The geopolitical origins of the crimean war (1853-1856) and the secret russian-iranian negotiations

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

The geopolitical origins of the crimean war (1853-1856) and the secret russian-iranian negotiations

Nugzar K. Ter-Oganov

PhD (History), Tel Aviv University (Israel), International Network Center for Fundamental and Applied

Research (USA)

Abstract

The Crimean War of 1853-1856 is regarded as one of the bloodiest wars in the history of XIX century Many authors dedicated their research for studying the military and political backgrounds of the Crimean War. It is notable that according to the Western (mainly, the British) historical tradition, as well as to the Soviet historiography, based on the Marxist ideology, the only person who was solely responsible for the origin of the Crimean War was the Russian Emperor Nicolai I. Nevertheless, as it becomes clear from the short analyses of the political situation in Europe in the prewar period, the clash of geopolitical interests of the leading European Empires, including France, and Ottoman Empire from one side, with the Russian Empire from another, eventually laid down the grounds for war.

Keywords: The Crimean War of 1853-1856, the Status of the Black Sea, the Straits of Bosphorus and Dardanelles, the Paris Treaty of 1856, the Russian-Iranian Secret Negotiations in 1853-1854, the Iranian Convention of Neutrality of 1854.

ТЕР-ОГАНОВ Н.К.

Доктор історії, Тель-Авівський університет (Ізраїль), Міжнародний мережевий центр фундаментальних іприкладних досліджень (США)

ГЕОПОЛІТИЧНІ ПЕРЕДУМОВИ КРИМСЬКОЇ ВІЙНИ (1853-1856 рр.) І ТАЄМНІ РОСІЙСЬКО-ІРАНСЬКІ ПЕРЕГОВОРИ

Анотація. Протягом столітнього періоду від кінця наполеонівських війн й до початку Першої світової війни Кримська війна (1853-1856 рр.) виявилася найбільш кровопролитною в історії людства.

Як в англійській (по історичній традиції), так і в радянській історіографії (з ідеологічних міркувань) закріпилася думка про виключну вину Миколи I за початок Кримської війни. Але, як показав аналіз передвоєнної політичної ситуації в Європі, зіткнення геополітичних, імперських інтересів конфронтуючих тоді сторін як у самій Європі, так і на Близькому Сході, підштовхнуло провідні країни континента- Англію, Францію, Австрію, - а також Туреччину до війни з Росією. Відповідно, у розв 'язуванні війни були у більшому чи меншому ступені винні лідери цих країн.

Сформований не на користь Росії розклад сил перед початком війни з Туреччиною призвів імператорський двір до думки про необхідність укладання військового союзу з Іраном. Створення такого союзу допомогло б Росії запобігти створенню турецько- іранського військового блоку, дії якого були б спрямовані на Кавказ. Побоюючись подібного результату, Росія розпочала влітку 1853 р. інтенсивні таємні дипломатичні переговори з Каджарським Іраном з метою укладання з цією країною військового союзу. Тривалі переговори завершилися у вересні 1854 р. підписанням у Тегерані, невідомої для широкого кола дослідників, конвенції про нейтралітет Ірана у Кримській війні.

Ключові слова: Кримська війна 1853-1856 рр., статус Чорного моря, Босфорська і Дарданельська протоки, Паризький мирний договір 1856 р., російсько-іранські таємні переговори 1853-1854 рр., іранська конвенція про нейтралітет 1854 р.

ТЕР-ОГАНОВ Н.К.

Доктор истории, Тель-Авивский университет (Израиль), Международный сетевой центр

фундаментальных и прикладных исследований (США)

ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ (1853-1856 гг.) И ТАЙНЫЕ РУССКО-ИРАНСКИЕ ПЕРЕГОВОРЫ

Аннотация. На протяжении столетнего периода от конца наполеоновских войн и до начала Первой мировой войны Крымская война (1853-1856 гг.) оказалась самой кровопролитной в истории человечества.

В тех условиях, когда Россия противостояла объединенной европейской коалиции, а на Кавказском фронте русской армии пришлось воевать на двух флангах: против турок на русско-турецкой границе и с Шамилем - на Кавказе, нейтралитет Ирана можно считать успехом русской дипломатии. crimean war the neutrality convention

Ключевые слова: Крымская война 1853-1856 гг., статус Черного моря, Босфорский и Дарданельский проливы, Парижский мирный договор 1856 г., русско-иранские тайные переговоры 1853-1854 гг., иранская конвенция о нейтралитете 1854 г.

Введение

Крымская война 1853-1856 гг., по замечанию Е.В.Тарле, “является одним из переломных моментов в истории международных отношений и в особенности в истории внутренней и внешней политики России” (Тарле, 1950: 5). Следует заметить, что эта война оказалась самой кровопролитной за период от окончания наполеоновскихвойн и до начала Первой мировой войны. Крымская война, согласно утверждению КливаПонтинга, унесла 650 тыс. человеческих жизней, причем наибольшее количество жертв пришлось на Россию - около 475 тыс. человек (Ponting, 2004: 334). Тем не менее она стала знаменательной вехой в истории России поскольку сыграла решающую роль в запуске программы по переустройству общества. Поражение России в Крымской войне показал ее правящим кругам глубокую военно-техническую и социальноэкономическую отсталость страны и убедил в необходимости отказа от режима крепостничества, а также реформирования устаревшей судебной системы, утверждения местного самоуправления, развития дорожной инфраструктуры и т.д.

Следует заметить, что Крымской войне посвящено немало научных исследований, воспоминаний, опубликованы документы на разных языках, в основном на русском и английском, в которых нашли отражение многие вопросы военно-политического характера.Вместе с тем в историографии укоренилось однобокое суждение о единоличной ответственности Николая I, как зачинщика Крымской войны, нашедшее отклик как в английской (традиционный), так и в советской исторической литературе (в соответствии с идеологическими установками, берущими начало еще от Маркса и Энгельса и в последствии плавно перекочевавших в советскую историографию), главным виновником однозначно назывался Николай I.Тем не менее, не все исследователи готовы разделить это мнение. Например, С.Е.Вуллиами правильно полагает, что ответственными за Крымскую войну по разным причинам и в разной степени были Николай I, Наполеон Ш, Страдфорд Каннинг¹, Пальмерстон², князь Меньшиков и Абердин³. По его замечанию: “Мы не можем принять взгляд, который делает одного или другого из двух императоров, Николая и Наполеона, по отдельности или вместе ответственными за войну” (Vulliamy, 1939: 56-57).

1. Обсуждение и результаты.

1. Расклад политических сил в Европе перед началом Крымской войны.

Целью данной статьи является исследование политических взаимоотношений европейских государств с Россией накануне Крымской войны, а также причин, приведших к ее развязыванию. На фоне исследования военно-политических и геополитических предпосылок этой войны анализируется ход тайных русско-иранских переговоров по вопросу о привлечении Каджарского Ирана (1796-1925 гг.) на сторону России в случае начала войны с Османской Турцией.

Лейтмотивом Крымской войны 1853-1856 гг., как известно, послужил так называемый “Восточный вопрос”, то есть вопрос о судьбе владений слабеющей Османской империи, на территории которой традиционно скрещивались торговоэкономические, а также военно-стратегические интересы многих европейских стран. Вместе с тем Крымская война ознаменовала собой завершение сорокалетнего периода относительного спокойствия в Европе, достигнутого в результате разгрома Наполеона I и решений Венского конгресса 1815 г., главный смысл которого, как известно, состоял в сдерживании Франции.

Неизвестно, как долго продержался бы мир в Европе, если бы не Февральская революция 1848 г. во Франции, положившая конец правлению династии Бурбонов в лице Луи-Филиппа. После подавления революции, в конце 1848 г. на пост президента был избран принц Луи-Наполеон Бонапарт, который этим не довольствовался и в декабре 1852 г. объявил себя имератором Наполеоном Ш. Следует заметить, что несмотря на то, что с момента Венского конгресса до Февральской революции Франция не проявляла особой внешнеполитической активности, тем не менее французские торговые и финансовые круги имели большие интересы в странах Ближнего Востока, в частности в Турции.

Особый интерес к Османской империи и странам Ближнего и Среднего Востока проявляла Британская империя. Она рассматривали Турцию, как важную артерию международной транзитной торговли, и что самое главное, кратчайший путь в Индию, драгоценную колонию Блитанской империи. Защита Индии, после потери контроля над американскими колониями в Северной Америке во второй половине XVIII в., стала альфой и омегой британской политики на Востоке (Jelavich, 1964: 54). Исходя из этого Англия с подозрением смотрела на попытки отдельных государств или альянсов пошатнуть ее владычество в Индии и она всегда предпринимала шаги по их нейтрализации. Достаточно напомнить о провале планов похода Павла I и чуть позже Наполеона Бонапарта совместно с Александром I в Индию. Поскольку Османская империя, как и Иран, лежали на пути к Индии, то Англия на протяжении всего XIX в. - начала XX в. болезненно воспринимала территориальные потери этих стран. Так было, например, во время русско-турецких и русско-иранских войн первой половины XIX в.

Подобными же интересами, прежде всего военного и геополитического характера, руководствовалась и Российская империя в отношении Османской империи и стран Ближнего и Среднего Востока. Основной тезис русской политики в отношении Ближнего Востока состоял в необходимости доступа России в южные моря - Средиземное море и Персидский залив, имеющие выход в открытый океан. Чтобы иметь свободный доступ к черноморским проливам⁴ и Средиземному морю России следовало решить проблему, по образному выражению императора Николая I, “больного человека”, то есть Османской Турции, которая, по его убеждению, к тому времени уже “созрела” для полного распада. Причем ему казалось, что международное положение вполне благопрятствовало его затее, тем более что, как писал русский историк А.Корнилов: “До крымской кампании мощь русского правительства казалась колоссальной, а сила никлаевской системы - непоколебимой не только в его глазах, но и в глазах его ближайшего окружения, включая наследника престола” (Kornilov, 1970: 1). Но дальнейшие события показали иллюзорность умозаключений Николая Iи его министра иностранных дел графа канцлера Карла ВасильевичаНессельроде.

Четвертая сторона, у которой также были немалые интересы в отношении Османской империи, и в частности на Балканах, была Австрийская империя, судьба которой всего за четыре года до начала Крымской войны буквально висела на волоске. Как известно, в 1848-1849 гг. волна революций прокатилась по Европе. В 1848 г. венгры подняли восстание против австрийской империи Габсбургов, создав тем самим смертельную угрозу ее существованию. Тогда император Николай I выступил на защиту изнемогавшей от крайнего напряжения австрийской империи и подавил венгерское восстание, чем спас ее от полного разгрома. Эта неоценимая услуга, оказанная Австрии, стала в дальнейшем неоправданной верой Николая Iв то, что “благодарная Австрия” станет союзницей России при любом раскладе сил в Европе.

Таким образом, конец 40-х годов XIXв. оказался венцом торжества абсолютизма в Европе: волну революций на континенте благодаря Николаю I удалось силой подавить. Находясь в ореоле славы, русский император нашел время подходящим для осуществления своей затеи - раздела Османской империи. При царском дворе создавшееся в Европе положение посчитали благоприятным, ведь Австрия и Франция только недавно оправились от революций, следовательно, по логике вещей они должны были заниматься своими внутренними проблемами и, как там полагали, они не должны были интересоваться планами русского императора. Кроме того русский императорский двор не допускал и мысли о возможном союзе Наполеона III, племянника великого Наполеона, с англичанами (Тарле, 1950: 9). Но, как мы уже указывали выше, эти предположения также не оправдались. Как вскоре выяснилось, Франция не хотела мириться с тем унизительным положением, в котором она находилась до Февральской революции 1848 г., и лелеяла надежду на возрождение своего имперского статуса. А повод для этого тут как тут нашелся - религиозный спор между Францией и Россией за первенство на покровительство христиан на Святой земле, которая в ту пору находилась во владении турецкого султана, сослужил спусковым курком для завязывания франкорусского конфликта по данному вопросу. Суть конфликта состояла в том, что по настоянию французского императора, турецкое правительство отобрало у православных ключи от Вифлеемского храма и передало их католикам. Поскольку обладание этими ключами отождествлялось на Востоке с престижем государства, следовательно, потеря Россией этой привиллегиивоспиринамалась при царском дворе, как ущемление престижа государства. Для восстановления чести и решения данного вопроса императором Николаем I в конце февраля 1853 г. был направлен в Константинополь в качестве чрезвычайного посла морской министр князь А.С. Меньшиков (Пушкарев, 1956: 194). Вместе с тем нельзя не признать, что “озабоченность” Николая I по поводу религиозного диспута служила лишь завесой для его планов. В этой связи следует напомнить, что в том же январе 1853 г. Николай I собственноручно составил документ, о котором почти нет упоминания в историографии по данному вопросу, согласно которому, планировались две атаки в составе 16 тыс. человек с Севастополя и Одессы на Босфорский пролив и Константинополь⁵. Также предполагалось занятие Дарданельского пролива в случае приближения французского флота (Baumgart, 1996: 26).

Что касается Австрии, то необходимо заметить, что она считала попытки России по освобождению славянских народов Балкан от османского ига опасными и для самой себя, поскольку она опасалась за территориальную целостность своей многонациональной империи. По этой причине Австрия не была заинтересована в распаде Османской империи. Но основным противником России в вопросе будущего раздела Османской империи оказалась Англия.

Защищая свои имперские интересы на Ближнем и Среднем Востоке, Англия на протяжении всего столетия не допускала и мысли о возможных территориальных приобретениях России на Востоке, в частности за счет Османской империи. Об этом, конечно, не могли не знать как в российском МИД-е, так и при императорском дворе. Между тем многократные заявления Николая I о приглашении Англии к разделу Османской империи не оставили сомнений в серьезности намерений русского императора, что крайне встревожило англичан.

Следует заметить, что известное, неоправданное историческим прошлым, англофильство Николая I сыграло с ним злую шутку. С одной стороны, как замечает американский исследователь У. Брюс Линкольн, русскому императору нравился английский стиль жизни, но при этом он не воспиринимал принципы конституционной монархии, и вообще не понимал природу английской глобальной политики на Ближнем и Дальнем Востоке, в Восточном Средиземноморье и Центральной Азии (Lincoln, 1978: 331). Более того, русский царь глубоко заблуждался, надеясь на поддержку со стороны Англии в деле раздела Османской империи, взамен чего он был готов оказать содействие ей в приобретении Египта, но как справедливо замечает Филип Уорнер, “Британия не была готова получить его за счет расчленения Турции” (Warner, 1972: 6). Действительно, не понятно почему Николай I в январе 1853 г. так откровенно и вместе с тем неоднократно излагал свои будущие намерения по разделу Турции в конфиденциональной беседе с английским послом в Санкт-Петербурге сэром Хамильтоном Сеймуром, надеясь на заключение “джентльменского соглашения” между Англией и Россией. Согласно С.Е.Вуллиами, позже, уже 20 и 21 февраля 1853 г. Николай I еще раз повторил уже сказанное им, присовокупив при этом, что Англия в случае ее согласия могла бы рассчитывать на получение Египта, и Кипра в придачу (Vulliamy,1939: 52-53).

Более подробно о своих планах вотношений владений Османской империи русский император высказался в своем “меморандуме” в январе 1853 г., согласно которому он намеревался присоединить к империи дунайские княжества и северную часть Болгарии. По его плану, Сербии и Болгарии следовало дать независимость. Что касается Константинополя, то этот город должен был стать свободным городом, а вБосфорском проливе должны были поставить русский гарнизон, а в Дарданельском проливе - австрийский гарнизон (Baumgart, 1999: 25). По утверждению ВинфридаБаумгарта, когда с планами Николая I ознакомился молодой австрийский император Франц-Иосиф, он стал отговаривать его от их осуществления, поскольку это означало бы начало революций на Балканах и войну с западными странами (Baumgart, 1999: 26). Видимо русский император надеялся если не на поддержку, то понимание со стороны Англии, но вместо этого в войне с Турцией он получил антирусскую коалицию в составе вышеперечисленных европейских стран, к которой позднее присоединилось и Сардинское королевство.

Вообще вызывает удивление неоправданные ожидания Николая I от английского двора в то время, как английский кабинет традиционно был настроен антирусски. Более того, нельзя не учитывать то негативное общественное настроение, которое существовало в Англии в отношении политических амбиций России. Оно нашло полное отражение в плане Пальмерстона, составленном за несколько дней до объявления России войны, когда 19 марта 1854 г. он роздал его членам кабинета. По этому плану предусматривался раздел России, в частности Финляндия и Аландские острова должны были быть возвращены Швеции, балтийские провинции переданы Пруссии, Польшу следовало объявить королевством. Что же касается Крыма и Грузии, то по плану Пальмерстона, их следовало вернуть Турции. Хотя этот план не был одобрен другими членами английского кабинета, тем не менее в целом он демонстрировал отношение Англии к России.

2. Миссия А.С.Меньшикова в Константинополь и скатывание к войне

Очевидно, что не дождавшись положительного ответа от английского двора, Николай I решил действовать. Для решения вопроса о святых местах, как уже отметили выше, в Константинополь в качестве спецпредставителя императора был направлен князь А.С.Меньшиков, задача которого состояла в передаче турецкому султану жестких требований русского императора. Меньшиков прибыл туда в начале марта 1853 г. Его назначение на пост посла совпал с отставкой многоопытного английского посла, ярого русофоба и последователя политики Пальмерстона, лорда СтратфордаКаннинга, получившего в 1852 г. титул “Де Редклифа”. Когда англичане узнали о миссии Меньшикова, в Константинополь в срочном порядке был возвращен Де Редклиф, которому со стороны английского правительства была обещана поддержка армии и флота. Следует признать, что находясь в Константинополе Меньшиков вел себя надменно, нарушая часто дипломатический этикет. Не обладая остротой ума и дипломатической гибкостью, он терпел в каждом рассматриваем вопросе поражение, за которым стоял, как правило, Де Редклиф(Vulliamy, 1939: 56). Следует заметить, что последний, в свою очередь, сделал все возможное, чтобы миссия Меньшикова потерпела крах (Warner, 1972: 9).

Не получив удовлетворения на свои требования в адрес турецого султана, 14 мая 1853 г. Меньшиков фактически разорвал дипломатические отношения с Турцией, а 21 мая и вовсе покинул со своей свитой Константинополь (Vulliamy, 1939: 58). Через месяц после отъезда Меньшикова, уже в начале июля русская армия вошла в Бессарабию и заняла дунайские княжества - Молдову и Валахию, над которыми до тех пор существовал двойной русско-турецкий протекторат. В ответ на это 4 октября 1853 г. Турция потребовала эвакуации русских войск в течение пятнадцати дней и вслед за этим она объявила войну России (Vulliamy, 1939: 58). В свою очередь Россия направила адмирала Нахимова к турецким берегам, где 30 ноября в Синопской бухте ему удалось разгромить весь турецкий флот⁶, после чего русско-турецкая война стала неизбежной. В этом противостоянии Англия и Франция поспешили занять сторону Турции. Тем не менее до марта 1854 г. не было каких-либо активных действий ни с одной стороны. Однако уже в марте британский министр иностранных дел лорд Кларендон послал ноту русской стороне, которая была поддержана Францией и Австрией, с требованием вывести войска из Молдовы и Валахии до 30 апреля 1854 г., в противном случае все три государства грозились объявлением войны России. На этот ультиматум Россия ответила отказом уже 19 марта 1854 г., после чего 28 марта Англия и Франция официально объявили войну России. Для укрепления союза 11 апреля эти страны подписали двусторонне соглашение (Warner, 1972: 12), к которому позднее присоединилось и Сардинское королевство. 24 апреля 1854 г. объединенный англо-французский флот стал бомбить Одессу, что стало прелюдией к высадке англо-французских войск в Крыму и 9-месячной осаде Севастополя.

Военные действия охватили Балканы, Черное море, Крым и Кавказ. Если на Балканах в начале военной кампании туркам удалось достичь определенных успехов, а европейским союзникам Турции - на Крымском полуострове, то этого нельзя сказать о Кавказском фронте, где несмотря на численное превосходство анатолийской армии Турции, расквартированной в Эрзруме, Карсе, Ардагане и Баязете вблизи русско- турецкой границы на Кавказе (Badem, 2010: 143-144), кавказские части русской армии смогли нанести поражение туркам и занять Баязет и Карс.

Таково было вкратце положение перед Крымской войной и в самом ее начале. По многим показателям соотношение противоборствующих сторон сложилось не в пользу России. Кроме того, альянс, сложивишийся сразу после начала войны между турками и Шамилем, мог создать русским, как и христианскому населению Кавказа в целом, реальную угрозу (Royte2004: 416). По этой причине для нее было крайне важно еще до начала военных действий на русско-турецкой границе на Кавказе не допустить присоединение Ирана к антирусской коалиции и предотвратить возможную военную поддержку этой страной Турции.

3. Русско-иранские переговоры (1853-1854 гг.) и Крымская война

А какие конкретные цели в данном вопросе ставила перед собой русская дипломатия, мы узнаем из неопубликованного русского архивного материала “Записка о ходе сношений наших с Персией с самого начала разрыва нашего с Турцией¹". Предлагаемое ниже содержание дипломатической переписки князя Меньшикова с российским посланником в Тегеране князем Долгоруким и наместником царя на Кавказе графом М.С.Воронцовым (ЦГИАГ. Ф.11. Оп.1. Д.2890) раскрывает цели русской дипломатии в отношении Ирана перед началом и в ходе Крымской войны за период от мая 1853 г. до октября 1854 гг.

Кстати, в конце мая о прекращении, а затем и о разрыве дипломатических отношений с Турцией Меньшиков уведомил как наместника на Кавказе графа М.С.Воронцова, так и российского полномочного посланника в Тегеране князя Долгорукого, в связи с чем последний обратился в российский МИД за инструкцией. Следует заметить, что в своем письме на имя наместника Меньшиков сообщал о желательности начала со стороны иранцев военной операции на границе с Турцией, делая акцент на район Котура, который всего лишь за 3-4 года до того был захвачен турками. По мнению Меньшикова, такаявылазка со стороны иранцев очень бы устроила Россию. В связи с этим Меньшиков интересовался местом дислокации иранских войск, а также установлением личностей командного состава. Российский посол просил наместника снабжать его сведениями, поступающими из Ирана и Турции. В свою очередь, в своем личном письме на имя Долгорукого, Воронцов переадресовал все эти вопросы российскому посланнику в Тегеран и просил его ответить на них (ЦГИАГ. Ф.11. ОП.1. Д.2890: 161).

Следует заметить, что в ответ на запрос Воронцова Долгорукий сообщил сведения о номинальном количестве иранских войск, находившихся в то время распоряжении правителя Ирана Насер эд-Дин-шаха Каджара (1848-1896 гг.). Согласно его данным, шахское войско состояло из 91 тыс. пехотинцев, 20 тыс. конных, 1 тысячи шахских стражей - голямов и 5 тыс. артиллеристов при 800 орудиях. Однако, как справедливо заметил посланник, это количество войск было номинальным, и что, например, орудий, годных для использования, было всего-навсего 100 единиц, не считая 500 замбуракчи⁷на верблюдах или мулах. По сообщению российского посланника, эти войска были дислоцированы на севере: в Азербайджане и в соседних провинциях. Что касается кочующих племен, которые в случае надобности могли быть вооружены, по справедливлому замечанию российского посланника, они были способны заниматься только грабежами; что касается войск, находившихся в южной части государства, на этот счет, как выясняется из записки, у посланника не было достоверных сведений.

Необходимо отметить, что тогда факт скопления иранских войск у границ Турции встревожил англичан и они поспешили просить шаха, не напрягать Турцию сбором войск, которая вот-вот должна была начать боевые действия против России. По заявлению англичан, воздержание иранцев от демонстрации силы в отношении Турции было бы воспринято ими как проявление доброго знака (ЦГИАГ. Ф.11. Оп. 1. Д.2890: 162).

Между тем, согласно сообщению Долгорукого, шахское правительство было готово встать на стороне России при условии, если последняя дала бы слово, что в случае заключения мирного договора с Турцией завоеванные Ираном турецкие земли останутся в его владении (ЦГИАГ. Ф.11. Оп.1. Д.2890: 164). Несмотря на то, что Долгорукий не дал прямого ответа, тем не менее иранский садр-азам⁸ выразил готовность стать союзником России. Он же 25 июля 1853 г. отправил Долгорукому секретную программу, составленную самим Насер эд-Дин-Шахом, которую, в свою очередь, посланник передал Воронцову. В ней были изложены иранские условия заключения союза. Она состояла из следующих пунктов: а) России следует принять во внимание скудность шахской казны и отказаться от выплаты, согласно Туркманчайскому договору, неуплаченной части (одного корура туманов) контрибуции, б) Россия передаст Ирану необходимое количество военных припасов, в) Россия должна дать свое согласие на союз с Ираном пока та будет воевать с Турцией, г) после наступления мира не все турецкие территории, захваченные Ираном, следует вернуть. В случае же, если Турция все-таки будет настайвать на этом, тогда ей следует покрыть все военные расходы Ирана. На этих условиях иранское правительство было готово взять на себя объязательство до заключения мира с Турцией держать наготове 60 тысяч пеших, конных и артиллерию, и воевать с ней; если же Россия будет готова прислать русских офицеров для руководства шахской армией, то это будет принято благосклонно (ЦГИАГ. Ф.11. Оп.1. Д.2890: 166).

Следует заметить, что Долгорукий предупредил шаха и о том, что преждевременный сбор иранских войск в лагере под Солтание⁹, в условиях когда еще не объявлена война, мог вызвать ненужное подозрение у Турции. 18 августа 1853 г. Долгорукий послал в российский МИД депешу, в которой сообщал об “интригах” англичан. Согласно ей, английская миссия была против поездки шаха в Солтание и передала ему секретные предложения османской Порты через иранского консула в Багдаде о необходимости заключения турецко-иранского союза, а также о совместном нападении на Закавказье¹⁰. На эти предложения садр-азам ответил отказом и заявил, что Иран соблюдает нейтралитет. Тем не менее, как докладывал Долгорукий в своей депеше от 11 сентября 1853 г., шах, вопреки предупреждениям англичан, прибыл в Солтание, где к тому времени уже было собрано 29 тысяч пеших, 8 тысяч конных и 30 орудий (ЦГИАГ. Ф.11. Оп.1. Д.2890: 168). Однако, как выясняется, из-за свирепствовавшей в иранском лагере холеры шах был вынужден поспешно вернуться в Тегеран и отдать приказ о роспуске войск. Долгорукий упрекнул шаха в том, что якобы в такое время не следовало распускать войска, на что последний заявил, что виной тому была холера. Со слов шаха Долгорукому стало известно, что только после получения ответа из Санкт-Петербурга относительно его предложений, шах был готов приступить к сбору войск. В этой связи нам остается только гадать, дейстивительно ли причиной роспуска войск была холера, или же эта была дипломатическая уловка шаха.

В своем личном письме от 2 октября 1853 г. на имя Воронцова Долгорукий сетовал на отстутствие у него инструкций для руководства. Тем не менее, по его убеждению, российский МИД желал, чтобы до начала войны с Турцией Иран соблюдал бы дружественный нейтралитет. Не доверяя изменчивому характеру садр-азама, Долгорукий был катеогричен в том, что нельзя было допустить недружественых актов со стороны иранского правительства.

Тем временем граф Нессельроде в своей депеше от 6 октября на имя графа Воронцова довел до его сведения, что Долгорукому было поручено передать шаху благодарность со стороны императора за дружественное предложение. Вместе с тем российскому посланнику был дан совет, воздерживаться от выражения положительных откликов по поводу представленных шахом условий союза для избежаниянедоморазумений, которые могли толкнуть шахский двор в сторону противников России (ЦГИАГ. Ф.11. Оп.1. Д.2890: 171). Вместе с тем имератор приказал Долгорукому возобновить переговоры с Ираном, полагая, что в случае нападения Турции на Закавказье Иран мог бы оказать большую помощь России в виде проведения военной диверсии против турецких войск. При этом российский император требовал от Догорукого не касаться вопроса заключения оборонительного или наступательного договора с Ираном, но взамен за оказанную военную поддержку предлагал отказаться от выплаты этой страной оставшейся суммы контрибуции в виде одного корура¹¹. Кроме того следовало сообщить, что интересы Ирана будут полностью учтены во время подписания мира с Турцией. Вместе с тем, по совету императора, шаху следовало иметь в готовности 60 тысяч войск, однако не задействовать их до тех пор, пока не начнется война (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 169-170).

Тем временем англо-иранские отношения обострились настолько, что английский поверенный в делах в Тегеране спустил флаг на своем доме и объявил о прекращении политических отношений с Ираном, в связи с чем шах передал жалобу английскому правительству через своего поверенного в Лондоне. Как выясняется, поводом для разрыва отношений послужила история с неким Хаджи Абул Керимом (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 173). Однако, как можно было догадаться, действительной причиной такого поведения английского поверенного мог стать сбор 40-тысячного корпуса под командованием Азиз-хана в Хое, на стыке турецко-иранской границы. По сообщению Долгорукого, тогда шах сам собственноручно буквально скрепил союз Долгорукого с иранскимсадр-азамом. Примечательно, что для решения всех вопросов с Долгоруким садр-азам назначил своих уполномоченных в лице Мирзы Джафар-хана и Фарух-хана. Со своей стороны Долгорукий передал шаху следующие предоложения русской стороны:

1. 60-тысячное войско шаха будет передано в распоряжение императора, 2. Большая часть армии, по меньшей мере 40 тысяч, отправится в сторону Хоя, 3. Никакие военные операции не будут проведены без предварительной договоренности с главнокомандующим императорскими войсками, 4. Иранский командующий, сардар-екул, немедленно отправится в Тавриз с тем, чтобы установить непосредственную связь с русскими офицерами, которые были предварительно отправлены туда, и 5. Во всех делах ему следовало действовать быстро.

Представленные Долгоруким предложения, особенно отправка русских офицеров в Тавриз, указывают на то, что в Санкт-Петербурге серьезно рассматривали вопрос не только о военном союзе с Ираном, но и о подчинении иранской армии русскому командованию.

Следует заметить, что после окончания этих переговоров иранские царедворцы потребовали от Долгорукого передачи им секретной депеши графа Нессельроде, однако последний не мог их предоставить поскольку было приказано не разлашать их содерждание (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 174-176).

8 ноября 1853 г. в своем письме на имя графа Нессельроде граф Воронцов писал о том, что, согласно высочайшему пожеланию, для руководства стратегическими движениями иранских войск на линии Хоя ему следовало отправить в Тавриз одного генерала и двух штабс-офицеров Кавказской армии для встречи и совещания с иранским главнокомандующим. В связи с этим избранному для осуществления данной миссии генералу Санковскому¹²было дано поручение связаться с находившимся на турецкой границе командующим русскими войсками князем Бебутовым с тем, чтобы поставить его в известность о передвижениях иранских войск. Со своей стороны, последний должен был сообщать генералу Санковскому обо всех указаниях и сведениях, которые могли быть полезны для армии. Следует заметить, что для налаживания связи русских офицеров с иранцами был использован статский советник Н.В.Ханыков, в будущем известный русский востоковед (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 177).

По сообщению Долгорукого, в то время, как шах хотел послать войско и установить союз с Россией, его садр-азам почему-то решил направить войско к турецкой границе для недопущения ее нарушения! В связи с этим Долгорукий вопрошал: А хватит ли у шаха воли, чтобы не отказаться от данного им слова? Но ситуация, по его мнению, могла окончательно проясниться только после встречи Бебутова с главнокомандующим иранскими войсками Азиз-ханом (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 180-181).

Между тем отправка иранских войск к турецкой границе вызвала беспокойство у турецкого посла в Тегеране, в связи с чем 9 ноября 1853 г. туда была отправлена военнодипломатическая комиссия (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 180-181).

Вслед за этим в российской дипломатической миссии в Тегеране состоялась встреча Долгорукого с иранским уполномоченным Мирзой Джафар-ханом, в ходе которого Долгорукий подробно рассказал о содержании русских предложений. Однако вскоре после этой встречи в своей депеше Долгорукий сообщил о том, что, как он ожидал, шах не сдержал своего слова. Что касается садр-азама, то он стал требовать, чтобы прощение одного корура туманов было бы предусловием заключения русско-иранского союза. Иран был готов воевать под покровительством русского оружия за свои интересы. Тем не менее, для оправдания изменения в позиции Ирана относительно пунктов будущего договора садр-азам неожиданно для Долгорукого стал ссылаться на то, что якобы у него не было оправдания как в глазах духовенства, так и народа для ведения наступательной войны против Турции.

В результате, по утверждению Догорукого, Насер эд-Дин-шах отказался от данного им слова. Тогда Долгорукий попросил садр-азама вернуть приватное письмо, переданное шаху. Почувствовав, что перегнул палку, садр-азам заявил ему, что во-всяком случае Иран был готов оказать моральную поддержку России (ЦГИАГ. Ф. 1. Оп. 1. Д.2890: 184). После получения этих сведений Воронцов приказал, чтобы отправленный в Иран генерал Санковский и другие штаб-офицеры оставались бы в Ереване до получения ими дальнейших указаний, о чем 23 ноября он сообщил и князю Долгорукому, а также российскому генеральному консулу в Тавризе Н.А. Аничкову¹³.

28 ноября Долгорукий отправил депешу, в котором сообщал о том, что 1. Иранское правительство, по требованию российской миссии, указало руководству Азербайджана на то, чтобы оно следило бы за тем, чтобы русские или турецкие войска не вошли бы в Иран и поддерживало бы порядок на границе. 2. Иранское правительство неожиданно изменило свое отношение к английскому поверенному и решило удовлетворить его требования в связи с делом Хаджи Абдул Керима, что, по нашему мнению, могло свидетельствовать о корректировке позиции Ирана в отношении России. Таким образом, вместо военного союза в Иране стали отдавать предпочтение соблюдению страной строгого нейтралитета. Между тем еще не получив сообщения об изменении позиции Ирана в вопросе заключения русско-иранского союза, 28 ноября 1853 г. Нессельроде отправил депушу на имя Воронцова, в котором сообщил ему об инструкции, отправленном Долгорукому, в которой Николай I выразил удовлетворение по поводу решения шаха о заключении русско-иранского союза. В случае разрыва отношений с Англией русский император обещал не оставить без защиты свою союзницу, и что во время заключения мирного договора с Турцией русской стороной будут учтены интересы Ирана. Вместе с тем было указано на бесполезность возможного иранского похода на Багдад в виду того, что это мероприятие могло отвлечь иранские войска от выполнения общей задачи. Однако он поддержал мысль о сборе 40-тысячного иранского войска в Хое для ведения общих военных действий и призвал иранское правительство действовать энергично (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 185-186).

Как видно, при императорском дворе еще не знали об изменении позиции Ирана. Поэтому в своей депеше от 14 декабря 1853 г. на имя Нессельроде графу Воронцову пришлось сообщить ему об изменении взглядов шаха и о его желании соблюдать строгий нейтралитет. По мнению Воронцова, было принципиально важно, чтобы Иран не был против России, и что один их отряд был бы вполне достаточен для обуздания грабительских нападений со стороны иранских курдов; вместе с тем, полагая, что следовало бы исключить возможность турецко-иранского альянса, Долгорукий предложил внести еще больший разлад между ними путем распространения в Иране мысли о праве этой страны на обладание Багдадом (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 187).

21 декабря 1853 г. граф Воронцов получил очередную депешу от графа Нессельроде. В ней тот сообщил ему о содержании новой инструкции, адресованной князю Долгорукому, которую он просил переслать ему и в которой было принято во внимание изменение шахской позиции.

Как выясняется, этих инструкций было две: одна - официальная, другая - секретная. Согласно официальной инструкции, если шах, по своей неопытности и молодости, отказывается от данного им слова, то ему следовало бы признаться императору, что он ошибся; кроме того, следовало довести до сведения шаха, что император был расстроен лицемерным поведением иранского кабинета. Вместе с тем было подчеркнуто, что Россия не искала этого союза, тем не менее она приняла его, когда ей это предложили, и что Россия из без этого союза справится с положением и не нуждается в этом деле в чьей-либо помощи (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 188).

В официальной инструкции также было рекомендовано Долгорукому в беседе с шахскими министрами убедить их в том, что в нынешних условиях шахское правительство имело полную свободу быть в строгом нейтралитете или же соединить свое оружие с русскими. Понятно, что оно имело в отношении Турции требования, жалобы и хотело отомстить. Следовало указать, что до тех пор пока у Турции были мирные отношения с другими странами, у нее были силы для отпора иранцев, но теперь настало удобное время (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 189). Россия не приняла не только данные иранцами условия, но и не хотела ни моральной поддержки (appuymoral),которую предложил ей садр-азам вместо военной поддержки (cooperationarmьe).Особенно следовало отметить, что для России было предпочтительнее нейтральная позиция Ирана, чем заключение сомнительного и несердечного союза с ним (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 190).Вдобавок к этому было велено Долгорукому передать шаху и его министрам, что отныне император считает уничтоженным все то, что было сказано по этому поводу, а письмо, которое было передано шаху, следует вернуть (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 190).

Что касается секретной части инструкции, то, согласно ей, предательство иранцев не застало русскую сторону врасплох. Как утверждалось в инструкции, русское правительство с самого начала не надеялось на получение пользы от иранского войска, тем не менее, главная польза заключалась в недопущении военного союза между Ираном и Турцией, в результате которого России пришлось бы выделить войска для защиты своих границ на Араксе. Исходя из вышесказнного, российскому посланнику поручалось устроить так, чтобы Иран оставался в “строгом нейтралитете” и не дал бы возможность противникам России использовать эту страну в антирусских действиях. Как указывал Нессельроде, это было бы наилучшим выходом в условиях, когда иранцам было свойственно часто менять свои взгляды (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 190).

Вместе с тем посланнику был дан совет, отвергать всякое предложение таким образом, чтобы не оскорбить самолюбие иранского правительства. В случае же, если врагам удастся переманить Иран на свою сторону и он перейдет на явное предательство, тогда посланнику следовало припугнуть его, заявив что после войны этой стране придется заплатить за свое предательство. По мнению Нессельроде, эта мысль должна была довлеть над шахским советом, “словом - удержать Персию¹⁴ в строгом нейтралитете должна быть цель всех усилий и стараний нашего посланника” - резюмировал российский министр иностранных дел. Эту депешу очень скоро, уже 31 декабря 1853 г. успели получить в Тегеране.

Что касается приватного письма императора, то, согласно Долгорукому, его вернули (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 192-193). Следует заметить, что по настоянию Долгорукого, “персидское правительство решилось опубликовать официальное сообщение о своем нейтралитете в виду возникшей между Россией и Турцией войны, что и сделано посредством статьи, напечатанной в официальной газете Тегеранской” (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 194)¹⁵.

Тем не менее иранское правительство, как только узнало о победах России в Азиатской Турции, пожелало заключение союза. Об этом стало известно из секретной депеши от 27 января 1854 г. графа Нессельроде на имя графа Воронцова. Между тем с иранской стороны было выражено извинение по поводу неудачно проведенных русско- иранских переговоров и передано предложение об отправке в Санкт-Петербург или Тифлис своего представителя для заключения договора. По свидетельству этой “Записки”, российское правительство дало на это свое согласие, чтобы не вспугнуть Иран и не подтолкнуть его в объятия ее противников. В связи с этим Долгорукому было дано указание, выдать тем персидским уполномоченным паспорта для прибытия в Тифлис (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 194-195). Одновременно с этим графу Воронцову было поручено вести переговоры с иранской стороной, имея в виду, что ему следовало “не соглашаться на ручательство тех завоеваний, кои персияне могли бы сделать в

Турецких владениях и не принимать первоначальной программы, стараясь только продлить время и тем отклонить всякий новый переворот в поведении Персии”. Инструкция Долгорукому была составлена с той же целью. Вместе с тем ему было предложено неофициально подтолкнуть Иран на поход на Сулейманию. В другой депеше от 11 февраля 1854 г. Воронцов добавил Долгорукому, что было бы хорошо если бы иранцы устроили бы поход на Багдад или Сулейманию. Между тем иранский представитель Садр Мирза МохаммадХосейни, возвращавшийся из Санкт- Петербурга в Тегеран, заявил о желании Ирана возобновить прерванные переговоры. Вместе с тем генеральный консул в Тифлисе Касем-хан передал лично Воронцову письмо от первого министра Ирана Мирзы Ага-Хана и просил его оказать помощь в возобновлении этих переговоров (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 196-197). О содержании этого письма Воронцов был вынужден сообщить Нессельроде, поскольку согласно ему, Долгорукий вел себя перед шахскими министрами, особенно с садр-азамом, весьма вызывающе. Воронцов посчитал такое поведение российского посла вредным для интересов России и рекомендовал Долгорукому поменять свое отношение к иранскому первому министру. Тем не менее Воронцов не стал требовать отставки строптивого российского посланника (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 204).

Тем временем, как выясняется из “Записки”, еще 7 февраля Долгорукий обратился к иранскому садр-азаму с вопросом о времени отправки его представителя в Тифлис для ведения переговоров. Хотя садр-азам не дал четкого ответа, тем не менее он отметил, что пока тот не получит от своего представителя в Санкт-Петербурге пояснения по данному предмету, до тех пор Иран будет придерживаться нейтралитета. Поскольку российская сторона была заинтересована в переговорах, то 28 марта 1854 г. из министерства были получены две депеши от Нессельроде на имя Долгорукого (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 205). Согласно официальной депеше (от 23 марта) Долгорукому поручалось содействовать продолжению русско-иранских переговоров в Тифлисе. А в секретной депеше Долгорукому было указано на необходимость способствовать организации военной экспедиции иранцев на Багдад и Солейманию.

Между тем иранская сторона продолжила высказывать свое недовольство поведением Долгорукого. Так, иранский консул в Тифлисе Касем-хан доложил виценаместнику генералу Н.А.Реаду, который в то время временно заменял Воронцова, о том, что причина отсутствия связи между сторонами заключается в “не отражающих правду” донесениях князя Долгорукого к высочайшему двору, и что именно он препятствует осуществлению данного проекта. Со слов иранского консула, когда Долгорукий явился к шаху, то он якобы пригрозил ему, что в случае не провозглашения Ираном нейтралитета, Россия устроит военную экспедицию в Гилян и Мазандеран (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 207-208). По мнению Реада, такая интерпретация событий была сделана иранской стороной с той целью, чтобы в случае провала переговоров всю вину за него свалить на российского посланника.

Неизвестно, в каком русле и темпе стали бы дальше двигаться русско-иранские переговоры, если бы в марте-апреле 1854 г. не началась активная фаза Крымской войны, когда Турция вместе с Шамилем стала вести совместную борьбу за захват Закавказья, а Англия и Франция объявили России войну. Напряжение на линиях всех фронтов привел российский МИД к смягчению своих требований касательно содержания русско- иранских переговоров. Так, из депеши Нессельроде на имя генерала Реада, отправленного 27 марта 1854 г. и полученного в Тифлисе 21 апреля, следует, что генералу Реаду было поручено вести переговоры с прибывшим в Тифлис с иранским поверенным и заключить с ним трактат или конвенцию на следующих условиях:

1. Россия отказывается от выплаты Ираном одного курура туманов.

2. Обе стороны договариваются, что ни одна из сторон не заключит сепаратного мира.

3. Россия дает слово Ирану, что после заключения мира она предусмотрит его интересы.

Вместе с тем в этой депеше было отмечено, что Россия не может быть гарантом сохранения за Ираном захваченных им земель¹⁶ или же получения им денежной компенсации (ЦГИАГ. Ф.1. Оп. 1. Д.2890: 208). Однако российская сторона была готова согласиться на обладание Ираном тех земель, которые согласно Эрзерумскому трактату¹⁷ принадлежали Ирану, но были позднее захвачены турками в нарушении данного трактата. По мнению Нессельроде, в отношении других земель, которые Иран мог захватить, Россия должна была ограничиться общими формулировками о том, что во время заключения мирного договора она приложит все усилия для получения наиблагоприятных условий для Ирана. Что касается денег и военного снаряжения, которые требовал Иран, то они могли быть переданы лишь при условии, если военные действия продлятся более одного года. При этом прежде всего следовало выяснить, какого рода помощь была бы необходима иранскому правительству для продолжения военных действий.

Со своей стороны, Иран должен был взять на себя обязательство, что в кратчайшие сроки сконцентрирует в районе Хоя 40-тысячное войско из обещанной российской стороне 60-тысячной армии (ЦГИАГ. Ф.1. Оп.1. Д.2890: 210). Однако, как вскоре оказалось, согласно заявлениям иранских властей, Иран не был в состоянии сбора в одном месте такого количества войск. Это 40-тысячное войско, как требовала того русская сторона, должно было находится под общим командованием русских офицеров, которых планировали отправить с этой целью в иранский лагерь. Вместе с тем иранскому правительству следовало взять на себя обязательство, что не допустит нарушения русской границы со стороны иранских курдов. Нессельроде советовал генералу Реаду самому определить, где могут быть наиболее востребованы иранские войска.