Политическая социализация и идентичность в условиях трансформации российского общества

Размещено на http://www.allbest.ru/

Политическая социализация и идентичность в условиях трансформации российского общества

Щупленков Олег Викторович

кандидат исторических наук

доцент, кафедра Истории, права и общественных дисциплин, Ставропольский государственный педагогический институт

Щупленков Николай Олегович

преподаватель, кафедра истории, права и общественных дисциплин, Ставропольский государственный педагогический институт

Аннотация

В статье рассмотрены механизмы сохранения политической стабильности общества через сохранение социальных институтов и развития политической культуры. Поступательное движение политической системы общества зависит от непрерывного процесса воспроизводства и развития политической культуры, которое осуществляется через освоение и принятие людьми ее норм, ценностей и моделей политического поведения. В условиях кризисного, переходного состояния общества, при смене типов политической культуры возникают серьезные проблемы сохранения и передачи политического опыта, преемственности политических институтов, норм и ценностей. В стране, где одновременно изменились и политическая, и экономическая системы, возник идеологический вакуум, подверглись глубокому пересмотру базовые ценности, возрастает роль и значение политической социализации, результатом которой должна быть новая политическая культура населения.Субъектами политического процесса являются активные факторы этого процесса, действующие осознано и целенаправленно. Это может быть личность, отдельный человек, принявший решение и осуществляющий его реализацию; группа, формально организованная или стихийная; движение, способное объединить представителей разных слоев общества, различных идеологических, религиозных и иных направлений и т.д. Однако «участники» принимают участие в политическом процессе порой не в полной мере осознавая смысл и значение происходящего. Иногда они могут быть вовлечены в те или иные действия случайно или даже помимо их воли. В результате взаимодействия политических субъектов формируются внутренние источники развития политического процесса и могут рассматриваться как источники его саморазвития. Передача политических ценностей, установок и моделей поведения осуществляется посредством воздействия на индивида факторов социализации, а при изменении, трансформации политической системы изменяются и агенты политической социализации.

Ключевые слова: деидентификация, контр-идентичность, политическая культура, политическая самоидентификация, социализация

политический общество социальный культура

Abstract

The article concerns the mechanisms of sustainable political stability through the preservation of the social institutions and development of the political culture. The transitional movement of the political system in the society depends upon the permanent process of reproduction and development of the political culture, which is performed via learning and acceptance of its norms, values and models of political behavior by the people. In the conditions of crises and transitional society when the types of political culture are changing, significant problems appear in the sphere of preservation and sharing of the political experience, the continuity of the political institutions, norms and values. In the state where both political and economic systems have changed there appeared an ideological vacuum, and the basic values got redefined. The role and value of the political socialization is growing and its result should be a new political culture of the population. The subjects of the political process are active factors within this process, who act to achieve certain goals. It may be a person, who made a decision and implements it, or a group, being formally or informally organized, a movement, which is capable of uniting representatives of various social classes, ideological, religious and other positions. However, sometimes the "participants" take part in the political process without fully understanding its meaning. Sometimes they may be involved in certain actions by accident or against their will. As a result of interaction of the political subjects, there form inner sources for the development of the political process and they may be regarded as the sources for its self-development. The transition of political values, positions and behavior models is performed when an individual is influenced by the socialization factors, and when the political system is transformed, the political socialization agents also change.

Keywords: de-identification, counter-identity, political culture, political self-identification, socialization

Прежде всего следует кратко охарактеризовать используемое в данной статье понятие «политическая идентичность». Под политической идентичностью обычно понимается совокупность наиболее значимых политических ориентации, которые во многом определяют политическое поведение и политические установки человека [43, с. 198]. Под самоидентификацией здесь понимается процесс выбора человеком той или иной идентичности, а также процесс формирования этой идентичности. Политическая самоидентификация -- это процессы выбора отдельными людьми и целыми социальными группами соответственно своей политической идентичности, отождествления себя с определенной политической общностью.

Одним из наиболее распространенных в современной политической социологии показателей политической самоидентификации является самоидентификация на «лево-правой» шкале (отнесение себя к «левым», «правым», «левому центру», «правому центру» или к «центру») [41, с. 199-200]. Как отмечают многие зарубежные и отечественные исследователи, выраженная самоидентификация на «лево-правой» шкале означает наличие у индивида сформировавшейся политической ориентации, которая оказывает значительное воздействие на его политическое поведение и политические установки. Однако в современном российском обществе около 50-60% респондентов, как правило, уклоняются от ответа на прямой вопрос о самоидентификации на шкале «левые -- правые». Во многом это связано с неопределенностью и неоднозначностью дифференциации на «левых» и «правых» в условиях постсоветской России. В связи с этим приходится выявлять политическую самоидентификацию на основании косвенных вопросов [30].

В общественных науках в 1980-2000 гг. проявляется устойчивый интерес к изучению идентификации, в том числе преподаванию её как учебной субдисциплины [48; 53]. Актуализируется изучение идентификации в срезе общественного мнения россиян, пытающихся переосмыслить политику «перестройки» в СССР и последующие реформы. Особое звучание тема национально-государственной идентичности получила в предвыборной кампании 2012 г., в том числе в статье В.В. Путина «Россия: национальный вопрос». Многие территориальные, этно-национальные, культурные, экономические, кратологические, геополитические изменения в мире имеют идентификационное сопровождение. Понятие «идентификация» («идентичность») постоянно пересекает предметные границы исследований в социологии, истории, политологии, психологии, культурологии, географии, демографии, правоведении [56].

В подходе известного социолога Э. Эриксона (США) идентичность -- непосредственное признание человеком собственного равенства (неравенства) с другими, целостности во времени (биографии) и восприятия другими такого равенства и целостности [54]. Идентификация как объект политической социологии -- это процесс формирования и изменения социальных и политических идентичностей. Изучая идентификацию, политическая социология выявляет срезы познания людьми социальной реальности и социализации людей, выясняет, как соотносятся в сознании: а) история и современность (традиции и новации); б) индивидуальные, групповые, национально-государственные, космополитические самоопределения представителей разных социальных групп; в) рациональное и иррациональное; г) повседневность и политика (политические идеологии). Политическая социология в изучении идентификации взаимодействует с социологиями социальных изменений, знания, культуры, управления и др.

Идентификация имеет много разновидностей. В частности, различают социальную идентификацию как основу для политической идентификации, формирования политических идентичностей. Последние различаются в зависимости от носителей (субъектов), уровней, временных периодов, территорий. Образ жизни и «круг» общности разных групп населения определяет территориальные, социально-демографические, этнические, конфессиональные, профессиональные «мы-идентичности», а соответственно, особенности включения субъектов в политику. Широта общности, острота противоречий объясняет формирование индивидуальной, групповой, государственной, космополитической идентичностей. Темами политико-социологических исследований становится научная интерпретация идентичностей как отождествления и разотождествления «я» и «мы», «мы» и «они», «я» и «государство», «отцы» и «дети» и т.д.

В изучении политической идентификации важную роль играют антиномии. Антиномии -- состояния сознания, проявляющие противоречия, полюса которых не могут быть устранены («добро и зло», «свет и тьма», «порядок и хаос» и т.п.). Антиномичность проявляется в том, что, мышление использует понятийный бинаризм (бинарные оппозиции) как неустранимое противоречие познания. Например, антиномии «стабильность -- изменчивость», «коммунитаризм -- индивидуализм», «Восток -- Запад», «локализм -- глобализм», «партикуляризм -- универсализм», «рационализм -- иррационализм», «плюрализм -- монизм». Отношение «полюсов» предполагает их неустранимость и поиск неких взаимодействий, синтезов, компромиссов.

Такие противоречия вскрывают суть политической идентификации. Неистребима историчность мировосприятия, сохранение в сознании принадлежности к определённой общности как относительно стабильной переменной величины, важной для жизни (судьбы) людей. Стабильность смягчает дискомфорт восприятия постоянно меняющегося мира. Э. Эриксон признавая кризисы идентичности как состояния неопределённости и переопределения отношений к себе и окружающему социальному миру, тем не менее, подчеркивал устойчивость идентичности как фактор сохранения личной и общественной стабильности. Утрата идентичности в результате социальных изменений бывает очень болезненной. Трагичные последствия влечёт искусственный, навязанный людям отказ от представлений и убеждений, которые ещё значимы для большинства населения. Такой отказ нередко выливается в кровавые межэтнические и социальные конфликты.

В 1990-2000-е гг. усиливается научный дискурс об изменчивости как определяющем тренде формирования идентичностей, обеспечивающем разрешение кризисов идентичности. В основе кризисов идентичности в обществе лежит противоречие устаревающей привычки (традиции) и внедрения нового (инновации). С.Г. Осьмачко отмечает, что идентичность -- это не сама тождественность, а процесс её поиска, циклический, маятниковый процесс, когда периоды относительно равномерного движения сменяются кризисами (застоем, зависанием, ускоряющимся возвратом), после чего начинается новое по качеству движение [29]. Но при этом люди не спешат расстаться с привычными идентичностями, поскольку новации ещё не поняты до конца; их внедрение затрагивает интересы многих людей.

Происходят циклические изменения идентификации. Основные изменения в массовом сознании россиян произошли за период 1992-1998 гг., а последующий период их лишь закрепил [39]. Но затем выборы в Государственную Думу в 2011 г. показали начало нового цикла политической идентификации. Обострение противостояния традиций и новаций проявилось наиболее ярко в событиях «арабской весны» 2011 г., смене политических режимов в Тунисе, Египте, Ливии, Йемене, дестабилизации в Сирии. Социальное напряжение и «кризис идентичностей» использовали политтехнологи и спецслужбы США и НАТО. При свержении политического режима в Ливии бомбардировки НАТО, блокировка счётов в западных банках подкреплялись направленным воздействием на идентичности населения («война за идентичность»). В борьбе традиции и инновации бывают разные исходы: победа инновации, компромиссы, «откат» к традиции. В некоторых арабских странах произошёл «откат» к фундаментализму.

Несмотря на факторы изменчивости идентичностей, всё же сохраняются традиции, скрепляющие основы повседневной жизни людей. После телешоу, игр, выборов люди снова сталкиваются с повседневными проблемами, ищут ориентиры устойчивости, полагаясь на привычные обстоятельства. Ориентиры устойчивости чаще всего располагаются в жизненных сферах (поселении, семье, поддержке соседей, друзей, родной культуре, трудовом коллективе). Люди возвращаются из «пленительного кошмара» СМИ, рекламы, потребительского общества, ищут собственную идентичность как ценность, осознают её значение для сохранения определённости в окружающем мире. Наряду с противоречием «стабильность -- изменчивость», также противоречие «коммунитаризм -- индивидуализм» становится основой идентификации, проявляясь по-разному в западных и восточных политических культурах (хотя заметна их конвергенция).

В обществе происходят трансформации механизмов идентификации; например, проявляется акцентирование стилей потребления различных благ (идентификация через потребление). Современные общества всё в большей степени оказываются организованными вокруг потребления и его стилей, в последние годы идентичность основывается на стилях потребительской деятельности (консюмеризм), в большей степени, чем на стилях трудовой активности. Акты потребления, приобретение определенных товаров и услуг используются как маркеры социальной позиции, основные источники социальной дифференциации -- сходства и различия в потреблении.

Всё это стимулирует политико-социологические исследования. Мичиганская школа социологии (Э. Кэмпбел и др.), социологи и политологи Х. Абельс, И. Гофман, П. Лазарсфельд, Д. Нимо, Э. Эриксон, Л.Д. Гудков, Е.Н. Данилова, Л.М. Дробижева, Г.Г. Дилигенский, З. Жаде, Е.Д. Игитханян, Ю.Л. Качанов, С.Г. Климова, В.С. Комаровский, О.Ю. Малинова, В.С. Мартьянов, А.А. Ослон, О.В. Попова, И.С. Семененко, М.Ф. Черныш, Е.Б. Шестопал, Н.А. Шматко, В.А. Ядов и другие показывают зависимость политической идентификации от взаимодействий социальных страт, социально-географических (центр или периферия, характер поселений), демографических и этнических (пол, возраст, этнос), духовных, образовательных (религия, школа), профессиональных (труд, предпринимательство), внутриполитических и глобальных реалий.

Динамика и дифференциация идентичностей создают возможности расширения полей для политико-социологических исследований; постепенно складывается теоретическое направление по изучению проблем идентификации, подкрепляемое концептуально и с помощью эмпирических исследований.

В зарубежных работах получили распространение термины «политика идентичности». В некоторых странах появляются министерства, прямо или косвенно обращённые в своих названиях к «идентификации» (проблемы миграции, социальной интеграции, гражданства, диаспор). Такая политика означает учёт разных идентичностей и стремление соединять их в устойчивой национально-государственной (патриотической) идентификации.

В исследования Центра политического анализа и государственно-управленческого проектирования при РАН среди выделенных 42 направлений государственной политики отмечена и политика идентичности. Ранее политика идентичности растворялась в национальной, культурной, миграционной политике, теперь приближается к выделению в самостоятельное направление.

Политика идентичности включает в себя несколько направлений и элементов. Исходя из конструкта «жизнесферная («горизонтальная») идентификация» можно выделить следующие элементы политики идентичности: территориальный (поселенческий, региональный, страновой), естественно-антропологический (семейно-бытовой, демографический), духовно-культурный («субкультурный»), агентно-профессиональный (производственный).

В плане «вертикальных» идентификаций, можно выделять взаимосвязанные элементы политики идентичности: индивидуализирующий (атомизирующий), доминирующий в культурах с сильными рыночными ориентациями, коллективизирующий, или организационный (коммунитаристский, партийный), государственнический (патерналистский, патриотический), международный (в том числе, космополитический). Чаще всего мы видим комбинирование таких ориентаций, направленное на консолидацию общества (порой на изоляцию определённых групп).

Например, политика 2000-х («нулевых») годов, по сравнению с 1990-ми, больше способствовала социальной консолидации за счёт усиления государственнической идентификации. По оценке ИС РАН, доля россиян, довольных своим положением в «докризисном» (до 2009 г.) обществе, стала доминировать над долей недовольных (соотношение -- 4:1). Идентификация, построенная на основе самооценки россиянами своего места в обществе, стала приближаться к модели, характерной для стабильно развивающихся стран, где большинство населения идентифицируют себя с представителями средних слоев, а идентификация себя как «социального аутсайдера» определялась как удел сравнительного меньшинства. В том числе, и часть бизнеса склонялась к патерналистской идентификации. Однако, идентификация средних слоёв таила в себе и протестный потенциал, что проявилось в после выборов декабря 2011 г.

Смысл употребления терминов «политика идентичности» состоит в том, что государства, партии пытаются «управлять идентификацией», учитывать в политике и идеологии идентификацию граждан и общностей как неинституциональный политический ресурс. Это даёт возможность активно конструировать национальную идентичность для поддержания социального равновесия, символов государственной власти, ослабления политических оппонентов, изоляции радикализма, экстремизма, терроризма. Социологические исследования в России показывают, что в России проявляются тревожные тенденции. Доля идентифицирующих себя с представителями радикального национализма находится на отметке в 11%-15%; хотя доля тех, кто идентифицирует себя с политическими организациями радикально националистической направленности меньше [40]. Самоидентификация российской молодежи по политическим взглядам имела динамику «синусоиды». В 1998 г. она в 22% случаев идентифицировала себя с людьми, близкими по политическим взглядам. В 2004 г. этот показатель достигал максимума (26%), в 2008 г. опустился до 20% [40]. В 2011-2012 гг. по разным оценкам усилилась организационная идентификация, в том числе ориентация на оппозиционные партии и внесистемную оппозицию.

Политика идентичности тесно связана с миграционной политикой и политикой в отношении национальных меньшинств. Г. Тёрборн отметил влияние мультикультурализма в политике идентичности, особенно в миграционной политике Австралии и Канады. Политика идентичности связана не только с культурами переселенцев, но и субкультурами различных меньшинств. В США политику идентичности стимулировали молодежные движения 2-й половины 1960-х гг. Вызов устоявшимся стереотипам и институтам имел сильный антирасистский оттенок, связанный с выступлениями афроамериканцев за интеграцию и равные права, независимо от цвета кожи, а также за достойное место своей культуры [44].

Но мультикультурная политика в Европе создала немало проблем, в том числе способствовала формированию замкнутых субкультурных этнических анклавов в пригородах больших городов, мощных диаспор национальных меньшинств, приобретающих политический вес, с одной стороны, и усиление националистически окрашенного экстремизма, с другой.

В России исследователи отмечают высоко значение политики идентичности. И.С. Семененко считает её «важнейшим направлением, интегрирующим практики из сферы образования, культуры, духовного развития народа, молодёжной политики, национальных отношений»; усиливающим «тот куст управленческих решений, который во многом определяет духовный климат общества» [23]. От этого в немалой степени зависит целостность государства.

Как показывает опыт СССР, советское руководство в 1980-х гг. не сумело обеспечить или переформатировать идентификацию граждан с государством, союзной политикой, государственной целостностью [28]. И, наоборот, зарубежные центры и национальные элиты в советских республиках, разрушая союзную идентичность, помогли внутренней оппозиции деидентифицировать сознание людей с советским строем [22].

Это был сложный процесс переплетения и борьбы идентичностей. Даже в 1990 г., когда социалистическая идеология была основательно дискредитирована критикой общественности и СМИ, 20% населения видело выход из кризиса в «восстановлении «идеалов и ценностей» социализма, 48% -- в «построении нового -- гуманного, демократического социализма, свободного от деформаций сталинизма и застоя». Тогда же 20% признало необходимым «отказ от идей и ценностей социализма»; 24% согласились с тем, что «причины наших трудностей кроются в самой природе социализма», но опять же 56% объясняли возникшие проблемы «ошибками» прежнего или современного руководства страны [15].

Распад «идентификационной сети» граждан СССР захватил и региональную политику. Региональные, местные, культурные профессиональные идентичности отражали недовольство определёнными сторонами жизни, превращаясь в негативные идентификации (контр-идентичности). Они были сначала направлены на улучшение положения в конкретном месте (области, республике, городах), но это принимало в той ситуации характер «перетягивания одеяла на себя» в ущерб единству и целостности. «Одеяло» было разорвано на части.

Контр-идентичности использовали сначала неформалы, затем демократическая общественность, усилившая гражданские (антитоталитарные) идентичности для «расшатывания» идентификации с властью КПСС. Затем активизировались националистические элиты, соединившие эти контр-идентичности со способами представления интересов и прав, которые с одной стороны, были привязаны к этнонациональной основе, с другой, ориентировались на поддержку стран Запада. Разрушалась союзная государственная идентичность.

Решающую роль в деидентификации сыграло руководство РСФСР, добившееся признания независимости России от СССР. Впоследствии уже российская власть не могла удержать национально-государственную идентификацию, остановить усиление контр-идентичностей. Только с начала 2000-х гг. руководство России стало уделять больше внимания политике идентичности. В том числе, при помощи символьной политики предпринимались попытки конструирования макрополитической идентичности россиян [27]. Пришло понимание, что идентичности большинства населения -- это часть социальной реальности, не менее значимая, чем государственная граница.

Эти уровни представления интересов и охраны прав должны соединяться, прежде всего, в идеологии, Конституции, законодательстве, на основе государственных символов. В России смещение идентификации в сторону от федеральной государственной субъектности усиливает идентификацию общественности с международным сообществом, другими государствами, с одной стороны, и с национальными (региональными) элитами, с другой. Это разрушает у значительного числа людей интеграционный комплекс идентичностей. Активизируются контр-идентичности, стимулирующие оппозиционные настроения, вызывая гражданские войны, «оранжевые революции», распад государств. Контр- идентичности используются в управлении идентификациями во внешней и внутренней политике.

На современном этапе в российском обществе происходят принципиальные изменения, оказывающие влияние на его политическое, культурное, социальное и экономическое развитие. Формирование новых социально-политических отношений способствует трансформации основ политической культуры социума и каждого индивида. Социальная трансформация современного российского общества ведет к складыванию новых социальных групп, с присущими только им системами ценностей, в том числе и политических.

В научной литературе современный этап социальных преобразований в России чаще всего обозначается понятием «трансформация» [14; 18]. Термина «трансформация» образован от латинского словосочетания «trans», означающего «через», «за», и «forma» -- форма, внешний вид, образ, облик, т.е. в буквальном смысле «трансформация» обозначает изменение формы, переход «через» форму. В общественных науках термин «трансформация» стал использоваться с середины прошлого века, однако трансформация рассматривалась в этот период в качестве модификации понятия «модернизация». Только с 80-х гг. ХХ в. «трансформация» используется как самостоятельное, ключевое понятие в исследовании современных обществ.

В научной литературе неоднократно предпринимались попытки определить содержание понятия «трансформация». Большинство авторов указывают на такие типичные черты социетальной трансформации, как ее глубина (масштабность) и неопределенность последствий. По мнению В.А. Ядова, свобода от «векторной нагрузки» делает трансформацию наиболее адекватным понятием для изучения современного российского общества, по сравнению, например, с понятиями «модернизация» или «переход» («транзит») [51]. По определению И.А. Батанова, «трансформация -- это глубокое, качественное изменение, отчетливо выраженной созидательной или деградационной направленности, вызывающее в объекте трансформации морфологические, структурные, функциональные и другие изменения принципиального, коренного, сущностного характера. Трансформация отличается от развития, эволюции и других перечисленных изменений тем, что при трансформации эти изменения носят отчетливо качественный, неаддитивный, комплексный, в большинстве случаев необратимый характер, и они приводят к принципиально новым свойствам рассматриваемой системы, принципиально новому пониманию рассматриваемых процессов» [4]. В.В. Локосов придерживается определения трансформации следующим образом: «Трансформация -- это процесс существенного изменения социальной системы, который характеризуется качественными изменениями системообразующих элементов, многовекторностью и относительно высоким темпом их реализации, а также повышенным влиянием субъективных факторов» [26; 49]. Социальная трансформация носит объективный характер. Общество становится перед необходимостью формировать новую, более эффективную социетальную систему. Данный этап можно охарактеризовать как переходный период. Переходный период характеризуется неустойчивостью политической и социально-экономической ситуации, неотработанностью всеобъемлющего статуса субъектов политической системы. Переходное состояние -- это пограничная зона социальной трансформации. По своему содержанию она включает в себя преодоление негативного прошлого, выдвижение новых целей и идеалов. Переходное общество характеризуется амбивалентностью, смешением старого и нового, асимметрией между экономикой и политикой, находящее свое отражение в человеческом сознании, в нормативных и повседневных установках. Другими словами, состояние «динамического хаоса», случайность и хрупкость социальной реальности являются следствием переходного периода. Чем сложнее система, тем она нестабильнее. В состоянии неустойчивого равновесия все труднее предусмотреть, к каким последствиям могут привести те или иные события. Переходный период в развитии любого общества характеризуется резким обострением и ростом социальных конфликтов, несущих в себе как деструктивный, так и конструктивный потенциал.

Как подчеркивает Т.И. Заславская [17], на практике трансформация большинства посткоммунистических обществ, по крайней мере на первых этапах, сопровождается не созиданием, а разрушением. Об этом свидетельствуют свертывание высокотехнологических производств, кризис науки и образования, депрофессионализация ценных кадров, утечка лучших умов за рубеж, ухудшение качества жизни и условий развития личности, возвращение многих общественных групп к традиционному образу жизни, широкое распространение неправового поведения, коррупции, нелегальщины и преступности, разрушение общественной морали. В ряде посткоммунистических стран социальная трансформация сопровождается обострением межнациональных конфликтов, перерастающим в затяжные войны.

По мнению известного российского специалиста в области политической социализации Н.А. Головина: «Наиболее специфичные для постсоветской России проблемы политической социализации -- особенности формирования новой политической идентичности, усвоение ценностей в условиях кризиса общества... формирования отношений в новой общественной системе...» [10].

Концепции политической социализации стали активно исследоваться и разрабатываться со второй половины ХХ в. вследствие развития кризиса, охватившего политическую систему западного общества.

Анализ эмпирических исследований позволил выделить несколько теоретических подходов, которые могут стать основой для изучения процесса политической социализации. Наибольшее распространение получила трактовка социализации личности, в основе которой находятся исследования З. Фрейда. Данный подход концентрирует внимание на процессе развития самоконтроля индивида, формирующегося на основе общественных установок.

Большую роль в исследовании процесса политической социализации играют направления, опирающиеся на модель «подчинения», получившую развитие в рамках бихевиоризма. Процесс социализации рассматривался через усвоение индивидом определенных норм поведения, стимулирующегося аверсивным контролем -- системой поощрений и наказаний. Один из разработчиков данного направления Б. Скиннер отмечал, что поведение индивида можно достоверно определить, предсказать и проконтролировать условиями окружения. Бихевиористы Г. Лассуэлл и Ч. Мерриам, и представители системного подхода в политике Г. Алмонд, С. Верба, Д. Истон и Дж. Деннис представляют процесс политической социализации как воздействие общества на индивида с целью формирования у него положительных установок в отношении политической системы [2; 21]. При этом роль личности в данном процессе пассивна, она должна осознать и усвоить нормы и стандарты политического поведения, принятые в обществе. Система контроля со стороны властных структур в ходе данного процесса способствует формированию политического сознания индивида с заданной характеристикой и возможной модификацией в зависимости от требований политической системы.

Наиболее приемлемой на современном этапе считается концепция политической поддержки, разработанная Д. Истоном и Дж. Деннисом, в основе которой находится понятие политической социализации как процесса обучения индивида социальным ролям, через усвоение и выполнение которых он входит в политическую систему общества. Л. Коэн, р. Липтон, Т. Парсонс поддержали эту концепцию, активизируя внимание в своих исследованиях на взаимодействии индивида с политической системой через ее институты. Концепция рассматривается с точки зрения возможности поддержки стабильности в обществе политической властью через взаимодействие этой власти с окружающей средой (культурной, социальной, экономической).

Это взаимодействие может осуществляться через механизм «входа -- выхода». На «вход» системы поступают поддержка и необходимые требования, а на «выход» они проявляются в действиях политической власти. В концепции определялась необходимость добровольного принятия индивидом политической системы общества, осознания ее легитимности и законности. В связи с этим возросло значение агентов политической социализации, чья роль заключается в формировании положительных установок личности на политическую систему и структуру общества: семья, школа, церковь и т.д.

Д. Истон и Э. Фромм отмечали, что на процесс политической социализации индивида оказывает большое значение опыт, приобретенный в раннем детстве, когда ребенок усваивает политические предпочтения членов семьи [46]. Эффективность политической социализации индивида в данном случае опирается на повседневное латентное влияние семьи. Полученные индивидом в семье политические установки и примеры поведения в отношении политической структуры и власти, в дальнейшем процессе социализации выступают в роли фильтра, оказывая воздействие на осознание и усвоение индивидом политических ценностей. Однако выводы ученых о значении формирования политических установок в раннем детстве, в семье, согласно анализу эмпирических данных, подверглись ревизии, смысл которой заключается в том, что «чем основательнее и обобщеннее политические ориентации, тем раньше они усвоены; чем специфичнее политические предпочтения, тем позднее они приобретены» [10, с. 39].

Исследования политической социализации, проведенные западноевропейскими учеными, не подтвердили общей универсальности модели политической поддержки. Американское и европейское общество отличаются друг от друга преобладанием в культуре различных базовых ценностей, внедряемых в сознание индивида политической системой. Так, наиболее важные в процессе политической социализации для американских школьников стадии персонализации и идеализации, свойственные процессу политической социализации в семье, для французских школьников имеют меньшее значение. В исследованиях французского ученого А. Першерона отмечается, что у французских школьников в политической социализации значительной является стадия институционализации, при которой формирование политической идентичности происходит уже в подростковом возрасте, а количество агентов социализации и механизмов значительно больше.

Значительная роль социального фактора в политической социализации отмечается и в работах немецких исследователей. Например, М. Вебер утверждал, что осознание индивидом своей социальной принадлежности и усвоение им определенных статусных социальных ролей способствует формированию политической мотивации индивида [8].

Сложное историческое развитие Германии в ХХ в. не позволило сформировать линию преемственности политических установок немецкого общества. В связи с этим основное внимание в исследованиях политической социализации немецкими учеными уделяется роли школы как механизму социальной дифференциации, закрепляющей социальное неравенство, и социальным группам, определяющим индекс имущественного и, соответственно, социального положения индивида.

Все это свидетельствует о том, что в исследованиях европейских ученых на первое место в процессе политической социализации выходит социальный фактор, т.е. политическая социализация индивида осуществляется через усвоение им норм и ценностей той социальной группы, к которой он принадлежит. В основе социально-структурного подхода к проблемам политической социализации, сформированного европейскими учеными, находятся исследования базовых политических установок различных социальных групп, индикаторов социального неравенства как переменной данного процесса, а также характер исторических процессов, оказывающих влияние на формирование и развитие политических и социальных институтов общества.

Исследования польского социолога Б. Голембиовского «Поколения и политика в Польше ХХ в.» показали, что наиболее существенный результат политической социализации приходится на молодое поколение. Было отмечено, что ведущую роль в политической социализации молодежи Польши играют этапы и периоды национальной истории, оказывающие влияние на формирование политической идентичности через формирование национальной и конфессиональной идентичности [10, с. 44-47].

В исследованиях отечественных ученых процессу политической социализации и факторам, влияющим на него, уделяется большое внимание. В работах Л.С. Выготского и А.Н. Леонтьева отмечается совокупная роль социальных и биологических факторов в формировании личности [9; 51].

По мнению российского социолога В.А. Ядова, социализация происходит через идентификацию индивида согласно его социальному статусу и социальной роли [25]. Он отмечает, что социализация индивида осуществляется через реализацию его потребностей, подтверждающих принадлежность к определенной группе (политической, социальной) и осознание индивидом своего влияния на группу.

Сегодня определенный интерес в процессе исследования политической социализации вызывает проблема преемственности поколений [24]. При этом необходимо различать два вектора политической социализации: вертикальный (от старших к младшим) и горизонтальный (от сосуществующих поколений различных систем -- культурных, социальных, конфессиональных).

СМИ как коммуникативный инструмент политической социализации навязывают определенный мотив и образ действий, превращая индивида в субъект и носитель определенного типа политической культуры. Необходимо отметить, что посредством СМИ и коммуникативных структур формируется тип индивида -- индивидуалиста-потребителя, которому в большинстве случаев свойственна политическая апатия.

По мнению С.П. Иваненкова, СМИ часто необъективно, но достаточно осознанно пытаются формировать у подрастающего поколения «либо позицию социального безразличия, предъявляя... систему ценностных ориентаций, где вообще плохо просматривается такой фактор, как общественная цель и общественный интерес, либо позицию стихийного индивидуализма образца буржуазного общества ХVІІ-ХІІІ веков...» [19]. Это способствует тому, что в одном и том же обществе процесс политической социализации может иметь совершенно разные результаты.

На современном этапе развития российского общества приоритеты государственной идеологии не имеют четкого обозначения. Трансформация норм и ценностей в переходный период способствовала трансформации политических норм, утрате политической идентичности. Сложилась ситуация, при которой на смену разрушенной модели социализации не пришла новая, «идеальная» для российского общества при его переходе к демократии.

Согласно Р. Инглхарту, «культура народа не может быть изменена в одночасье; можно поменять правителей и законы, но на изменение базисных установок, определяющих своеобразие культуры нации, уйдут долгие годы» [20]. Это лишний раз доказывает, что необходимо осознать и переосмыслить значение и роль в политической социализации институтов, агентов и инструментов, имеющих в российском обществе определенный положительный опыт.

В отечественном научном дискурсе существуют различные суждения относительно выделения временных этапов в истории постсоветской России, так в зависимости от оснований периодизации предлагаются следующие подходы [43]: трансформационный подход (Т.И. Заславская); подход, в основе которого заложены фундаментальные категории, задающие определенную линию в развитии общества (социализм-капитализм); подход на базе анализа функционирования больших социальных групп (А.Л. Темницкий); подход, фокусирующийся на исследовании базовых идентичностей общества, согласно которому каждый этап исторического развития характеризуется особенными формами базовых идентичностей (И.Г. Яковенко).

Детализация последнего подхода позволяет автору усмотреть следующие четыре этапа идентификационных процессов постсоветского периода: кризис, «ревитализация», конструирование и становление политической идентичности.

Первый этап кризиса (ранний постперестроечной период до 1994 г.) представляется наиболее драматичным с точки зрения не только материального, но и идеального измерения социума. В числе его ключевых характеристик следует отметить радикальное разрушение политической идентичности советского образца, деидеологизацию социума в качестве альтернативы коммунистической идеологии, деструктивный характер идентификационных процессов на всех уровнях общественного сознания, формирование негативной идентичности, новых псевдогрупповых конструктов.

Основным инструментом на этом этапе стала резкая критика советского периода, всего, что с ним было связано: идеология, система, события. Особым нападкам подверглись Октябрьская революция как отправная точка режима, марксизм, вообще, и коммунистическая идеология в частности, Сталин, образ которого приобрел демоническую окраску, что, тем не менее, едва не привело к его мистификации, период «застоя», который казался естественным следствием советской системы и ее единственно возможным воплощением и т.п.

Дискредитация советской идентичности очень скоро привела к распространению национального нигилизма, партикуляристских настроений, вплоть до стремления покинуть страну, «обнажив» несостоятельность идентификационных матриц постперестроечного образца, что послужило импульсом для популяризации проблематики политической идентичности, и положило начало нового этапа «ревитализации» (1994 -- 1999 гг.), символичным выражением которого стал призыв Б.Н. Ельцина найти национальную идею страны в качестве ключевого индикатора идентификационных ментальных структур в массовом сознании 7. Несмотря на превалирование микрогрупповой и личностной идентичности, уже на данном этапе инициируется восстановление патриотической составляющей макроидентификационных структур, в первую очередь, через обращение к досоветским образцам, включая их конфессиональную составляющую (особая роль РПЦ, ее главы), другими словами, постепенно закладывается фундамент синтеза идентификационных структур Российской Империи и либерального Запада.

С начала 2000г. (с завершением «ельцинского» этапа и приходом на пост Президента РФ В.В. Путина) начинается третий этап активного конструирования политической идентичности «постсоветского человека», на котором продолжилось усиление патриотической компоненты но уже не только за счет образцов досоветской России, произошло то, что можно назвать «ренессансом советской идентичности» -- в число центральных событий, определяющих направленность идентификационных процессов, в сознание россиян вошли события Советской России: победа в ВОВ, первые послевоенные годы, первый полет в космос и т.п. [37].

То есть, несмотря на эклектический транзитный [45] характер ментальных образований, уже на данном этапе можно зафиксировать синтез структур досоветской (консервативной), советской (социалистической), западной (либеральной) идентичностей, который в перспективе может стать определяющим для духовно-нравственной, социальной и экономической сфер соответственно, а также послужит импульсом для перехода на четвертый этап становления политической идентичности, в качестве ключевого индикатора состояния массового сознания, обуславливающего и, одновременно, согласующегося с индивидуальными и групповыми структурами.

Итоги пройденных этапов наглядно демонстрируют, что, оперирование только коллективной памятью недостаточно для перехода на четвертый этап последовательного становления политической идентичности, ввиду того, что на протяжении всего постсоветского периода характер идентификационных структур был и, в определенной степени остается, обусловлен определенной совокупностью факторов: -- социально-экономических -- экономическая поляризация российского социума, поиск критериев социальной справедливости, как результат, во -- первых, распада советской версии не только ценностных систем и установок, служивших основой «советской» идентичности, но и экономических структур; во -- вторых, рекордных социально-экономических контрастов, как по общим, так и по региональным показателям; в-третьих, зависимости России от глобального финансового рынка и его ключевых акторов, несостоятельности в самостоятельном преодоления системных социально-экономических проблем;

* этнокультурных -- полиэтничность, поликонфессиональность, поликультурность; радикальные проявления этносепаратизма, терроризма, как результат «первичности» этнической, конфессиональной идентичности в ряде регионов России, несформированности в них системы социально-политических структур, преобладания патриархальных, родственных связей, соответствующих особенностям локального мировоззрения, мироощущения и мировосприятия;

* социально-демографических -- ценностно-мировоззренческий «разрыв связи времен»: рассогласование синхронного и диахронного срезов бытия; нарушение принципа: «Отечество есть народ, взятый в его истории, а идея «Общей Судьбы» -- первое условие существования народа в настоящем и будущем» [1];

* глобальных -- универсализация и, одновременно атомизация элементов общественного сознания, с одной стороны, как результат транспарентности границ между национальными образованиями, что ставит под вопрос перспективы нации-государства, как жизнеспособной модели общественного устройства, с другой стороны, как реакция на процессы глобализации, усиливающая потребность в определении и признании своей аутентичности, мировоззренческой идентичности на локальных уровнях [42];

* информационных -- искусственный характер формирования каналов СМИ и МК, высокая степень «внешнего» информационного влияния, как результат, с одной стороны, устранения информационных барьеров в постсоветский период, расширения доступа к различным информационным ресурсам, но, с другой стороны, необъективности российских и мировых СМИ и МК, формирующих сетку вещания, отвечающую интересам крупного международного капитала;

* геополитических -- поиск баланса собственной национально-цивилизационной самобытности с объективными трендами мирового развития, который позволит обосновать внешний аспект политической идентичности России -- ее геополитическую составляющую, формирование которой происходит в значительной степени под влиянием споров «об особом пути» развития, отвечающем специфике России как государства, нации и цивилизации;

* символических -- инструментально-политический; эстетический; идейно-ценностный [37,с.149-150] аспекты идентичности, значимость которых обосновывается тем, что идентификационные процессы на государственном уровне предполагают «идентификацию индивидов или групп с политически значимыми символами» [37,с.108], т.е. символическое пространство политики, оперируя в качестве инструментов конструирования идентификационных структур метафоризацию и мифологизацию, обуславливает содержание и специфику структур макроидентичности России;

* и идеологических.

Образование социологи рассматривают как один из самых разветвлённых институтов современного общества и как непрерывный процесс, от которого зависят продвижение во многих сферах занятости [6]. Определяя цель образования -- социализация личности и используя понятие агента социализации, коим может быть как само образование, так и участники процесса образования, можно существенно уточнить традиционное представление об образовании. Должный вклад образования в политическую социализацию личности позволяет реализовать общественные потребности в формировании граждан и патриотов страны, обеспечить её поступательное развитие.

Без претензий на исчерпывающее объяснение политическую социализацию можно определить как процесс усвоения конкретным индивидом политических ценностей, установок, правил политического поведения конкретного общества.

В современном социологическом дискурсе политическую социализацию часто связывают с проблемой идентичности. Общество разделяется на реальности, к которым объективно принадлежат индивиды, а субъективно переживаемая связь индивида с отдельной реальностью -- идентичность. Идентичности приобретаются в процессах социализации и находятся в отношениях взаимосвязанности. Социализация -- процесс становления специфической идентичности.

Если политическая социализация исторически отражает институциональный порядок во всей его целостности [7], то она должна получить объяснение в терминах интернализации предельно тотальных значений, за счет которых политические институты легитимировали и легитимируют социальный порядок. Нам недостаточно констатировать политическую идентичность как результат политической социализации, рассматривая только каналы и факторы такой социализации. Мы хотим найти значение и место политической идентичности в структуре общества, исходя из феноменологической концепции социального конструирования реальности и преимущественного положения политических институтов в этом процессе, усиления взаимозависимости между образованием и обществом.

Такое понимание позволяет вывести политическую идентичность на уровень всей политической культуры, которая, в свою очередь, соотносится с символическим универсумом, легитимирующим институциональный порядок. Политическая картинамира опосредуется когнитивным аппаратом и является значимой в обществе, объединенном единой культурой.

Понятие политической идентичности имеет однозначный смысл только в масштабе отдельной культурной конгломерации, представленной, прежде всего образованием. Разница в определении политической идентичности представителей разных стран сводится к их различному положению в системе разделения труда и к тому, что второй знает о существовании первого. Это знание синхронно другим знаниям антрополога. Он знает, что является гражданином определенного государства; знает, что такое гражданин, что существуют другие государства и политические структуры с иными формами принадлежности. Политическое знание как часть культуры -- это в том числе и зафиксированный социальный опыт.

Политическое знание общества -- основание для формирования политических ценностей. Политическое знание ограничивает многообразие культурных значений до политических, а политические ценности связывают эти значения с конкретным социальным контекстом.

Две типологии политической идентичности могут получить объяснение в рамках единого процесса социализации в системе общего и профессионального среднего и высшего образования. Первая идентичность формируется как часть символического универсума в ходе первичной социализации индивида, а, вторая, ценностная политическая идентичность появляется на этапе его вступления в сложные социальные отношения, связанные с разделением труда и знания, т.е. в ходе вторичной социализации.

Управление политической социализацией должно учитывать готовность общества воспринимать те или иные политические ценности на культурном уровне.

Социализация индивида, направленная на формирование у него принятого в социуме определенного набора политических и социальных норм, ценностей и установок, является важнейшим фактором интеграции и стабильности общества.

Процесс политической социализации личности обусловлен влиянием социальной среды вообще и политической системы общества в частности. Политическая социализация индивида осуществляется через интериоризацию культурных норм и ценностей общества. В связи с этим интерес к процессу политической социализации становится тем активнее, чем больше он может оказать влияние на усвоение индивидом норм и ценностей общества и формирование вектора развития общества согласно интересам власти. Необходимость политической социализации для сохранения в обществе сложившейся политической системы, связана, прежде всего, с приходом новых поколений общества, что приводит к необходимости рекрутирования подрастающего поколения в политическую систему с заранее заданными идеологическими нормами и ценностями, установками поведения.