторического опыта как обладающее измерением «времени мира». Корень этого обнаруживается в совпадении «вот-бытия» и «бытия-друг-с-дру- гом», то есть в неотрывности существования от интерсубъективных связей. Поэтому Хайдеггер и говорит, что измерение времени, выявляющееся прежде всего в создании часов, есть знак актуализации мира. «Использовать часы значит: актуализируя быть в мире» [8, с. 99]. Действительно, хронометрия, хронология и хронография, равно как и концепции, рисующие целостность природной или человеческой истории, соотносимы с конвенционально истолковываемой «временностью мира». Такая инструментализация времени оказывается значимой и для практики историописания.

Следуя курсом феноменологической проработки содержания исторического опыта, намеченного в концепции Дильтея, Хайдеггер подходит к пониманию обусловленности им самого характера герменевтической процедуры. Ведь «бытие-в», являясь носителем опыта пребывания во времени, открытым грядущему, неминуемо становится истолковывающим мир. «Бытие-в толкующе (ist auslegend). Оно имеет бытийный способ падения в мир» [8, с. 90].

В «Бытии и времени» подробно рассматривается та проблематика круговой структуры понимания, её связи с интерпретацией и смыслопорождением, которая поднималась Дильтеем, в свою очередь опиравшегося на постановку её в трудах Ф. Шлейерма- хера. Вслед за онтологической интерпретацией исторического опыта тематика понимания и его структуры также трактуется Хайдеггером в этой перспективе.

За историческим опытом, который Хайдеггер феноменологически рассмотрел, учтя уроки учения Дильтея, было выявлено онтологическое основание построения метафизики конечности - историчность: «бытие-в», «бытие-друг-с-другом», «говорение», «падение», «открытость», «могущее бытие». Однако, если они рассматриваются вместе со временем, только их взаимосвязь выявляет полный смысл бытия, определимого как забота. Все эти характеристики вместе приводят к структуре фактичности и позволяют понять, что историчность - это состояние бытия. Бытие, открывающееся в горизонте времени, выступает в измерении историчности. За опытом пребывания во времени истории, открытым Дильтеем, скрывалась именно историчность как бытийная характеристика. «Историчность, понятая как бытийная черта вот-бытия, - резюмирует Хайдеггер, - прежде всего не означает некий способ наличия вот-бытия в контексте мировых событий, в течение которых она однажды вступает, чтобы потом оттуда исчезнуть ... Напротив: бытие-в, а именно qua, сама открытость как временность исторично. Вот-бытие есть история» [8, с. 116]. Таким образом, опыт пребывания в истории, вопреки кажущейся первичности событийной текучести мира, оказывается производным от глубинной онтологической историчности «вот-бытия». «Проанатомировав» исторический опыт через совокупность феноменологически обнаруживаемых экзистенциальных характеристик, Хайдеггер пришёл к историчности как основному определению «вот-бытия». Вслед за этим он предложил на базе метафизики конечности собственный вариант критики исторического разума. Этим онтологическим обоснованием критики всех прежних субстанциалистских схем истории классического образца и разработкой экзистенциально окрашенной эпистемологии истории завершается его ревизия идей Дильтея, возникших в диалоге с графом Йорком.

Если Кант рассматривается Хайдеггером как мыслитель, мотивировавший его в построении идеи метафизики конечности, то яростный оппонент метафизических конструкций Дильтей привлекает его своей концепцией исторического опыта. Дильтей развивает свои представления об этом феномене в границах платформы критики исторического разума. Хайдеггер отлично осознавал специфичность и лимиты психологизма Дильтея в его попытке обосновать место и роль истории в науках о духе, особенности конструирования картины минувшего в динамике освоения опыта существования во времени. Внимательно отнёсся он и к герменевтической стратегии Дильтея, возникшей как вариант специфического трансценденталист- ского осмысления психологического переживания опыта пребывания в потоке исто-

рии. Хайдеггер прочитал Дильтея в свете его диалога с графом Йорком и предпринял онтологическую интерпретацию его учения об историческом опыте, воплотив её в системе экзистенциальных характеристик такового. Этот мыслительный ход и привёл его в итоге к центральному выводу метафизики конечности о том, что аналитика исторического опыта необходимо ведёт к заключению об историчности «бы- тия-в», делающей возможным и постоянно воспроизводимым знание о минувшем, культурные традиции. Критика исторического разума предстала в свете метафизики конечности как производный продукт утверждения, что бытие человека несёт в себе неискоренимую историчность как предпосылку мировидения.

Список литературы

1. Ануфриева К. В. И. Кант и В. Дильтей : опыт и его временное измерение // Вестник Тверского

государственного университета. Серия : Философия. 2020. № 1 (51). С. 284-298.

2. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени // Собрание сочинений / перевод

с немецкого В. И. Молчанова ; под общ. ред. В. И. Молчанова. Москва : РИГ «Логос» : Гнозис, 1994-. Том 1 : Феноменология внутреннего сознания времени. 1994. С. 6-107.

3. Михайлов И. А. Ранний Хайдеггер : между феноменологией и философией жизни. Москва :

Прогресс-Традиция ; Дом интеллектуальной книги, 1999. 284 с.

4. Молчанов В. И. Введение // Гуссерль Э. Собрание сочинений / перевод с немецкого В. И. Молчанова ;

под общ. ред. В. И. Молчанова. Москва : РИГ «Логос» : Гнозис, 1994-. Том 1 : Феноменология внутреннего сознания времени. 1994. С. VII-XIV.

5. Хайдеггер М. Бытие и время / перевод [с немецкого] В. В. Бибихина. Москва : Ad Marginem, 1997.

XI,451 с.

6. Хайдеггер М. Введение в метафизику. Санкт-Петербург : Высшая религиозно-философская школа,

1997. 301 с.

7. Хайдеггер М. О существе человеческой свободы. Санкт-Петербург : Владимир Даль, 2018. 415 с.

8. Хайдеггер М. Понятие времени. Санкт-Петербург : Владимир Даль, 2021. 199 с.

9. Briefwechsel zwischen Wilhelm Dilthey und dem Grafen Paul Yorck v. Wartenburg (1877-1897). Bd. 1.

Halle: Verlag Mar Niemeyer, 1923. 280 s.

10. Scharff R. C. Becoming a philosopher: What Heidegger learned from Dilthey, 1919-25. British Journal for

the History of Philosophy. 2013. 21:1. Рр. 122-142.

References

1. Anufrieva K. V. I. Kant and W. Dilthey: experince and its time dimension. Herald of Tver state university.

Series: Philosophy. 2020, no. 1 (51), pp. 284-298. (In Russ.)

2. Husserl E. Phenomenology of the inner consciousness of time. In: Husserl E. Collected works. Volume 1.

Phenomenology of the inner consciousness of time. V. Molchanov (ed.). Moscow, Publishing House “Gnosis”, 1994. Pp. 6-107. (In Russ.)

3. Mikhailov I. A. Early Heidegger: between phenomenology and philosophy of life. Moscow, Publishing House

“Progress-Tradition”, Intellectual Book House, 1999. 284 p. (In Russ.)

4. Molchanov V. I. Introduction. In: Husserl E. Collected works. Volume 1. Phenomenology of the inner

consciousness of time. V. Molchanov (ed.). Moscow, Publishing House “Gnosis”, 1994. Pp. VII-XIV. (In Russ.)

5. Heidegger M. Being and Time. Moscow, Ad Marginem Press, 1997. 451 p. (In Russ.)

6. Heidegger M. Introduction to metaphysics. St. Petersburg, Published by the Higher religious and

philosophical school, 1997. 301 p. (In Russ.)

7. Heidegger M. On the essence of human freedom. St. Petersburg, Vladimir Dahl Publishing House, 2018.

415 p. (In Russ.)

8. Heidegger M. The concept of time. St. Petersburg, Vladimir Dahl Publishing House, 2021. 199 p. (In Russ.)

9. Briefwechsel zwischen Wilhelm Dilthey und dem Grafen Paul Yorck v. Wartenburg (1877-1897). Bd. 1. Halle:

Verlag Mar Niemeyer, 1923. 280 s.

10. Scharff R. C. Becoming a philosopher: What Heidegger learned from Dilthey, 1919-25. British Journal for

the History of Philosophy. 2013. 21:1. Рр. 122-142.

Размещено на Allbest.ru