Политическая и государственная власть

Коммуникативная концепция рассматривает политическую власть в виде особого механизма общения между людьми, связанного с необходимостью организации согласованности общественных действий, основанных на преобладании публичного интереса над частным.

Современные теоретические трактовки политической власти

В настоящее время в научной литературе можно насчитать более 300 определений власти. Большинство из них, трактуя ее как явление социальное, тем самым раскрывают и природу политической власти. Многообразные теоретические представления о власти делают акцент на ее разнообразных сторонах и аспектах, то представляя ее как особый тип поведения (бихевиоральные концепции) или способ организации целенаправленной деятельности (структурно-функциональные подходы), то подчеркивая психологические свойства ее носителей, то указывая на функциональное значение принуждения, то выделяя способности власти к силовому воздействию на объект и контролю над ресурсами и т.д. Если попытаться систематизировать все более-менее значимые представления о природе власти с точки зрения ее основополагающих источников, то можно выделить два наиболее общих класса теорий, на основе которых удается объяснить все ее атрибуты: основания, объем, интенсивность, формы и методы принуждения, а также другие основные параметры.

Первое из этих направлений можно условно назвать атрибутивно-реляционистским. Его сторонники связывают сущность власти с различными свойствами человека и сторонами его индивидуальной (микрогрупповой) деятельности. По своей сути такой теоретический подход развивает своеобразную «философию человека», заставляя его приверженцев усматривать сущность власти в волевых (Гегель), силовых (Т. Гоббс), психологических (Л. Петражицкий) и прочих свойствах и способностях индивида или в использовании им определенных средств принуждения (инструменталистские теории) и поведенческого взаимодействия (Г. Лассуэлл).

В качестве типичных примеров такого подхода можно назвать теорию «сопротивления» (Д. Картрайт, Б. Рейвен, К. Леви), согласно которой власть возникает в результате преодоления одним субъектом сопротивления другого. Такова же по существу и «теория обмена ресурсов» (П. Блау, Д. Хиксон), авторы которой предполагают, что власть формируется в результате обмена одним субъектом своих (дефицитных для контрагента) ресурсов на необходимое ему поведение другого. Показательна и теория «раздела зон влияния» (Дж. Ронг), интерпретирующая власть как итог взаимодействия социальных зон, которые находятся под контролем разных субъектов. В это же направление вписывается и телеологическая концепция Б. Рассела (в которой власть рассматривается как форма целенаправленной деятельности человека), и идеи школы «политического реализма», делающие акцент на силовом воздействии контролирующего ресурсы субъекта (Г. Моргентау), и некоторые другие.

Различаясь в деталях, все теории этого типа интерпретируют власть в качестве асимметричного социального отношения, которое складывается и развивается на основе обмена деятельностью между различными субъектами, в результате чего один из них изменяет поведение другого. Представая в качестве определенной формы реализации человеческих свойств и устремлений, формы воплощения интересов (измерений, целей, установок и т.д.) индивидуальных или групповых объектов, с присущими им разнообразными средствами, ресурсами и институтами властеотношений, политическая власть выявляет свою способность к существованию лишь в определенных точках социального пространства. При этом формируемые ею связи и зависимости господства и подчинения всегда дают возможность ответить на вопрос: кому принадлежит политическая власть, «для кого», в чьих интересах используются полномочия и возможности субъекта власти?

Вместе с тем указанным позициям противостоит точка зрения, трактующая власть в качестве анонимного, надперсонального, безличного свойства социальной системы, обезличенной воли обстоятельств, принципиально несводимой к характеристикам индивидуального или группового субъекта. И это направление (обозначим его как системное) также представлено многочисленными теоретическими конструкциями.

Например, представитель структурно-функционального подхода Т. Парсонс трактовал власть в качестве «обобщенного посредника» в социальном (политическом) процессе, а К. Дойч видел в ней аналог денег в экономической жизни или «платежного средства» в политику который срабатывает там, где отсутствует добровольное согласование действий. Для относящихся к этому направлению марксистских взглядов характерно представлять политическую власть в качестве функции социального аппарата того или иного класса, формирующего Общественные отношения, предопределяющие его способность навязывать свою волю другому классу (или обществу в целом) и тем самым обеспечивающие его социальное господство. К данному направлению относятся и информационно-коммуникативные трактовки власти (Ю. Хабермас), рассматривающие ее как глобальный процесс многократно опосредованного и иерархиизированного социального общения, регулирующего общественные конфликты и интегрирующее человеческое сообщество.

Но наиболее ярко суть системного подхода выражена в постструк-туралистских теориях (М. Фуко, П. Бурдье). В крайних вариантах они интерпретируют власть как некую модальность общения, «отношение отношений», изначально присущее всему социальному, не локализуемое в пространстве и не способное принадлежать кому-либо их конкретных общественных субъектов. Как пишет, к примеру, М. Фуко, «власть везде не потому, что она охватывает все, а потому, что она исходит отовсюду». При таком подходе политическая власть по сути отождествляется не только со всеми политическими, но и со всеми социальными отношениями в целом. Ни в обществе, ни в политике не признается ничего такого, что могло бы выйти за рамки власти. И при этом выходит, что не люди обладают способностью присваивать власть, а сама власть присваивает на время того или иного субъекта (президента, судью, полицейского) для осуществления принуждения.

В рамках системных теорий власть объявляется имманентным свойством любых социальных систем (общества, группы, организации, семьи), внимание сосредоточивается на сложившихся в каждой из систем политических статусах и ролях, механизмах принуждения, применяемых позитивных и негативных санкциях. Поэтому авторы и сторонники этих теорий легко дают ответы на вопросы «как?» и «над кем?» осуществляется властное доминирование, но затушевывают или вовсе скрывают источники его происхождения.

Политическая власть в России

Чтобы получить более полное представление о взглядах наших политологов на состояние политической власти в России, рассмотрим некоторые из тех диссертаций, которые были перечислены выше, а также некоторые кандидатские исследования. Обзор начнем с докторской диссертации В.И. Буренко.

Из трех глав его исследования наибольший интерес представляет третья глава «Российская власть как объект социального регулирования». Именно в этой главе рассматривается процесс становления и современного состояния политики в России как системы социального регулирования власти, выдвигается идея, и обосновывается модель социальной регуляции власти в форме института гражданской власти. Анализируя эти вопросы, автор отмечает, что «в российской политической практике и истории общественной мысли проблема контроля и регулирования политической власти долгое время не поднималась. Это было обусловлено как внутренними особенностями российской истории, так и ее геополитическими аспектами». В связи с этим В.И. Буренко напоминает о том, что в источниках XI-XV вв. активно обсуждалась тема идеального князя, и к концу этого периода стала утверждаться в качестве господствующей идеология сильной великокняжеской, а затем самодержавной власти.

Московское государство, пишет автор, «на протяжении примерно ста лет развивалось естественным путем, путем столкновения и попыток согласования интересов основных субъектов того времени: боярства и становящегося самодержавия, духовной власти представителей церкви, прав и привилегий вольных городов. Таким образом, в Московском государстве начинала вызревать система интересов, близкая к европейской модели и в столкновениях этих интересов на российской почве начинала складываться и функционировала политика как система поиска компромиссов и согласования интересов частных, корпоративных, общих и государственных. Однако в ожесточенной кровавой борьбе, продолжавшейся с 30-х годов и до середины второй половины XVI в. эта линия политического развития прерывается. В ходе опричнины ликвидируются основы нарождающейся политики Политические механизмы и институты поиска компромиссов в этой борьбе создать не удалось Отношения с социальными силами в отличие от европейской тенденции, выстраиваются на основе принципов властвования. Воля государя приобретает подавляющий перевес в системе социальных отношений того времени. Такой вывод можно сделать, несмотря на то, что при Иване Грозном собирались некоторые «представительные органы», которые являли собой чисто правительственные совещания.

Рассматривая причины столь неудачного выстраивания политики как системы согласования интересов и регуляции власти на «общее благо», Буренко видит их в в позднем вступлении России на путь исторического развития, в специфических физических условиях, в геополитических факторах развития, на основе которых шло формирование особого, мобилизационного типа развития. В условиях расширяющегося Московского государства, пишет автор, опираясь на мнение В.О. Ключевского, в умах политической элиты господствовали понятия княжеской вотчины. Вотчинное правление не предполагало урегулирования интересов, осуществления некоторой внутренней политики, оно держалось на властвовании. Иными словами в Московском государстве XV-XVI вв. не сложилось, не вызрело одно из важных условий становления политики - рационально дифференцированные альтернативные представления о государственном устройстве. Относительно самостоятельные независимые социальные силы как фактор политики были налицо, но крупнейшие из них (формирующийся центр и аристократия) вели борьбу за власть в рамках господствовавших представлений вотчинного устроения власти. Вотчинное устроение рассматривало власть как собственность. Вотчинное понимание власти усиливалось религиозным миросозерцанием, утверждавшим идею царя как проводника воли Божией, которому предоставлена безграничная власть для устроения земных дел. Власть, вытекающая из согласия, из политического процесса предполагала коренную перемену господствующих рациональных представлений о власти. К этой перемене взглядов российская вотчинная элита (центральная и региональная) была не готова. С тех пор в отношениях государства с обществом на многие столетия утвердился принцип властвования, но не политики.

Лишь с конца XVIII в. в России начинает преодолеваться отставание политического мышления от практических реалий. В этот период в русской просветительской мысли возникают и начинают активно обсуждаться идеи ограничения самодержавной власти, законодательного закрепления прав граждан, воздействия общественного мнения на власть. Затем эта проблематика становится постоянным элементом социально-философских и политико-правовых исследований, развивается и конкретизируется в ходе всего XIX и начала XX в. Без этого развития политической мысли были бы невозможны реформы второй половины XIX и начала XX в. Однако затем этот процесс был прерван.

Если обратиться к анализу политического процесса в сегодняшней России, то мы, как считает Буренко, «обнаружим проявления традиции всевластия и ее бесконтрольности, и прочно сохраняющееся отчуждение власти от общества». «Менялись формы власти: царская власть, «коммунистическая» власть, «демократическая» власть - но все они относились к государству как к вотчине, к народу как собственности. И если сегодня некоторые исследователи (А. Мигранян) утверждают, что Путину досталась в наследство «...проблема «Семьи» как олицетворение системы приватизации государственных институтов», то мы бы подчеркнули, что проблема «Семьи» - это наша давняя традиция, с которой власть 90-х не смогла порвать, полностью солидаризировалась, а общество оказалось бессильно в попытках что-то изменить. Проблема бесконтрольности и безответственности власти - ключевая проблема российской политики. Она свидетельствует о слабой социальной регулируемости власти».

Второй параграф той же третьей главы посвящен состоянию и тенденциям становления системы регулирования власти в современной России. В нем диссертант рассматривает причины роста отчужденности власти, тенденции формирования гражданского общества и состояния политики как системы регуляции власти.

Раскрывая причины роста отчужденности власти, Буренко отмечает, что они заключаются не только в крайней неэффективности ее функционирования. «Неэффективность, - пишет он, - сопрягается с другим фактором - с неконтролируемым ростом государственных расходов, взрывоопасным обогащением власть имущих и чиновников на фоне обнищания массы населения, пренебрежением к специфике и состоянию духа русского человека».

По его мнению, «постсоветская Россия, безусловно, сделала существенный шаг в преобразовании своей политической системы в сторону ее возросшей возможности отражать многообразные интересы социальных сил, отыскивать компромиссные решения между ними. Но это продвижение можно охарактеризовать как продвижение вперед в построении формальных процедур и институтов, которые еще необходимо наполнять демократическим содержанием. Конституционно закреплен и практически встраивается в систему функционирования государства принцип разделения властей. Но практика все больше свидетельствует, что российская власть не способна к самоограничению и самоконтролю на основе сложившихся принципов сдержек и противовесов».

В современной России, полагает Буренко, «власть находится, во-первых, вне права и, во-вторых, она делится и распределяется между элитами, но не между государством и гражданским обществом».

Автору рассматриваемой диссертации «крайне слабыми представляются институциональные основания политики. Одним из существенных элементов гражданского общества, который придает некоторую публичность политике, выступают политические партии и общественные движения. Однако, политические партии в российском обществе слабы и их ресурсы растрачиваются на борьбу за власть. Представлять и защищать интересы общества и его различных слоев, контролировать власть наши партии пока не в состоянии.

«Приватизация» институтов гражданского общества (политических партий, средств массовой информации) номенклатурно-политической элитой и криминальными авторитетами приводит к тому, что население не видит в них необходимости. Различные общественные институты действуют сами по себе, для удовлетворения политических, статусных, материальных и иных притязаний многотысячных «представителей и защитников» народа».

В России политический характер принимаемых решений проявляется пока очень слабо. Поэтому процесс принятия решений не выступает как процесс, обеспеченный обратной связью, как механизм политической регуляции власти. Общественно-политическая или профессиональная экспертиза принимаемых решений осуществляется лишь эпизодично.

В третьем параграфе диссертации Буренко «Политическая инженерия в системе социальной регуляции власти» представлен критический анализ взглядов тех авторов, которые опираются на парадигму приоритета культурных изменений перед институциональными (А. Галкин, Ю. Красин, Л. Мамут, Б. Капустин, А. Панарин, А. Соловьев). В трудах этих ученых, отмечает диссертант, перспективы формирования цивилизованной власти связываются с культурной трансформацией общества, власти, политической элиты, каждого гражданина. Достоинство этой позиции состоит в доказательстве того, что только сила государства, только политико-правовые механизмы недостаточны для решения крупных социальных задач. Для этого действительно необходимы и общественные усилия, и качественные сдвиги в области духа человеческого. Однако этот подход, по мнению Буренко, не учитывает некоторые реалии. Сегодня духовно-нравственные искания и рекомендации, связанные с необходимостью «воспламенения сознания», крайне недостаточны. Революции сознания - дело длительное, охватывающее не одно десятилетие, а столетия. И чтобы в российском менталитете преодолевать безгосударственность, анархизм, неуважение к праву и многое другое, нужны десятки и десятки лет последовательной, подкрепляемой политической и правовой практикой работы, последовательных усилий всего гражданского общества.

С автором трудно не согласиться по существу, но история такого времени России не отпустит. Глобализация и динамика современного мира все больше сужают временные рамки для решения социально-политических задач на пути их естественного вызревания. В условиях невозможности выжидательной позиции в отношении естественного развития гражданского общества и результатов культурных трансформаций как факторов, способных в будущем цивилизовать власть, на наш взгляд, необходимо задавать импульсы формирования гражданского общества посредством своего рода социальной инженерии (проектирования, конструирования). В российском обществознании социальную инженерию как методологию управления институциональными изменениями активно разрабатывают И.В. Бестужев-Лада, Т.М. Дридзе, В.А. Луков, Ю.М. Резник и др.

Опираясь на методологию социальной инженерии, В.И. Буренко разработал модель институционализации гражданского общества в форме утверждения института гражданской власти. В модели диссертанта этот институт выступает как дополнительный механизм усиления гражданского общества, упорядочения институционального взаимодействия общества и власти через преодоление их глубокой асимметрии.

Тема гражданского общества, в том числе применительно к России (главным образом тот аспект проблемы, который затрагивает взаимоотношения бюрократии и гражданского общества), рассматривается также в докторской диссертации А.В. Макарина, упоминавшейся выше Речь об этом идет главным образом в третьей главе его диссертационной работы «Бюрократия в структуре гражданского общества» В первом параграфе этой главы обозначены проблемы российских структур гражданского общества, или «неправительственных образований», как их называет автор Указывая на то, что эти образования отличаются от западных аналогов не только своей численностью, но и другими чертами, автор пишет «Длительный опыт существования гражданского общества в западных странах позволил неправительственным образованиям накопить разнообразные формы воздействия на властные структуры».

По мнению Макарина, в России проблема неправительственных образований определяется следующими чертами незначительным влиянием на государство и общественную жизнь, практическим отсутствием сетей, негражданскои ориентацией многих спонтанно образовавшихся групп

«Российские самоорганизующиеся группы, которые развиваются по отличной логике, нежели гражданские общества Запада, - пишет автор, - обнаруживают сходство с ними в том, что относится к современным формам коммуникации На основе этих форм в будущем могут возникнуть новые типы самоорганизации общества Российские самодеятельные группы не имеют той гражданской основы, которой обладают современные гражданские институты западных стран

Другая проблема во взаимоотношениях российского общества и государства состоит в том, что не только гражданские институты находятся в неопределенном состоянии, но и система власти и управления не является той системой, которая способна реализовывать возложенные на нее функции Политическая раздробленность властных институтов не может обеспечить объявленных этой властью либеральных свобод Российская действительность предполагает что либеральная идеология не должна стремиться к ослаблению государства Отечественный опыт преобразований последнего десятилетия требует сосредоточения власти в руках людей которые могут быть ответственными перед обществом и эффективно пользоваться этой властью

Так называемые либеральные права не могут быть обеспечены, когда между государством и обществом пролегает пропасть На одном полюсе находятся «новые русские» и часть «коррумпированных чиновников» На другом - деполитизированные граждане России Без эффективной государственной власти невозможно обеспечить ни права человека ни автономность институтов гражданского общества Эта реальность является естественной необходимостью для России Хотя она и противоречит некоторым теоретическим обобщениям которые основываются на критике советского прошлого».

Первые две главы диссертации посвящены преимущественно теории вопроса. В главе «Теоретико-методологические основы исследования власти бюрократии» отметим интересные теоретические аспекты анализа, в частности, понятийный аппарат исследования. Во второй главе «Государственная бюрократия и политический режим» содержится анализ соотношения общественно-политической власти и бюрократии, форм олигархизации современных «демократий», влияния госаппарата на развитие общества и государства. Особый интерес представляет осуществленный Макариным теоретический анализ роли олигархии в системе современных демократий. Этой теме посвящен специальный (второй) параграф второй главы. В нем, в частности, подчеркивается, что «демократия в форме «правления народа, посредством народа» или в виде «управления народом посредством его представителей» означает теоретические установки», которые с мало впечатляющим успехом были реализованы в практике современных обществ в организации политической системы. До настоящего времени не было народа, который научился бы собой управлять, и в ближайшей перспективе вряд ли это возможно. Всякое правление, в этом смысле, является олигархичным и, следовательно, предполагает господство немногих над большинством. Представление, согласно которому большинство людей могут быть активными и постоянными политическими деятелями, не является убедительным. Настроения и деятельность большинства людей ограничивается тачными или групповыми интересами. Направление жизни, наиболее важное для большинства, имеет приватный, а не общественный характер. Народ, как правило, не занимается рефлексированием по поводу власти, которая определяет рациональные или иные действия и взаимоотношения в обществе. Он выполняет решения правительства по инерции и, даже в случае сопротивления им выступления чаще всего бывают неясным возмущением, а не обоснованным желанием добиться альтернативных решений».

Прямое «народоправство», например, по Ж.-Ж. Руссо и К. Марксу, или «правление большинства», по Т.Джефферсону, по убеждению Макарина, непосредственно осуществить в жизни невозможно. Однако очевидна предвзятость и в объяснении демократии основоположниками элитаризма В. Парето и Г. Моска.

Для описания различных вариантов развития поставторитарных систем в мировой науке используются многие понятия, например, такие как «фасадные демократии», «делегированные демократии», «непрочные демократии», «не утвердившиеся демократии», «отчасти нелиберальные демократии» «конкурентные полудемократии» и др. На основе регионального критерия выделяются «латиноамериканские», «южноевропейские», «восточноевропейские» и иные демократии.

По мнению Макарина, сегодняшнюю жизнь России можно определить как «делегированную демократию» (термин Г. О'Донелла). В то же время этот период также может характеризоваться такими понятиями, как «олигархическое государство» (К. Холодовский), «неопределенная форма правления» (Шмиттер и Карл) или «избыточная демократия» (Г. Вайнштейн) и др. На территориях российского государства имеют место различные конфигурации власти - от «сообщества элит» до «войны всех против всех» (В. Гельман). Поэтому многие понятия, при помощи которых исследуется российское общество, раскрывают лишь часть проблемы политических трансформаций, которые происходят в России.

В третьем параграфе «Влияние бюрократии на эволюцию политического режима» Макарин исследует правовые основы перехода к либеральной демократии, тип режима, в котором начались процессы перемен, последовательность демократических изменений. «В процессе реформирования России, - отмечает он, - было отдано предпочтение политическим преобразованиям перед экономическими. Политические преобразования, во-первых, не способствовали формированию карьерного чиновничества, во-вторых, ослабили и без того слабую экономическую систему и государство. Вместо функций руководства и управления государство стало прибегать к установлению договорных отношений с не оформившимися субъектами рыночных отношений».

Не меньший интерес представляют и размышления Макарина по поводу взаимоотношений между партийной и государственной бюрократиями Эта тема рассматривается им во втором параграфе третьей главы. Особое значение имеет то, что вся эта глава посвящена анализу российской политической практики, прежде всего современной. В ней отмечается, что «в современной России, как и в других странах, важную роль играет степень организационного развития партий. Но в условиях неопределенности даже неустойчивая организационная структура может обеспечивать успех на выборах.

Российское партийное строительство осложняется рядом факторов. Во-первых, анархичность современной жизни воспроизводит абсолютизацию демократических форм политических отношений за счет их содержания. Во-вторых, российская форма правления в некоторой степени препятствует становлению партийной системы, хотя партии настоящего времени значительно сильнее партий периода 1991 г. В-третьих, само появление многих политических организаций стало следствием восприятия западной формулы власти, а не отражением общественной необходимости. Общество не было стратифицировано в социальном отношении до такой формы, чтобы появились стабильные общественные силы, заинтересованные в создании постоянно действующих партий. В основе различия партий находятся не социальная дифференциация и интересы, а скорее выбор стратегии общественного развития. В-четвертых, социальная интеграция людей в российском обществе более похожа на организацию «клана», нежели на свободные объединения, добровольно подчиняющиеся формальному праву для защиты своих прав со стороны институтов гражданского общества. «Клановый» принцип, господствующий в современной жизни, не способствует становлению институтов гражданского общества.

Наконец, выборы в современном российском обществе не обеспечивают ответственность власти перед народом. Власть зачастую не реагирует на элементарные нужды народа. Главная причина такого положения дел в нашем обществе заключается в системе государственных институтов. Так называемый «общественный договор» действует в нашем отечестве специфически, в форме обмена неподотчетной обществу государственной власти на необлагаемое налогами богатство «иерархов» и остальных граждан. Российское общество не эксплуатируют, но этим обществом также и не управляют - оно просто не принимается во внимание властными институтами.

По мнению Макарина и некоторых других исследователей, необходимо решить ряд проблем не только на уровне функционирования политической бюрократии и партийной системы в России, но и на уровне политического режима в целом, который соединяет две ступени определения динамики и стратегии развития нашего общества.

Первая и высшая иерархическая структура включает в себя, как известно, формальные институты - официальные партии и другие политические организации, российское Федеральное собрание. Межпарламентскую ассамблею стран СНГ, совещательные структуры при Президенте или правительстве и т.д., иначе говоря, те институты, которые связаны или могут быть связаны с новым «демократическим дискурсом», стратегией и законом. политический государственный власть феномен

Что касается второй, или «невидимой» части российской политической системы, то, по мнению Макарина, она проявляется как неформальная, теневая и нелегальная. Эта структура согласует основные интересы субъектов политики как в вопросах подготовки большинства публичных решений, так и в процессе их принятия и осуществления В данный процесс вовлечены «группы интересов», или, точнее, «группы давления». Эти группы имеют свою структуру и иерархию, но в отличие от принятой в системе публичной власти, структуру неформальную. То есть она не имеет ни юридического статуса, ни формального членства, ни какой-либо государственной регистрации. В неформальном процессе участвуют и формальные институты - аппараты президента, правительства, министерств, губернаторов или мэров и т.д. Но и в последнем случае эти структуры действуют не на представительном или правительственном, а на неформальном, личностном уровне и (что является главным) с узко корпоративными целями.

Сочетание формальных и неформальных, публичных и теневых, легитимных и коридорных институтов, форм и отношений, методов и механизмов принятия решений - естественная практика любого режима. Специфика российской политической среды заключается в том, что неформальное поле значительно сильнее формальных отношений.

По формальным составляющим наше общество можно сравнить с аналогами «европейских демократий». В России, согласно последней Конституции, гарантируются многопартийность, свободные и всеобщие выборы, свобода прессы и т.д., однако, при этом институты гражданского общества и государства действуют по прежней «советской», но превращенной форме теневых взаимоотношений. Например, в экономической сфере много зависит от места, занимаемого политиком или чиновником в нелегальной иерархии, существует изначальная ориентация не на публичные, а на неформальные способы решения вопросов руководства и управления.

Теме государственной бюрократии в системе политико-административного управления современной России посвящена также кандидатская диссертация Т.А. Подшибякиной (1999 г., г.Ростов-на-Дону, Северо-Кавказская академия государственной службы). Из трех глав этой работы две (вторая и третья) посвящены в основном российской проблематике, прежде всего современной.

В работе Подшибякиной выявлены особые функции и критерии эффективности, присущие государственной бюрократии как элементу государственной структуры управления в период модернизации общества, дана оценка их инструментальной эффективности в достижении политических целей, выявлены проблемы формирования государственной бюрократии как инструмента повышения эффективности государственного управления.

В диссертации, в частности, показано, что причиной целого комплекса проблем является несоответствие между политическими целями государственного управления по осуществлению модернизации общества и ограниченной функциональной эффективностью государственной бюрократии. Пути решения данной проблемы в период трансформации социальных институтов целесообразно искать в области взаимодействия различных функциональных подсистем общества, а не только в политической сфере государственного управления.

В рамках дихотомии «политика-управление» проблема политизации не может быть снята, считает автор, так как в правовом отношении государственному аппарату политические функции не делегированы и не признаны политической властью. Как правовой институт, государственная служба строит общественные отношения на основе административно-правовых норм. Чтобы проанализировать политическую функцию, автором было рассмотрено понятие «политизация бюрократии» как института управления. Свое внимание она сосредоточила на двух значениях этого понятия: 1) совмещении государственной службы с участием в деятельности политических организаций, использовании служебного положения в интересах политических партий; 2) административно-управленческом аспекте политизации, который проявляется во вмешательстве исполнительной власти в дела политических партий, движений, установлении неформального контроля над политическими и экономическими институтами, что провоцирует процесс бюрократизации политики. Бюрократическими методами созданы партия НДР, движение «Отечество», блок «Единство»

Показав, что эффективность деятельности государственной службы зависит не от политического администрирования, а от умения активизировать саморегулирование гражданского общества, Подшибякина далее отмечает: «Здесь находится водораздел между бюрократической политикой и функцией социальной адаптации. Попытки ускорить процесс социальной адаптации ведут к возрождению авторитаризма в политике и управлении, естественный ход требует иного социального времени».

Проблемы политической власти в современной России и государственности анализируются также в кандидатской диссертации М.А. Романова (МГУ им. М.В. Ломоносова). Тема ее «Принцип сильной государственности в системе политических приоритетов современной России». В первом разделе работы «Система основных национальных интересов современной России» отмечается, что «самый острый, быть может, симптом нездоровья общественной системы России последних лет заключался в придании власти самодовлеющего значения и самодовлеющей роли. Требования оптимальности, выверенности и взвешенности политических решений и действий неизбежно замещались в этом случае соображениями личных или партийных амбиций, влекущими за собой тотальное безразличие к общественным нуждам». Динамика и драматизм модернизационных процессов в России, отмечается далее, «пока еще не привели к сплаву базовых ценностей, точек роста и адекватных политических технологий - всего того, что, в принципе, достаточно для оптимального развития стабильных обществ. Резкая социальная дефференциация в ходе реформ, идеологический и ценностный раскол общества объективно затрудняют поиски консолидирующего начала и отработку механизмов необходимого взаимодействия между конкурирующими политическими силами».

Констатируя, что российское общество сегодня - в кризисе, в состоянии отчуждения подавляющей части народа от властных структур, М.А. Романов далее отмечает, что оно в то же время находится «в состоянии надежды, что консолидирующие основания (хотя пока и на уровне общественных ожиданий) в нем уже оформились. Они связываются с утверждением такой политики, которая принципиально, твердо и последовательно отстаивала бы национальные интересы страны».

Основная часть диссертации Романова посвящена проблеме сильной государственности. Различные аспекты этой темы рассматриваются в четырех разделах работы из пяти. И в каждом из них немало интересных идей. Так, второй раздел «Принцип сильной государственности и вызовы демократического развития» связан с концептуальным осмыслением этого противоречия, определением принципов и подходов к его решению. В этом аспекте в диссертации анализируются общества демократического и тоталитарного типов. Подчеркивается, что в отличие от жесткой, директивной модели тоталитаризма в демократическом социуме генеральной векторной направленностью теории и практики социального и политического управления становится ориентация не на какие-либо конечные цели, а разработка и внедрение в жизнь общества наиболее оптимальных процедур и коллективного принятия управленческих решений всех уровней. Принципиальное звучание эта проблема приобретает в обществах переходного политического типа.

В связи с этим автор рассматривает новейшие неоинституционалистские концепции в политологии, согласно которым решающая роль в демократизации принадлежит выработке «правил игры» политическими субъектами, формирующими таким путем институциональный контекст собственной деятельности. В таком ракурсе логика российских реформаторов, выступающих в рамках либеральной парадигмы, представляется автору вполне понятной и закономерной.

Другой вопрос, оправдана ли она? А именно: на сегодня и для России? Это проблема, связанная с давними спорами между сторонниками институционального и социокультурного срезов в политическом анализе.

Принципиальная позиция автора диссертации сводится к следующему: при всей приоритетности норм и ценностей гражданского общества ошибочны выводы о необходимости «минимизации» роли государства. Если даже отвлечься от крайней позиции, можно все же отметить, что монетаристская модель, успешно использовавшаяся в иных исторических условиях, в сложившихся сегодня в России формах вступает в противоречие со многими исходными посылками самого либерализма собственно и тем более с практикой социально-политического развития. Действительно, главный тезис концепции правового государства, родившийся в лоне либеральной традиции, гласит: государство перестает быть исключительной формой общности, оно уступает место, подчас подчиненное, множеству других форм общности, прежде всего типу гражданского общества. Но в этом обществе государство продолжает оставлять за собой роль гармонизатора, обеспечивающего согласование и бесперебойное функционирование других элементов, соединенных в цепь единой системой правоотношений. И ход общественного развития в XX в. показал не только возможность, но и необходимость параллельного роста активности, как государства, так и гражданского общества, усиления их взаимовлияния.

Сильное государство, имевшее в истории евразийских пространств сакральный смысл, сегодня наполняется новым содержанием. Вне демократических атрибутов процесс укрепления государства с неизбежностью приобретает бюрократические, авторитаристские измерения. Сильное государство поэтому - это, прежде всего, государство, способное выразить и защитить общесистемные интересы, создав для этого соответствующие взаимодополняющие демократические элементы власти, государство, положившее в основу своей деятельности решение социальных проблем населения и опирающееся на систему народной поддержки и народного контроля через механизмы гражданского общества.

В третьем разделе диссертации «Основные задачи и принципы реформирования государственной системы современной России» рассматриваются принципы и формы сильной и эффективной власти Автор приходит к выводу о необходимости глубокого реформирования всей системы властно-управленческих отношений в России, в том числе путем конституционной реформы Такая реформа, нацеленная на решение имеющихся коллизий (неотработанность системы «сдержек и противовесов», тенденции к авторитаризму, возможность нарастания эрозийных процессов в федеративных отношениях и др.) исключительно правовым путем, выступает в то же время наиболее оптимальной политической формой разрешения вызревших противоречий

В этой связи подчеркивается, что «модель парламентской республики в принципе вполне приемлема для России». Однако этот вывод может быть, по мнению автора, верным для уже сложившегося общества В условиях же, когда в России анархия остается постоянной угрозой, в ситуации модернизационного процесса, без развитых институтов гражданского общества и правового государства, фигура сильного президента на фоне слабых коалиций и неустойчивых правительств вполне может явиться гарантом столь необходимой государственной стабильности.

Особый блок проблем государственного строительства связан, как считает Романов, с неотрегулированностью системы федеративных отношений Значительная доля ответственности за это лежит на центральной власти, не сумевшей за годы посткоммунистического существования четко обозначить общенациональные приоритеты, сформировать непреклонную политическую волю, сплотить государственно мыслящую и действующую федеральную элиту Состояние разобщенности, внутреннего противостояния, в котором постоянно пребывает федеральная власть, во многом программирует трудности развития федеративных отношении, укрепления российской государственности в целом По мнению автора, «строительство новой Федерации, какая бы основа не была положена в ее фундамент, должно базироваться на ряде незыбпемых принципов, не зависящих от конъюнктурных соображений. Такими принципами могут быть: а) стабильность государственного устройства, т е недопустимость в какой-либо форме и под каким угодно предлогом разрушения целостности страны; б) учет в форме государственного устройства многонационального характера страны, т е непременное участие каждого народа (его представителей) в выработке решений, затрагивающих его судьбу, в) сохранение при строительстве государственности преемственности развития, основанного на традициях российского общества и его опыте межнационального общения. Разумеется, данный принцип не исключает внимательного и заинтересованного отношения к теоретическим выработкам и практике федерализма в зарубежных странах; г) построение Федерации на основе единого, неразделимого государственного суверенитета для всех субъектов, исключающего суверенитет «коренной» нации В случае торжества националистической идеологии некоренные нации моментально становятся объектами притеснения, насилия, остракизма;д) многообразие и гибкость форм национальной самоидентификации любого народа, живущего в России, на основе соучастия в законотворчестве и власти, а также на базе культурно-национальной автономии.

Рассмотрению проблемы стимулирования интеграционных процессов в современной России посвящен пятый раздел диссертации М.А.Романова, озаглавленный «Принцип сильной государственности как условие консолидации российского общества». В нем представлен анализ итогов многолетней дискуссии по проблемам национальной идеи. В диссертации отвергаются те постулаты, которые нацеливают на чисто технологические решения задач консолидации общества, и проводится мысль о том, что эти задачи непосредственно связаны с созданием механизмов ценностно консолидированной социальной интеграции. По мнению автора, принцип сильной государственности, как никакой другой, способен аккумулировать в себе возможности мобилизационного развития, необходимые для данного этапа реформ, и способности перерастания общества в более зрелую стадию, когда полнее развернут себя институты правового государства, социального государства, подкрепляемые механизмами возмужавшего гражданского общества. Возможность преемственности обусловливается тем, что развитие общества будет осуществляться в рамках одной парадигмы, одной системы ценностей. Кроме того, принцип сильной государственности в его современном выражении позволяет соединить ценности отечественной традиции и вызовы демократического развития. Он отвечает общественным запросам и в целом может стать полем обретения общих базовых ценностей для конкурирующих политических элит Об этом отчетливо, с точки зрения автора, свидетельствуют и эволюционирующая партийно-политическая программатика ведущих сил, и меняющийся характер взаимодействия фракций в Государственной думе, взаимодействия Госдумы с президентскими структурами и правительством, а также политическая ситуация в ряде регионов.

Специфический аспект взаимоотношений политической власти и армии рассматривается в кандидатской диссертации В.П. Емельяшина «Армия и политическая власть в современной России: Проблемы взаимодействия и тенденции развития» (РАГС при Президенте РФ, 2000 г.) В этой работе рассматривается важнейший вид политической власти - военная власть. Обобщая различные концепции взаимодействия армии с властью и обществом, диссертант выделяет наиболее характерные инварианты этих отношений, которые можно представить следующим образом:

- отношения правового государства и гражданского общества носят цивилизованный характер. При таком сценарии конфликты управляемы. Государство не имеет монопольного контроля над армией. Последняя ориентируется на защиту интересов граждан, общества и государства. Основные принципы гражданского общества занимают приоритетное место по отношению к принципам военного дела. Создана система действенного контроля над армией со стороны гражданского общества, государственных структур и армейской общественности. Армия функционирует в правовом пространстве;

- государственная власть лишается поддержки армии в конфликте между властью и гражданским обществом. В этой ситуации военные занимают нейтрально-выжидательную позицию, отказываясь выполнять приказы политического руководства. Причиной тому может служить крушение авторитета власти и неспособность государства и общества удовлетворить основные потребности армии. Подобные процессы происходили при режимах Н. Чаушеску (Румыния), Т. Живкова (Болгария), Э. Хоннекера (ГДР), и, отчасти, в бывшем СССР. Этот вариант часто губителен для самой армии;

- государство подавляет гражданское общество. При таком развитии событий армия полностью находится в руках государственной власти, являясь ее послушным орудием и демонстрируя ей свою преданность. Она используется для пресечения массовых акций общественного неповиновения и беспорядков и вынуждена выполнять функции охраны режима, подавления недовольства, поддержания правопорядка в обществе. Иллюстрацией могут служить события в Новочеркасске, Алма-Ате, Фергане, Тбилиси, Москве в октябре 1993 г. При этом армия играет лишь инструментальную роль;

- армия, попадая под влияние тех или иных социально-политических, национальных или других сил, выходит из повиновения властям, выступает в качестве оппозиционной силы. В такой ситуации она используется ими для давления на политическое руководство страны и, таким образом, способствует приходу новых сил к власти (поддержка со стороны армии большевиков в 1917 г. и военной верхушки Б. Ельцина в его противостоянии М. Горбачеву в 1991 г.);

- армия превращается в самодовлеющую политическую силу, выходит из подчинения правительству и берет на себя функции управления страной. При этом цели, характер и содержание устанавливаемого режима могут иметь разную политическую направленность (попытка корниловского военного мятежа в 1917 г., военные режимы в Латинской Америке, странах Азии и Африки, военный переворот 12 октября 1999 г. в Пакистане);

- армия становится базой для организации, комплектования и оснащения различных неконституционных военных формирований (например, вооружение армии Джохара Дудаева в Чечне).

Проведенный автором анализ позволяет заключить, что целям демократического развития России отвечает первый из рассмотренных вариантов.

Структура политической власти

Политическая власть зарождается вместе с выделением политики в самостоятельную сферу жизнедеятельности людей. Это происходит в связи с постепенным расслоением сообществ, основанных на кровно-родственных связях и равенстве, на управляющих и управляемых. Обособление управленческих функций внутри изначально эгалитарного (от фр. egalite - равентсво) общества в пользу определенной группы лидеров (вожди, старейшины, жрецы) приводит к появлению политической власти потестарного (догосударственного) характера. Управляющие, обладатели потестарной властью, еще не стоят над управляемыми. Потестарная власть в значительной мере выступает общественной обязанностью, а управляющие - «слугами общества», а не его «господами». Наиболее известной является такая политическая организация, основанная на потестарной власти, как «военная демократия», при которой еще отсутствует противостояние управляющих и управляемых. Процесс принятия управленческих решений здесь учитывает как волю властвующих (вождей и старейшин), так и волю подвластных (общинников, народного собрания).

По мере усиления противоречий между управляющими и управляемыми симметричные отношения между властвующими и подвластными сменяется отчужденными отношениями господства и подчинения, опирающимися на административный аппарат принуждения и насилия. Потестарная форма власти сменяется государственной (публичной), отношения между управляющими и управляемыми начинают носить ассиметричный характер. Известны несколько путей появления властно-политической асиметрии. Во-первых, это военный путь, когда становление публичной власти происходит в результате возвышения и обособления института «военного вождя», его военной дружины и административного аппарата. Во-вторых, аристократический путь, при котором носителями публичной власти становятся представители родоплеменной аристократии. В-третьих, плутократический путь, связанный с постепенным присвоением богатыми и авторитетными общинниками административной власти. В результате появления асимметричных отношений между управляющими и управляемыми и формирования обособленного административного аппарата управления потестарная власть уступает место государственной.

В современном обществе государственная власть является разновидностью политической власти, поскольку последней обладают не только государство, но и политические партии, общественно-политические организации, группы давления, отдельные политические лидеры. Но именно институты государственной власти выступают основными субъектами политического управления. Однако не следует думать, что могущество государственной власти и ее границы беспредельны, а способы регулирования общественных отношений зависят только от нее самой. На деятельность органов государственной власти, функционирующих в определенном правовом пространстве, оказывают влияния различные «группы интересов», политическая культура управляющих, принимающих решения, характер «обратной связи» с управляемыми и многие другие факторы.

Специфика государственной власти состоит в том, что она реализуется посредством специализированных государственных институтов, которые принято называть ветвями власти. Институты государственной власти выступают в качестве официальных (юридических) представителей всего общества и олицетворяют его волю внутри страны и на международной арене. Эти институты обладают монополией на издание законов и легальное насилие. В своей деятельности они ориентируются на общезначимые цели и интересы.

Негосударственные субъекты политической власти ориентируются прежде всего интересы и цели отдельных социальных общностей, хотя при этом они нередко заявляют, что действуют от имени всего народа. Негосударственная политическая власть реализуется через деятельность политических партий, общественно-политических организаций, групп давления, с которыми вынуждены считаться институты государственной власти.

В современной науке государственную (публичную) власть часто рассматривают в качестве регулятивного «механизма» социального общения, основными структурами которого выступают отношения «господства-подчинения», «контроля-влияния», «управления-давления».

«Господство-подчинение» - это такое отношение, при котором приказ, отданный управляющими, встречает у управляемых признание и исполнение в соответствии с доминирующими у них ценностями культуры. М. Вебер, исходя из особенностей этих ценностей, выделил три «идеальных типа» «господства-подчинения»: