Эпистемология концепта "гибридная война"

В «национал-демократическом» сегменте общественной жизни сложилась группа медийно раскрученных интеллектуалов, которые раздували донбассофобию. На противоположном краю политического спектра пробавлялись галичинофобией. Широко известными стали слова писателя Юрия Андруховича: «Если еще когда-то произойдет такое чудо, что в Украине снова победят, условно говоря, оранжевые, то нужно будет дать возможность Крыму и Донбассу отделиться. <...>... Одна седьмая Украины делает свой решающий вклад в то, как жить стране в целом. Поэтому я бы не отказывался от такого проекта и не делал бы вообще эту проклятую целостность какой-то догмой. <...>... Наш проукраинский политикум без этих двух регионов на каждых выборах имел бы где-то свыше семидесяти процентов. То есть было бы такое прочное проукраинское большинство в парламенте, прочная проукраинская власть и западный вектор был бы вне дискуссий» [3]. Негативное отношение к Донбассу как к региону находило отражение и в публикациях периода войны. Как пример приведу сентенцию луганского журналиста Валентина Торбы: «Апатичный, беспомощный Луганск. Слово «политика» здесь звучит так же, как «университет» на селе. Бражка. Причем паленая, ядовитая бражка. От нее воняет на метры. Эту вонь хочется обойти, заниматься чем-то практичным, полноценным» [54, с. 27].

Примером галичинофобии может служить сочинение Дмитрия Табачника «Утиный суп по-украински» [53]. Здесь, если использовать политкорректные слова, жители украинского региона представлены некультурными агентами иностранного влияния.

Среди украинских правых еще задолго до 2014 г. разрабатывались модели административного выделения из Донбасса севера Луганской области и юга Донецкой области с последующим экономическим удушением ядерной структуры региона [40]. В период войны эта установка превратилась в ожидание распада регионального сообщества. Некоторые социологи операционализировали его для эмпирических исследований. Игорь Рущенко писал: «Обе области, как и регион в целом, в свое время были сконструированы искусственно, в соответствии с текущими заданиями, которые решало большевистское правительство в Москве» [45, с. 35].

Ситуация российско-украинской войны была использована украинской правящей элитой для окончательного решения вопроса о монополии власти. Во внутреннем плане это означает победу проекта этнонации как основы региональной политики внутри страны. Она предполагает гомогенизацию культурного пространства страны. Во внешнем плане она предполагает полный разрыв украинского и российского национального организмов.

Второй аспект породил ряд интеллектуальных конструкций, заслуживающих, чтобы на них остановиться. Во-первых, это идея «всемирной гибридной войны». Владимир Горбулин пишет: «Именно такие войны порождают формирование нового гибридного мира, или, точнее, гибридного мироустройства» [47, с. 7]. Он специально подчеркивает всемирное значение событий на Донбассе: «Точкой отсчета для формирования гибридного мироустройства стала агрессия России против Украины» [47, с. 7]. В этой связи производится отождествление России как страны с правящей группировкой ее политического класса во главе с В. Путиным. В принципе российские пропагандисты тоже усиленно добиваются этой цели. Далее Россия отождествляется, фактически, с метафизическим мировым злом: «Пока что Москва делает то, что она делала всегда, и достаточно успешно, - уничтожает существующую реальность» [47, с. 10].

Сотрудники Национального института стратегических исследований констатируют как факт: «...Гибридная война сменяет холодную войну как новая форма глобального противостояния» [47, с. 19]. В принципе, это тавтологично утверждению о полной хаотизации международных отношений. В таком мире невозможно доверие, все будут умышлять друг против друга, и все будут бояться друг друга.

Предельным основанием объяснения российско-украинской войны в нашем дискурсе рассматривается цивилизационный подход. Среди украинских социологов активным сторонником цивилизационного подхода является И. Рущенко. По мнению ученого, «цивилизации являются высшей социальной единицей. Они не совпадают между собой в культурном и архетипическом измерениях народов и племен. Диалог между цивилизациями возможен, но он гораздо более сложен, чем согласование интересов, например, работодателей и наемных работников, где присутствуют только экономические интересы. Относительно конфликта, который мы рассматриваем, пропасть заключается в архетипах коллективного бессознательного, символико-мифологической отрицательности, ментальной несовместимости, разницы мировоззренческих и идеологических установок двух социальных миров, которые исторически олицетворяли Киев и Москва; следовательно, имеем конфликт ценностей. Противоречия приобретают характеристики статического конфликта с отрицательной суммой (все в проигрыше). Статический конфликт может сохраняться сотни лет, потому что отсутствует естественная динамика, а искусственное решение вопроса путем геноцида или этноцида вражеского сообщества не идет на пользу агрессору» [46, с. 113].

Цивилизационное понимание российско-украинской войны у Игоря Рущенко не сводится к поиску четкой пространственной границы между российской (он ее считает «ордынской») и украинской (европейской) цивилизационными системами. В популяциях России и Украины, по его мнению, смешиваются представители обеих цивилизаций. «... И в украинском социуме, в т. ч. в украинском этносе, всегда были слои, преданные Москве и ордынской ментальности. Столкновение цивилизаций не может быть четко обозначено на карте, учитывая смешанный состав пограничных областей, личностный выбор, который включает как рациональную составляющую, так и неясную и мутную область индивидуального и социального бессознательного. Однако война и государственные границы являются тем моментом истины, когда теоретические дискуссии уступают место суровой реальности и устанавливаются уже не ментальные, а физические пределы» [46, с. 114].

На этих примерах мы видим, что понятие гибридной войны переводит понимание происходящих событий из политико-экономической сферы в сферы этнического бытия, культуры, ценностей. Тем самым народы как носители культур противопоставляются друг другу как непримиримые враги. В случае российско-украинской войны политические классы проводят четкие границы своего господства, отрывая народы друг от друга.

Концепт «гибридной войны» в украинском научном сообществе подвергался критике как закрывающий путь к нюансированому пониманию реальности [35]. Однако, мощная идеологизация концепта «гибридная война» сделала его неуязвимым для рациональной критики. Он превратился в один из моментов легитимизации власти нынешней фракции украинской элиты.

Метаанализ дискурса «гибридной войны». Из дискурса невозможно выйти никуда, кроме как в иной дискурс. Однако, можно построить дискурс, который будет метауровнем по отношению к рассматриваемому дискурсу. Это даст нам необходимую критичность при его рассмотрении.

Методологическую основу для подобного предприятия может дать синтез мир-системного анализа, экологической социологии и теории Второго модерна, о чем мне уже приходилось писать [31]. С этих позиций мы рассмотрим как общие предпосылки новых войн, так и специфические факторы, вызвавшие ту реальность, которая скрывается под этикеткой «гибридная война».

Общие предпосылки повышения конфликтогенности в современном мире обусловлены современным состоянием мировой капиталистической системы с ее подразделением на центр, полупериферию и периферию. Центр добивался успехов в результате экстернализации издержек своей экономической деятельности. Это достигалось за счет эксплуатации периферии и загрязнения окружающей среды. Сейчас возможности этого практически исчерпаны [8, 2003]. Конечно, капитализм изобретателен. Все время появляются уловки, позволяющие переложить свои издержки на других: офшоры, поддержка формирования компрадорских элит в полупериферийных и периферийных странах, сектантские формы ведения бизнеса. Появление различных «молодых республик» или непризнанных квазигосударственных образований - явление этого же рода. Как правило, в них возникают отгороженные рынки с очень высокими ценами, а движение товаров через границу связано с криминальными практиками (контрабанда, коррупция). Правда, пробавляются на таких довольно ограниченных рынках периферийные и полупериферийные игроки. На периферии мировой капиталистической системы возрождается военное предпринимательство, которым занимаются как поставщики оружия из стран центра и полупериферии, так и местные полевые командиры. Даже появляются новые рабские рынки, что можно было видеть в курдском городе Мосуле под властью ИГИЛ [19]. Примеры военного предпринимательства в разных вариантах можно наблюдать в последние годы в Заире, Ливии, Сирии, Йемене.

Есть также ряд структурных обстоятельств, дестабилизирующих систему международных отношений. Ли Миньци главными среди них считает два: 1) упадок гегемонии США и 2) численный рост мировой полупериферии [34]. Первый аспект как фактор дестабилизации достаточно очевиден, ибо провоцирует борьбу новых претендентов на роль гегемонов в мировом и региональном масштабах. Специально мы его рассматривать не будем. На втором аспекте остановимся более подробно. Если в средине ХХ века центр - полупериферия - периферия по численности населения соотносились как 20:20:60, то при сохранении нынешних тенденций к 2020 г. полупериферия охватит 60% населения Земли. Это уже приводит к глобальному перераспределению прибавочной стоимости. Вследствие этого меняется и политический ландшафт нашей планеты: на смену G7 пришло G20, появилось много новых субъектов мировой политики (международные организации, созданные государствами; международные НГО, террористические организации) [34].

Ли Миньци и другие социологи к факторам дестабилизации современной мировой системы относят ресурсный кризис и нарастание экологической угрозы. К сожалению, современные игроки на мировой арене как государственные, так и негосударственнные идут не по пути кооперации, а наращивают конфронтацию в борьбе за ресурсы. Это становится еще одним фактором производства рисков в современной системе международных отношений [68].

Войны нового типа возникли в результате нескольких обстоятельств. С одной стороны, гегемония США в мировой капиталистической системе после 1945 г., драматическое противостояние социалистической и капиталистической систем, сплотили страны центра и на длительное время сделали войны между ними невозможными. Но зоной войны стал «третий мир», т. е. страны мировой периферии. Это были «войны под ядерным зонтиком» великих держав, руководство которых после Карибского кризиса осознало неприемлемость атомной войны как средства разрешения межгосударственных противоречий. Это обстоятельство толкнуло военную мысль на развитие обычных вооружений, которые становились все более изощренными. Совершенствовались и организационные средства войны. Все большую роль в войнах играли силы спецопераций и спецслужбы. Террористы и спецслужбы заимствовали друг у друга методы борьбы. Одной из мировых лабораторий выработки новых форм войны стал Израиль, находящийся в перманентной конфронтации с арабским миром.

В техническом аспекте качественные изменения в средствах войны сыграли открытия в области телекоммуникации и компьютеризация армий. Стали возможными бесконтактные войны, наподобие той, которую НАТО вело против Югославии.

Мне не хотелось бы сбиться на обсуждение технической стороны новых войн, в чем я не являюсь к тому же специалистом. Для целей нашего рассмотрения важно, что само развитие средств ведения войны было обусловлено социальными обстоятельствами.

Однако, далеко не все новые войны могут быть определены как «гибридные». Скажем, войну США и союзников против Талибана в Афганистане вряд ли так можно назвать. Это, кстати, обнажает недостаток нашего отечественного дискурса о «гибридной войне», ибо он не дает необходимых средств различения, топя все в гибридной луже. Между тем, в современном мире возможны и конвенциональные войны. Возможно и много чего другого (военные экспедиции, превентивные удары и пр.).

Реальность, скрывающаяся за термином «гибридная война», связана с изменениями в социальной структуре современных обществ и с изменениями в их политической сфере. Говоря об изменениях в социальной сфере, я сошлюсь на украинского социолога Анатолия Арсеенко, который на основе огромного количества исследований западных и отечественных ученых сделал вывод, что за последние 30-40 лет сформировалась система транснационального капитализма. Она не может рассматриваться как совокупность национальных капитализмов, а является специфической надстройкой над всеми национальными рынками. Эти изменения породили особый социальный слой - транснациональную буржуазию [5]. Это - не просто сверхбогатые люди. Их интересы связаны с деятельностью транснациональных структур (транснациональных корпораций, банков, иных организаций). В силу этого интересы этого слоя далеко не всегда совпадают с интересами правящих классов даже стран центра. Официально эта новая социальная группа нигде не представлена в политике, но реально ее политическое влияние огромно. Оно достигается через финансирование партий, неправительственных организаций (НГО), СМИ, аналитических центров. Во многом из-за этого влияния политическая жизнь в современном мире приобрела проектный характер. Те или иные движения создаются как проекты, революции замышляются как проекты и войны тоже проектируются.

Понимаю, что нарываюсь на обвинение в поддержке теории заговора, но ведь и заговоры в нашем мире - обыденность. Замечу, что транснациональная буржуазия все же в основном сосредоточена в странах центра, но не привязана жестко к одной стране.

Другим важным изменением в социальной структуре современных обществ является появление прекариата, который занял место пролетариата. Прекариат - это атомизированная совокупность людей наемного труда и самозанятых, при этом воспринимающих свое положение как временное, возникшее в результате жизненной неудачи. Зигмунт Бауман, который является одним из первооткрывателей этого социального слоя, писал, что его объединяющей характеристикой является «состояние крайней дезинтеграции, пульверизации, атомизации» [7, с. 80]. Прекариат вовсе не связан с передовыми производительными силами, как в свое время пролетариат. Он и не является носителем прогрессивных тенденций общественного развития. Из его рядов вербуются наемники для различных проектов. Эвфемистически они именуются активистами. При этом не следует думать, что прекариат состоит только из людей физического труда. В него входят и наемные работники интеллектуального труда, например журналисты, чье положение в современном мире стало очень неустойчивым. Транснациональная буржуазия формирует из прекариата армии для разных целей, армии под проекты.

Второе важное изменение касается политики. Если в период Первого модерна поле политики очерчивалось государством и нормальной его формой считалось национальное государство, то в обществах Второго модерна государства утратили множество функций [29]. Одновременно с этим ослабевшие государственные институты в полупериферийных и периферийных странах временно функционально приватизируются представителями политического класса. Это явление описывается понятием «неопатримониализм». В силу этого демократические по происхождению государственные институты становятся институтами имитативной демократии. Политический класс утрачивает функцию представительства, ибо представляет только самого себя. Политическая борьба становится борьбой его фракций. Впрочем, ставкой в этой борьбе является власть и собственность в единстве. Проницательно об этом пишет Александр Фисун: «Ключевую роль в функционировании постсоветских неопартимониальных систем играют не рационально-легальные отношения в рамках официальных систем взаимодействия, а клиентарно-патронажные связи, которые регулируют доступ неопатримониальных игроков к различного рода ресурсам на основе отношений личной зависимости, вырастающей из асимметричной конвертации и обмена капиталов. Соответственно, формирование экономического капитала происходит не через присвоение средств производства, а, прежде всего, через присвоение административных средств управления» [60, с. 167].

В описанных условиях, которые я предпочитаю определять понятием «мульковый капитализм» («мульк» - это арабское слово, обозначающее неразрывность власти и собственности, я заимствовал у арабского мыслителя XIV в. Ибн Хальдуна) [27], получившая выборным путем власть та или иная фракция (клиентальная группа) политического класса стремится к монополизации своего доминирующего положения и в политике, и в экономике. Процесс монополизации одновременно является и процессом создания оппозиции. Это обрекает неопатримониальные режимы на цикличность развития. Циклы отделяются друг от друга как цезурами тем, что Александр Фисун изящно определил как «неопатримониальные революции» (известные под бессмысленным названием цветных) [60, с. 200].

У современных неопатримониальных революций есть одна особенность. Они происходят не просто тогда, когда раскалывается элита внутри страны, но и когда ее «революционные» фракции получают поддержку от мощных групп транснациональной буржуазии. В среде современных элит революции начали рассматриваться как дело техники и средств. Это явления я уже предложил назвать «буржуазным бланкизмом» [32]. Его обоснованию послужили исследования Джека Голдстоуна [16] и Джина Шарпа [64]. Пропагандистом буржуазного бланкизма является современный российский теоретик Валерий Соловей [51]. Последний пишет, что «...искать причины революций надо не во внешних факторах - так называемых «объективных причинах» - а в людях, которые эти революции устраивают» [51, с. 55].

«Гибридные войны» - это термин, маскирующий описанную реальность, являющуюся общей социальной почвой как неопатримониальных революций, так и войн. Дело не в том, что «цветные революции» являются причиной войн. Дело в том, что они вырастают из одного источника и носят проектный характер. В них страны и народы используются разными фракциями элит для достижения своих целей.

Выводы. Возникнув как технический термин в США, понятие «гибридная война» вошло в политический дискурс и распространилось по всему миру. Оно включилось в национальные дискурсы в Украине и России, приобретя своеобразные смыслы. В США и странах НАТО концепт «гибридной войны» базируется на теории модернизации и применяется для описания военных операций в failed state (несостоятельных/павших странах).

Этот дискурс насыщен техническими аспектами военных действий, которые носят асимметрический характер. Российский дискурс, будучи зеркальным отражением дискурса США, связал войны и «цветные революции». Его методологической основой стала цивилизационная теория. По своей сути он сложился как охранительный по отношению к нынешней властной группировке в России. Украинский дискурс по этому вопросу связан и с американским, и с российским дискурсами. Он чрезвычайно идеологизирован и используется правящей элитной группой для легитимизации своей власти.

Во всех проанализированных дискурсах концепт «гибридной войны» маскирует реальность, из которой возникает. Она является следствием дестабилизации мировой капиталистической системы, появления транснациональной буржуазии, складывания неопатримониальных режимов. В среде современных элитных групп общественные преобразования воспринимаются как проекты, требующие средств.

Распространилась идеология «буржуазного бланкизма», которая находит разное выражение и в «цветных революциях» и в «гибридных войнах». Последние - это войны элитных групп, которые временно функционально приватизируют государственные институты и используют их ресурсы для партикулярных целей.

Библиографические ссылки

1. Акулинин В. Н. Концепция гибридной войны в практике межгосударственного противостояния / В. Н. Акулинин, Н. С. Епифанова // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2015. № 36. С. 53 - 60.

2. Александер Б. Как выигрываются войны / Б. Александер; пер. С англ. В. Беленького. М.: ООО «Издательство АСТ»; ООО «Транзиткнига», 2004. 608 с. (Серия: Классическая военная мысль).

3. Андрухович вважає, що Криму і Донбасу треба відділитися від України - Режим доступу: https://tsn.ua/ukrayina/ andruhovich-vvazhaye-scho-krimu-i-donbasu-treba-viddilitisya-vid-ukrayini.html.

4. Анкерсмит Ф. Нарративная логика. Семантический анализ языка историков / Ф. Анкерсмит; пер. с англ. О. Гав- рилишиной, А. Олейникова. Под научн. ред. Л. Б. Макеевой. М.: Идея-пресс, 2003. 360 с.

5. Арсеєнко А. Г Глобалізація: соціальні зміни і наслідки напередодні XXI століття / А. Г Арсеенко // Соціологія: теорія, методи, маркетинг. 1999. № 1. С. 42 - 58.

6. Бартош А. А. Гибридные войны как проявление глобальной критичности современного мира / А. А. Бартош // Геополитика и безопасность. 2015. № 1. С. 71 - 78.

7. Бауман З., Донскіс Л. Моральна сліпота. Втрата чутливості у плинній сучасності / З. Бауман, Л. Донскіс; пер. з англ. О. Буценка. Київ: Дух і Літера, 2014. 280 с.

8. Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI века / И. Валлерстайн; пер. с англ. под ред. Б. Л. Иноземцева; Центр исследований постиндустриального общества. М.: Логос, 2003. 368 с.

9. Ван Кревельд М. Трансформация войны/ М. ван Кревельд/ Пер. с англ.- М.: Альпина Бизнес букс, 2005. 344 с.

10. Виступ Президента України під час загальних дебатів 72-ї сесії Генеральної Асамблеї ООН - Режим доступу: http://www.president.gov.ua/news/vistup-prezidenta-ukrayini-pid-chas-zagalnih-debativ-72-yi-s-43442.

11. Воєнна доктрина України - Режим доступу: http://www.mil.gov.ua/diyalnist/reformi-ta-planuvannya-u-sferi- oboroni/voenna-doktrina.html.

12. Гантінгтон С. Зіткнення цивілізацій / С. Гантінгтон // Філософська і соціологічна думка. 1996. № 1-2. С. 17 - 23.

13. Герасимов В. В. Ценность науки в предвидении. Новые вызовы требуют переосмыслить формы и способы ведения боевых действий / В. В. Герасимов. Режим доступа: http://www.vpk-news.ru/articles/14632.

14. Герасимов В. В. Мир на гранях войны. Мало учитывать сегодняшние вызовы, надо прогнозировать будущие / В. Герасимов. Режим доступа: http://www.vpk-news.ru/articles/35591.

15. Гібридна війна на Сході України в міждисциплінароному вимірі: витоки, реалії, перспективи реінтеграції: зб. наук. праць / За заг. ред. В. С. Курило, С. В. Савченко, О. Л. Караман. Старобільськ: ДЗ «ЛНУ імені Тараса Шевченка», 2017. 432 с.

16. Голдстоун Д. Революция. Очень краткое введение / Д. Голдстоун; пер. с англ. А. Яковлева. М.: Изд-во Института Гайдара, 2015. 192 с.

17. Дэйви М. Эволюция войн / М. Дэйви; пер. С англ. Л. А. Калашниковой. М.: ЗАО Центрполиграф, 2009. 382 с.

18. Дугин А. Конспирология / А. Дугин. М.: Арктогея, 2005. Режим доступа: http://propagandahistory.ru/books/ Aleksandr-Dugin_Konspirologiya/.

19. Зирак А. К. Карим. Культурные изменения в городе Мосул после захвата его террористами ДАИШ / А. К. Зирак // Вісник Луганського національного університету імені Тараса Шевченка. Соціологічні науки. 2017. № 5. С. 76 - 85.

20. Калдор М. Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху / М. Калдор; пер. с англ. Апполонова, М. Дондуковского; ред. перевода А. Смиронов, В. Софронов. М.: Изд-во Института Гайдара, - 416 с. Режим доступа: http://www.etextlib.ru/Book/Details/60723.

21. Каліновська О. та ін. Неоголошена війна. Невідомі факти і хроніки АТО / О. Каліновська, О. Криштопа, Є. Назаренко, В. Трохимчук, Д. Феденко. Харків: Клуб сімейного дозвілля, 2015. 512 с.

22. Капитанец И. М. Война на море. Актуальные проблемы развития военно-морской науки / И. М. Капитанец. М.: Вагриус, 2001. 272 с.

23. Касавин И. Т. Социальная эпистемология. Фундаментальные и прикладные проблемы / И. Касавин. М.: Альфа-М, 2013. 560 с.

24. Клаузевиц К. О войне / К. фон Клаузевиц; пер. с нем. А. Рачинского. М.: Издательская корпорация «Логос»; Международная академическая издательская компания «Наука», 1998. 448 с.

25. Колодзінський М. Націоналістичне повстання. Розділ із праці «Воєнна доктрина українських націоналістів / М. Колодзінський // Україна модерна. Число 20. Фашизм і правий радикалізм на сході Європи. Київ: Критика, 2013. С. 257 - 295.

26. Кольцов М. Е. Испанский дневник / М. Кольцов. М.: Художественная литература, 1988. 607 с.

27. Кононов І. Ф. Адаптаційні та адаптуючі стратегії поведінки міських жителів Луганщини за умов суспіль. кризи. (За результатами вивчення масової свідомості) / І. Кононов // Соціологія: теорія, методи, маркетинг. 1999. № 2. 70 - 88.

28. Кононов И. Ф. Донбасс и Галичина в зеркалах региональных сознаний (по материалам фокусированных групповых интервью) / И. Ф. Кононов // Методологія, теорія та практика соціологічного аналізу сучасного суспільства. Зб. наук. пр. № 15. Харків: Харківський нац. у-т ім. В. Н. Каразіна, 2009. С. 435 - 455.

29. Кононов И. Ф. Глобализация и изменение представлений об обществе / И. Ф. Кононов // Глобалистика как область научных исследований и сфера преподавания / Под. ред. Абызгалиева И. И, Ильина И. В. Отв. ред. Шес- това Т Л. № 3. М.: изд-во МГУ, 2009. С. 244 - 270.

30. Кононов І. Ф. Луганський синдром як масова аномічна реакція на розгортання гібридної війни / І. Ф. Кононов // Девіантна поведінка: соціологічний, психологічний та юридичний аспекти: матеріали наук.-практ. конф. (Харків, 10 квіт. 2015) / МВС України, Харк. нац. ун-т внутр. справ, Ф-т права та масових комунікацій, Кафедра соціології та психології; Соціологічна асоціація України. Харків: ХНУВС, 2015. С. 10-16.

31. Кононов І. Ф. Соціологія в умовах кризи і війни: проблема методологічної спроможності / І. Ф. Кононов // Вісник Луганського національного університету ім. Тараса Шевченка. Соціологічні науки / ДЗ ЛНУ імені Тараса Шевченка. № 5. 2016. С. 5 - 55.

32. Кононов И. Ф. Мировая гибридная война или буржуазный бланкизм? Эссе памяти концепта гибридной войны. Пусть покоится с миром / И. Ф. Кононов // Вісник Харківського національного університету імені Н. Каразіна. Серія «Соціологічні дослідження сучасного суспільства: методологія, теорія, методи». № 39. Харків: Харківський національний університет імені В. Н. Каразіна, 2017. С. 146 - 153.

33. Копнин П. В. Проблемы диалектики как логики и теории познания. Избранные философские работы / Отв. ред. В. А. Лекторский. М.: Наука, 1982. 368 с.

34. Лі Міньці. ХХІ сторіччя: чи існує альтернатива (соціалізму)? / Переклав Роман Дрямов // Спільне. Журнал соціальної критики. Режим доступа: http://commons.com.ua/ru/chi-isnuye-altemativa-socializmu/.

35. Лісничук О. Наукові дискусії про національні інтереси / Олесь Лісничук // Політична наука в Україні. 1991 - У двох томах. Т 2. Теоретико-методологічні засади і концептуальні підсумки вітчизняних досліджень / Ред. колегія тому Олег Рафальський, Марія Кармазіна, Олександр Майборода. Київ: Парламентське видавництво, С. 635 - 649.

36. Манойло А. В. Украинский кризис и «управляемый хаос»: след «цветных революций» Арабской весны / А. В. Манойло // Власть. 2014. № 4. С. 24 - 28.

37. Мартен дю Гар Р. Семья Тибо / Роже Мартен дю Гар; пер. с фр. Т 2. М.: Художественная литература, 1972. 911 с. (Библиотека всемирной литературы. Т 167).

38. Мертон Р. Самоисполняющееся пророчество (Теорема Томаса). Режим доступа: http://socioline.ru/pages/r- merton-samoispolnyayuscheesya-prorochestvo-teorema-tomasa.

39. Он развязал войну в Украине. Завоеватель Чечни и командир парадов генерал Герасимов. Режим доступа: https://ru.espreso.tv/article/2015/08/05/on_razvyazal_voynu_v_ukrayne_zavoevatel_chechny_y_komandyr_paradov_ general_gerasymov.

40. Орел І. Є. Ідеологія Донбасу і новий український світ / І. Є. Орел. Сєвєродонецьк: ПрАТ «Сєверодонецька міська друкарня», 2015. 72 с.

41. Попович М. В. Бути людиною / М. В. Попович. Київ: Видавничий дім «Києво-Могилянська академія», 2011. 223 с.

42. Порус В. Н. Перекрестки методов (опыты междисциплинарности в философии культуры) / В. Н. Порус. М.: Канон+, 2012. 384 с.

43. Путін веде в Україні гібридну війну - генерал Каппен - Режим доступу: https://www.radiosvoboda.org/a725363591. Html.

44. Рущенко І. П. Російсько-українська гібридна війна: погляд соціолога / І. П. Рущенко. Харків: ФОП Павленко О. Г., 2015. 268 с.

45. Рущенко І. П. Феномен «двох Донбасів»: вектори розвитку колективної свідомості населення різних частин Донбасу в умовах гібридної війни / І. П. Рущенко // Український соціологічний журнал. 2015. № 1-2. С. 34 - 43.

46. Рущенко І. П. Конфлікти в зоні АТО: зміст і методика виміру / І. П. Рущенко // Вісник Харківського національного університету імені В. Н. Каразіна. Серія «Соціологічні дослідження сучасного суспільства: методологія, теорія, методи». № 37. Харків, 2016. С. 108 - 114.

47. Світова гібридна війна: український фронт. Монографія / За загальною редакцією В. П. Горбуліна. Київ: НІСД, 496 с.

48. Серебрянников В. В. Социология войны / В. В. Серебрянников. Москва: Ось-89, 1998. 317 с.

49. Сивков К. В. «Цветной» сценарий для России / К. В. Сивков // Социс. 2013. № 8. С. 136 - 143.

50. Соловей В. Д. Абсолютное оружие. Основы психологической войны и медиаманипулирования / В. Д. Соловей. М.: ООО Издательство «Э», 2015. Режим доступа: https://www.litres.ru/v-solovey/absolutnoe-oruzhie-osnovy- psihologicheskoy-voyny-i-mediamanipulirovaniya/.

51. Соловей В. Д. Рєволк4юп. Основы революционной борьбы в современную эпоху / В. Д. Соловей. М.: Эксмо, 2016. 320 с. (Мировая политика: Как это делается).

52. Сунь-Цзы. Искусство войны; пер. с кит. И. А. Костанды. Харьков: Фолио, 2016. 222 с.

53. Табачник Д. В. «Утиный суп» по-украински / Д. В. Табачник. Харьков: Фолио, 2008. 508 с.

54. Торба В. Я - свідок. Записки з окупованого Луганська / В. Торба. Київ: Українська прес-група, 2015. 384 с. (Бібліотека газети «День»).

55. Требин М. П. Войны XXI века / М. П. Требин. М.: АСТ; Мн.: Харвест, 2005. 602с. (Военно- историческая библиотека).

56. Требін М. П. «Гібридна» війна як нова українська реальність / М. П. Требін // Український соціум. 2014. № 3 (50). С. 113 - 127.

57. Турчинов предлагает новую защиту «от гибридной войны с Россией». Режим доступа: http://www.bbc.com/ ukrainian/news-russian-40257805.

58. Тымчук Д. Вторжение в Украину: Хроника российской агрессии / Д. Тымчук, Ю. Карин, К. Машовец, В. Гусаров. Київ: Брайт Букс, 2016. 240 с.

59. Филлипс Л. Дискурс-анализ. Теория и метод / Л. Филлипс, М. В. Йоргенсен; пер. с англ. под ред. под ред. А. А. Киселевой. Харьков: Изд-во «Гуманитарный центр», 2008. 352 с.

60. Фисун А. А. Демократия, неопатриомониализм и глобальные трансформации / А. А. Фисун. Харьков: Константа, 2006. 352 с.

61. Флек Л. Возникновение и развитие научного факта: Введение в теорию стиля мышления и мыслительного коллектива / Л. Флек / Составл., предисл., перевод с англ., нем. и польск. яз., общая ред. Поруса В. Н. М.: Идея-пресс; Дом интеллектуальной книги, 1999. 220 с.

62. Харт К. Постмодернизм / К. Харт; пер. с англ. К. Ткаченко. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2006. 263 с.

63. Хочешь мира, победи мятежевойну! Творческое наследие Е. Э. Месснера / Под общей редакцией В. И. Марченкова. М.: Военный университет; Русский путь, 2005. 696 с.

64. Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики / Составление Д. Г. Лаху- ти, В. Н. Садовского и В. К. Финна; пер. с англ. Д. Г. Лахути. М.: Эдиториал УРСС, 2000. 464 с.

65. Эйзенштадт Ш., Шлюхтер В. Пути к различным вариантам современности: сравнительный обзор / Ш. Эйзен- штадт, В. Шлюхтер / Перевел с англ. А. А. Фисун // Фисун А. А. Демократия, неопатриомониализм и глобальные трансформации / Александр Анатольевич Фисун. Харьков: Константа, 2006. С. 261 - 281.

66. Шарп Дж. От диктатуры к демократии. Концептуальные основы освобождения / Д. Шарп. Режим доступа: http://files.kob.su/books/sharp_ot_diktaturyi_k_demokratii.pdf.

67. Юнгер Е. В сталевих грозах / Е.Юнгер / Переклав з нім. Юрко Прохасько. Чернівці: Книги - ХХІ, 2014. 324 с.

68. Яницкий О. Н. Экологические катастрофы: структурно-функциональный анализ / О. Н. Яницкий // Официальный сайт ИС РАН - 2013. 258 стр. Режим доступа: http://www.isras.ru/publ.html?id=2794.

69. Bond M. Hybrid War: A New Paradigm for Stability Operations in Failing States. Strategy Research Project / Colonel Margaret S. Bond. U.S. Army War College, Carlisle Barracks, Carlisle, PA, 2007. 25 p. Available at: http://www. comw.org/qdr/fulltext/0703bond.pdf.

70. Buta V Perspectives on the evolution and influence of the hybrid warfare concept / Brigadier General (r.) Dr Viorel Buta, Colonel Valentin Vasile // Romanian Military Thinking. 2015. № 3. рp. 11 - 32. Available at: http://smg.mapn. ro/gmr/Engleza/Ultimul_nr/buta,vasile-p.11-32.pdf.

71. Fleming B. The Hybrid Threat Concept: Contemporary War, Military Planning and the Advent of Unrestricted Operational Art / Major Brian P Fleming. Fort Leavenworth, KS: School of Advanced Military Studies (SAMS), 2011. 69 p. Available at: http://indianstrategicknowledgeonline.com/web/2753.pdf.

72. Hoffman F. G. Hybrid Warfare and Challenges / F. G. Hoffman // JFQ. 2009. № 52. рp.34 - 39.

73. Johnson D. E. Military Capabilities for Hybrid War Insights from the Israel Defense Forces in Lebanon and Gaza /.

74. E. Johnson. Santa Monica: RAND Corporation, 2010. 20 p. Available at: http://www.rand.org/content/dam/rand/ pubs/occasional_papers/2010/RAND_OP285.pdf.

Размещено на Allbest.ru