Истоки британской консервативной мысли до Эдмунда Берка

Пристли и Ричарда Прайса. Католикам участие в общественной дискуссии было недоступно, поскольку Акт о веротерпимости не включал их в число возможных к свободному исповеданию религий, и постоянное преследование католиков после двух Якобитских восстаний окончательно маргинализовало их.

Образование было хотя напрямую не подконтрольно Церкви, но не было секуляризовано. Как отмечает сам Бёрк в «Размышлениях о революции во Франции»:

«Church and State are ideas inseparable in their minds, and scarcely is the one ever mentioned without mentioning the other….Our education is so formed as to confirm and fix this impression. Our education is in a manner wholly in the hands of ecclesiastics, and in all stages from infancy to manhood. Even when our youth, leaving schools and universities, enter that most important period of life which begins to link experience and study together, and when with that view they visit other countries, instead of old domestics whom we have seen as governors to principal men from other parts, three fourths of those who go abroad with our young nobility and gentlemen are ecclesiastics: not as austere masters, nor as mere followers; but as friends and companions of a graver character, and not seldom persons as well born as themselves. With them, as relations, they most commonly keep up a close connection through life. By this connection we conceive that we attach our gentlemen to the Church».

Многие программы университетов были составлены еще в XVII веке и не пересматривалась до конца XVIII века, так что большинство образованной элиты получало довольно серьезную религиозную подготовку. Единственной альтернативой университету были нонконформистские академии (академии Диссента), даже несмотря на их веротерпимость (так, например, англиканский епископ Джозеф Батлер закончил академию в Тьюксбери ), представляли собой религиозные учебные заведения. Программы университетов и академий, конечно, не всегда соблюдались и в них имелись подвижки, так к средине XVIII века в Оксфорде и Кембриджа студенты неофициально разбирали работы Дж.

Локка, а так же других авторов более близкой им эпохи. Однако этого было недостаточно для даже частичной секуляризации сознания, и сами принципы Просвещения: критичность, вера в прогресс и опора на чувства, сочетались в Англии с глубоким религиозным пиететом. Хорошим примером может служить Исаак Ньютон, представитель раннего Английского Просвещения, который несмотря на то, что заметно отклонился от основной доктрины Церкви Англии, посвятил значительную часть своей жизни теологическим изысканиям.

Англиканство определяло не только культурный и научный дискурсы, но и дискурс политический. Большинство членов Парламента на протяжении всего XVIII века составляли приверженцы Церкви Англии, и клерикальные вопросы, решавшиеся в Парламенте, такие как права католиков или унитариацев, вопросы церковной власти, вопрос о том, должны ли все члены Англиканской церкви принимать Тридцать девять пунктов веры становились политическими. Для того, чтобы понять, почему это происходило и как это повлияло на Бёрка, необходимо сказать пару слов о сущности партийного деления в английском Парламенте в XVIII веке. Партией, составлявшей большинство в парламенте на протяжении всего XVIII веке были Виги - партия, которую условно можно назвать либеральной. Условно консервативная партия Тори, представлявшая интересы крупной землевладельческой аристократии, в том виде, в котором она начинала существовать в XVI веке, к концу XVIII века практически исчезла. Деление на партии уже в начале XVIII века было очень условным, партийная принадлежность определялась не идеями, а скорее принадлежность к тому или иному клану, семейными связями и личной протекцией. Так как процедура голосования определялась самим избирательным округом, некоторые места можно было купить по договору с жителями этого округа (официально), подкупить избирателей или организаторов выборов, или же попасть в парламент по протекции влиятельного политического деятеля, за которым этот округ был закреплен (так Бёрк попал впервые парламент, он получил место представителя Венодовера, в качестве подарка от лорда Фермана). Ключевым для партийного разделения можно считать момент восшествия на престол Георга III в 1760 году (незадолго до попадания самого Бёрка в парламент в 1765 году), провозгласившего себя «королем всех англичан», а партийное деление более не существующим. Большинство кабинетов при Георге III было сформировано Вигами, поддерживавшими идею отмирания партийной приверженности, однако в последствии партии государственников, поддерживавших королевскую администрацию начали получать наименование Тори, со стороны оппозиции, которая была представлена в большей части, враждебными кабинету Вигами. Таким образом к последней трети XVIII века условное партийное деление между Тори и Вигами проходило между поддерживавшими двор и корону членами парламента, и поддерживавшими независимость парламента. Но такое деление тоже является условным, поскольку в действительно внутри партии Вигов и остатков старых Тори стали формироваться группировки, которые часто назывались по имени самого влиятельного их члена, и которые могли заметно отличаться между собой в идеологических установках и голосовании. Бёрк принадлежал к одной из самых заметных парламентских группировок - Рокингемским Вигам.

Рокингемские Виги были, возможно, наиболее последовательной из групп Вигов в парламенте и придерживались классических либеральных принципов. Однако, приписывать Бёрка однозначно к либералам не следует, потому что, во-первых, он мог голосовать не всегда в соответствии со своей группой, часто предпочитая следовать своим личным инстинктам, а, во-вторых, потому что партия Рокингема представляла собой партию последовательных, хотя и довольно дерзких реформ, активно сопротивляясь резким радикальным изменениям.

Принадлежность Бёрка эпохе Просвещения сегодня не ставится под сомнение, хотя буквально пятьдесят лет назад еще было популярно мнение, что своими «Размышлениями о революции во Франции» Бёрк бросил вызов самой эпохе Просвещения, отвергнув идею абсолютной рациональности индивида и не согласившись с большинством французских просветителей в вопросах государственного устройства. Это традиция была прервана эссе Лили Сазерленд, успешно показавшей, что несогласие с французскими philosophes, не делает из Бёрка врага Просвещения, а наоборот подчеркивает его преемственность и помещает его с ними в один и тот же дискурс. Однако Бёрк остается при этом исключительно английским (английским, а не британским) феноменом. Получив университетское образование хотя и в Ирландии, но с сильно выраженным религиозным англиканским компонентом, Бёрк до конца жизни не оставил свое увлечение теологией и, судя по его дневникам и письмам, был знаком с работами ведущих англиканских теологов своего времени. Более того, влившись в Лондонское светское общество, и став в последствии членом парламента, Бёрк впитал в себя все идеалы именно Английского Просвещения, и как многие другие свои современники наследовал традиции англиканской мысли. В следующей главе мы подробно рассмотрим соотношение принципов Бёрка с принципами наиболее заметных англиканских теологов, предшествовавших ему.

3. Англиканская консервативная традиция

Как уже было нами указано в ведении для практического прослеживания преемственности беркианской мысли нами были отобраны три автора: Ричард Хукер, Уильям Лод и Джозеф Батлер. Мы ориентировались на относительную известность данных авторов как Бёрку так и его современникам, так же важным критерием была приверженность автора официальной доктрине англиканской церкви. Выбранные авторы, могут показаться кому-то слишком различными между собой, в частности из-за довольно значительной временной разницы между ними: деятельность Хукера пришлась на последнюю четверть XVI века, Лода на вторую четверть XVII века, а Батлера на первую четверть XVIII века. Так же различны и их области деятельности и стили письма: Хукер представляет классический университетский дискурс, Лод - политический дискурс, поскольку будучи Архиепископом Кентреберийским он занимался активным реформированием церкви, а Батлер - дискурс, который можно охарактеризовать как публицистический, поскольку основным его произведением являются проповеди, произнесенные при разных обстоятельствах на различные темы, опубликованные с его пометками, адресованные в первую очередь широкому кругу читателей и в связи с этим пользовавшиеся большой популярностью.

Однако между всеми тремя авторами есть определенное сходство, настолько, что можно даже проследить их взаимодействие одного с другим. Ричард Хукер был одним из основателей будущего арминианиства (термин появился уже после его смерти) и был одним из немногих ранних представителей этого течения, обучавшегося в Оксфорде. Уильям Лод, как и Хукер закончил один из колледжей Окфорда, став в последствии его ректором. В эпоху обучения в Оксфорде Лода артикулированное Хукером течение активно развивалось и его тексты были широко распространены вуниверситетской среде. В некоторой степени Батлер выбивается из этой группы, поскольку он закончил не Оксфорд и даже не англиканский университет, а нонконформисткую академию. Однако это не помешало ему продолжить традицию, начатую Хукером и Лодом. Естественное развитие англиканской мысли было прервано революцией и гражданской войной в Англии, после её окончания арминианские авторы были восстановлены в своих правах, однако Лод, поскольку он не оставил значительного письменного наследия оказался не так популярен, как Хукер, создавший фактически теологическую базу доктрины англиканской церкви. На момент юности Батлера Хукер переживал новую волну популярности, так что у нас не остается сомнений, что как минимум с работами Хукера Батлер был знаком. После Реформации значительно изменилась конъюнктура и укрепились позиции Церкви Англии, и если Хукер и Лод были вынуждены защищать церковь от атеистов и диссентеров, то один из основных трудов Батлера, высоко ценимый Бёрком, «Аналогия религии» был направлен на защиту христианской религии от нападок со стороны набиравшего популярность деизма. Однако аргументы Хукера, Лода и Батлера схожи, и позиция поддержки официальной англиканской церкви, объединяющая всех трех, позволяет нам безбоязненно объединить их в единую традицию.

Ричард Хукер

Ричард Хукер (1554-1600) был священником Церкви Англии, настоятелем Temple Church, и считается многими исследователями, одним из создателей англиканской теологической доктрины. Его основным произведением, которое мы и будем анализировать является «О законах церковной политики» в 8 томах, изданные в период с 1594 по 1597 год (последние три тома были уже опубликованы посмертно). Нам доподлинно известно, что Бёрк был знаком с работами Хукера, поскольку он ссылается на него в одном их своих писем. Достоверность последних трех книг Хукера ставилась некоторыми исследователями под сомнение, поскольку в случае с седьмой книгой не сохранилось манускрипта и она была издана епископом Годеном, чья репутация, как издателя довольна сомнительна. Однако для нас не важна достоверность работ Хукера, для нас в большей степени важно то, в какой форме Бёрк, его современники и последующие поколения консерваторов получали произведение Хукера, и в подавляющем большинстве случаев они воспринимали его как 8 томов, связанных единой идеей, безотносительно их достоверности.

«О законах церковной политики» появилось как попытка обосновать примат короля и его право определять церковную политику. Англиканство вновь переживало период утверждения в качестве доминирующей религии, после Елизаветинского примирения 1559 года и «Законы церковной политики» выступили в качестве апологии Елизаветинского порядка, отвечая на основные вопросы церковной и политической жизни конца XVII века. Вычленить какой-то конкретный показательный отрывок из произведения Хукера для сравнения его с принципами Бёрка, так что мы будем ссылаться на текст всех 8 томов (несмотря на то, что некоторые части «Законов» напрямую не относятся к исследуемому нами вопросу).

Основное пересечение мысли Хукера с мыслью Бёрка состоит в их понимании религии, как института, поддерживающего общество и обладающего определенной социальной функцией помимо духовной ценности. При этом Хукер, так же как и Бёрк пользуется термином «истинная религия (true religion)», не уточняя то, что это обязательно христианство.«We heare meane true religion in grosse, and not according to every particuler pointes of religion doe swarve from the truth, may neverthelesse most truly, if we compare them to men of heathenish religion, be saide to hold and professe that religion which is true».

Христианство является безусловно истинной религией для Англии, но не для всего мира. Из всех духовных вещей, говорит Хукер, самое важное - религия, и при этом даже у язычников она выполняла те же духовные функции, поскольку они имели свои собственные «духовные законы». Религия важна в первую очередь за счет того, что она является гарантом человеческой совести, она ограничивает и направляет индивида, которому свойственно несовершенство. Важно заметить, что иррационализм Хукера и иррационализм Бёрка сущностно одинаковы, они не предполагают изначально порочную человеческую природу, как это делает Де Местр. Они предполагают лишь то, что безусловная вера в человеческую рациональность противоречит тому, что мы наблюдаем в действительности, а именно, что помимо рациональных ориентиров человеку свойственны чувства, эмоции и пристрастия, которые направляют его деятельность.

Национальная религия создает и поддерживает государство (commowealth). При этом церковь фактически является параллельным государству институтом, но особенность английского устройства заключается в том, что король, будучи христианином (а такое возможно только в христианском государстве) является и главой церкви и имеет право на установление церковных законов и определение направления церковной политики . При этом Хукер оправдывает особое положение государя естественным порядком вещей. Вся вселенная по Хукеру подчинена этому некоторому порядку, она подчиняется некоторой иерархии и определенным законам. Судя по всему, эта идея пришла к Хукеру от Фомы Аквинского, поскольку Хукер активно пользовался схоластическими идеями, пытаясь соотнести их с англиканскими принципами . Естественный порядок установлен Богом (это напрямую соотносится с идеями Бёрка о роли божественного проведения в истории, выдвинутыми в «Сокращенной истории Англии» и «Размышлениях»), и в соответствии с этим порядком власть не распределена равномерна.

«God creating mankinde did indue it naturally with full power to guide it self in what kindes of societies soever it should choose to live. A man which is born Lord of himself may be made an others servant, and that power which naturally whole societies have may be derived into many fewe or one under whom the rest shall live in subjection».

Исторически сложившаяся практика по Хукеру соотносится с естественным порядком и ей нельзя пренебрегать. В вопросах политического устройства, которому Хукер посвятил восьмую книгу «Законов» он активно ссылается на исторический опыт Англии и сложившиеся в ней институты.

«The Parlament of England together with the Convocation annexed thereunto is what whereupon the very essense of all government within this kingdome doth depend».

При этом надо сказать, что Хукер воспринимает по-средневековому воспринимает парламент и его ценность для него заключается в том, что это исторически сложившийся исторический институт, он не останавливается ни на вопросах его полномочий, ни на вопросах его взаимодействия с королем. Похожий принцип историчности Хукер выдвигает в контексте преемственности обрядов англиканской Церкви и их соотношения с обрядом Римской католической церкви. По мнению Хукера нельзя отвергать опыт отцов церкви и предыдущих поколений, которые у англиканства и католицизма пересекаются. Одна только принадлежность некоторых признаков обряда и литургии к католицизму не является причиной для его отвержения. Хукер противостоит резким изменениям, но в отличие от Бёрка он не артикулирует это как основной принцип своей позиции.

Принципы Хукера в большей степени ориентированы на статику, чем на динамику как у Бёрка. Хукер пытался создать идеологическую базу для сложившего общественного консенсуса, обеспеченного Елизаветинским примирением, поэтому мы видим у него принципы веротерпимости, которые в последствии увидим и у арминиацев и у самого Бёрка. Хукер пишет о том, что для спасения нет необходимости следовать всем формальным правилам Церкви Англии, дисциплинарная составляющая для него подчинена доктринальной. По его мнению конкретное устройство церкви «неважно» для спасения, для которого необходимо лишь безоговорочное принятие священного писания. Этот принцип via media мы будем часто находить у последующих поколений англиканских теологов и современных консерваторов. Хукер был автором задавших парадигму дальнейшего развития британского консерватизма по пути умеренности и ограниченных транформаций. Более того мы можем у него уже найти принципы, которые в последствии будут артикулированы Бёрком - традиционализм, органицим и иррационализм. Хукер безусловно оказал на Бёрка влияние, причем как мы можем видеть не только на его религиозные воззрения. Однако Бёрк их в значительной степени переработал идеи Хукера, соотнеся их со своим временем и добавив к ним принцип «контролируемых изменений».

Уильям Лод

Уильям Лод (1573-1645) занимал должность Архиепископа Кентерберийского с 1632 по 1643 годы. Получившее название по его имени течение в англиканской церкви, лодианизм, являлось до некоторой степени продолжением арминианства, однако ориентированное на претворение принципов армининства в жизнь. С 1633 по 1645 год Лод являлся канцлером

Тринити-колледжа в Дублине, в котором в последствии учился Бёрк и заметно повлиял на составление его программы. В 1637 году была принята новая хартия университета и новая учебная программа, включавшая в себя авторов, придерживавшихся эразмианских принципов, вместо предыдущей программы более ориентированной на принципы классического кальвинизма. Несмотря на то, что между принятием лодовской хартии и поступлением в университет Бёрка прошло более ста лет влияние архипископа и его идей чувствовалось и сохранялось. Программа со временем, разумеется, изменилась и стала включать в себя альтернативных авторов, однако традиции университета, заложенные Лодом, практически не изменились к моменту его зачисления и вполне возможно могли повлиять на становление молодого Бёрка. Приверженец высокой Церкви (High Church), Лод был сторонником обряда, близкого к Римской католической церкви: пышного и богатого. Церемонии университета, его обряды и практики, в том числе экзамены и студенческие диспуты сохраняли эти черты вплоть до середины XIX века.

Несмотря на то, что Лод провел сравнительно долгое время в стенах Оксфорда, влиятельным теологом он так и не стал и какого-либо произведение, последовательно излагавшего его взгляды не оставил. Однако нам Лод интересен не как теоретик, а в первую очередь как практик. По мнению Тревора-Роупера Лод был хорошим исполнителем, воспринявшим идеи арминианства и попытавшегося претворить их в жизнь, попытка успехом не увенчалась и привела к сопротивлению его политике внутри самой Церкви Англии. Тревор-Роупер, а за ним и многие другие исследователи, отмечают, что к моменту назначения Лода архиепископом его взгляды отошли от первоначального арминианства, став более радикальными и менее терпимыми. Однако для нас важно не то, в какую сторону отклонились взгляды Лода, для нас интересен в первую очередь синтез политических идей и мотивов с теоретическими выкладками университетских преподавателей, породивший такой уникальный феномен как лодианизм. В связи с чем представляется разумным, в качестве примера такого синтеза речь Лода, произнесенную им в 1637 году в Звездной палате в ответ на обвинения пуританских проповедников Джона Баствика, Генри Бёртона и Уильяма Принна.

Обвинения в адрес Лода были преимущественно сосредоточены на изменениях церковного обряда, в частности на изменении дня поста, а так же молитвы во время поста и перенесении им стола, на котором совершается пресуществление во время таинства евхаристии в алтарь. Ответы Лода относительно церковных деталей кажутся довольно банальными и соотносятся с идеями арминианизма, которые номинально определяли его политику: по мнению Лода его реформа возвращала церковь к её истокам и традициям, которые были изменены за прошедшие после Елизаветинского примирения семьдесят лет под влиянием пуритан.

«For my care of this Church, the reducing of it into Order, the upholding of the Externall Worship of God in it, and the setling of it to the Rules of its first Reformation, are the causes (and the sole causes, whatever are pretended), of all this malicious storme, which hath lowred so black upon me, and some of my brethren».

Самое любопытное заключается в принципе изменений, предложенным Лодом. Лод очень четко разделяет инновацию и реформу, говоря о том, что его обвинения его в инновациях некорректны, поскольку инновации есть нечто принципиально меняющее (altering) существующий порядок, в то время как его реформа направлена на восстановление её в исходном состоянии. Как в последствии, он заметит на своем суде, который закончится его казнью: «…welive in a Church Reformed, not in one made New». Своей фразой Лод намекает на то, что сама по себе Реформация предполагала возвращение к исходным принципам христианской религии. Своим разделением на инновацию и реформу, Лод предвосхищает такое же разделение, которое выдвинет Бёрк, после Французской революции. Похожие идеи появлялись у него и раньше, однако в полной мере это разделение проявилось в его «Письме к благородному Лорду», написанному незадолго до смерти в 1795 году.

«It cannot at this time be too often repeated; line upon line; precept upon precept; until it comes into the currency of a proverb, to innovate is not to reform. The French revolutionists complained of everything; they refused to reform anything; and they left nothing, no, nothing at all unchanged.»

Реформа есть некоторое действие, которое соотносится с историческим контекстом и опытом, и которое направлено на положительные изменения, которые скорее устраняют недостатки, чем создают преимущества. Инновация же стремиться к улучшению, рискуя разрушить старое, этим она и опасна. Инноваторы не останавливаются на достигнутых улучшениях, они находятся в авангарде революции, при этом не понимая всей сложности и невыполнимости своей задачи:

«A spirit of innovation is generally the result of a selfish temper and confined views. People will not look forward to posterity, who never look backward to their ancestors».

Важно то, что Бёрк, артикулировал принцип контролируемых изменений консерватизма, только при столкновении его идей с французской революцией. Создавая метод изменений, если пользоваться терминами Хейвуда «теорию социально-политических трансформаций», Бёрк фактически переводит абстрактную политическую философию в идеологическую плоскость. Попытка

Лода оправдать проводимые им изменения внутри церкви, похожа на то, что попытался сделать Бёрк, только в отличие от Бёрка он сделать это ad hoc и не претендовал на универсальность своего метода. Но пример, Лода показывает, что политическая философия англиканского консерватизма начинает приобретать идеологические черты при столкновении с практикой задолго до Бёрка.

Джозеф Батлер

Джозеф Батлер (1690-1752) является, возможно, одним из наиболее влиятельных англиканских теологов, за исключением Ричарда Хукера. Принципы моральной философии Батлера повлияли не только на представителей Английского Просвещение, но и Шотландского и Американского. Бёрк настойчиво рекомендовал его работу «Аналогия религии» своему другу, художнику Джеймсу Барри в 1770 году, когда тот испытывал временные сомнения в религии, полученной путем откровения. В своих воспоминаниях Томас Сомервилль указывает, что Бёрк восхищался «Аналогией религии», называя её наиболее удовлетворяющим ответом на возвражения всех философских скептиков». Нет ничего удивительного в том, что Бёрк увлекся именно этой книгой Батлера, а так же журналом «Зритель» Аддисона, который он тоже рекомендовал своим знакомым, потому что они содержали в себе последовательную критику идеи естественной религии и деизма. Однако помимо «Аналогии» Батлер был известен современникам Бёрка своими «Пятнадцатью проповедями, произнесенными в Роллс Чепэл», к которым в последствии были добавлены еще шесть «проповедей, произнесенных при разных обстоятельствах».

У нас нет прямых доказательств того, что Бёрк был знаком с проповедями Батлера, поскольку он не упоминает их ни в своих письмах, ни в своих дневниках, однако же большинство исследователей сходятся на том, что Бёрку проповеди Батлера были знакомы и, более того, он многое из них почерпнул. Фактически концепция человеческой природы у Бёрка была позаимствована им у Батлера. Человеку свойственны страсти и чувства, но контролируются присущей человеку совестью, которая проистекает по Батлеру из присущего любому человеку чувства правильного и неправильного. При этом Батлер, как и Бёрк, реалистичен, поскольку понимают, что человеческая природа несовершенна и у человека существуют некоторые интеллектуальные ограничения и как следствия моральные ограничение, не позволяющие ему познать причину существования вселенной, самого Бога и его замысла.

Реалистичность Батлера так же находит выражение в его отрицании невозможности применения априорного метода для изучения человеческого общества. Апостериорный метод, учитывающий обстоятельства некоторого события помогает понять его сущность и саму человеческую природу. Из понимания Батлером метода изучения общества и человеческой природы проистекает его историческая сознательность, которая лучше всего проявилась в его третьей проповеди из шести добавленных к первым пятнадцати. Её редко упоминают исследователи самого Батлера, поскольку она не затрагивает проблемы его моральной философии, но в нашем случае она наиболее показательна для понимания преемственности мысли Бёрка от мысли Батлера.

Проповедь, о которой пойдет речь была произнесена Батлером перед палатой Лордов в церкви Вестминстерского аббатства 30 января 1740-1741 года, в день предназначенный для поминовения мученика Чарльза I. В этой проповеди Батлер дает краткое освещение событий, произошедших до и после казни Чарльза I, которую он называет примером лицемерия, подобного которому не знала история . После этого он переходит к описанию сложившегося в современной ему Англии общественного устройства:

«It would be partiality to say, that no constitution of government can possibly be imagined more perfect than our own. And ingenious youth may be warmed with the idea of one, against which nothing can be objected».

Гражданское устройство, по мнению Батлера есть продукт естественный, другими словами исторический, и попытки изменить его приводят только к таким потрясениям каким была Английская революция. Практика долгого использования - вот что есть критерий хороших институтов и подрыв устойчивости этих институтов есть величайшее преступление:

«And whoever will thouroughly consider, in what degree mankind are really influenced by reason, and in what degree by custom, may, I think, be convinced, that the state of human affairs does not even admit of an equivalent for the mischief of setting things afloat; and the danger of parting with those securities of liberty, which arise from regulations of long prescription and ancient usage…»

Изменения должны проходить постепенно внутри уже сложившихся практик и должны быть направлены на улучшение существующего, а не на построение нового, потому как попытки воплотить в жизнь идеальную теорию опасно и непрактично.

«Reasonable men therefore will. consent themselves with calmly doing what their station requires, towards rectifying the particular things which they think amiss, and supplying the particular things which they think deficient in it, so far as is practicable without endangering the whole».

После вопросов об изменении существующего политического устройства Батлер переходит к вопросам свободы и распущенности. По мнению проповедника, недостаточно контролируемая правительством свобода приводит к распущенности и вредит самой себе. Апеллируя к умеренности в проявленииях свободы и либеральность, Батлер так же как и Хукер прибегает к аргументу via media, срединного пути, основными гарантами которого являются преданность правительству и религия.

В итоге, мы видим, что Батлер высказывает консервативные принципы контролируемых изменений, а так же в некоторой степени традиционализма, как преемственности институтов, и в некоторой степени иррационализма в беркианском понимании, как ограниченности человеческих интеллектуальных возможностей. Из всех трех рассмотренных нами англиканских теологов влияние Батлера на Бёрка скорее всего было наибольшим, во всяком случае только в его случае нам известно отношение самого Бёрка к этому автору. Батлер, Лод и Хукер принадлежали к единой традиции англиканской мысли, которую можно смело назвать консервативной. Принципы естественного устройства общества, среднего пути (via media), последовательности и ограниченности изменений предопределили принципы беркианского консерватизма и в некоторой степени консерватизма современного. Разумеется, что ни Хукер, ни Батлер, ни Лод не осознавали себя консерваторами, более того, к таковым не причислял себя и сам Бёрк, однако степень преемственности идей Бёрка и, как следствие, последующего консерватизма с их идеями позволяет нам утверждать, что именно эта традиция была истоком британской консервативной мысли.

Консерваторы эпохи Бёрка - стремительно уходящая в прошлое партия Тори, представляла классические феодальные принципы и ратовала за расширение королевской власти. Хорошим примером такой позиции можно считать Ричарда Филмера и его книгу «Патриарх, или естественная власть королей», появившуюся в 1680 году. Уже после Реставрации Стюартов Филмер требует возвращения в полной прежней королевской власти, существовавшей до гражданской войны. Такие идеи более сродни де Местру и представляют собой скорее реакционизм, а не консерватизм. Филмер, так же как и Гоббс и

Харрингтон, выпадает из англиканской традиции умеренности и постепенных реформ, а Гоббс и Харрингтон, ко всему прочему отдают предпочтение политическому устройству, а не религиозному. Консервативная английская традиция неразрывно связана с религией, религией умеренной и терпимой, но тем более всепроникающей. Она превозносит умеренность и сбалансированность английского государственного устройства, причем, как мы видим на примере Хукера, роль Парламента осознавалась протоконсерваторами еще до Славной Революции.

Следует сделать поправку на время написания работ, поскольку все три автора столкнулись с разной политической конъюнктурой, они понимают одни и те же принципы несколько различно, однако это различие не настолько сильно, чтобы противоречить тезису о том, что они писали в единой консервативной парадигме. Безусловно не единственными её представителями, стоит безусловно упомянуть таких авторов как Весли, Варбуртона, Джонсона и других, в основном это авторы, писавшие в защиту Церкви Англии и придерживавшиеся её официальной доктрины. Будучи увлечен вопросами религии, Бёрк изучал авторов англиканской консервативной традиции, и их идеи оказали влияние не только на его идеи о религии, но и на его принципы в целом. Более того англиканство предопределило саму консервативную суть эпохи Английского Просвещения, представителем которого является Бёрк.

Заключение

В нашей работе мы предприняли попытку установления степени преемственности между англиканскими теологами XVII-XVIII века и консерватизмом Эдмунда Бёрка, впервые артикулировавшем принципы, которые сегодня известны как консервативные, в своей работе «Размышления о революции во Франции». В качестве примеров англиканских теологов мы выбрали Ричарда Хукера, Уильяма Лода и Джозефа Батлера, основываясь на их относительной известности, приверженности англиканской церкви и возможности проследить их связь с самим Бёрком. При этом мы предполагаем, что истоки беркианского консерватизма и дальнейшей британской консервативной мысли во многом совпадают, поэтому не делаем различения.

Для проверки нашей гипотезы о том, что консерватизм как идеологический феномен произрастает из англиканской теологической мысли, в первой главе нашего исследования было ограничено само понимание консерватизма и принято положение о том, что он поддается морфологическую анализу. Основными консервативными принципами, которые являлись объектом нашего поиска в работах вышеупомянутых авторов стали идея контролируемых изменений, органицизм, как существование некоторого естественного порядка в обществе, традиционализм, как особенная роль традиции и исторического опыта, а так же иррационализм, как понимание ограниченности человеческой рациональности.

Вторым шагом было определение важности для Бёрка религии в принципе. В отсутствие материалов, описывающих напрямую его личное отношение к религии и церкви, мы воспользовались его работами. Наш краткий анализ показал, что Бёрк уделял значительное место вопросам религии и церкви и его консервативные принципы произрастают из его понимания религии, более того, будучи членом Парламента Бёрк высказывался относительно религиозных и церковных проблем, понимая их как проблемы политические, и его политическая философия напрямую связана с его философией религиозной. Однако это во многом результат эпохи, частью которой он был.

Английское Просвещение было консервативно и клерикально по своей природе. После потрясений гражданской войны и революции, английское общество стремилось к поддержанию баланса и консенсуса, а Церковь Англии предоставила базу для такого консенсуса. Англиканство определяло общественную дискуссию и Бёрк, будучи плодом своего времени, в некоторой степени бессознательно артикулировал господствовавшие в обществе идеи, определенные доминирующей религией.

Исследуемые нами авторы были знакомы как Бёрку так и его современникам, они фактически задали дискурс Англиканского Просвещения, их работы (кроме, возможно Лода) переиздавались и читались как в университетской среде, таки среди широкой публики. Третья глава нашей работы посвящена тому насколько идеи Хукера, Лода и Батлера соотносились с идеями Бёрка. Мы пришли к выводу о том, что фактически консервативные принципы высказывались ими задолго до Бёрка и определили во многом его политическую философию. Можно в принципе предположить, что схожие принципы высказывались и до них, например, древнегреческими авторами, однако дело не только в принципах. Авторы, писавшие в доктрине официальной англиканской церкви, стремившейся занять срединную позицию между Католицизмом и Диссентом, создали единую традицию консервативной мысли, предопределившую Бёрка и его эпоху, соотнесли, возможно, высказанные до них идеи с английской реальностью и подготовили почву для возникновения традиции умеренного консерватизма именно в Британии, именно в Англии (в противовес реакционизму, возникшему во Франции).

Таким образом, наша гипотеза о том, что идейно британский консерватизм идейно проистекает из англиканства подтвердилась, как и две подгипотезы, выдвинутые нами, для упрощения понимания первой так же подтвердились. Однако они требуют некоторого уточнения. Однако вторая подгипотеза, относительно влияния англиканства на созданный Бёрком метод умеренных изменений требует некоторого пояснения. Официальная доктрина Церкви Англии действительно занимала довольно умеренную позицию во вопросам соотношения с другими христианскими течениями и именно эта позиция стала базой для общественного консенсуса в конце XVII века. Однако метод изменений, выдвинутый Бёрком, стал скорее результатом приложения идей к практике. Похожую ситуацию мы можем видеть в случае с архиепископом Лодом, который будучи в первую очередь практиком, выдвинул сходное с Бёрком противопоставление реформы и инновации. А, поскольку практическое осуществление идей переводит проблему в идеологическую плоскость, имеет смысл задуматься, нельзя ли считать религиозную борьбу в Англии XVII века идеологической борьбой, другими словами предположить, что идеологии рождаются не в эпоху Модерна, начавшуюся по мнению некоторых исследователей после Французской революции, а раньше - в эпоху Английской революции и гражданской войны.

Многие историки часто называют гражданскую войну в Англии 1640-х - 1650х идеологическим противостоянием. Однако позиции историков не соотносятся с позициями исследователей политической теории, выделяющих либерализм в качестве появившейся идеологии. Если пользоваться определением идеологии Селиджера «a set of ideas by which men posit, explain and justify the ends and means of organized social action, irrespective of whether such action aims to preserve, amend, uproot or rebuild a given social order», то в принципе существовавшие в XVII веке религиозные идеи, можно отнести к идеологии. Это были действительно проработанные позиции, относительно принципов религии и церкви, которые побуждали к действию массы людей, они имели свои группы сторонников, часто обладающим, и едиными социально-демографическими характеристиками (тяжело говорить о конкретных социальных слоях внутри которых были распространены идеи пуританизма или англиканства). А поскольку само социальное устройство английского зависело от вопросов устройства церкви и принципов религии, можно говорить, что объектом их действий был сложившийся социальный порядок. Религиозные идеи, таким образом, перешли плоскость политического, если пользоваться определением Шмитта, и достигли максимальной возможной стадии конфликта - вооруженного противостояния. В таком случае консерватизм проистекает из идеологии сторонников Англиканской Церкви стремившихся сохранить существующий статус-кво и королевскую власть, а либерализм из идеологии пуритан, выступивших на стороне Парламента, ратовавших за религиозную независимость и свободу. Наше предположение довольно претенциозно, и, поскольку наша работа была посвящена вопросам происхождения консерватизма, мы не обладаем должным фактическим материалом, чтобы подтвердить его. Однако оно представляется любопытным для подобных дальнейших исследований, находящихся на стыке истории и политической теории.

Список использованной литературы и источников

1. Берк Э. Размышления о революции во Франции.

2. Burke, E. A Vindication of Natural Society [Электронный ресурс]. URL: http://oll.libertyfund.org/titles/burke-a-vindication-of-natural-society (дата обращения 16.05.2016).

3. Burke E. A Note-book. Ed. W. Sommerset. Cambridge University Press, 1957. 120 p.

4. Burke, E. A Letter to a Noble Lord [Электронный ресурс]. URL: http://www.bartleby.com/24/4/2.html

5. Burke, E. Reflections on the Revolutions in France [Электронный ресурс]. URL: http://www.gutenberg.org/files/15679/15679-h/15679-h.htm (дата обращения 16.05.2016).

6. Butler J. Works, vol. II. Ed. W.E. Gladstone. Oxford: Clarendon Press, 1897. 392 p.

7. Burke E. Speech on the Acts of Uniformity, February 6, 1772 [Электронный ресурс] // The Works of Right Honourable Edmund Burke in Twelve Volumes. Vol. 7. London: John C. Nimmo, 1887. URL: http://socserv2.socsci.mcmaster.ca/econ/ugcm/3ll3/burke/Works07.pdf

8. Hooker, R. Of the Laws of Ecclesiastical Polity. (The Folger Library Edition of the Works of Richard Hooker) in 3 vol. Harvard University Press, 1977.

9. Laud, W. A Speech Delivered in the Star Chamber, Concerning Pretended Innovations in the Church, 14 June 1637 [Электронный ресурс]. Transcribed by the Revd Dr J.D. Lewis // Project Cantonbury. URL: http://anglicanhistory.org/laud/laud1.html (дата обращения 16.05.2016).

Размещено на Allbest.ru