Трансформация политической системы современного российского общества: институциональные и социокультурные составляющие

Использование основных положений этих моделей позволяет выделить особенности функционирования политической системы трансформационного периода во взаимосвязи с рядом характеристик ценностной системы российского общества. Так, снижение значимости традиционных ценностей на первом этапе преобразований, с одной стороны, позволило осуществить институциональный импорт, с другой стороны, способствовало формированию институциональных искажений (дисфункциональность некоторых элементов политической инфраструктуры, кризис легитимности, постоянный поиск новых институциональных форм и др.). В дальнейшем маятниковый характер динамики ценностных изменений массовых и элитных групп, актуализация ценностных конфликтов выступили в качестве необходимого условия переоценки политических ориентаций, норм, стандартов. Вместе с тем девальвация либеральных ценностей и обособление граждан от политического процесса продуцировали традиционную для посткоммунистических трансформаций проблему «дефицита демократических акторов». Кроме этого, достижение институциональной консолидации (в форме «навязанного консенсуса») и складывание режима плебисцитарной демократии с сильной исполнительной властью стали возможными благодаря как относительной стабилизации динамики ценностных изменений, так и частичному преодолению аморфности, диссонансности, конфликтности ценностной системы общества.

7. Специфические черты посткоммунистической трансформации политической системы российского общества (ограниченность социального капитала, сохранение значимости властной номенклатуры, дефицит демократических акторов, рассогласование ценностных приоритетов разностатусных групп, ориентация на сильного лидера в массовом сознании) отражают состояние поведенческого уровня институционализации и консолидации демократии, определяющего трансформационный потенциал общества. В процессе его формирования существенная роль принадлежит изменениям в механизме политической социализации, функционирование которого связано с обретением новой системы идентичностей, стратегий социальной и политической адаптации, оказывающих непосредственное влияние на становление субъекта политической активности.

Однако развитие трансформационного и адаптационного потенциала в посткоммунистических обществах осложнено неравномерностью этого процесса, так как восприятие новых норм и реализация инновационных стратегий поведения значительно дифференцируются в зависимости от принадлежности к различным социальным стратам, возрастным когортам, политическим субкультурам. Данная ситуация негативным образом сказывается на процессе трансформации политической системы общества. Так, несформированность идейно-политической идентичности в определенной мере препятствует развитию политической инфраструктуры, доминирование регрессивных моделей адаптации стимулирует отчуждение индивидов от власти и процессов преобразования, преобладание пассивных и нерациональных моделей политического участия ограничивает эффективное функционирование механизма взаимодействия элитных и массовых групп. В данном случае ярко проявляется коэволюционная зависимость институциональных и социокультурных составляющих трансформации политической системы, так как проблемы в развитии одной из подсистем влекут за собой сложности в функционировании другой.

8. В условиях трансформации политической системы российского общества структуризация ценностно-нормативного комплекса связана с противоположными процессами десоциализации и ресоциализации граждан, которые отличаются по глубине, характеру, результативности усвоения инновационных ценностей и моделей поведения. Отторжение новых ценностей, низкий уровень межличностного доверия, дезадаптивные модели поведения являются признаками процесса десоциализации, тогда как ресоциализация представляет собой процесс интенсивного изменения сложившихся политико-культурных и социокультурных ориентаций и установок, имеющий стихийные и организованные формы, детерминированный трансформацией институционального и ценностного пространств общества.

Незавершенность институционализации демократии и консолидация режима гибридного типа в России обусловлены неразвитостью поведенческих параметров трансформации политической системы. С одной стороны, эта ситуация не является уникальной, так как асимметрия целей в посткоммунистических трансформациях, как правило, затрудняет процессы политической адаптации и ресоциализации граждан, детерминируя тем самым низкий уровень политической субъектности и самоорганизации общества. С другой стороны, сочетание патернализма (комплекса установок, унаследованного от прежней системы) и прагматизма (совокупности установок, выступающей результатом системной трансформации общества) привело к совмещению в поведении россиян отчуждения от политического процесса и апеллирования к помощи государства, что благоприятствует стабилизации режима плебисцитарной демократии с сильной исполнительной властью.

9. Процесс формирования субъекта политической активности в России находится на начальных этапах развития, что двойственным образом отражается на функционировании политической системы. С одной стороны, синкретичный образ власти, персонифицированный характер легитимности, моносубъектность государства, низкий уровень протестной активности масс обеспечивают относительную равновесность (стабильность) развития политической системы российского общества. С другой стороны, эти условия продуцируют доминирование мобилизационного типа политического участия, телеологическое, а не инструментальное понимание принципов демократического устройства, что существенно ограничивает развитие политической субъектности индивидов, самоорганизации групп и политической инфраструктуры общества. Незавершенность процессов политической ресоциализации и становления субъектов политического участия связаны с основными противоречиями политической трансформации России, среди которых можно выделить: несовпадение модели институциональных преобразований и традиционного ценностно-нормативного комплекса общества; расхождение между процессами демократизации и практикой отчуждения общества от власти; несоответствие инновационной роли элит в трансформационном процессе и их ценностной бессубъектности.

Постсоветская элитная структура соответствует «разделенным» и/или «фрагментированным» типам, для которых характерны такие признаки, как отсутствие ценностного единства, высокий уровень дифференциации элитных групп и неприятие норм политической конкуренции. Периодизация ценностной трансформации элит показывает, что на ранних этапах преобразований внутренняя консолидация элит достигалась посредством искусственной поляризации противников и сторонников реформ (размежевание в плоскости «традиционализм - модернизм»). В 2000 г. «поляризованная» солидаризация сменяется принудительной (контролируемой, «навязанной») консолидацией элит.

10. Российская партийная система, пройдя этапы поляризации и фрагментации, постепенно вступает в стадию умеренного плюрализма. На процесс партийной консолидации оказывают влияние такие особенности политической трансформации, как динамичность развития партийной системы, существенная фрагментация партий и электоральная неустойчивость. Вместе с тем в трансформационном процессе наблюдаются тенденции, создающие условия для дефрагментации, а следовательно, и для дальнейшей консолидации партийной системы. В рассматриваемый период партийная система России переходит от крайней к умеренной поляризации, о чем свидетельствуют разрастание электоральной базы центристских сил, сокращение числа избирателей, голосующих за спектрально-крайние партии, снижение интенсивности и остроты идеологического противостояния в обществе, формирование системообразующих партий. Таким образом проявляется попытка формирования «сверху» партийной системы умеренного плюрализма, которая может институционализироваться после электорального цикла 2007 - 2008 гг.

«Навязанный» внутриэлитный консенсус, отражающий институциональный уровень консолидации, выражается также в том, что «партия власти» становится элементом политической системы, чья деятельность направлена на ретрансляцию интегрирующих общество ценностей и норм. Идеологические предпочтения партии «Единая Россия» эволюционировали от эклектичного набора популярных лозунгов до формирования праволевоцентристкой доктрины, в наибольшей степени соответствующей позиции партии-модератора. Сегодня складывание структурированной системы ценностных ориентаций «партии власти», сочетающей консервативные, либеральные и традиционные (универсальные) элементы, стимулирует негативную мобилизацию общества.

11. Состояние ценностного сознания масс во многом отражает особенности состояния ценностно-нормативного комплекса властной элиты. При этом наблюдаются две противоположные тенденции. С одной стороны, рассогласование ценностных ориентаций элиты и масс населения, а с другой стороны - их относительная когерентность. В значительной мере противоречивость и конфликтогенность ценностных предпочтений элит проявляются на региональном и муниципальном уровнях управления, что находит выражение в несформированности или недостаточной зрелости установок на практическое воплощение преобразований, на готовность взять личную ответственность за их результат, на взаимодействие с институтами гражданского общества. По своему профессиональному становлению, ментальности, методам управленческой деятельности современная административная элита существенно не отличается от прежней советской элиты. Степень преемственности ценностей советской системы варьируется в различных регионах страны. Анализ когнитивных, нормативных, интерперсональных и стилистических политических установок региональных элит позволил выделить «советский», «расколотый» и «переходный» типы ценностных систем. Несмотря на то, что отдельные признаки институциональной легитимности наблюдаются в «переходном» варианте ценностной системы административной региональной элиты, ни один из выделенных типов в полной мере не отвечает ценностным параметрам новой политической системы. Вместе с тем определенные предпосылки для консолидационного процесса наблюдаются как на уровне элит, так и на уровне общества. В 2003 - 2008 гг. представления граждан относительно основ консолидации общества приобрели большую определенность и непротиворечивость. По сравнению с более ранними периодами преобразований среди консолидационных идей все меньше тех из них, которые являются производными от советских пластов ментальности.

12. Оценивая результативность перехода к демократии в посткоммунистической России, следует подчеркнуть, что, несмотря на то, что развитие многих демократических институтов не приобрело инерционного характера и не все политические акторы являются приверженцами демократических ценностей и практик (т.е. не все из них стремятся сохранить демократический вектор развития), сегодня мы можем констатировать достижение процедурного уровня консенсуса, при котором фактически отсутствуют влиятельные акторы, выступающие за отмену тех или иных институтов и норм, образующих основу демократического развития российского общества. Данная ситуация обеспечивается институциональной/режимной консолидацией, которая является относительно неустойчивой (хотя многие нормы стали привычными, а модели поведения типичными, легитимация ряда демократических институтов по-прежнему зависит от степени доверия национальному лидеру). Трансформация режима плебисцитарной демократии с сильной исполнительной властью неизбежно потребует иного качества функционирования политической системы. Ни стабилизация ценностной системы общества, ни достижение навязанного внутриэлитного консенсуса не дополняются формированием поведенческого уровня консолидации в процессе трансформации политической системы современной России. Указанное обстоятельство свидетельствует, во-первых, о сохранении рассогласования в ценностных ориентациях массовых и элитных групп и, во-вторых, о сложности реализации естественного воспроизводства политических норм и институтов, которое не обеспечивается соответствием институциональной и социокультурной подсистем политической системы общества. Поэтому актуальной и во многом определяющей дальнейшее развитие России остается проблема достижения ценностного и поведенческого уровней демократической консолидации.

Теоретическая значимость результатов исследования заключается в комплексном осмыслении проблем посткоммунистической трансформации политической системы российского общества, позволившем выявить взаимосвязь между институциональными и неинституциональными аспектами процесса демократизации. Положения и выводы диссертации расширяют сферу научного знания о специфике, формах, динамике трансформации политической системы, методах исследования институциональных, ценностных, поведенческих аспектов трансформационного процесса. Изучение ценностных и поведенческих факторов политической трансформации влечет за собой необходимость уточнения ряда устоявшихся положений политической науки, в частности, дополнения транзитологической теории положением об аксиологической трансформации общества. Автором предложена методика исследования противоречивых процессов ресоциализации и десоциализации в условиях трансформации, которая включает в себя определение системы эмпирических индикаторов, их оценку на основе вычисления индексов, типологизацию доминирующих стратегий. Учет коэволюционной взаимосвязи между функционированием институтов, их ценностной легитимацией и трансформационной активностью политических акторов позволяет не только оценить происходящие политические процессы, но и прогнозировать их дальнейшее развитие.

Практическая значимость работы. Материалы диссертационного исследования, конкретные результаты могут быть применены региональными и муниципальными органами власти в их работе, направленной на расширение взаимосвязей и формирование партнерских отношений с гражданами на различных уровнях политической инфраструктуры. Данные аналитического исследования ценностно-нормативных комплексов институционализированных субъектов политики могут быть востребованы политическими партиями для оптимальной реализации идеологической и социализационной функций, выстраивания конструктивного диалога между различными участниками политического процесса.

Теоретико-методологические выводы, содержащиеся в работе, использовались автором при подготовке аналитических материалов для комитетов по молодежной политике, по вопросам женщин и демографической политике, информационно-аналитического отдела Администрации Тульской области, глав районных администраций г. Тулы, включающих рекомендации по взаимодействию органов власти с институтами гражданского общества, формированию гражданской культуры у молодежи, стимулированию политической активности граждан и самоорганизации местного сообщества.

Результаты исследования могут обогатить теоретическим и эмпирическим материалом учебные курсы и спецкурсы, читаемые на разных уровнях университетского образования по специальностям: «Политология» и «Социология» («Политическая регионалистика», «Партийная система современной России», «Политическая история России», «Политические отношения и политический процесс» и др.).

Тема исследования соответствует паспорту специальности 23.00.02 - «Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные политические процессы и технологии» пункту 5 «Политические системы: тоталитаризм, авторитаризм, демократия. Политические режимы. Современный парламентаризм: функции, особенности и проблемы. Проблема становления демократии и гражданского общества в современной России».

Апробация работы. Материалы и выводы диссертации апробированы в следующих формах:

- опубликованы монографии: «Ценностная система общества как фактор политической трансформации современной России» (2004 г.), «Взаимовлияние политической трансформации и эволюции ценностной системы современного российского общества» (2006 г.), статьи в журналах и сборниках общим объемом 75 п.л.;

- выводы и положения работы изложены в докладах на конференциях и семинарах, круглых столах, таких, как: Международный симпозиум «Политическая конфликтология между старыми и новыми парадигмами» (2001, г. Воронеж); Всероссийский научный форум в рамках III фестиваля гуманитарных наук «Новый университет: классика и современность» (2002, г. Тула); Международная научно-практическая конференция «Россия на пути к демократии и устойчивому развитию: характер общества и его способность к модернизации» (2003, г. Тула); Международный форум по проблемам науки, техники и образования (2004, г. Москва); Межрегиональная научно-практическая конференция «Гражданское общество: проблемы, исследования, перспективы развития» (2004, г. Тула); ежегодные научно-практические конференции профессорско-преподавательского состава ТулГУ (2000 - 2008, г. Тула); Межрегиональная научно-практическая конференция «Семья, общество, государство: партнерство и взаимная ответственность» (2005, г. Тула); Межрегиональная научно-практическая конференция «Социальные реформы в России: участие регионов и общественных организаций» (2005, г. Тула); Всероссийская научно-практическая конференция «Молодежь. Образование. Предпринимательство» (2005, г. Тула); экспертный семинар «Символические проекции гражданского общества» (2005, г. Великий Новгород); Международная научно-практическая конференция «Модернизационные процессы в обществе: проблемы теории и практики» (2005, г. Тверь); Межрегиональная научно-практическая конференция «Толерантность как фактор развития современного общества» (2006, г. Тула); Международная научно-практическая конференция «Парламентаризм в России: состояние, тенденции развития, перспективы (к 100-летию Государственной Думы)» (2006, г. Тула); Международная научно-практическая конференция «Социально-технологическая культура как феномен XXI века» (2006, г. Белгород); Международная конференция «Диалог Восток - Запад: становление и развитие постсоциалистических систем», организованная в рамках Международного дискуссионного клуба (2006, г. Прага); Российско-польская политологическая школа «Политика. Общество. Государство» (2007, г. Тула); Всероссийская научно-практическая конференция «Роль высшей школы в разработке и реализации образовательных программ для структур гражданского общества» (2007, г. Москва); Международная научно-практическая конференция «Модель социально-экономического и политического развития современной России: проблемы, перспективы» (2007, г. Магнитогорск); Российская научно-практическая конференция «Социально-политическая трансформация России и молодежь» (2007, г. Тула);

- материалы и результаты исследования использованы при разработке учебно-методических комплексов по дисциплинам: «Теория политики», «Политическая психология», «Политическая элита и политическое лидерство в современной России», «Политическая система современной России»;

- различные аспекты исследования нашли отражение в лекционных и семинарских занятиях, проводимых автором с кадрами городских и районных администраций, организованных общественным объединением «Лига избирательниц»;

- вопросы диссертации обсуждались на кафедре социологии и политологии Тульского государственного университета.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении к диссертационной работе обосновывается актуальность выбранной темы, характеризуется степень ее разработанности, определяются объект, предмет и гипотеза, ставятся цель и задачи исследования, рассматриваются его научная новизна и практическая значимость, указываются теоретико-методологическая основа и эмпирическая база.

В первой главе «Взаимообусловленность институциональных и социокультурных составляющих политической трансформации: теоретико-методологические основы» исследуется эволюция представлений, сложившихся в мировой политической мысли, относительно природы, динамики и форм трансформационного процесса.

В первом параграфе «Основные подходы к исследованию политических трансформационных процессов в трудах зарубежных и отечественных ученых» автор прослеживает процесс концептуализации понятия «социально-политическое изменение» посредством анализа использования в политической науке таких терминов, как «политическое развитие», «модернизация» и «трансформация».

Базовые принципы изучения социально-политической динамики были заложены в теории социальных изменений. Анализируя с разных точек зрения вариативность форм и интенсивность процессов, протекающих в обществе, исследователи выделяли как внутренние характеристики (преимущественно морфологические - направленность, стадиальность, функциональность), так и внешние особенности социальных изменений (факторы и причины). При этом теории социальных изменений эволюционировали от анализа структурно-системных (М. Арчер, Э. Гидденс, У. Мур) и институциональных (Э. Дюркгейм, Т. Парсонс) к исследованию социально-культурных (П. Бергер, Т. Лукман, М. Дуглас) и субъектно-деятельностных (А. Этциони, П. Штомпка) составляющих рассматриваемого явления. Для выработки методологических принципов исследования также использовались некоторые положения антропосоциетального или социетально-деятельностного подхода, согласно которому социально-политические изменения возникают на основе: противоречивости интересов и отношений; диссонансности норм, ценностей и образцов, формируемых в обществе и разделяемых личностью; дихотомичности процессов воспроизводства и преобразования. Таким образом, развитие общества обеспечивается симметричной попарностью, инверсионностью социально-политической динамики, при которой одни процессы направлены на воспроизводство соответствующих структур, а другие - на их изменение.

Рассмотренные теоретические подходы позволили диссертанту сформулировать положения, имеющие принципиальное значение для анализа социально-политических изменений, происходящих на современном этапе развития общества. Во-первых, несмотря на то, что в ряде исследований отмечается высокий ценностный статус социального порядка и стабильности, эта тенденция не противоречит и тем более не исключает возможность и значимость социально-политических изменений. Во-вторых, уникальный, характерный для конкретного общества комплекс системообразующих и системоизменяющих факторов делает невозможной экстраполяцию какой-либо линейной унифицированной модели социально-политических изменений. В-третьих, именно дифференциация качеств субъектов социально-политических изменений существенно диверсифицирует модели рассматриваемых процессов.

В современной политической науке динамика политических процессов чаще всего описывается с помощью таких терминов, как «политическое изменение» и «политическое развитие». Автор отмечает, что эти категории часто употребляются в политическом и научном дискурсах как тождественные, выражающие качественную сторону (перемены во внутренних свойствах системы, смена одного системного типа другим и т.д.) преобразований политического процесса. Это связано с тем, что понятие политических изменений является максимально широким, включающим в себя многообразие основных взаимосвязанных между собой форм социально-политической динамики, таких, как, например, функционирование (воспроизводство политической системы общества с сохранением ее интегральных качеств), эволюция/развитие (воспроизводство политической системы, сопровождающееся нарастанием изменений некоторых его качеств, структур, характера и функциональности ее внутренних и внешних взаимосвязей), трансформация (изменение совокупности интегральных качеств политической системы общества, ее переход из одного качественного состояния в иное) и др.

Системный анализ политики основывается на положениях, объясняющих сложные взаимосвязи между институциональными и неинституциональными составляющими политической системы, обеспечивающими целостность и устойчивость развития общества. Исходя из этого, современная политическая наука определяет политические изменения в качестве специфической разновидности социальных изменений, отличительной особенностью которых выступает, прежде всего, появление новых свойств во взаимодействии политической системы и внешней среды (Д. Истон, Г. Алмонд, Р. Даль, К. Дойч и др.). Следовательно, политическое изменение выражается не только в воспроизводстве сформированных институтов, их структурных и функциональных особенностей, но и в выработке новых форм деятельности, связанных с адаптацией политической системы к новым стимулам и с преобразованием среды.

Развитие системного подхода и дальнейшее усложнение представлений о политических системах и взаимосвязях, их образующих, базировались на исследованиях источников развития (эндогенных/экзогенных), векторов (прогрессивных/регрессивных), траекторий изменения (линейных/нелинейных), моделей поведения (реактивных/активных) систем. Отталкиваясь от дифференциации факторов (стимулов) и траекторий изменений, определяющих развитие политической системы, автор выделяет несколько групп подходов: социоцентристские - анализируют влияние преимущественно внешних по отношению к политической системе социальных факторов, обусловливающих характер, направленность и динамику институциональных изменений (Р. Арон, Р. Даль, С. Липсет и др.); системоцентристские - концентрируют внимание на внутренних взаимосвязях структурных элементов, обеспечивающих функционирование политической системы (С. Хантингтон, Д. Марч и др.); однолинейные - базируются на представлении о поступательном политическом развитии, которое осуществляется в определенных условиях, обеспечивающих универсальную результативность процесса преобразований, в двух вариантах: социокультурном (Д. Аптер, К. Дойч, Р. Инглехарт и др.) и индустриальном (Д. Белл, С. Липсет, У. Ростоу и др.); мультилинейные - исходят из принципа невозможности достижения различными политическими системами унифицированных результатов функционирования (Г. Алмонд, Г. Пауэлл, С. Хантингтон и др.).

В 50-60-е гг. ХХ столетия в политической науке сформировалось исследовательское направление, рассматривающее категорию политического развития в достаточно узком смысле. Его представители определяют развитие как модернизационный переход от традиционных структур к современной политической системе. Основываясь на положениях системно-структурного подхода, авторы линейной модели (У. Ростоу, М. Леви, С. Блэк, Ш. Эйзенштадт и др.) выделяют множество признаков модернизации: комплексность, системность, стадиальность, конвергентность, глобальность, необратимость и др. Определенная оторванность линейной модели модернизации от реального политического процесса, ограниченность ее возможностей в объяснении многообразия политических изменений были преодолены разработчиками нелинейного подхода (У. Бек, А. Турен, В. Цапф, П. Штомпка, С. Хантингтон и др.). В отличие от линейного при нелинейном подходе становление демократического политического режима рассматривается как один из возможных вариантов модернизации наряду с другими альтернативами. И, наконец, подчеркнуто важное значение придается социокультурным и деятельностным аспектам модернизации. В наибольшей степени взаимосвязь институциональных и социокультурных изменений в процессе модернизации прослеживается в позиции, выраженной в работах Т. Пиирайнена, Г. Терборна, считающих, что воспроизводство, преобразование и даже исчезновение систем является результатом структуральных и культурных следствий социального действия. Автор также рассматривает теорию частичной модернизации, суть которой заключается в признании различных вариантов соотношения модернизированных и традиционных элементов в процессе преобразований (Р. Бендикс, М. Леви, Д. Рюшемейер и др.).

Соискатель подчеркивает, что представление о политической динамике (в процессе перехода от традиционного типа общества к современному) эволюционировало в направлении усложнения взглядов исследователей относительно факторов и векторов, механизмов и субъектов, форм и темпов процессов преобразований. Однако теория модернизации в ее разных интерпретациях подвергалась и подвергается критике, основанной на том, что представители многообразных моделей рассматривают лишь отдельные аспекты политического развития, поэтому на имеющейся основе крайне трудно выделить общие закономерности, приемлемые для вариативного социокультурного контекста. Появление все большего числа специфичных моделей политического развития подталкивало исследователей к поиску новых категорий, объясняющих политическую динамику. Так, сложилось мнение, согласно которому трансформация рассматривается не столько в качестве одной из форм политической динамики, сколько как процесс, отражающий вариативность механизмов и результатов модернизации. Отождествление данных понятий не является целесообразным. Современные общества вынуждены переживать одновременно влияние экзогенных и эндогенных процессов, таких, как глобализация, модернизация и политическая трансформация. Безусловно, эти процессы глубоко взаимосвязаны, но различны по своим источникам, динамике, степени управляемости, масштабам институциональных и социокультурных изменений.

Изменение представлений относительно политических трансформационных процессов отражает многообразие теорий и подходов, рассматривающих институциональные, структурные и функциональные, субъектно-деятельностные аспекты данного явления. В наибольшей степени взаимосвязь институциональных и социокультурных составляющих трансформации политической системы прослеживается в неоинституциональном подходе, синтезирующем достижения институционального, системного, структурно-функционального, политико-бихевиорального и политико-культурного подходов. Понимая политический режим в качестве совокупности присущих данному политическому образованию институтов и акторов (с их нормами, ценностями, ресурсами), автор определяет политическую трансформацию как взаимообусловленные изменения политических институтов, ценностей, норм, моделей политического поведения. Политическая трансформация отражает способности политической системы адаптироваться к новым социальным требованиям, поддерживать рациональные традиционные структуры, создавать новые институты, обеспечивающие оптимизацию механизмов «обратной связи» между властью и гражданами.

Характер взаимосвязи между институциональными и социокультурными составляющими трансформационных процессов определяется сопряженностью направленности, динамики и результативности многоуровневых внутри- и внесистемных изменений. По сути это коэволюционные процессы, отражающие взаимообусловленность институциональной, ценностно-нормативной и иных подсистем политической системы общества. Институциональные и социокультурные потоки преобразований изменяются не синхронно. Исходя из этого, «средовое» отставание значительно влияет на результативность институциональных перемен в силу того, что превалирующая неформальная ценностная система наполняет формальные установки и нормы иным, отличным от первоначально вкладываемого в них содержанием. Следовательно, складывающийся в трансформирующемся обществе новый институциональный рынок подвержен множественным институциональным искажениям. Необходимо учитывать, что трансформация политической системы, ее структурных компонентов, способов функционирования и легитимации - это нелинейные процессы. Они основаны не столько на сосуществовании старого и нового, сколько на формировании качественно иных структур и связей, возникновение и функционирование которых стало возможным благодаря развитию как политической системы, так и внешней среды.

Во втором параграфе «Демократический транзит и консолидация общества: анализ базовых моделей» рассматриваются особенности «третьей волны» демократизации, определяются предпосылки и формы демократического перехода, характеризуются условия и варианты демократической консолидации.

Общность и масштаб тенденций развития различных государств, переживающих процесс перехода от недемократического типа режима к построению демократии, анализируются в рамках одного из направлений политической науки, получившего название «транзитология». Данное направление рассматривает политическую трансформацию как составную часть транзита, представляющего собой главным образом качественное изменение институциональных и социокультурных механизмов функционирования политической системы. Среди дифференцированных по предпосылкам, условиям и темпам волн демократизации особый интерес современных транзитологов привлекает начавшаяся в Португалии 1974 г. «третья волна», включающая в себя посткоммунистические транзиты (во второй половине 90-х гг. ХХ в. количество демократических государств фактически удвоилось и стало составлять более 60 %). Но не только и не столько масштабы и интенсивность распространения демократии отличают «третью волну» от предшествующих. В связи с этим отмечают следующие характеристики этого процесса: во-первых, специфичность результатов демократических транзитов «третьей волны», при которых нередко продолжающиеся внутрисистемные реформы ограничены рамками недемократических режимов; во-вторых, рост электоральной демократии при застое в развитии либеральной демократии, что указывает на все более поверхностный характер демократизации на исходе «третьей волны»; в-третьих, еще большая дифференцированность вариантов перехода; в-четвертых, деструктуризация демократии, выражающаяся в изменениях политической инфраструктуры и конфигурации политических акторов.

Исследуя факторы демократических транзитов, диссертант указывает на то, что попытки выявить корреляции между социально-экономическими, социокультурными основаниями и вероятностью установления и стабилизации демократических режимов предпринимались исследователями неоднократно. Результатом их изысканий стало выделение ряда структурных предпосылок демократизации: обретение национального единства и соответствующей идентичности (Д. Растоу); достижение относительно высокого уровня экономического развития (С. Липсет, С. Хантингтон); распространение культурных норм и ценностей, предполагающих признание демократических принципов, доверие к ключевым политическим институтам, межличностное доверие, чувство гражданственности и т.д. (Г. Алмонд, С. Верба, Р. Инглехарт); наличие эффективного государства и действенного властного аппарата (Х. Линц, А. Степан).

По мнению автора, развитие в рамках транзитологии структурного подхода дополнило понимание демократических переходов положением о многообразии и специфичности, неповторимости комбинаций объективных факторов, влияющих на интенсивность, глубину, результативность данного процесса. В ходе эволюции данного подхода, во-первых, существенно расширился перечень факторов, создающих благоприятные/неблагоприятные условия для осуществления демократического перехода; во-вторых, представители данного подхода постепенно отказались от жесткой регламентации обязательного набора факторов; в-третьих, они пришли к пониманию того, что один и тот же комплекс факторов в разных моделях оказывает различное по характеру влияние на транзит; в-четвертых, сложилась точка зрения, согласно которой характер влияния различных факторов дифференцируется в зависимости от этапа перехода; в-пятых, усложнились представления о влиянии глобализации и значении международного контекста.

В отличие от структурного подхода, акцентирующего внимание на объективных факторах, в той или иной степени определяющих результативность демократического транзита, представители процедурного подхода (Г. О'Доннелл, Т. Карл, Х. Линц, А. Степан, Ф. Шмиттер и др.) рассматривают, прежде всего, деятельность политических акторов, осуществляющих преобразования и выбирающих организационные формы и институты нового политического устройства. Анализируя формы демократического транзита, предложенные преимущественно сторонниками процедурного подхода, диссертант подчеркивает, что от модели демократического транзита зависят глубина, характер, последствия модификации политической системы общества. Наименее благоприятными для становления демократических институтов, усвоения демократических ценностей и норм представляются политическая трансформация, инициированная элитой (по С. Хантингтону), революционный и навязанный переходы (по Ф. Шмиттеру). В отличие от замещения (трансрасстановки) или пактированного перехода, направленных на достижение определенного консенсуса между соперничающими сторонами, «навязанная» демократизация не только не снижает общественную напряженность, но и продуцирует обострение конфликтов в будущем (в условиях нарастающей депривации).

Несмотря на то, что процедурный подход внутренне дифференцирован, в ходе его эволюции было сформировано представление о необходимости разноуровневого анализа субъектов переходного процесса. С этим связаны дискуссии относительно приоритетности деятельности акторов макро-, мезо- и микроуровней, результатом которых является признание значимости не только конкуренции элит, но и развития институциональной структуры государства и гражданского общества. Существенным достоинством этого подхода выступает разработка форм демократического перехода, построенных в зависимости от конкретного сочетания таких критериев, как характер массовой мобилизации, модель взаимодействия элит и контрэлит, уровень демократичности результата преобразований и ряда других. Процедурный и структурный подходы к анализу демократических транзитов дополняют друг друга не только потому, что рассматривают различные стороны одного и того же явления, но и в силу того, что методологические принципы неоинституционализма позволяют синтезировать их базовые положения. Это подтверждается пониманием консолидации демократии как процесса, соединяющего институциональные, ценностные и поведенческие трансформации.

В политической науке сформулировано существенное количество разнообразных определений термина «демократическая консолидация». При этом автор выделяет две основные тенденции, выражающиеся, с одной стороны, в сужении содержания данного понятия (демократическая консолидация как состояние устойчивости и длительности существования демократического режима) а с другой, в его расширительном толковании (предполагающем комплекс структурных и процедурных изменений). Понимание консолидации в узком смысле сталкивается с позицией, согласно которой этот процесс не сводим к длительности, стабильности или выживанию демократии. В свою очередь, расширенное понимание демократической консолидации, по замечанию А. Шедлера, привело к тому, что в этот процесс стали включаться такие разные пункты, как «массовая легитимизация режима, распространение демократических ценностей, нейтрализация антисистемных акторов, обеспечение верховенства гражданских лиц над военными, устранение авторитарных анклавов, партийное строительство, организация функциональных интересов, стабилизация электоральных правил, рутинизация политики, децентрализация государственной власти, введение механизмов прямой демократии, судебная реформа, облегчение положения бедных и экономическая стабилизация» .

Представления о критериях консолидированной демократии, сложившиеся в разных подходах, существенно дифференцированы. Наряду с показателями глубины трансформационного процесса (устойчивость и необратимость изменений) и отдельными элементами демократического механизма (конкурентность и стабильность электоральных процедур), также выделяются такие признаки, как эффективное и ответственное государственное управление, сбалансированный институциональный дизайн, формирующий необходимые условия для развития демократической системы управления. Институциональное закрепление демократии предполагает интенсификацию ресоциализации граждан, таким образом, консолидация выражается во взаимной адаптации политической системы и социокультурной среды. Консолидация становится возможной благодаря тому, что большинство членов общества принимают демократические нормы, правила, процедуры как наиболее легитимные и эффективные, доступные и выгодные. Следовательно, демократическая консолидация нуждается в анализе не только с институциональных, но и с социокультурных позиций.

Для результативного демократического перехода недостаточно создания демократических институтов, так как устойчивая демократия основывается на формировании гражданской культуры и наращивании социального капитала в обществе. Институциональные и социокультурные составляющие трансформационного процесса как бы взаимно поддерживают друг друга. Поэтому достижение уровня консолидированной демократии измеряется не столько с помощью таких параметров, как длительность существования, устойчивость институтов, их воспроизводство в условиях кризиса, сколько взаимозависимыми изменениями институциональных, ценностно-нормативных и поведенческих компонентов трансформационного процесса. Таким образом, именно позитивный консенсус, или функционально-целевое согласие, является одним из важнейших условий формирования и укрепления демократии.

Во второй главе «Становление и функционирование демократических институтов в условиях трансформации политической системы современной России» анализируются темпоральные, институциональные, социоструктурные и социокультурные особенности демократических переходов на посткоммунистическом пространстве.

В первом параграфе «Специфика посткоммунистического перехода к демократии» изучаются политические, социально-экономические и духовно-культурные преобразования, оказавшие влияние на форму, динамику, результативность демократического перехода в постсоветской России.

Посткоммунистические трансформации не в полной мере вписываются в классические модели демократических переходов, сложившиеся в политической науке, так как они имеют иную стадиальность, отличаются специфичной иерархией процедурных и структурных факторов, носят смешанный характер форм транзита, реализуют одновременные преобразования в различных сферах, сохраняют значимость властных номенклатур, стимулируют появление сложносоставных конфликтов. Кроме того, посткоммунистические трансформации характеризуются специфичными субъектно-деятельностными основаниями, к которым можно отнести дефицит демократических акторов, недостаточное развитие социального и политического капиталов в обществе, рассогласование приоритетов и ценностных ориентаций элитных и массовых групп. Отличительные признаки посткоммунистического развития, прежде всего, отражают несоответствие между формируемой институциональной структурой и ценностями, нормами, стратегиями элитных и массовых групп. Именно посткоммунистические транзиты подтверждают возможности осуществления демократического перехода, результатом которого выступает институциональная или режимная консолидация, существенным образом отличающаяся от консолидации либеральной демократии. Режимная консолидация является своего рода реакцией на тенденции десуверенизации, возникновения многосоставных конфликтов, неопределенности результатов перехода.

Периодизация российского демократического транзита включает в себя несколько основных этапов, содержание которых отражает различные попытки политической элиты сформировать условия, необходимые для режимной или институциональной стабилизации, в определенной мере гарантирующей невозможность возвращения к прежней системе управления.

Первый этап (1985 - 1991 гг.), в соответствии с парадигмой транзитологии, был связан с существенной дифференциацией правящей элиты, вызванной, прежде всего, структурным кризисом, выражавшимся в разрыве между уровнем требований, предъявляемых к системе, и недостатком ресурсов для их удовлетворения. На этом этапе, по мнению диссертанта, подготовительная фаза транзита в России (согласно модели Д. Растоу) состоялась частично, так как, с одной стороны, предварительная «либерализация», связанная с большей открытостью политической системы в период перестройки, привела к поляризации политических интересов, но, с другой стороны, обозначенные процессы протекали вне контекста национального единства и согласительных практик во взаимоотношениях оппонирующих сил. Анализируя данную проблему, А.И. Соловьев указал на то, что не была создана ценностная основа, опираясь на которую в классических моделях демократического транзита происходила модификация позиций элит, традиционно присутствующих на политическом рынке и нетрадиционных, появившихся в связи с новыми запросами населения .

Второй этап (1992 - 1993 гг.) характеризовался обострением противоборства вокруг взаимосвязанных проблем распределения власти и определения модели политической системы. При этом разрушение авторитарной бюрократической политической системы (по классификации Д.И. Энтера и Ф.Э. Эндрейна) не способствовало созданию системы согласительного типа. Несмотря на определенные характеристики, свойственные этапу либерализации (модели Г. О'Доннелла, Ф. Шмиттера, А. Пшеворского), предполагающему институционализацию ряда прав и свобод, на этом этапе посткоммунистической трансформации в России закрепление и стабилизация демократических норм и процедур были вторичны по отношению к задачам сохранения контроля над властью/собственностью и недопущения реставрации. Высокая степень конфронтации элитных групп, недостаточное развитие структур гражданского общества, форсированный темп преобразований, внесистемный характер оппозиции создавали неблагоприятный климат для переговоров и пактирования.

Третий этап (1994 - 2000 гг.) был сопряжен с дальнейшим формированием новой институциональной структуры, параметры которой, равно как и содержание политического процесса, определяли дисбаланс в соотношении нарастающих требований и снижающейся поддержки по отношению к политической системе. Тенденции конфронтации, сложившиеся на предшествующих этапах, сохранили свою актуальность, но теперь противоборство разворачивалось между сторонниками сохранения и продолжения демократических реформ и оппозицией. Вопреки распространенным транзитологическим моделям, предполагающим наступление этапа консолидации демократии после «выборов разочарования» (1995 г.), в России рассматриваемого периода наблюдалась скорее консолидация правящей группы, которая стала возможной в силу массовой социальной мобилизации. Закрытый для включения в политику новых социальных групп режим дестабилизировал функционирование политической системы и формировал механизмы саморазрушения.

Четвертый этап (2001 - 2007 гг.) условно можно назвать этапом режимной консолидации. В соответствии с транзитологическими моделями смена политического режима на согласительных принципах должна была способствовать достижению позитивного многоуровневого консенсуса в обществе. Однако, анализируя итоги избирательных циклов 1999 - 2000 гг., 2007 - 2008 гг., диссертант указывает на наличие скорее «навязанного консенсуса» элит, основанием которого является такой базовый признак нового политического режима, как моноцентризм (наличие доминирующего актора, достижению целей которого не способны препятствовать все другие акторы, вместе взятые). Вместе с тем автор обращает внимание на то, что хотя результаты «навязанного консенсуса» российских элит оказались далеки от демократической консолидации, значение демократических институтов вообще и выборов в частности не ставится под сомнение никем из политических акторов. Обеспечение территориальной целостности, единства правового пространства и системного качества исполнительной власти - становятся приоритетными задачами данного этапа политического развития. В отличие от прежнего режима, опиравшегося на «негласное соглашение» с крупным бизнесом и рядом глав регионов (на этой основе утратившего свою самостоятельность и жизнеспособность), новый режим ограничил давление олигархических и региональных элит на систему.

Во втором параграфе «Институциональная модель политической системы общества: структурные и функциональные характеристики» приводятся результаты исследования, отражающие структурные и функциональные особенности, традиционных и инновационных составляющих институциональной модели, сформировавшейся в России в ходе демократического транзита и последовавших за ним трансформационных процессов.

Формирование устойчивой системы норм и процедур, обеспечивающих и регулирующих взаимодействия между властью и обществом, различными политическими акторами образует институциональную составляющую трансформационного процесса в современной России. Отталкиваясь от неоинституционалистской трактовки политического института, автор исходит из того, что в понимании институциональной трансформации важен не столько анализ всех элементов институциональной структуры, сколько характер, функциональность, системность взаимосвязей между ними. При этом адаптивность и эффективность взаимодействия политической системы со средой зависит от ее способности к конвергенции формальных и неформальных институтов. В связи с этим представляется обоснованным мнение о том, что для исследования происходящих в России процессов перспективно использование понятия «институциональная модель общества», обозначающего совокупность базовых институтов, то есть систему основополагающих, внутренне взаимосвязанных и взаимообусловленных правил игры, составляющих остов, скелет всей институциональной структуры того или иного общества .

Институциональная структура политической системы современной России воспроизводит основные черты традиционной институциональной модели, определяющей характер, функциональность, системность взаимосвязей между различными политическими институтами и обществом. Режимная консолидация, достигнутая в ходе посткоммунистического транзита, становление режима плебисцитарной демократии, сочетающейся с сильной исполнительной властью, стали возможными благодаря сохранению таких специфических характеристик институционального развития, как мобилизационный стиль функционирования, осуществление легитимации за рамками общества, преобладание неформальных институтов над формальными структурами и практиками, харизматическое лидерство, синкретизм власти, низкий уровень политической субъектности граждан.

Основная проблема функционирования режима плебисцитарной демократии заключается в обеспечении воспроизводства основных параметров политической системы в условиях нового электорального цикла. Для предотвращения фрагментации режима в будущем реализованы институциональные изменения, направленные на усиление спецификации полномочий между различными ветвями и уровнями власти, партизацию политической системы, ее высвобождение от внесистемной оппозиции. В связи с этим укрепление позиций партии власти, с одной стороны, отражает особенности электоральных предпочтений и неструктурированность оппозиции; с другой стороны, «партия власти» образует механизм обеспечения консолидации элит, снижает нестабильность в отношениях правительства и парламента. В условиях суперпрезидентской республики и «навязанного консенсуса» элит институты президентства и «партии власти» могут рассматриваться как взаимоподдерживающие элементы институциональной структуры.