Архитектурные школы xxi века альтернативное поле концепций и идей

Размещено на http://www.allbest.ru/

Архитектурные школы xxi века альтернативное поле концепций и идей

Абстракт

Статья посвящена изучению зарубежных архитектурных школ XXI века. Поле концепций и идей, сформированное архитектурными институтами, рассматривается как альтернатива доминирующим направлениям современной архитектуры с помощью трех концептуальных линий, связанных с понятиями: машина, виртуальность и игра. В ходе работы раскрывается их специфический смысл, его действительные теоретические истоки и связанные с ним архитектурные приемы и решения. В результате идеи машины, виртуальности и игры трансформируются в три структурные модели отношения к проекту как к некоему целому: проект как внутренняя взаимосвязь, проект как наслоение структурных срезов, проект как поле трансформаций и деформаций. Каждая из этих моделей утверждается как метод проектирования вне стилевых концепций, формируемый еще на стадии обучения. архитектурный институт машина виртуальность

Ключевые слова: архитектурные институты, машина, виртуальность, игра, структура.

ARCHITECTURAL SCHOOLS OF THE 21ST CENTURY ALTERNATIVE FIELD OF CONCEPTS AND IDEAS

Abstract. The article is devoted to the study of modern architectural schools represented by Architectural Association School of Architecture in London, Swiss Federal Institute of Technology in Zurich, Technical Universities of Munich, Berlin, Delft, Yale University, Harvard Graduate School of Design and Massachusetts Institute of Technology.

The field of concepts and ideas formed by architectural institutions is understood as an alternative to the dominant tendencies of contemporary architecture. Three conceptual lines associated with the notions are revealed: machine, virtuality and game. The article discovers their specific meaning, its real theoretical origins and related architectural techniques and solutions. Each of the selected concepts reflects its own line of alternatives to the architectural tendencies of the 21st century. The machine is an alternative to understanding the computer as a new principle of construction and thinking. Virtuality is an alternative to its interpretation through visual illusions, imitations and computer technologies. The game is an alternative to design methods based on functional, climatic, economic and other external factors.

As a result, the ideas of the machine, virtuality and game are transformed into three structural models of the relationship to the project as a whole: the project as an internal interrelation, the project as a layering of structural levels, the project as a field of transformations and deformations. Each of these models is approved as a design method outside of style concepts, formed during the studying.

Keywords: Institutes of Architecture, Machine, Virtuality, Playing, Structure.

Введение

История архитектуры того или иного периода никогда не исчерпывается рассмотрением только одного уровня происходящих в нем процессов. Главенствующим направлением зачастую становится архитектура великих мастеров и громких манифестов. Они определяют стили, называют «измы» и воспринимаются выразителями своего времени. Сейчас, когда мы говорим о современной архитектуре, мы во многом ориентируемся именно на эту линию, представленную такими крупными фирмами, как BIG, MVRDV, SANAA и теми, кто им подражает. Однако, ХХ век создал новое направление, связанное с профессиональными учебными заведениями. С появлением Баухауза и ВХУТЕМАСа стало ясно, что архитектурная мысль имеет особый вес, когда концентрирует смыслы ради передачи их молодому поколению. Бурное развитие архитектурных школ происходило в 1960-ые. Достаточно упомянуть хотя бы директора Архитектурной Ассоциации Алвина Боярски и его выпускников: Рема Колхаса, Заху Хадид, Питера Кука, Стивена Холла, или группу «Техасских рейнджеров». Институты объединяли представителей разных дисциплин, создавая возможность свободного творчества и открытого выражения своих позиций. Большую роль сыграли Манфредо Тафури, Колин Роу, Кристиан Норберг-Шульц, Райнер Бэнем, Бруно Дзеви - историки, чьи конкретные идеи и методология не только во многом определили развитие архитектурной критики, но и, по замечанию Энтони Видлера [1], оказали непосредственное влияние на практикующих архитекторов своего времени.

Статья рассматривает современные архитектурные институты: ETH, MIT, TU Delft, AA, TUM, Harvard GSD, Yale и др., как единый особый мир, традиция которого продолжается с ХХ века; как область пересечения той профессорской линии и студентов, между которыми выстраивается диалог. Поле концепции и идей, которое этот диалог формирует, представляет собой захватывающие архитектурные возможности. Однако, практически полное игнорирование господствующего направления в их дискурсе заставляет говорить об альтернативном поле концепций и идей последних десятилетий.

Рационально представить множество мыслей, несводимое к единой системе, возможно через три крупных темы, названных, как ни странно, каждое всего одним словом: машина, виртуальность и игра. Это - центральные идеи, главные означающие, в том смысле, который придавал им Ролан Барт [2]. Иногда определить значение становится возможно, только отталкиваясь от чего-то фиксированного, например, слова, когда одним и тем же понятием мы называем на самом деле совершенно разные вещи.

Машина

В архитектурных институтах существует множество дискуссий, посвященных изучению изменений, вызванных применением компьютера, проектов-попыток перенести в архитектуру свойства, принадлежащие современным цифровым явлениям, линию которых сейчас вместе с компьютером образуют социально-экономический феномен «big data» (большие данные), открытые медиа, BIM технологии. Обычно эту область принято рассматривать с точки зрения совершенно новых принципов построения и коренных изменений в профессии. Однако то, что называют компьютером сейчас, раньше называли машиной. На протяжении ХХ века идея машины не раз становилась для архитекторов ориентиром трансформации архитектуры. Обычно рассматриваемая как единая парадигма, машина у каждого автора представляет отдельный принцип структурного построения архитектурного объекта.

Машина Ле Корбюзье, Вальтера Гропиуса, Ганеса Майера - это система функционально-мотивированных элементов. Ориентиром для этого принципа служат продукты индустриальной революции: паровой двигатель, паровоз, автомобиль, машины для заводского производства, воспринимаемые как системы, в которых наличие, форма и положение каждого элемента выражают свою функциональную необходимость. Основополагающим структуры становятся элементы, которые соединяются: важно из чего состоит эта машина. Другой тип машины, рациональный конструкт, теоретически обосновывает Бакминстер Фуллер, автор еще одной «машины для жилья»: «сделать больше, но с меньшими затратами» [3]. Когда свойства машины, появившиеся сначала как следствия (обтекаемые формы, «честный» фасад, промышленные материалы), применяются без связи с реальной потребностью в них, машина становится пластическим знаком. Для Билла Хиллера, автора концепции «Синтаксис пространства», «пространство - это машина» [4], которая работает как заданный алгоритм действия: город можно починить или настроить, представив его свойства субъектами компьютерного анализа.

Но понятие машины не принадлежит сфере архитектуры и вне ее оно разработано точной наукой, благодаря которой стали возможны и появление заводских механизмов и парового двигателя, и расчет сложных конструкций, и движение автомобиля - теорией машин и механизмов (ТММ). ТММ изучает строение-структуру, кинематику и динамику механизмов в связи с их анализом и синтезом. Она определяет механизм как кинематическую цепь, преобразователь движения одних тел в движение других [5]. Настоящая машина, механизм, при проектировании сводится к упрощенной схеме узлов, определяющих способ передачи сил и напряжений. Неважно из чего состоит машина, главное, как элементы соединяются между собой. Понимание принципов, реализуемых в ТММ, открывает в архитектуре еще один тип машины. Машина - система узловых соединений, определяется способом соединения элементов структуры - узлами, в которых происходят изменения ее характера (рис. 1). Обнаруживаются разные варианты применения этого типа. Движущиеся системы: перегородки, ставни, платформы, буквально используют схему работы механизмов (поршня, винта, колеса) и появляются, с одной стороны, в местах соединения: внешнего и внутреннего, двух комнат, с другой стороны, в местах движения: окна как движения света, ветра, двери как движения человека. Или вся структура строится на распределении реальных внутренних сил и напряжений, не просто выполняя работу, но создавая удивительный конструкт. В обоих случаях присутствует векторная логика построения.

Рисунок 1. Система узловых соединений: а - кинематическая цепь; стопоходящая машина П.Л. Чебышева; в - раздвижные перегородки в Стеклянном доме,архитектор Пьер Шаро, 1930 г.

Виртуальность

Следующее направление связано с поиском некой подразумеваемой неявной структуры, которая скрывается за видимым построением здания. И этот поиск, соотносимый с классическими теориями формального и структурного метода, рассматривается нами не как их продолжение, а через понятие виртуального, которое к архитектуре применяет Питер Айзенман [6]. Здесь виртуальное не имеет ничего общего с киберпространством, визуальными иллюзиями, компьютером. Виртуальной является любая структура, выявляющая некие закономерности в устройстве здания поскольку она не может быть увиденным, но безусловно существует и влияет. Таких структур, независящих друг от друга, может быть множество. Виртуальное для Айзенмана с одной стороны результат аналитической работы, с другой стороны - изначально заложенное архитектором.

Все было бы довольно просто, если бы Айзенман всего лишь добавил новое слово в словарь структурного метода. Однако, в ХХ веке понятие виртуальности было переоткрыто в философии, не случайно, именно Жилем Делёзом, который в своих разработках опирался на философию Анри Бергсона [7]. Субъективизм, против которого выступали Делёз и Бергсон, объявлял существование объекта реальным только в сознании, отрицая любые внешние материальные свойства, которые бы влияли на восприятие этого объекта. Философы утверждали, что объективные категории существуют в самом объекте. Это привело к разработке понятия виртуального [8]. По Делёзу, объект складывается из двух состояний: актуального и виртуального. Актуальное - данное в наличие. Не существует объекта вне виртуальности. Это обязательно сосуществование двух состояний: «Виртуальные образы не более отделимы от актуального объекта, чем последний от них. И именно они воздействуют на актуальное».

Философы настаивали на реальной природе виртуального. Для современных интерпретаций это разрушает диалектическое противопоставление реального и виртуального. Различие ясным делает понятие реализации и актуализации. Виртуальное организуя объект, актуализируется, но оно вполне реально и принадлежит реальному объекту. Сам план, на чем бы он ни был изображен, не является виртуальным объектом. Процесс перевода из плана в дом (строительство) - это процесс его реализации, что само по себе не добавляет к объекту ничего нового, кроме материи. Разница между планом и зданием в этом случае - разница в количестве материи. Сам объект - задуманный архитектором дом, не изменяется. Когда же на плане мы выделяем структуру: например, сетку осей со смещениями и внутренними пространствами, виртуальной становится эта структура, влияющая на организацию.

Возможность зафиксировать виртуальные структуры в их конкретном воплощении становится непосредственной иллюстрацией термина, разрабатываемого Делёзом и Бергсоном, которую легко предоставляет именно архитектура. Если мы пойдем в рассуждениях еще дальше, окажется, что архитектура может буквально воплощать виртуальное, делать «то, что нельзя увидеть» вполне видимым. Виртуальные структуры, полученные из анализа дома, можно назвать его виртуальными срезами. Делёз и Бергсон говорили об их одновременном сосуществовании в объекте. Мы можем представлять виртуальные структуры по одной: то главные оси на фасаде, то квадрат в основе плана, но не можем вообразить их все вместе. Они становятся неразличимы. Буквально, для того, чтобы представить все виртуальные структуры одновременно, нам было бы необходимо представить само здание в его целостности. Воображая каждый срез, мы как бы переключаем их, подсвечивая то одну структуру, то другую. В зданиях, имеющих подвижные элементы всегда существует несколько состояний, каждое из которых может переходить в другое. Перемещение элементов здания из одного состояния в другое можно рассмотреть на примере подвижной конструкции павильона Прада Рема Колхаса. Здание может менять основу, физически переворачиваясь (рис. 2). При этом каждое виртуальное состояние продолжает существовать и влиять на организацию целого, пока одно из них находится в актуальном состоянии. То есть системы подвижных элементов - это материализация виртуальных состояний, существующая даже в обычном открывании двери.

Рисунок 2. Трансформации павильона Прада, архитектор Рем Колхас, Сеул, Южная Корея, 2009

Игра

Третья линия связана непосредственно с процессом обучения. В учебных студиях появляются проекты, во многом воспринимаемые как странные, нарисованные от руки, склеенные из бумаги, непохожие на классический проект даже тем, что зачастую работа дается не как законченное придуманное здание с главным фасадом и функциональной схемой, а как множество его фрагментов. При этом это никак не связано с пространственной формальной композицией, которую можно встретить в традициях московской школы.

Если рассмотреть проекты через призму принципа, который можно назвать игрой, то многое становится понятным и раскладывается на этапы построения. Во- первых, материалом игры становится архитектура. Происходит выделение элементов: лестница, окно, стена, пол, крыша и т.д. То, что происходит дальше, можно назвать игрой в кубики. Игра строится на свободных перемещениях. Элементы ставятся на места, затем места меняются, затем еще раз, добавляются новые элементы. Главное - попробовать, посмотреть, как получится, если соединить одно с другим. Результат достигается многочисленными перестановками и повторениями. В подаче проекта каждый элемент дается в многообразии точек зрения и соединения с другими элементами. Игра продолжается: на все можно посмотреть и так, и так. Проект раскладывается на множество фрагментов-проекций (рис. 3). И в основе этот принцип становится методом проектирования - альтернативой проектирования от функции, формы, экологии, экономики и всего прочего, что так заботит весь остальной мир, но не касается учебного класса.

Рисунок 3. Фрагментирование проекта: а - учебный проект студии Яна де Вильдера, ВТШ Цюрих, 2020; б - схема процесса проектирования

В объяснении этой игры, возникающей в архитектурных учебных студиях, становится важным теоретическое разделение между игрой по строгим правилам: «game», и произвольной игрой: «play» или «playing», являющееся основой разработок британского детского психоаналитика Д.В. Винникотта [9]. «Game» подразумевает наличие правил, целей, ограничений, например, по времени или пространству. У такой игры есть завершение и победитель. Произвольная игра основана на свободе действий. В понятиях Йохана Хейзинги («Человек играющий») это игра - пайдиа, то есть ребячество [10].

Заключение

Эти три линии, самые разные по содержанию, найденные в них понятия, принципы и приемы, в результате трансформируются в три структурные модели отношения к проекту как к некому целому. Они не равны машине, виртуальности и игре, не заменяют их, но проявляются через них.

Машина, т.е. концентрация смысла структуры в местах соединения ее элементов, векторная сила, через узлы проходящая, представляют создание проекта как внутренней взаимосвязи, когда каждый элемент находится в таком отношении к другим, чтобы оно не противоречило единой логики устройства целого. В такой системе изменение любого элемента повлечет за собой реакцию всей структуры. Виртуальность делает явным построение проекта как наслоения структурных срезов, когда все закладываемые в объект организующие структурные модели, сосуществуют в нем одновременно. Такое целое организует элементы так, чтобы они могли принадлежать разным структурным схемам, несвязанным друг с другом на абстрактном уровне, но пересекающимся через общие элементы. Для непредсказуемого игрового характера действий, который не пытается создать систему или организовать ее, целое представляется как поле трансформаций и деформаций. Эти трансформации открывают возможность свободных изменений, зачастую не считаясь со многими правилами и канонами. Если машина, виртуальность и игра раскрыты в работе как линии, существующие отдельно друг от друга, то возникающие на их основе структурные модели пересекаются. Их составляющие - структурные срезы, узлы, соединения, правила, нарушения, связи - являются общими и принадлежат устройству дома.

Поле концепций и идей, сформированное архитектурными институтами, рассматривается как альтернатива доминирующим направлениям современной архитектуры. Выявлены три концептуальные линии, связанные с понятиями: машина, виртуальность и игра. В ходе работы раскрывается их специфический смысл, его действительные теоретические истоки и связанные с ним архитектурные приемы и решения. Каждое из выделенных понятий отражает свою линию альтернативы архитектурным трендам XXI века. Машина т.е. технологичный идеал, ориентир трансформаций архитектуры, к которому она часто в истории обращалась, отражает альтернативу пониманию компьютера как нового принципа построения и мышления, доказывая, что компьютер является только последней машиной в линии эволюции машинного сознания. Определение виртуальности в архитектуре как подразумеваемой неявной структуры, которая скрывается за видимым построением здания, является альтернативой всем ее современным трактовкам: визуальным иллюзиям, имитациям, компьютерным моделям, киберпространствам и т.д. Игра, основанная на свободе действий, возможности изменений, трансформаций проекта, удовольствия от процесса создания, является альтернативой методам проектирования от функциональных, экономических, климатических и других внешних факторов. Полученные на их основе структурные модели, утверждаются как методы проектирования вне стилевых концепций, формируемые еще на стадии обучения. Статья демонстрирует, что в теории и практике современной архитектуры существует мощное направление, сохраняющее связь с историей и во многом расходящееся с главенствующим дискурсом XXI века. В исследовании открывается своеобразие не исследуемой ранее сферы мысли архитектурных школ.

Библиографические ссылки

1. Vidler A. Histories of the Immediate Present: Inventing Architectural Modernism, 1930-1975. - TU Delft, 2005. - 267 p.

2. Барт Р. Как жить вместе: Романтические симуляции некоторых пространств повседневности: Пер. с фр. - Москва: Ад Маргинем Пресс, 2016. - 272 с.

3. Бакминстер Фуллер, Р. Космический корабль «Земля». Руководство по эксплуатации. / Пер. с англ. А. Терещенко. - Москва: издатель Дмитрий Аронов, 2018. - 117 с.

4. Hiller B. Space is the machine. - London, UK: Space Syntax, 2007. - 355 p.

5. Артоболевский, И. Теория механизмов и машин. - Москва: Главная редакция физико-математической литературы издательства «Наука», 1975, с изменениями. - 640 с.

6. Eisenman P. Palladio Vituel. - Yale University Press, 2015. - 291 p.

7. Делез Ж. Эмпиризм и субъективность: опыт о человеческой природе по Юму. Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза: Пер. С франц. - Москва: ПЕР СЭ, 2001. - 480 с.

8. Deleuze G. The Actual and the Virtual. - ANY: Architecture New York. 19/20, 19.619.7. 1997. - 2 p.

9. Винникотт Д.В. Игра и реальность. - Институт общегуманитарных исследований, 2017. - 208 с.

10. Хейзинга Й. Человек играющий. Опыт определения игрового элемента культуры. Сост., предисл. X 35 и пер. с нидерл. Д. В. Сильвестрова; Коммент., указатель Д. Э. Харитоновича. - СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2011. - 416 с.

Размещено на Allbest.ru