О сущности трагических ораторий Г.Ф. Генделя

Размещено на http://www.allbest.ru/

О СУЩНОСТИ ТРАГИЧЕСКИХ ОРАТОРИЙ Г. Ф. ГЕНДЕЛЯ

Григорий Рафаэльевич Консон, Доктор искусствоведения, профессор Департамента медиа Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики»

Статья посвящена выявлению сущности трагического в ораториях Г.Ф. Генделя. Для этого автор на фоне большого круга разнохарактерных и противоречивых определений показывает, что трагическое - это неразрешимый общественно-исторический конфликт, который возникает вследствие действий самого человека, гибнущего из-за его неразрешимого самораздвоения. В основе этого явления находится осознание понятия долга, которое заложено в нравственной природе человека как прирождённого судьи над самим собой. В сгустках такого трагического противоречия, которое в ораториях Генделя выражает «трагизм распятия» (понятие Т. Ливановой) и сфокусировано в ядре трагедии, автор статьи показывает трагического героя с двух противоположных сторон. Конфликты же, которые выходят за пределы ядра и выражают «трагизм действия» (Т. Ливанова), составляют контекст трагедийного ядра. Анализ его в ораториях Генделя проясняет несколько аспектов: внутриличностный конфликт героя, межличностный конфликт, конфликт героя с тёмной бесноватой толпой (или народом-завоевателем, празднующим победу и равнодушным к герою) и противодействие угнетённого народа с народом-завоевателем. Совокупность таких конфликтов в художественном произведении и представляет многогранную модель трагического.

Ключевые слова: Гендель, оратория, трагическое, этика, эстетика, философская категория, психологическое, внутриличностный, межличностный, пассионный конфликт, долг.

Abstract

On the essence of the tragic oratorios by G.F. Handel

Grigory R. Konson, Doctor of Arts, Department of Media Research University “Higher School of Economics”

The article is devoted to identifying the essence of the tragic in oratorios by G.F. Handel. For this, the author, against the background of a wide circle of diverse and contradictory definitions, shows that the tragic is an insoluble socio-historical conflict that arises as a result of the actions of a person dying due to his unsolvable self-bifurcation. At the heart of this phenomenon is an awareness of the concept of duty, which is embedded in the moral nature of a man as a born judge over himself. In clumps of such a tragic contradiction, which in Handel's oratorios expresses “the tragedy of crucifixion” (the concept of T. Livanova) and is focused on the core of the tragedy. The author of the article shows the tragic hero from two opposite sides. Conflicts that go beyond the core and express the “tragedy of action” (T. Livanova) make up the context of the tragic core. An analysis of it in Handel's oratorios clarifies several aspects: the intrapersonal conflict of the hero, interpersonal conflict, the conflict of the hero with the dark demoniac crowd (or the conquering people celebrating victory and indifference to the hero) and the opposition of the oppressed people to the conquering people. The totality of such conflicts in the work of art makes a multifaceted model of the tragic.

Keywords: Handel; oratorio; tragic; ethics; aesthetics; philosophical category; psychological; intrapersonal; interpersonal; passionate conflict; duty.

В теме настоящего исследования принципиальное значение имеет категория трагического и производные от него понятия трагедии, трагедийного героя, трагедийного коллектива Понятие коллектива, вызывающего побочные ассоциации с советской лексикой, мы ввели в связи с тем, что в ораториях Генделя часто в качестве враждебной оппозиции герою выступает не народ, а алле- горически-массовые, воссоздаваемые хором образы зависти, ревности, измены, которые к образу народа прямого отношения не имеют. Поэтому понятие коллектива здесь, вбирающее и метафорические образы, и народные, на наш взгляд, является наиболее соответствующим их смысловой функции.. Одним из спорных является вопрос об идентификации трагического как эстетической, этической или психологической категории. В понятийных словарях трагическое с точки зрения какой-либо науки не атрибутируется. Оно понимается на житейском уровне как «ужасное», «жалкое», «печальное» и «потрясающее» [7, 425], «катастрофическое, удручающее, очень печальное (мрачное)» [23, 702].

В специальных работах одни учёные рассматривают трагическое в русле эстетической науки (В. Бычков [3, 234], С. Пак [17], Т. Любимова [13, 13]). Другие - напротив, не признают его основной эстетической категорией и убеждены, что оно вообще потеряло своё прежнее значение. И. Малышев исключает его из эстетики и относит к выражению нравственных ценностей - этике [14, 13]. Этический подход к трагическому очевиден и у С. Рубинштейна [18, 172].

Особую область проблема трагического занимает в психологии. Л. Выготский полагает, что трагическое «вытекает из самых основ человеческого бытия» [4, 363]. Р. Гальцева, с точки зрения психологии и эстетики, объясняет трагическое внутренним раздвоением героя: трагическое - это «эстетическая категория, характеризующая неразрешимый конфликт обречённого, но свободно действующего героя с необходимо противодействующими ему силами» [5, 581]; «в широком смысле - характеристика катастрофического мирочувствия, связанного с безысходным жизненным разладом (крушение надежд на самоосуществление, ощущение неотвратимой гибели, переживание бессмыслицы, бесцельности бытия и т. п.)» [5, 581].

Трагическое относится и к философской категории, которая характеризует «губительные и невыносимые стороны жизни, неразрешимые противоречия действительности, представленные в искусстве в виде неразрешимого конфликта» [20]. С философских позиций сущность трагического анализировал Н. Бердяев, видя его причины «в глубоком несоответствии между духовной природой человека и эмпирической действительностью» [2, 190]. Но главное - философ справедливо полагал, что «всякая трагедия в известном смысле есть „моральная“ трагедия» [2, 233].

Многоохватным является определение трагического у А. Лосева, вобравшее в себя историческую, этическую, эстетическую и психологическую аргументации: «...неразрешимый общественно-исторический конфликт, развёртывающийся в процессе свободного действия человека и сопровождающийся человеческим страданием и гибелью важных для жизни ценностей. В отличие от печального или ужасного трагическое как вид грозящего или свершающегося уничтожения вызывается не случайными внешними силами, а проистекает из внутренней природы самого гибнущего явления, его неразрешимого самораздвоения в процессе его реализации» [12, 251].

Однако, несмотря на многомерность данного определения, всё же одно стержневое положение в него необходимо добавить - осознание понятия долга, которое заложено в нравственной основе человека как прирождённого судьи над самим собой. Эта категория закладывается в сознание человека с детства и воспитывается как совестный эталон поведенческой модели в социуме. Совесть человека является контролем его действий и помыслов, а в трагических ситуациях - судилищем [8, 832]. В ней Кант выявил изначальное веление долга человека перед самим собой, которое заключено в нравственном познании самого себя. Оно, в сущности, оказывается источником человеческой мудрости и помогает проникнуть «в трудно измеряемые глубины (бездну) сердца» [8, 835].

В ораториях Генделя трагическое неразрывно связано с важнейшим принципом общественного бытия - этическим отношением человека к действительности, деформация которого порождает психологический конфликт героя с самим собой, переживаемый им перед смертью на последнем пике отчаяния. Такое эмоциональное состояние является высшей концентрацией проблематики трагического, его знаковым выразителем нравственной характеристики личности.

В целом понятие трагического имеет две сущности. Одна из них выражает понятие чтойности (термин А. Лосева). Это сущность собственно трагического, которая заключается в нарушении этических норм и попытке их восстановления. Следовательно, проясняя в произведении трагическое, мы рассматриваем этическую основу художественных произведений.

Вторая сущность заключается в выявлении принципов её воплощения в искусстве, которые находятся в области эстетики. Подобное объединение этического и эстетического лежит в сфере древнегреческого понятия kalo-kagathos (калокагатия), в котором первая часть слова означает «красивый» (эстетический), а вторая - «добрый», «хороший» (этический) [6, 435].

Из взаимодействия отмеченных сущностей вытекает то, что трагическое в ораториях Генделя необходимо рассматривать в единстве двух ракурсов - этического и эстетического, что даст возможность выявить полноценный статус его героев.

Однако при намеченном двустороннем рассмотрении данного статуса генделевских героев их анализ следует дополнить ещё одной стороной - психологической. Для этого обратимся к психологии искусства - методу анализа, созданному Л. Выготским, у которого в исследовании внутреннего мира героя находились принципы выявления психологических противоречий - противочувствия (термин Л. Выготского. - Г.К.). Их сущность учёный объяснил с помощью взаимодействия фабулы и сюжета, определив два противоположных композиционных направления: стремление к цели и уклонение от неё. Первое направление - внешнее, видимое. Оно представляет линию фабулы, то есть событие или состав событий [4, 75]. Второе направление - внутреннее, зашифрованное, вуалирующее стремление к цели и складывающееся в линию сюжета, в котором фабула получает определённую авторскую интерпретацию [4, 188-189]. Столкновения линий фабулы и сюжета порождают драматургические замыкания Данная методология легла в основу нашего исследования, см.: [10]..

В музыке подобные замыкания обычно выражаются с помощью принципа единовременного контраста Единовременный контраст Ливанова рассматривает как «контраст внутри исходного образа, заложенный в нём самом, когда одни выразительные средства направлены в сторону усиления, обострения, движения эмоций, другие же удерживают, тормозят, сковывают» [11, 287]., который Т. Ливанова называет «трагизмом распятия» [11, 290]. Здесь, по определению Е. Назайкинского, проступает «конфронтация внутреннего и внешнего как страсти и сдерживания», где происходит резкое противопоставление личного и общего [16, 277]. Данная конфронтация есть не что иное, как отражение жизненных явлений в искусстве, где диалогичность вписывалась в характерную тенденцию барочной драматургии. Единство её процесса заключалось в том, что образ «сам внутри себя обнаруживает реальную противоречивую переменность, с художественной неизбежностью влекущую музыку к качественному скачку» [19, 112].

В творчестве Генделя существует круг ораторий, в которых, по наблюдению Ливановой, претворяются «трагические образы (страдающего Саула, ослеплённого Самсона, распятого Христа) и воплощаются по принципу единовременного контраста» [11, 291]. Внутриличностный конфликт здесь выражает «трагизм распятия» (Т. Ливанова). В нём противодействуют две глубинные силы. Одна из них - инициирующая, заключённая в действенной природе музыкально-тематической линии и связанных с ней средств музыкальной выразительности. Другая - сдерживающая, проявляющаяся в противоположном движении общей устремлённости голосов, преобладании крупных длительностей, гармонических повторах, некоей попытке ограничить свободу мелодии.

Вместе с тем, наряду с единовременным контрастом, трагические герои у Генделя раскрываются и в открытом конфликте образно-интонационных сфер, звучащих как в одновременности, так и поочерёдно. При этом в выражении внутриличностного конфликта возникает особого типа диалогичность. Из четырёх видов диалога - конфиденциального объяснения, эмоционального конфликта (ссоры), диалога-спора и диалога-унисона, основанных на разных типах диалогической речи [16, 280], - для нас важным является диалог-ссора, который выражает различные типы конфликта.

Такой диалог оказывался настолько динамичным, что привносил в музыку действенный сюжетно-театральный характер, основанный на столкновении образов рока и скорби. Первые, в соответствии с наблюдениями В. Конен, явились носителями «неумолимого высшего начала», вторые - образа человека [9, 114]. В конфликтной диалогичности интонационных сфер герой представал не как скованный пленник, а как пленник, готовый к сопротивлению. В этой готовности проявлялся «трагизм действующего героя» [11, 292].

Оба отмеченных принципа диалогичности (явный и скрытый) в передаче внутриличностного конфликта в ораториях Генделя возникают в узловых участках формы. Они выявляют сгустки трагических противоречий, которые, на наш взгляд, сфокусированы в ядре трагедии и показывают героя правдиво, с двух противоположных сторон. Конфликты же, которые выходят за пределы ядра и выражают «трагизм действия» (Т. Ливанова), составляют контекст трагедийного ядра. В него входит и неконфликтное окружение героя, которое дополняет его скорбный образ или контрастирует ему. Анализ такого трагедийного ядра в ораториях Генделя проясняет несколько аспектов: внутриличностный конфликт героя; межличностный конфликт; конфликт героя с тёмной бесноватой толпой или народом-завоевателем, празднующим победу и равнодушным к герою. Последний из перечисленных выражал свойства особого вида драмы - пассионной. Он строился на нелепом обвинении Христа в преступности его действий и был выражен в противопоставлении образов ярости, глумливой радости и скорби (lamento). В музыке Баха в таком конфликте проявился особо циничный характер толпы, поскольку её образ воссоздавался танцевальными жанрами воодушевлённого характера, который вступал в резкую конфронтацию с lamento Иисуса. Конфликт обладал большой динамической силой, создававшей порой впечатление, что пассионное действо от напряжения вот-вот взорвётся. Но вместо того оно переключалось в иной, лирико-психологический, план, связанный с сюжетной линией, в которой осмысливалась глубинная правда происходящего - жертвенное искупление человечества. Такое задержание психологического поединка Иисуса и толпы представляется своеобразным «громоотводом бессмыслицы» (термин Л. Выготского. - Г К.) обвинений Христа, рядом с которым обнажалось безумие толпы с её требованием освободить преступника Варавву и распять праведника.

Но и такие громоотводы не всегда снижали градус трагического. Переключения в лирико-психологическую сферу, когда на первый план выступали переживания Христа о выборе пути («моление о чаше»), переводили действие из одного конфликта (драматического) в другой (психологический), который по силе трагизма не только не уступал противостоянию Иисуса глумящейся толпе, но и превосходил его. Особого внимания заслуживает заключительная, предсмертная, сцена со Христом, в которой он испытывал противоречивые чувства: осознавал неизбежность своей участи и всё же вопрошал Отца, зачем Тот отдал его на мучения? (В «Johannespassion» Шютца этот скорбный фрагмент возмещается эпизодом обращения к Матери Данная сцена сначала была воспроизведена в самостоятельном произведении Шютца «Семь слов Иисуса Христа на кресте» (1645)..) Здесь вопрос Христа передан в скорбной сфере, а понимание необходимости своей гибели - в просветлённой и утвердительной. Подобное противопоставление образно-интонационных сфер конкретизировало у Шютца психологический конфликт, переживаемый Христом перед смертью. У Генделя же пассионный конфликт был выражен не только в новозаветной тематике, воплощённой в его Пассионах по Брокесу, но и в старозаветной. Наиболее ярким примером служит конфронтация образов страдающего от душевных и физических мук Самсона из одноимённой оратории и празднующих над ним победу филистимлян. Такое совмещение ситуаций, в которых показан внутриличностный конфликт и надвигающаяся смерть, явился, на наш взгляд, наивысшим выразителем психологии трагического.

К этой аспектации конфликта добавим ещё один - противодействие народа-завоевателя и угнетённого народа, который Ф. Энгельс определил как «трагическую коллизию между исторически необходимым требованием и практической невозможностью его осуществления» [22, 495]. Исторической необходимостью здесь является стремление народа к свободе, но поражение его в столкновении с другими делало это стремление невозможным. Страдания народа переданы в плане противопоставления длительных состояний скорби и героического воодушевления, в широком смысле - медитации и действования. Два этих параметра из всех видов человеческой сущности М. Арановский выделяет как главенствующие [1, 38]. Их сопоставление, лежащее в русле эпической природы ораториального жанра, раскрывает в образе народа скорбные и драматические черты.

Конфликт трагедийного народа не равен внутриличностному конфликту трагедийного героя (поскольку в ораториях Генделя народ во внутренних противоречиях не показан). Поэтому коллизия угнетённого народа, находящегося в конфликте с вражеским, представляется по отношению к нравственно-психологическому конфликту героя подчинённой и в трагической оратории является важным, но дополнительным признаком. Дополнительным - не значит несущественным, поскольку конфликт противоборствующих народов выражает собственно эпическую сущность генделевских ораторий. Она усиливает трагедию героя, превращая её во всенародную, и переводит из категории единичного в категорию общего. Неслучайно И. Федосеев писал, что «Гендель - один из первых художников мирового искусства, поднявшийся в своём творчестве до осознания народа как философской категории» [21, 8].

Рис. 1

Подводя итог анализу системы конфликтов в трагических ораториях Генделя, мы приходим к заключению, что главным и неразрешимым здесь явился внутриличностный конфликт, который служил медиатором для остальных. Второй по значению конфликт, межличностный, экстраполировал первый во вне и тем самым расширил пространство конфликта. Третий конфликт пассионного типа усугубил первый и вывел его в гротесковую сферу. Четвёртый же обобщил предыдущие и поднял их на уровень общечеловеческого значения, где в органичной системе субординации конфликтов произошло их объединение.

Совокупность рассмотренных конфликтов в художественном произведении представляет многогранную модель трагического, где в некоторой степени может быть раскрыта истина бытия, которая, по наблюдению А. Михайлова, «как бы вспыхивает перед нами ярким светом на мгновение и потом существует внутри этого произведения для того, чтобы вспыхнуть ещё и ещё раз» [15, 863].

гендель оратория трагический конфликт

Литература

1. Арановский М.Г. Симфонические искания. Проблема жанра симфонии в советской музыке 1960-1975 годов: исслед. очерки. Л.: Сов. композитор, 1979. 289 с.

2. Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства. В 2т. Т. 2. М.: Искусство; Лига, 1994. 510 с.

3. Бычков В.В. Эстетика: учебник. М.: Гардарики, 2008. 573 с.

4. Выготский Л.С. Психология искусства. M.: Искусство, 1968. 576 с.

5. Гальцева Р.А. Трагическое // Лермонтовская энциклопедия / гл. ред. В.А. Мануйлов. М., 1981. С. 578-579.

6. Грицанов А.А. Калокагатия // История философии: энциклопедия / сост. и гл. науч. ред. А.А. Грицанов. Минск, 2002. С. 435.

7. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4т. Т. 4. М.: Рус. яз., 1980. 683 с.

8. Кант И. Основы метафизики нравственности / отв. ред. В.А. Жучков. М.: Наука, 1999. 1472 с.

9. Конен В.Дж. Театр и симфония (роль оперы в формировании классической симфонии). М.: Музыка, 1975. 376 с.

10. Консон Г.Р. Психология трагического: Проблемы конфликтологии (на материале западноевропейского искусства). М.: Книга по требованию, 2012. 392 с.

11. Ливанова Т.Н. Западноевропейская музыка XVII-XVIII веков в ряду искусств: исслед. М.: Музыка, 1977. 528 с.

12. Лосев А.Ф. Трагическое // Философская энциклопедия / гл. ред. Ф.В. Константинов. М., 1970. С. 251-253.

13. Любимова Т.Б. Трагическое как эстетическая категория: автореф. дис. ... д-ра филос. наук. М., 1997. 36 с.

14. Малышев И.В. Эстетика: курс лекций. М.: РАМ им. Гнесиных, 1994. 190 с.

15. Михайлов А.В. Языки культуры: учеб. пособие по культурологии. М.: Яз. рус. культуры, 1997. 912 с.

16. Назайкинский Е.В. О психологии музыкального восприятия. М.: Музыка, 1972. 384 с.

17. Пак Сонхен. Представление о трагическом в эстетическом сознании древнегреческого и древнекорейского народов // Вестник Московского университета. Сер. 7: Философия. 1997. №5. С. 102-116.

18. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. В 2т. Т. 2 / сост., коммент. и послесл. К.А. Абульханова-Славская, А.В. Брушлинский. М.: Педагогика, 1989. 328 с.

19. Скребков С.С. Художественные принципы музыкальных стилей / под ред. В.В. Протопопова. М.: Музыка, 1973. 448 с.

20. Трагическое // Новая философская энциклопедия.

21. Федосеев И.С. Оратория Генделя и её значение в развитии жанра: автореф. дис. ... канд. искусствоведения. Л.: ЛГК им. Н.А. Римского-Корсакова, 1981. 21 с.

22. Энгельс Ф. Письмо Фердинанду Лассалю, 18 мая 1959 г. // К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. М., 1962. Т. 29. С. 495.

23. The little Oxford dictionary. Oxford seventh edition of Current English. Oxford: Oxford Univ. Press, 1994. 786 р.

References

1. Aranovsky M.G. Simfonicheskie iskaniya. Problema zhanra simfonii v sovetskoy muzyke 1960-1975godov: issledova- tel'skie ocherki [Symphonic Searches. The Problem of the Symphony Genre in Soviet Music of 1960-1975: Research Essays]. Leningrad: Sovetskiy kompozitor, 1979. 289 p.

2. Berdyaev N.A. Filosofiya tvorchestva, kul'tury i iskusstva. V21. T 2 [The Philosophy of Creativity, Culture and Art, in 2 vols. Vol. 2]. Moscow: Iskusstvo; Liga, 1994. 510 p.

3. Bychkov V.V. Estetika: uchebnik [Aesthetics: a Tutorial]. Moscow: Gardariki, 2008. 573 p.

4. Vygotsky L.S. Psikhologiya iskusstva [Psychology of art]. Moscow: Iskusstvo, 1968. 576 p.

5. Galtseva R.A. Tragicheskoe [Tragic]. V.A. Manuylov (gl. red.) Lermontovskaya entsiklopediya [V. A. Manuylov (resp. ed.) Lermontov Encyclopedia]. Moscow, 1981, pp. 578-579.

6. Gritsanov A.A. Kalokagatiya [Kalokagatia]. A.A. Gritsanov (sost., gl. red.) Istoriya filosofii: entsiklopediya [A.A. Gritsanov (comp., gen. ed.) History of Philosophy: Encyclopedia]. Minsk, 2002, pp. 435.

7. Dal V.I. Tolkovyy slovar'zhivogo velikorusskogo yazyka. V 41. T 4 [Explanatory Dictionary of the Living Great Russian Language, in 4 vols. Vol. 4]. Moscow: Russkiy yazyk, 1980. 683 p.

8. Kant I. Osnovy metafiziki nravstvennosti [Fundamentals of the Metaphysics of Morality]. Moscow: Nauka, 1999. 1472 p.

9. Konen V.J. Teatr i simfoniya (rol'opery v formirovanii klassicheskoy simfonii) [Theater and Symphony (the Role of Opera in the Formation of the Classical Symphony)]. Moscow: Muzyka, 1975. 376 p.

10. Konson G.R. Psikhologiya tragicheskogo: Problemy konfliktologii (na materiale zapadnoevropeyskogo iskusstva) [The Psychology of the Tragic: Problems of Conflictology (Based on the Material of Western European Art)]. Moscow: Kniga po trebovaniyu, 2012. 392 p.

11. Livanova T.N. Zapadnoevropeyskaya muzyka ХVII-ХVIII vekov v ryadu iskusstv [Western European Music of the XVII-XVIII Centuries in the Arts]. Moscow: Muzyka, 1977. 528 s.

12. Losev A.F. Tragicheskoe [Tragic]. F.V. Konstantinov (gl. red.) Filosofskaya entsiklopediya [F.V. Konstantinov (gen. ed.) Philosophical Encyclopedia]. Moscow, 1970, pp. 251-253.

13. Lyubimova T.B. Tragicheskoe kak esteticheskaya kategoriya: avtoreferatdissertatsii... d-rafilosofekikh nauk [Tragic as an Aesthetic Category: abstr. of the diss.]. Moscow, 1997. 36 p.

14. Malyshev I.V. Estetika: kurslektsiy [Aesthetics: a Course of Lectures]. Moscow: Rossiyskaya akademiya muzyki im. Gnesinykh, 1994. 190 p.

15. Mikhaylov A.V. Yazyki kul'tury: ucheb. posobiepo kul'turologii [Cultural Languages: A Cultural Handbook]. Moscow: Yazyki russkoy kul'tury, 1997. 912 p.

16. Nazaykinsky E.V. O psikhologiimuzykal'nogovospriyatiya [On the Psychology of Musical Perception]. Moscow: Muzyka, 1972. 384 p.

17. Pak Sonkhen. Predstavlenie o tragicheskom v esteticheskom soznanii drevnegrecheskogo i drevnekoreyskogo narodov [The Concept of the Tragic in the Aesthetic Consciousness of the Ancient Greek and Ancient Korean Peoples]. Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 7: Filosofiya [Bulletin of Moscow University. Ep. 7: Philosophy]. 1997. No 5, pp. 102-116.

18. Rubinstein S.L. Osnovy obshchey psikhologii. V 2 t. T 2 [Fundamentals of General Psychology, in 2 vols. Vol. 2]. Moscow: Pedagogika, 1989. 328 p.

19. Skrebkov S.S. Khudozhestvennyeprintsipymuzykal'nykhstiley [Artistic Principles of Musical Styles]. Moscow: Muzyka, 1973. 448 p.

20. Tragicheskoe [Tragic]. Novaya filosofskaya entsiklopediya [New Philosophical Encyclopedia].

21. Fedoseev I.S. Oratoriya Gendelya i ee znachenie v razvitii zhanra: avtoreferat dissertatsii... kand. iskusstvovedeniya [Handel's Oratorio and its Significance in the Development of the Genre: abstr. of the diss.]. Leningrad: Leningradskaya gosudarstvennaya konservatoriya im. N.A. Rimskogo-Korsakova, 1981. 21 p.

22. Engels F. Pis'mo Ferdinandu Lassalyu, 18 maya 1959 g. [Letter to Ferdinand Lassalle, May 18, 1959]. K. Marks, F. Engel's. Sochineniya [K. Marx, F. Engels. Works]. Moscow, 1962. Vol. 29, pp. 495.

23. The little Oxford dictionary. Oxford seventh edition of Current English. Oxford: Oxford Univ. Press, 1994. 786 p.

Размещено на Allbest.ru