Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования

Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Факультет социальных наук

Образовательная программа «Прикладная политология»

Выпускная квалификационная работа - магистерская диссертация

по направлению подготовки 41.04.04 Политология

Тема:

Принятие решений о применении военной силы за рубежом в разных типах политических режимов

Студент Мальцев А.М.

Научный руководитель

доцент, М.Г. Миронюк

Москва 2019

Оглавление

• Введение
• Глава 1 «Концептуальная проблематика демократического мира»
• 1.1 Проблемы концептуализации войны в контексте демократических войн
• 1.2 «Демократический поворот» и «раскрытие демократии»
• Глава 2. Теоретическая модель контроля над применением военной силы
• Глава 3. Создание расширенного массива данных парламентского мира по Ex Ante вето
• Глава 4. Эмпирическая проверка модели консолидированного парламентского мира
• 4.1 Описание метода
• 4.2 Исходные данные и операционализация
• 4.3 Результаты QCA анализа
• Заключение
• Список литературы


Введение

В 2019 году даже неискушенный наблюдатель может заметить, что различного рода военные конфликты являются неотъемлемой частью повседневной международной политики. И в пользу такому интуитивному предположению легко найдутся конкретные статистические свидетельства. По данным проекта Correlates of War в период с 2000 по 2010 год было зарегистрировано 311 военных конфликтов всех типов Имеются в виду все столкновения между государствами с применением военной силы - Militarized Interstate Disputes в терминологии проекта Correlates of War (Maoz и др., 2018). Концепция MID была впервые предложена Ч. Гохманом и З. Маозом в 1984 году (Gochman и Maoz, 1984) и на сегодняшний день является общепринятой в исследованиях международных отношений (IR). , что для сравнения - на 32 конфликта больше чем 1990-е годы, на 25 конфликтов меньше чем в 1980-е и на 95 конфликтов больше чем в 1970-е годы Maoz и др., 2018. Эти простые цифры наглядно показывают, что военная мощь продолжает регулярно использоваться государственными акторами для достижения разнообразных целей и сегодня, даже спустя больше двадцати лет после окончания Холодной Войны. Таким образом неудивительно, что проблематика применения военной силы в международной политике остается одним из приоритетов в современных исследованиях на стыке политической науки и международных отношений (IR).

Отдельно в широком пласте литературы международных отношений, обращающейся к изучению войн между государствами, выделяется широко известная теория демократического мира. Ее основной тезис, часто выражаемый в краткой формулировке «демократии не воюют друг с другом» приобрел большую популярность в публичном дискурсе и понимается одновременно как нормативный закон и как статистическая закономерность. Обе эти трактовки на протяжении последних трех десятилетий находили как убежденных апологетов, так и последовательных критиков. Фундаментальные представления о демократическом мире возникли на базе долгой традиции дискуссий на предмет философии и этики международных отношений, истоки которых опираются на знаменитый трактат Иммануила Канта «К Вечному Миру» Родоначальником которой является знаменитый трактат Иммануила Канта «К Вечному Миру» (немецк. Zum ewigen Frieden. Ein philosophischer Entwurf), приобрётший значительную популярность в общественных дебатах на тему будущих отношений внутри международного сообщества после Первой Мировой Войны.. Представления о «вечном мире» с самого начала были сформулированы как идеальная модель, к которой в будущем может прийти международное сообщество при условии выполнения ряда условий Кант выделяет три главных условия:

1) принятие всеми государствами мира «республиканской конституции, предполагающей контроль над внешней политикой со стороны гражданского общества»,

2) наличие «духа коммерции» - системы международной торговли, прочно связывающей все государства мира,

3) всеобщее участие стран в единой «федерации наций», которая устанавливает единую систему легальных отношений между ними - Henderson, 2006; Kant, [1795] 1972.. Эти идеи стали бурно обсуждаться после окончания Первой Мировой Войны в контексте вопросов будущего взаимодействия между либеральными демократиями и строительством стабильной системы международной безопасности ради предотвращения масштабных военных конфликтов в Европе Здесь в качестве примера можно провести публичную переписку между такими публичными деятелями как Норманн Анджелл и Эдвард Карр. Споры вокруг вопроса о том, как лучше добиться мира между государствами в Европе и во всем мире стали частью т.н. «Великих Дебатов» (“The Great Debates”) между т.н. «идеалистами» - сторонниками космополитической трактовки в духи Канта - и т.н. «реалистами» - их скептиками и оппонентами. К середине XX века, эта публичная дискуссия развилась в два соперничающих подхода к академическим исследованиям международных отношений - либеральный и реалистский . . Впоследствии благодаря работам Дина Бабста (1964) и Майкла Дойля (1983), Кантианские идеи стали предметом академических исследований, что в свою очередь и привело к созданию теории демократического мира в ее современном понимании.

На сегодняшний день в основе теории демократического мира лежит обширный массив эмпирических исследований, демонстрирующих статистически значимую несклонность демократий к участию в военных конфликтах друг против друга. Не подвергается сомнению Или перефразируя довольно исчерпывающий обзор Джеймса Рэя, «любая дискуссия относительно спорных случаев, трактующихся как примеры войны между демократиями неизбежно сводиться к дискуссии относительно определений «войны» или «демократии» (Ray, 1993). тот факт, что на всей истории человеческой цивилизации между демократиями действительно не наблюдается убедительных примеров войны в её классическом понимании Опираясь, например, на общепринятое определение проекта Correlates of War: конфликт, включающий боевые действия результатом которых является 1000 и более невозвратных потерь - “more than 1000 battledeaths” (Sarkees и Wayman, 2010; оригинальное определение - Small и Singer, 1982). Более того, практически полное отсутствие военных конфликтов между демократиями подтверждается даже на выборке, включающей любые инциденты применения военной силы Здесь вновь имеются в виду Militarized Interstate Disputes в терминологии проекта Correlates of War (Maoz и др., 2018) между демократическими государствами Среди наиболее важных работ следует назвать (Maoz и Abdolali, 1989; Maoz и Russet, 1993; Russet, 1994; Rousseau, Gelpi, и Reiter 1996; Chan, 1997; Gartzke 1998). При этом важно отметить, что особенно убедительны исследования демократического мира именно в его «диадическом» В оригинале, англ. “dyadic” - см., например, (Rousseau и др., 1996). Переводя этот термин на русский язык, данная работа следует переводу А.Н. Саликова (Саликов, 2012) понимании, т.е. когда предмет исследования жестко ограничен взаимодействием между всеми возможными парами демократических государств.

Если дискуссии относительно эмпирических свидетельств к середине 1990-х годов разрешились консенсусом в пользу демократического мира Более подробный экскурс в историю этих дебатов можно найти, например, в статье Патрика Мелло (Mello, 2016), лежащие в их основе причинностные механизмы продолжают оставаться предметом острой критики. На протяжении 1980-1990-х годов в большинстве предлагаемых теоретических моделей преобладали нормативные аргументы - что во многом обусловлено влиянием уже упомянутым выше Кантианским представлениям о «Вечном Мире» и существовавшего вокруг них публичного дискурса. Нормативный подход к теории демократического мира делает акцент на существование специфических норм внутри политических процессов в демократиях, которые естественным образом переносятся и во внешнюю политику. Сторонники этого подхода утверждают Среди наиболее важных работ следует упомянуть Doyle 1983; Russett 1993; Maoz иRussett 1993; Owen 1994; RisseKappen 1995; Weart 1998), что так же как сам процесс демократической смены власти призван исключить применение насилия в политической конкуренции внутри государства, внешняя политика демократий всегда направлена на урегулирование любых споров мирным путем Здесь в частности приведена трактовка Брюса Рассета (Russett 1993: 38). Таким образом, даже если демократии вынуждены прибегать к военной силе для самозащиты от автократий, по крайней мере в отношениях между собой они придерживаются схожих ценностей отказа от насильственного разрешения конфликтов. На практике, второй наиболее распространенный подход к объясняющей логике демократического мира К отцам-основателям данного подхода причисляют обычно: Russett 1993 Russett и Oneal 2001; среди известных работ также следует упомянуть Silverson 1995; Oneal, Oneal и Maoz, 1996 - известный как подход «институциональных ограничений» В оригинале, англ. “Institutional constrains” Russett 1993; Russett и Oneal 2001 также развивает нормативную логику одной предпосылок к «Вечному Миру» Канта. Опираясь на допущение, что для большинства граждан любого политического сообщества военные действия несут за собой определенную совокупность нежелательных рисков и издержек, можно предположить, что стремление к избеганию войны есть рациональный интерес всего сообщества. Поскольку демократический режим подразумевает электоральную подотчетность политических лидеров, в рамках логики рационального выбора предполагается, что они будут предпринимать все усилия по недопущению войны.

Как можно заметить, оба описанных выше подхода нормативны не только потому, что обсуждают существование определенных норм внутри демократий, но также, поскольку фактически сами определяют и устанавливают норму поведения демократий на международной арене. Нормативность этих теоретических моделей заключается ещё и в том, что они устанавливают, как могут действовать демократии, почему демократический мир находится их в интересах. И хотя многие из их апологетов в свою пользу ссылаются на эмпирические свидетельства, этого оказывается недостаточно для доказательства последовательности и целостности причинностной логики. На протяжении последних двух десятилетий критики от разных школ международных отношений оспаривают «нормативные» подходы, предлагая альтернативную объясняющую логику для этой эмпирической закономерности, например, с позиций неореализма описывая специфические условия строительства западных институтов международной безопасности В частности, Farber и Gowa, 1995; Farber и Gowa 1997. Наибольшую известность приобрела опубликованная в 2003 году исследовательская работа Себастьяна Розато под заголовком «Ущербная логика демократического мира» В оригинале, англ. “The Flawed Logic of Democratic Peace”, (Rosato, 2003), включающая подробную критику как «нормативных», так и «институциональных» причинностных механизмов в основе демократического мира, а также богатую подборку исторических примеров, демонстрирующих провал в действии таких механизмов во внешней политике демократий XX века. Эта статья и последовавшие за ней публикации апологетов демократического мира, в частности одного из ее отцов-основателей - Майкла Дойля подняла целую серию вопросов, нарушивших сложившийся в 1990-х годах консенсус В частности, Doyle, 2005; Kinsella, 2005; Slantchev, Alexandrova и Gartzke, 2005; Rosato, 2005 .

Однако еще более злую шутку с теорией демократического мира сыграло ее проникновение к середине 1990-х годов в публичную политику западных демократий. Так популяризованная президентской администрацией Б. Клинтона концепция «демократического расширения» В оригинале, англ. “democratic enlargement” (Wagner, 2008) прямо опиралась на центральные идеи теории демократического мира для обоснования американских национальных интересов См. Wagner, 2008. Те же идеи «продвижения демократии» были заимствованы последующей администрацией Джорджа Буша в Национальной Стратегии Безопасности См. Smith, 2007 и затем (в числе прочих) использованы для обоснования Вторжения в Ирак в 2003 году. По выражению Вольфганга Вагнера это стало «стыдом для апологетов В частности, имеются в виду Owen, 2005 и Russett, 2005 демократического мира» Wagner, 2008. С.6 и привело к началу серьёзных дебатов относительно вопросов этической ответственности академического сообщества В частности, Grayson 2003, Ish-Shalom 2006; Desch 2007; Bьger и Villumsen 2007; Desch 2008; Wagner, 2008.

Проблемы нормативной логики особенно явно раскрываются благодаря критике со стороны авторов конструктивистской школы. Так, Бр.Дж. Стил отмечает, что в нормативной причинностной логике либерального мира нарушается последовательность отношений между действующим субъектом и объектом действия Steele, 2007, С.34. Таким образом, утверждение, что некоторый набор специфических норм в демократических государствах определяет решения политических лидеров, игнорирует гибкость и динамичность самих норм, а также возможность обратной причинностной зависимости. Нормы порождают нормы, и в духе теории двойной герменевтики Гидденса Giddens, 1984 академическое сообщество демократического мира в процессе рассуждений о нормах в основе демократического мира незаметно само занималось конструированием демократического мира как нормы Подробнее см. Oren, 2003. В итоге, по точной оценке Д. Хоутона, нормативность теории демократического мира «придает ей черты самоисполняющегося пророчества» Houghton, 2009. В результате нормативные представления о миролюбии демократий создают прямо обратный эффект, когда исходя из этих соображений создания демократического мира политические лидеры не стесняются обращаться к военной силе.

Споры вокруг теории демократического мира к началу 2010-х годов нарушили цельное представление о демократическом мире и в некоторой степени подорвали доверие к ней - что наблюдается в т.ч. и на скептических комментариях в публикациях российского академического сообщества исследователей международных отношений Например, Кулагин, 2000; Цыганков и Цыганков, 2005; Екадумова 2016. Вместе с тем, подводя итоги обширным дебатам в 2000-х годах ведущие исследователи демократического мира обращают внимание на то, что благодаря этой дискуссии удалось сформировать список ключевых вопросов к теоретической логике демократического мира, уточнить объект исследования, предложить новые подходы к эмпирическому анализу статистических свидетельств. Опираясь на обзорные статьи П. Мелло и В. Вагнера Mello, 2014b; Wagner, 2010, данная работа предлагает собственный критический анализ классической теории демократического мира:

1) Нормативная объясняющая логика демократического мира представляет собой неубедительную и чрезмерно громоздкую конструкцию, предписывающую демократиям определенное поведение на международной арене, а не объясняющую ее на практике. Динамический характер норм, условия их возникновения, развития и дальнейшего преобразования, а также влияние этих процессов на непосредственные процедуры принятия решений в демократиях такой логикой игнорируются.

2) Большая часть причинностных механизмов демократического мира, включая как нормативные модели, так и модель «институциональных ограничений» в сущности подразумевают «монадическую» В оригинале, англ. “monadic”, подробнее см., например, MacMillan, 2003. Переводя этот термин на русский язык, данная работа следует переводу А.Н. Саликова (Саликов, 2012) логику, т.е. действующую внутри самой демократии и не зависящую от типа режима объекта взаимодействия внешней политики. Вместе с тем эмпирические свидетельства демократического мира четко указывают на его «диадический» характер Эмпирические свидетельства относительно склонности демократий применять военную силу против автократий устойчиво положительны - см., например, (Risse-Kappen, 1995; Reiter и Stam; 1998). Следовательно, объясняющая логика демократического должна явным образом указывать именно на парное взаимодействие между демократиями Подробнее дискуссию относительно противоречий между «диадической» и «монадической» логикой см..; Mьller 2002, MacMillan 2003; Rosato, 2003; Doyle, 2005; Rosato, 2005; Mьller и Wolff, 2006; Mello 2018.

3) Сравнительный анализ случаев конфликтов между демократиями зачастую демонстрирует готовность политических лидеров к применению военной силы как минимум на микроуровне где деэскалация конфликта произошла в результате действия внешних факторов - вмешательства третьих стран, международных институтов и т.п. См., например, сравнительный анализ кейсов т.н. Тресковой и Палтусовой войн (Hellman и Herborth, 2008) Отдельно следует отметить, что здесь важен не столько потенциальный факт наличия исключения в статистической закономерности (что может быть поставлено под сомнение Вновь обращаясь к работе Джеймса Рэя можно заметить, что сразу поднимается вопрос минимального критерия военного конфликта. В соответствии с терминологией MID данные конфликты балансируют на гране категорий «угроза применения силы» и «применение военной силы, не повлекшее за собой человеческие жертвы»), сколько сам пример провала в действии объясняющей «диадической» логики, в соответствии с которой политические лидеры стремятся достигнуть компромисса не прибегая к демонстрации военной мощи.

4) Возражения апологетов нормативной логики демократического мира с акцентом именно на диадическую трактовку её причинностных механизмов принимаются академическим сообществом, но поднимают необходимость дальнейших исследований того как нормы воспринимаются в отношениях между разными демократиями Подробнее см. Rosato, 2003; Kinsella, 2005; Rosato, 2005. Классическая нормативная логика в этом ключе слишком обобщает реальные процессы принятия решения и таким образом плохо применима для трактовки конкретных примеров.

Можно ли таким образом сделать вывод, что теория демократического мира неверна? Определенно - нет, и в тоже время все сильно зависит от того, что именно имеется в виду при обсуждении демократического мира. Хотя определенные подходы к этой концепции признаны неудачными и бесперспективными, «большие дебаты» сначала в 90-х, а затем в 2000-х оказались лишь исходной точкой для новых направлений исследования демократического мира. Некоторые из них уже упомянуты ниже, в то время как другие будут подробно обсуждаться далее. В широком смысле теория демократического мира сегодня стала парадигмой, теоретической рамкой внутри которой выделяются разные направления более конкретной проблематики.

Представленная здесь работа предполагает развитие одного из таких направлений. Опираясь на комплекс параллельных исследований с аналогичной проблематикой, методологией и исследовательским дизайном - в ней сфокусировано внимание непосредственно на процессе принятия решения о применении военной силы. Ключевой исследовательский вопрос данного исследования состоит в том - какие факторы влияют на процесс принятия решения в государствах с различными режимными характеристиками? Работая с концепцией демократического мира данное исследование ставит задачу дальнейшего продвижения в разработке теоретической модели, объясняющей системные отличия и эмпирические закономерности во внешней политике демократий. Здесь прямо развиваются последние достижения в развитии институциональной модели вето-акторов и исследований в рамках концепции «раскрытия демократии» и «парламентского мира». В частности, предлагаемое исследование прямо опирается на работы Вольфганга Вагнера, Патрика Мелло, Сандры Дитрих, Тима Хийзбрука и многих других авторов Подробный обзор названых исследований представлен в первой главе. . Наконец, данная работа прямо продолжает две предыдущие курсовые работы 2016 и 2018 года, а также выпускную квалификационную работу 2017 года.

Целью предлагаемого исследования является разработка расширенной теоретической модели принятия решения о применении военной силы, с опорой на базовую модель, предложенную в курсовой работе 2018 года Подробнее эти вопросы раскрыты во второй главе, сравнительный анализ формальных процедур принятия решения в различных демократиях, и затем эмпирическая проверка, включающая применение качественного сравнительного анализа (Qualitative Comparative Analysis, QCA; модель fuzzy sets) на нескольких массивах данных. В данной работе также предлагается использование оригинальной базы данных оценок численности военного персонала за рубежом на основе агрегированной информации из 20 справочников IISS Military Balance, ранее не использовавшейся в эмпирических исследованиях по проблематике демократического мира.

Глава 1 «Концептуальная проблематика демократического мира»

Разнообразие и масштаб подходов к определению теоретической логики демократического мира столь велики, что для анализа сильных и слабых сторон простого перечисления с кратким обсуждением может быть недостаточно. Вместо этого опираясь на сходные и различные принципы в концептуализации демократического мира в данной работе предлагается ввести их типологию по нескольким критериям:

1) Зависимость причинностной логики от взаимодействия между агентами (диадические и монадические подходы)

2) Экзогенный или эндогенный характер причинностной логики

3) Предпосылки мотивации агентов (утилитаристская или нормативная)

4) Роль структур и институтов (преференции против институтов)

Как можно заметить, критерий разделения между диадическими и монадическими подходами уже упоминался ранее и стал общепринятой классификацией в дебатах вокруг теории демократического мира.

В упрощенной форме этот критерий отделяет представления о том, что демократии в целом более миролюбивы по сравнению с демократическими режимами, от противоположной позиции в соответствии с которой механимзы демократического мира запускаются только во взаимодействии двух демократий. Исследователи Гаральд Мюллер и Джонас Вольф, в своем критическом обзоре предлагают еще два собственных критерия Mьller и Wolff, 2006, в первую очередь разделяя подходы, фокусирующиеся на преференциях демократического общества в целом от подходов, от чисто институциональной логики. Для первого подхода институты являются лишь инструментом, «приводным ремнем» с помощью которого реализуется естественный выбор демократического общества. Здесь вводится разделение по второму критерию относительно предпосылок преференций, где выделяется нормативная логика (демократические общества руководствуются ценностями прав человека и отказа от насилия в разрешении конфликта) и утилитаристская логика (демократическое общество склонно агрегировать интересы, которые состоят в неприятии совокупности издержек и рисков войны). Для чисто институциональных подходов в тоже время характерно рассмотрение непосредственно отличительных черт демократии в виде таких институтов (институт выборов, публичность политики, прозрачность принятия решений и т.п.).

Таблица 1

Теоретические подходы к обоснованию демократического мира по критериям Мюллера и Вольфа, 2006

Используя эти критерии Мюллер и Вольф разделяют все существующие подходы к теории демократического мира на четыре группы (см. таблицу 1) Здесь приведена дополненная схема с учетом отдельных институциональных подходов, не упомянутых в обзоре Мюллера и Вольфа, в частности т.н. «мобилизационный аргумент» и «электоральные риски» В соответствии с предложенным ими анализом, все из перечисленных подходов к теоретической логике обладают либо недостатками/нарушениями в причинностной логике, либо опровергаются различным набором эмпирических контр примеров (а в отдельных случаях применимы и оба недостатка вместе взятые).

Оставляя пока за рамками обсуждения детали критической аргументации Мюллера и Вольфа, следует отметить, что предлагаемые ими критерии не являются исчерпывающими, т.к. игнорируют некоторый контекст и отдельные направления исследований в рамках более широкого направления «Кантианского мира» конца 1990-х начала 2000-х годов MacMillan 1995 Oneal и Russett 1999; Russett и Starr 2000; Russett и Oneal 2001. Этот подход предполагал интеграцию в проблематику демократического мира (более узко ориентированную именно на режимные характеристики и особенности демократий) более общие вопросы системы международной безопасности, а также учет таких факторов как международная торговля и международные институты.

Влияние торговли на снижение конфликтов на практике является параллельной демократическому миру проблематикой, активно разрабатывавшейся с 1970-х годов Среди наиболее важных работ, следует отметить Polachek, 1980; Gasiorowski и Polachek, 1983; Domke, 1998; Kim, 1988; Mansfield, 1994; Oneal и Ray, 1997, 1998; Reuveny и Kang, 1996; Oneal и др. 1996, Bliss, Russett и др.,1998; Way, 1999. Подход «коммерческого мира» Здесь имеется в виду рамочное понятие “Commercial Peace”, предложенное В. Вагнером (Wagner, 2008) имеет разные интерпретации, но исходно строиться на предположении о взаимозависимости Оригинальная теоретическая концепция была предложена в работах С. Полачека и М. Гонсеровского - Polachek, 1980; Gasiorowski и Polachek, 1983, возникающей между торгующими государствами, которая и препятствует возникновению и эскалации военных конфликтов. Внутри данной проблематике происходили активные дебаты относительно убедительности количественных эмпирических свидетельств (в частности учитывая различные способы операционализации торговой зависимости, проблемы с подбором сравнимых и гомогенных источников данных и др. Подробнее, см. Mansfield и Pollins, 2003), вопросов контекстуальных условий статистически значимого влияния торговли на снижение конфликтов Schneider, Barbieri и Gleditsch, 2003, а также обсуждались более специфические теоретические модели, например институционализации международной торговли Mansfield и Pevehouse, 2003, зависимость «умиротворяющего» эффекта торговли от уровня экономического развития страны Hegre, 2003 и внутренних режимных характеристик торгующих стран Gelpi и Grieco, 2003; Gelpi и Grieco, 2008;.

Отдельного упоминания заслуживает комплекс исследований по проблематике влияния различных институтов на предотвращение и деэскалацию военных конфликтов. Набор предлагаемых теоретических моделей, описывающих различные «умиротворяющие» эффекты международных институтов, включает традиционные неолиберальные представления о снижении неопределенности путем посредничества Haftel 2007 и передачи информации Russett, Oneal и Davies 1998; Bearce и Omori 2005; Haftel 2007. Отдельную нишу занимают исследования международных институтов безопасности в контексте наказания потенциальных агрессоров Russett, Oneal и Davies 1998, а также координации внешней политики внутри альянсов Silverson и Emmons, 1991; Gaubatz, 1996. Наконец конструктивистская парадигма привнесла в дискуссию концепцию создания международными институтами нарративов доверия, коллективной идентичности и социализации норм мирного разрешения конфликтов между государствами Bearce и Omori 2005; Diez, Stetter и Albert, 2006.

Как можно заметить, все из перечисленных подходов предполагают наличие логики, действующей вне непосредственно демократии. Эти механизмы создают условия, при которых формирование внешней политики или взаимодействие нескольких демократий приводит к предотвращению конфликтов. И хотя их «внешнее» действие на первый взгляд позволяет отнести их к «диадическим» подходам, на практике эти факторы действуют вне непосредственно парного взаимодействия между демократиями. С одной стороны, системные факторы торговли и участия в альянсах влияют на поведение сообщества всего демократий в целом (аналогично тому как, коллективная нормативная идентичность влияет на принятие решений в нормативно-монадических трактовках). С другой стороны, такие факторы могут предполагать асимметричный эффект в отдельно взятых парах демократий (например, отличающимся от нуля торговом балансе между двумя демократиями). В совокупности это ставит необходимость введения еще одного критерия: экзогенный или эндогенный характер действия объясняющей логики, где в первом случае фактор влияния является внешним по отношению к процессу принятия решений, и внутренним во втором случае.

Расположив перечисленные выше подходы на обновленной схеме с использованием нового критерия можно увидеть, что многие из «диадических» подходов на практике схожи в своей опоре на внутреннюю логику.

Подобные наблюдения можно найти и в упомянутых выше альтернативных критических обзорах литературы - например, Мюллер и Вольф отмечают, что «идеальное расположение всех подходов на [предлагаемой ими] схеме невозможно, потому что многие из «диадических» подходов имплицитно предполагают наличие «монадических» причинных механизмов в своей логике, и наоборот некоторые из «монадических» подходов на практике ссылаются на логику взаимодействия» Mьller и Wolff, 2006, C. 43.

Предложенная схема позволяет сделать несколько наблюдений относительно концептуальных проблем с продвижением в разработке более убедительной логики демократического мира. Во-первых, предмет «диадической» аргументации зачастую оказывается размытым, что вероятно связано с её эмпирически-дедуктивным характером.

Главной предпосылкой такой аргументации является факт установленной закономерности о статистически значимого низкого шансом возникновения конфликта в отдельно взятой паре двух демократий Что де-факто является следствием специфического дизайна исследования с опорой на различные логистические регрессионные модели, предполагающих оценку статистической значимости факторов, влияющих на возникновение какого-либо бинарного отклика - в данном случае, (не)возникновения конфликта.

Следовательно, причинностная логика в данном случае должна объяснять закономерность именно в рамках взаимодействия внутри «диады» двух демократий, в то время как на практике любые двухсторонние отношения находятся под влиянием внешнего контекста, такого как участие обеих стран в военно-политическом блоке, членство в международных организациях, взаимодействие в системе международной торговли и т.п.

Таблица 2

Альтернативная схема теоретических подходов к обоснованию демократического мира

Во-вторых, неясно как столь масштабный комплекс причинностных механизмов в совокупности влияет на внешнюю политику демократии. В своем ответе на критику С. Розато Rosato, 2003, Майкл Дойль отдельно подчеркивает, что критика отдельных компонентов в логике демократического мира не имеет смысла, т.к. «либеральный мир покоится на трех колоннах одновременно» Doyle, 2005. Это значит, что непосредственный результат достигается именно через взаимодействие нормативно-ценностных, институциональных и системно-международных факторов. Однако, здесь сразу встают две проблемы, которые отчасти затрагивает С. Розато в своей следующей статье. С одной стороны, неясно, каким образом происходит такое взаимодействие - если все факторы действуют одновременно и таким образом каждый из них является необходимым условием для достижения демократического мира, то почему при наблюдаемом провале одного из трех компонентов Здесь есть весьма убедительная статистика по примерам конфликтов между демократиями, где как минимум один из компонентов отсутствует. , демократия не оказывается втянута в череду военных конфликтов. С другой стороны, возникает проблема контроля обратной причинностной зависимости, где распространение норм и отсутствие военных конфликтов между государствами приводит к демократизации, или, например, строительство демократических институтов возникает при условии активной интеграции в международные институты и опять же отсутствии войн.

Возвращаясь к задаче интерпретации известной статистической закономерности - напомним, демократии практически не склонны вступать в военные конфликты друг с другом, можно выделить три возможных логических решения:

1) Данная закономерность объясняется случайным взаимодействием разнообразных факторов, включая экзогенные и эндогенные

2) Данная закономерность объясняется действием в первую очередь совокупностью экзогенных факторов, исключающих применение военной силы при формировании повестки внешней политики, с ограниченным влиянием эндогенных факторов (институциональных и нормативных)

3) Существует альтернативная эндогенная объясняющая логика, в то время как экзогенные факторы играют вторичную роль предоставления инструментов мирного процесса и создания стимулов к неприменению военной силы

Нужно подчеркнуть, что для всех трех решений принципиально важен контекст, при котором взаимодействует разная причинностная логика. Какие из эндогенных факторов действительно оказывают влияние на принятие решений о применении военной силы? Насколько существенны различия контекста внешних факторов при принятии такого решения для разных конфликтов?

Перечисленные вопросы являются ориентиром для основных исследований в парадигме демократического мира в последние годы, и данная работа также непосредственно обращает на них свое внимание.

1.1 Проблемы концептуализации войны в контексте демократических войн

Вновь обращаясь к минималистской формулировке «демократии не воюют друг с другом» легко можно заметить, что ее значение может сильно отличаться в зависимости от определения понятий «демократии» и «войны». Разумеется, за несколько десятилетий изучения демократического мира вопросы концептуализации и операционализации всегда сохраняли важный приоритет. Однако хотя в теоретических исследованиях встречается различная концептуализация, доминирующий в 1980-1990-х годах уклон в количественные исследования и статистику, на практике такая концептуализация находилась в сильной зависимости от доступных источников данных - в первую очередь проектов Polity 4 и Correlates of War В этом в некоторой степени оценочном суждении, автор поддерживает схожее мнение, выраженное в работах П. Мелло и В. Вагнера (Mello, 2014a; Wagner, 2018). Проще говоря, вопрос «что понимается под демократией?» оказался безальтернативно отодвинут на второй план с всеобщим принятием трактовки Polity Ключевым аргументом со стороны апологетов классической трактовки демократического мира, является «независимость источника и отсутствие подозрений в манипуляции данными в пользу демократического мира» (Russet и Oneal, 2001. C. 97). Та же проблема актуальна и для определения «войны», или в более широкой трактовке - конфликтов с применением силы. Отдельно отметим, что качество данных и авторитет названных источников здесь не подвергается сомнению, важен тот факт, что концептуальные рамки продиктованы не столько теоретической логикой, сколько непроизвольно навязываемыми доступными источниками определениями. И есть основания предполагать, что эта проблема негативно сказывается на недостатках теоретической логики демократического мира, упомянутых выше.

Обращаясь к понятию войны, методология, используемая в проекте Correlates of War (и вслед за ним в эмпирических исследованиях демократического мира) делит все военные конфликты на категорию войн и уже упомянутых ранее «милитаризованных межгосударственных диспутов» (MID) используя пороговое значение в 1000 невозвратных боевых потерь В оригинале, англ.“more than 1000 battledeaths” (Small и Singer, 1982; Sarkees и Wayman, 2010). В тоже время методология Correlates of War классифицирует войну по четырем категориям:

1) межгосударственные войны (inter-state);

2) экстра-системные войны (государства против негосударственных акторов, объединений - extra state);

3) внутригосударственные войны (intra-state);

4) негосударственные войны (non-state).

При этом традиционные эмпирические исследования предполагают использование исключительно данных по первой категории - только «обычные» войны между двумя или более независимыми государствами. Войны остальных трех типов в таких исследованиях не принимаются. Конечно, исходя из задачи проверки «диадической логики» такой подход полностью оправдан, т.к. все что не относится к конфликтам внутри «диады» попросту не является предметом анализа. Однако в более общей проблематике участия демократий в войнах такой «редукционизм» приводит к игнорированию существенного пласта эмпирических данных.

Согласно, например, работам Джека С. Леви и Уильяма Р. Томпсона Levy и Thompson, 2010 и Джошуа С. Гольдштейна Goldstein, 2011 количество межгосударственных войн по всему миру устойчиво снижается на протяжении XX века, в то время как количество внутренних, гражданских войн наоборот значительно увеличилось. Так в период с 1945 по 1997 гг. на 108 гражданских войн приходится 23 «обычных» межгосударственных войн, причем это соотношение сохраняется и с учетом совокупного числа жертв - 11,4 миллионов против 3,3 миллионов погибших.

Эту тенденцию подтверждают и данные непосредственно проекта Correlates of War - в период с 1970 по 2010 год наблюдается 46 межгосударственных войн, 378 гражданских войн, 20 войн с участием негосударственных акторов и 3 негосударственные войны Как можно заметить, Correlates of War использует более инклюзивное определение, включающее войны меньшего масштаба. Схожая проблема актуальна и при анализе межгосударственных милитаризованных диспутов, в которых также зачастую задействованы негосударственные акторы.

Хотя чрезмерное увлечение концептами новой «асимметричной» войны в современной литературе по международным отношениям (особенно на стыке с публицистикой) вряд ли вносит больше ясности в данную дискуссию Подробнее, см. Gray, 2012; Caliskan, 2016 Bahensky, 2016, по крайней мере, опираясь на реалистскую перспективу трудно отрицать наличие асимметрии в балансе сил между западными демократиями и любыми их возможными оппонентами, особенно в период 90-х и ранних 2000-х годов. Авторитарные режимы Ближнего Востока и Восточной Европы, столкнувшись с военной интервенцией США и их союзников (включая, например, Войну в Персидском Заливе в 1991 г., операции в Югославии в 1995 и 1999 гг. Вторжение в Ирак в 2003 г., вмешательство в гражданскую войну в Ливии в 2011 г.) оказывались практически неспособными нанести им сколь-либо значимый урон, за исключением разве что единичных символических успехов. О полноценной самозащите в этих случаях речь вообще не идет. Таким образом, практически все современные военные конфликты с участием демократий не предполагают «конвенциональной» войны с сколь-либо симметричным развертыванием регулярных сил Конечно, такое утверждение как минимум предполагает некоторые исключения или «спорные случаи», в виде, например, Индо-Пакистанского конфликта или Кипрского конфликта Турции и Греции, но в названных примерах масштаб конфликта оставался ограниченным с точки зрения масштаба театра военных действий, численности регулярных сил, непосредственно вовлеченных в боевые действия друг с другом, численности жертв и объема разрушений. . При этом статистика использования демократиями военной силы против недемократических режимов практически недвусмысленно свидетельствует о том, что демократии склонны инициировать военные конфликты, в т.ч. например вмешиваясь в гражданские войны Chojnacki , 2006; Abulof и Goldman, 2015; Abulof и Goldman, 2016; Bak, Kenwick и Palmer 2016; . Некоторые последние исследования обнаруживают статистически значимую несклонность демократий идти на уступки в конфликтах даже принимая во внимание риски их военной эскалации Подробнее, см. Wright и Diehl, 2016.

Таким образом способы и сценарии применения военной силы все меньше укладываются в «диадические» рамки конфликта между двумя государственными акторами, в то время как демократии используют военную силу в операциях разного типа. Встает вопрос - какие причинностные механизмы объясняют применение военной силы в демократиях, и как эта логика согласуется с классическими представлениями демократическом мире? Исторические примеры последних двух десятилетий позволяют ещё более уточнить этот вопрос - почему некоторые демократии применяют военную силу активнее других? Почему Франция, Великобритания и США на протяжении последних пятидесяти лет участвовали во множестве различных операций, включая интервенции против автократий, в то время как например Финляндия и Австрия наоборот устойчиво избегают таких конфликтов? Особенно принимая во внимание тот факт, что обе эти страны в тоже время не отказываются от участия в миротворческих операциях, предполагающих размещение военного персонала за рубежом. Почему Германия приняла ограниченное участие в Войне в Персидском Заливе, операции в Боснии и Герцеговине в 1995 году, но воздержалась от участия в операции против Югославии в 1999 году и затем от вторжения в Ирак в 2003 году? Как именно сработал процесс принятия решения во всех перечисленных случаях? Традиционная аргументация в пользу демократического мира не способна объяснить такие расхождения. Возможно ли трактовать перечисленные примеры как свидетельство наличия системных различий во внешней политики демократий?

1.2 «Демократический поворот» и «раскрытие демократии»