Политические механизмы и технологии российско-белорусской интеграции

На межгосударственном уровне политического сообщества Союза Беларуси и России базовыми признаются принципы суверенитета и равноправия. К ним чаще всего обращается белорусский президент, что продиктовано в первую очередь внутриполитическими соображениями. Параллельно белорусская сторона поднимает проблему взаимного уважения, справедливо, на наш взгляд, критикуя российские СМИ. Экономические и социальные интересы рассматриваются как основные в процессе интеграции, социокультурная однородность - как условие и стимул успешной интеграции, указывается на объективность и необратимость российско-белорусской интеграции. Неоднозначным остается политико-идеологический компонент идеи российско-белорусской интеграции. Можно констатировать, что белорусская правящая элита опирается на «идеологизированно-ностальгическую» ее интерпретацию, а российское руководство - на «рационально-прагматическую» версию. Как следствие, усиливается непонимание на уровне глав государств, макрополитических связей, акцентируется внимание на «недружественности», альтернативности выбора партнеров и с той, и другой стороны.

На союзном уровне в роли главных субъектов выступают члены союзных органов - главы государств и правительств, Госсекретарь, его заместители, депутаты национальных парламентов из депутаций в Парламентском Собрании Союза и др. Они (в меньшей степени это относится к Госсекретарю Союзного государства и Постоянному Комитету) сохраняют двойственный статус, выступая как выразителями национальных интересов своих государств, так и интеграционного объединения. Во-первых, более артикулированным для парламентариев является обращение к трудностям в процессе российско-белорусской интеграции, как общим, так и частным. Во-вторых, заметно настороженное и даже критичное отношение парламентариев к союзной и национальной бюрократии, не признаваемой рационально действующей. В-третьих, с их стороны указывается на необходимость действительно дружественных отношений между двумя странами на различных уровнях, без взаимных угроз и обвинений, т. е. предлагается перейти фактически, а не виртуально к концепции диалога, партнерства. Вместе с тем, депутатов Парламентского Собрания Союза Беларуси и России последних созывов можно в целом отнести к «оптимистам». Подчеркнем также, что точка зрения белорусской депутации в Парламентском Собрании практически совпадает с позицией белорусского руководства, тогда как российские парламентарии являются большими оптимистами, чем российское руководство, и более ориентированными на «романтическое» восприятие действительности. Вероятно, такой оптимизм союзных парламентариев объясняется спецификой их статуса как непосредственных представителей и выразителей интересов своих народов, а также характером полномочий Парламентского Собрания как совещательного органа, что позволяет выступать им с громкими заявлениями без опасения услышать обвинения в свой адрес о невыполнении обещаний. Т. н. союзную бюрократию с большой долей уверенности можно причислить к группе «оптимистов». Развернутая концепция союзного строительства при этом формулируется Госсекретарем Союзного государства Беларуси и России П. Бородиным. Госсекретарь придерживается его федеративного устройства и предлагает не забывать о политико-правовой стороне интеграции. Другие представители союзных органов также рассуждают о сложности, «нелинейности» процесса интеграции и отмечают его объективность и необходимость поиска компромиссов.

Пока, на наш взгляд, невозможно говорить о полноценном политическом российско-белорусском политическом сообществе как неотъемлемом компоненте интеграционной системы. Сохраняется диверсификация статусов и ролей политических акторов, действующих в ней. Эта неоднозначность во многом порождается преобладанием межгосударственного начала в российско-белорусских отношениях: действия национальных политических акторов под влиянием внутригосударственных условий, по существу, задают вектор взаимодействия и на союзном уровне.

Еще более сложным и противоречивым в процессе российско-белорусской интеграции выступает «демократический» фактор. С одной стороны, различия политических режимов обеих стран являются ее ограничителем, если учитывать требования «интеграционной зрелости» в политической сфере и интересы государств в области внешней политики. Последнее справедливо главным образом по отношению к России, т. к. именно она долгое время активно пыталась создать образ «демократического государства» и получить таким путем симпатии ведущих игроков на международной арене. Но отказ интегрироваться с «недемократической» Белоруссией или, тем более, содействие белорусской оппозиции ввиду синдрома «цветных революций», которые следует интерпретировать как «антиинтеграционные» технологии, «антимаркетинг», могут привести к отрыву Белоруссии от России и, как следствие, сокращению сферы ее влияния на постсоветском пространстве.

Наконец, выделим еще одно противоречие в политическом измерении российско-белорусской интеграции - между характером интеграционной системы (асимметричной ввиду объективных различий) и декларируемым режимом российско-белорусского объединения. Формально это должен быть демократический режим в силу юридического равноправия сторон, но фактически постоянно возникает тенденция к утверждению авторитарного режима, элитарности, имея в виду неравномерное распределение возможностей интегрирующихся государств. Возможно, обеим сторонам стоит сконцентрироваться не на расходящихся, а на совпадающих интересах, что способствовало бы достижению компромисса. Осмысление российско-белорусского и европейского опыта в этом ракурсе заставляет по-новому взглянуть на проблему легитимности. Вообще развитие российско-белорусского интеграционного взаимодействия можно анализировать с позиций теории «эволюции власти», согласно которой акторы системы, осознающие свою мощь, стремятся изменить ее структурные ограничения, что приводит к трансформации всей системы. Собственно, именно это попыталась сделать Россия, не пожелавшая мириться с ролью фактически «младшего» партнера Белоруссии в области интеграционной политики в условиях явного неравенства сил. Но хотелось бы надеяться, что стороны не забудут и о законах равновесия, разумно сопоставляя возможные выгоды, могущие быть кратковременными, и издержки, и, не превысив максимальный предел изменений, не допустят краха системы. Сбалансировать развитие системы, скорректировать ее структурные характеристики, вероятно, могли бы успехи на других уровнях интеграционных процессов, прежде всего в ближайшем окружении.

В третьем параграфе исследуются перспективы Союза и Союзного государства Беларуси и России в контексте интеграционных процессов на постсоветском пространстве с выявлением позиций и приоритетов сторон.

При изучении интеграционной политики России и Белоруссии, по нашему мнению, следует учитывать: 1) специфику ситуации после распада СССР - переходность, неопределенность, неустойчивость; 2) статус России и Белоруссии на постсоветском пространстве и на международной арене в целом; 3) «имперский» фактор - стремление избежать диктата нового центра, возможно, в лице России; 4) внешнеполитические ориентации постсоветских государств и роль «третьих государств»; 5) «неформальное лидерство» России в экономике и сильную зависимость ряда государств СНГ, в том числе Белоруссии, от сырьевых и топливных ресурсов, рынка сбыта, кредитов России; 6) противоречие между легальным статусом России как государства-продолжателя СССР и легитимностью ее претензий на лидерство в интеграции постсоветского пространства, порожденное ее политическим лидерством в распаде Советского Союза. Фактически данные обстоятельства обусловили ориентацию постсоветских государств на «избирательную», «вынужденную» и «сепаратную» интеграцию, хотя декларировалась поддержка гибкого «разноскоростного» подхода к формам организации и функционирования Содружества. Заметно совпадение в приоритетах политики на пространстве СНГ в официальных документах РФ и РБ, за вполне понятным исключением претензий Белоруссии на роль лидера, ведущей силы в регионе. Что касается России, то можно говорить о ее переходе от «либерально-демократической» трактовки собственной роли и интеграционных процессов на постсоветском пространстве фактически к концепции «хозяина», в духе «реальной политики».

На практике после провала планов сохранения единого военно-стратегического пространства упор Россией был сделан на экономической сфере. С 1995 г. приоритетом России, как и Белоруссии, становится Таможенный союз стран СНГ / Евразийское экономическое сообщество. Уже на первом этапе (1995 - 1996 гг.) выявились лидеры будущего союза - Белоруссия, Казахстан, Россия. На этапе «интеграционной эйфории» (1997 - 1998 гг.) Белоруссией особо отмечалась необходимость «работы на объединение», в первую очередь - для создания общего внутреннего рынка товаров, восстановления общего научного и культурного пространства. После образования ЕврАзЭС (2000 г.) наиболее сложными вопросами для Сообщества и его участников остаются: 1) поэтапное формирование единого экономического пространства; главной задачей признано оформление договорно-правовой базы для Таможенного союза и обсуждение единых таможенных тарифов, но готовность к ее выполнению демонстрируют только три лидера; 2) координация действий при вступлении в ВТО; при этом Белоруссия выступает за формирование Таможенного союза до вступления в ВТО; 3) расхождения в приоритетах экономической политики государств-участников, причем Россия более заинтересована в создании Евроазиатского газового альянса, Белоруссия - в обеспечении равных прав хозяйствующих субъектов, выработке транзитной политики. Для белорусской стороны в ЕврАзЭС уязвимыми можно считать отсутствие статусной позиции «главного интегратора», угрозу «растворения» среди других участников, более лояльных России.

Россия пытается утвердить себя также центром евразийской системы безопасности. В данном случае опорой ее политики выступает Организация Договора о коллективной безопасности. Практически же полное совпадение состава ОДКБ с ЕврАзЭС, особенно после присоединения Узбекистана в 2006 г., способствует их взаимодополняемости и позволяет предполагать их слияние в одну интеграционную структуру. Главное внимание здесь сосредоточено на Центрально-азиатском регионе, как наиболее нестабильном. Реализация других региональных приоритетов, западного и южного, осуществляется скорее по линии двустороннего взаимодействия Россия - Белоруссия и Россия - Армения. В совершенствовании нуждаются и механизмы координации ОДКБ и Союза Беларуси и России.

В формирующейся интеграционной системе ЕврАзЭС / ОДКБ количественно преобладает центрально-азиатский компонент. Безусловным лидером здесь выступает Казахстан, с «интеграционной» активностью лидера которого - «межконтинентального демиурга» Н. Назарбаева - на постсоветском пространстве может сравниться разве что белорусский президент, правда, акцентирующий внимание не на евразийской, а на славянской идее. Указанные особенности могут быть использованы Россией для давления на Белоруссию; «евразийская» идеология интеграции является технологически более приемлемой в условиях дискредитации идеи «славянского братства» и доминирования ценностно-нейтрального «рыночного подхода». В этом же ракурсе находится вопрос о подключении к «интеграционному ядру» Украины (проект формирования Единого экономического пространства). Но «реальная, институционально закрепленная экономическая интеграция» в таком формате в сложившихся политических условиях видится труднодостижимой, хотя энергетическая зависимость от России и отсутствие социальной поддержки западного вектора подталкивают стороны к «маятниковой» модели.

Дополнительную сложность для интеграционной политики РФ и, напротив, возможности для более гибкой тактики РБ представляет существование «антироссийской оппозиции» на пространстве СНГ в лице блока ГУАМ, хотя его создание, отражавшее развитие тенденции к фрагментации СНГ «по интересам», можно рассматривать как ответ на сближение России и Белоруссии. Существование и предполагаемые действия ГУАМ являются деструктивными для России сразу в нескольких плоскостях: ее общей политики на постсоветском пространстве, отдельных направлений ее политики в рамках Содружества и как самостоятельного актора (в сфере энергетической политики, в частности), наконец, в ее отношениях с определенными государствами. Активизация с 2006 г. отношений Белоруссии с Азербайджаном, Молдовой и Украиной, как и ее попытки интенсифицировать образование трубопроводного «транзитного» альянса, безусловно, эту деструктивность усиливают. С другой стороны, частичная нормализация российско-молдавских и российско-украинских отношений наряду с сохраняющимися разногласиями с Азербайджаном и Грузией, увеличивает вариативность ситуации, не позволяя прийти к однозначным выводам. Однако, по всей видимости, стратегически ГУАМ не может стать для Белоруссии главным партнером.

Назревшие проблемы, как в рамках всего Содружества Независимых Государств, так и на субрегиональном и локальном уровнях, Россия попыталась решить, опираясь на концепцию прагматизма. Нерезультативность политики России на пространстве СНГ на официальном уровне была признана еще до «оранжевой революции» в Украине. В дальнейшем фактически утвердилось отрицание возможности интеграции в рамках всего Содружества, и за СНГ окончательно закрепилась его трактовка как «формы цивилизованного развода» (В. Путин). Белорусский президент еще раньше придерживался радикальной точки зрения, считая, что если у государств СНГ нет действительного желания интегрироваться, «то не надо мучить самих себя и друг друга», т. е. продлять бесполезное существование Содружества. Характерными для официальной российской позиции по СНГ становятся ссылки на «морально устаревшие формы и методы работы» как препятствие для реализации современных целей. Что касается двусторонних отношений с государствами СНГ, то главной тенденцией здесь является фиксация перехода на «рыночное ценообразование». Все же думается, что предлагаемый «рыночный» подход не стоит слишком активно применять к ближайшим союзникам России, особенно Белоруссии, иначе исчезнут любые различия между «антироссийской осью» и «интеграционным ядром» СНГ.

Итак, политически и экономически лидерами интеграции постсоветского пространства выступают Россия, Белоруссия и Казахстан. Украина, в лучшем случае, в обозримой перспективе может придерживаться концепции «избирательного сотрудничества». В этой связи потеряли смысл «националистические» концепции интеграции. Первостепенное значение сейчас имеет не вопрос расширения Союза Беларуси и России за счет Казахстана, Армении и др., всегда имевший лишь частичную политическую поддержку, но не официального руководства, а также за счет «непризнанных республик», а его сохранения, перевода квазиинтеграционного взаимодействия в интеграционное. Создаваемая РФ и РБ система в условиях геополитического плюрализма постсоветского пространства, особенностей внутриполитической обстановки должна быть прежде всего гибкой, многоуровневой, дифференцированной, допускающей вариативность форм и методов сближения в разных сферах, сочетание межгосударственного и наднационального характера, иметь не нормативный, а функциональный характер. Многое в этой ситуации зависит от главных субъектов процесса, их отказа от использования идеи интеграции в конъюнктурных целях, только как политического проекта, расширения публичности ее обсуждения, а не просто доведения определенных фактов через СМИ, разработки ими приемов проведения эффективной рекламы интеграции, антикризисных и переговорных технологий. Таким образом, можно будет добиться главного - установления контроля над интегрирующими факторами изнутри, с привлечением социально-политических институтов. Однако неразрешенной остается проблема симметричности интеграционной системы в плане равноправного взаимодействия России и Белоруссии, связанная, в том числе, с трудностями формирования плюралистичной демократии.

На данный момент следует констатировать отсутствие внешней поддержки идеи и процесса российско-белорусской интеграции. Это касается как субрегиональных объединений, которые, скорее, рассматриваются участниками с точки зрения обретения тактических преимуществ, так и СНГ - исключительно координационной межгосударственной структуры - и третьих сторон (ЕС, зарубежных государств и др.), не заинтересованных в устранении фрагментации постсоветского пространства. Пока, к сожалению, самым главным качественным, но не позитивным признаком совершившейся эволюции политики РФ в плане перспектив интеграции с Белоруссией является утрата «особости» их взаимодействия; «эксклюзивной» остается пока идея политической интеграции, но ее осуществление зависит от большого комплекса структурных переменных, где далеко не последнюю роль играют внутриполитические условия. Лишь после выполнения указанных условий Союз Беларуси и России, получивший политическую систему с наднациональным, транснациональным и внутригосударственным измерениями, может стать примером «реальной интеграции». Но в любом случае процесс его эволюции сохранит сложный, многомерный, нелинейный характер.

В заключении диссертации изложены наиболее важные теоретические выводы и обобщения по исследуемой проблеме.

политический региональный интеграция белорусский

Основные положения диссертационного исследования изложены в следующих публикациях автора

Монографии

1. Бахлова О. В. Россия и Белоруссия: теоретические основы и политические механизмы интеграции. - Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2006. - 320 с. (20 п. л.).

2. Бахлова О. В. Теория и практика региональной интеграции: политико-правовые аспекты. - Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2006. - 208 с. (13 п. л.).

3. Бахлова О. В., Бахлов И. В., Еферина Т. В. Политическая элита современной России: региональный подход. - Саранск: «Красный Октябрь», 2002. - 180 с. (10,46 п. л. / 4 п. л.).

Публикации в периодических научных изданиях, рекомендуемых ВАК

4. Бахлова О. В., Бахлов И. В. Реформы российского федерализма в начале XXI века // Регионология. - 2003. - № 3. - С. 95-105 (0,69 п. л. / 0,35 п. л.).

5. Бахлова О. В., Бахлов И. В. Федеративная идея в концепции интеграции постсоветского пространства // Регионология. - 2005. - № 1. - С. 45-56 (0,75 п. л. / 0,38 п. л.).

6. Бахлова О. В. Дифференциация и целостность в изучении международных отношений: уровни анализа // Интеграция образования. - 2005. - № 3. - С. 66-71 (0,38 п. л.).

7. Бахлова О. В., Бахлов И. В. Идея интеграции в отечественных федералистских проектах // Регионология. - 2005. - № 4. - С. 29-39 (0,69 п. л. / 0,38 п. л.).

8. Бахлова О. В. Политико-правовые механизмы региональной интеграции: вопросы теории и практики // Традиция и модернизация в развитии регионов: философия, политика, социология, история (Прил. № 7 к журналу «Регионология»). - Саранск: НИИ регионологии, 2006. - С. 36-51 (1 п. л.).

9. Бахлова О. В. Региональная интеграция: федералистские теории и концепции // Регионология. - 2006. - № 4. - С. 6-13 (0,44 п. л.).

10. Бахлова О. В. Специфика современной системы международных отношений в контексте изучения интеграционных процессов эпохи Постмодерна // Интеграция образования. - 2006. - № 4. - С. 65-70 (0,38 п. л.).

Статьи

11. Бахлова О. В. Региональная наука: отечественный и зарубежный опыт // Гуманитарные науки и образование: проблемы и перспективы. Материалы I Сафаргалиевских научных чтений. - Саранск: «Красный Октябрь», 1997. - С. 185-189 (0,31 п. л.).

12. Бахлова О. В. Региональные элиты как объект политологического исследования // Обновляющаяся Россия: формирование нового гуманитарного пространства. Материалы Меркушкинских научных чтений. - Саранск: «Красный Октябрь», 1997. - С. 73-75 (0,19 п.л.).

13. Бахлова О. В. Региональные политические элиты в федеративном государстве: особенности статуса и роли // Российская провинция: история, культура, наука. Материалы II Сафаргалиевских научных чтений. - Саранск: «Красный Октябрь», 1998. - С. 444-446 (0,19 п. л.).

14. Бахлова О. В. Вопросы теории и методологии изучения региональных элит // Исторические и политические науки в контексте современной культурной традиции. Материалы IV Сафаргалиевских научных чтений. - Саранск: «Красный Октябрь», 1999. - С. 256-261 (0,38 п. л.).

15. Бахлова О. В. Трансформация региональных политических элит в постсоветской России // Мордовия в период реформ. Материалы II Меркушкинских научных чтений. - Саранск: «Красный Октябрь», 2001. - С. 103-114 (0,75 п. л.).

16. Бахлова О. В. Процессы интеграции и глобализации: теория, практика и политика России // Гуманитарий: Альманах. - Саранск: «Красный Октябрь», 2001. - № 2. - С. 51-56 (0,38 п. л.).

17. Бахлова О. В. Региональные политические элиты в федеративном государстве // Политология: Учебник с грифом Минобразования РФ. - М.: Дело, 2002. - С. 222-224 (0,19 п. л.).

18. Бахлова О. В. Международные интеграционные процессы. - Саранск: «Красный Октябрь», 2002. - 28 с. (1,75 п. л.).

19. Бахлова О. В. Региональные политические элиты в федеративном государстве // Политология: Учебник с грифом Минобразования РФ. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Дело, 2003. - С. 222-224 (0,19 п. л.).

20. Бахлова О. В., Бахлов И. В. Реформирование федеративных отношений в современной России: федеральный и региональные проекты // Органы юстиции и становление гражданского общества. Материалы межвуз. науч.-практ. конф. - Саранск: «Рузаев. печатник», 2003. - С. 55-59 (0,31 п. л. / 0,19 п.л.).

21. Бахлова О. В., Бахлов И. В., Еферина Т. В. «Самые влиятельные люди России - 2003» в Республике Мордовия // Самые влиятельные люди России - 2003 г. / Ин-т ситуационного анализа и новых технологий. - М.: ИСАНТ, 2004. - С. 134-149 (1 п. л. / 0,34 п. л.).

22. Бахлова О. В., Бахлов И. В. Территориальная система российского государства: этапы и факторы модернизации // Россия в процессе политической модернизации: сб. науч. тр. / под ред. Д.В. Доленко. - Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2005. - С. 102-109 (0,5 п. л. / 0,25 п. л.).

23. Бахлова О. В. Внешняя политика постсоветской и современной России: парадоксы модернизации // Россия в процессе политической модернизации: сб. науч. тр. / под ред. Д.В. Доленко. - Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2005. - С. 159-165 (0,44 п. л.).

24. Бахлова О. В., Бахлов И. В. Интеграция постсоветского пространства: внутренние и внешние оценки политики России // Гуманитарий: Альманах. - Саранск: «Красный Октябрь», 2005. - № 5. - С. 88-98 (0,75 п. л. / 0,38 п. л.).

25. Бахлова О. В. Россия и Европейский Союз: эволюция стратегии взаимодействия и возможности развития общеевропейского процесса // Гуманитарий: Альманах. - Саранск: «Красный Октябрь», 2005. - № 5. - С. 88-98 (0,69 п. л.).

26. Бахлова О. В. Системный подход в изучении международных интеграционных процессов // XXXIV Огаревские чтения: Материалы науч. конф.: в 2 ч. Ч. 1. Гуманитарные науки. - Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2006. - С. 21-25 (0,31 п. л.).

27. Бахлова О. В. Региональные структуры безопасности: факторы и тенденции трансформации // Историко-культурные аспекты развития полиэтничных регионов России. Материалы Всерос. науч.-практ. конф. - Саранск: «Крас. Окт.», 2006. - С. 559-568 (0,63 п. л.).

28. Бахлова О. В., Бахлов И. В. Кризис Советского Союза: внешнеполитическое измерение // Историко-культурные аспекты развития полиэтничных регионов России. Материалы Всерос. науч.-практ. конф. - Саранск: «Крас. Окт.», 2006. - С. 568-577 (0,63 п. л. / 0,32 п.л.).

29. Бахлова О. В. Российская территориальная система и концепция «плюралистического политического порядка» // Проблемы развития регионального социума. Материалы Межд. науч.-практ. конф. Ч. II. - Саранск: НИИ регионологии, 2006. - С. 223-225 (0,19 п. л.).

Размещено на Allbest.ru