Жизненный путь, стратегия жизни, жизненная цель и жизненная перспектива

Говорить о жизненном пути невозможно без знакомства с тем, кому по этому пути идти. Науку с субъектом жизненного пути знакомит прежде всего Р. Декарт - один из основоположников европейского рационализма

[1] . Именно картезианской рационалистической психологии противостоит комплекс научных дисциплин, которые благодаря используемому ими методу можно обозначить термином «экспериментальная психология», основателем которой по праву считается В. Вундт.

Психология как наука в этом случае возможна, если она не только строит ту или иную систему рациональных, логически непротиворечивых высказываний, но и позволяет проверить истинность своих высказываний путем эксперимента, допускает их принципиальную экспериментальную оп- ровержимость. В наблюдении и эксперименте такой науке человек дан как особый объект (объект методического наблюдения и эксперимента), в котором психология выделяет присущий ей как науке особый предмет и занимается изучением не человека, а именно этого предмета. Это может быть психика, психические процессы, силы, функции и др.

Обратимся, например, к бихевиоризму. В 1913 г. Дж. Уотсон предложил изучать поведение (behaviour) человека так же, как естественные науки изучают свои объекты. Целью изучения поведения человека являлось установление связи между реакцией (поведением) человека и стимулом, вызывающим эту реакцию. Наблюдаемым является и стимул, и реакция на него. Таким образом, бихевиоризм как научная психология претендует на научность: бихевиоризм соответствует критериям верификации и фальсификации (предположение о наличии связи между стимулом и реакцией можно подтвердить или опровергнуть в результате проведения соответствующего экспериментального наблюдения), бихевиоризм соответствует критерию объективности (наблюдаемые факты стимула и реакции не зависят от наблюдателя), бихевиоризм соответствует прогностическому критерию (знание о наличии или отсутствии связи между стимулом и реакцией позволяет предсказать поведение человека), бихевиоризм позволяет даже управлять реакциями человека, управляя связанными с ними стимулами. Преимущества бихевиоризма были бы еще несокрушимее, если бы не вспоминался анекдот, приводимый Дж. Серлем в его книге «Открывая сознание заново».

Бихевиористы - не только ученые, но и люди, а значит, мужчины и женщины, мужчинам же и женщинам свойственно вступать в брак. И так случилось, что в семье муж и жена - ученые, занимающиеся изучением поведения человека. Днем они работают в исследовательской лаборатории уважаемого университета, а ночью, как и все люди, занимаются на брачном ложе тем, чем прилично и должно заниматься жене и мужу. Как раз после такого занятия один из них говорит другому: «Знаешь, я наблюдал за твоей реакцией и могу утверждать, что тебе понравились стимулы, но я не видел своей реакции и не знаю, было ли мне так же хорошо?» [2, с. 52].

Абсурд подобной ситуации не требует приведения остальных аргументов против концепции бихевиоризма, ибо и одной шутки достаточно, чтобы понять, что не так в этой науке. В ней нет человека.

Другой пример - психоанализ З. Фрейда, предложившего в начале XX в. замечательную концепцию человеческой личности, исходя из фактов, наблюдаемых в клинике. Эти факты демонстрировали сложное устройство человеческой психики: выделение структуры Super Ego, Ego, Id. В Id выделяются инстинктивные влечения, такие как Эрос и Танатос. В психоанализе описываются механизмы взаимодействия инстинктивных влечений, рациональных установок, ценностных предпочтений и др.

И вместе с этими краткими формулировками сути психоанализа вспомним следующий образ. «Уподобим душу соединенной силе крылатой парной упряжки и возничего. <...> Из коней, говорим мы, один хорош, а другой нет. <...> Один из них прекрасных статей, стройный на вид..., любит почет, но при этом рассудителен и совестлив... А другой - горбатый, тучный..., полнокровный..., он глухой и еле повинуется бичу и стрекалам» [3, с. 155-163]. Это ли не образ психоаналитической структуры личности? Это ли не очередной платоновский миф, вложенный в уста Сократу?

Однако в психоанализе настораживает не близость к античному мифотворчеству, а судьба несчастного возничего: ведь не он выбирает тот или иной жизненный путь, не ему подвластна та или иная жизненная стратегия, не ему открываются те или иные жизненные перспективы, а лошади. Бессознательные влечения оказываются подлинными героями драмы жизни. А человеческое Я?

Что бы ни предлагала психология как наука в качестве предмета своего изучения, этот предмет не является субъектом жизненного пути, не может самостоятельно выбрать стратегию своей собственной жизни, он оказывается всего лишь реагирующей на стимулы системой, игрушкой бессознательных сил, продуктом социальных отношений, результатом природного, исторического, культурного и какого угодно другого развития. Однако ни в одной научной психологической концепции человек не является субъектом собственной жизни. Наука познает объекты, а не человека.

Философия, на наш взгляд, - достойный выбор для познания человеком самого себя.

Здесь уместнее всего вернуться к мыслителю, с которого и начинается рациональная часть европейской науки, - Рене Декарту. В свое время он задумался о фундаменте всех наук. Для этого все остальные фундаменты были подвергнуты сомнению, не оставлявшему камня на камне. Сомнительны чувственные основания, поскольку свидетельства чувств не только сомнительны, но и ложны в сонном или болезненном состоянии. Сомнительны рациональные основания, поскольку из собственного опыта занятий математикой Декарт знал, что человеческий разум ошибается в решении задач, в проведении доказательств, ибо это именно человеческий, а не божественный разум. И что останется, если и чувства, и разум сомнительны? Остается само сомнение. И вместе с сомнением находится субъект этого сомнения. В философии субъект, находимый методом радикального сомнения, принято обозначать словами «Ego cogito» [1].

На этом можно оставить Декарта и задать себе вопрос о сути Ego cogito, о сути человеческого Я. Является ли это Я телом? Для ответа на этот вопрос можно посмотреть на свои руки и спросить: «Чьи они?» Можно посмотреть на свои ноги и спросить: «Чьи они?» Посмотреть, спросить и ответить: «Мои. Это мое тело». А если тело мое, то разве сам я тело? Ведь гранитный памятник - не гранит, и то же самое могло быть из мрамора, меди, золота. А если душа моя, то разве сам я душа? Ego cogito - не есть ни тело, ни душа, и потому Ego cogito -- главный персонаж ситуации выбора, номад, путник жизни. Раскрытие этих смыслов требует отдельного разговора, но уже сейчас можно зафиксировать, что подлинный субъект жизненного пути обнаруживается методом радикального сомнения и обозначается термином Я. Следовательно, ты сам есть субъект своей собственной жизни, однако своей ли жизнью ты живешь?

До последнего времени приходится слышать определение жизни как способа существования белковых тел. Это определение с известными продолжениями повторяют как самое научное определение жизни. Возможно, кто-то и видит себя в качестве белкового тела, но выше отмечено, что Ego cogito белковым телом точно не является.

Другое понимание жизни мы встречаем, например, у М. К. Мамардаш- вили, который в своих лекциях «Психологическая топология пути» говорит: «Жизнь есть усилие во времени» [4]. Это точное психологическое наблюдение. Кажущееся живым может живым вовсе не оказаться. Чужая мысль настолько чужая, что, не задумываясь, стандартно повторяется, является мыслью мертвой. Типичное чувство, когда невозможно сказать, чувствуешь ли ты его сам или таковы обстоятельства, диктующие слова и мысли о чувстве, на самом деле мертво. В словах, в которых нет меня самого, царит смерть. Жизнь оказывается сильно переплетена со смертью, а смерть оказывается такой частью жизни, что грозит не оставить места для живого чувства, живого слова. Для человека, осознающего это, жизнь действительно есть усилие во времени. И каждый мыслящий, сомневающийся, ищущий свой собственный путь, оказывается в ситуации, когда именно он и должен осуществлять это усилие во времени, и ничего другого сознательно он делать не может. Это то дело, которое каждый должен делать сам. Жить надо самому, любить надо самому, познавать надо самому. Именно так когда-то Адам сам, без какой-либо помощи, познал Еву.

Об этой же теме, отмеченной выше у М. К. Мамардашвили, можно почитать в романе М. Фриша «Назову себя Гантенбайн». Я здесь зафиксирую лишь одну мысль: для понимания сути жизненного пути необходимо ясно отдавать себе отчет о связи в человеческом субъекте жизни и смерти, о психологической проблеме своего и чужого.

Понимание жизненного пути в психологии оказывается настолько тесно связано с пониманием жизненной цели, что без книг, подобных книге «Человеку в поисках смысла» В. Франкла [5], уже не обойтись. Но еще больше, на мой взгляд, не обойтись без тонких психологических наблюдений Л. Н. Толстого.

Суть наблюдений Л. Н. Толстого заключается в разнице психологических состояний между человеком, который ищет ответ на вопрос «Зачем жить?», и человеком, который ищет ответ на вопрос «Как жить?». Ведь если в бессмысленной жизни искать цели, которые оправдают всю бессмыслицу, то поиски эти тщетны. Четыре исхода ждет в этой ситуации человека: во-первых, легкомысленное непонимание пустоты и бессмысленности жизни; во-вторых, удовлетворение преходящими удовольствиями; в-третьих, самоубийство; в-четвертых, жалкое существование с сознанием бессмысленности жизни. Но бессмысленной жизнью не надо жить. Вопрос не в том, какой смысл у бессмысленной жизни, а в том, как жить жизнью, которая имеет смысл. Л. Н. Толстой предлагает не поиск смысла жизни, а саму осмысленную жизнь [6, с. 133-134].

Не менее важными являются и замечания А. К. Секацкого о смысле жизни. В своей статье «Смысл вопроса “В чем смысл жизни?”» он сравнивает кажущееся многим предельное вопрошание с детской языковой игрой, в которой один просит: «Скажи “окурок”!», а другой, поддавшись в конце концов упрашиванию, повторяет заветное слово “окурок” и получает в ответ: «Твой отец придурок!» Просьбу «Скажи: “В чем смысл жизни?”!», будучи интеллектуально вменяемым, нельзя воспринимать всерьез. Просьба эта представляет собой слишком простую языковую игру, в которой мыслитель, потерявший чувство интеллектуального вкуса, играет роль самого настоящего дурака [7, с. 18; 6].

Наиболее яркими оказываются две стратегии осмысленного жизненного пути. Одна из них описана в работе М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» [8]. В сотворенном Богом мире после грехопадения человека лишь избранные предопределены Господом ко спасению. Бог призывает к себе избранных людей, и стратегия жизни заключается в распознавании этого призвания (нем. «Beruf», англ. «calling») и следовании ему. Это не просто профессиональная ориентация, получаемая после прохождения того или иного психологического теста, это ситуация выбора между вечной жизнью и вечной погибелью, условие, при котором на кону оказывается не только твое временное существование, но и твоя собственная вечная жизнь. Когда ставки предельно высоки, можно говорить и о высоком предназначении человека. При этом оказывается, что успех в мирских делах является знаком успешного распознавания своего собственного призвания, которое мы по-русски именуем профессией.

Другая стратегия описана в работе А. К. Секацкого «Чжуан-цзы и даос Емеля» [7, с. 194-286]. Что такое человек дела? Успешный воин, успешный строитель, успешный земледелец - каждый обладает определенным набором свойств, который делает его искусным в том или ином призвании. Твоя быстрота, сила и ловкость, возможно, сделают тебя искусным воином, но окажешься ли при этом востребованным ты сам? Ты думаешь, что свойства, способные сделать тебя воином, строителем, земледельцем, бизнесменом, политиком, дизайнером, программистом, являются тем, что принадлежит именно тебе? Что будет с зайцем, возомнившим, что «обладающий вкусным и нежным мясом» именно свойство, а не то, чем заяц привлекателен волку? Всякое свойство, в свою очередь, ставит тебя в отношение к другому и тем самым становится не столько собственным свойством, сколько свойством для другого. Твоя востребованность оказывается востребованностью не для тебя самого, а для другого, возможно, не только чуждого, но и враждебного. Трудясь на ниве призвания, не увеличиваешь ли ты благо и своего врага? Ответ Емели на призыв сходить за водой может быть только один: «Неохота!» Деяния, совершаемые Емелей, совпадают с совершенным недеянием лежания на печи. И тем не менее эта сказочная стратегия оказывается тоже вознаграждена вполне мирскими благами, такими как царевна и целое царство впридачу.

Итак, жизненный путь - это путь, который невозможно пройти другому человеку, путь, которым тебе придется проходить самому. Ситуация выбора жизненного пути возможна тогда и только тогда, когда выбирать приходится между жизнью и смертью, когда на кону стоит твоя собственная жизнь. Какую бы стратегию жизненного пути не выбирать, открывающаяся жизненная перспектива поведет тебя по краю бездны, как единственному собственному пути.

Наметив понимание жизненного пути и его субъекта, узнаешь, что это понимание своего собственного пути и самого себя, то, о чем Данте сказал: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу...». И оказавшись в этой ситуации, стоит по крайней мере наметить возможные ориентиры и исходы.

Студент, поступая в университет, должен иметь представление о том, что можно учиться той или иной профессии для того, чтобы потом успешно реализовывать свой потенциал в практической деятельности. Такой студент хорошо знает ответ на вопрос: «На кого ты учишься?» Другая возможность для студента - изучение той или иной науки, погружение в системы теорий и экспериментов, производство новых знаний, утверждение новых технологий. Такой студент хорошо знает ответ на вопрос: «Что ты изучаешь?» Именно такого студента вероятнее всего встретить в аспирантуре.

Перед аспирантом тоже стоит определенная альтернатива. Изучая ту или иную область знаний, можно читать лекции, вести семинары, заниматься большей частью преподавательской работой. Однако можно большую часть времени проводить в исследовательской лаборатории, работая в том или ином академическом институте. Поэтому аспиранту, как и студенту, приходится выбирать, а самое главное, им обоим необходимо ясно сформулировать ситуацию выбора как проблему; иначе может случиться, и даже часто случается, что выбор делается как бы сам собой, как будто человек здесь вовсе ни при чем. Однако профессия и наука нуждаются в первую очередь в человеке. И тем более в человеке нуждаются студенты. Оказавшись же случайно на каком-то месте, как ты узнаешь, что место это твое?

Л. Н. Толстой, не получивший университетского образования, опубликовал статью «Воспитание и образование», и его некоторые наблюдения и мысли касаются преподавателей современной высшей школы.

Тезисно обозначу основные претензии Льва Николаевича: 1) «В университете <.. .> редко кого увидишь с здоровым и свежим лицом». 2) «Из предметов преподавания нет ни одного, который бы был приложим к жизни, и преподают их точно так же, как заучивают псалтырь... Я исключаю только предметы опытные, как-то: химию, физиологию, анатомию, даже астрономию, в которых заставляют работать студентов; все остальные предметы, как-то: философия, история, право, филология, учатся наизусть, только с целью отвечать на экзамене...». 3) «Я не говорю уже о злоупотреблениях, повторяющихся сотни раз. Для того, чтобы получить этот аттестат, я должен исполнить любимые привычки профессора: или сидеть всегда на первой лавке и записывать, или иметь испуганный или веселый вид на экзамене, или иметь одинаковые убеждения с профессором, или посещать аккуратно его вечера (это не мои выдумки, а мнения студентов, которые можно всегда слышать в каждом университете)». 4) «Я боюсь, что тайна университетского преподавания происходит оттого, что 90 из 100 курсов, будь они напечатаны, не выдержат нашей неразвитой литературной критики. Почему непременно нужно читать [лекции], а не дать студентам в руки хорошую книгу, свою или чужую, одну, иди две, или десять хороших книг?».

5) «Главная забота студентов (и я теперь говорю только о самых лучших) - достать записки или руководство, по которым можно будет приготовиться к экзамену <...> Почти всегда, с точки зрения студентов, лекции составляют пустую формальность, необходимую только в виду экзамена». 6) «Когда были переводные экзамены, каждый год происходило хоть не изучение предмета, но ежегодное выдалбливание записок перед экзаменом». 7) «Как скоро существуют экзамены с их настоящим устройством, переводные или выпускные - это все равно, непременно должно существовать и бессмысленное долбление, и лотерея, и личное расположение, и произвол профессора, и обман студентов». 8) «Всякий, знающий университеты, знает, что приведенные случаи составляют правило, а не исключение, что иначе и быть не может» [6, c. 43-52].

Столь пространные выписки сделаны специально, чтобы освежить в памяти ситуацию в высшем образовании в середине позапрошлого века (статья вышла в свет через год после отмены крепостного права). Но вместе с тем эти выписки приведены, чтобы мы, будучи студентами, аспирантами и преподавателями, задумались, не воспроизводим ли мы ту самую ситуацию, которую обличал Л. Н. Толстой? Не оказываемся ли мы заложниками дурного повторения? Находимся ли мы на своем месте, чтобы изменить положение дел в высшей школе к лучшему?

СПИСОК литературы

жизненный путь поведение стимул

1. Декарт Р. Размышления о первоначальной философии. - СПб. : Абрис-книга,1995. - 192 с.

2. Серл Дж. Открывая сознание заново. - М. : Идея-Пресс, 2002. - 256 с.

3. Платон. Федон, Пир, Федр, Парменид. - М. : Мысль, 1999. - 528 с.

4. Из истории мировой гуманистической мысли / сост. А. Ф. Малышевский,

В. А. Карпунин, К. С. Пигров, Ю. М. Шор. - М. : Просвещение, 1995. - 430 с.

5. Франкл В. Человек в поисках смысла. - М : Прогресс, 1990. - 368 с.

6. Толстой Л. Н. Собрание сочинений : в 22 т. - М. : Худож. литература, 1983. - Т. 16. - 447 с.

7. Секацкий А. Изыскания. - СПб. : Лимбус-Пресс, 2009. - 400 с.

8. Вебер М. Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. - М. : Российская политическая энциклопедия, 2006. - 656 с.

Размещено на Allbest.ru