Психотехнические игры в спорте

О важности психологической подготовки спортсмена сказано немало слов. По психологии спорта написано большое количество книг. Однако сама психология проникает в спорт с большим трудом. Реальная психологическая работа ведется на узком фронте и небольшими силами. По всей видимости, одна из причин того, что современные системы практической психологии не нашли еще широкого применения в спорте, коренится в устоявшихся взглядах на то, что представляет собой спортсмен, как он побеждает и что ему нужно для победы.

В практической работе и стиле мышления многих спортивных тренеров намечается -- и с каждым годом все отчетливее -- тенденция к технологизированию своей деятельности. Грубо говоря, тренер начинает осознавать себя “инженером спортивных достижений” и львиную долю своих профессиональных усилий направляет по линии “методика--результат”. Сам спорт при таком подходе мыслится в чем-то аналогичным производству: заготовка-новичок, попадая в умелые руки вооруженного передовой методикой тренера, превращается со временем в классного спортсмена. В идеале вся система спортивной подготовки должна работать как хорошо отлаженная машина для воспроизведения спортивного мастерства. Достижим ли этот идеал? Во всяком случае, многие к нему стремятся. Тем более что три кита, на которых зиждется пьедестал победителя, доподлинно известны. Это физическая, техническая и тактическая подготовка спортсмена. Следовательно, для успеха на соревнованиях необходима совершенная организация тренировочного процесса во всех трех направлениях. Если все звенья подготовки спортсмена правильно налажены и четко согласованы между собой, то с конвейера сходит закономерный итог подготовительной работы -- спортсмен высокого класса, способный побеждать и бить рекорды.

Личность самого спортсмена остается при этом за кулисами. В лучшем случае спорт превращается в соревнование систем спортивной подготовки, в худшем -- его развитие направляется по экстенсивному пути. Последнее находит свое выражение в весьма распространенной среди тренеров уверенности, что результат на соревнованиях всегда пропорционален труду на тренировках. Этот вывод напрашивается, если основной каркас системы подготовки к соревнованиям полагать в общих чертах завершенным. Сила, техника, тактика -- точки приложения усилий -- выявлены. Значит, дело лишь в величине этих усилий. Отсюда тенденция к наращиванию нагрузок и объемов; отсюда же ложное представление, будто основная функция тренера -- заставить своего ученика работать. В спортсмене начинают видеть что-то вроде часового механизма: чем туже закручена пружина на тренировках, тем мощнее раскрутится она в решающий момент. А победит тот, кто “взведен” сильнее других. Так весь промежуток времени, в течение которого человек занимается спортом, включая и тренировки, превращается в сплошное соревнование, а само соревнование -- в простую демонстрацию достигнутого уровня подготовки.

Естественно, что в жесткие рамки такого спорта вписать психологическую подготовку спортсмена довольно сложно: здание уже выстроено, все детали машины прилажены, притерты одна к другой. Тогда единственное, что остается на долю практического психолога в спорте, -- это наводить глянец, смазывать колесики механизма, который давно уже изобретен и построен. Все готово. Нужно лишь помочь спортсмену реализовать достигнутое, осуществить запланированное, предохранить его от нервных срывов...

Доминирование “технарского” подхода к подготовке спортсмена нередко приводит к тому, что тренировка начинает рассматриваться как репетиция соревнования. Победитель -- это всегда тот, кто лучше других подготовил свой номер. Тщательнее изучил сильные и слабые стороны соперника. Лучше рассчитал все возможные альтернативы предстоящей борьбы. На каждый ход у него предусмотрен ответный маневр, на каждый удар -- надежно отработанная защита. Остается лишь добавить, что победитель не только хорошо подготовившийся спортсмен, но и человек со “стальными нервами”, умеющий осуществить намеченный план. Работая спокойно, по графику, как на тренировке, он ни на секунду не позволит себе оступиться и выложит все, на что действительно способен. Ясно, что, будучи проведенным последовательно, такой подход противоречит самой творческой сути соревнований, превращая их в обычную регистрацию достигнутого в процессе подготовки к ним. Но ведь в действительности соревнование -- это нечто большее...

Перед соревнованиями часто строят прогнозы. Кто победит? Болельщики выражают свое мнение в зависимости от симпатий. Специалисты анализируют различные возможности, стараются учесть все, даже малозначимые факторы. И все же окончательно не уверен никто. Даже наиболее искушенные знатоки не спешат поставить последнюю точку. По опыту знают: на соревнованиях, особенно крупных, может произойти любая неожиданность. Да и сам спортсмен не знает, как именно он победит. У него есть в запасе коронные приемы, тщательно разученные комбинации. Но все это отнюдь не сценарий его пути к победе.

Футболист не знает, каким будет победный гол. Бегун не может предусмотреть, что за спектакль развернется на гаревой дорожке. Соревнование -- это всегда шаг в неизвестное. Как бы спортсмен и тренер ни хотели, они не могут предусмотреть и заранее отрепетировать все, что может произойти в краткие мгновения борьбы. Если в таких видах спорта, как гимнастика или фигурное катание, это свойство соревнования проявляется не так отчетливо, то во всех игровых и единоборческих видах, где человек сталкивается с человеком, оно очевидно.

Шахматная доска одна, а шахматистов двое. У каждого свои цели. Каждый действует исходя из собственного понимания ситуации. И, осуществляя свои замыслы, каждый вносит помехи в осуществление замыслов партнера. Замыслы оказываются неосуществленными. Но рождается игра. Она складывается неожиданно для обоих. Обоим она неподвластна. Она всегда превосходит своих создателей. Лишь в редких случаях одному из игроков удается полностью захватить контроль над ситуацией. А ведь в данном случае арена борьбы всего лишь 64 клетки. Всего 32 фигуры, за каждой из которых жестко закреплены возможные способы ее перемещения на доске. Чего же нам ожидать от футбола, фехтования, борьбы?..

Почти каждого спортсмена на соревнованиях ждет встреча с непредвиденным. И именно потому, что на соревнованиях спортсмен каждый раз ищет свой путь и каждый раз творит заново, за результаты отвечает не тренер, не методика, а он сам. Ограниченность взгляда на соревнование как на простую реализацию того, что заложено на тренировках, хорошо показывает тот факт, что именно на соревнованиях были достигнуты наиболее высокие результаты во всех видах спорта. И чем крупнее соревнование, тем более впечатляющих достижений приходится ожидать. И тем чаще спортсмен превосходит свои собственные, достигнутые на тренировках личные рекорды. Хотя именно на тренировке возможности для работы, казалось бы, наиболее благоприятны: нет ни конкуренции, ни ответственности... Но нет и рекордов.

Еще одно проявление “технарства”. Многие тренеры считают, что совершенная техника сама по себе гарантирует высокий результат. Многим кажется правомерным и обратное рассуждение: Техника победителя -- эталон. Каждый шаг чемпиона обмеривается, взвешивается, снимается на кинопленку. Проходит год, и вот уже сотни спортсменов держат ракетку “по-китайски”, гребут, как Вихман, прыгают, как Фесбери. А результаты -- когда лучше, а когда хуже. То есть далеко не всегда оказывается плодотворным механическое “пересаживание” техники из одного человека в другого. Это во-первых. Во-вторых, если рекорды и победы действительно автоматически вытекают из совершенства движений человеческого тела, тогда загадкой остается уникальность многих спортивных достижений. Ведь нередко рекорд в том или ином виде спорта держится многие годы. И приблизиться к нему не удается не только многочисленным подражателям, пытающимся копировать технику и стиль рекордного выступления, но и, что самое удивительное, самому рекордсмену!

Конечно, спорт знает немало фактов прямо противоположных. Стоит кому-то одному продемонстрировать на соревнованиях невероятный, фантастический для своего времени результат или выполнить элемент, доселе считавшийся невыполнимым, и к следующим же крупным соревнованиям выдающееся достижение повторяет целая плеяда спортсменов. Спорт движется вперед как бы рывками, короткими перебежками. Но что стоит за каждым таким рывком? Новшество в методике тренировок? Изобретение более совершенной техники? Оказывается, далеко не всегда. Часто вслед за первым покорителем заветного рубежа устремляются не только подражатели, но и представители совершенно других школ спортивной методики и техники. О “технологическом обеспечении” такого прорыва говорить в данном случае трудно. Скорее всего, в основе рекордов здесь лежит иное: сдвиг в представлении человека о границах возможного.

В спортивной практике широко известны случаи, когда у спортсмена закрепляется отношение к своему лучшему достижению как к пределу. Спортсмен останавливается в своем росте, топчется на месте, и тренеру часто приходится идти на хитрости, для того чтобы “вытолкнуть” его на новый рубеж. Тренер не предупреждает спортсмена о том, что на несколько сантиметров выше поднялась планка или что на несколько килограммов потяжелела штанга. На прикидке он завышает истинные результаты спортсмена, делая его на какое-то время обладателем нового личного “рекорда”. И что же? Предел действительно оказывается мнимым. Взломав психологический барьер, спортсмен продолжает свое восхождение к все более высоким результатам.

Видимо, нечто подобное происходит и в ситуации штурма мировых спортивных достижений. “...Самое важное, -- писал выдающийся советский атлет Юрий Власов о последних секундах перед решающей схваткой с металлом, -- поверить, что это пустяк, выдумка запуганных людей, а на самом деле ерунда, не тяжесть”*. Таким образом, психологическая “пружина”, выталкивающая спортсмена на уровень фантастических результатов, сила ничуть не менее реальная, чем совершенствование спортивной техники и методики тренировки.

Те, кто придают решающее значение одной лишь безукоризненной технике, упускают из виду важнейший психологический факт: результаты любых человеческих усилий, любой деятельности зависят не только от совершенства навыков и умений человека, но и от его характера, силы его устремлений, значимости его действий в собственных глазах и глазах других людей, от смысла того, что он делает. Шквал эмоций, проносящийся в душе спортсмена в критические моменты напряженной борьбы, -- это не просто аккомпанемент к его мышечной работе, это реальные метры, секунды, килограммы. Это причина неожиданных срывов и фантастических рекордов, нелепых поражений и ослепительных побед.

“В момент колоссального победного усилия, когда кровь гулко пульсирует в твоей голове, вдруг неожиданно наступает полный внутренний покой. Все кажется яснее и светлее, чем до сих пор, словно мощный поток света устремился на тебя. В этот момент начинает казаться, что ты вобрал в себя все силы земные, что ты все можешь, что у тебя выросли крылья”, -- так описывал свои переживания в момент взятия рекордного веса Юрий Власов. Эти слова -- не просто метафора. Очень многие из тех, чьи имена стали гордостью мирового спорта, могли бы поведать об особенном настроении и самочувствии в минуты своей непобедимости. Американский исследователь Майкл Мерфи собрал сотни таких свидетельств.

Так может быть, для достижения спортивных высот стоит подражать не только движениям тела, но и движениям воли, чувства и мысли выдающихся спортсменов? Может быть, не в одной биомеханике дело? Сводя спорт к стандартам и схемам, мы утрачиваем в нем нечто глубоко внутреннее, идущее не от технологии и техники, а от самого человека. А ведь человек -- это сердцевина спорта. Соревнуются между собой не системы подготовки, не технические навыки, не мышцы. Соревнуются живые, мыслящие люди. Каждое соревнование -- это столкновение характеров. И чем выше класс спортсмена, тем более явственно проявляются его характер, его неповторимый стиль, его индивидуальность.

“У меня плохая память на лица, -- рассказывал один наш знакомый, мастер спорта по самбо. -- Имена многих я тоже забыл. Но от каждого, с кем довелось встретиться в схватке, -- сколько уж лет прошло -- осталось в памяти неизгладимое впечатление. Какое-то особенное чувство человеческого характера. Я помню их всех! Вот один. Он сильнее меня, старше. А я чувствую, что передо мной чурбан. Груб. Жесток. Примитивен. Ни проблеска интеллекта. И что же вы думаете? Хватило трех секунд, чтобы положить его! Еще одна схватка -- надо же, опять чурбан! Опять скорая и легкая победа. Ну, какие-то они прямо одинаковые... А вот, помню, один парень был -- это что-то потрясающее! До сих пор голову ломаю. Какая-то иная, совершенно недоступная душевная организация. Будто существо с другой планеты. Ну и, конечно, скрутил он меня в два счета...”

Так кто же его скрутил? Наверное, какой-нибудь начитанный специалист, будучи свидетелем этой схватки, с легкостью мог бы проанализировать ее и обосновать исход превосходством соперника в тактических, технических или физических характеристиках. Но самому спортсмену это виделось совсем по-другому. Вот две разные точки зрения. Первая обладает довлеющим авторитетом, укоренена во всей системе спортивного образования и подготовки, закреплена спортивным лексиконом. Вторая -- нетрадиционна и на первый взгляд неубедительна. Но если от нее отказаться, то не перечеркнем ли мы все то, ради чего стоит заниматься спортом? Мир спорта многолик и богат. А технология подготовки победителя -- это лишь одна из множества его граней. И как ни стремись расширить эту грань, всю спортивную жизнь в ее пределы заключить невозможно.

1.2 Психология без психики

Типичная ситуация, в которой начинают обсуждаться вопросы психологической подготовки, выглядит так: спортсмен неожиданно для тренера (а быть может, и для себя) выступил из рук вон плохо. Никаких ошибок в физической, технической и тактической подготовке не было найдено. И тогда впервые вспоминают о психологической подготовке. И хотя ее просто не существовало, то есть никакой специально организованной работы по психологической подготовке спортсмена не проводилось, именно ее и считают причиной неудачи. Обдумывая происшедшее, не находя ему разумных профессиональных объяснений, тренер полагает, что в данном случае все дело в “психике” спортсмена. Причем психика, которая до сих пор никак не участвовала в его работе, вводится задним числом для объяснения тех неожиданностей и недоразумений, которые выявляются после соревнований. В этом случае психологическая подготовка выступает как “объяснительный принцип”, на который можно сослаться в случае неудачи, но содержание которого неясно.

Обычно разговор о психологической подготовке на этом и заканчивается. Но бывает и иначе. Руководитель команды принимает решение об усилении психологической подготовки. Тренер уже не может сваливать все на психику спортсмена -- он должен что-то делать с ней. Итак, причина спортивных неудач гнездится где-то в голове спортсмена; его психика обладает некоторым дефектом, и этот дефект должен быть устранен. Обычно в таких случаях в команду приглашают спортивного психолога или психотерапевта, а иногда просто знакомого гипнотизера, для того чтобы он оказал воздействие на психику спортсмена и помог ему тем самым улучшить результаты.

Если в команду приходит действительно умеющий работать с “человеческим фактором” специалист, то он сталкивается с крайне необычной ситуацией. Пригласил его тренер, и именно он высказывает определенные пожелания и “жалобы”. Но причиной своих несчастий считает спортсмена. Союз “но” возник здесь не случайно. На уровне здравого смысла ничего необычного в этом нет. Действительно, тренер обращается к психотерапевту с просьбой повлиять на спортсмена. Психотерапевты, однако, так не думают. Работа психотерапевта отличается от работы милиционера. Если к нему приходит Иванов и жалуется, что не может спать из-за храпящего за стеной Сидорова, то психотерапевт не вызывает Сидорова, а проводит беседу с Ивановым, стараясь изменить его отношение к храпу. В случае с тренером, казалось бы, психотерапевт должен был бы заняться самим тренером.

В жизни -- по-другому. И все начинается с того, что не тренер приходит на прием к психотерапевту в клинику, а психотерапевт сам приходит в команду. Поддавшись влиянию тренера, он встречается со спортсменом. Спортсмен не обращается за помощью -- его приводят. Он не видит дефектов в своей психике -- их видит тренер. Он не искал встречи с психотерапевтом -- этого хотели тренер и психотерапевт. И потому то, что начинается после этого, можно назвать экспериментом над психикой, принудительным лечением, но никак не психотерапией.

Тренер хочет видеть спортсмена надежным. Но очень редко он хочет измениться сам. Увидит ли, например, тренер свою задачу в том, чтобы установить утерянный контакт со спортсменом? Нет, скорее он пожелает преодолеть замкнутый характер своего ученика. А для пользы дела было бы лучше, если бы тренер начал критику с себя и сам стремился бы к личностному росту.

Парадоксальность описанной ситуации в том, что изменений хочет тренер, но не в себе, а в спортсмене; что измениться должен спортсмен, но он этого не хочет; что психотерапевт работает не с тем, кто к нему обратился. Это приводит к тому, что на сегодняшний день в психологии спорта наиболее влиятельной фигурой оказывается не квалифицированный психолог, для работы которого необходимо сознательное соучастие спортсмена, а гипнотизер, грубо вмешивающийся в человеческую психику. В рамках подобной “психологической подготовки” спортсмен превращается в объект манипуляций психолога и тренера. Становится как бы машиной, для управления которой нужно находить все новые рычаги. Действительно, тренеру проще было бы иметь дело не с живым спортсменом, а с надежным, легко программируемым и недоступным воздействию стресса “роботом”. Зачем такому спортсмену психика -- это чисто человеческое излишество, ведущее к неожиданностям и срывам на соревнованиях? И “психологическая подготовка” начинает выступать как некая процедура, с помощью которой удается нейтрализовать различные проявления психики. В качестве такой процедуры используется, хотя часто и под другими названиями, гипноз. На первый план выходят различные “психологические защиты” и “психологические программирования”, и в тени остается живой спортсмен, способный использовать свою психику в победном, рекордном рывке. Фактически психологическая подготовка во многих случаях сводится к борьбе с психикой, и даже использование методов психической саморегуляции оказывается здесь тесно связанным с идеей ограничения непредвиденных переживаний и сводится к расслаблению, успокоению, мобилизации, отключению от мыслей и т.п.

“Борьба с психикой” -- далеко не лучший вариант психологической работы в спорте. В живом спортсмене психика не только неистребима -- она необходима ему. Возьмем, например, проблему стресса.

Для спортсмена любое крупное соревнование -- это важное и волнующее событие. Ответственность, лежащая на его плечах, огромна. На карту поставлены не только долгие месяцы тренировок, не только усилия товарищей по команде -- престиж страны! Миллионы глаз будут следить за ним. Миллионы людей станут свидетелями его победы или поражения. А борьба предстоит нелегкая. Соревнование -- это всегда стресс. Хорошо это или плохо? Бывает по-разному. У одних стресс высвобождает скрытые силы, у других отбирает и те, что есть. Многие тренеры видят одну из задач подготовки к соревнованиям в том, чтобы снять эмоциональное напряжение, изолировать спортсмена от стрессовых влияний. Называют это “повышением психологической надежности спортсмена”.

А ведь физиологам хорошо известно, что в стрессовых ситуациях у человека срабатывают древние мобилизационные механизмы, что именно в моменты стрессовых переживаний его организм максимально боеспособен. Бывает, конечно, что нервная энергия стресса не устремляется в свое естественное русло, но парализующее действие эмоциональных нагрузок -- это скорее исключение, пусть даже превратившееся в правило, патология, пусть даже ставшая нормой. Дезорганизующий эффект эмоционального напряжения на соревнованиях в чем-то сродни неврозу, и в его основе всегда лежит какой-то внутренний диссонанс, психологический конфликт, противоречие. Например, свое возможное поражение спортсмен начинает воспринимать как позор, как нечто абсолютно недопустимое, предосудительное в глазах других людей и в своих собственных. Тогда переживание ответственности происходящего может быть подменено стремлением этой ответственности избежать. А избежать ее нельзя. Неразрешимый внутренний конфликт вынуждает человека растрачивать свои силы не в борьбе с соперником, а в борьбе с самим собой...

Но ведь можно относиться к предстоящей борьбе совершенно иначе и совершенно иначе оценивать свою роль и свое место в ней. Вот, например, как описывал свое состояние во время поединка известный советский атлет, основатель школы классической борьбы Александр Мазур: “Выходя на манеж, я чувствовал себя так, как чувствует себя актер, которому предстоит сыграть любимую роль. Волнение охватывает все существо, но это не парализующий давящий страх -- это сила, собирающая воедино все чувства, всю волю, все внимание. Куда-то далеко отходит забота о технических приемах, столько сил поглощающих в период тренировок. Наступают минуты высшей свободы, подлинного счастья творчества. Могу сравнить себя с артистом еще и потому, что неизменно испытывал магическое воздействие переполненного зала. Никогда во время тренировочных поединков я не испытывал такого воодушевления”*. Таким образом, от способа “психологического включения” в соревновательную ситуацию решающим образом зависит то, чем обернется эмоциональный накал для спортсмена: параличом или взлетом раскрепощенных сил, душевным подъемом, на гребне которого оказываются возможными любые чудеса.

Думается, наиболее плодотворное направление практической психологии в спорте -- это развитие, раскрепощение психических возможностей человека. Не на эмоциональный аскетизм и скудость переживаний должны быть направлены усилия, а на раскрытие волнующего разнообразия, неопределенности и богатства. Гораздо большего можно добиться включением душевной жизни в спорт, а не ее исключением.

1.3 Проблемы тренера и психотехника вне спорта