Человек справедливый

Размещено на http://www.allbest.ru/

Человек справедливый

Булгаков Максим Николаевич, магистрант, направление подготовки 47.04.01 Философия, Оренбургский государственный университет, Оренбург

Научный руководитель: Стрелец Юрий Шлемович, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии, культурологии и социологии, Оренбургский государственный университет, Оренбург

Аннотация

Проблема отношения человечества к вопросам о справедливости сегодня еще не может считаться полностью разрешенной. Однако ее значимость все более возрастает ввиду наблюдаемых усложнений в структуре социальных взаимоотношений и их регулирования. В связи с этим в данной статье ставится цель осмысления справедливости в контексте ее соотнесения с подлинной природой человеческого существа. Предпринятый диалектический и исторический подходы служат для автора важным условием для определения того, что представляет из себя справедливость применительно к человеку. В работе имеет место рассуждение о том, что каждый из нас желает существовать совместно со справедливостью. Акцент на данном посыле и составляет новизну проводимого исследования. Дальнейшие разработки по анализируемой в статье проблематике могут проходить в русле рассмотрения феномена свободы воли человека, способного на совершение как справедливых, так и несправедливых поступков. справедливость человеческий исторический

Ключевые слова: человек, справедливость, свобода, сущность, существование, благо.

HUMAN FAIR

Bulgakov Maxim Nikolaevich, post-graduate student, training program 47.04.01 Philosophy, Orenburg State

University, Orenburg

Research advisor: Strelets Yuri Shlemovich, Doctor of Philosophy, Professor, Head of the Department of Philosophy, Cultural Studies and Sociology, Orenburg State University, Orenburg

The problem of mankind 's attitude to questions of justice today cannot yet be considered fully resolved. However, its importance is growing more and more due to the observed complications in the structure of social relationships and their regulation. In this regard, this article sets out the goal of understanding justice in the context of its correlation with the true nature of the human being. The dialectical and historical approaches take serve as an important condition for the author to determine whatjustice is in relation to a person. In the work there is a reasoning that each of us wants to exist together with justice. The emphasis on this premise is the novelty of the research being conducted. Further developments on the problems analyzed in the article can take place in line with the consideration of the phenomenon offree will of a person capable of committing both just and unjust acts.

Key words: man, justice, freedom, essence, existence, good.

Всякий раз, когда мы решаемся на разговор о том, как может и должен вести себя человек по отношению к окружающему вещному миру, животному царству или другим людям, то, всенепременно, затрагиваем одну из фундаментальных проблем, сопутствующих нашему бытию - проблему того, что есть справедливость. Возможны ли ее подлинные проявления? Кто является ее источником? Как определить степень вины человека в содеянном по справедливости? Кого можно считать справедливым, а кого - нет? И затрагиваем мы проблематику справедливого всегда в тех случаях, когда видим ее отсутствие, когда явственно представляем себе несправедливости, с которыми предстает сталкиваться каждому из нас. И это сталкивание далеко не всегда бывает опосредованным. Источником того, что можно назвать несправедливым, время от времени является каждый из нас.

Но можно ли говорить, что человек, совершающий несправедливости, по природе своей - человек несправедливый? Аристотель отмечает, что человека, совершающего несправедливое деяние, еще нельзя клеймить несправедливым. Он отмечает, что "...несправедливое и вообще несправедливость не одно и то же, а различаются друг от друга, как часть отличается от целого" [2, с. 227]. Схожим образом, по мнению философа, дела обстоят и с пониманием проявления справедливости как единичного акта и справедливостью вообще, свойственной лишь самым добродетельным людям. Продолжая рассуждения, мы можем спросить: но когда, или вернее даже - после скольких актов проявления несправедливого, человека следует назвать несправедливым? Возможно, в иных ситуациях достаточно и одного непоправимого поступка, одного убийства, совершенного не в состоянии забвения разума, вызванного гневом или иного рада опьянением, не в попытке самообороны или вследствие принуждения, а по собственной воле (или, если по Канту, отказу от следования собственной воле и подчинению категорическому императиву), для того чтобы по праву прослыть человеком несправедливым в глазах общества. Несправедливым по причине своего безнравственного существования. Но делается ли человек по деятельности своей, по принципу своему или же по совпадению, частично обусловившему его социальною роль в обществе, несправедливым, ввиду своей сущностной природы как существа несправедливого, а, значит, в высшей степени эгоистичного, агрессивного и горделивого, в естественном своем проявлении находящегося в состоянии войны "всех против всех"? Здесь назревает противоречие. А корень его видится в том, что всякий человек желает справедливого к себе отношения. Отношения, которое будет сообразно его достоинству. Но почто это желание, если считать человека несправедливым по своей сущности?

Каждый из нас желает благ, желает счастья и безопасности - и нет ни одной философской концепции, предполагающей своей задачей выяснить природу справедливого общественного устройства, нивелирующей эти самоочевидные истины, затрагивающие эгоистическую природу человека. Блага и распределение этих благ, отношение граждан государств к их получению, защите и приумножению - один из важнейших предметов рассмотрения для философа, задающего вопросы о справедливости. И для того, чтобы выявить что же такое справедливость, ее исследователи часто исходят из положений, делающих наличие в человеческом обществе самого факта существования справедливого устройства человеческих отношений необходимым. Люди социальны, а потому с тем, что в справедливости есть необходимость невозможно не согласиться. Более того, справедливость сама по себе, именно в виду своей необходимости, предстает как благо. Сократ называл ее самой прекрасной из благ [6, с. 51]. Платон солидаризируется с ним по этому вопросу. Он считает, что идеальное государство может быть выстроено только на принципах высшего блага и добродетели, которая и есть справедливость. Аристотель, говоря о справедливости, прибегает к следующему метафоричному высказыванию: "справедливость является величайшей из добродетелей, более удивительной и блестящей, чем вечерняя или утренняя звезда" [2, с. 227].

"Соблюдающие справедливость соблюдают ее из-за бессилия творить несправедливость, а не по доброй воле" [6, с. 53], - рассуждает Главкон, апеллируя свои тезисы к Сократу. Он повествует миф, в котором говорится о пастухе, получившем способность становиться совершенно невидимым благодаря золотому перстню. Преисполненный своими новыми возможностями, герой повествования начинает совершать всяческие злодеяния для того, чтобы приобрести различные блага для самого себя. Одним из выводов, получаемых философом из данного рассуждения, был следующий: существуй два таких перстня, один у человека справедливого, другой же - у несправедливого, то оба из людей стали бы приумножать свои блага, совершая несправедливости. Не думается, что сколько-нибудь уместно считать Главкона полностью правым в своих суждениях: здесь видится некоторое принижение природы человека и его воли. Кроме того, добрая воля не может быть направлена прочь от справедливости, на то она и добрая. Справедливый человек, даже владея сильнейшим оружием, не поскупится благами окружающих его людей для собственной наживы. Но оставим дальнейшие спорные оценочные суждения, а заключим лишь то, что представляется разумным признать: позиция, разделяемая Главконом, Фрасимахом и некоторыми другими философами, обозначенными в диалоге Платона "Государство", достаточно категорична. Ей можно придать примерно следующее звучание: человек - есть существо, несправедливое по своей природе, в каждый момент своего существования стремящееся к удовлетворению эгоистических стремлений. Тот же, кто представляется в наших глазах справедливым, не менее несправедлив по своей сущности. Справедливый человек потому справедлив, что не может совершать несправедливости, оставаясь при этом безнаказанным.

В трактате "Об обязанностях" Марк Тулий Цицерон знакомит нас с тем, что есть "высшее благо", неразрывно связанное с добродетелью и нравственной красотой человека. ".То, что прекрасно в нравственном отношении, есть высшее благо", - утверждает философ [8, с. 70]. Единицей его измерения не может служить личная выгода человека. "Высшие блага" представляются таковыми лишь в купе с налагаемыми на каждого обязанностями. Существование таковых благ обуславливается самой человеческой природой. Сущность справедливости Цицерон видит в том, что она непременно следует из естественной тяги людей к себе подобным. Справедливость служит мерилом человеческих поступков, и каждый из членов социальной среды обязуется следовать ей. По мысли Цицерона, нарушение справедливости в угоду своим личным потребностям ведет к разрушению общества, стремление к формированию которого заложено самой природой человека. В творчестве философа прослеживается идея того, что справедливость есть добродетель, которая исходит из самой сущности человека - человека как существа справедливого. Стремление помочь окружающим людям - есть то подлинное в человеке, что может быть скрыто за эгоистическими стремлениями к материальному богатству.

Блаженный Аврелий Августин в десятой книге "Исповеди" дает нам представление о природе человеческой памяти. "Не сами вещи входят в память, а только образы вещей, представляемые разуму при воспоминании о них" [1, с. 225], - рассуждает философ. Потерянную вещь мы находим благодаря тому образу, который уже есть в нас. Этот самый образ формируется в результате непосредственного взаимодействия с той вещью, с который мы имели несчастье расстаться. Схожим образом дела обстоят и с желанием человека быть счастливым. Как совершенно точно подметил святой: ".. .нет человека, который на вопрос, хочет ли он быть счастливым, искренне ответил бы: "Нет"" [1, с. 238]. Далее Августин приходит к суждению о том, что мы желаем блаженства в силу того, что имеем в своей памяти его образ. Мы вновь стремимся обрести утраченное блаженство и истину, потому и ищем их в мире временном. Иными словами, можно сказать, что знание о благе и истине и жажда их нахождения есть данности a priori. Есть много людей, которые желают обманывать, но философ не знает тех, кто хотел бы быть обманутым. Размышляя над данным вопросом, можно с не меньшей уверенность говорить о том, что есть люди, желающие совершать несправедливости для достижения собственных эгоистических целей, но среди них нет тех, кто желал бы, чтобы несправедливо поступали с ними.

Годфрид Вильгельм Лейбниц в работе "Опыты теодицеи о благости Божией, свободе человека и начале зла", рассуждая о природе добра и зла, приводит нам представления о сущности свободы воли человека. Она берет свое начало от основания, которое есть основание в себе самом, она исходит от Бога. Своей первичной волей Бог руководствуется справедливостью, благом и добром, его изначальная воля всегда направлена на них. Но ради создания наилучшего из возможных миров, Он уже своей последующей, решающей волей до пускает окончательное соединение добра со злом. При этом зло всегда происходит не по необходимости, а лишь по совпадению и имеет место быть лишь для того, чтобы просветить добро, которого в Универсуме несравнимо больше, чем зла. Человек же, в свою очередь, способен превращать добро, творимое Богом, в зло, посредством своих прегрешений. Бог же ".даровал этим созданиям всегда хорошо пользоваться свободной волей, ибо естественный свет разума и есть эта способность" [5, с. 198]. Потому первичная воля человека всегда направлена на то, чтобы творить добро, оставаться нравственным и быть защитником справедливости. В то же самое время, своей последующей волей человек нацелен на то, чтобы также создавать лучший мир, но уже для себя. "Зло больше привлекает наше внимание, чем добро, но именно это обстоятельство показывает, что зло более редко" [5, с. 323], - замечает Лейбниц. Предустановленная гармония есть во всем, в том числе и в человеке. Наши же ощущения ".менее всего бывают действительной мерой добра и зла, прошедшего или будущего" [5, с. 325]. За отдельным проявлением зла может скрываться великое добро, предопределенное Богом, но незримое смертным. В философии выдающегося немецкого философа человек предстает как существо, справедливое по своей природе, по своей сущности.

Главным источником справедливости, согласно представлениям Дэвида Юма, предлагаемым в его работе "Исследование о принципах морали", является польза. Согласно его подходу, справедливость имеет особую ценность в обществе, ввиду ее полезности для самого общества. Польза также вызывает нравственные чувства, присущие людям. Она всегда связана с реальными индивидуальными или общественными интересами. Философ признает "могущественный принцип человеческой природы", коим является себялюбие, но замечает, что интерес всякого человека тесно связан с общественными интересами, а потому альтруизм перевешивает эгоизм. Человеколюбие и симпатия есть принципы человеческой природы, которые служат для нас основой для объяснения этических качествГрязнов А.Ф. Исследование о принципах морали // Этика: Энциклопедический словарь. - М.: Гардарики, 2001. - С. 187-188.. Можно сказать, что человек, для Юма, стремится к справедливости ввиду того, что эта потребность возникает в нем ввиду его социальной сущности.

Принцип полезности и его взаимосвязь с тем, что представляет из себя справедливость, в особенной степени раскрывается в консеквенциальной этике утилитаризма, с разработкой которой связаны такие имена, как И. Бентам, Дж. Милль, Г. Сидже- вик и многие другие. Согласно работе И. Бентама "Введение в основание нравственности и законодательства", человек есть существо, постоянно испытывающее на себе влияние "двух верховных властителей". Таковыми предстают страдание и удовольствие. И потому, для того чтобы построить подлинно справедливое, а значит, счастливое общество, необходимо максимизировать роль первого из властителей и минимизировать влияние второго. Философ не видит какой-либо возможности опровергнуть принцип пользы, по которому должно быть выстроено общество. "Возможно ли человеку двинуть землю? Да; но сначала он должен найти другую землю, на которой бы он мог стать" [3, с. 7], - утверждает Бентам. "Наибольшее счастье для наибольшего числа людей", - такую формулировку, по отношению к классическому утилитаризму, можно по праву считать нормативной. Г. Сиджевик несколько видоизменяет данный принцип, но сохраняет при этом присущий ему пафос: "... общество правильно устроено и, следовательно, справедливо, когда его основные институты построены так чтобы достичь наибольшего баланса удовольствия для всех индивидов этого общества" [7, с. 28]. Консеквенциальная мораль допускает несправедливости в отношении к меньшинству, если эти несправедливости будут способствовать благам большинства. По большому счету, утилитаризм не раскрывает человека как существа, склонного к справедливости по своей природе. Желание быть по одну сторону с этой добродетелью обуславливается именно эгоистичностью человека, который желает видеть пользу для самого себя в любых актах межличностного взаимодействия.

Важную роль в критике подхода утилитаристов к определению того, что же представляет из себя справедливость, сыграла работа американского философа Джона Ролза "Теория справедливости". Он выстраивает концепцию "справедливости как честности" и основывает ее на гипотетической ситуации морального выбора, при которой люди заключили бы между собой договор, основываясь не на эгоистической полезности, но на общих для всех принципах справедливости. Следующим утверждением Ролз устанавливает важнейшее отличие своей теории от любой из числа утилитарных: ".в справедливости как честности концепция правильности первична по отношению к концепции блага" [7, с. 35]. Люди представляются философу как рациональные по своей природе существа, которые способны во имя принципа равных свобод поскупиться даже теми преимуществами, которыми наградила их природа. "Никто не заслуживает ни больших по сравнению с другими природных способностей, ни привилегий, в получении более предпочтительного стартового места в обществе" [7, с. 92]. Главным принципом справедливого общества не является полезность, решающую роль в либеральной теории Ролза занимает именно равная свобода. И ради ее становления недопустимо поскупиться свободами меньшинства для достижения свобод большинства. В данной теории на первый план выходит не само общество, но индивидуальности, личности, способные на то, чтобы построить подлинно справедливое общество, основанное на разумных основаниях, в котором честность и ответственность не будут являться пустыми звуками. Человек, представляемый нам Ролзом, - это подлинно нравственное существо. И нравственно оно еще до заключения какого бы то ни было общественного договора с установленными в нем принципами справедливости.

Для Иммануила Канта основой морального закона является разум, который, как и свободу, мы знаем a priori. Но в случае со справедливостью дело обстоит несколько иначе: все, что есть справедливое или несправедливое постигается в процессе опытной деятельности человека. Понятия доброго или злого, являющиеся "единственными объектами практического разума" [4, с. 220], сами по себе не выводятся из практического закона. Они не есть данности a priori. То, что является для человека удовольствием, а что - неудовольствием не познается без опыта. Для суждения о добре и зле, правдивости и лжи, справедливости и насилии кроме чувства необходим и разум. В "Критике практического разума" Кант предлагает нам следующий пример: есть человек, который охотно совершает несправедливости в отношении к другим людям, но если однажды он наткнется на кого-то, кто принесет ему побои, то ".своим разумом он должен признать, что это было вполне справедливо, так как здесь он на собственном опыте видит точное соотношение между хорошим состоянием и хорошим поведением, неизбежно напоминаемое ему разумом" [4, с. 225]. Понятия доброго и злого определяются не до морального закона, но лишь после, в согласии с ним. "Только моральный закон определяет и делает возможным понятие доброго." [4, с. 228], - утверждает философ. Таким образом, для человека, как наделенного свободной волей, нравственным законом внутри себя по самой своей сущности, понятие справедливого все- же проясняется a posteriori. Кант рассуждает, что принятие доброго и злого как изначально образующих нравственные принципы человека ведет к заблуждениям философов о природе высших принципов морали. Для Канта человек справедлив не по самой своей сущности, но по опыту взаимодействия с реальным миром, который опосредуется императивами, априорными синтетическими суждениями, которые a priori есть в каждом из нас. Кантовский человек справедлив даже в том случае, если он свободно не следует повелеваниям категорического императива. Совесть всегда напомнит человеку о должном, будет казнить его за отход от высших моральных принципов.

Человек - есть существо, которое может совершать несправедливости, но все они совершаются не по тому, что человек недобродетелен в силу своей несовершенной природы, а лишь ввиду все большей приобщаемости человека к материальному миру, его порабощению внешним по отношению к нему обстоятельствам. Включение себя в глубоко, до самого своего основания, детерминированный вещный мир - есть заключение себя в рабство у удовольствия, всякого рода насущной полезности или выгоде. В рабство у тех благ, которые подлинно необходимы человеку как существу природному, социальному и духовному. Но человек наделен разумом, а потому всяческое его отношение к благам должно предполагать собой меру, быть рациональным, сообразным человеческому достоинству, согласующимся с высшим моральным принципом. Человек справедлив, он желает существовать совместно со справедливостью даже в том случае, когда коренным образом отступается от ее постулатов - и это следует из тех сущностных оснований, представления о которых мы раскрываем через самое себя.

Литература