Правовое государство

Предубеждения оказывают решающее влияние на противостояние различных групп политической системе. Элиты часто содействуют предубеждениям масс, чтобы сплотить и направить их против своих соперников. Таким предрассудком, использованным в нацистской Германии с трагическими последствиями, был антисемитизм. Предрассудки используются в политике, чтобы провести границы между различными группами, прервав таким образом связи между ними и предотвратив возможные совместные действия. Они настолько сильны, что часто приводят к столкновению между политическими группами с близкими идеологиями.

Изложенное выше свидетельствует о том, что психологические факторы играют важную роль в политической жизни. Понятно, однако, что политические системы не могут быть объяснены исключительно этими факторами.

8. Понятие революции

Основной тезис этой работы таков: событие разрушения «социалистического» режима и советского государства, начавшееся в 1985 г. и продолжающееся до сих пор, следует называть революцией. По своему историческому, политическому и философскому значению это событие относится к ряду европейских революций, восходящих еще к эпохе Реформации западного христианства, берущей отсчет с XVI веков. Ход и положение дел в постсоветской России на протяжении последних пятнадцати лет воспроизводит в своих основных чертах внутреннее развитие революций прошлого. Но моя задача не в том, чтобы отнести текущее событие к тому или иному типу, а в том, чтобы указать на ее принадлежность к единому и единичному, но открытому и незавершенному событию: европейской революции, которая уже Прудоном и Марксом была обозначена как перманентная. История революций не сводится к простому воспроизведению одинаковых феноменов или (по вульгарно-марксистской модели) к последовательности закономерных стадий. Она составляет серию освободительных движений, не достигающих своей (бесконечной) цели, обрывающихся на полпути, которые следующая волна истории подхватывает и радикализирует, чтобы снова споткнуться и откатиться назад со всей своей мощью (революция в этом смысле напоминает прибой). Ключевыми моментами в определении революции являются:

1. Свержение сакрализованной власти и следующая за ней секуляризация

А.»Секуляризация», в собственном смысле, означает экспроприацию церковных земель. В России тот же процесс принял форму «приватизации» как общего направления политики, эмансипации частной сферы от теократического государства.

Б. И для Французской, и для нашей революции, ключевым направлением была война с привилегиями, характерными для феодального права. Ж. Батай, в полемике с вульгарно-марксистской традицией, замечает, что все революции Нового Времени произошли против феодальных пережитков и ни одно восстание не было направлено собственно против буржуазии . Это верное замечание иллюстрирует понятие перманентной революции, в соответствии с которым борьба с феодализмом и с замаскированным экономическим господством буржуазии составляет одну и ту же непрерывную борьбу.

2. Точка зрения политического и исторического субъекта, стремящегося овладеть движением истории. Основание и легитимация нового, имманентного обществу режима.

А. Революция - не инаугурация нового социо-политического строя, а попытка овладеть им. Французская революция не предшествовала модернизации Франции, а последовала за ней, как попытка задним числом овладеть постепенным процессом и взорвать тлеющий в нем запал общественного противостояния.

Б. Революционные режимы неизбежно тяготеют к демократии как автономии, поскольку отказываются от любых внешних принципов легитимации, кроме наконец предоставленного себе сообщества как такового.

В. Юридическое основание нового государства, кажущееся чистой формальностью, на самом деле играет большую роль в революционном кризисе, т.к. вводит фикцию абсолютного разрыва в отношении общества к прошлому и побуждает его к борьбе с самим собой как с «пережитком» «Старого Режима».

3. Переход кризиса внутрь общества, взрыв, растворение и разложение социальных связей

А. Прогнивший режим обычно падает легко, и общество на короткое время консолидируется в борьбе против суверена. Так было и во Франции в 1789, и в России в 1991. Ключевая фаза революции начинается после, когда конфликт и кризис осознается как внутренний, и его нельзя больше приписать отчужденной и внешней обществу власти. Б. Для революционных обществ характерны те или иные антропологические формы самоотрицания: меланхолия, застой, дискурс страдания и лишения. Речи якобинцев 1792 А. Прогнивший режим обычно падает легко, и общество на короткое время консолидируется в борьбе против суверена. Так было и во Франции в 1789, и в России в 1991. Ключевая фаза революции начинается после, когда конфликт и кризис осознается как внутренний, и его нельзя больше приписать отчужденной и внешней обществу власти. Б. Для революционных обществ характерны те или иные антропологические формы самоотрицания: меланхолия, застой, дискурс страдания и лишения. Речи якобинцев 1792-1794 годов пронизаны страхом застоя и торможения, фигурами борьбы народа и революционеров с самими собой. Мишле пишет о «болоте общественного равнодушия», которое уже в 1792 г., т.е. до прихода якобинцев к власти, господствовало в Париже. Якобинский террор был уже ответом на эту деполитизацию, попыткой растормошить общество видом отрубленных голов (которые тоже, как замечал позднее Гегель, стали банальными и могли только навевать тоску).1794 годов пронизаны страхом застоя и торможения, фигурами борьбы народа и революционеров с самими собой. Мишле пишет о «болоте общественного равнодушия», которое уже в 1792 г., т.е. до прихода якобинцев к власти, господствовало в Париже. Якобинский террор был уже ответом на эту деполитизацию, попыткой растормошить общество видом отрубленных голов (которые тоже, как замечал позднее Гегель, стали банальными и могли только навевать тоску).

4. «Переворачивание» символических структур с ног на голову, изменение «плюса на минус» и «минуса на плюс». Эта инверсия, как правило, скоротечна, и сменяется чувством взаимной обратимости ценностей, релятивизмом, цинизмом и формированием идеологий (т.е. чисто формальных символических структур, безразличных к собственному содержанию, так, одни «выбирают» себе либеральные ценности, другие «социал-демократические» и т.д.)

А. Здесь опыт антикоммунистической революции весьма ярок. В начале девяностых страна пережила тотальную инверсию советской идеологии, где основной осью была перевернутая оппозиция «наше» и «западное». Чем негативнее оценивался тот или иной феномен коммунистической идеологией, тем больше была его символическая и рыночная ценность в новой России. Сейчас ценности пережили новую, обратную инверсию. Но российские эмигранты в Израиле по-прежнему поддерживают репрессии против палестинцев, по логике инверсии советской пропаганды, всегда выставлявшей их «положительными» героями.

5. Революция носит и практико-политический, и эпистемологический характер. Она переворачивает наши представления о прошлом и будущем и определяет завершившуюся эпоху («Старый режим», «коммунизм»), оставляя в ней большую часть человеческих чаяний. В то же время, революция сама по себе редко выдвигает новые идеи и программы. Напротив, она как бы блокирует субъекту доступ к собственному будущему и он больше не знает, чего от себя ждать. Но, парадоксальным образом, именно в качестве блока и даже тупика, в качестве обвала, закрывающего обзор, революция опосредованно делает возможным творение абсолютно нового, неизвестного - а точнее позволяет определять вновь появляющиеся вещи как абсолютно новые.

А. Важным двигателем и результатом любой революции являются, во-первых, милленаристские идеи о конце истории и новом тысячелетнем царстве, и, во-вторых, идеи реставрации отдаленного прошлого (Римской Империи, царской России). Отношение к открывшемуся будущему при этом остается максимально неопределенным (самой «программной» была, наверное, Октябрьская революция, но и она, как выяснилось, не несла с собой никаких конкретных представлений о том, как строить будущее, их пришлось разрабатывать по ходу дела).

6. Революция - это политическое событие, которое ставит вопрос об истине. Отрицание трансцендентно-сакральных оснований общества и попытка обосновать автономию, самовластие общества над собой, ведет к поиску последнего, самоочевидного фундамента власти и неразрушимых, неделимых элементов, атомов общественной структуры. Порыв бесконечного разрушения и растворения ищет, в пространстве и во времени, последних пределов. В то же время, революция лишает интеллектуалов автономного социального статуса «при власти», автоматического права на авторитетное высказывание и заставляет их связывать вопрос об истине с вопросом о власти. Поэтому, начиная с XIX века, понятие «революции» стало для современности точкой стыка политического и философского дискурсов. Философский дискурс далее позволит нам свести воедино исторические определения революции и выстроить ее простое понятие…

Обращение к понятию революции представляется мне политически и методологически необходимым. Предлагаемая мною точка зрения на Россию последних пятнадцати лет неотделима от политической позиции, которую она позволяет занять. Обоснуем эту точку зрения полемически.

Господствующие в обществе и в социальной науке представления отвергают событийность и революционность происходящих перемен. Некоторые (критически настроенные) наблюдатели считают, что имела место, в лучшем случае, плавная эволюция позднесоветского общества в общество посткоммунистическое, а в худшем - изменение фасада этого общества при сохранении прежнего содержания. Другие (оптимисты) видят в падении коммунизма возврат, пусть незавершенный, к «нормальному» историческому развитию. Для первых абсолютной является статичная «объективная» картина, для других, картина, наоборот, нормативная. И те и другие являются, каждый в своем роде, «позитивистами». Они видят в мире только установленное, положительное - и остаются слепы к призрачной, необъективируемой материи отрицания. Тем самым они закрывают себе путь как к пониманию исторической реальности, так и к занятию ответственной политической позиции.

Только точка зрения, принимающая в расчет внутренний раскол общества и неразрешимое противоречие, лежащее в основе его свободы (между свободой как уходом и свободой как преодолением), позволяет субъекту сориентироваться в отношении события и увидеть необходимость принятия в этой ситуации собственного решения. Имя и понятие революции как необратимого вскрытия внутреннего противоречия общества призвано утвердить подобную точку зрения. Конечно, одного философского выступления для этого недостаточно. Никакое идеологическое закрепление слова «революция» в обществе делу не поможет (хотя это и будет шаг в нужном направлении). Искусство, с одной стороны, и конкретные политические действия, с другой, способны разыгрывать событие и возвращать субъекта к проскоченной им точке сдвига.

2. Заметив все-таки, что в России что-то происходит и происходит не так, как хотелось бы, общественное мнение обратилось к объяснению настоящего хода дел. К сожалению, большинство подобных объяснений отсылают к исключительности России - ее особым традициям, культуре, религии и т.п. При этом остается, как правило, совершенно непонятен механизм, при помощи которого традиции якобы передаются из поколения в поколение. Эти объяснения остаются совершенно внешними изучаемому предмету, т.к. не принимают во внимание ни конкретные исторические условия происходящего события, ни точку зрения его субъектов, ведущих работу по означиванию и трансформации этих условий. В силу этих ограничений, дискурс «исключительности России» остается абстрактным, теоретическим и авторитарным. «Исключительность» России означает исключение политического субъекта из принятия решений.

Настоящий текст ставит своей задачей внутреннее, герменевтическое понимание события, исходящее из точки зрения деятельности его субъекта. Такой подход неизбежно историчен: он объясняет произошедшее исходя из свободных решений субъекта, следующих при том некоторой логике и исходящих из конкретной ситуации. Наследие, с которым сталкивается этот субъект, не несет в себе никакого единства, а находится в перманентном кризисе. «Исключительности» России нужно противопоставить исключительность события, такого, что в нем выносится за скобки всякое культурное своеобразие, и ставится вопрос, да или нет. Идентификации субъекта с нацией или с названием его страны нужно противопоставить идентификацию с событием.

3. Обе приведенные выше ошибочные позиции, точка зрения иллюзорности перемен и точка зрения российской исключительности, часто объединяются в тезисе о России как о вечной и безуспешной подражательнице Запада. Недавняя попытка «построения» капитализма - не более чем новый виток этого вечного подражания. Наблюдение это фактически верное. Конечно, все девяностые годы прошли под знаком внешнего подражания Западу и ревнивого соревнования с ним. Ошибка состоит в сугубо отрицательной трактовке феномена подражания (как неглубокого, декоративного изменения) и в приписывании его российской исключительности.

Никакой исключительности в российской подражательности нет и не было. Подражание есть вообще основной механизм исторического развития. Каждое новое поколение оказывается в ситуации конкуренции с предшествующим, и потому негативно отождествляется с отцами, но находит модель для позитивного отождествления у отдаленного Другого - у далеких предков или в далеких краях. Ту роль, которую для России играет Запад, для Германии, например, играла воображаемая Древняя Греция, а для французских революционеров - Римская республика.

.Подражание никогда не остается только внешним, декоративным, а проникает постепенно в самую глубину общества и субъекта. Разрыв между субъектом и моделью подражания становится внутренним разрывом с неопределенной границей. Отношения подражания переходят внутрь субъекта (так, Россия, подражая Западу, сама разделилась на «западнический» Запад и отсталый Восток), а сама модель осознается им как двойник и конкурент. В результате субъект мечется в миметическом кризисе, между саморазрушением во имя Другого и уничтожением Другого в борьбе за его место. Игра в Другого ведется не на жизнь, а на смерть. То ли это уже не игра, то ли наоборот, игра всерьез, настоящая игра. Игра, начинающаяся, как игра в игру, с оглядкой и без самоотдачи, переходит в самозабвенную игру без пределов и правил, в игру, идущую дальше, чем любой «реализм».

Миметический кризис - это неопределенный внутренний разрыв. Его определение идентично определению революции. Обе российские революции были подражаниями Западу. В случае Октябрьской революции речь шла о подражании революции же - в частности, Великой Французской революции. Которая, в свою очередь, разыгрывала подражание римлянам. Парадоксально, но именно подражая революции, через это подражание и вопреки ему, русские революционеры оказались в водовороте «настоящей» революции. Политическое действие начинается с действия театрального, с эстетического жеста, с жеста, который еще не завоевал себе политической легитимности. Событие необходимо разыгрывать вновь и вновь. Понимание этого необходимо для настоящей, радикальной демократии, где правом голоса обладает еще не сформированный, еще не признанный, еще не состоявшийся субъект. На его ребяческих утопиях, на его истериках, как на дрожжах, всходит революция.

Приобщение к Западу начнется только с подражания Западу, поскольку только через подражание Западу мы подключаемся к перманентному кризису, лежащему в основании современного Запада. Подражание как участие в кризисе следует противопоставлять подражанию готовым, окаменевшим формам западной государственности. В заключение я хочу привести цитату из О. Мандельштама, глубочайшего, наверное, аналитика русской революции. Мандельштам говорит о подражательности Французской революции, но явно имеет в виду революцию Октябрьскую, и российскую задачу подражания Западу как таковую.

«По мере приближения Великой Французской революции псевдоантичная театрализация жизни и политики делала все большие успехи, и к моменту самой революции практическим деятелям пришлось уже двигаться и бороться в густой толпе персонификаций и аллегорий, в узком пространстве настоящих театральных кулис, на подмостках инсценированной античной драмы. Когда в этот жалкий картонный театр сошли настоящие фурии беснования, в напыщенную трескотню гражданских праздников и муниципальных хоров сначала трудно было поверить, и только поэзия Шенье, поэзия подлинного античного беснования наглядно показала, что существует союз ума и фурий, что древний ямбический дух, распалявший некогда Архилоха к первым ямбам, еще жив в мятежной европейской душе.

Дух античного беснования с пиршественным великолепием проявился во Французской революции. Разве не он бросил Жиронду на Гору и Гору на Жиронду? Разве не он вспыхнул в язычках фригийского колпачка и в неслыханной жажде взаимного истребления, раздиравшей недра Конвента? Свобода, Равенство, Братство - в этой триаде не оставлено места для фурий подлинной беснующейся античности. Ее не пригласили на пир, она пришла сама, ее не звали, она явилась непрошеной, с ней говорили на языке разума, но понемногу она превратила в своих последователей самых яростных своих противников».

Список литературы

Василенко, И. А. Политология: учебник для вузов / И. А. Василенко М.: Юрайт: Высшее образование , 2010 398 с.

2. ББК 66 В19

Василенко, И. А. Сравнительная политология: учебное пособие / И. А. Василенко М.: Юрайт: Высшее образование , 2009

3. ББК 66 П504

Политология: учебник для вузов / [А. С. Гречин и др.]; под ред. В. Н. Лавриненко М.: ЮНИТИ , 2010 591 с.

4. ББК 66 Т338

Теория политики : [учебное пособие для вузов по направлению подготовки ВПО 030200 - «Политология»] / [Б. А. Исаев и др.] ; под ред. Б. А. Исаева СПб. : Питер , 2008 460 с.

5. ББК 66 Г13

Гаджиев, К. С. Политология. Основной курс: учебник для вузов / К. С. Гаджиев М.: Высшее образование , 2007 460 с.

6. 60 К772

Кравченко, А. И. Основы социологии и политологии: учебник / А. И. Кравченко; Моск. гос. ун-т им. М. В. Ломоносова М.: Проспект , 2008 349 с.

7. ББК 66 М92

Мухаев, Р. Т. Политология: учебник / Р. Т. Мухаев М.: Проспект , 2010 640 с.

8. ББК66 П504

Политология: учебник / [А. Ю. Мельвиль и др.]; Моск. гос. ин-т междунар. отношений (ун-т) МИД Рос. Федерации М.: Проспект , 2009 618 с.

9. ББК 66 О-753

Основы политологии: учебное пособие для вузов / А. В. Понеделков, С. И. Самыгин, А. М. Старостин, А. В. ВерещагинаМ. Ростов н/Д : МарТ , 2007 397 с.

10. БББ 66 П 504

Политология : учебно-метод.пособие/сост.Н.В.Коновалова, А.В.Буханцова.-Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2011.-80с.

11. ББК 66 П504

Политология. История развития политической науки. Методические рекомендации /сост.Н.Н.Морозова- Новосибирск:Изд-во НГТУ, 2011

12. ББК 66 П 782

Проверочные и творческие задания по политологии. Методические разработки /сост.Е.И.Красильникова.-Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2008

Размещено на Allbest.ru