Норма, онтология, концептуальная схема: нормативное хайдеггерианство в философском и историческом рассмотрении

В свете такой кантианско-брэндомианско-крауэллианской концепции нормативности Голоб трактует ключевые понятия хайдеггеровской фундаментальной онтологии. Так, Dasein Голоб понимает как такое существо, которое принимает нормативную установку (normative stance) относительно себя и относительно других сущих (Golob, 2014, 248), то есть способное действовать согласно нормам и в свете норм. Такое понимание Dasein отличается и от интерпретации Dasein как тотальности всего нормативно определенного сущего у Хогленда, и от определения Dasein как собственной раскрытости у Брэндо- ма. Ближе всего оно к толкованию Dasein как бытия возможным у Крауэлла, в котором «возможностность» Dasein определяется у него наличием у Dasein нормативных альтернатив. Однако Голоб иначе, чем Крауэлл, истолковывает аутентичность и неаутентичность у Хайдеггера. Голоб показывает, что для неаутентичного экзистирования свойственно и нормативное самоопределение, приобретающее даже гипертрофированный характер (Golob, 2014, 247), и са- мостность (Golob, 2014, 248). Согласно Голобу, неаутентичное экзистирование отличает лишь особый способ действовать в свете норм. Этот способ характеризуется непринятием das Man подлинной ответственности за следование нормам, предписанным ему, выбор в пользу готовых предписаний, а не разработки и артикуляции подлинных оснований (grounds) собственного действия (Golob, 2014, 248). Можно сказать, что аутентичность и неаутентичность для Голоба являются двумя полюсами экзистирования, между которыми нельзя провести четкую границу. Однако можно, двигаясь по пути принятия на себя все более полной ответственности за собственное поведение, достигнуть аутентичности как нормативного идеала, как «Я» в «полном, нормативном смысле» (Golob, 2014, 248). Голоб, как и Крауэлл (хоть и на иных основаниях), понимает аутентичность как высший нормативный стандарт.

Далее, экзистенциал расположенности Голоб трактует как «нормативно артикулированную ситуацию», в которой Dasein обнаруживает себя в определенной системе установок и предубеждений (Golob, 2014, 206). Такое понимание расположенности, сводящее ее к нормативному «скелету» бытия-в-мире, мы ранее не встречали у других представителей нормативного хайдеггериан- ства. Также Голоб дает нормативное толкование свободы у Хайдеггера. Ее он понимает как «возможность распознавать нормы, связывать себя обязательствами относительно норм и действовать на основании последних» (Golob, 2014, 195). Это фактически корсгардианское понимание свободы (вспомним трактовку Корсгард свободы у Хайдеггера как самопозиционирования человека в качестве агента выбора своих мотивов), к которому в свое время обращался Крауэлл. Однако Голоб здесь не ссылается ни на Корсгард, ни на Крауэлла, ни на Канта; очевидно, к такому толкованию свободы у Хайдеггера он пришел, исходя из развертывания собственной схемы нормативности у Хайдеггера.

Таким образом, между нормативными подходами к интерпретации Хайдеггера, разработанными представителями постнеопрагматистской ветви, больше общего, чем между подходами в рамках неопрагматистского направления. Крауэлл и Голоб подходят к нормативности фактически с одной и той же базовой рамкой, которая у Крауэлла развернута как концепция конститутивных стандартов. И Крауэлл, и Голоб связывают свой подход к нормативности с кантианством. Однако результаты применения этой рамки к тексту Хайдеггера у Крауэлла и Голоба существенно различаются, в первую очередь в их рассмотрении аутентичности у Хайдеггера. Интересно при этом, что Голоб открыто не отсылает к Крауэллу, критикуя при этом именно то понимание аутентичности, которое предложил Крауэлл.

3. НОРМА И ХАЙДЕГГЕРИАНСТВО: ОБЩАЯ КАРТИНА

Нормативное хайдеггерианство, реконструированное в предыдущих разделах как единое, но внутренне неоднородное направление, в качестве исторического феномена можно схематизировать в виде временного ряда. Действительно: ветви, составляющие нормативную традицию в интерпретации Хайдеггера, хоть и являются в целом современными друг другу, но возникают и развиваются одна после другой. Социально-нормативная ветвь нормативного хайдег- герианства начала развиваться Хоглендом уже в начале 1980-х, в то время как к разработке этико-нормативного подхода к Хайдеггеру Крауэлл приступил лишь в конце 1990-х. Кроме того, более поздние авторы, ключевые для нормативного хайдеггерианства, не просто вступают в диалог друг с другом, но осознают хронологическое первенство более ранних авторов и генетическое родство с ними. Так, Брэндом, как мы уже видели, прямо называет Хогленда своим предшественником, а Голоб признает значение Крауэлла и Брэндома для своей концепции и открыто отстаивает нормативную концепцию Крауэлла как своего предшественника. Это, однако, не противоречит тому, что все эти авторы являются современниками друг друга и могли представлять (и действительно представляли) критику друг друга.

Нормативное хайдеггерианство как исторический феномен кажется мне очень похожим на эстафету. Чтобы не останавливаться на метафорическом употреблении этого слова, я эксплицирую смысл этой метафоры и определю эстафету как такое философское сообщество, которое удовлетворяет каждому из следующих условий:

разработка соответствующими философами одних и тех же либо логически связанных друг с другом проблем;

логическая связь между их подходами в этой разработке, то есть логическая совместимость их концептуальных аппаратов;

фактическая связь между подходами этих философов, то есть знакомство соответствующих философов с подходами друг друга, по крайней мере знакомство более поздних авторов с подходами более ранних;

хронологическая последовательность, то есть неодновременность разработки их подходов.

В качестве исторических примеров эстафет, удовлетворяющих всем этим условиям, можно назвать феноменологию, картезианство XVII-XVIII вв., перипатетизм, античный стоицизм, античный платонизм. Сложно назвать эстафетой немецкий классический идеализм, если включать в него одновременно Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля, так как в таком случае это направление скорее не будет удовлетворять условию (2). Не являются эстафетами школа логического позитивизма и оксфордская школа обыденного языка, так как, несмотря на выполнение условий (1), (2) и (3), они не удовлетворяют условию (4), поскольку соответствующие авторы разрабатывали свои подходы практически одновременно и в тесном взаимодействии друг с другом. По той же причине являются отдельными философскими направлениями, но не эстафетами различные ветви современной философии сознания. Эстафетами также нельзя назвать предельно широкие историко-философские категории, при образовании которых учитывались признаки, соответствующие условию (1) (например, «политическая философия») или (2) (например, «эмпиризм»), если при их образовании не учитывались признаки, соответствующие условиям (3) и (4).

Нормативное хадеггерианство представляет собой образцовую, но также и необычную эстафету. Во-первых, в отличие от классических примеров эстафет, которые я указал выше, оно представляет собой не «вертикальную», а «горизонтальную» эстафету. Если вертикальные эстафеты предполагают наличие либо институционализированной, либо хотя бы признаваемой в рамках эстафеты иерархии между представителями эстафеты, то отношения между представителями горизонтальной эстафеты характеризуются полным равенством и могут предполагать взаимную критику всех представителей эстафеты. Именно такими являются отношения между представителями нормативного хайдеггериан- ства. Во-вторых, если большинство классических эстафет (за исключением перипатетической) являлись контактными, то есть предполагали прямое, личное либо по переписке, знакомство более поздних представителей эстафеты с более ранними, нормативное хайдеггерианство является в большей мере неконтактной. Представители нормативного хайдеггерианства в большинстве случаев не связаны друг с другом институциональными узами. Действительно: Хогленд, Брэндом, Крауэлл и Голоб представляют разные университеты и разные страны. Хогленд ушел из жизни, будучи профессором Чикагского университета, но до этого с 1974 по 1999 г. работал в Университете Питтсбурга (Пенсильвания); Брэндом до сих пор преподает в Университете Питтсбурга, куда пришел в 1977 г.; Крауэлл -- professor emeritus Университета Райса (Хьюстон, Техас); Голоб -- профессор Королевского колледжа Лондона. Брэндом и Хогленд были коллегами на протяжении 22 лет, однако Крауэлл и Голоб институционально не связаны ни с ними, ни друг с другом. И тем не менее все эти философы составили единую эстафету с общими проблематиками и во многом общими подходами. Это стало возможным главным образом не благодаря личным знакомствам и институциональным связям, а благодаря индустрии академической печати, которая позволила авторам, физически удаленным друг от друга на тысячи километров, заочно взаимодействовать друг с другом.

Нормативное хайдеггерианство как единая эстафета, как мне кажется, вместе с хронологической последовательностью проявляет и определенный теоретический прогресс. Понятие прогресса в наши дни может показаться спорным и даже непозволительным применительно к философским дискуссиям. Однако, на мой взгляд, в случае нормативного хайдеггерианства мы можем говорить о прогрессе, если будем понимать под ним приближение к точности передачи духа хайдеггеровской фундаментальной онтологии и к непротиворечивости ее букве. В этом смысле мы можем сказать, что каждый из подходов представителей нормативного хайдеггерианства представляет собой определенное обновление нормативной стратегии интерпретации Хайдеггера. Подобно обновлениям приложений, с каждым из которых эти приложения лишаются все большего числа багов и приобретают все новые функции, эти обновления стремятся ко все большей когерентности относительно хайдеггеровских текстов. Но у обновлений нормативного хайдеггерианства нет какого-либо единого разработчика: они складываются сами по себе, в ходе внутренней эволюции эстафеты.

В измерении духа фундаментальной онтологии, то есть роли тех или иных понятий и проблем «Бытия и времени» с точки зрения состава этого текста и связи с другими текстами раннего Хайдеггера (1920 -- начала 1930-х годов), прогресс нормативного хайдеггерианства виден в первую очередь в приближении к пониманию аутентичности как одной из центральных проблем «Бытия и времени». Хогленд почти не уделял внимания аутентичности, затрагивая ее лишь мимоходом в аспекте само-понимания Dasein (Haugeland, 1982, 22). Для Брэндома она также не является значительным моментом в интерпретации Хайдеггера. Однако Крауэлл уже придает проблеме аутентичности статус одной из главных в понимании Хайдеггера, а также дает определения аутентичности и неаутентичности (Crowell, 2007b, 326). Такой же значимостью вопрос об аутентичности обладает в интерпретации Голоба. Таким образом, постнеопраг- матистская интерпретация Хайдеггера в целом более «прогрессивна» относительно духа хайдеггеровского текста, чем неопрагматистская. В то же время Брэндом, Крауэлл и Голоб все вместе более прогрессивны, чем Хогленд, в том, что касается роли das Man, которая только для Хогленда является центральной в «Бытии и времени». Голоб же оказывается еще более «прогрессивным», чем Крауэлл, когда с опорой на текст Хайдеггера показывает, что отличие аутентичного экзистирования от неаутентичного заключается не в самосознании от первого лица (Crowell, 2001, 437-438), а в особом характере ответственности (Golob, 2014, 247-248).

С трактовкой das Man и вообще связи социальных ролей и Dasein у Хайдеггера связан больший прогресс в отношении буквы фундаментальной онтологии, которого достигли представители постнеопрагматистской интерпретации Хайдеггера. К примеру, мы видели, что у Хогленда Dasein как таковой возможен благодаря социальной конформности, поддерживающей общую нормативную структуру. Такой же подход, но с введением контекста ответственности для отличения das Man от более аутентичного бытия, характерен для Брэндома. Однако для самого Хайдеггера Dasein обязательно выходит за пределы исполнения социальных ролей. Так, в лекциях об истории понятия времени 1925 г. он показал, что Dasein действительно можно определить через его деятельность в повседневности -- в качестве банкира, сапожника, портного, учителя. Однако, хотя такие определения Dasein и соответствующие функциональные им роли действительно отвечают на вопрос «кто?», который мы можем адресовать Dasein, они, по Хайдеггеру, не выходят за пределы контекста повседневности. В этом контексте «кто» Dasein ограничено до «“кто” повседневности», а значит, до анонимного das Man (Heidegger, 1998, 257). Однако этому «кто», «das Man-самости» (dem Man-selbst) (Heidegger, 1997, 267; Heidegger, 1967, 267) противопоставляется бытие самим собой, то есть аутентичное бытие Dasein. Определенность функциями и ролями есть таким образом то, что Dasein должно преодолеть в «наверстывании выбора» (Heidegger, 1997, 268). Можно также согласиться с (Henschen, 2012) в том, что сама хайдеггеровская фундаментальная онтология с необычным вокабуляром, который она использует, показывает, как Dasein должно для достижения аутентичности проявлять определенного рода девиантное поведение относительно установленных норм (Henschen, 2012, 111). Недостатков социально-нормативной интерпретации Хайдеггера в аспекте отношений Dasein и социальных норм лишен этико-нормативный подход, который изначально не рассматривал социальные нормы в качестве фундаментальных для Dasein.

Прогресс нормативного хайдеггерианства по отношению к духу и букве текста Хайдеггера, как мне кажется, является не случайным фактом интерпретации, а результатом прогресса самой концептуальной схемы, которая лежит в основе нормативного хайдеггерианства. В общем и целом эта схема сводится к таким понятиям, как «норма», «нормативность», «нормативная структура». Однако разные подходы в рамках нормативного хайдеггерианства предлагают разные обновления этой базовой концептуальной схемы. И схемы, выстроенные вокруг понятия конститутивных стандартов и экзистенциальных норм, которые эксплицитно или имплицитно принимают постнеопрагматистские хайдеггерианцы, являются просто более гибкой и приспособленной к хайдегге- ровскому тексту, чем нагруженные социально-обязательственным контекстом схемы неопрагматистского хайдеггерианства. И у Хогленда, и у Брэндома этот социально-обязательственный контекст обусловливал формирование оригинальных, но противоречащих хайдеггеровскому тексту интерпретативных конструкций. К примеру, Хогленд рассматривал трехчастную структуру бытия-в как такового, состоящую из экзистенциалов расположенности, речи и понимания, в качестве нормативной структуры Dasein как бытия-в-мире. Однако у Хайдеггера анализ бытия-в как такового выступает в роли фундаментального анализа, показывающего структуру Dasein, онтологическую возможность Dasein (Heidegger, 1967, 130-131). Рассмотрение расположенности, речи и понимания в посвященной этому фундаментальному анализу пятой главе «Бытия и времени» подчинено задаче рассмотрения бытийных возможностей Dasein. И у Хайдеггера эта задача не сводится к рассмотрению бытия-в-мире, анализу которого в качестве основоустройства Dasein посвящена вторая глава «Бытия и времени». Иначе говоря: отождествление Хоглендом трехчастной структуры бытия-в как такового с нормативной структурой Dasein как бытия-в-мире не соответствует хайдеггеровскому тексту.

Еще более яркий пример такого рода конструкций мы видим у Брэндома. В основании обязательств, которые формируют нормативную структуру нашего существования, согласно Брэндому, лежат отношения между Dasein, наличным бытием и подручным бытием, которые он трактует как различные виды, или регионы, бытия. Однако еще Джон Хогленд, уже отказавшийся от нормативной интерпретации Хайдеггера, обратил внимание на то, что такое прочтение противоречит тексту Хайдеггера (Haugeland, 2005, 421-422). Схема отношений трех видов бытия необходима Брэндому, чтобы схему своего неопрагматизма перенести на хайдеггеровскую фундаментальную онтологию. Однако это требует подменить бытие как Sein, которое само по себе просто и неразложимо на какие-либо отдельные роды, виды или регионы, сущим как Seiendes (что, впрочем, в английском может быть выражено через being, равно как и Sein). Ведь даже Dasein, к примеру, именуется Хайдеггером просто определенным сущим -- das Seiende (Heidegger, 1967, 11), но не некоторым родом бытия.

У прогресса постнеопрагматистского хайдеггерианства есть, однако, своя цена. Она заключается в опустошении содержания самого понятия нормы. Норма в этой ветви нормативного подхода к Хайдеггеру сводится к формальной схеме вида «нечто как нечто», где нормативная сила заключается в придании p характера q. Однако в таком случае понятие нормы становится либо избыточным, либо заменимым. Поясню это на примере интерпретации понятия истины у Хайдеггера Крауэллом: сказать, как делает Крауэлл, что Dasein задает некоторую нормативную структуру для того, чтобы предложения, связанные с определенным денотатом, становились истинными в нормативном смысле слова, то есть с точки зрения истины как определенной нормы пропозиций (Crowell, 2007b, 315), значит сказать, что здесь-бытие просто наделяет эти предложения истинностью. Другой пример: мы можем сказать, что аутентичность заключается в осознании норм, соответственно которым человек вообще есть, и в принятии личной ответственности за следование этим нормам. Но мы можем выразить тот же смысл следующим образом: аутентичность заключается в осознании способа бытия/пути бытия/зова бытия, соответственно которым человек вообще есть, и в принятии личной ответственности за следование этому способу бытия/пути бытия/зову бытия. Во втором случае принятие личной ответственности может задавать уже новый, эмпирически нагруженный смысл слова «норма» как индекса, указывающего на отношение между ответственным и тем, за что он ответственен, однако этот смысл будет выходить за пределы постнеопрагматистской «нормы» как структуры «нечто как нечто». Таким образом, применить понятие «нормы» не значит добавить какое-либо новое знание к тому, что и без использования этого термина можно получить из текстов Хайдеггера, у которого и без использования понятия нормы эксплицирована конструкция «нечто как нечто» (Heidegger, 1997, 149). Главное значение нормативной концептуальной схемы в качестве схемы перевода для хайдеггеровских текстов тогда будет состоять в прояснении хайдеггеровского понятийного аппарата за счет использования универсального и всем знакомого понятия, которым можно заменить слишком сложные и запутанные или, наоборот, простые и недостаточные дескрипции хайдеггеровских понятий.

Рассмотрение развития нормативной интерпретации Хайдеггера в качестве прогресса, связанного с созданием новых, более точных обновлений базовой концептуальной схемы, как мне кажется, может быть абстрагировано из контекста нормативного хайдеггерианства и применено к другим философским направлениям, рассматриваемым в качестве исторических феноменов. Ограничен ли только эстафетами эволюционный подход в том виде, в каком я наметил его здесь, какими факторами обусловлен прогресс концептуальных схем, возможен ли регресс в ходе эволюции концептуальных схем, каковы признаки прогресса и регресса для различных философских направлений, как характер философского сообщества влияет на философскую эволюцию, возможно ли вообще принятие эволюционного подхода в каком-либо виде в качестве некой общезначимой историко-философской стратегии -- каждый из этих вопросов требует отдельного обсуждения, которое выходит далеко за рамки одной журнальной статьи. Однако я смею надеяться, что та модель историко-философского рассмотрения, которую вызвала к жизни моя реконструкция нормативного хайдеггерианства, не ограничена в своем применении конкретными условиями развития нормативного хайдеггерианства. Применение модели эстафет к иным историческим философским направлениям, которое я осуществил здесь, пусть в грубом и сыром виде, позволяет предполагать, что моя реконструкция нормативного хайдеггерианства действительно породила осмысленную и жизнеспособную модель.

REFERENCES

Bartky, S. L. (1970). Originative Thinking in the Later Philosophy of Heidegger. Philosophy and Phenomenological Research, 30 (3), 368-381. https://doi.org/10.2307/2105602

Brandom, R. B. (1976). Practice and Object (Doctoral Thesis). Princeton: Princeton University.

Brandom, R. B. (1983). Heidegger's Categories in “Being and Time”. The Monist, 66 (3), 387-409. https://doi.org/10.5840/monist198366327

Brandom, R. B. (1994). Making It Explicit: Reasoning, Representing, and Discursive Commitment. Cambridge, London: Harvard University Press.

Brandom, R. B. (1997). Dasein, the Being That Thematizes. Epoche: A Journal for the History of Philosophy, 5 (1/2), 1-38. https://doi.org/10.5840/epoche199751/24

Brandom, R. B. (2000). Articulating Reasons: An Introduction to Inferentialism. Cambridge, London: Harvard University Press.

Brandom, R. B. (2002). Tales of the Mighty Dead: Historical Essays in the Metaphysics of Intentionality. Cambridge: Harvard University Press.

Brandom, R. B. (2008). Between Saying and Doing: Towards an Analytic Pragmatism. Oxford: Oxford University Press.

Carnap, R. (1993). Overcoming Metaphysics Through Logical Analysis of Language. Vestnik MGU. Fi- losofiia, 6, 11-26. (In Russian)

Cerf, S. H. (1940). An Approach to Heidegger's Ontology. Philosophy and Phenomenological Research, 1 (2), 177-190. https://doi.org/10.2307/2102737

Crowell, S. G. (1981). Truth and Reflection: The Development of Transcendental Logic in Lask, Husserl, and Heidegger (Doctoral Thesis). New Haven: Yale University.

Crowell, S. G. (1999). Phenomenology and the Question of Being: Heidegger. In S. Glendinning (Ed.), The Edinburgh Encyclopedia of Continental Philosophy (283-295). Edinburgh: Edinburgh University Press.

Crowell, S. G. (2000). Husserl, Heidegger, and the Space of Meaning. Paths toward Transcendental Phenomenology. Evanston: Northwestern University Press.

Crowell, S. G. (2001). Subjectivity: Locating the First-Person in “Being and Time”. Inquiry, 44 (4), 433454. https://doi.org/10.1080/002017401753263243

Crowell, S. G. (2007a). Conscience and Reason: Heidegger and the Grounds of Intentionality. In S. Crowell & J. Malpas (Eds.), Transcendental Heidegger (43-62). Stanford: Stanford University Press.

Crowell, S. G. (2007b). Sorge or Selbstbewusstsein? Heidegger and Korsgaard on the Sources of Normativity. European Journal of Philosophy, 15 (3), 315-333. https:ZZdoi.org/10.1111Zj.1468- 0378.2007.00267.x

Crowell, S. G. (2008). Measure-Taking: Meaning and Normativity in Heidegger's Philosophy. Continental Philosophy Review, 41, 261-276. https://doi.org/10.1007/s11007-008-9085-6

Crowell, S. G. (2010). Husserl's Subjectivism: The `ganz einzigen Formen of Consciousness and the Philosophy of Mind. In C. lerna, H. Jacobs & F Mattens (Eds.), Philosophy, Phenomenology, Sciences: Essays in Commemoration of Edmund Husserl (363-390). Dordrecht, Heidelberg, London: Springer.

Crowell, S. G. (2013). Heidegger on Practical Reasoning, Morality, and Agency. In S. Crowell, Normativity and Phenomenology in Husserl and Heidegger (282-301). Cambridge: Cambridge University Press.

Crowell, S. G. (2017a). Competence over Being as Existing: The Indispensability of Haugeland's Heidegger. In Z. Adams & J. Browning (Eds.), Giving a Damn Essays in Dialogue with John Haugeland (73-102). Cambridge & London: MIT Press.

Crowell, S. G. (2017b). Exemplary Necessity: Heidegger, Pragmatism and Reason. In O. Svec & J. Capek (Eds.), Pragmatic Perspectives in Phenomenology (242-256). New York & Abingdon: Routledge.

Dreyfus, H. L. (1972). What Computers Can't Do: A Critique of Artificial Reason. New York, Evanston, San Francisco, London: Harper & Row.

Dzhokhadze, I. D. (2015). Robert Brandoms Analytical Pragmatism. Moscow: IFRAN Publ. (In Russian)

Dzhokhadze, I. D. (2021). Neopragmatism as Lebensphilosophie. Filosofskaia mysl', 7, 65-73. https:// doi.org/10.25136/2409-8728.2021.7.36042 (In Russian)

Farber, M. (1958). Heidegger on the Essence of Truth. Philosophy and Phenomenological Research, 4 (18), 523-532. (In Russian)

Gallagher, S., & Miyahara, K. (2012). Neo-Pragmatism and Enactive Intentionality. In J. Schulkin (Ed.), Action, Perception and the Brain: Adaptation and Cephalic Expression (117-146). London: Palgrave Macmillan.

Golob, S. (2014). Heidegger on Concepts, Freedom and Normativity. Cambridge: Cambridge University Press.

Golob, S. (2020). What Does It Mean to `Act in the Light of' Norms? Heidegger and Kant on Commitments and Critique. In M. Bruch and I. McMullin (Eds.), Transcending Reason: Heidegger on Rationality (79-98). London, New York: Rowman and Littlefield International.

Haugeland, J. (1982). Heidegger on Being a Person. Nous, 16 (1), 15-26. https://doi.org/10.2307/2215406 Haugeland, J. (1985). Artificial Intelligence: The Very Idea. Cambridge: MIT Press.

Haugeland, J. (1990a). The Intentionality All-Stars. Philosophical Perspectives, 4, 383-427. https://doi. org/10.2307/2214199

Haugeland, J. (1990b). Dasein's Disclosedness. The Southern Journal of Philosophy, 28 (S1), 51-73. https://doi.org/10.1111/j.2041-6962.1990.tb00565.x

Haugeland, J. (1998a). Toward a New Existentialism. In J. Haugeland, Having Thoughts. Essays in the Metaphysics of Mind (1-6). Cambridge, London: Harvard University Press.

Haugeland, J. (1998b) Truth and Rule-Following. In J. Haugeland, Having Thoughts. Essays in the Metaphysics of Mind (305-361). Cambridge, London: Harvard University Press.

Haugeland, J. (2005). Reading Brandom Reading Heidegger. European Journal of Philosophy, 3 (13), 421-428. https://doi.org/10.1111/j.1468-0378.2005.00237.x

Heidegger, M. (1967). Sein und Zeit. Tubingen: Max Niemeyer Verlag.

Heidegger, M. (1997). Being and Time (V. V. Bibikhin, Trans.). Rus. Ed. Moscow: Ad Marginem Publ. (In Russian)

Heidegger, M. (1998). Prolegomena to the History of the Concept of Time (E. V. Borisov, Trans.). Rus. Ed. Tomsk: Vodolei Publ. (In Russian)

Heidegger, M. (2008). Being and Time (§ 31-38). In A. V. Mikhailov (Trans.), The Origin of the Work of Art (466-519). Rus. Ed. Moscow: Akademicheskii proekt Publ. (In Russian)

Henschen, T. (2012). Dreyfus and Haugeland on Heidegger and Authenticity. Human Studies, 35, 95113. https://doi.org/10.1007/s10746-012-9212-6

Hildebrand, D. (2018). Dewey, Rorty, and Brandom: The Challenges of Linguistic Neopragmatism. In S. Fesmire (Ed.), The Oxford Handbook of Dewey (99-130). Oxford: Oxford University Press.

Karnap, R. (1993). Overcoming Metaphysics Through Logical Analysis of Language (A. V. Kezin, Trans.). Vestnik MGU. Filosofiia, 6, 11-26. (In Russian)

Koopman, C. (2007). Language Is a Form of Experience: Reconciling Classical Pragmatism and Neopragmatism. Transactions of the Charles S. Peirce Society, 43 (4), 694-727. https://doi. org/10.1353/csp.2007.0054

Korsgaard, C. M. (1996). The Sources of Normativity. Cambridge: Cambridge University Press.

Olafson, F A. (1987). Heidegger and the Philosophy of Mind. New Haven: Yale University Press.

Pris, I. E. (2014). Heidegger's Quantum Phenomenology. Filosofskaia mysl', 4, 46-67. https://doi. org/10.7256/2306-0174.2014.4.11625 (In Russian)

Pris, I. E. (2021). Anxiety, Authenticity, and the Structure of Rationality. Filosofiia nauki, 2 (89), 44-68. https://doi.org/10.15372/PS20210204 (In Russian)

Rorty, R. (1976). Overcoming the Tradition: Heidegger and Dewey. The Review of Metaphysics, 2 (30), 280-305.

Rorty, R. (1979). Philosophy and the Mirror of Nature. Princeton: Princeton University Press.

Rorty, R., Vattimo, G., & Zabala, S. (2008). What is Religion's Future after Metaphysics? Logos, 4 (67), 93-110. (In Russian)

Ryle, G. (1929). Sein und Zeit by Martin Heidegger. Mind, 38 (151), 355-370.

Ryle, G. (2009). Review of Martin Farber: `The Foundations of Phenomenology'. In Critical Papers. Vol. 1. Critical Essays (223-232). London & New York: Routledge.

Sluga, H. (1993). Heidegger's Crisis: Philosophy and Politics in Nazi Germany. Cambridge: Harvard University Press.

Wittgenstein, L. (2003). On the Character of Disquiet. In F Waismann (Ed.), The Voices of Wittgenstein: The Vienna Circle (68-76). London & New York: Routledge.

Размещено на Allbest.ru