Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

КЫРГЫЗСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

КЫРГЫЗСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ.Ж.БАЛАСАГЫНА

ФАКУЛЬТЕТ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ И ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

КУРСОВАЯ РАБОТА

На тему: Феномен постсоветского пространства

Выполнил: студент первого курса

ФМОиВ 15-19 Маматазимов Алайбек

БИШКЕК 2020

Оглавление

• Введение
• Глава 1. Общее сведение о постсоветском пространстве
• 1.1 Феномен постсоветского пространства
• 1.2 Политические союзы на постсоветском пространстве
• Глава 2. Особенности политики постсоветского пространства: непризнанные государства, процесс интеграции
• 2.1 Явление «Непризнанных государств»
• 2.2 Анализ процессов интеграции на постсоветском пространстве
• Заключение
• Список использованной литературы

Введение

Актуальность темы. Процессы, происходящие сегодня в регионе, являются одними из наиболее значимых в современной мировой политике, характеризуясь переплетением разнообразных и разнородных интересов, факторов и сил. Рассмотрены различные теории, в том числе теория самоорганизации, приведшие к распаду СССР, а в дальнейшем к тем процессам, которые мы наблюдаем по сей день. Сделана попытка теоретического осмысления данного феномена в контексте трансформационных процессов в международных отношениях на территории бывшего СССР. В регионе находят свое отражение и сплетаются значительная часть крупных международно-значимых явлений, чувствительных вопросов и противоречий. В этой связи постсоветское пространство представляет собой особую площадку, становясь ареной столкновения интересов многих крупных современных геополитических факторов и сил. При этом отсутствие определенности в направлениях развития многих постсоветских государств, обострившиеся в них гражданские противоречия содержат в себе существенный потенциал нестабильности для всего региона.

Цель исследования. Целью данной работы является исследование Международных отношений на постсоветском пространстве и политического состояния стран СНГ, с так же изучение истории возникновения постсоветского пространства и нынешних проблем Постсоветского пространства

Задачи работы. В ходе работы были поставлены следующие задачи:

- Исследовать феномен постсоветского пространства, а также его политическую сущность

- Исследовать и рассмотреть проблему «Непризнанных государств».

- Проанализировать процессы интеграции на Постсоветском пространстве

Глава 1. Общее сведение о постсоветском пространстве

1.1 Феномен постсоветского пространства

Большинство исследователей, говоря о распаде СССР, характеризуют это событие как крупнейшую геополитическую катастрофу. Несомненно, политические трансформации привели не просто к территориальным, социальным и экономическим изменениям, но и к геополитическим последствиям. Оценочные суждения и актуальные поиски ответов на многочисленные вопросы о свершившемся факте отвлекают, пожалуй, от наиболее важного изучения образовавшегося пространства как феномена.

Невозможно пытаться понять, как будут развиваться события дальше, без ясного осознания, что представляет собой постсоветское пространство. Является ли это название содержательным или носит описательный формальный характер? Есть ли ещё что-то объединяющее государства, находящиеся в сфере этого пространства, кроме территории, которая была ранее частью единой сверхдержавы? Если подходить к изучению постсоветского пространства как некой общности, то возникает необходимость определить, в чём она заключается. При исследовании данного вопроса неизбежно возникает вывод, что первоосновой общности постсоветских государств в культурно-историческом контексте является, прежде всего, общее советское прошлое. Исходя из этого, можно говорить о политической, экономической, социальной, психологической общности.

В любом случае, это результат сосуществования в рамках единого государства с очень непростой характеристикой. У людей, живущих в едином социокультурном пространстве, формируется некий комплекс общих для них ценностей, норм, установок, определяющих содержание и направленность общественного сознания. Это «фундаментальная картина социального универсума, включающая комплекс основополагающих представлений об обществе и индивиде, гражданском обществе и государстве, сакральном и мирском, т.е. комплексе, составляющем как бы субстрат важнейших концепций, теорий, течений данного исторического периода» К.С. Гаджиев называет этот комплекс парадигмой. Возникает вопрос: распад единой социокультурной системы происходит на фоне смены парадигмы или сопровождается сменой парадигмы? В случае с развалом СССР представляется наиболее правильным заключить, что, несмотря на некоторые предпосылки, о которых пишет большинство исследователей данного вопроса, сам распад системы был первичен, и он повлёк за собой или, сказать точнее, привел к необходимости смены парадигмы.

Очевидно, что многие из стран, ранее входивших в состав СССР, пытаясь «убежать» от советского прошлого, стараются найти новые пути развития, делая акцент на интеграцию в европейское сообщество, на приобщение к западным ценностям. Эти попытки связаны также с желанием преодолеть негативные последствия как существования в рамках Советского Союза, так и распада этой мощной сверхдержавы.

Между тем пребывание в постсоветском пространстве не зависит от субъективной воли какого-то отдельного государства. Оно в решающей степени определяется объективными обстоятельствами, которые невозможно изменить одномоментно. Могут ли быть достаточными без серьёзных изменений в области экономики, без приобретения нового опыта в рамках новой социальной и политической реальности, без смены политических традиций и без изменения психологического состояния общества политические решения со стороны власть имущих? Мы называем время, в котором живём, «эпохой перемен» (др.-греч. ?рпчЮ - «задержка, остановка в счёте времени, значительный момент»). В этом словосочетании отображена длительность и значимость происходящих событий. Постсоветские государства, несмотря на национальную специфику, имеют много общих черт, а также ряд проблем, связанных со становлением и укреплением государственности.

Наиболее актуально и значимо сейчас то, какие тенденции окажутся сильнее в пределах постсоветского пространства: интеграционные или дезинтеграционные? То есть возникает необходимость определить потенциальную устойчивость взаимоотношений большинства советских республик как одной из локальных систем современных международных отношений.

Социальная реальность показала, что не существует вечных линейных закономерностей, универсальных стадий эволюции, которые можно было бы отнести ко всему обществу, состоящему из разных групп и общностей, тем более что общество стали признавать сложной системой, развивающейся с течением истории. Сторонники системного подхода выделяют в обществе четыре основные подсистемы: политическую, социальную, культурную и экономическую. Если придерживаться логики их рассуждений, политическая подсистема общества благодаря своей основной функции - целеполаганию - оказывает влияние на другие подсистемы, заставляя их трансформироваться для достижения целей, поставленных ею перед обществом.

Несмотря на то, что практически все бывшие союзные республики признают целесообразность налаживания, поддержания и укрепления экономических связей и контактов с Россией и друг с другом, в условиях новых реалий даже эти взаимовыгодные задачи иногда невыполнимы в связи с неразрешёнными противоречиями и проблемами в политической сфере. Ярким примером стали политические взаимоотношения России и Грузии: потеря дипломатической составляющей привела к кризису экономических связей. В условиях трансформационных процессов, происходящих в мировой политической системе, в системе международных отношений, постсоветские государства нуждаются в обретении точки опоры. Прежде всего, это выражается в стремлении достичь стабильности и безопасности.

Невозможно обойти стороной так называемую теорию самоорганизации, т.к. кажется вполне справедливым и правильным утверждение, что история распада СССР могла бы составить одну из глав учебника синергетики. Картина мира, рисуемая классическим разумом, - это мир, основанный на причинно-следственных связях. Причём причинные цепи имеют линейный характер, а следствие если не тождественно причине, то, по крайней мере, пропорционально ей, соответственно, развитие предсказуемо. Настоящее определяется прошлым, а будущее - настоящим и прошлым. Классический, традиционный подход к управлению сложными системами основывался на представлении о действующей схеме: управляющее воздействие - желаемый результат. Основоположники синергетики отмечают, что на практике многие усилия оказываются тщетными, а иные даже приносят вред, если они противостоят собственным тенденциям саморазвития сложноорганизованных систем.

Синергетика со всей очевидностью демонстрирует, что сложноорганизованным системам нельзя просто навязывать пути их развития, скорее необходимо понять, как способствовать их собственным тенденциям развития. Синергетика свидетельствует также о том, что для сложных систем, как правило, существует несколько альтернативных путей развития. Отсутствие жёсткой предопределённости укрепляет надежду на возможность выбора наиболее приемлемого и верного пути. Любопытно, что настоящее состояние системы определяется не только её прошлым, но и формируется из будущего, в соответствии с грядущим порядком, основы которого закладываются сегодня. Синергетика позволяет утверждать, что природа политических кризисов многогранна, а политика как многоуровневая система весьма восприимчива к резонансным явлениям. По мнению ряда исследователей, «линейная концепция изучения исторического процесса и социодинамики исчерпала свои эвристические возможности, и требуется выработка новых адекватных подходов к анализу проблем общественного развития и направленности исторического процесса, соответствующих времени кризиса, противоречий, трансформаций».

Согласно утверждениям И. Пригожина, «понимание общих принципов организации эволюционного целого имеет большое значение для выработки правильных подходов к построению сложных социальных, геополитических целостностей, к объединению стран, находящихся на разных уровнях развития, в мировое сообщество».

Нелинейное развитие самоорганизующихся сложных систем может привести к различным вариантам будущей картины мира, осознание этого вызывает серьёзные опасения и отчаянные попытки отвоевать даже такие прагматичные, как достижение безопасности, приведут государства постсоветского пространства к пониманию необходимости диалога. Вряд ли кто-то способен чувствовать себя спокойно в открытом, свободном для взаимопроникновения мире, где безопасности не существует. Назрела давно возникшая необходимость в формировании общегуманистической стратегии использования технологии власти, в том числе с помощью синергетического подхода. Мир стал нелинейным, неопределенным, неравновесным и человекомерным.

Мнения большинства исследователей сходятся в том, что на постсоветском пространстве самой значимой угрозой стабильности является Кавказский регион (в широком значении этого термина). Это определяется, прежде всего, географическим положением Кавказа (благодаря которому на Кавказе пересекаются интересы различных авторов мировой политики) и сложностью урегулирования различных конфликтов, корни которых скрыты в глубине прошлого, покрытого мраком предположений, вымыслов, откровенных фальсификаций.

История взаимоотношений России и кавказских государств - это, по сути, история бесконечных конфликтных ситуаций, периодически принимающих форму вооружённых столкновений. Исторический опыт показывает необходимость многостороннего анализа развития ситуации на Кавказе, иначе поиск выхода из того комплекса проблем, которые существуют сегодня, грозит не только затянуться, но и усложнить процесс разрешения кризиса.

Ещё в 1996 году А.С. Панарин писал о том, что путь от «принудительного униформизма старой биополярной модели к будущей качественно новой интеграции» лежит «через промежуточный этап более или менее продолжительной диверсификации этносов, пытающихся достичь идентичности через обособление». Уже тогда им был поставлен вопрос о сочетаемости универсальной и региональной безопасности в условиях «слабо управляемого регионального многообразия».

Особый интерес вызывает вывод А.С. Панарина о консервативности геополитики, исходящий из того, что геополитические структуры и интересы представляют собой своего рода инварианты, во многом сохраняющие свою природу при радикальной смене политического режима на данной территории: «…география- это такой тип наследственности, который можно облагородить, но нельзя полностью изменить».

После распада советской системы регионы постсоветского пространства стали форсировать прямые контакты со странами Запада, Ближнего Востока, с Турцией. Тот факт, что эти попытки стали осуществляться в обход России, вполне объясним и понятен и может вызвать разве что сожаление об утраченных связях и доверии, но то, что эти попытки идут вразрез с законами геополитики, вызывает реальные трудности и кризисные состояния, которые мы наблюдаем.

По мнению авторов статьи о вызовах и угрозах постсоветской геополитики, когда геополитическая система, основанная на противоборстве США и СССР, прекратила своё существование, она уступила место монопольному доминированию США и их союзников. Далее исследователи утверждают: «…но уже сейчас очевидно, что такая система крайне неустойчива и нежизнеспособна». Действительно, под таким утверждением готовы подписаться многие. Менее бесспорной, а потому и вызывающей больший интерес и внимание представляется точка зрения авторов, выраженная следующим образом: «Есть веские основания полагать, что биполярная система, в значительно видоизменённом виде, уже в ближайшие два десятилетия вновь возобладает». Что кроется за такими предположениями? На чём базируются «веские основания»? Хочется верить, что речь идёт о знании глубинных сущностных законов геополитического пространства и мировой политики.

Нельзя не согласиться с мудрой и продуманной позицией А.С. Панарина, выраженной им следующими словами: «Спрятаться и изолироваться в евразийском пространстве негде; оно ставит народы, его населяющие, перед дилеммой: либо тесный союз и общность исторической судьбы, либо нескончаемая вражда».

Постсоветское пространство - это геополитическое поле, оно обладает рядом особых качеств, в частности, оно «защищено системой явного или неявного протекционизма». Остаётся лишь уповать и надеяться на дальновидные продуманные решения современных политиков, которые помогут привести к новому миру, основанному на сотрудничестве, содружестве и общности. Совершенно очевидно, что гуманизация геополитики - это, по сути, способ выживания человечества и его эволюции

1.2 Политические союзы на постсоветском пространстве

Ещё в дни распада СССР было предложено создать конфедеративный Союз Суверенных Государств (ССГ), войти в который 14 ноября 1991 предварительно согласилось семь республик (Беларусь, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан). ССГ так и не был создан.

Союзное государство

Реальное воплощение идея нового союза обрела в виде Союзного государства, которое находится в этапе мягкой конфедерации и включает пока только две бывшие союзные республики. Конфедеративное Союзное государство было организовано 2 апреля 1997 на базе ранее (2 апреля 1996) созданного Сообщества России и Белоруссии. Идея его создания принадлежала президенту Белоруссии А. Лукашенко. Но по сути Россия и Беларусь не объединились в конфедерацию, СГРБ хоть и продолжает существовать, но не имеет фактической реализации.

Евразийский союз

В середине 1990-х годов некоторое время рассматривалось, но тогда не было согласовано, предложение президента Казахстана Нурсултана Назарбаева от 29 марта 1994 года организовать Евразийский союз из пяти республик (Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан).

В 2011 году Владимир Путин вернулся к идее Евразийского союза на базе России, Белоруссии и Казахстана.

Рис. 1 Интеграция на постсоветском пространстве

После распада СССР в регионе возникло несколько международных организаций и содружеств. Три прибалтийских государства не присоединились ни к одной из этих постсоветских организаций, их курс изначально и однозначно был направлен на интеграцию только в мир Запада (включая вступление в Европейский союз и НАТО). Далее упоминаются международные организации, которые полностью или по большей части состоят из постсоветских государств.

Содружество Независимых Государств

Содружество Независимых Государств (СНГ) -- межгосударственное объединение, созданное для развития сотрудничества в политической, экономической, гуманитарной, культурной и других областях. В него вошли все бывшие республики СССР, кроме Прибалтийских государств. Туркмения и Украина являются «ассоциированными членами» СНГ, а Грузия, заявившая о выходе из состава СНГ после войны в Южной Осетии[11], перестала быть членом СНГ 18 августа 2009. В 1994 году страны СНГ договорились создать зону свободной торговли, но соглашения не были подписаны. 19 октября 2011 года Армения, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Молдова, Россия, Таджикистан и Украина подписали соглашение о свободной торговле. Узбекистан присоединился к зоне свободной торговли в 2013 году.

Организация Договора о Коллективной Безопасности

Рис. 2

В ОДКБ входят Россия, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Армения. Задача ОДКБ -- координация и объединение усилий в борьбе с международным терроризмом и экстремизмом, незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ. Узбекистан приостановил членство в ОДКБ 19 декабря 2012 года. Азербайджан и Грузия вышли из ОДКБ 2 апреля 1999 года.

ГУАМ

В «Организацию за демократию и экономическое развитие -- ГУАМ» в настоящее время (после выхода Узбекистана) входят четыре члена: Грузия, Украина, Азербайджан и Молдавия. ГУАМ рассматривается многими как организация, созданная в противовес доминированию России в регионе. Государства-члены ГУАМ не входят ни в одну другую созданную на территории бывшего СССР организацию, за исключением СНГ.

Евразийское Экономическое Сообщество

Евразийское Экономическое Сообщество (ЕврАзЭС) (2001--2014) было создано Россией, Белоруссией, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном. Армения, Молдавия, Украина имели статус наблюдателей в этом сообществе. Украина ранее заявляла, что в её намерения не входит получение полного членства в этом сообществе, хотя позже президент Украины В. Янукович в разговоре с В. Путиным заявил, что Украина думает о ЕврАзЭС. Молдавия тоже не планирует полностью присоединяться к организации, так как одним из необходимых для этого условий является наличие общих границ с государствами-членами сообщества. Узбекистан согласился присоединиться к организации в октябре 2005[12], когда начался процесс объединения Организации Центрально-Азиатского Сотрудничества, и Евразийского Экономического Сообщества. Вступление Узбекистана в организацию в качестве действительного члена произошло 25 января 2006 г.

В октябре 2008 года Узбекистан заявил о том, что приостанавливает членство в ЕврАзЭС из-за сомнений в эффективности и результативности деятельности этого межгосударственного объединения. 12 ноября 2008 года ЕврАзЭС официально подтвердил факт приостановления Узбекистаном членства в этой организации.

ЕАЭС

Евразийский экономический союз создан на основе таможенного союза и объединяет Россию, Беларусь, Казахстан, Армению и Киргизию.

Шанхайская Организация Сотрудничества

Шанхайская Организация Сотрудничества (ШОС) состоит из Индии, Китая, Пакистана, России, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана. Организация основана в 2001 г. на основе предшествующей организации, которая называлась Шанхайская Пятёрка, и существовала с 1996 г. Задачи организации в основном касаются вопросов безопасности

Содружество Демократического выбора

2 декабря 2005 было объявлено о создании Содружества демократического выбора (СДВ), в которое вошли Украина, Молдавия, Литва, Латвия, Эстония, Румыния, Македония, Словения и Грузия. Инициаторами создания Сообщества стали действующие на тот момент президент Украины Виктор Ющенко и президент Грузии Михаил Саакашвили. В декларации о создании сообщества отмечается: «участники будут поддерживать развитие демократических процессов и создание демократических институтов, обмениваться опытом в укреплении демократии и уважении прав человека, а также координировать усилия по поддержке новых и возникающих демократических обществ».

постсоветский непризнанный политический интеграция

Глава 2 Особенности политики постсоветского пространства: Непризнанные государства, процесс интеграции

2.1 Явление «Непризнанных государств»

Дезинтеграция СССР в конце ХХ века спровоцировала ряд локальных конфликтов, итоги которых привели к появлению на территории бывших союзных республик государственных образований полностью или частично непризнанных мировым сообществом (например, Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Нагорный Карабах и т.д.). Некоторые исследователи называют их «непризнанными государствами», но применяется целый ряд других терминов: «квазигосударства», «непризнанные территории», «самопровозглашенные государства», «самопровозглашенные республики», «де-факто государства» и др.

Перечисленные термины тем не менее определяют один тот же феномен мировой политики - территории, которые провозгласили себя независимыми государствами и обладают определенными признаками государственности: название государства, государственные символы, население, территория, власть, осуществляющая контроль над данной территорией, система государственного управления, конституция. В то же время данная группа государств не имеет дипломатического признания со стороны большей части мирового сообщества - со стороны государств - членов ООН, а их территория официально рассматривается как часть государственной территории одного или нескольких государств - членов ООН. Данный феномен характерен не только для постсоветского пространства, однако в последнее время именно непризнанные государства данного региона оказались в центре внимания мирового сообщества.

Активное вовлечение в современные мирополитические процессы уже существующих на постсоветском пространстве непризнанных государств, а также заявка о появлении новых (например, Донецкая народная республика и Луганская народная республика) способствуют повышению внимания политиков и ученых разных стран к данному феномену. На сегодняшний день поиски решения проблемы непризнанных государств в контексте правовых норм, в рамках социально-философского дискурса (гражданская активность населения, вопросы идентичности и т.д.), в русле проблем безопасности сложно назвать успешными.

Таким образом, сегодня актуализируется настоятельная необходимость в комплексном политологическом анализе феномена непризнанных государств на постсоветском пространстве с учетом новых геополитических реалий. Проблема непризнанных государств нередко сводится к формально-юридическому формату, между тем, на наш взгляд, феномен непризнанных государств демонстрирует приоритет политики над другими сферами общественного бытия, а исследования, проведенные правоведами, в основном не учитывают политических реалий. Следует отметить, что в новейшей истории все чаще прослеживается тенденция трактовки международно-правовых норм в рамках сиюминутных задач и в угоду реализации далеко идущих политических целей влиятельных акторов мировой политики. По мнению большинства экспертов (Маркедонов С.М., Гаджиев К.С., Дугин А.Г., Загладин Н.В. и др.), широкому спектру интерпретаций способствовало наличие в международно-правовых документах двух взаимоисключающих принципов: права народов на самоопределение и права государств на сохранение территориальной целостности. Апелляция к данным принципам и их применение в том или ином случае приобрели характер волюнтаристских решений.

Ранее территориальная целостность государств, входивших в один из двух идеологических и военно-стратегических лагерей (НАТО и ОВД), обеспечивалась не столько действием юридических норм, сколько силовым, реальным блоковым механизмом, гарантировавшим стабильность и поддерживавшим необходимый уровень централизации. В условиях постбиполярного мира США в каждом конкретном случае разрешают формально-юридические противоречия в свою пользу. Очевидно, что подобный подход способен привести к серьезной эскалации напряженности не только вокруг непризнанных государств на постсоветском пространстве, но и в глобальном масштабе. Как показывает вековая практика, процессы формирования и развития новых государств гораздо сложнее, чем переход от одного общественного устройства к другому, поскольку затрагивают достаточно неоднозначные вопросы формирования наций и интересы глобальных политических акторов.

В связи с этим все чаще проблема непризнанных государств рассматривается в политологических работах, посвященных анализу различных аспектов безопасности и этнических конфликтов. Распад социалистического лагеря и последовавший за ним в поисках национального самоопределения «парад наций» в условиях трансформирующейся системы международных отношений принял явно конфликтные, дестабилизирующие формы. Как верно отметил российский исследователь С.М. Маркедонов, открылись шлюзы для свободного плавания «молодых демократий», идеология которых основывалась на принципе этнонационального самоопределения, что привело к этнополитическим конфликтам на фоне явного ослабления регионального лидера - Российской Федерации. Ярким примером этого являются конфликты на Южном Кавказе.

Согласно мнению российского геополитика А.Г. Дугина, применение доктрины «постимперской легитимности» при распаде социалистической системы привело к тому, что ее внутренние, административные составляющие получили «полноценный правовой статус независимо от того, удовлетворяет ли данное образование критерию полноценного государства или нет». В результате реализации данной доктрины впоследствии возникшие на постсоветском пространстве непризнанные государства оказались за рамками международно-правовой легальности. Другими словами, внутренний суверенитет данных политико-территориальных образований не получил внешней легитимации.

Вследствие утраты гражданской идентичности на пространстве бывшего СССР, на смену ей пришла базовая этническая идентичность, или идентичность, связанная с территориальным аспектом. В этом контексте рождение непризнанных государств, по сути, олицетворяет собой бегство к «своей земле»: «центральным элементом новой этнической идентичности становится "своя земля". Отныне только этнос наделяется правами верховного собственника и распорядителя земли». Не вызывает сомнений, что стремление обосновать и доказать факт принадлежности земли тому или иному этносу привело к многочисленным произвольным интерпретациям и переписыванию истории. Это особенно актуально в связи с тем, что общество обладает социально-психологической потребностью в обретении новой идентичности в условиях утраты или кризиса прежней. Процесс поиска идентичности проходит множество этапов, часть которых обладает высоким конфликтным потенциалом, особенно в условиях диверсификации этносов на постсоветском пространстве, ввиду манипулятивного внешнего воздействия. Особенно сложным является момент крушения прежних установок и становления новой модели идентичности.

Что касается факта признания или непризнания по отношению к государственным образованиям на постсоветском пространстве, то, на наш взгляд, это элемент политической манипулятивной стратегии. Непризнанные государства являются частью политического бытия. То, что их словно не существует для мирового сообщества, не мешает им в той или иной мере быть участниками «большой игры» на территории бывшего Советского Союза. Рассмотрим подробнее примеры непризнанных государств Южного Кавказа - Абхазии и Южной Осетии. Выбор именно этих непризнанных или частично признанных государств вполне закономерен, учитывая особую роль России в становлении и последующем признании данных государственных образований.

Прежде всего, следует отметить, что, несмотря на специфические особенности, которыми обладают оба названных государства, несомненно, существуют также факторы, которые их объединяют - общая история пребывания в рамках единой сверхдержавы, образование в результате распада СССР, тесные связи с Россией. За годы мира Южная Осетия и Абхазия доказали способность самостоятельно строить свою государственность. Очевидно, что «от завоеваний, доставшихся им в тяжелейшей борьбе, они не откажутся ни при каких обстоятельствах» . В то же время и «для Тбилиси, где исходят из того, что Грузия не может состояться как полноценное государство, не подчинив себе непокорные автономии, ставки чрезвычайно велики» . При условии, что вопрос о критериях измерения статуса государственности остается открытым, обращаясь к классическим признакам - суверенитет, всеобщность и принудительность, следует признать, что в сфере суверенитета дела в Южной Осети и Абхазии, обстоят не лучшим образом. Справедливости ради стоит отметить, что и в Грузии проблем в данной области не меньше, если не больше. Прежде всего, они связаны с территориями Южной Осетии и Абхазии, которые в сознании грузинского политического руководства остаются грузинскими территориями, контроль над которыми временно утрачен.

Ситуация осложнена тем, что при вхождении в состав ООН Абхазия и Южная Осетия официально были частью Грузии. Поэтому невозможность восстановления контроля над этими территориями весьма негативно сказывается на имидже Грузии в глазах мирового сообщества, и ее дальнейшая европейская интеграция выглядит весьма сомнительной. Как известно, появление квазигосударства в первую очередь означает, что метрополия, от которой это государство откололось, не в состоянии обеспечить территориальную целостность своих границ. С точки зрения подавляющего большинства стран - участниц ООН Южная Осетия и Абхазия остаются территориями грузинского государства, а признание их государственности Россией - факт неправомерный и является нарушением Устава ООН. Тем не менее «критикуемый мировым сообществом экстремизм властей непризнанных государств опирается на массовую поддержку граждан этих формально несуществующих образований».

Несмотря на то что Абхазия, Южная Осетия и Приднестровье как суверенные государства не получили широкого международного признания, они взаимно признали друг друга, создав военно-политический союз. Длительная неопределенность политического статуса Абхазии, Приднестровья и Южной Осетии является следствием существования системной дисфункции мировой политической системы, связанной с отсутствием модельного международного законодательства, в рамках которого бы осуществлялась легитимация самопровозглашенных государств. Абхазия и Южная Осетия, получившие признание Москвы, фактически уже давно интегрированы в экономическое пространство РФ, но «их международный статус останется ущербным до тех пор, пока не произойдет полномасштабное мирное урегулирование с Грузией.

Пока Сухум и Цхинвали - с помощью Москвы - добились лишь независимости от Грузии». Как известно, контроль над территорией еще не означает полного контроля, который возможен только при наличии правовой легитимации действующей власти со стороны значительного числа других государств. В настоящее время вопрос признания Абхазии и Южной Осетии в значительной степени определяется не интересами живущих в них народов, а «двойными политическими стандартами» ведущих мировых акторов - США и Евросоюза. В то время как интересы мирного разрешения конфликтов требуют четкого подтверждения всеми сторонами приверженности принципам ОБСЕ о мирном урегулировании споров и о неприменении силы. При этом сами непризнанные государства достаточно активно взаимодействуют между собой в различных сферах общественной и политической реальности. Так, еще в 1992 году никем не признанные на тот момент государственные образования постсоветского пространства: Абхазия, Южная Осетия, Приднестровская Молдавская республика, Нагорно-Карабахская Республика, а кроме того бывшие территории Югославии - Сербская Краина и Республика Сербская, образовали Союз Непризнанных Государств. С течением времени, правда, сербские территории по разным причинам покинули данный Союз.

Следующим важным этапом в оформлении международных связей непризнанных государств на пространстве бывшего СССР стал 2000 год, когда в Тирасполе был подписан договор о создании постоянно действующего координирующего органа - Совещания министров иностранных дел - и консультативного совета на уровне экспертов для подготовительной работы между встречами. По отношению к данной международной организации стали использоваться такие названия, как «Содружество непризнанных государств», или СНГ-2. Несмотря на скептические оценки данной инициативы как некоего «Союза маргиналов», в рамках СНГ-2 достаточно активно и успешно проходили встречи, на которых обсуждались проблемы существующего миропорядка и возможности его изменения в пользу новых мирополитических феноменов. В 2002 году члены данной структуры впервые заявили о желании создать военный блок. 2006 год стал третьим важным этапом: главы Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья на саммите в Сухуме дополнительно заключили и подписали: договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи; декларацию о создании Сообщества «За демократию и права народов».

Тем самым непризнанные государства постсоветского пространства продемонстрировали устойчивость и твердость устремлений по обретению и признанию собственной государственности. Как было объявлено, целью Сообщества является завершение политико-правового оформления распада Союза ССР через признание правосубъектности Республики Абхазия, Приднестровской Молдавской Республики, Республики Южная Осетия. Стало очевидно, что интеграция может принимать иногда весьма неординарные и причудливые формы, т.к. потребность в ней весьма велика и, собственно говоря, свидетельствует о расширении адаптационного потенциала в рамках борьбы за выживание. Непризнанные государства также заявили о создании совместных миротворческих сил и о намерении поддерживать друг друга в случае вооруженной агрессии. Образовавшиеся на постсоветском пространстве непризнанные государства с самого начала оказались на периферии мировой системы, т.к. не соответствовали сложившимся после окончания холодной войны правилам международной жизни. Пользуясь поддержкой со стороны России, данные территории превратились со временем в очередной объект противостояния России и западных держав, которые последовательно в течение последних 20 лет выдавливали Россию из постсоветского пространства путем создания «неблагоприятного пояса соседства». Политика расширения Евросоюза и НАТО в направлении российских границ только обострила отношения между Россией и ее западными «партнерами». Кроме того, в отличие от многих других примеров непризнанных государств, Абхазия, Южная Осетия и др. оказались весьма жизнеспособными и успешно справились с государственным строительством на своей территории в соответствии с современными демократическими процедурами.

Обострение ситуации с непризнанными государствами произошло в 2008 году, и здесь следует отметить два важных события: ситуация с Косово и война в Грузии. Так, признание независимости Косово западным сообществом фактически положило начало серьезной качественной трансформации системы международных отношений и международного порядка, сложившегося после Второй мировой войны. События в Грузии стали логичным следствием косовского прецедента. В результате августовская война 2008 года, получившая глобальный информационный резонанс, фактически подтолкнула Российскую Федерацию нарушить статус-кво, и 26 августа 2008 года РФ заявила о признании Абхазии и Южной Осетии. Прежде всего, это изменило статус самих республик - они перешли из разряда непризнанных в ряды частично признанных государств.

В то же время следует обратить внимание на то обстоятельство, что «ни одна страна СНГ не последовала примеру России и не признала независимость Абхазии и Южной Осетии». Данный факт доказывает «наличие консенсуса между странами Содружества, но консенсуса без России». Говоря другими словами, интеграционные стратегии государств СНГ являются многовекторными и носят прагматичный характер. Однако Абхазию и Южную Осетию признали еще нескольких государств вне постсоветского пространства: Никарагуа, Венесуэла, Науру, а впоследствии - Тувалу. В январе 2015 года о признании Южной Осетии и Абхазии заявило непризнанное государство - Луганская Народная Республика.

Однако большая часть мирового сообщества по-прежнему отказывается признавать данные государственные образования. Тем не менее события 2008 года следует рассматривать как поворотный момент в развитии системы международных отношений в целом и подсистемы постсоветского пространства в частности: косовский случай породил серьезный исследовательский интерес к феномену непризнанных государств в целом, а война в Грузии привлекла внимание к феномену постсоветских непризнанных и частично признанных государств. Кроме того, для метрополий и западного сообщества стало очевидно, что политика изоляции и игнорирования данных республик на протяжении всего их существования фактически подтолкнули эти территории к России.

Оценивая дальнейшие перспективы развития государственности Южной Осетии и Абхазии, отметим, что несмотря на типологическое сходство, ситуация относительно будущего выбора пути Абхазией и Южной Осетии не так однозначна. Важно, например, отметить, что в Южной Осетии, в отличие от Абхазии, не было масштабных этнических чисток грузинского населения, и до августа 2008 года грузины проживали совместно с осетинами. Влияние России в Абхазии серьезно ограничено, в то время как ситуация в Южной Осетии выглядит совершенно иначе. Вариант присоединения к России рассматривается - и в Абхазии, и в Южной Осетии - как вполне вероятный, но при этом только для второй республики он является приоритетным. Данный вывод вполне логичен ввиду достаточно скромных экономических перспектив Южной Осетии. Восстановление и дальнейшее развитие республики во многом зависит от эффективности использования помощи, приходящей из России, поскольку собственных опорных отраслей экономики у Южной Осетии практически нет. Таким образом, в отличие от Абхазии, имеющей некогда развитую многоотраслевую экономику (в частности - курортный туризм) и возможности ее возобновления, Южная Осетия не обладает экономическим потенциалом независимого государства.

Более того, абхазская государственность имеет более глубокие этнические корни, нашедшие отражение в социально-политической реальности в рамках национального проекта - построение независимого государства абхазов. В целом «абхазская политическая система является, безусловно, более зрелой, самостоятельной и устойчивой, чем юго-осетинская», что «усиливает предрасположенность Абхазии к независимости, а Южной Осетии - к вхождению в состав России» . Важно упомянуть также роль еще одного участника конфликта, характер будущих взаимоотношений с которым остается весьма неопределенным, но принципиальным - Грузия. Некоторые надежды на продуктивность диалога внушает осознание грузинской стороной того, что «грузино-абхазский и грузино-южноосетинский конфликты имеют собственную историю, корни, генезис, и даже если российский фактор вдруг исчезнет, то конфликты эти не урегулируются сами собой, немедленно и автоматически».

Отдавая дань роли российского фактора в данных конфликтах, директор Республиканского института в Тбилиси И.Л. Хаиндрава признает, что «все предыдущие грузинские руководители в большей или меньшей степени приложили руку к их углублению (или оказались несостоятельными в плане их предотвращении и/или урегулирования)» [6, с. 21]. Несомненно, появление проекта «Содействие диалогу Россия-Грузия», в котором принимают участие российские и грузинские эксперты, - правильный шаг к выстраиванию в будущем эффективного взаимодействия. Но при этом обе стороны признают, что проблема Абхазии и Южной Осетии остается не имеющей решения. Более того, грузинский эксперт утверждает, что «неурегулированные грузино-абхазский и грузино-южноосетинский конфликты представляют собой серьезное политическое и важнейшее эмоциональное (с грузинской стороны) препятствие на пути упорядочения грузинско-российских взаимоотношений». По мнению ряда экспертов, установление добрососедских отношений между Грузией и Россией позволит вплотную подойти к обсуждению конкретных политико-правовых моделей мирной реинтеграции непризнанных государств.

В связи с этим весьма разумным представляется следование рекомендации экспертов с российской стороны - способствовать формированию условий для подключения к российско-грузинскому экспертному диалогу представителей Абхазии и Южной Осетии. В любом случае политика России в отношении квазигосударств и государств-метрополий должна основываться на примате прагматического реализма. Однако очевидно, что в условиях современного украинского кризиса вероятность достичь каких-либо компромиссов с участием России по вопросам непризнанных государств весьма низка и даже маловероятна. Таким образом, на современном этапе вопрос о правосубъектности непризнанных государств переходит в более широкое предметное поле, затрагивающее не только юридические, но также и социокультурные, геополитические и военно-стратегические аспекты.

Наряду с этим решение данного вопроса осложнено процессом трансформации международной системы и структурированием нового миропорядка в результате событий 2008 года: во-первых, «косовский прецедент» 2008 года положил начало пересмотру Ялтинско-Потсдамского мирового порядка и международных правовых норм; во-вторых, война в Грузии стала свидетельством того, что «переходный» период после распада СССР структурной трансформации международной системы завершился; в-третьих, началась перестановка сил в мировой иерархии и на постсоветском пространстве: стало очевидно, что Россия, которая долгое время была занята восстановлением собственных сил и во многом зависела от отношений с Западом, вновь заявила о себе как ведущая мировая держава, желающая контролировать жизненно важный в контексте ее национальной безопасности регион постсоветского пространства и участвовать в определении норм и правил международного взаимодействия.

В этой связи для России непризнанные государства постсоветского пространства во многом стали «плацдармом» восстановления своего влияния на постсоветском пространстве. Тем не менее украинский кризис 2014 года внес серьезные коррективы в будущее непризнанных государств постсоветского пространства. Так, если до кризиса на Украине можно было говорить о неких перспективах в достижении компромиссных решений по данному вопросу, то гражданская война на Украине, ухудшение имиджа России в ряде бывших советских республик, санкционная политика против России и т.д. фактически свели все предыдущие усилия России в отношении непризнанных государств постсоветского пространства к нулю. В то же время очевидно, что судьба этих государств сегодня напрямую зависит от того, как Российская Федерация выйдет из сложившейся геополитической кризисной ситуации.

2.2 Анализ процессов интеграции на постсоветском пространстве

Важнейшим геополитическим проектом на постсоветском пространстве на сегодняшний день является Евразийский союз (ЕАС). Евразийский союз представляет собой проект конфедеративного союза постсоветских государств с единым политическим, экономическим, военным, гуманитарным и культурным пространством.

Впервые проект евразийской интеграции был предложен президентом Республики Казахстан Н.А. Назарбаевым в марте 1994 г. Незадолго до этого, во время визита в Великобританию, Назарбаев, выступая в Королевском институте международных проблем “Chatham House”, отметил необходимость более глубокой интеграции стран СНГ. Предполагалось, что вначале в Союз войдут пять республик бывшего СССР: Россия, Казахстан, Белоруссия, Кыргызстан, Таджикистан. В дальнейшем к Союзу могут присоединиться и другие государства: Армения, Узбекистан, возможно, Украина, а также так называемые “непризнанные республики” Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье. Выдвижению идеи по созданию Евразийского союза предшествовала трагическая история политического распада большого постсоветского пространства в результате попыток его реформирования (а возможно и умышленной дезинтеграции) либеральными политиками. В ходе реформ Советского Союза выдвигались различные предложения.

Одним из предложенных проектов по реформированию союза республик по типу мягкой федерации был Европейско-Азиатский союз 1989 г., автором которого был А.Д. Сахаров, представитель “демократической” фракции Съезда народных депутатов СССР. Проект предполагал наделение суверенитетом и правом выхода из союза около пятидесяти равноправных республик, ранее являвшихся союзными республиками и автономиями СССР. Реализация данного проекта оказалась бы полным разрушением постсоветского пространства, но проект не был принят. В марте 1991 г. прошел Всесоюзный референдум о сохранении СССР, на основе которого в рамках новоогаревского процесса был разработан проект создания мягкой децентрализованной федерации Союза Суверенных Государств (ССГ).

Согласно Договору о Союзе Суверенных Государств, “государства, образующие Союз, обладают всей полнотой власти, самостоятельно определяют свое национально-государственное устройство, систему органов власти и управления, они могут делегировать часть своих полномочий другим государствам -- участникам Договора”. Однако в результате августовского путча, нацеленного на срыв подписания данного договора, ССГ не был создан. Более того, на территории постсоветского пространства начался “парад суверенитетов”. Впоследствии М. Горбачев писал: «Августовский путч сорвал процесс формирования новых союзных отношений между суверенными государствами, усложнил и подстегнул дезинтеграцию -- уже не только государства, но и общества. Понимая всю опасность новой ситуации для демократических преобразований, возобновление работы над Союзным договором я рассматривал как самый главный приоритет» По мере усиления дезинтеграционных процессов работа по проекту ССГ снова была возобновлена. Перед политиками стоял главный вопрос -- о форме будущего государственного образования: будет ли это союзное государство или союз государств? 14 ноября 1991 г. на Госсовете в Ново-Огарево главы суверенных республик пришли к выводу: “…должно быть конфедеративное союзное государство”. Было решено заключить договор о создании ССГ 9 декабря 1991 г., но 8 декабря было подписано Беловежское соглашение, которое юридически закрепило развал СССР и создание Содружества Независимых Государств.

Интересно, что 9 декабря 1991 г., на которое было намечено подписание соглашения о создании конфедеративного Союза суверенных государств, в Маастрихте было заключено соглашение по проекту трансформации Европейского сообщества в конфедерацию -- Европейский союз. Таким образом, пал один из полюсов биполярного мира -- Советский Союз. На территории постсоветского пространства активизировалось множество вооруженных конфликтов. Общее гуманитарное, социальное, экономическое, хозяйственное пространство оказалось разделено границами суверенных государств. Между бывшими советскими республиками был установлен визовый режим, в результате введения национальных валют распалась зона рубля, обострились взаимные претензии, в том числе по делимитации границ.

В мероприятиях по обсуждению конфедеративного проекта неизменно участвовали Россия, Белоруссия и пять среднеазиатских республик. И сегодня именно эти страны сохраняют интерес к постсоветским интеграционным процессам. Основными столпами объединения являются Казахстан, Белоруссия и Россия. В прямом эфире 18 октября 2007 г. В.В. Путин заявил: “Руководство Казахстана и президент Казахстана, по сути, являются движущей силой, лидерами в том, что касается интеграции на постсоветском пространстве. Очень многое из того, что достигнуто в сфере интеграции, было сделано по инициативе президента Назарбаева”.

К сожалению, многостороннего согласия по организации Евразийского союза пока не достигнуто. Россия и Белоруссия образовали Союзное государство, постепенно и с переменным успехом преобразующееся из конфедеративного союза в будущую мягкую федерацию. Главные ориентиры Казахстана на интеграцию в пределах постсоветского пространства были четко обозначены Н.А. Назарбаевым в марте 1994 г.: “Есть присущие только этому пространству, бывшему СССР, формы и механизмы связей и управления, менталитет. Сейчас кризис общественной системы усугубляется кризисом разрыва государственного единства, все это привносит элементы социальной неустроенности, усиливающие политические кризисы и конфликты. Мы хотим минимизировать экономические и социальные последствия разрушения Союза... но не нужно возрождать империю, которая денационализировала республики, на это никто не пойдет”.

Устойчивое конфедеративное образование ЕАС также может перерасти в мягкую федерацию, что происходит сейчас, например, с Союзным государством России и Белоруссии. Впрочем, перед Евразийским союзом еще рано ставить такую задачу, но в нем заложена максимальная привлекательность для всех его участников. “Речь идет лишь о добровольной интеграции, опирающейся на очевидные экономические выгоды и разумно понятые национальные интересы”. С этой целью при помощи ЕврАзЭС на пути к Евразийскому союзу создается общее экономическое пространство. Сегодня данная организация и создаваемые в ее рамках Таможенный союз и единое экономическое пространство являются главным достижением. Многие механизмы взаимодействия в ЕврАзЭС создавались с учетом опыта и правил в работе Европейского союза. Тем не менее в евразийской интеграции учитываются специфика региона, наличие регионального гегемона. Если сравнивать экономическую интеграцию между постсоветскими странами со схемой, по которой развивался Евросоюз, то первая развивается скачкообразно, что также говорит об особенностях Евразийского региона. Содружество Независимых Государств, на которое часто возлагают свои надежды по интеграции постсоветских стран, выполнило свои дезинтеграционные функции и теперь служит памятником прошлого единства. Учитывая данную особенность, а также отсутствие альтернативных организаций, объединяющих большую часть постсоветских государств, стоит считать Содружество полезным.

В отличие от СНГ проект Евразийского союза предлагает общую объединительную идею, выступает “прообразом будущего объединения стран и народов уже на гораздо более высоком уровне”. В проекте Евразийского союза заложена концепция евразийства, отражающая специфику постсоветского пространства. В узком смысле евразийство понимается как “философия интеграции постсоветского пространства на демократической, ненасильственной и добровольной основе без доминирования какой бы то ни было этнической или конфессиональной группы”. В широком смысле евразийство представляет “цивилизационный концепт, который призван стать новой мировоззренческой платформой взаимопонимания и сотрудничества для широкого конгломерата различных сил, государств, народов, культур и конфессий, отказывающихся от атлантической глобализации”. Евразийский союз как Большое русское пространство, политически оформленное в конфедеративной форме, представляет один из полюсов многополярного мира наравне с Европейским союзом и другими цивилизационными полюсами.