Легитимация институтов публичной власти в политико-правовом и социокультурном измерениях (на примере эволюции правосудия)

а декорации ставились лишь для того, чтобы изображать важное для тоталитарного режима функционирования публичной власти «ритуальное единодушие». Причем это - не единственная форма трансформации правосудия. Неформальное правосудие, то есть «правосудие, протекающее в кабинетах и закрытое для взоров публики», также обходит стороной процесс отправления правосудия в его традиционном понимании.

В завершение параграфа соискатель констатирует, что в символах и ритуалах судебного процесса, кроме всего прочего, проявляется и воспитательная функция суда: они есть средство воспитания индивида, причем часто отрицающего принятые в конкретном обществе социальные нормы и ценности. Последнее же органически связано с особенностями профессионального поведения участников осуществления правосудия, спецификой его ритуализации.

Итак, ритуально-символическая сторона судебного процесса всегда выражает связь с прошлым политико-правовым опытом конкретного общества, так или иначе отражает правовые архетипы, обозначает дистанцию между тем, что социально приемлемо, и тем, что уже выходит за границы возможного. Кроме этого, в различных институциональных формах и видах юрисдикций (уголовной, гражданской, административной) судебный ритуал, включенный в процесс интериоризации и экстериоризации институтов судебной власти и процесс разрешения различных типов юридических конфликтов, является значимым элементом ее легитимации.

Вторая глава «Политико-правовая легитимация институтов публичной власти в современной государственности: принципы и приоритеты совершенствования судебной системы» состоит из трех параграфов.

Первый параграф «Легитимность публичной власти как фактор устойчивого государственно-правового развития» посвящен определению легитимности публичной власти и правосудия как одной из форм ее деятельности в качестве фактора стратегии устойчивого развития национальных государств, правовых систем в условиях глобализации.

В начале параграфа соискатель указывает, что проблема устойчивого развития в последние годы привлекает к себе все более пристальное внимание международного сообщества, государств, представителей научного сообщества, что, несомненно, связано с глобальными факторами современного мирового развития, которые воздействуют на условия существования отдельных наций, этносов, народов, человечества в целом, и в конечном счете выходит на вопросы о способах его самосохранения и выживания.

По мере изучения проблемы устойчивого развития возникла необходимость расширения первоначального содержания этой концепции,

а именно, включения в нее ряда факторов (политических, правовых, социальных, гуманитарных, национальных, конфессиональных, этических и др.), определяющих процесс устойчивости. В рамках политико-правового познания сохранение легитимности государственной (и шире - публичной) власти является важнейшим элементом механизма устойчивого политико-правового развития наций. Последнее в работе представлено через исследование специфики и результатов так называемых «цветных революций», нарушающих эволюционно-реформистский способ развития демократий на территории СНГ и в других регионах мира.

В частности, диссертант отмечает, что на рубеже ХХ и XXI вв. сохранение легитимности публичной власти, легитимности национальной судебной практики является условием противодействия силовому навязыванию единых критериев организации институциональной системы в политической и правовой сферах жизнедеятельности общества, основой признания самобытности и суверенности национального социально-правового мира.

В свою очередь эффективность правосудия, его результативность, значимость среди иных ветвей государственной власти есть инструмент сдерживания разного рода делегитимационных технологий. Именно слабость судебной власти, ее вторичный характер во многом способствовали возникновению феномена «революционной легитимности», ког-да национальное законодательство под предлогом его «неправового» содержания и/или неэффективности подменяется прямым действием иных норм, как правило, неких поведенческих «стандартов», не относящихся ни к нормам международного права, ни к праву вообще. В таком случае осуществление правосудия совершенно бессмысленно, а его решения уже не могут быть легитимными, т.к. законность подменена «революционной целесообразностью», а правопорядок разрушен.

Во второй части параграфа соискатель обращает внимание на имеющие место различия факторов и способов легитимности публичной власти в западной и восточной цивилизациях. Причем сама по себе дихотомия «Запад-Восток» является фундаментальной для осмысления сущности всемирно-исторического процесса, а его основные параметры - развитие религии, искусства, правосознания, политики, экономического уклада, включая степень развитости материального обеспечения, наконец, самое главное, тип отношений человека и общества, соотношения индивидуального и социального - различаются по принадлежности к восточной или западной культурам. В условиях глобализации основные противоречия мирового социокультурного развития прямо или косвенно связаны именно с отличительными особенностями западного и восточного политико-правового мира.

Так, легитимность правосудия обусловлена соответствием его институционально-правовых основ и организационных форм таким базовым цивилизационным характеристикам, как готовность или неготовность большинства населения страны ассимилировать новые государственно-правовые институты и ценности; преобладание реформистского, революционного или традиционного начал развития национальной государственности; развитость индивидуального или коллективного начал, приоритет личного, корпоративного или публичного интереса; сложившаяся веками специфика восприятия гражданами государства права, справедливости, закона, морали и т.п.; уровень преобладания формально-рационалистических ориентаций, практицизма и прагматизма; качественное состояние духовной сферы конкретного общества, наций и др. Чуткость законодателя к этим и иным моментам, факторам легитимности судопроизводства, естественно, связана с устойчивостью этого института публичной власти.

В завершение параграфа диссертант делает основные выводы и отмечает, что современная западная судебная власть является институционально-правовым и организационным пространством, в рамках которого проходит «индустрия процессов», осуществляемая адвокатским сообществом, стремящимся максимизировать свой доход за счет втягивания клиентов в целую цепь дорогостоящих судебных заседаний, что, конечно же, провоцирует кризис доверия к институтам правосудия и интенсифицирует поиск новых форм их легитимации.

Восточная же модель политико-правовой институционализации и функционирования правосудия традиционно основана на субсидиарном характере права, его вторичной (по отношению к морали, традициям, религиозным нормам) роли в регулятивном пространстве общества.

В этой связи для разрешения юридических конфликтов используются разнообразные институциональные формы посредничества, позволяющие осуществлять внесудебное решение споров. Имеющие же в настоящее время место тенденции вестернизации незападных политико-правовых пространств на самом деле приводят не к усилению роли судов,

а только к делегитимации институтов публичной власти.

Во втором параграфе «Институты судебной власти в национальном государстве: соотношение политико-правовых традиций и инноваций» диссертант проводит изучение политико-правовых форм институционализации традиций и инноваций в процессе развития судебной власти в рамках национальной государственности. В начале параграфа диссертант отмечает, что именно недооценка проблемы оптимального соотношения традиционных и инновационных элементов в системе правосудия, отсутствие необходимой концептуальной основы модернизации ее структур создают основу для разного рода делегитимационных процессов, приводят к отчуждению населения от институтов судебной власти, непониманию ее значимости и разочарованию в полученных результатах. Именно такого рода ситуация и приводит во многих государствах переходного типа к возникновению так называемой «теневой юстиции», нелегальному, но весьма легитимному и чаще всего эффективному способу разрешения социальных конфликтов.

Диссертант отмечает, что «теневую юстицию» все же следует отличать от «неформальной юстиции», институты которой (народное правосудие, народный трибунал и др.) также возникли в ряде национально-правовых систем (например, в США) в результате утраты легитимности судебной власти, потери авторитета правосудия, но, тем не менее, являлись закономерным результатом развития гражданского общества, повышения уровня правовой культуры граждан, стремящихся через созданные ими структуры (корпорации, ассоциации и т.п.) к наведению порядка на локальной территории или в масштабах всего государства. «Неформальная юстиция», возникнув в прошлых столетиях в качестве инновационного институционального элемента, в настоящее время в ряде государств уже может рассматриваться в качестве одной из традиционных форм разрешения различных, в том числе и правовых, конфликтов.

Далее соискатель выделяет несколько стратегий модернизации правосудия, имевших место как в прошлом, так и в современном мире.

В частности, в работе проанализированы генетическая и телеологическая модели реформирования институтов судебной системы в национальном государственно-правовом пространстве.

Первая основана на обязательном учете уже сложившихся традиций, норм, объективных факторов организации правосудия, вторая ориентируется на желаемую, моделируемую (чаще «сверху») кем-либо ситуацию, достижение которой возможно через «бурную инновационную деятельность». В работе отмечается, что, например, в России в истории отечественной государственности телеологическая стратегия модернизации публичной власти всегда осуществлялась в форме импорта правовых и политических институтов, когда в силу «плохости» существующих институционально-нормативных и ценностных стандартов они заменялись иными, доказавшими свою эффективность в других правовых системах институтами. Этот вариант был реализован и в ходе петровского реформирования, и во второй половине XIX в., и в 90-х годах прошлого столетия.

В связи с этим диссертант ставит вопрос о социокультурных предпосылках модернизационных изменений правосудия. На основе анализа обширной источниковой базы (от трудов античных авторов до работ современных исследователей) делает выводы о возможности и целесообразности, формах и методах «продавливания» инновационных структур в национальную систему институтов публичной власти, которая при этом не привела бы к острому кризису их легитимности, «вакууму» государственной власти в обществе.

В завершение параграфа делаются выводы о специфике модернизационных процессов в евро-американском политико-правовом пространстве, рассматриваются и критически оцениваются социокультурные и политико-правовые основания западного правосудия, формы и источники легитимации его институтов.

Третий параграф «Содержание и формы судопроизводства в правокультурном контексте» посвящен рассмотрению институциональных форм и способов легитимации правосудия в пространстве национальной правовой культуры. В начале параграфа диссертант обращает внимание на имеющие место в современной юридической литературе различные дефиниции правовой культуры, охватывающие множество ее аспектов, а также на соотношение этой категории с иными, близкими по смыслу и значению понятиями.

В частности, соискатель подвергает сомнению предложения некоторых авторов отождествить категории «правовая культура» и «юридический менталитет» якобы на том основании, что эти явления совпадают и структурно, и по своему содержанию (И.А. Иванников и др.). По мнению диссертанта, правовая культура охватывает в значительной мере больший пласт правовой реальности, чем правовой менталитет, включающий глубинные установки, «опривыченные» способы поведения разных субъектов права, ценности и т.п.

В рамках исследуемой проблемы правовая культура должна быть прежде всего воспринята как формирующееся в ходе эволюции институтов публичной власти, национальных правовых систем, гражданского общества особое социальное явление, определяющее качественное правовое состояние общества, государства, личности. Другими словами, правовая культура является сквозным элементом, пронизывающим законность, правопорядок, возникающие правовые отношения, имеющим место в конкретном социуме, законотворческую и правоприменительную и иную юридическую практику и т.п.

Кроме этого, именно правовая культура общества выполняет роль «посредника» между прошлым и настоящим юридическим опытом, именно в ее рамках осуществляется преемственность и происходит своего рода «фильтрация» тех или иных рецепированных правовых и политических институтов, формируется восприятие обществом их качественных, сущностных, функциональных и иных характеристик. В этом плане очевидно, что легитимация институтов публичной власти, института правосудия обусловлена спецификой и уровнем развития правовой культуры общества и личности.

Далее диссертант выделяет несколько факторов, влияющих на результаты процессов легитимации правосудия как в современных государствах, так и в прошлом. Это, во-первых, место и роль судов в системе публичной власти (этот вопрос подробно изучался в западной и отечественной правовой науке, в частности, А. Гамильтон считал, что судебная власть, являясь слабейшей по отношению к иным властным институтам, постоянно нуждается в специальных мерах, укрепляющих ее положение, в противном случае правосудие в начале деформируется,

а затем просто исчезнет); во-вторых, огромную роль уровень правовой культуры самих судей, проявляющийся в ценностных ориентациях, адекватном понимании судьями своих функций, в строгом следовании принципу законности, даже если это противоречит возникшей в тот или иной момент политической целесообразности, и т.д.

Кроме этого, автор считает, что уровень легитимности правосудия в различные исторические эпохи, а особенно в современном мире зависит от наличия и эффективного функционирования медиационной правовой культуры, в рамках которой возникает и действует механизм разрешения юридических конфликтов через синтез противоположных требований, поиск некой «середины» при сталкивании интересов. На этой основе возникло и такое явление, как «восстановительное правосудие», получившее свое развитие в западных правовых системах и формирующееся в современной России. В то же время новая парадигма правосудия, возникшая в ходе инновационного творчества судей, юристов, философов права, не должна вытеснить модель «карательного правосудия», что особенно важно при формировании в том или ином обществе нетерпимого отношения населения к преступности.

Кроме этого, соискатель подчеркивает опасность инверсионного типа функционирования правосудия, когда (особенно в условиях транзитивной модели развития государства и права) различные группировки (финансовые или промышленные корпорации, политические партии) стремятся повлиять на содержание судопроизводства и результаты правосудия, которое должно следовать не нормам закона, а руководствоваться их локальным нормотворчеством, отражающим их интересы и принципы регулирования общественных отношений.

В завершающей части параграфа диссертант, опираясь на труды М. Фуко и других исследователей правокультурных аспектов института правосудия и смежных с ним институтов (наказания, юридической ответственности и т.п.) представляет, выявляет и анализирует конституирующие судебную власть политико-правовые и иные социальные практики.

В третьей главе «Социокультурные и политико-правовые механизмы легитимации правосудия как одной из форм публичной власти», состоящей из двух параграфов, диссертант рассматривает политико-правовые, социокультурные механизмы процесса легитимации институтов правосудия, исследует конфликтологические аспекты этой проблемы.

Первый параграф «Основные проекты юридической трансформации правосудия» главы посвящен изучению основных направлений и особенностей трансформации правосудия в национальном и международном политико-правовом пространстве, специфике интерпретации содержания и направленности этого процесса.

В начале параграфа диссертант приводит необходимые аргументы в отношении того, что возникновение и развитие правосудия, сохранение этой формы деятельности публичной власти порождено социальной потребностью в «беспристрастном арбитре», способном разрешить конфликт, наказать виновного, защитить пострадавшего, подтвердить чье-либо законное право и т.п. Так или иначе, но при осуществлении правосудия происходит своего рода переоформление юридического конфликта, он «растворяется» в судебном процессе, а его рассмотрение запускает функционирование разного рода процессуальных институционально-правовых форм, влечет деятельность разных институциональных субъектов.

Вообще, в ходе своего развития судебная власть приобретает универсальное значение. Законодательная и исполнительная ветви вынужденно, в силу действия многих факторов демократического транзита, влияющего на изменение конфигурации институтов публичной власти, сужают границы своих полномочий: суд выполняет особые функции, этот институт разрешает конкретные дела, участвует в реальных жизненных ситуациях, в силу чего максимально приближен к экономическим, политическим и духовно-нравственным реалиям.

Жизненные ситуации, юридические конфликты, с которыми сталкиваются судьи, наполняются такими особенностями, которые законодатель просто не в состоянии предвидеть. К этому следует добавить и то, что растет не только количество обращений в суды, но и качество этих обращений, связанных с гораздо более широким пониманием людьми своих прав.

Далее соискатель отмечает, что в западной государственно-правовой традиции трансформация судебной власти связана с поиском оптимального «водораздела» между правосудием и политической практикой.

За последние столетия стало аксиоматичным то, что судья, избегая опасности быть «политическим флюгером», должен стремиться к тому, чтобы стоять вне публичной политики и в то же время учитывать ее в случаях, требующих его усмотрения. Именно такой правовой режим функционирования суда должен быть создан в современном демократическом государстве. Хотя такая институционально-правовая основа правосудия делает деятельность судьи еще более сложной, тем не менее, правосудие не может быть изолировано от иных институтов публичной власти и их воздействия.

Основными тенденциями модернизации правосудия являются его деполитизация и юридизация. В таком контексте диссертант выделяет и анализирует несколько проектов юридической трансформации правосудия: бюрократическую модель (присущую континентальной Европе) и профессиональную (англо-саксонскую) модель, в рамках которой строятся отношения между институтами правосудия и политической жизни. Критически оценивая позицию А. Гарапона, соискатель показывает специфику организации правосудия и способы контроля за деятельностью судей в англо-саксонском мире и в странах, принадлежащих к романо-германской правовой семье, выявляет существенные различия.

В заключительной части параграфа диссертант обращает внимание на то, что в последние десятилетия во многих странах мира наблюдается расширение интереса общества к проблемам общего блага, справедливости и гражданских прав. В этом плане правосудие превращается в нейтральное, не принадлежащее ни к одному из противоборствующих институтов гражданского общества публично-правовое пространство, в рамках которого разрешаются конфликты между личными, корпоративными и публичными интересами.

Очевидно, что судебная власть должна воспитывать общественное доверие к себе, т.к. его легче подорвать, чем сохранить. Многолетние старания и усилия могут быть потеряны навсегда из-за нескольких неверных решений. Огромную роль играет соблюдение правил судейской этики. По большому счету, от судьи требуется независимость не только от внешних факторов, но и от своих личных мыслей и чувств, что, конечно же, не реально, т.к. исключение субъективного фактора во многом противоречит сути судебной деятельности, в ходе которой судья занимается толкованием не только применяемых норм права, но и его существенных обстоятельств, осуществляет судебное усмотрение.

В завершение параграфа диссертант отмечает основные просчеты концепции и хода судебной реформы в постсоветской России, обосновывает вектор трансформации отечественного правосудия, дает критическую оценку стремлению в короткие сроки «изжить» пороки советского судопроизводства и внедрить его альтернативные формы (с участием присяжных заседателей, третейские суды и т.п.).

Во втором параграфе «Легитимность международного правосудия в конфликтологическом измерении: политико-правовая и социокультурная динамика» соискатель поднимает вопрос об особенностях легитимации возникшей во второй половине ХХ в. системы международного правосудия.

В начале параграфа диссертант обращается к некоторым элементам теории конфликта и выделяет два возможных варианта завершения социального конфликта: урегулирование конфликта и его разрешение.

По мнению соискателя, абсолютное большинство конфликтов в правовой сфере не разрешаются, а именно урегулируются, тем более, когда речь идет о функционировании института правосудия. И это объясняется природой и основными функциями судопроизводства, в ходе которого юридический конфликт фактически не прекращается, не приходит к разрешению, т.к. происходят принуждение или побуждение одной из сторон к принятию предложения или позиции, выгодной или желаемой другой стороной, при этом в урегулировании конфликта принимает участие третья сторона - суд. Урегулирование конфликта приводит к его минимизации, возможно, временному «затуханию», т.к. имеющие место противоречия между сторонами окончательно не снимаются.

Именно с этих позиций соискатель рассматривает специфику функционирования институтов международного правосудия, международной судебной системы. Ее создание большинством исследователей этого вопроса оценивается позитивно, как закономерный результат эволюции международных и межгосударственных отношений во второй половине ХХ в. Диссертант анализирует место и роль международных судебных институтов в процессах стабилизации политико-правовой и социально-экономической ситуации в мире, их значение для снятия напряженности в тех или иных сферах жизнедеятельности международного сообщества, которое в этом случае следует признать в качестве крупнейшего и весьма своеобразного территориального публичного коллектива, отношения в котором противоречивы, конкурентны и конфликтогенны. Публичная власть международного сообщества имеет договорной характер и является производной от власти добровольно объединившихся государств, признающих общепризнанные принципы и нормы международного права.

Легитимность институтов публичной власти международного сообщества, политико-правовой механизм ее достижения чрезвычайно сложны и реально (по крайней мере, в современном мире) практически не достижимы, т.к. трудно представить, что интересы столь отличающихся по уровню своего экономического и политического развития, миропониманию, ментальности нации могут совпадать настолько, что действия каких-либо международных структур будут ими оправдываться и пользоваться поддержкой.

Тем не менее, в отношении деятельности международной судебной системы проблема легитимации не снимается, т.к. различные международные институты (СМИ, аналитические центры, политические и правозащитные организации и др.) стремятся повысить авторитет Международного суда, Европейского суда по правам человека. Более того,

в этот же процесс вовлечены и российские правозащитники, способствующие обращению граждан в Евросуд, эффективная деятельность которого в большинстве случаев стимулирует веру во «всесилие европейской Фемиды», тогда как легитимность отечественного правосудия утрачивается (по данным соцопроса фонда «Общественное мнение», проведенного в первой половине 2009 г., 39 % граждан не верят российским судам, не считают их решения справедливыми). Таким образом, международное правосудие является способом решения многих проблем, возникающих у граждан различных государств, а ее политико-правовые и институциональные аспекты способствуют государственно-правовой интеграции.

Однако в этом процессе имеет место и ряд институционально-правовых и социальных издержек: а) институты международного правосудия за последнее десятилетие стали инструментом прямого влияния различных наднациональных структур на национальное законодательство, направленность развития национальной правовой системы, что, конечно же, весьма опасно в плане сохранения реального суверенитета государств; б) Евросуд не разрешает конфликт между гражданином и государством, а только урегулирует через разного рода императивно-компенсационный механизм, взаимные же претензии, а значит, и дистанция между человеком и национальными институтами публичной власти сохраняются, что и является источником делегитимационных тенденций; в) Европейский суд в своих решениях, естественно, руководствуется международными правовыми и социокультурными стандартами, считая их универсальными, однако не все они могут и должны быть использованы в конкретных государствах (например, в России и многих других странах вряд ли целесообразно разрешать «гей-парады», а позиция Евросуда иная, и т.п.), в этом плане деятельность международных судебных структур можно расценивать и в качестве способа «экспортирования» принадлежащих к иной государственно-правовой традиции институтов и принципов.

В завершение параграфа соискатель констатирует, что лидирование России по количеству гражданских жалоб, поданных в Европейский суд по правам человека, при сравнительно низком проценте обращений, принятых к рассмотрению в этой международной инстанции, является показателем низкого уровня легитимности национального правосудия; качественных изменений правовой культуры и правового сознания россиян, происшедших за последние десять лет; сохраняющегося отчуждения институтов гражданского общества и публичной власти, и др.

В четвертой главе «Политико-правовые особенности легитимации институтов судебной власти в условиях глобализации», состоящей из трех параграфов, выявляется специфика легитимационных процессов в сфере российской судебной власти. Диссертант критически оценивает основные стратегии ее развития в глобализирующемся мире.

В первом параграфе «Российская публичная власть в современных глобализационных процессах» диссертант выявляет основные тенденции функционирования институтов публичной власти в постсоветской России, развитие которой сопряжено с эскалацией глобализационных процессов, влияющих на трансформацию содержания властной деятельности, осложняющих процессы ее легитимации.

В начале параграфа соискатель утверждает и приводит аргументы в отношении того, что четкая фиксация ситуационных и сущностных трансформаций правосудия связана с проблемой выявления специфики и направленности глобализационных процессов. В этом плане отмечается, что глобализационные процессы характеризуются неравномерностью развития и плохой управляемостью. Это и обусловливает поляризацию как внутри отдельных стран, так и по линии «Север-Юг», что ведет к глобальной асимметрии современного мира. Относительно же самого термина «глобализация» (впервые он был введен в научный оборот Т. Левиттом в 1983 году) можно сказать, что он не имеет однозначного понимания. Хотя в 90-е годы ХХ столетия этот термин вошел в широкий научный оборот, серьезно потеснив понятие «постмодернизм», в современном политико-правовом познании глобализация понимается как объективный процесс сближения, интернационализации национальных правовых систем, политических институтов на основе признания неких универсальных принципов, ценностей, норм.

Кроме этого, диссертант обращает внимание, что глобализация сопровождается процессами дифференциации, регионализации, локализации и фрагментации (или «фрагмерации», понимаемой как правовая, политическая, экономическая и социокультурная фрагментация плюс интеграция). Поэтому традиционные государства, сохранившиеся в тех или иных институциональных формах (идеократических и др.), испытывают деформацию привычных публично-властных структур, в том числе и правосудия.

В контексте определения стратегии развития институтов публичной власти автор диссертации обращает внимание на необходимость использования модели опережающего развития, что, безусловно, важно для обеспечения эффективного характера российского реформирования на рубеже веков. Речь идет о принципе опережения при создании условий над воспроизводством систем: начинать очередной этап реформ нужно не с экономики, а с изменения право- и политико-институционального «контура», обеспечивающего воспроизводство, высокий уровень легитимации среды.

Далее соискатель подчеркивает, что развитие национальных государств в условиях глобализации теснейшим образом сопряжено с системным кризисом, деформациями институционального профиля. Однако, воздействуя на различные сферы жизнедеятельности общества и выявляя необходимость их структурной трансформации, именно кризис обеспечивает движение к новой политико-юридической и социально-экономической целостности, позволяя освободиться от переживших свое историческое время государственно-правовых институтов, структур и отношений.

Однако следует взвешенно подойти к процессам вестернизации национальной государственно-юридической реальности. Выявляя национальные основы законности и правопорядка, нельзя забывать и о том, что право и закон никогда не играли в русской жизни роль безальтернативного, исключительно позитивно воспринимаемого большинством населения регулятора общественных отношений. В данном контексте развитие институтов правосудия имеет весьма и весьма специфический характер и сопряжено не только и не столько с советским опытом и рецидивами социалистический идеологии, сколько с устоявшимися в отечественной истории способами разрешения правовых конфликтов,

а также с местом и ролью судебной власти в Российском государстве (диссертант показывает, что и в Российской империи, и в СССР правосудие было тесным образом сопряжено с функционированием институтов исполнительной власти).

В завершение параграфа диссертант отмечает, что в современный период развития отечественной правовой системы простое наращивание заимствованных из романо-германской или англосаксонской цивилизации институтов, государственно-политических конструкций, концепций, доктрин совершенно бесперспективно точно так же, как и увеличение нормативно-правового массива не приведет к укреплению режима законности и правового порядка в стране.

Второй параграф «Легитимность судебной власти в конвергенционных правовых и политических системах» посвящен изучению правовых форм институционализации правосудия и способов его легитимации в конвергенционных правовых и политических системах.

В начале параграфа диссертант обращает внимание на базовые принципы осуществления правосудия, его различный институциональный профиль в романо-германской и англосаксонской правовых системах, ориентируясь на труды известных европейских и американских компаративистов, выявляет основные истоки имеющих место отличий в статусе судов и их значимости в системе институтов публичной власти.

В частности, отмечается, что степень самостоятельности, независимости и авторитета правосудия находится в зависимости от исторических особенностей, уровня правосознания и некоторых других факторов. Однако общим является возрастание роли судебной власти, чему, например, способствовало и расширение во второй половине ХХ века судебного контроля (надзора) за конституционностью и законностью нормативных и иных правовых актов.

Конечно, институциональные реформы, проводимые, в частности,

в постсоветских государствах, напрямую влияли и на содержание и структуру национального правосудия, развитие которого в конвергенционных правовых и политических системах было сопряжено с рядом факторов: а) неизбежным для такого рода систем многообразием гибридных государственно-правовых и социально-экономических институциональных форм, противоречивостью федеральной и региональной правотворческой политики, «пробельностью» действующего законодательства, обусловливающими деформацию складывающихся в обществе правовых отношений; б) отсутствием должной по своим качественным и количественным показателям нормативной базы, что приводит к фактическому отказу гражданам в правосудии либо в значительной мере понижает уровень справедливости выносимых решений и приговоров; в) хаосом в системе институтов государственной власти и связанным с ним стремлением к укреплению исполнительных властных структур как действенному варианту преодоления хаотических проявлений; г) преобладанием в системе властных отношений ориентации на диктуемую ситуацией или личными устремлениями властных элит целесообразность действий, пусть даже в ущерб принципам законности (что обосновывается политической необходимостью или «устарелой» законодательной базой); д) отсутствием научно обоснованной концепции судебной реформы, ее «запаздывающим» характером, недостатком финансирования и др.

Ясно, что в таких условиях осуществление правосудия определяется политической конъюнктурой, целевыми установками главы государства, представителями высших органов исполнительной власти.

Однако, по мнению диссертанта, постепенная демократизация конвергенционной политической системы, институты которой постепенно обретают ее относительно устойчивое развитие, неизбежно приведет к повышению роли судебной власти, качественному изменению правового содержания правосудия. Для этого в переходный период развития национального государства важно сохранить его легитимность, что в свою очередь связано с рядом моментов: а) не стремиться к противопоставлению правосудия и институтов законодательной и исполнительной власти, это не прибавит авторитета судебной власти, но только создаст еще одну «конфликтогенную зону»; б) взвешенно относиться к реализации принципа федерализации судебной власти, не стимулировать процессы создания субъектами федерации собственной системы судов, которая не была бы включена в единую общефедеральную судебную власть (такие предложения имели место в России в начале 90-х годов); в) критически, но в то же время конструктивно подойти к вопросу о создании отраслевых и негосударственных форм осуществления правосудия,

а также к разного рода институциональным заимствованиям, например, к модели суда присяжных, укоренение которой в России всегда имело проблемы, хотя институт народного представительства в отечественном правосудии имеет глубокие исторические корни.

Ясно, что, учитывая эти и иные моменты (в работе отдельно анализируется вопрос о кадровом обеспечении судопроизводства, что важно при современной специфике юридического образования и деформации ценностных ориентиров в современном обществе, о необходимости изменения статуса судей и др.), даже в конвергенционной политической системе правосудие сохранит необходимый для обеспечения легитимности этого института уровень эффективности. В противном случае, даже в «демократической оболочке» неизбежен процесс эрозии судебной системы, возможны разного рода «мутации» ее основных институтов.

В третьем параграфе «Правосудие как институциональный механизм защиты национальных интересов, прав и свобод личности» соискатель подробно анализирует значение правосудия, его место и роль в механизме защиты публичных и частных интересов, прав и свобод общества и личности.

В начале параграфа диссертант констатирует, что идея прав человека и личности в рамках европейской политико-правовой и культурной традиции соединила нравственные и правовые начала, превратившись тем самым в универсальную ценность. Используя метод генетической деконструкции, соискатель выявляет исторический и социокультурный контекст, имеющие традиционный и инновационный характер античные, средневековые и нововременные политические практики, обусловившие становление и развитие института прав человека, демократического государственно-правового режима в последующие эпохи. Так,

в работе указывается, что знаменитая формула Протагора «человек - мера всех вещей» положила начало персоноцентристским воззрениям на развитие общества и государства, соотношение публичных и частных интересов, определила содержание западной политико-правовой культуры.

Далее отмечается, что права и свободы человека - это динамическая категория, подверженная воздействию разных факторов и трансформирующаяся в национальном государственно-правовом пространстве. Новые экономические, политические, этические, геополитические, социальные условия определяют необходимость анализа современного состояния прав и свобод человека, изменений их содержания и принципов, а также способов правовой защиты. Особенности прав и свобод человека на рубеже XX и XXI веков состоят в том, что они развиваются в условиях противоречий глобализирующегося мира, которые привели к возникновению системы модернизационных рисков, устранение которых не может происходить вне правового поля.

В этом плане диссертант выявляет ряд важных в теоретико-методологическом и практическом аспектах проблемы моментов: а) в современном государстве на конституционном и законодательном уровнях должны получить закрепление как системоцентричные, так и эгоцентричные начала механизма правового регулирования взаимодействия интересов, пока же Конституция РФ фиксирует приоритет частного интереса по отношению к общесоциальным; б) в настоящее время на правовом (правотворческом и правоприменительном) и политическом уровнях необходимо отказаться от противопоставления публичных, корпоративных и личных интересов, реализация которых предполагает их диалектическую связь, однако и отождествлять эти интересы не следует; в) в последние десятилетия возникли тенденции опережающего развития коллективных прав и интересов по отношению к индивидуальным правам; г) национальные правозащитные институты и, прежде всего, институт правосудия теряют право «монопольного защитника прав человека», т.к. возникают наднациональные судебные и иные структуры, однако последние не могут быть защитниками интересов и прав конкретной нации, государства без нарушения их суверенитета (события в Югославии и Ираке это прекрасно подтвердили).

Эти обстоятельства и определяют значение правосудия в механизме защиты национальных интересов и прав личности, причем при условии высокого уровня его легитимности.

В завершающей части параграфа диссертант делает необходимые выводы и выделяет структурные элементы правозащитной деятельности судебной власти: институционально-организационный (формирование различных видов судов, их территориальную привязку); институционально-правовой (наличие и особенности национального законодательства в сфере коллективных и индивидуальных прав, уровень признания международных норм и принципов в области гуманитарного права, сопряженность национального и международного нормативно-правовых компонентов правозащитной деятельности); институционально-социальный (характер и результаты взаимодействия судебных структур и институтов гражданского общества, правозащитных и политических организаций, нравственные и традиционные основы их коммуникации).

В заключении диссертации подводятся итоги исследования, излагаются выводы, предложения и рекомендации по совершенствованию системы правосудия и институциональных форм его легитимации на федеральном и региональном уровнях, намечаются перспективы дальнейшего изучения данной проблемы.

По теме диссертационного исследования автором опубликованы следующие работы:

Монографии:

1. Власова Г.Б. Социокультурная легитимация институциональных форм правосудия: Монография. Ростов н/Д: Изд-во Южного федерального ун-та, 2007. - 13,4 п.л.

2. Власова Г.Б. Развитие институтов правосудия в условиях современных глобализационных процессов: Монография. Ростов н/Д: Изд-во Южного федерального ун-та, 2008. - 8,4 п.л.

3. Власова Г.Б. Концептуально-правовой анализ государственно-правовых явлений современного общества: Коллективная монография РГЭУ «РИНХ». Ростов н/Д, 2008. - 7 п.л./1 п.л.

4. Власова Г.Б. Юридическая ответственность должностных лиц и государственных служащих по законодательству Российской Федерации: Коллективная монография. Ростов н/Д: Антей, 2008. - 13,5 п.л./2,5 п.л.

Статьи, опубликованные в изданиях Перечня ВАК

Минобрнауки России

5. Власова Г.Б. Символы и ритуалы как культурные характеристики судебного процесса // Философия права. 2007. № 2. - 0,5 п.л.

6. Власова Г.Б. Религиозно-идеологические и нравственные основания осуществления правосудия в императорском Китае // Известия вузов. Общественные науки. Северо-Кавказский регион. 2007. № 4. - 0,5 п.л.

7. Власова Г.Б. Феномен суда в развитии мировой цивилизации // Философия права. 2007. № 5. - 0,5 п.л.

8. Власова Г.Б. Византийская традиция в правосудии // Философия права. 2008. № 1. - 0,5 п.л.

9. Власова Г.Б. Возрастание значения судебной практики в системе источников романо-германской правовой семьи // Юристъ-Правоведъ. 2008. № 4. - 0,5 п.л.

10. Власова Г.Б. Судейский корпус в судебных системах зарубежных стран // Юристъ-Правоведъ. 2008. № 5. - 0,5 п.л.

11. Власова Г.Б. Проблемы правопонимания и развитие концепции судебной власти // Философия права. 2008. № 6. - 0,5 п.л.

12. Власова Г.Б. Основные модели судебных систем // Известия вузов. Общественные науки. Северо-Кавказский регион. 2009. № 2. - 0,6 п.л.

Статьи, тезисы докладов и выступлений на научных конференциях

13. Власова Г.Б. Проблемы правопонимания в современной теории права // Юридический вестник Ростовского государственного экономического университета. 2004. № 1. - 0,5 п.л.

14. Власова Г.Б. Проблемы юридической ответственности // Юридический вестник Ростовского государственного экономического университета. 2004. № 3. - 0,4 п.л.

15. Власова Г.Б. Современные подходы к пониманию и определению понятия «право» // Правоведение: Вопросы теории и практики: Сб. статей ЮРГИ. Ростов н/Д: «Фолиант», 2004. - 0,4 п.л.

16. Власова Г.Б. Образ суда в философии права // Юридический вестник. 2006. № 3. - 0,5 п.л.

17. Власова Г.Б. Образ правосудия в европейском правосознании // Изменяющаяся правовая система России в условиях современного социально-экономического развития: Матер. Междунар. науч.-практ. конф. профессорско-преподавательского состава. Ростов н/Д, 2006. - 0,4 п.л.

18. Власова Г.Б. Анализ судебных функций с позиций правовой культуры // Гуманитарные и социально-экономические науки. Спецвып. Право. 2006. - 0,4 п.л.

19. Власова Г.Б. Философское осмысление судебной власти в Библии // Научная мысль Кавказа. 2007. № 1. - 0,6 п.л.

20. Власова Г.Б. Суд: функциональная характеристика (философско-правовой анализ) // Суд, право, власть: Сб. науч. статей. Ростов н/Д: ЗАО «Книга», 2007. - 0,5 п.л.

21. Власова Г.Б. Судебный процесс над Сократом (философско-правовой анализ) // Проблемы современной юридической науки в период политико-правового реформирования России: Ученые записки. Ростов н/Д, 2007. Вып. 5. - 0,3 п.л.

22. Власова Г.Б. Особенности судебной власти в условиях западно-европейской феодальной государственности // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2007. № 1. - 0,6 п.л.

23. Власова Г.Б. Философско-правовое осмысление сущности правосудия // Суд, право и власть: Сб. науч. статей. Ростов н/Д: Изд-во «Эверест», 2007. Вып. 3. - 0,4 п.л.

24. Власова Г.Б. Античная концепция правосудия // Эволюция государственных и правовых институтов в современной России: Ученые записки. Ростов н/Д, 2007. Вып. V. - 0,3 п.л.

25. Власова Г.Б. Философско-правовая концепция правосудия М. Фуко // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2007. № 4. - 0,6 п.л.

26. Власова Г.Б. Исламская правовая традиция в осуществлении правосудия // Науч. труды Российской академии юридических наук: В 2 т. М.: Юрист, 2007. Вып. 7. Т. 1. - 0,2 п.л.

27. Власова Г.Б. Аксиоматика современного правосудия // Правовая политика Российской Федерации в условиях современного социально-экономического развития: Матер. II Междунар. науч.-практ. конф. Ростов н/Д, 2007. - 0,3 п.л.

28. Власова Г.Б. Роль судебной практики в правовом регулировании // Юридическая риторика в современном информационном пространстве: Матер. Междунар. науч.-практ. конф. 19 октября 2007 г. Ростов н/Д, 2007. - 0,4 п.л.

29. Власова Г.Б. Правосудие и тюрьма в романе Ф.М. Достоевского «Записки из мертвого дома» // Юридическая риторика в современном информационном пространстве: Матер. Междунар. науч.-практ. конф. 19 октября 2007 г. Ростов н/Д, 2007. - 0,6 п.л.

30. Власова Г.Б. Феномен суда в европейской правовой культуре // Тенденции развития современного права: теоретические и практические проблемы: Сб. статей (по матер. Междунар. науч.-практ. конф.

18 мая 2007 года). Т. 1. Краснодар, 2007. - 0,3 п.л.

31. Власова Г.Б. Международный суд: история и современность // Суд, право и власть: Сб. науч. статей. Ростов н/Д: Издательство ООО «Ковчег», 2008. Вып. 4. - 0,4 п.л.

32. Власова Г.Б. Концепция международного правосудия и ее реализация в современном мире // Эволюция государственных и правовых институтов в современной России: Ученые записки. Ростов н/Д, 2008. Вып. 6. - 0.5 п.л.

33. Власова Г.Б. Развитие идеи прав человека как универсального основания права на суд // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2008. № 6. - 0,6 п.л.

34. Власова Г.Б. Оказание влияния на государственную власть // Вопросы судебной реформы: право, экономика, управление. 2008. № 1.

(В соавторстве). - 0,5 п.л./0,3 п.л.

35. Власова Г.Б. Влияние современных глобализационных процессов на судебную практику // Юридический вестник. 2008. № 3. - 0,5 п.л.

36. Власова Г.Б. Права личности и реализация правосудия в условиях современных глобализационных процессов // Юридическая наука и методология преподавания юридических дисциплин в условиях реформирования системы высшего образования: Сб. науч. статей по матер.

III Междунар. науч.-практ. конф. Ростов н/Д, 2008. - 0,5 п.л.

37. Власова Г.Б. Влияние правовой культуры общества на процессы реализации судебной власти // Культура, общество, личность: проблемы науки и образования ЮРГИ. Ростов н/Д: Изд-во «Антей», 2009. - 0.3 п.л.

38. Власова Г.Б. К вопросу о характеристике судебной системы России // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2009. № 1. - 0,5 п.л.

Учебные пособия

39. Власова Г.Б. Правоведение: Учеб. пособие для высших учебных заведений. Ростов н/Д: «Феникс», 2001. (В соавторстве). - 20 п.л./3 п.л.

40. Власова Г.Б. Политология: Учеб. пособие для студентов высших учебных заведений. Рекомендовано Министерством образования РФ в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений. Ростов н/Д: Изд. Центр «Март», 2002. (В соавторстве). - 16 п.л./1,5 п.л.

41. Власова Г.Б. Теория государства и права. 100 экзаменационных ответов: Учеб. пособие. Ростов н/Д: «МарТ», 2002. (В соавторстве). - 15,6 п.л./2,5 п.л.

42. Власова Г.Б. История политических и правовых учений: Конспект лекций. Ростов н/Д: «Феникс», 2002. (В соавторстве). - 13,5 п.л./6 п.л.

43. Власова Г.Б. История политических и правовых учений. Экзаменационные ответы. Ростов н/Д: «Феникс», 2003. (В соавторстве). -18 п.л./5 п.л.

44. Власова Г.Б. История политических и правовых учений. 100 экзаменационных ответов: Экспресс-справочник для студентов вузов. М.: ИНЦ «Март»; Ростов н/Д: Издательский центр «Март», 2003. (В соавторстве). - 16 п.л./4,5 п.л.

45. Власова Г.Б. Теория государства и права. Краткий курс. Ростов н/Д: «Сигма», 2003. (В соавторстве). - 13,5 п.л./8 п.л.

46. Власова Г.Б. История политических и правовых учений: Учеб. пособие для высших учебных заведений. Ростов н/Д: «Феникс», 2004. (В соавторстве). - 22 п.л./4,5 п.л.

47. Власова Г.Б. Проблемы теории государства и права. Ростов н/Д: ООО «Ростиздат», 2004. (В соавторстве). - 12 п.л./7,5 п.л.

48. Власова Г.Б. Правоведение / Под ред. Е.Н. Гордиенко. Ростов н/Д: «Феникс», 2005. (В соавторстве). - 18 п.л./2 п.л.

49. Власова Г.Б. Теория государства и права: Учеб. пособие. Рос-

тов н/Д: «Сигма», 2006. (В соавторстве). - 19,2 п.л./8 п.л.

50. Власова Г.Б. История политических и правовых учений. 100 экзаменационных ответов. Экспресс-справочник. М.: ИНЦ «Март»; Ростов н/Д: Издательский центр «МарТ», 2009. (В соавторстве). -14 п.л./3 п.л.

51. Власова Г.Б. Правоведение: Учебник / Под ред. И.В. Рукавишниковой и И.Г. Напалковой. М.: Норма, 2009. (В соавторстве). - 24 п.л./2 п.л.

Размещено на Allbest.ru

...