0.015***

(0.000)

0.015***

(0.000)

0.015***

(0.000)

0.016***

(0.000)

0.016***

(0.000)

Переживания о терроризмеij (г30)

0.014***

(0.000)

0.014***

(0.000)

0.014***

(0.000)

0.014***

(0.000)

0.012**

(0.003)

Пол

(контрольная)

0.07***

(0.000)

0.07***

(0.000)

0.07***

(0.000)

0.07***

(0.000)

0.07***

(0.000)

Возраст

(контрольная)

-0.001***

(0.000)

-0.001***

(0.000)

-0.001***

(0.000)

-0.001***

(0.000)

-0.001***

(0.000)

Войнаj

(г01)

0.001

(0.873)

0.004

(0.667)

0.005

(0.57)

0.005

(0.569)

Терроризмj

(г02)

0.003

(0.784)

0.007

(0.569)

0.007

(0.572)

0.007

(0.572)

Образ внешней угрозыj (г03)

-0.052*

(0.024)

-0.048*

(0.036)

-0.06*

(0.04)

Переживания о терроризмеij*

Образ внешней угрозыj(г11)

0.041**

(0.002)

Значение t-статистики указано в скобках

^* p < 0.05, ^**p < 0.01, ^***p < 0.001

Все коэффициенты значимы на уровне 0, большая часть случайных эффектов на константу (u_oj) также значима (см. Рис. 6, почти все доверительные интервалы не накрывают 0) и обладает достаточно большим значением в диапазоне от -0.3 до 0.2 (см. Рис. 7). Соответственно, есть положительные и отрицательные случайные эффекты на константу. Таким образом, включение случайных эффектов на константу и реализация модели со смешанными эффектами обоснованы. Наклон сохраняется, так как не включены случайные эффекты на наклон.

Рис. 6. Доверительные интервалы случайных эффектов на константу



Рис. 7. Значения случайных эффектов на константу

Результатом реализации модели (1) стало подтверждение 1 гипотезы. Переживания граждан о внешней угрозе (войне и терроризме), доверие к СМИ положительно значимо влияют на патриотизм.

Построение модели с включением фиксированных эффектов для объясняющих переменных индивидуального уровня и страновых переменных - война и терроризм (2), см. Табл.1. Модель включает в себя доверие к СМИ, переживания о войне и терроризме, войну и терроризм. Интерпретация коэффициентов:

1. Все переменные, ранее включенные в модель (1), остались такими же по значению и значимости.

2. Война (г₀₁): в среднем по всей выборке при прочих равных при увеличении войны на 1 патриотизм увеличится на 0.001.

3. Терроризм (г₀₂): в среднем по всей выборке при прочих равных при увеличении терроризма на 1 патриотизм увеличится на 0.003.

Война и терроризм положительно, но незначимо влияют на патриотизм, что фактически говорит об отсутствии влияния. Получается, страновые переменные оказались незначимыми, для полной проверки второй гипотезы перейдем к оценке модели (3).

Построение модели с включением фиксированных эффектов для объясняющих переменных индивидуального уровня и странового уровня (3), см. Табл. 1. Модель включает в себя доверие к СМИ, переживания о войне и терроризме, войну, терроризм и образ внешней угрозы. Интерпретация коэффициентов:

1. Все переменные, ранее включенные в модели (1, 2), остались такими же по значению и значимости.

2. Образ внешней угрозы (г₀₃): в среднем по всей выборке при прочих равных в условиях наличия символической внешней угрозы патриотизм уменьшится на 0.052.

Коэффициент при предикторе образа внешней угрозы значим на уровне 0.024. Вторая гипотеза подтверждается. Образ внешней угрозы в большей степени влияет на патриотизм, чем реальная угроза (терроризм и война). Причем реальная внешняя угроза влияет положительно (незначимо, фактические не влияет на патриотизм), а символическая отрицательно. На основе теоретической модели мы предполагали, что образ внешней угрозы напрямую может отрицательно влиять на явление патриотизма, оказывая более значимое косвенное влияние.

Данный эффект получается таким ввиду того, что новые медиаплатформы способны оказать только косвенный эффект на патриотизм, напрямую влияя на переживания граждан Namkoong K., Fung T., Scheufele D. The Politics of Emotion: News Media Attention, Emotional Responses, and Participation During the 2004 U.S. Presidential Election // Mass Communication and Society. 2012. Vol. 15. № 1. P. 25-45., в том числе касательно внешней угрозы. А сами эмоции уже увеличивают патриотический дух, так как именно они позволяют быстро оценивать современные обстоятельства Marcus G. E. Emotions in Politics // Polit. 2000. № 3. P. 221-250. и угрозы. Получается, в новых медиаплатформах граждане создают риск, затем его обсуждают, эмоционально подпитываясь, и только затем становятся способными на такого или иного рода действие Wahlberg A., Sjoberg L. Risk perception and the media // Journal of Risk Research. 2000. Vol. 3. № 1. P. 31-50., в том числе на экзистенциальную борьбу.

Построение модели с включением фиксированных эффектов для объясняющих переменных индивидуального уровня, странового уровня, с включением случайных эффектов на наклон для переменной индивидуального уровня (4), см. Табл. 1. Модель включает в себя доверие к СМИ, переживания о войне и терроризме, войну, терроризм и образ внешней угрозы. Также в модель включены случайные эффекты на наклон (u_1j).

Все переменные, ранее включенные в модели (1, 2 и 3), остались такими же по значению и значимости. Включение случайных эффектов является обоснованным, так как половина доверительных интервалов не пересекает 0, что говорит об их значимости, см. Рис. 8.

Рис. 8. Доверительные интервалы для случайных эффектов на наклон



Значения случайных эффектов на наклон достаточно вариабельны, колеблются от -0.4 до 0.5, см. Рис. 9. Также ввиду вариабельности они имеют как отрицательные, так и положительные наклон, см. Рис. 10. На основании значимости и разности наклонов случайных эффектов можно говорить о возможности введения в модель переменной взаимодействия, страновая переменная которой могла бы объяснить данную значимую вариацию.

Рис. 9. Значения случайных эффектов на наклон для переживаний о терроризме



Рис. 10. Наклоны случайных эффектов для переживаний о терроризме

Построение модели с включением фиксированных эффектов для объясняющих переменных индивидуального уровня, странового уровня, с включением случайных эффектов на наклон для переменной индивидуального уровня и переменной взаимодействия между переменными разного уровня (5), см. Табл. 1. Модель включает в себя доверие к СМИ, переживания о войне и терроризме, войну, терроризм, образ внешней угрозы и переменную взаимодействия между образом внешней угрозы и переживаниями о терроризме. Интерпретация коэффициентов:

1. Все переменные, ранее включенные в модели (1, 2, 3 и 4), остались такими же по значению и значимости, кроме коэффициента переживаний о терроризме. Значимость коэффициента снизилась до 0.003. Такое изменение было предсказуемо ввиду того, что именно для данного предиктора была включена переменная взаимодействия, нацеленная на объяснение вариации в переживаниях граждан о терроризме.

2. Переменная взаимодействия (г₁₁): в среднем по всей выборке при прочих равных в условиях наличия символической внешней эффект переживаний о терроризме на патриотизм увеличится на 0.041. В среднем по всей выборке при прочих равных при увеличении переживаний о терроризме на 1 эффект образа внешней угрозы на патриотизм увеличится на 0.041.

Коэффициент при переменной взаимодействия значим на уровне значимости в 0.002. Результатом проведения модели (5) стало подтверждение 3 гипотезы. В условиях наличия символической внешней угрозы переживания граждан о внешней угрозе (терроризме) значимо положительно влияет на патриотизм. Получается, действительно, косвенное влияние новых медиаплатформ достаточно сильное, опосредовано переживаниями граждан. Данная модель является итоговой и включает в себя все необходимые объясняющие предикторы, на основании которых были проверены все 3 гипотезы исследования.

Таким образом, были подтверждены все гипотезы, на основании которых можно сказать следующее:

1. Переживания граждан о войне, терроризме и доверие к СМИ положительно значимо влияют на патриотизм.

2. Образ внешней угрозы в большей степени, чем реальная внешняя угроза, влияет на патриотизм. Причем было доказано отрицательное прямое влияние символической внешней угрозы на патриотизм, так как влияние новых медиаплатформ неоднозначно, и скорее сначала они влияют на эмоции, а затем на способность действовать.

3. В условиях наличия символической внешней угрозы переживания граждан о внешней угрозе (терроризме) значимо положительно влияют на патриотизм. В данном блоке было доказано положительное косвенное влияние образа внешней угрозы на патриотизм через переживания о терроризме. Опять же гражданам необходимо сначала создать концепт угрозы после прочтения постов или их создания в новых медиапространствах, и только затем этот концепт может вызвать патриотизм, в частности, готовность сражаться за свое государстве.

Получается, на патриотизм положительно влияют доверие к СМИ, переживания граждан о внешней угрозе, отрицательно влияет образ внешней угроза, но он же оказывает косвенное положительное влияние через переживания граждан, и не влияет реальная внешняя угроза.

4.2 Проверка на устойчивость

Проверка на устойчивость необходима для подтверждения корректности, несмещенности полученных в основной модели результатов. Во-первых, проверим модель на наличие влиятельных наблюдений. Во-вторых, реализуем основную модель с заменой основного индекса образа внешней угрозы дополнительным. В-третьих, построим модель с фиксированными эффектами на основных данных. Все проверки реализованы для итоговой многоуровневой модели (5, см. Табл. 1) с включением всех задействованных в исследовании переменных как индивидуального уровня, так и странового.

Проверка модели на наличие влиятельных наблюдений. Проверка необходима для подтверждения отсутствия страновых наблюдений, «перетягивающих» на себя эффект той или иной переменной в модели, который может приводить к завышению значения коэффициента.

Данная процедура была выполнена путем последовательного исключения одной из исследуемых стран и оценки модели без данной страны. Результаты проверки представлены на Рис. 11.



Рис. 11. Проверка на влиятельные наблюдения

Графически видно, что исключение каждой из стран (на оси х указана временно исключенная из модели страна) незначимо влияет на значения коэффициентов: линии значений коэффициентов остаются фактически неизменными, близкими к горизонтальным прямым. На основании чего мы делаем вывод об устойчивости коэффициентов в многоуровневой модели и отсутствия влиятельных наблюдений в страновом разрезе.

Проверка устойчивости основного индекса образа внешней угрозы. Проверка необходима для подтверждения корректности использования основного индекса, созданного на основе первичных данных из `Twitter', и устойчивости его результатов в многоуровневой модели.

Для реализации подобной проверки был создан дополнительный индекс образа внешней угрозы на основе первичных данных `Google Trends', который был включен вместо основного индекса образа внешней угрозы в многоуровневую модель (6). Результаты реализации данного шага проверки представлены в Табл. 2.



Табл. 2 - Фиксированные эффекты дополнительной многоуровневой модели

y - Патриотизм
Константа (г00)	0.859*** (0.000)
Доверие к СМИ (г10)	0.013*** (0.000)
Переживания о войнеij (г20)	0.017*** (0.000)
Переживания о терроризмеij (г30)	0.012** (0.017)
Пол (контрольная)	0.07*** (0.000)
Возраст (контрольная)	-0.001*** (0.000)
Войнаj (г01)	0.004 (0.663)
Терроризмj (г02)	0.003 (0.8)
Образ внешней угрозыj (г03)	-0.039* (0.019)
Переживания о терроризмеij* Образ внешней угрозыj (г11)	0.027** (0.002)

Значение t-статистики указано в скобках

^* p < 0.05, ^**p < 0.01, ^***p < 0.001

Все переменные, ранее включенные в основную модель (5, см. Табл. 1.), остались такими же по значению и значимости, кроме коэффициента переживаний о терроризме. Значимость коэффициента снизилась до 0.017 (его значение почти не изменилось), при этом значимость и значения коэффициента при дополнительной индексе и при переменной взаимодействия почти не изменились. На основании чего можно говорить об устойчивости использования основного индекса образа внешней угрозе в модели (5, см. Табл. 1.).

Проверка на устойчивость многоуровневой модели. Данная манипуляция необходима для проверки всех полученных результатов в многоуровневой модели на устойчивость: значений коэффициентов, их значимости.

Данная проверка была реализована путем построения модели с фиксированными эффектами с включением дамми-переменных (фиксированные эффекты на подгруппы - страны) на основных данных исследования. Данная модель была выбрана по следующим причинам:

1. Позволяет учесть сложную и неоднородную структуру использующихся в исследовании данных (в отличие от обычной регрессионной модели на объединенной выборке);

2. Позволяет включить дамми-переменные на константу и наклон (с тем отличием, что коэффициенты показывают отличие не от среднего значения по выборке при прочих равных и равенстве всех предикторов 0, а отличие от базовой категории), ввиду чего не используется регрессионная модель на подвыборках;

3. На данном этапе исследование не предполагает генерализации результатов на более широкую выборку, ввиду чего не используется модель со случайными эффектами.

Однако модель с фиксированными эффектами имеет и некоторые ограничения, ввиду чего модель не была выбрана в качестве основной. Так, модель не позволяет оценить неизменяющиеся переменные для страны - контекст - и не позволяет включить и оценить переменную взаимодействия между разными уровнями. Другими словами, в данной модели фактически нет уровней, есть индивидуальные наблюдения, сгруппированные по стране.

Ввиду чего, для проверки на устойчивость модель с фиксированными эффектами (7) будет содержать фиксированные эффекты для доверия к СМИ, переживаний о войне и терроризме, войны, терроризма и образа внешней угрозы, и дамми-переменные на константу и наклон для переживаний о терроризме. Переменная взаимодействия включена не будет, в качестве базовой категории была выбрана наиболее типичная страна (то есть от нее было наименьшее количество отклонения для других стран при подсчете эффектов) - Алжир. Результаты реализации данного шага проверки представлены в Табл. 3.

Табл. 3 - Коэффициенты модели с фиксированными эффектами

y - Патриотизм
Константаi	0.736*** (0.000)
Доверие к СМИi	0.013*** (0.000)
Переживания о войнеi	0.017*** (0.000)
Переживания о терроризмеi	0.015** (0.003)
Пол (контрольная)	0.07*** (0.000)
Возраст (контрольная)	-0.001*** (0.000)
Войнаi	0.015*** (0.000)
Терроризмi	0.077*** (0.000)
Образ внешней угрозыi	-0.112*** (0.000)

Значение t-статистики указано в скобках

^* p < 0.05, ^**p < 0.01, ^***p < 0.001

Значения и значимость коэффициентов для переменных индивидуального уровня остались фактически неизменными. Однако значения переменных странового уровня увеличились на 0.01-0.1. Их значимость также возросла. Такое изменение было ожидаемым ввиду невозможности оценки контекста моделью с фиксированными эффектами. Данная модель воспринимает контекст в качестве изменяющихся по странам переменных, поэтому завышает значимость и значения коэффициентов странового уровня. Однако направление влияний осталось неизменным, значительность коэффициентов также неизменна. Так, образ внешней угрозы по-прежнему в большей степени объясняет феномен патриотизма, чем реальная угроза (война и терроризм). Получается, результаты многоуровневой модели устойчивы.

Таким образом, основная модель исследования (5, см. Табл. 1.) является устойчивой. Во-первых, модель не содержит влиятельных наблюдений, которые могли бы «перетягивать» значимость коэффициентов основных предикторов. Во-вторых, основной индекс образа внешней угрозы (`Twitter') показал свою устойчивость при построении многоуровневой модели с дополнительным индексом образа внешней угрозы (`Google Trends'). В-третьих, результаты многоуровневого анализа, среди которых значения и значимость коэффициентов, также показали свою устойчивость при реализации модели с фиксированными эффектами на основных данных исследования (а завышенные коэффициенты страновых переменных ожидаемы в силу ограничений данной модели).

Результирующей устойчивой моделью исследования выступает модель с включением фиксированных эффектов для объясняющих переменных индивидуального уровня, странового уровня, с включением случайных эффектов на наклон для переменной индивидуального уровня и переменной взаимодействия между переменными разного уровня (5), см. Табл. 1. На основании последовательного включения в модель объясняющих факторов были подтверждены все гипотезы исследования. Так, на патриотизм положительно влияют доверие к СМИ, переживания граждан о внешней угрозе, отрицательно влияет образ внешней угрозы, но он же оказывает косвенное положительное влияние через переживания граждан, и не влияет реальная внешняя угроза.



Заключение

В данной работе было проведено выявление влияния реальной и символической внешней угрозы (образ внешней угрозы) на патриотизм. Исследование включило реализацию следующих последовательных шагов:

1. Проведена концептуализация понятий внешней угрозы, образа внешней угрозы и патриотизма;

2. Создан индекс образа внешней угрозы на основе первичных данных;

3. Смоделировано влияние разных типов внешних угроза и переживаний о внешних угрозах на патриотизм;

4. Дана оценка влиянию разных типов внешних угроз и переживаний граждан о внешних угрозах на патриотизм;

5. Реализована проверка на устойчивость основной модели.

Результатом концептуализации понятий внешней угрозы, образа внешней угрозы и патриотизма выступило создание основных рабочих понятий исследования. Так, под патриотизмом в исследовании понималась способность и желание гражданина сражаться за свое государство, с которым гражданин чувствует единение, то есть является национальной составляющей государства. Под внешней угрозой понимались внешние войны и терроризм. Такая угроза также была определена в качестве реальной, так как она связана с событиями, происходящими в физическом, а не информационном пространстве. Под образом внешней угрозы понимался образ войны, терроризма и врага, являющегося основой обоих конфликтов.

В качестве основной теории использовались концепция политического Карла Шмитта Шмитт К. Понятие политического // Перевод с немецкого под редакцией А. Ф. Филиппова. СПб.: Наука, 2016. 568 с. и работы, по изучению влияния СМИ на патриотизм Sanina A.G. Visual political irony in Russian new media // Discourse, Context & Media. 2014. Vol. 6. P. 11-21. ; Olorunnisola A.A., Martin B. L. Influences of media on social movements: Problematizing hyperbolic inferences about impacts // Telematics and Informatics. 2013. Vol. 30. №3. P. 275-288., на основе которых была создана теоретическая модель исследования. Данная модель содержала 3 основных тезиса, частично дублирующих гипотезы, которые были сформулированы так:

1. Переживания граждан о внешней угрозе, доверие к СМИ будут положительно значимо влиять на патриотизм;

2. Образ внешней угрозы будет в большей степени, чем реальная внешняя угроза, влиять на патриотизм;

3. В условиях наличия символической внешней угрозы переживания граждан о внешней угрозе будут положительно значимо влиять на патриотизм.

Результатом создания индекса образа внешней угрозы на основе первичных данных стало создание основного и дополнительного индексов образа внешней угрозы. Основной индекс включил в себя создание перечня кодовых слов, описывающего внешнюю угрозу, перевод слов и словосочетаний на актуальные языки 55 стран, сбор первичных данных из `Twitter' на основе парсинга данных, классификацию данных посредством применения `Random Forest Classifier', шкалирование данных, относящихся только к внешней угрозе, и приведение данных к бинарному виду. Похожий подход был реализован для дополнительного индекса, где вместо парсинга данных из `Twitter' и их классификации использовались сбор данных из `Google Trends' и создание формулы для определения части данных, относящейся только к внешней угрозе. Дополнительный индекс также был приведен к бинарному виду.

Техническим результатом моделирования и оценки влияния разных типов внешних угроз и переживаний о внешних угрозах на патриотизм стала реализация многоуровневой модели. Во-первых, были определены основные факторы исследования, задействованные при формулировании гипотез: терроризм, война, образ внешней угрозы, переживания о войне, переживания о терроризме, доверие к СМИ. Во-вторых, было реализовано последовательное включение фиксированных эффектов разного уровня и случайных эффектов на константу и наклон. В-третьих, было реализовано графическое сопровождение всех необходимых результатов.

Содержательным результатом моделирования и оценки влияния разных типов внешних угроз и переживаний о внешних угрозах на патриотизм стало подтверждение всех гипотез исследования. Так, во-первых, переживания граждан о войне, терроризме и доверие к СМИ положительно значимо влияют на патриотизм. Во-вторых, образ внешней угрозы в большей степени, чем реальная внешняя угроза, влияет на патриотизм. Причем было доказано отрицательное прямое влияние символической внешней угрозы на патриотизм, так как влияние новых медиаплатформ неоднозначно, и скорее сначала они влияют на эмоции, а затем на способность действовать. В-третьих, в условиях наличия символической внешней угрозы переживания граждан о внешней угрозе (терроризме) значимо положительно влияет на патриотизм. В данном блоке было доказано положительное косвенное влияние образа внешней угрозы на патриотизм через переживания о терроризме. Опять же гражданам необходимо сначала создать концепт угрозы после прочтения постов или их создания в новых медиапространствах, и только затем этот концепт может вызвать патриотизм, в частности, готовность сражаться за свое государстве.

Результатом проверки на устойчивость основной модели стало подтверждение устойчивости многоуровневого анализа. Устойчивость проверялась посредством последовательного исключения стран из исследования и оценки модели без конкретной страны, реализации многоуровневого анализа с заменой основного индекса образа внешней угрозы на дополнительный и использования модели с фиксированными эффектами. Было доказано, что модель не имеет влиятельных наблюдений, созданный основной образ внешней угрозы устойчив при его применении в многоуровневой модели, в целом результаты проведения многоуровневого анализа устойчивы.

Таким образом, было проведено полноценное исследование того, как формирование образа внешней угрозы детерминирует патриотизм. Во-первых, был создан собственный подход к определению феномена патриотизма в традициях Шмитта. Во-вторых, был создан симбиоз в вопросе изучения влияния внешней угрозы на патриотизм. Было изучено одновременное влияние реальной и символической внешней угрозы посредством реализации устойчивой многоуровневой модели с включением собственного индекса образа внешней угрозы. Также было доказано, что на патриотизм положительно влияют доверие к СМИ, переживания граждан о внешней угрозе, отрицательно влияет образ внешней угрозы, но он же оказывает косвенное положительное влияние через переживания граждан, и не влияет реальная внешняя угроза.



Список использованной литературы

1. Арендт Х. Vita activa, или о деятельной жизни / Пер. с нем. и англ. В. В. Бибихина; Под ред. д. М. Носова. СПб.: Алетейя, 2000. 437 с.

2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания // Перевод Е. Руткевич. М.: “Медиум”, 1995. 323 с.

3. Бодрийяр Ж. Дух терроризма // Современная литература URL: http://lit.lib.ru/k/kachalow_a/esprit_du_terrorisme.shtml (дата обращения: 29.03.2019).

4. Выступление А. Ф. Филиппова на открытии симпозиума «Пути России. Новые языки социального описания» // YouTube URL: http://www.youtube.com/watch?v=UCrQBK803F (дата обращения: 10.06.2018).

5. Задорин И., Бурова Ю., Сюткина А. СМИ и массовое политическое сознание - взаимовлияние и взаимозависимость // Московский центр Карнеги. 1999. С. 175-193.

6. Куренной В. Война, терроризм и медиа // Прогнозис. 2006. №1. С. 276-312.

7. Магнус Я.Р., Катышев П.К., Пересецкий А.А. Эконометрика. М.: ДЕЛО, 2004. 576 с.

8. Муфф Ш. Карл Шмитт и парадокс либеральной демократии* // Логос. 2004. №45. С. 140-153.

9. Открытый курс машинного обучения. Тема 5. Композиции: бэггинг, случайный лес // Habr URL: https://habr.com/ru/company/ods/blog/324402/#sravnenie-s-derevom-resheniy-i-beggingom (дата обращения: 29.03.2019).

10. Официальные языки ООН // Организация Объединенных Наций URL: https://www.un.org/ru/sections/about-un/official-languages/ (дата обращения: 29.03.2019).

11. Тимонова Е. Звериный оскал патриотизма // YouTube URL: https://www.youtube.com/watch?v=n8moLsg_eT8 (дата обращения: 10.06.2018).

12. Филиппов А.Ф. Политическое у Карла Шмитта // YouTube URL: https://www.youtube.com/watch?v=zEnaMF1-2EY (дата обращения: 10.06.2018).

13. Хабермас Ю. Вовлечение Другого. Очерки политической теории. СПб.: Наука, 2001. 418 с.

14. Шмитт К. Понятие политического // Перевод с немецкого под редакцией А. Ф. Филиппова. СПб.: Наука, 2016. 568 с.

15. Шмитт К. Теория партизана. Промежуточное замечание к понятию политического / Пер. с нем. Ю.Ю. Коринца. М.: Праксис, 2007. 309 с.

16. A Random Forest Guided Tour // Normalesup.org URL: http://www.normalesup.org/~scornet/paper/test.pdf (дата обращения: 29.03.2019).

17. Ariely G. Evaluations of patriotism across countries, groups, and policy domains // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2017. P. 1-20.

18. Ariely G. Why does patriotism prevail? Contextual explanations of patriotism across countries // Global Studies in Culture and Power. 2017. №3. P. 351-377.

19. Arora V., Stuckler D. Google Trends: Opportunities and limitations in health and health policy research // Health Policy. 2019. Vol. 123. № 2. P. 338-341

20. Aroraa A., Dwivedid Y. Measuring social media influencer index- insights from facebook, Twitter and Instagram // Journal of Retailing and Consumer Services. 2019. Vol. 49. P. 86-101.

21. Asheri-Shahaf S. Patriotic Conscientious Objection to Military Service // Res Publica. 2015. №22. P. 155-172.

22. Bayulgena O., Arbatli E. Cold War redux in US-Russia relations? The effects of US media framing and public opinion of the 2008 Russia-Georgia war // Communist and Post-Communist Studies. 2013. Vol. 46. №4. P. 513-527.

23. Bellot A. The Faces of the Enemy: The Representation of the `Other' in the Media Discourse of the Falklands War Anniversary // Journal of War & Culture Studies. 2018. Vol. 11. № 1. P. 79-97.

24. Ben-Porath S. Patriotism and democratic education // Theory and Research in Education. 2007. Vol. 5. №1. P. 41-59.

25. Bigo D. Internal and External Aspects of Security // European Security. 2006. Vol. 15. № 4. P. 385-404.

26. Blum L. Best traditions patriotism // Theory and Research in Education. 2007. Vol. 5. №1. P. 61-68.

27. Browning C.S. Geostrategies, geopolitics and ontological security in the Eastern neighbourhood: The European Union and the `new Cold War' // Political Geography. 2018. Vol. 62. P. 106-115.

28. Bruns A., Highfield T., Burgess J. The Arab Spring and Social Media Audiences: English and Arabic Twitter Users and Their Networks // American Behavioral Scientist. 2013. Vol. 57. № 7.

29. Chumnumpan P, Shi X. Understanding new products' market performance using Google Trends // Australasian Marketing Journal (AMJ). 2019. P. 1-13.

30. Ciutг F., Klinke I. Lost in conceptualization: Reading the “new Cold War” with critical geopolitics // Political Geography. 2010. Vol. 29 №6. P. 323-332.

31. Creswell J.W. Research design: Qualitative, Quantitative, and mixed methods approaches. SAGE Publications, 2003. 262 p.

32. Cross M. Counter-terrorism in the EU's external relations // Journal of European Integration. 2017. №5. P. 609-624.

33. Das S., Elgarte Z. Research Article Extracting patterns from Twitter to promote biking // IATSS Research. 2019. Vol. 43. № 1. P. 51-59.

34. Dodge T. Enemy Images, Coercive Socio-Engineering and Civil War in Iraq // International Peacekeeping. 2012. Vol. 19. № 4. P. 461-477.

35. Ellis K., Kerr J., Godbole S., Lanckriet G.,Wing D. and Marshall S. A random forest classifier for the prediction of energy expenditure and type of physical activity from wrist and hip accelerometers // Physiological Measurement. 2014. Vol. 35. № 11.

36. Ellis K., Kerr J., Godbole S., Lanckriet G.,Wing D. and Marshall S. A random forest classifier for the prediction of energy expenditure and type of physical activity from wrist and hip accelerometers // Physiological Measurement. 2014. Vol. 11. P. 602-609.

37. Filippova T.A. The Enemy Within and the Enemy Without Images of the 1917 Revolution in Russian Satirical Journals // Russian Studies in History. 2017. Vol. 56. № 1. P. 51-62.

38. Fun H. Land-cover mapping in the Nujiang Grand Canyon: integrating spectral, textural, and topographic data in a random forest classifier // International Journal of Remote Sensing. 2012. №23. P. 7545-7567.

39. Galwey N.W. Introduction to Mixed Modelling: Beyond Regression and Analysis of Variance. John Wiley & Sons. 2014. 191 p.

40. Ginosar A., Konovalov I. Patriotism on the internet: Journalists' behavior and user comments // Media, War & Conflict. 2015. Vol. 8. №3. P. 368-383.

41. Global Peace Index 2017 // Vision of Humanity URL: http://visionofhumanity.org/app/uploads/2017/06/GPI17-Report.pdf (дата обращения: 29.03.2019).

42. Goode J.P. Humming Along: Public and Private Patriotism in Putin's Russia // University of Bath. 2017. P. 121-146.

43. Grau-Mira I. Power on the hills. Warfare, symbolic violence and landscape in the eastern Iberian Iron Age // Journal of Anthropological Archaeology. 2019. Vol. 53. P. 147-160.

44. Grinлv A. The External Threat to Russian America: Myth and Reality // The Journal of Slavic Military Studies. 2017. Vol. 30. № 2. P. 266-289.

45. Guiso A. From political enemy to profane reality: the `friend-enemy' relation in the political ideology of Italian communists // Journal of Modern Italian Studies. 2017. Vol. 22. № 1. P. 87-103.

46. Hellum N. The War at Home: Putin's Information Strategy Toward the Russian Population // International Publishing. 2017. P. 235-249.

47. Hoskins A., Shchelin I., Shchelin P. Information war in the Russian media ecology: the case of the Panama Papers // Journal of Media & Cultural Studies. 2018. Vol. 32. № 2. P. 250-266.

48. Hu H., Wang H. Predicting the direction of stock markets using optimized neural networks with Google Trends // Neurocomputing. 2018. Vol. 285. P. 188-195.

49. Inkster N. Chapter Six: The international and regional terror threat // Adelphi Series. 2011. Vol. 51. № 425-426. P. 141-166.

50. Ishio Y. Social Bases of American Patriotism // Current Sociology. 2010. Vol. 58. №1. P. 67-93.

51. Johnson M.E. The paradox of black patriotism: double consciousness // Ethnic and Racial Studies. 2017. P. 1-19.

52. Liew S., Sharum M. An effective security alert mechanism for real-time phishing tweet detection on Twitter // Computers & Security. 2019. Vol. 83. P. 201-207.

53. Livi S., Leone L., Falgares G., Lombardo F. Values, ideological attitudes and patriotism // Personality and Individual Differences. 2014. №64. P. 141-146.

54. Luostarinen H. Finnidh Russophobia: The Story of an Enemy Image // Journal of Peace Research. 1989. Vol. 26. № 2. P. 123-137.

55. Macedo S. Just patriotism? // Philosophy and Social Criticism. 2011. Vol. 4. №37. P. 411-440.

56. Mandel R. On Estimating Post-Cold War Enemy Intentions // Intelligence and National Security. 2009. Vol. 24. № 2. P. 194-215.

57. Marcus G. E. Emotions in Politics // Polit. 2000. № 3. P. 221-250.

58. Maxian W. Power to the People? Emotional Components of Media Power, Mobile ICTs, and Their Potential to Alter Individual-Media Dependency Relations // Mass Communication and Society. 2014. Vol. 17. № 2. P. 274-298.

59. Menzel U. Central Europe and its enemy image of Russia // International Journal of Political Economy. 1996. Vol. 26. № 3. P. 69-80.

60. Merry M.S. Critical Patriotism // International Publishing. 2018. С. 1-16.

61. Miller R.W. Unlearning American patriotism // Theory and Research in Education. 2007. Vol. 5. №1. P. 7-21.

62. Minimum number of observation when performing Random Forest // Stack Overflow URL: https://stackoverflow.com/questions/17544498/minimum-number-of-observation-when-performing-random-forest (дата обращения: 29.03.2019).

63. Moisio S. Finland, geopolitical image of threat and the post?cold war confusion // Geopolitics. 1998. Vol. 3. № 3. P. 104-124.

64. Moreno M., Christakis D. Evaluating College Students' Displayed Alcohol References on Facebook and Twitter // Journal of Adolescent Health. 2016. Vol. 58. № 5. P. 527-532.

65. Morsea A., Shive S. Patriotism in your portfolio // Journal of Financial Markets. 2011. №14. P. 411-440.

66. Moshe M. Between national and constitutional patriotism: framing financial patriotic discourse // Journalism Studies. 2004. Vol. 5. №4. P. 497-509.

67. Mьller A., Guido S. Introduction to Machine Learning with Python: A Guide for Data Scientists. O'Reilly Media, Inc, 2016. 400 p.

68. Namkoong K., Fung T., Scheufele D. The Politics of Emotion: News Media Attention, Emotional Responses, and Participation During the 2004 U.S. Presidential Election // Mass Communication and Society. 2012. Vol. 15. № 1. P. 25-45.

69. Nathanson S. Patriotism, War, and the Limits of Permissible Partiality // Science+Business Media. 2009. №13. P. 401-422.

70. Nelsonab E., Schootmanab M. Obtaining contextually relevant geographic data using Facebook recruitment in public health studies // Health & Place. 2019. Vol. 55. P. 37-42.

71. Neumann I. B. Central Europe and its enemy image of Russia // History of European Ideas. 1994. Vol. 19. № 1-3. P. 63-69.

72. Olorunnisola A.A., Martin B. L. Influences of media on social movements: Problematizing hyperbolic inferences about impacts // Telematics and Informatics. 2013. Vol. 30. №3. P. 275-288.

73. Osborne1 D., Milojev P., Sibley C. Authoritarianism and National Identity: Examining the Longitudinal Effects of SDO and RWA on Nationalism and Patriotism // Personality and Social Psychology. 2017. Vol. 43. №8. P. 1086-1099.

74. Цztьrka N., Ayvazb S. Sentiment analysis on Twitter: A text mining approach to the Syrian refugee crisis // Telematics and Informatics. 2018. Vol. 35. № 1. P. 136-147.

75. Papastephanou M. Patriotism and Pride beyond Richard Rorty and Martha Nussbaum // INTERNATIONAL JOURNAL OF PHILOSOPHICAL STUDIES. 2017. Vol. 25. №4. P. 484-503

76. Parker S.C. Symbolic versus Blind Patriotism // Political Research Quarterly. 2010. Vol. 63. №1. P. 97-114.

77. Random Forest Classifier // scikit learn URL: https://scikit-learn.org/stable/modules/generated/sklearn.ensemble.RandomForestClassifier.html (дата обращения: 29.03.2019).

78. Rate Limiting // Twitter URL: https://developer.twitter.com/en/docs/basics/rate-limiting.html (дата обращения: 29.03.2019).

79. Rate Limiting on the Graph API // Facebook URL: https://developers.facebook.com/docs/graph-api/overview/rate-limiting/ (дата обращения: 29.03.2019).

80. Raugh D. Is the Hybrid Threat a True Threat? // Journal of Strategic Security. 2016. Vol. 9. № 2. P. 1-13.

81. Resce G., Maynard D. What matters most to people around the world? Retrieving Better Life Index priorities on Twitter // Technological Forecasting and Social Change. 2018. Vol. 137. P. 61-75.

82. Ribeiro B., Hartley S., Nerlich B., Jaspal R. Media coverage of the Zika crisis in Brazil: The construction of a `war' frame that masked social and gender inequalities // Social Science & Medicine. 2018. Vol. 200. P. 137-144.

83. Rincon B.L. Media, militarism and mythologies of the state: The Latino soldier in World War I I fi lms // Latino Studies. 2011. №9. P. 283-299.

84. Rodriguez-Galianoa V., Ghimireb B., Roganb J., Chica-Olmoa M., Rigol-Sanchez J. An assessment of the effectiveness of a random forest classifier for land-cover classification // ISPRS Journal of Photogrammetry and Remote Sensing. 2012. Vol. 67. P. 93-104.

85. Sanina A.G. Patriotism and Patriotic Education in Contemporary Russia // Sociological Research. 2017. Vol. 56. №1. P. 38-52.

86. Sanina A.G. Visual political irony in Russian new media // Discourse, Context & Media. 2014. Vol. 6. P. 11-21.

87. Santos M. Nowcasting and forecasting aquaponics by Google Trends in European countries // Technological Forecasting and Social Change. 2018. Vol. 134. P. 178-185.

88. Saxer U. Public Relations and Symbolic Politics // Journal of Public Relations Research. 1993. Vol. 5. № 2. P. 127-151.

89. Senghaas D. Towards an Analysis of Threat Policy in International Relations // SpringerBriefs on Pioneers in Science and Practice. 1974. P. 27-71.

90. Љimovб K. The image of the “Jew” as an “enemy” in the propaganda of Late Stalinism and its reflection in the Czechoslovak context // A Journal of Culture and History. 2016. Vol. 23. № 1-2. P. 112-132.

91. SLOTTERBACK C.S. Terrorism, Altruism, and Patriotism: An Examination of Children's Letters to Santa Claus, 1998-2002 // Current Psychology: Developmental Learning Personality. 2006. Vol. 25. № 2. P. 144-153.

92. Thompson J.B. Shifting Boundaries of Public and Private Life // Theory, Culture & Society. 2011. Vol. 4. №28. P. 49-70.

93. Thorup M. Enemy of Humanity: The Anti-Piracy Discourse in Present-Day Anti-Terrorism // Terrorism and Political Violence. 2009. Vol. 21. № 3. P. 401-411.

94. Twitter Scraping // GitHub URL: https://github.com/bpb27/twitter_scraping/blob/master/scrape.py (дата обращения: 29.03.2019).

95. Tychinin D., Kamnev A. Scientific Globish versus scientific English // Trends in Microbiology. 2013. Vol. 21. № 10. P. 504-505.

96. Vincent A. Patriotism and Human Rights: An Argument for Unpatriotic Patriotism // Science+Business Media. 2009. № 13. P. 347-364.

97. Wagner U., Becker J. European Sociological Review // European Sociological Review. 2010. Vol. 28. № 3. P. 319-322.

98. Wahlberg A., Sjoberg L. Risk perception and the media // Journal of Risk Research. 2000. Vol. 3. № 1. P. 31-50.

99. War And Social Distress: Images of the Enemy // Journal of Social Distress and the Homeless. 2004. Vol. 13. № 1-2. P. 71-102.

100. Williams C. The international threat // Terrorism. 2008. Vol. 10. № 3. P. 225-226.

101. Willis-Esqueda C., Hazel Delgado R., Pedroza K. Patriotism and the impact on perceived threat and immigration attitudes // The Journal of Social Psychology. 2016. Vol. 157. № 1. P. 114-125.

102. Wong K. C. The making of the USA PATRIOT Act II: Public sentiments, legislative climate, political gamesmanship, media patriotism // International Journal of the Sociology of Law. 2006. №34. P. 105-140.

103. Yu R.P. The relationship between passive and active non-political social media use and political expression on Facebook and Twitter // Computers in Human Behavior. 2016. Vol. 58. P. 413-420.

104. Zajda J. Ideology, National Identity and Patriotism in Prescribed History Textbooks: Secondary Teachers' Responses // Globalisation, Comparative Education and Policy Research. 2017. № 16. P. 105-116.

105. Zhang H., Li Q., Liu J., Du X., Dong T., McNairn H., Champagne C., Liu M. & Shang J. Object-based crop classification using multi-temporal SPOT-5 imagery and textural features with a Random Forest classifier // Geocarto International. 2018. Vol. 33. № 10. P. 1017-1035.

106. Global Peace Index // Countryeconomy.com URL: https://countryeconomy.com/demography/global-peace-index (дата обращения: 30.04.2019).

107. Global Terrorism Index // Vision of Humanity URL: http://globalterrorismindex.org/ (дата обращения: 30.04.2019).

108. Trends // Google Trends URL: https://trends.google.ru/trends/?geo=RU (дата обращения: 30.04.2019).

109. Twitter // Twitter URL: https://twitter.com/ (дата обращения: 30.04.2019).

110. World Values Survey wave 6 (2010-2014) // World Values Survey URL: http://www.worldvaluessurvey.org/WVSDocumentationWV6.jsp (дата обращения: 30.04.2019).

Размещено на Allbest.ru

...