Научные взгляды С.Л. Рубинштейна

Размещено на http://www.allbest.ru/

С. Л. Рубинштейн принадлежит к числу тех немногих отечественных ученых советского периода, в творчестве которого экзистенциально-гуманистическая проблематики имеет прочные основания. Можно сказать даже больше: если в отношении большинства других известных советских психологов правомерно говорить лишь об открытости их концепций к проблематике, характерной для гуманистической психологии (Леонтьев, 1997, с. 8), то у Рубинштейна она органично вплетена в его представления о субъекте, определяя содержание и конечный смысл разработанного им субъектно-деятельностного подхода к изучению психических явлений и человеческой жизни.

Ученый ставит эти проблемы уже в самом начале своей научной деятельности, когда в ранних опубликованных статьях и рукописях пишет о необходимости сохранить реального субъекта из плоти и крови, обретающего право на свое бытие и человечность жизни, и делает их центром внимания в последние годы жизни, когда в дневниковых записях заявляет о своем желании и готовности реализовать, наконец, самое главное для себя - написать книгу сердца, его сердца, книгу «о человеке, о жизни, о человеческих отношениях, книгу о человеческом счастье, книгу… о больших внутренних движениях», что представлялось ему «еще несравненно важнее» (Из дневников…, 1999, с. 20). Его последняя и, к сожалению, не завершенная при жизни книга «Человек и мир», которая родилась, по его словам, «в трудное время как плод мужества и силы» (там же, с. 21), - это глу бокие, хотя и не всегда развернутые мысли и размышления о человеке, о его месте в мире, о бытии, о жизни и смерти, этике, смысле жизни, красоте, любви и т. д. Она содержит отрефлексированные суждения о тех феноменах личности и сторонах человеческой жизни, которые представляют преимущественный интерес и предмет исследования гуманистической психологии, возникшей в западном, прежде всего американском обществе, в конце 50-х и начале 60-х годов прошлого столетия, включая и то новейшее ее ответвление, которое в самом конце получило название позитивной психологии.

Экзистенциально-гуманистическа я, как и проблематика позитивной психологии, направлена на изучение жизненного мира и потенциальных возможностей человека в их высших проявлениях и духовных устремлениях на основе признания приоритетной ценности человеческой жизни и утверждения блага человека высшей целью общественного развития. Эта проблематика формировалась в противовес бихевиористским, психоаналитическим и позитивистским взглядам на личность с их сциентистски механистическим подходом к человеку, в котором главное значение придавалось низшим влечениям, «темным сторонам» и простейшим механизмам поведения в ущерб «верхним этажам», смысловым образованиям и целостности личности. Напротив, в центре гуманистической и позитивной психологии становится целостный человек, открывающий свое собственное бытие и вступающий в связь с другими людьми и социальными группами.

Свое принципиальное несогласие как с «глубинной психологией» фрейдовского толка», так и с «поведенчеством» и другими механистическими трактовками деятельности С. Л. Рубинштейн заявляет уже в начале 30-х годов прошлого века, когда закладывались основы его представлений об исторической природе человека, теории сознания, деятельности и субъекта, а также психологии личности с важнейшей для нее категорией потребности.

Особый статус потребности в психологии личности связан, согласно С. Л. Рубинштейну, прежде всего с тем, что в них «как бы заключен уже весь человек», выступая одновременно и как страдающее, испытывающее нужду существо, и как действенное, «активное - страстное существо» (Рубинштейн, 1946, с. 626). Главная идея разработанной им психологической концепции потребностей, в которой выражен ее истинно гуманистический смысл, - это идея многообразия и богатства исторически формирующихся потребностей человека. Именно с этих позиций критикует С. Л. Рубинштейн фрейдовскую концепцию мотивации и другие, биологически ориентированные ее теории, в которой главной движущей силой поведения выступают в конечном итоге «неизменные инстинктивные влечения», что крайне обедняет и искажает истинную природу человеческой личности. Он пишет: «Учение об инстинктивных влечениях, в пределе своем приходящее - в фрейдовском учении о сексуальном влечении - к представлению об одном-единственном двигателе, к которому сводится все» (Рубин штейн, 1973, с. 41-42).

В контексте темы статьи правомерно сопоставить теории потребностей двух авторов: С. Л. Рубинштейна и А. Маслоу - основателя гуманистической психологии, который еще в советское время стал известен у нас благодаря своей теории самоактуализации. В основе этой теории лежит, как известно, пирамидальная структура потребностей, вершину которой образуют потребности в самореализации, самовыражении, в творчестве, или, используя терминологию самого Маслоу, самоактуализации. Все они выражают в конечном итоге, по мысли Маслоу, необходимость «человека стать тем, чем он может быть» и поэтому представляют наибольший интерес в аспекте гуманизма.

Между тем и С. Л. Рубинштейн, не используя термин «самоакту ализация», много внимания уделяет в своих работах именно этим по существу потребностям, чаще используя по отношению к ним понятие духовности и связывая с ними творческие и другие возвышающие и облагораживающие человека силы и начала. Проблема духовных потребностей раскрывается им как проблема полноценного развития личности, преодолевающей различные формы отчуждения, как проблема раскрытия и утверждения подлинно человеческого содержания жизни, когда «культура становится природой человека» (Рубинштейн, 1946, с. 629).

Вместо самоактуа лизации, как осуществления себя, которая неприемлема для С. Л. Рубинштейна в силу ее односторонности, он предпочитает говорить о процессе постоянного восхождения, когда вершина достижений еще где-то впереди и на пути к ней человек многое претерпевает, преодолевает и побеждает. Дух «борения» и победы, которому предшествует напряженная работа над собой и за пределами себя, жизнеутверждающее начало, ориентация на высшие ценности бытия характеризуют теорию развития человека С. Л. Рубинштейна. Этим она выгодно отличается, на наш взгляд, от теории самоактуализации, в которой личность центрирована преимущественно на саму себя и замкнута в кругу собственных, подчас эгоистических интересов. Напротив, для С. Л. Рубинштейна главное - «в мере соотношения самоопределения и определения другим» (Рубинштейн, 1969, с. 358).

Важно подчеркнуть также и то, что в отличие от инстинктоподоб ного характера системы потребностей у А. Маслоу, между которыми существует четкая соподчиненность, причем верхние подчиняются низшим, потребности в концепции С. Л. Рубинштейна принципиально открыты для своего развития, приумножения и «очеловечивания», поскольку «в историческом развитии не только надстраиваются новые потребности над первичными инстинктивными потребностями, но и преобразуются эти последние, многократно преломляясь сквозь изменяющуюся систему общественных отношений» (Рубин штейн, 1973, с. 41). Для ученого самой важной является мысль о том, что в процессе становления «природы человека, потребности человека становятся человеческими потребностями» (там же). В свою очередь, богатство исторически развивающихся потребностей - все более многообразных и создающихся на все более высоком уровне - открывает, по его словам, перспективу и для богатства человеческой личности, и для более высокого уровня стимуляции ее деятельности. Все эти теоретические положения и логика размышлений ученого дают основание называть теорию потребностей С. Л. Рубинштейна не только общественно-исторической (Джидарьян, 1989), но и глубоко гуманистической.

Общегуманистическая идея «человеческого в человеке» или «очеловечивания», заявленная С. Л. Рубинштейном в своих первых работах и пронесенная через все последующие годы научных размышлений над природой человеческого бытия, находит свою более направленную и специальную разработку в этической проблематике последней книги «Человек и мир» уже собственно как проблема отношения к другому человеку, как проблема «Я и другой». Для человека, подчеркивает он принципиальную для себя мысль, «другой человек - мерило, выразитель его человечности. То же для другого человека мое „Я“» (Рубинштейн, 1973, с. 338).

Эти взаимоотношения людей являются д ля С. Л. Рубинштейна, как известно, определяющими при анализе человека и характеристики его как субъекта жизни, поскольку «человек есть человек лишь в своем взаимоотношении к другому человеку» (там же, с. 255), а «большая подлинная этика - это не морализирование извне, а подлинное бытие (жизнь) людей» (там же, с. 261).

Свое жизненное кредо, которое лежит в основании этих теоретических разработок и размышлений о взаимоотношениях людей друг с другом, С. Л. Рубинштейн выразил в дневниковых записях следующими словами: «достойно жить, жить так, чтобы глядя на тебя, рядом с тобой легче и лучше было жить по-настоящему другому» (Рубинштейн, 1999, с. 19). И несмотря на то, что его основное дело как ученого - научная работа, тем не менее, жить именно так, чтобы делать людям добро, для него «нечто несравненно лучше и больше», чем писать ученые книги. И уже в заключение рукописи «Человек и мир» он напишет о том, что главная цель проведенного им анализа человека и его отношения к другим людям, как и к миру в целом, состоит не в морализировании, а в ответе на вопрос о том, «как верно жить» (Рубинштейн, 1973, с. 384).

Отвечая на этот вопрос, С. Л. Рубинштейн полемизирует прежде всего с идеей экзистенциалистов о самосовершенствовании как глав ном предназначении и смысле жизни. Несмотря на популярность этой идеи не только у основателей экзистенциализма, но в дальнейшем также и у многих представителей гуманистической и позитивной психологии, он решительно не соглашается с ней. Главное возражение вызывает у него все те же чрезмерная замкнутость и направленность человека на самого себя, как и в теории самоактуализации. «Не себя нужно делать хорошим, а сделать что-то хорошее в жизни - такова должна быть цель, а сомоусовершенствование - лишь ее результат» (там же). С точки зрения ученого, высшее оценивается не по отношению к самому человеку, не просто как самосовершенствование, а с позиции того, как оно и что оно изменяет и усовершенствует в других людях.

Следует отметить, что аналогичные возражения в адрес этой, на первый взгляд, весьма «соблазнительной» идеи выражал и такой известный ученый экзистенциально-гуманистического направления, как В. Франкл. Причем его с Л. С. Рубинштейном сближает не только критическое отношение к идеям самоактуализации и самоусовершенствования, но и общность постановки и близость решения многих других проблем человека и его бытия: человек и мир, добро и зло, ответственность и свобода, совесть и долг, ценности и счастье, жизнь и судьба, любовь и смерть, вера и смысл, созидательный труд, духовность, трансцендентность и др. Совпадение взглядов по многим из перечисленных проблем этих двух выдающихся мыслителей-гуманистов ХХ в. объясняется, прежде всего, тем, что для В. Франкла, как и для С. Л. Рубинштейна, изначальным в их концепциях является направленность человека на мир, на других людей, что оба они исходят из реальных субъектов конкретного общества и конкретной исторической эпохи и поэтому в определении места человека в мире и специфики человеческого бытия шли - независимо друг от друга - очень близкими дорогами.

Сошлемся на одну только выдержку из работы В. Франкла, которая могла быть в равной мере принадлежать и С. Л. Рубинштейну: «Лишь в той мере, в какой мы забываем себя, отдаем себя, жертвуем себя миру, тем его задачам и требованиям, которыми пронизаны наша жизнь, лишь в той мере, в какой нам есть дело до мира и предметов вне нас, а не только до нас самих и наших собственных потребностей, лишь в той мере, в какой мы выполняем задачи и требования, осуществляем смысл и реализуем ценности, мы осуществляем и реализуем также самих себя». И далее: «Если человек хочет прийти к самому себе, его путь лежит через мир» (Франкл, 1990, с. 119-120).

Гуманизм, реализуемый в работах С. Л. Рубинштейна, выходит за рамки того, по выражению самого ученого, «куцего антропологизма», который не распространяется на мир вокруг человека, на природу, на то, что дано первично, естественно и при котором все превращается в нечто «сделанное», сфабрикованное, «как будто мир действительно является продуктом производства», а природа только материалом или «полуфабрикатом производственной деятельности людей» (Рубинштейн, 1973, с. 342). Против такого «вещного», прагматического отношения, «приводящего к изничтожению действительности» и принявшему в наши дни, к сожалению, катастрофические, глобальные масштабы, грозящие уничтожить все живое на земле и планету в целом, была направлена гуманистическая мысль учено го, когда он, размышляя о соотношении человека и бытия, говорит о необходимости правильно отнестись к Вселенной, к миру, к бытию, чтобы сохранить их первозданную красоту.

Для обозначения такого «правильного, человеческого отношения к миру», способного не только преобразовать его в соответствии с его сущностью, но и сохранить саму эту сущность, С. Л. Рубинштейн обращается к идее о созерцании, несмотря на в целом критическое к ней отношение в нашей философско-психологической литературе тех лет. Он восстанавливает в научных правах это понятие, связывая с ним особый способ отношения и приобщения человека к миру, от личному от действий, производственной деятельности, практических преобразований. Однако созерцание понимается им не в смысле пассивности, страдательности, бездейственности человека, которые привычно связываются у нас с этим понятием в связи с критикой созерцательности всего домарксистского материализма с позиций диалектического материализм. Для С. Л. Рубинштейна созерцание - не антипод активности и действенного начала человека, а лишь другая форма этой активности, реализуемая через познание и эстетическое переживание, т. е. идеально.

Развиваемая С. Л. Рубинштейном идея созерцательности направлена не только против хищнического, прагматического отношения к природе, миру в целом, но и против соответствующего отношения к человеку, против использования его только в качестве орудия, средства при достижении определенной цели, а также против отношения к нему лишь как носителю одной какой-либо общественной функции, роли, против сведения его к «маске» (там же, с. 364). Необходимость преодоления всех этих функционально-ролевых трактовок личности, лишающих человека возможности быть субъектом жизни, творцом своей истории и судьбы, является для С. Л. Рубинштейна первейшим условием для реализации гуманистического подхода к нему во всей полноте человеческого бытия.

В контексте развития идеи о созерцательности рассматривается С. Л. Рубинштейном и проблема любви как первейшей, острейшей, по его определению, потребности человека, обладающей действенностью «воспитанного гуманным правом чувства» (там же, с. 375).

Обращение к этой человечнейшей и одновременно очень личностной проблеме - тоже неординарный шаг для ученого в условиях чрезмерно идеологизированного мышления и общей заданности проблематики человека в философском мировоззрении тех лет. С. Л. Рубинштейн делает этот шаг, посвящая различным аспектам и ипостасям любви специальный параграф своей последней, плотно насыщенной мыслью книги «Человек и мир».

Три главные мысли определяют гуманистический смысл его философско-психологической концепции любви: 1. Любовь есть нечто высшее, позитивное в утверждении бытия человека, выражение новой модальности в человеческом существовании - радости от самого существования другого человека как такового. 2. Любовь - «проявитель» всех лучших качеств человека «во всех планах жизни, во всех сферах человеческой деятельности». 3. Любовь - выражение особого творческого отношения к человеку, способствующего «утверждению бытия человека все более высокого плана, все большего внутреннего богатства» (там же, с. 377).

С позиций реального гуманизма и практики жизни решается С. Л. Рубинштейном и проблема «ближнего» и «дальнего», индивидуальности и общности в любви. В самой постановке, терминологии и понимании им этой проблемы просматривается неудовлетворенность тем, как она решается в религии, некоторых концепциях этического социализма, а главное - реализуется в самой действительности, в том числе и в обществе, в котором он жил и работал.

Решение проблемы любви в обозначенном аспекте С. Л. Рубинштейн видит в том, чтобы «в ближайшем увидеть идеал в его конкретном выражении» (там же).

Решительно возражая против любви к абстрактному человечеству поверх и вне живых людей, которые тебя окружают, и называя ее худшим врагом подлинно живой человеческой любви к людям, С. Л. Рубинштейн пишет: «Любить человечество надо в людях, с которыми связывает тебя жизнь, и в них надо любить человечество таким, как оно есть, и таким, каким оно будет, таким, как оно становится и каким мы же должны его сделать» (из дневников…, 1999, с. 20).

Сравнительный анализ показывает, что позитивная трактовка любви в концепции С. Л. Рубинштейна по ряду позиций очень близка взглядам тех зарубежных и весьма авторитетных психологов, которые представляют западную ветвь гуманистической и позитивной психологии. Среди них правомерно назвать прежде всего Э. Фромма, в работах которого феномену любви уделяется особенно много внимания и подчеркивается ее особая значимость для понимания личности и закономерностей ее развития. В этой связи отметим, например, лишь тот факт, что, как и для С. Л. Рубинштейна, любовь для Фромма - самая главная и истинная потребность каждого человека, которая в его концепции «гуманистического психоанализа» лежит в основе всех других человеческих потребностей и тем самым определяет процесс создания человеком самого себя.

Для стиля мышления и научного мировоззрения С. Л. Рубин штейна были характерны не только широта мысли, не только акцент на том, что определяет истинную человечность в человеке и возвышает, поднимает личность на новую высоту, но и позитивный, оптимистический взгляд на многие, самые сложные и «мучительные» проблемы бытия, человека, отношения к жизни. И это не только проблема наличия зла и его соотношения с добром, но и страдания и смерти, несвободы и принуждения, конечности и бесконечности человеческой жизни, ее трагизма и др.

Не останавливаясь на всех этих проблемах, отметим лишь принципиальную д ля его этики, как части онтологии, мыс ль о том что «не сострадание к человеку, его бедам и несчастьям является ее основным содержанием» (Рубинштейн, 1973, с. 349), а учет и реализация всех возможностей, которые создаются жизнью и деятельностью человека. Но это не означает, конечно, что можно закрыть глаза на все трудности, тяготы, беды и передряги жизни. Они были, есть и не исчезнут в будущем, поскольку «никакой общественный строй при всей необходимости перестройки общества не устранит всех горестей человеческого сердца» (там же), не ликвидирует всех жизненных проблем, всю проблематику человеческой жизни (там же, с. 350-351). Речь в данном случае идет лишь о том, чтобы «открыть глаза человеку на богатство его душевного содержания, на все, что он может мобилизовать, чтобы устоять, чтобы внутренне справиться с теми трудностями, которые еще не удалось устранить в процессе борьбы за достойную жизнь» (там же, с. 350). Тем самым смысл эти ки для него не «сострадательное», как в христианском гуманизме, а «воинствующее» добро.

Этическая и жизненная позиция С. Л. Рубинштейна весьма оптимистична, светла и просторна. В этой связи правомерно соотнести, например, взгляды С. Л. Рубинштейна и утверждение Э. Фромма о трагичности существования и одиночестве человека во Вселенной, поскольку он, обладая разумом и способностью осознания, оказался отделенным от всего остального мира природы непроходимой пропастью. С. Л. Рубинштейн, напротив, пишет о своем чувстве единения с Вселенной, которое способно сделать жизнь не суровой и не одинокой для него на завершающем ее этапе. В его дневниковых записях последних лет жизни есть удивительные по позитивному настрою строчки об этом его мироощущении: «Живу я не в Дубултах, не в Москве, а во Вселенной силой и полнотой ее несокрушимой вечной и величавой жизни. И душе моей просторно и светло» (Из дневников…, 1999, с. 19). И хотя с этим чувством приобщенности к Вселенной живется и дышится безбрежной жизнью, тем не менее, замечает ученый: «Вселенная без человека пустота! Лишь в единении с человечеством ты человек и жизнь-то ему полезна» (там же).

Эту масштабную идею единения человечества, человека и Вселенной С. Л. Рубинштейн включает в свою итоговую формулировку смысла человеческой жизни, которой и заканчивается книга «Человек и мир». Смысл человеческой жизни, делает он свой главный вывод, не только быть источником света и тепла для других людей, не только быть центром превращения стихийных сил в силы сознательные, не только быть преобразователем жизни, выкорчевывать из нее вся кую скверну и непрерывно совершенствовать жизнь, но и быть сознанием Вселенной и совестью человечества (Рубинштейн, 1973, с. 385).

Итак, при рассмотрении научного творчества С. Л. Рубинштейна в контексте гуманистической и позитивной психологии видны не только линии их соприкосновения, пересечения, совпадения, не только линии разъединения, расхождения и разногласия, но и линии совершенно самостоятельных и оригинальных его идей. И особенно важно подчеркнуть, что все эти идеи, мысли и суждения имеют единый центр - философско-психологическую концепцию человека как субъекта.

В одной из своих статей, посвященной гуманистической психологии, Д. А. Леонтьев совершенно справедливо из всей психологической литературы советских лет выделил книгу С. Л. Рубинштейна «Человек и мир», поскольку она, как он пишет, содержит удивительные по глубине и изяществу мысли по широчайшему спектру проблем экзистенциально-гуманистического плана. И остается лишь недоумевать, резонно замечает в этой связи автор статьи, «почему эта книга оказала столь незначительное влияние на работы психологов 1970-1980-х гг.» (Леонтьев, 1999, с. 8).

Отвечая на этот вопрос, наиболее правомерно предположить, что наше психологическое сообщество к тому времени оставалось все еще весьма «зашоренным» прежними установками и взглядами и не готовым необходимым образом осознать, тем более адекватно оценить и развить дальше эти новые идеи и мысли, резко контрастирующие со всем тем, что составляло содержание и определяло стиль мышления отечественных ученых в эти годы. Выражаясь фигурально, зерно упало на еще не подготовленную почву.

В отечественной психологической науке середины прошлого века С. Л. Рубинштейн оказался впереди своего времени совсем не случайно. Получив фундаментальное европейское образование по философии и осуществив к 30-м годам прошлого века глубокий анализ мирового состояния психологической науки, он и в последующие годы, несмотря на опустившийся в стране железный занавес, продолжал оставаться, пожалуй, более других советских психологов интегрированным в мировую психологическую науку, хорошо чувствовал тенденции ее развития, в том числе и наметившийся в 50-е годы поворот философско-психологической мысли в сторону гуманистических и экзистенциальных проблем. В силу этих же причин он не мог с годами не осознавать все острее также и неправомерную зауженность проблематики советской психологической науки, ее замкнутость на ограниченном круге проблем и необходимость «выхода» на широкие просторы «онтологии человека», на другой масштаб измерения - целого мира, в котором человек ищет и находит (или не находит) свое место, в котором он одно теряет, а другое при обретает взамен, что и составляет содержание и смысл человеческой жизни (Из дневников Сергея Леонидовича Рубинштейна, 1999, с. 22).

И как только появились первые признаки «оттепели», он осуществляет, по его же словам, прорыв через все навязанное ему прихотливым и суетным ходом жизни к этим просторам философской мысли и человеческого бытия, чтобы по-настоящему понять человека и межлюдские отношения и сделать их совершеннее. В этом заключалась для него «самая человечная и самая прекрасная из всех задач» (там же, с. 20).

К сожалению, скоропостижная смерть не позволила ему в полной мере осуществить все задуманное. Жизнь оборвалась на «полуслове», в ответственный, завершающий период работы над самой главной для ученого книги, которую он называл книгой своего сердца, по священной всему, что есть в жизни мужественного и великодушного (там же). Но и то, что успел С. Л. Рубинштейн сделать и что оставил всем нам в наследство, выдвигает его в ряды выдающихся ученых и гуманистов мирового уровня.

Одна из многих несомненных заслуг С. Л. Рубинштейна заключается в том, что его идеи послужили основанием фундамента психологии человеческого бытия. В конце ХХ в. ее контуры как одной из новых и относительно самостоятельных областей психологического знания были явным образом обозначены посредством описания теоретических оснований, предмета, целей, методов. В наше время психология человеческого бытия продолжает интенсивно развиваться (Субъект…, 2005; Личность…, 2008). В этих условиях необходимость углубления и расширения научных представлений о человеческом бытии является очевидной.

Цель статьи - рассмотреть человеческое бытие с трех точек зрения: 1) как такое единичное, в котором потенциально воплощено общечеловеческое и которое порождается в межсубъектном пространстве; 2) как многомерный мир, разные уровни действи те льности, соотнесенные со способами существования людей; 3) как такое экзистенциальное образование, в котором главную роль играют ценностно-смысловые составляющие человеческой жизни.

Сначала я кратко проанализирую, как описывал человеческое бытие Рубинштейн. Он подчеркивал, что можно говорить о бытии, независимом от человека и существующем до него, однако научное исследование бытия невозможно без включения в него человека. Дело в том, что с появлением человека, «возникновением нового уровня сущего, во всех нижележащих уровнях выявляются новые свойства. Здесь раскрывается значение, смысл, который приобретает бытие, выступая как „мир“, соотносительный с человеком как частью его, продуктом его развития. Поскольку есть человек, он становится не чем иным, как объективно существующей отправной точкой всей системы координат. Такой отправной точкой человеческое бытие становится в силу человеческой активности, в силу возможности изменения бытия, чем человеческое существование отличается от всякого другого» (Рубинштейн, 1997, с. 63).

Следовательно, появление в процессе развития человека приводит к тому, что предыдущие уровни бытия выступают в новом качестве, потому что включаются не только в природный, но и социальный мир. Введение Рубинштейном категории «мир» в контекст психологического анализа соотношения бытия и сознания стало важной вехой в развитии методологических оснований психологии. «Мир» как философско-психологическое понятие может быть понят только сквозь призму высшего продукта развития бытия - человеческого бытия. Мир - это бытие, преобразованное человеком, включающее в себя человека и совокупность связанных с ним общественных и личных отношений. Человек является той частью бытия, которая осознает сущее, целостное бытие. Вследствие человеческой активности мир представляет собой бытие, которое изменяется действиями в нем субъекта. Сознание и деятельность, мысли и поступки оказываются не только средствами преобразования бытия, в мире людей они выражают подлинно человеческие способы существования. И одним из главных из них является специфика понимания мира субъектом.

Человек, находящийся внутри бытия и обладающий психикой, сам творит свою жизнь в мире и понимает его.

Познающий и понимающий ситуации человеческого бытия субъект - это одновременно и уникальный человек, и универсальный представитель человеческого рода. Он потенциально воплощает в себе группу, содружество эмпирических субъектов. Человеческое бытие не тождественно жизни индивидуального субъекта. Это понятие, скорее, соответствует рубинштейновской категории «мира» как совокупности вещей и явлений, соотнесенных с взаимодействующими людьми как организованной иерархией различных способов существования. Человеческое бытие представляет собой такое единичное (в частности, сознание и самопонимание общающихся людей), в котором потенциально представлено общее - весь мир, все человечество. Отсюда следует, что человеческое бытие может понимать себя. Понимающее себя бытие представляет собой диалектическое единство самопонимания взаимодействующих субъектов и группового понимания. Такое понимание порождается в межсубъ ектном пространстве на стыке разных ценностно-смысловых позиций. Оно базируется на общей платформе принимаемых определенными группами людей норм, ценностей, смыслов.

Положение о том, что сознание и самопонимание субъекта формируются не только «внутри» него, но и вовне, в пространстве человеческого бытия, нетрудно найти в работах Рубинштейна, развивают его также и современные ученые. «Отношение другого «я» к моему «я» выступает как условие моего существования. Каждое «я», поскольку оно есть и всеобщность «я», есть коллективный субъект, содружество субъектов, «республика субъектов», содружество личностей; это «я» есть на самом деле «мы». Субъект науки - это человечество, субъект речи - это вместе с индивидом и народ (его язык)» (Рубинштейн, 1997, с. 68). В отечественной психологии сознание человека долгое время рассматривалось как производная от его деятельности и общественного бытия. Сегодня точка зрения на происхождение и природу этого феномена изменилась. В гуманитарных науках распространенным является у тверж дение о том, что интра- и интерсубъективность сознания и самосознания человека и группы не противостоят друг другу как две разные реальности. Например, Ф. Т. Михайлов полагает, что индивидуальное и общественное сознание «одновременно, как нечто единое, нерасчлененное творятся и творчески воссоздаются обращениями людей друг к другу и к самим себе» (Самосо знание…, 1997, с. 2). Современные психологические исследования свидетельствуют, что сознание «находится не столько в индивиде, сколько между индивидами. Конечно же, сознание - это свойство индивида, но в не меньшей, если не в большей мере оно есть свойство и характеристика меж- и надындивидных или трансперсональных отношений» (Зинченко, 1991, с. 21).

Развитие методологии современного научного познания привело к тому, что понимающее себя бытие уже воспринимается учеными не как метафора, а как такая же реальность, как коллективное по знание. «Индивидуальное познание понимается в качестве компонента коллективного познавательного процесса. Другой индивид, без взаимодействия с которым невозможен мой познавательный процесс, - это не конструкция моего сознания (или моего мозга, как сказали бы радикальные эпистемологические конструктивисты), а в некотором смысле часть меня самого. Без него я не был бы самим собою, не существовало бы моего Я, не было бы возможно и познание в его специфически человеческих формах» (Лекторский, 2009, с. 35). Неразрывная связь индивидуального познания с групповым, понимание не только как процедура разума конкретного субъекта, но и как способ существования человека в мире и, в конечном счете, понимающее себя бытие - все это результаты встречного движения субъекта и объекта.

У Рубинштейна взаимодействие субъекта и объекта реализуется во встречном движении: мира, который показывается субъекту, обнаруживается, «дает себя отражать», и целеустремленной направленности человека, овладевающего миром и преобразующего его. Порождающая творческая специфика ситуаций человеческого бытия, представленных во внутреннем мире субъекта, определяет то, как он видит и понимает не только события, факты, фрагменты жизни.

Современные методологи социально-гуманитарного познания (в частности, Р. Харре) указывают на то, что «генезис знания и мнения - не простое однонаправленное отношение от познаваемого объекта к некоторому состоянию или процессу в познающем. Оно не только опосредуется системами символов и образов, служащими для представления того, что познается, - это отношение взаимно. Познающий воздействует на познаваемый объект, вынуждая его открывать познающему свои различные аспекты. В психологии восприятия говорят, что познаваемый объект предоставляет свои определенные аспекты человеку, который к нему обращается. Что именно предоставляет объект, зависит от способа взаимодействия между объектом и познающей его личностью» (Харре, 2009, с. 71). Неудивительно, что устремленность субъекта (особенно группового) и объекта навстречу друг другу порождают между ними такое единство, в том числе чувственное и интеллектуальное, которое дает основание говорить о пространстве коллективного сознания и понимающем себя бытии как онтологически существующих данностях.

Таким образом, одна особенность человеческого бытия состоит в том, что его нельзя рассматривать как индивидуальный жизненный путь: это совокупность психологических реальностей, возникающих внутри разных ситуаций в точках пересечения взаимодействий индивидуальных и групповых субъектов.

Вторая характеристика человеческого бытия следует из многомерности мира, наличия разных уровней действительности, соотнесенных со способами существования людей. Рубинштейн неоднократно обсуждал проблемы разных типов действительности и уровней бытия. Например, он писал: «Соответственно со становлением человека как высшей формы (уровня) бытия в новых качествах выступают и все нижележащие уровни или слои. Тем самым встает вопрос о человеческих предметах как особых модусах бытия» (Рубинштейн, 1997, с. 21).

Сегодня человеческие способы существования, проявляющиеся в различных модусах, продуктивно исследуются в психологии человеческого бытия. Способ существования является атрибутом, т. е. неотъемлемым свойством человеческого бытия, а модус бытия - качество, которое характерно лишь для некоторых обстоятельств, в которых субъект сознательно делает свой жизненный выбор. В частности, в исследовании Г. Ю. Фоменко, изучавшей сотрудников силовых ведомств и спецподразделений, направляемых в командировки в районы служебно-боевого применения, а также больных с опасными для жизни соматическими заболеваниями, тщательно исследовано и убедительно обосновано существование двух модусов бытия - пре дельного и экстремального. Субъектам с предельным модусом бытия присуща ценностно-смысловая позиция, в основе которой находится система убеждений, определяющих значимость самореализации, отношение к экстремальным условиям как возможности саморазвития, стремление определить свое отношение к экзистенциальным вопросам бытия и смысла жизни. Для них характерна психологическая готовность к экстремальным нагрузкам, альтруистическая мотивация, мотивация самосохранения личностного уровня. Субъектов с экстре мальным модусом отличает потребность в возращении к нормальному существованию, убежденность в том, что экстремальное бытийное пространство нак ладывает ограничение на их эмоциональные, во левые, когнитивные компоненты поведения и самореализации лич ности. Таким людям присущи стремление избегать экстремальных нагрузок, эгоцентрическая мотивация, мотивация самосохранения индивидного уровня. Представители двух модусов бытия по-разному осмысливают жизнь, встраивают свой опыт во временную последовательность, дающую ощущение непрерывности и смысла жизни. У людей с предельным модусом экстремальные условия воспринимаются как рабочая, повседневная реальность. Переосмысление ее составляющих способствует углублению самопонимания и личностному развитию. Это результат соединения актуализируемого прошлого опыта с его переоткрытием, переживанием соотнесения опыта с новой конкретикой пространственной и временной ситуации. Вторая группа воспринимает экстремальные условия как аномальные и испытывает состояние потери, утраты, отсутствие целостности в субъективной картине мира (Фоменко, 2006).

При наличии принципиально разных типов действительности и объективных ситуаций человеческого бытия у психологов вполне естественно возникают вопросы не только о неоднородности предметов психологических исследований, но и о «многоэтажности» (Кри чевец, 2005) самой психологии. В самом общем виде можно говорить о трех наиболее заметных традициях исследования психики - когнитивной, герменевтической и экзистенциальной. Каждой из них соответствует определенный тип понимания психологом проблем, предмета, методов и результатов исследования - понимание-знание, понимание-интерпретация, понимание-постижение. Трем типам понимания соответствуют оценки истинности, правильности и правдивости высказываний, понимаемых людьми в коммуникативных ситуациях (Знаков, 2009).

Названные традиции возникли не случайно, в них отражены различия ситуаций человеческого бытия. Во-первых, в жизни чело века немало ситуаций взаимодействия с объективной и очевидной для всех действительностью. Знания о таких ситуациях (в том числе изучаемых психологами), выраженные в высказываниях о них, могут быть только истинными или ложными. Истинность или ложность высказываний о ситуациях проверяется эмпирически, путем их сопоставления с объективной действительностью. Понимание истинности подобных высказываний («трижды три равно девять») не зависит от индивидуально-психологических характеристик понимающего субъекта. Во-вторых, в человеческом мире люди постоянно попадают в ситуации, описания которых невозможно характеризовать как ис тинные или ложные. Например, этого нельзя сказать по отношению к высказываниям о том, какую профессию лучше выбрать выпускнику школы - химика или дизайнера. В таких случаях суждения являются мнениями, в которых присутствуют и объективные, и субъективные компоненты. Мнения можно характеризовать только как правильные или неправильные. В основе квалификации высказывания как правильного лежит согласованное мнение людей о должном, о правилах и нормах поведения. Представления о должном, лежащие в основе признания высказываний правильными или нет, формируются на основе соглашений, принимаемых большими и малыми социальными группами.

Исследуя такие ситуации, психологи стремятся не к познанию истины, они в большей мере ориентированы на их ценностно смысловую интерпретацию. В-третьих, принципиально иным типом ситуаций человеческого бытия являются экзистенциальные. В них субъект обычно может только постичь возникающие проблемы, так как у него нет достоверных знаний и осознанных мнений, на основании которых их можно решать. Экзистенциальные проблемы субъект не может решить, опираясь исключительно на знания, рациональный когнитивный опыт. Значимую роль в решении играет экзистенциальный опыт.

Экзистенциальный опыт субъекта состоит, по крайней мере, из трех компонентов: тезаурусного, интенционального и этического. Основой тезаурусного компонента является неявное знание. Оно, как правило, не эксплицировано, не вербализовано, включает навыки и умения, которые нам присущи, однако неосознаваемы. В интенцио нальной составляющей экзистенциального опыта значительное место занимают переживания, оказывающиеся непременным атрибутом интенциональной направленности субъекта во всех ситуациях человеческой жизни. Этический компонент, анализу которого такое большое значение придавал С. Л. Рубинштейн, образуют моральные представления и нормы поведения, включенные в нравственное сознание субъекта. Они отражают как прошлый опыт общения с людьми, так и возможные алгоритмы поведения в будущих ситуациях межличностного взаимодействий. Вместе с тем необходимо подчеркнуть принципиальную невозможность полного осознания морально должного. Как показывают современные исследования (Хаузер, 2008), далеко не все моральные правила и нормы осознаваемы. Опираясь именно на экзистенциальный опыт, человек решает жизненно важные экзистенциальные проблемы. Такие проблемы имеют для каждого из нас несколько конкретное ситуативное значение, сколько более продолжительное, имеющее отношение к экзистенциальному осмыслению смысла жизни, формированию ценностных приоритетов событий и явлений.

Третья характеристика человеческого бытия - его ценностно - смысловая экзистенциальная направленность. Человеку, как существу рефлексивному, присуща не только обращенность к основаниям своего бытия, но и стремление к оценке, ценностному взгляду на них. Бытие трансформируется, активно изменяется под влиянием ценностей. Основой ценностных предпочтений субъекта обычно становятся не достоверные знания, а чувства и переживания. «Отношение к бытию всегда включает ценностное отношение и выражает субъективность. В отличие от знания, которое стремится к объективности и предельному соответствию внешней реальности, ценности есть отражение внутреннего мира субъекта, воплощение его переживания внешней реальности в составе внутреннего бытия. Ценности выступают синтетическим феноменом, включающим значимость, смысл и переживание. Компонентами ценности являются интен циональность (ориентированность и конструирование идеальных объектов), символ (бессознательно-архетипический элемент), понятие (рационально-логический элемент)» (Баева, 2003, с. 17).

Ценностно-смысловая экзистенциальная направленность человеческого бытия активно исследуется современными психологами в самых разнообразных контекстах. Одним из них является анализ выявления и оценки субъектом смысла собственного бытия, представленного в автобиографических текстах. Например, в диссертации Ю. Б. Шлыковой обнаружен «экзистенциально-чувственный» тип автобиографии. Он отражает стремление человека понять мир и происходящее в нем посредством осмысления и переживания своей жизни. Для людей с «экзистенциально-чувственным» типом автобиографии характерны понимание своих возможностей в управлении жизнью, высокий уровень осмысленности жизни. Они характеризуются высоким уровнем самоопределения, оценивают себя как гармоничных, хотя и не стремящися к активной самореализации (Шлыкова, 2006).

Однако наиболее значимой для психологического исследования человеческого бытия как экзистенциального феномена является проблема смысла жизни. С точки зрения Рубинштейна, смысл жизни представляет собой такое ценностно-эмоциональное образование личности, которое проявляется не только в принятии одних ценностей и отрицании других. Эта составляющая внутреннего мира отражена в саморазвитии, самореализации личностных качеств субъекта, ищущего и находящего высший, «запредельный» смысл своего бытия.

Интересное теоретико-эмпирическое исследование взаимосвязи гендерной идентичности испытуемых и понимания ими смысла жизни и смерти недавно было проведено Л. Н. Ожиговой. С позиций субъектно-бытийного подхода она рассматривает проблему субъ ектности. Субъектность понимается как творческая способность человека в преобразовании среды, как свобода создавать бытие, отражающее собственные смыслы и ценности жизни. При этом свобода определяется и как аспект субъектности, и как смысл и ценность жизни личности. В эмпирическом исследовании было обнаружено, что смысл жизни как вершинный смысловой регулятор личности связан с гендерной идентичностью, возрастом и профессиональной деятельностью. В понимании и изображении испытуемыми смысла жизни феминные черты связаны с большим объемом, метафоричностью и описанием временной динамики жизни. Маскулинные черты связаны с реалистичностью, конкретностью. Реалистичность и конкретность в изображении смысла жизни связаны с маскулин ными чертами и у мужчин, и у женщин. В понимании смысла смерти к зрелому возрасту усиливается более объемное, реалистичное и движущееся во времени осознание финала жизни. Феминные черты у женщин и мужчин связаны с символическим, метафорическим пониманием смысла смерти. В общем, в понимании смысла жизни и смерти в наибольшей степени представлены две позиции. Первая - оптимистический акцент на жизни, поиск бессмертия, отрицание смерти, утверждение жизненности, витальности или тела или духа, отказ признавать конечность человеческого существования. Вторая позиция - экзистенциальный взгляд, т. е. радость принятия жизни со всеми ее фазами и стадиями, принятие жизненного цикла и факта смерти (Ожигова, 2009).

Итак, человеческое бытие было предметом философско-психологического исследования в трудах С. Л. Рубинштейна. Оно также находится в фокусе внимания современных психологов, и у меня нет сомнения в том, что вследствие актуальности этой проблемы интерес к ней в ближайшие годы станет еще больше.

Единство в понимании сути человеческого бытия, развития человека в мире в теориях личности С. Л. Рубинштейна и В. Франкла, очевидно, происходит по причине идейной близости и личного сходства этих двух крупнейших психологов ХХ в. - опыта переживания сложнейших жизненных ситуаций во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. и «мирной передовой» (по выражению В. Высоцкого): концлагерей - В. Франклом, ленинградской блокады - С. Л. Рубинштейном, обвинения его в космополитизме. Их роднит глубокий интерес к человеку, приверженность к философскому, экзистенциальному осмыслению основ человеческого способа бытия и познания. В теориях личности С. Л. Рубинштейна и В. Франкла обнаруживается сходство по следующим экзистенциальным положениям.

1. Человек и мир едины. С. Л. Рубинштейну и В. Франклу присуще глубокое понимание диалектического единства человека и мира; человека в широком контексте его активных отношений с миром, другими людьми, преодолевающего границы своего Я (экзистирую щего в процессе поиска смысла, познания), рассмотрение его развития на максимальном диапазоне вектора жизни - жизненном пути с учетом ситуации, включающей самого человека. С. Л. Рубинштейн высказал идею о многомерности Универсума, строящегося на взаимодействии внечеловеческого бытия и бытия человека, на принципах разомкну тости - раскрытости и бесконечного становления, конструктивного довершения Универсума и человека, который следует ему. «Человек может быть взаимен, притом сущностно и глубоко сопричастен Универсуму только тогда, когда в своем бытии, своих поступках осуществит свою разомкнутость, свое вечное незаверши мое становление» (Батищев, 1989). «Бытие-в-мире», с точки зрения экзистенциальных философов и психологов, означает быть человеком в глубоком смысле, т. е. вовлеченным, втянутым в ситуацию. В теории Франкла человек активно вступает в отношения с миром в процессе трансцендирования - превосхождения себя, выхода к чему-то иному, поиска смысла.

Человек мыслится в качестве осознающего, ответственного, духовного существа, постоянно поднимающегося над самим собой, принимающего решения, осуществляющего поиск смысла и выбор, самоопределяющегося в своем отношении к действительности, вырабатывающего личную духовную позицию по отношению к ситуации и судьбе. Если человек объективно не может изменить границы своих возможностей в силу обстоятельств, то он способен изменить отношение к ним, противопоставить подавляющим его субъектность факторам свое духовное «Я».

2. Примат индивидуального, уника льного внутреннего мира человека в системе его отношений с окружающей действительнос тью; концептуальные положения о психологическом содержании свободы человека как наивысшей ценности и ее диалектической связи с ответственностью; понимание свободы и ответственности в качестве экзистенциалов, выступающих условием единства чело века с человеком, человечеством и в целом - с миром. Для выявления существенной характеристики свободы в работе «Человек и мир» Рубинштейн развивает на психологическом уровне философскую идею экзистирования (выхода за пределы ситуации), раскрывает значение мышления и рефлексии в самоопределении человека, предлагает новую трактовку ситуации, отличающуюся от ее понимания в экзистенциализме и гештальт-психологии, где она выступала в качестве целостной, нерасчлененной совокупности обстоятельств.

3. Представление о личности и личной позиции как основе человеческого бытия и факторе развития человека нравственного. Человек, согласно теории С. Л. Рубинштейна, - не пассивное звено в системе влияния на него внешних факторов, а субъект активности - личность, оказывающая воздействие и на внешний мир, и на себя. Человек понимается как активный, творческий, самостоятельный, мыслящий, сознательный, ответственный, развивающийся. Разрабатывая принцип детерминизма, Рубинштейн осуществил личностный под ход к пониманию взаимоотношения человека с предметным миром и миром общественных отношений.

По его глубокому убеждению, «…при объяснении любых психических явлений личность выступает как воедино связанная совокупность внутренних условий, через которые преломляются все внешние воздействия…ничто в ее развитии не выводимо из внешних воздействий… внешнее воздействие дает тот или иной психический эффект, лишь преломляясь через психическое состояние, через сложившийся у нее строй мыслей и чувств» (Рубинштейн, 2003). Личность, как полагает Франкл, не находится в прямой зависимости от биологических, психологических и социаль ных факторов, влияющих, но не определяющих ее судьбу, так как ду ховная жизнь человека наполнена поиском и реализацией ценностей и смысла - уникального, неповторимого для каждого индивидуума.

4. Сознание, самосознание (и его компоненты: самооценка, образ Я, поведение) выступают важнейшими характеристиками человека - свободного и нравственного; сознание представляет собой единство знания и переживания (отношения); нравственный уровень бытия личности предполагает поиск человеком смысла жизни; ценности отношения выступают ведущими среди множества других, характеризующих человеческий уровень бытия.

5. Мышление, прогнозирование, свобода творчества (возможностей познания и преодоление границ «Я» в ходе познания объекта, чувство перспективы) играют ведущую роль в единстве человека с миром.

6. В выборе, порожденном трудной жизненной ситуацией, представляющем собой важный этап волевого акта (С. Л. Рубинштейн), человек занимает рефлексивную позицию, выбирает один из нескольких мотивов, усиливает самого себя, реализует право на произвольное действие, поступок, свободное существование. Даже в нечеловеческих условиях человек может выбирать, отстаивать свою внутреннюю сущность - духовную свободу, которая дает ему возможность до последнего вздоха наполнять свою жизнь смыслом (Франкл, 1990).

позитивный психология индивидуальность рубинштейн

Размещено на Allbest.ru