Идеал правды в аксиосфере российской правовой культуры

Размещено на http://www.allbest.ru/

Идеал правды в аксиосфере российской правовой культуры

Контарев Анатолий Александрович

Аннотация

Предметом статьи является идеал правды в аксиосфере российской правовой культуры. Автор показывает значение концепта правды в осмыслении политической реальности начиная с эпохи формирования централизованного Московского государства, а также его роль в развитии историософской традиции. Высказывается мнение о консервативном потенциале идеала правды в XIX веке, о его роли в постановке проблемы самобытности российской культуры, государственности и права.

Ключевые слова: право, справедливость, российская государственность, идеал правды, естественное право, российская правовая культура. правда правовой культура

The Ideal of Truth in the Axiosphere of Russian Legal Culture

Kontarev Anatoly Alexandrovich

Keywords: law, justice, Russian statehood, thru ideal, natural law, Russian law culture.

В традиционной русской культуре важное место занимала сказка о Правде и Кривде, которая, как известно, имеет древнеегипетское происхождение, но прочно вошла в перечень наиболее значимых мифологем, приобретя литературную форму и смысловые особенности в контексте средневековой культуры и православного христианства. Речь идет о споре между Правдой и Кривдой о том, кто из них господствует в мире, живет ли мир по Правде или по Кривде. Первоначально Правда проигрывает в этом споре, поскольку люди склонны думать, что в мире господствует Кривда. Но Правда все же побеждает благодаря тому, что основу мира составляет справедливость. Некоторые авторы отмечают более древнее укоренение этого мифологического предания на Руси, полагая, что корни сюжета лежат в индоевропейской культуре, носителями которой являются древние славяне, выстраивавшие ряд поэтических противопоставлений этического содержания, характерных для предправового сознания [1].

По нашему мнению, идеал Правды, рисуемый в этой сказке, источником которого является русское сознание дохристианских времен, следует рассматривать в качестве важнейшего компонента аксиосферы метаправовой культуры более позднего времени. Характерно закрепление образа добра и зла в христианском мировоззрении, о чем может свидетельствовать включение этого сказания в загадочную "Голубиную книгу", содержащую апокрифическое повествование о жесточайшей борьбе между Правдой и Кривдой. Данный древний мифологический сюжет приобрел новую форму существования в христианском обществе, а идеал правды, по-разному формулируемый, в XIX веке стал содержательной основой такого интеллектуально-мировоззренческого комплекса, как "русская идея". Как верно отмечает один из исследователей, "в народной философии здравого смысла спор между Правдой и Кривдой играет существенную роль, ибо в нем отражены фундаментальные мировоззренческие установки, связанные с представлениями о праве и справедливости, об истине и лжи. Запечатленная в мифах многих народов мира тяжба Правды и Кривды носит характер жесткого силового противостояния, что отражает связь указанных представлений с образом силы" [2].

Кривда изощрена в лукавом коварстве и злой хитрости, а Правда непоколебима в своей установке универсальности добра в мире, что внушает ей уверенность в победе. Нет смысла увещевать Кривду и наставлять ее на истинный путь, т. к. она из мира иных ценностей. По этой причине торжество Правды не столько физическое, сколько метафизическое, оно обусловлено верой в то, что основанием универсума является добро и справедливость. Отсюда сила Кривды всегда не в добре, а в зле, она сама по себе является свидетельством того, что зло существует в мире, но оно относительно и преходяще, в отличие от добра и справедливости Правды, имеющих абсолютное значение. В этом смысле напрасно герой известного фильма пытался убедить американца в том, что "сила - в правде". Понять это можно, лишь находясь в контексте иной системы ценностей, генезис которой уходит своими корнями в глубокую древность. В эпическом противостоянии Правда медленно, но неуклонно "перемалывает" Кривду просто по той причине, что в ней состоит универсальная необходимость, закон мироздания, всепроникающий космический Логос бытия.

В аксиосфере российского общества Правда приобретает трансцендентально-божественное значение надчеловеческого и надличностного идеала в его бытийственном противостоянии с посюсторонней реальностью Кривды, искоренение которой имеет смысл долгосрочной исторической социально-этической программы, посредством неуклонного воплощения добра и справедливости в человеческих отношениях. Так, семантика Правды охватывает значительную сферу человеческой жизнедеятельности, включая эпистемологический, нравственный, политический, правовой и некоторые иные смыслы.

В сознании Древней Руси понятие правды приобретало дуалистический смысл благодаря включению в его содержание истины. Так, согласно словарю В.И. Даля, правда - это "истина на деле, истина во образе, во благе; правосудие, справедливость" [3, с. 547]. Современное сознание, с одной стороны, отождествляет правду и истину, а с другой - придает ей значение порядка, основанного на справедливости: "1. То, что соответствует действительности, истина... 2. Порядок, основанный на справедливости, честности" [4, с. 547]. Очевидно, что дуализм правды и истины возникает лишь при поверхностном взгляде на оппозицию этих понятий. Дело в том, что содержание истины в этой оппозиции имеет не столько эпистомологическое, сколько аксиологическое нравственное значение. В социальном этическом и правовом смыслах истина состоит в справедливости. Древнерусские правовые источники, такие первые кодификации, как "Русская правда", "Правда Ярославичей", "Московская правда" и др., понятие правды использовали не просто в качестве синонима закона, но и как юридически закрепленную справедливость, источником которой является не закон, а метаюридические этические ценности, синкретически соединявшие право и нравственность. Поэтому правда как истина есть не что иное, как социальное благо, добро. Известно, что правовое сознание Древней Руси функционировало в контексте трех видов нормативных источников - закон, обычай и указ, где закон имел гораздо более широкое значение, нежели юридический источник права, составляя нормативную систему, порядок, овеянный авторитетом предков. Отличие обычая от закона заключается в том, что первый не признавался вечным и универсальным правилом, а второй претендовал именно на это. Лишь указ рассматривался в качестве юридической нормы. Издаваемый князем, он не мог превзойти своим содержанием закон, не мог ему противоречить. Таким образом, воля князя, объем его политической власти имели четкие границы, которыми являлся закон, узаконенная справедливость, ее заповеданный предками идеал, т. е. правда - основанный на справедливости порядок.

Такая интерпретация преодоления в сознании Древней Руси оппозиции правды и истины имеет существенное значение для понимания как дальнейшего функционирования Правды в аксиосфере правовой культуры российского общества, так и смысла появившихся в христианской Руси историософских концепций. Россия всегда была очень далека от намерения построения онтологических или гносеологических учений, в отличие от народов Западной Европы. Ее интересовала не столько структура мироздания и первоначала бытия, также как и способы получения достоверного истинного знания о мире, сколько его судьбы, обусловленные степенью реализации в нем Правды, место России в этом глобальном процессе не как государства, но как страны - живущего по Правде общества.

Первый уверенный шаг в этом направлении, отразивший вектор развития российской духовной культуры, и крен в историософскую проблематику был сделан в период становления централизованной московской монархии. Дворянский публицист И.С. Пересветов в своем главном произведении "Сказание о МагметСалтане" [5], написанном в период второй половины сороковых годов XVI века, повествующем о том, почему пал Константинополь, предлагал ряд реформ, направленных на усиление великокняжеской власти с целью реализации Правды в Московском государстве. Примечательно, что это время было ознаменовано боярскими междоусобицами, подрывавшими суверенитет центральной власти. В 1538 году, после смерти Василия III и последующей кончины Елены Глинской, оппозиция бояр Шуйских и Бельских, претендовавших на власть, сопровождалась крайне жестокими событиями, ослаблявшими государственную власть. Получение в 1547 году Иваном IV царского титула позволило укрепить государственную власть, легитимность которой оспаривалась оппонентами. Но требовались и значительные усилия по ее организации, совершенствованию механизма управления, необходима была соответствующая этим задачам идеология.

Главная мысль указанного произведения И.С. Пересветова - "Бог любит правду лутчи всего" [6]. Здесь правда отождествляется со справедливостью, которая состоит в верности христианским ценностям. Но, даже будучи христианином, Константин и, соответственно, Константинополь, заключивший унию с католиками, являлся менее угодным Богу, чем Магмет-Салтан. Справедливость была восстановлена с падением Константинополя, т. е. восторжествовала Правда.

Идеал Правды, понимаемый как "замысел Бога на земле", на долгие столетия стал доминирующей идеей, аксиологической основой русского государства, а мысль о том, "что замыслил Творец о России, что есть Россия и какова ее судьба" [7], определила вектор эволюции социально-философских, многих философско-правовых воззрений и теорий. Таковы в первую очередь учение о Москве - Третьем Риме инока Филофея, публицистические произведения Нила Сорского, Вассиана (Патрикеева), Иосифа Волоцкого, Юрия Крижанича, формирующие образ Святой Руси, призывающие жить по Правде, к ее воплощению в государственности и праве.

Правда в российской правовой культуре явилась социально-этической проекцией трансцендентально-божественных начал бытия, основанной на верности универсальному православно-христианскому идеалу. Воплощение Правды на земле интерпретировалось в качестве смысла человеческой истории, в которой России отводилась роль хранителя этого идеала, транслятора образа цельности жизни, обусловленной его ценностным содержанием. Концептуальные формы выражения это нашло в XIX веке. Не только славянофилы, но и известные теоретики права были мотивированы идеей правды, решая проблему ее воплощения в социально-правовом пространстве России и всего человечества. И.В. Киреевский (18061856) попытался раскрыть особенности российской и западной культуры, роли идеала правды в их аксиосфере. Основной идеей мыслителя, как и других представителей славянофильского движения, является тезис об утрате Правды Западом, что выражается в потере им цельности жизни, состоящей в органическом единстве духовных и интеллектуальных сил. Он полагает, что достижения Европы в области науки, рационализм ее культуры, доведенные до предела своего развития, привели к разочарованию, состоянию обманутых ожиданий, потере той главной основы, на которой первоначально все базировалось. Это не является случайностью в контексте того, что Западная Европа выступала преемницей римской культуры с ее рационализмом, где последовательность и связь силлогизмов ставилась значительно выше смысла самих умозаключений, где форма права (закон) имела первенство над его содержанием. Прежде всего философ ведет речь о страсти преобладания над другими. Но, помимо этого, он указывает, что "...во всех особенностях римского человека, во всех изгибах умственной и душевной деятельности мы видим одну общую черту, что наружная стройность его логических понятий была для него существеннее самой существенности и что внутреннее равновесие его бытия. сознавалось им единственно в равновесии рассудочных понятий или внешней формальной деятельности" [8, с. 171]. Поэтому и принятие католицизма - явление не случайное, напротив, его следует рассматривать как предсказуемое развитие той же тенденции придания "внешней правде" большего значения, чем "правде внутренней". Характерным примером является средневековая схоластика, ставившая логику выше истин Писания. Совершенно одиозны попытки доказать бытие Бога посредством умозаключений, обращенных не к религиозному чувству, а к рассудку. Понятие истины теряет цельность, в ее концепции разъединяются душевные и интеллектуальные усилия, от чего она утрачивает свое смысловое значения. Так, он полагает, что "достижение полной истины возможно и для разделившихся сил ума, самодвижно действующих в своей одинокой отдельности. Одним чувством понимают они нравственное, другим - изящное; полезное - опять особым смыслом; истинное понимают они отвлеченным рассудком - и ни одна способность не знает, что делает другая, покудо ее действие совершится. Каждый путь, как предполагают они, ведет к последней цели, прежде чем все пути сойдутся в одно совокупное движение" [8, с. 193-194].

Особенность государственности Запада состоит в доминировании контракта, который рассматривается в качестве высшей ценности, т. к. государство и есть договор, заключенный между разными враждующими сторонами. Поэтому и закон в таком государстве является внешним, а не внутренним (внешняя правда), он важен именно как форма, в этом его ценность. Давая оценку правовой культуре западных обществ, И.П. Киреевский пишет: "...римско-католическая юриспруденция отвлеченно выводит различные заключения из каждого законного условия, говоря: Форма - это самый закон, и старается все формы связать в одну разумную систему, где каждая часть, по отвлеченно-умственной необходимости, правильно бы развивалась из целого, и все вместе составляло не только разумное дело, но самый написанный разум." [8, с. 204].

Главный объект критики славянофилов - рационализм, поглотивший все душевные силы западного общества, которым, как скальпелем, Запад препарирует давно угасшую плоть. Славянофилы были высокообразованными людьми, они не отрицали значение наук для жизни человека, как и рациональной формы познания. Предмет критики составляла абсолютизация рассудочных форм познания, дающих ограниченное внешнее знание, принимаемое за высшую истину, ничего не говорящее о внутреннем смысле происходящего.

Так, в западном обществе частный интерес превращается в движитель истории, а стяжательство становится естественным образом жизни добропорядочного гражданина. Этот спор с Западом у них имеет значение той самой тяжбы Правды и Кривды, в котором Кривда первоначально побеждает, т. к. многие люди думают, что легче и полезнее жить, ориентируясь на сиюминутные блага. Но Правда восторжествует по той причине, что стяжательство не есть добро, а основанная на этом жизнь противоречит справедливости.

Славянофилы, будучи романтиками, абсолютизировали древний русский общинный быт, а обычное право рассматривали в качестве самодостаточной основы Российского государства. Правда как порядок отношений у славянофилов выступала плодом нравственного и юридического синкретизма, между которыми не прослеживалось четкой грани. Идеализация русской общины являлась социальной проекцией соборности. Основываясь на любви к ближнему, она противостояла западному принципу социальной интеграции, которая базируется на частном интересе. Но славянофилы интересны тем, что их воззрения на судьбу России, очевидно, впервые за полтораста столетия воспроизвели уже забытую парадигму противостояния Правды и Кривды, вводя в концептуальный контекст учения принцип глубокого метафизического смысла Правды в истории, носителем которой считался русский народ (мессианство).

В учениях выдающихся русских правоведов первой половины XIX века концепт "правда" имел значение прежде всего устойчивого аксиологического комплекса универсального содержания, выступающего незыблемым началом позитивного права. Но в целом следует констатировать метаюридический характер правды, где позитивное право, воплощающее ее ценности, выступало лишь одной из форм, наряду с нравственностью. Иногда правда приобретала значение естественного права, например, в учении М.М. Сперанского (1772-1839). Его концепция коренных законов [9] базировалась на правде, вытекала из ее ценностно-нормативных требований, представляя лишь юридическую форму. Однако большая концептуальная определенность правды присуща выдающемуся ученику М.М. Сперанского К.А. Неволину (1806-1855).

С уверенностью можно сказать, что главное произведение К.А. Неволина "Энциклопедия законоведения" представляет собой философию правды. "Закон по существу своему есть вообще правда, - писал теоретик. - Он или выражает ее требования, или устанавливает меры для исполнения этих требований на самом деле. Но определеннейший образ бытия правды в существах, к ней способных, суть обязанности и права; почему обязанности и права составляют определеннейшее содержание закона. Для этого содержания самый закон служит формою" [10, c. 20]. Люди, являясь нравственными существами, живут по правде, составляющей условие возникновения общества. Здесь она выступает внутренним мотивом поступков. Государство он называет "внешним обществом", поэтому и правда в нем также приобретает внешнее свойство - форму законодательства.

В отличие от своих предшественников, таких выдающихся правоведов своего времени, как Л.А. Цветаев (1777-1835), З.А. Горюшкин (1748-1821), А.П. Куницын (1783-1840), естественно-правовые учения которых находились в шлейфе западноевропейского рационализма, К.А. Неволин не абсолютизирует его значение, рассматривая лишь в качестве одного из методологических приемов. Его концепция законаправды включает и религиозное правопонимание, и идеи исторической школы права с ее ориентированностью на самобытность культуры как социального источника права, и гегелевский рационализм, который, впрочем, не получил абсолютного значения. В интерпретации К.А. Неволина правда - это больше, чем закон, по сути, она трансцендентально-божественна, а ее реализация в мире - замысел Бога на Земле. Правда воплощается в обществе в результате постепенного осознания людьми ее идеи. Так, идея законодательства и есть правда, понятая в данном конкретном историческом случае. Теоретик подчеркивает: "Государства, в законах которых осуществляется общая идея законодательств, 1) рассеяны по всему пространству земли, 2) следуют друг за другом непрерывно и 3) внутри собственного своего круга каждое из них проходит различные ступени бытия. Каждый народ при этом осуществлении идеи имеет свое собственное назначение; раскрывши одну ее сторону, он передает свой труд другому счастливейшему. Целая идея законодательств осуществляется только в целой их совокупности" [10, с. 50].

Примечательно, что у К.А. Неволина правда не является предметом законоведения. Мыслитель подчеркивает, что изучением ее содержания должна заниматься философия. По своей сущности она божественна, а поэтому универсальна и необходима как трансцендентальная идея (идеал). Однако правда в мире действует через людей, которые живут согласно ее требованиям, понимая ее сквозь призму особенностей своей культуры. Поэтому полное воплощение правды в мире - историческая перспектива. Идеал ее должна сформулировать философия, однако решение этой задачи не является умозрительной процедурой рационализма. Она должна усовершенствовать свою методологию, опираясь на исторический опыт народов, изучение которого позволит познать этот идеал. Следовательно, "философия должна вступить в тесный союз с историей. История представляет нам такое множество законодательств в самых разнообразных видах, такое множество форм жизни общественной, такое множество нравственных явлений, что философии остается только этот грубый материал очищать от разнородной примеси и, отделяя необходимое от случайного, общее от частного, принимать всеобщее и необходимое в свою систему" [10, с. 501].

В заключение необходимо сказать, что вечный спор в русском сознании Правды и Кривды нельзя рассматривать как противопоставление Правды и жизни, в которой господствует Кривда. Правда переживает многие поколения и эпохи в русской истории, принимая разные формы, изменяясь в своем содержании, но существенным остается сам факт ее поиска в проекциях социальной, государственноправовой действительности. Здесь речь идет не о противопоставлении Правде жизни, а об идеале, необходимости его воплощения в жизни. Но идеал, как известно, есть образ цели и стремлений, содержание которой определяется системой социальных ценностей, тем, что сегодня принято называть аксиосферой общества. Поэтому Правда, в отличие от Кривды, трансцендентальна, но противопоставление в русском сознании Правды и жизни ("правды нет на земле"), конечно, нельзя рассматривать как то, что она находится по ту сторону жизненного мира, как "...фундаментальное расщепление в структуре бытия-в-мире", свидетельствующее о невозможности гражданского общества [2]. О существовании Правды в нашей жизни свидетельствует актуальность ее оценки в обществе, т. е. мысль в том, что "правды нет на земле" свидетельствует об убежденности в том, что она не только существует, но и является руководящим принципом жизнедеятельности, вопрощаемым в усилиях, направленных на ее реализацию. Укорененность таких стереотипов в русской культуре говорит также о высоком уровне гражданского сознания, в котором не узкокорыстный интерес, а ценностные основы государственности играют ведущую роль - не только о возможности, но и о реальности гражданского общества, не отрицающего частный интерес, а рассматривающего его в контексте общего блага.

Значительный эвристический потенциал для раскрытия содержания аксиосферы российской правовой культуры имеет метафизика правды и истины. Неверно полагать, что речь идет об оппозиции данных понятий или тем более об их несовместимости. Истина - удел науки, формализованного познания с применением методов, дающих возможность получения объективного знания - знания, адекватно отражающего действительность. В контексте русского сознания истина нисколько не противоречит Правде, но получает в ее контексте смысл, без которого истина пуста, формальна, холодна. Как пишут исследователи, в русской языковой культуре "Правда, какова бы она ни была, связана с самым теплым в чело веке - его сердцем, истина с самым холодным в нем - разумом" [11, с. 553]. Холодной же истина становится, когда утрачивает связь с целым, с Божественным миром, а Правда и есть эта целостность.

Равным образом нельзя интерпретировать то значение, которое имеет Правда в русской правовой культуре как проявление государственноправового нигилизма. Напротив, идеал Правды консервативен по своему содержанию и функциям. Славянофилы, как и К.А. Неволин и многие другие представители русского правоведения XIX века, являлись приверженцами идей консервативной по своему содержанию исторической школы права, берущей свое начало в мысли о самобытной культуре и образе жизни народов как источнике их права. В этом смысле идеал Правды в аксиосфере русской правовой культуры есть не что иное, как идущее из глубин русского сознания требование о необходимости реализации самобытных начал жизни (жизни по правде) в ее культурной, политической и государственно-правовой сферах.

Литература

1. Тихомиров С.А. Образы правды и кривды в славянских текстах и мифологии // Ученые записки Орловского государственного университета. 2014. № 1(57).

2. Разинов Ю.А. Спор правды и кривды // Вестник ВГУ. Серия: Философия. 2001. № 2.

3. Даль В.И. Большой иллюстрированный толковый словарь русского языка. М., 2006.

4. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1990.

5. Ржига В.Ф. Иван Семенович Пересветов - публицист XVI века. М., 1908.

6. Сказание о Магмет-салтане Ивана Пересветова // Древняя русская литература. М., 1980.

7. Бердяев Н.А. Русская идея. Париж, 1971.

8. Киреевский И.П. О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России // Духовные основы русской жизни. М., 2007.

9. Сперанский М.М. Введение к уложению государственных законов (план всеобщего государственного образования). Руководство к познанию законов. СПб., 2002.

10. Неволин К.А. Энциклопедия законоведения // Полное собрание сочинений. СПб., 1857. Т. 1.

11. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999.

12. Bibliography

13. Tichomirov S.A. True and Crooked in Slavic texts and mythology // Scientific notes of Orlov's state university. 2014. № 1(57).

14. Razinov Yu.A. Dispute of True and Crooked // Bulletin of VSU. Series: Philosophy. 2001. № 2.

15. Dal V.I. Grate illustrated explanatory dictionary of Russian languish. Moscow, 2006.

16. Ozegov S.I. Dictionary of Russian languishes. Moscow,1990.

17. Rziga V.F. Ivan Semenovich Peresvetov - publicist of XVI century. Moscow, 1908.

18. The Legend of Magmet-saltan by Ivan Peresvetov. Moscow, 1980.

19. Berdyaev N.A. Russian idea. Paris, 1971.

20. Kireevsky I.P. About the nature of the enlightenment of Europe and its relation to the enlightenment of Russian // Spiritual foundation of Russian life. Moscow, 2007.

21. Speransky M.M. Introduction to the Code of State Laws (The plan of general State forming). A guide to the knowledge of the laws. St. Petersburg, 2002.

22. Nevolin K.A. Encyclopedia of jurisprudence // The complete collection of works. St. Petersburg, 1857. Vol. 1.

23. Arutunova N.D. Languish and the world of human. Moscow, 1999.

Размещено на Allbest.ru