Социализм, демократия и дилеммы власти

Сегодня, вероятно более чем когда-либо, сам смысл демократии нуждается в прояснении - ее институциональные нормы и практика, ее социальные и материальные условия, человеческий и политический потенциал ее трансформации. Если действительно радикально-демократическая модель возможна, то движения за перемены должны будут расширить границы как либерализма, так и социализма, который, к этому моменту, оставил нам в наследство обычный этатизм и социальную иерархию.(29) Основой таких изменений является возрождение чувства гражданства, разработанное первоначально греками, а затем такими теоретиками как Руссо, Джефферсон и Кропоткин, и, которое, очень давно искажалось элитистской, экономической и индивидуалистической версией демократии. Как замечает Шелдон Уолин, развитые индустриальные страны имеют все формальные свойства демократии, но ни одного, основанного на участии широких масс; сам дискурс гражданства отвергнут в пользу абстрактного языка "прав" и "обязанностей".(30) В этом контексте, политика обычно рассматривается как отчужденная область, где страх, недоверие и цинизм господствуют над нормами гражданства, которые должны очерчивать демократические идеалы. Эта утрата смысла гражданства связана с тяжелым чувством безвластия, неохотным принятием государственной и корпоративной власти, даже во времена подтачивающих общество проблем. Согласно Уолину, стратегия демократизации должна будет отказаться от устаревшей "государственной парадигмы", строя новые формы коллективной жизни, во многом вне институциональной корпоративно-государственной сферы.(31)

Демократический императив ведет к уменьшению концентрированной власти, что, в конечном счете, зависит от возрождении гражданского общества. Как выражает это Джон Кин: "Гражданское общество должно стать постоянной занозой в боку политической власти".(32) К этому можно добавить новые формы власти. Историческая задача расширения оснований демократии - чему сопротивлялся либерализм и что отвергнуто социализмом начинается примерно с того, что мог бы означать демократический социализм в современном мире, даже хотя избитые ярлыки оспорены и, наконец, отвергнуты.

Политическая стратегия и социальные перемены

Политика двадцатого века засвидетельствовала провал попыток как социализма, так и демократии выполнить радикальные обещания. До некоторой степени, этот провал может быть понят как провал заблокированной конвергенции: социализм, в его идеальной концепции, всегда означал какую то форму демократического социализма (самоэмансипация пролетариата, рабочий контроль и т.д.), но его реальное наследие было наследием этатизма. Однако, достижение народной демократии требовало разрушения классового и социального деления (и конца капитализма) - чего-то, неиспытанного еще ни одной страной. Идеологические этикетки (коммунизм, социализм, даже либеральная демократия) были скомпромитированы и подвергнуты сомнению; старые притязания рассматриваются с глубоким подозрением. Однако, эти идеалы, как таковые, остаются вескими в мире, осажденном человеческой нищетой и безвластием. Любая будущая конвергенция этих идеалов, однако, неизбежно вызовет фундаментальную переоценку истории, политики, средств, даже целей - не упоминая уже сами идеологические этикетки, которые определяют такие идеалы. Дилеммы власти, сформулированные Гэем в начале этой главы, одновременно, и более глубоко, укоренены во взаимосвязи социальных идеалов и исторических возможностей. И, следуя примеру социализма начала века, они явно остаются дилеммами политической стратегии.

В период сильного разброса области конфликта и оппозиции, очевидно, не существует легких решений этих вопросов. В то же время, если радикально демократические перемены имеют какой-то потенциал будущего, они потребуют гораздо более внимательного осмысления государственного управления в капиталистическом обществе, чем то, что в прошлом вдохновляло ленинизм, социальную демократию и даже попытки"третьего пути". Это означает, что стратегическое мышление, основанное на слиянии мечты и анализа, планирования и действия, должно будет включать творческое развитие пост-либеральной и пост-социалистической среды. Новая стратегия может быть эффективной только если она примет реальность сдвигов условий, дискурса и методов.(33)

Теоретические источники, необходимые для продвижения радикально-демократических перемен, включают элементы как марксизма так и либерализма - ленинская идея "слома" буржуазного госудаоства устарела уже давно - не говоря уже об элементах коммунитарного анархизма, Западного марксизма, критической теории, феминизма и экологии. Известные, банальные темы "революции" и "перехода к социализму" не ухватывают более сложные и разнообразные процессы демократизации, которые должны инкорпорировать все области социальной и политической жизни. Если государство не может быть просто опрокинуто, чтобы быть замененным совершенно новым политическим порядком, его нельзя и игнорировать, так как если бы все сводилось только к гражданскому обществу; другая крайность это рецепт авторитарного правления. Государственной системе нужно противостоять, реформировать ее и демократизировать путями, совпадающими с параллельными изменениями гражданского общества, связанными со стихийными социальными движениями и формами местной демократии. Централизованная власть не может быть сломлена и демократизирована, пока старая, базирующаяся на партии и стратегии восстания модель, не будет окончательно выброшена за борт. Известные бюрократические искажения ленинизма и социальной демократии, вместе с бессилием классических радикальных схем, могут быть суммированы в грубой одномерности этих стратегий: либо авангардизм/этатизм, либо антиэтатистская локальность. А такие стратегии, часто обремененные сфокусированной на рабочем классе диалектикой, неспособны противостоять множественным формам доминирования - капитализму, бюрократии, патриархальности и т.д. - которые характеризуют современное общество.

Получается, что любая будущая пост-марксистская стратегия должна будет подойти к либнрально-демократическому государству не как к крепости, которую необходимо атаковать или покорить, а как к подвижному балансу сил, который, через радикальное вмешательство можно постепенно толкать в направлении народной демократии.(34) Государство в капиталистическом обществе не является ни монолитным аппаратом, наложенным на гражданское общество (из чего исходил ленинизм), ни действительно открытой, плюралистической, доступной политической системой, которая может быть трансформирована прямо изнутри ( как предполагала социал-демократия). Не является оно и структурой такого типа, распада которой можно ожидать под кумулятивными ударами народных движений (как полагали радикальные левые). Как доказывал Антонио Грамши, государство в развитом капиталистическом обществе органически связано с гражданским обществом и его запутанной сетью социальных и властных связей, с целым "ансамблем отношений", затрагивающих самые дальние области повседневной жизни. Более недавно, Эрнесто Лакло и Шанталь Мауф вновь сформулировали эту концепцию следующим образом:"Государство это не гомогенная среда, отделенная рвом от гражданского общества, а неоднородная группа отраслей и функций, только относительно интегрированная практикой гегемонии, осуществляемой в нем".(35) В понятиях стратегии, политика трансформации немыслима без демократизации всех сфер общественной жизни, включая государство, рабочее место и сообщество. Основной проблемой для левых сегодня, что также соответствует отброшенному наследию демократического социализма, является то, что такая стратегическая модель не существует и, вероятно, не может существовать (или по меньшей мере превалировать) в мире сдвигающихся политических дискурсов и действий.

Примечания

1. Peter Gay, The Dilemma of Democratic Socialism (New York: Collier Books, 1962).

2. Этот взгляд отличается от общепринятой тенденции делать резкий разрыв между Лениным и Сталиным. См., например, Alex Callinicos, The Revenge of History (Cambridge: Polity Press, 1991).

3. Dusco Doder and Louise Branson, Gorbachev: Heretic in the Kremlin (New York: Penguin Books, 1990).

4. Более подробно об этом см. Carl Boggs, Intellectuals and the Crises of Modernity (Albany, N.Y.: State University of New York Press, 1993).

5. Ранний провал евросоциализма обрисован Джеймсом Петрасом в James Petras "The Rise and Decline of Southern European Socialist Parties", New Left Review (July-Augest 1984).

6. Robert Michels, Political Parties (New York: Collier, 1962).

7. Adam Przeworski, Capitalism and Social Democracy (New York: Cambridge University Press, 1985).

8. Замечательный обзор проблемы американской исключительности см. в Seymour Martin Lipset, "Why No Socialism in the United States?", vol. 1 of Sources of Contemporary Radicalism, ed. Seweryn Bialer and Sophia Sluzar (Boulder: Westview Press, 1977), pp. 31-149.

9. Eric Foner, "Why Is There No Socialism in the United States?," в The Future of Socialism, ed. William K.Tabb (New York: Monthly Review Press, 1990).

10. Daniel Bell, The End of Ideology (New York: The Free Press 1960).

11. Francis Fukuyama, The End of History and the Last Man (New York: The Free Press, 1992).

12. Ken Jowitt,"The Leninist Extinction", in The Crisis of Leninism and the Decline of the Left, ed. Daniel Chirot (Seattle: University of Washington Press, 1991), p. 84.

13. Chris Harman, "The State and Capitalism Today", International Socialism (summer 1991): pp. 33-34.

14. О дискуссии о глобальном экологическом кризисе и его последствиях для будущего социализма см. в эпилоге.

15. Immanuel Wallerstein, "The Collaps of Liberalism", Socialist Register 1992 (London: The Merlin Press, 1992), p. 107.

16. Andre Gorz, "The New Agenda", New Left REview (November-December 1990): p.42.

17. См. Ronald Aronson, "Аfter Communism", Rethinking Marxism (summer 1992): p.43.

18. См., например, William Tabb's introduction to The Future of Socialism, p.8.

19. Russel Dalton, Citizen Politics in Western Democracies (Chatham, N.J.: Chatham House Publishers, Inc., 1988), pp. 238-44.

20. См. Claus Offe, "Reflections on the Institutional Self-Transformation of Movement Politics: A Tentative Stage Model", в Challenging the Political Order, ed. Russel Dalton and Manfred Kuechler (New York: Oxford University Press, 1990).

21. Samuel Bowles and Herbert Gintis, Capitalism and Democracy (New York: Basic Books, 1986), ch.1.

22. См. Joseph A. Schumpeter, Capitalism, Socialism, and Democracy, 3rd edition (New York: Harper and Row, 1950), and Robert Dahl, Who Governs? (New Haven: Yale University Press, 1961). Существенно модифицированные взгляды Даля см. в его Democracy and its Critics (New Haven: Yale University Press, 1989).

23. C.B.Macpherson, The Life and Times of Liberal Democracy (New York: Oxford University Press, 1977), ch.4.

24. Norberto Bobbio, Which Socialism? (Cambridge: Polity Press, 1988).

25. Perry Anderson, "The Affinities of Norberto Bobbio", New Left Review (July-August 1988): p.29.

26. Подробнее о концепции радикально-демократической модели см. Ernesto Laclau and Chantale Mouffe, Hegemony and Socialist Strategy, pp. 149-93.

27. Sheldon Wolin, "What Revolutionary Action Means Today", in Dimentions of Radical Democracy, ed. Chantal Mouffe (London: Verso, 1992), pp. 242-51.

28. Там же, стр.251.

29. John Keane, Democracy and Civil Society (London: Verso, 1988), p.15.

30. Более полное обсуждение сложностей современной политической сратегии см. в Laclau and Mouffe, Hegemony and Socialist Strategy, pp.176-93. См. также Murray Bookchin, Remaking Society (Montreal: Black Rose Books, 1989), pp.159-204.

31. О современном концептуальном осмыслении меняющегося равновесия сил в государственной системе см. в NicolasPoulantzas, State, Power, Socialism (London: NewLeftBooks, 1978), pp.123-60.

32. Laclau and Mouffe, Hegemony and Socialist Strategy, p.180.

Размещено на Allbest.ur