Психолингвистика как наука

Размещено на http://www.allbest.ru/

Психолингвистика как наука

План

Введение

1. Теоретические основы психолингвистики

2. История развития психолингвистики

3. Психолингвистические особенности анализа художественных текстов

Заключение

Список литературы

Введение

На фоне таких "пожилых" наук, какими выглядят языкознание и психология, психолингвистика смотрится юным растущим созданием, черпающим энергию для своего развития из противоборств и столкновений различных концепций. коммуникация психолингвистика речевой

Подобное положение приводит к тому, что на нынешней стадии своего становления она предстает как своего рода инвариант разных психолингвистик. Правильнее даже будет сказать так: большинство психолингвистов убеждены в том, что психолингвистика - наука, но образ этой науки у каждого из них свой. Все это позволяет P. M. Фрумкиной сделать вывод о том, "…что базовые представления о психолингвистике как предмете учебного курса не сложились" [Фрумкина, 2001, с.36]. Однако, "… наличие разных точек зрения, противоречий и т.п. создает особую романтическую атмосферу, когда глянцевый блеск устоявшихся истин еще не способен затмить яркого света новых научных идей" [Седов, 2004, с.156].

Психолингвистику не следует рассматривать как отчасти лингвистику и отчасти - психологию. Это комплексная наука, которая относится к дисциплинам лингвистическим, поскольку изучает язык, и к дисциплинам психологическим, поскольку изучает его в определенном аспекте - как психический феномен. [1]

1. Теоретические основы психолингвистики

В связи с тем, что (как уже упоминалось выше) психолингвистика наука сравнительно молодая, является синтезом многих дисциплин - ее понятийный аппарат частично либо заимствован, либо находится в стадии дискуссии и обсуждения. Сопоставим несколько определений предмета психолингвистики, дававшихся разными авторами на протяжении её полувековой истории.

В начале этой истории мы находим следующее определение [Psycholinguistics, 1965, р. З]: "Психолингвистика изучает те процессы, в которых интенции говорящих преобразуются в сигналы принятого в данной культуре кода и эти сигналы преобразуются в интерпретации слушающих. Другими словами, психолингвистика имеет дело с процессами кодирования и декодирования, поскольку они соотносят состояния сообщений с состояниями участников коммуникации".

Другое определение, данное Ч. Осгудом (которому вместе с Т. Сибсоком принадлежит и предыдущее), звучит так: психолингвистика "...занимается в широком смысле соотношением структуры сообщений и характеристик человеческих индивидов, производящиx и получающих эти сообщения, т.е. психолингвистика есть "наука о процессах кодирования и декодирования у индивидуальных участниках коммуникации" [Osgood, 1963, р.248]. С. Эрвин-Трипп и Д. Слобин столь же кратко определили психолингвистику как "...науку об усвоении и использовании структуры языка" [Ervin-Tripp & Slobin, l966, р.435].

Европейские исследователи дают сходные определения. Так, П. Фресс считает, что - психолингвистика есть учение об отношениях между нашими экспрессивными и коммуникативными потребностями и средствами, которые нам предоставляет язык" [Fraisse, 1963, р.5]. Наконец, Т. Слама-Казаку после детального анализа и нескольких последовательных определений приходит к краткой формулировке, что предметом психолингвистики является "...влияние ситуации общения на сообщения" [Slama-Cazacu, 1973, p.57].

В высшей степени интересное определение психолингвистики, так сказать, "снаружи" дала Е.С. Кубрякова - не психолингвист, а "чистый" лингвист, - в своей книге о речевой деятельности. Вот что она пишет: "В психолингвистике... в фокусе постоянно находится связь между содержанием, мотивом и формой речевой деятельности, с одной стороны, и между структурой и элементами языка, использованными в речевом высказывании, с другой" [Кубрякова, 1986, с.16].

Современный психологический словарь дает следующее определение: "Психолингвистика - раздел психологии, посвященный исследованию речевого поведения, самостоятельный предмет которого был сформулирован в 1950-х гг. Занимается описанием сообщений на основе изучения механизмов порождения и восприятия речи, функций речевой деятельности в обществе, связи между коммуникационными сообщениями и свойствами участников коммуникации (превращение намерений говорящего в сообщения, интерпретация его слушающим), связи языкового развития с развитием личности" [2]

Для четкости внутреннего структурирования психолингвистической науки в ее целостном континууме выделим общую и частные психолингвистики.

Общая психолингвистика включает в себя наиболее устоявшийся комплекс глобальных проблем и концепций, их разрешающих, которые следует считать методологической базой всех психолингвистических исследований. Цель общей науки - создание единой, по необходимости умозрительной, модели, объединяющей в себе фундаментальные научные представления о коммуникативной компетенции здоровой, взрослой личности.

К частным наукам следует отнести те области, которые в той или иной мере тяготеют к прикладным сферам знания. Возможно выделение иных частных психолингвистик, например: социальной психолингвистики, психолингвистики воздействия, этнопсихолингвистики, психориторики и т.п.

Психолингвистика в системе смежных наук

Общая наука также нуждается во внутреннем структурировании.

Следующим этапом дифференциации этой области психолингвистической науки будет выделение ее разделов:

· психолингвистика языка (включает в свой состав фоносемантику, комплекс проблем описания ментального лексикона, психолингвистические аспекты изучения словообразования и грамматики и т.п.);

· психолингвистика дискурса (подразделяется на психолингвистику текста и область, исследующую роль невербальных компонентов в речевом поведении);

· психолингвистика мышления (включает в себя учение о порождении высказывания, психолингвистическую герменевтику и т.п.);

· психолингвистики мозга (или нейролингвистики) (подразделяется на сферы, которые изучают разные аспекты мозговой организации коммуникативной компетенции: соотношение структуры мозга и структуры языка, функциональная асимметрия мозга и ее влияние на речь и мн. др.) [Седов, 2004, с.230].

Единым основанием для типологии здесь выступает близость того или иного раздела к одной из смежных с психолингвистикой наук.

Для наглядности представим такое структурирование схематически в виде квадрата, стороны которого соответствуют четырем разделам общей психолингвистики (см. рис.1)

Наиболее тесно психолингвистика как психологическая наука связана с общей психологией, в особенности с психологией личности и с когнитивной психологией. Так как она имеет непосредственное отношение к общению, еще одной весьма близкой ей психологической дисциплиной является социальная психология и психология общения как часть последней.

Рис.1. Психолингвистика в системе смежных наук

Далее, поскольку формирование и развитие языковой способности и речевой деятельности тоже входит в объем психолингвистики, психолингвистика самым тесным образом связана с психологией развития (детской и возрастной психологией). Наконец, она взаимодействует и с этнопсихологией.

В своем прикладном аспекте психолингвистика связана практически со всеми прикладными областями психологии: с педагогической психологией, патопсихологией, медицинской психологией, нейропсихологией, психиатрией и коррекционной педагогикой (дефектологией, инженерной, космической и военной психологией, психологией труда и эргономикой, судебной и юридической психологией, наконец, с политической психологией, психологией массовой коммуникации, психологией рекламы и пропаганды. В сущности, именно эти прикладные задачи послужили непосредственным толчком к возникновению психолингвистики как самостоятельной научной области [Леонтьев, 1997, с.45].

2. История развития психолингвистики

Сам термин "психолингвистика", по-видимому, впервые прозвучал в статье американского психолога Н. Пронко [Pronko, 1946]. Как отдельная наука она возникла в 1953 году в результате межуниверситетского семинара, организованного в июне--августе Комитетом по лингвистике и психологии Исследовательского Совета по социальным наукам в Университете Индиана. Вдохновителями этого семинара были два психолога с мировым именем - Чарлз Осгуд и Джон Кэролл - и литературовед, фольклорист, семиотик Томас Сибеок. Его участниками были в основном лингвисты, причем самого высшего класса - все они к настоящему времени получили мировую известность, - и психологи, тоже отнюдь не рядовые. За девять летних недель они написали книгу, в которой суммировали основные теоретические положения, принятые в ходе дискуссий всеми участниками, и основные направления экспериментальных исследований, базирующиеся на этих положениях [Psycholinguistics, 1954]. В основе концепции, изложенной на страницах книги, лежат три основных источника. Это, во-первых, математическая теория связи Шеннона--Уивер, иногда называемая - также математической теорией коммуникации, в которой он предложил модель коммуникации, которая стала классической, чаще всего используемой при объяснении процесса коммуникации.

Модель описывает пять функциональных и один дисфункциональный (шум) факторы коммуникативного процесса.

Рис. 1. Математическая модель коммуникации Шеннона-Уивера [3]

Данная модель была опубликована в 1949 году и не потеряла актуальности до настоящего времени. Основным преимуществом данной модели перед предшествующими моделями, является то, что она делает очевидным возможность различия между сообщением, которое исходит от источника информации и сообщением, которое доходит до получателя информации.

Во-вторых, американская дескриптивная лингвистика (соответствующая глава написана Джозефом Гринбергом).

В-третьих, необихевиористская психология в варианте Ч. Осгуда, как раз в 1953 году издавшего свою известную монографию "Метод и теория в экспериментальной психологии" [Osgood, 1953], а годом раньше начавшего серию публикаций по психологическим вопросам семантики. К психологическим взглядам Ч. Осгуда мы вскоре вернемся.

Пожалуй, та известность, которую моментально получила книга "Психолингвистика", была связана не столько с ее теоретическим содержанием, сколько с самим фактом ее появления. Она сыграла роль скорее стимула, толчка к развертыванию многочисленных междисциплинарных лингвопсихологических исследований, чем единой теоретической базы таких исследований. Концепция в целом развивалась крайне вяло, серьезных монографических публикаций общего характера почти не было, а те, которые выходили, прямой связи с данной книгой не имели. Но, тем не менее, и факт ее выхода, и нащупанное в ней единство позиций представителей разных наук, и, наконец, разработка отдельных проблем - все это оказало значительное влияние на судьбы и американской, и мировой науки. Существенным оказалось и то, что вокруг семинара и книги, ставшей ее результатом, объединились лучшие умы американской лингвистики, психологии и смежных с ними дисциплин (семиотики, как Т. Сибеок, этнографии и теории культуры, как Лаунсбери, теории обучения языку, как Дж. Кэролл). Поэтому вполне правомерно за французскими психолингвистами Ж. Мелером и Ж.Нуазе вслед [Mehler et Noizet, 1974] ввести понятие психолингвистических "поколений" и говорить об осгудовской психолингвистике как о "психолингвистике первого поколения". [Леонтьев, 1997, с.37]

а) Психолингвистика первого поколения

Суть психологической концепции Ч. Осгуда такова. Речь есть система непосредственных или опосредствованных (задержанных) реакции человека на речевые или неречевые стимулы. При этом речевые стимулы вызывают частично то же поведение, что соответствующие неречевые, благодаря возникновению ассоциаций между речевым и неречевым стимулами (поэтому Л.В. Сахарный не случайно называет психолингвистику первого поколения ассоцианистской). Речевое поведение опосредствовано системой фильтров, задерживающих и преобразующих речевой стимул (на входе) и (или) речевую реакцию (на выходе). Такая система фильтров, имеющая, по Осгуду, врожденный характер, и отожествляется им с речевым механизмом или языковой способностью человека: таким образом, "промежуточные переменные" имеют для Ч. Осгуда вполне определенный психофизиологический смысл. Вот как выглядит принципиальная схема речевого поведения человека по Осгуду:

Рис. 2. Схема речевого поведения по Ч. Осгуду

На уровне рецепции речевые стимулы перекодируются в нервные импульсы. Затем эти импульсы образуют наиболее вероятное (на основании прошлых восприятии) перцептуальное единство, своего рода "гештальт" (на уровне интеграции). На уровне репрезентации этот гештальт ассоциируется с неречевыми стимулами и обретает что-то вроде значения. Затем процесс обращается "наружу", и на уровне самостимуляции на основе информации, поступившей с уровня интеграции и с уровня репрезентации, делается выбор между "альтернативными моторными целыми", и, наконец, эти интегрированные моторные схемы проходят моторное кодирование и превращаются в собственно факты поведения. [Osgood, 1957; 1963, р.259 - 260; Psycholinguistics, 1954; Леонтьев, 1997, с.29 - 31].

Главная особенность психолингвистики первого поколения, роднящая ее с другими ответвлениями бихевиоризма - это ее реактивный характер. Она целиком укладывается в бихевиористскую схему "стимул - реакция", пусть в исправленном, модернизованном ее варианте. Ее ориентация - чисто психологическая, она базируется на определенной трактовке процессов поведения - в данном случае речевого поведения. При этом психолингвистика первого поколения - не теория речевых действий или поступков, а теория речевого приспособления к среде, теория речи как орудия установления равновесия - внутреннего равновесия человека или равновесия в системе "человек - среда".

Второй особенностью психолингвистики первого поколения является ее атомизм. Она имеет дело с отдельными словами, грамматическими связями или грамматическими формами. Особенно ясно этот атомизм сказывается в осгудовской теории усвоения языка ребенком: такое усвоение по существу сводится к овладению отдельными словами или формами и их дальнейшей генерализации (обобщению). В силу этого осгудовская психолингвистика, как быстро выяснилось, не может интерпретировать многие факты, это теория, имеющая недостаточную объяснительную силу. В частности, как заметил Дж. Миллер, чтобы научиться языку: "… по Осгуду - ребенок должен заниматься этим 100 лет без перерывов на сон, еду и т.п. [Миллер, Галантер, Прибрам, 1965, с. 159].

Наконец, для психолингвистики первого поколения характерен индивидуализм: это теория речевого поведения индивида, вырванного не только из общества, но даже из реального процесса общения, который сведен здесь к простейшей схеме передачи информации от говорящего к слушающему.

Поэтому совсем не удивительно, что, сохранив саму идею психолингвистики как единой теоретической дисциплины, многие ученые оказались неудовлетворенными подходом Ч. Осгуда и его единомышленников и стали искать альтернативные подходы.

б) Психолингвистика второго поколения

Уже в конце 1950-х гг. у осгудовской психолингвистики появился сильный оппонент. Этo был молодой лингвист Ноэм Хомский (Чамский), дебютировавший в 1955г. с диссертацией о трансформационном анализе, а в 1957 г. выпустивший в гаагском международном издательстве "Mouton" свою первую большую книгу "Синтаксические структуры", переведенную вскоре и на русский язык [Chomsky, 1957; Хомский, 1962]. Но знаменитым его, так сказать, в одночасье сделала опубликованная в 1959 году развернутая рецензия на книгу Б. Скиннера "Речевое поведение", где Н. Хомский впервые четко сформулировал свое психолингвистическое кредо. Еще больше укрепило позиции Н. Хомского и группы молодых лингвистов, объявивших себя адептами его теории, то, что в их ряды встал очень известный психолог, прославившийся к этому времени как автор классического компендиума "Языки кoммуникация" [Miller, Selfridge, 1951] и безусловно являвшийся самым талантливым и компетентным специалистом Америки в этой области - Джордж Эрмитейдж Миллер.

Если Ч. Осгуд строил свою психолингвистическую модель, отталкиваясь от психологии или, в терминах необихевиористов, от "теории поведения" и конкретизируя ее на материале речи и ее восприятия, Н. Хомский шел принципиально иным путем - от лингвистики. И в частности, от им же разработанной трансформационной модели.

Пожалуй, стоит обратить внимание только на три момента в дальнейшем развитии взглядов Н. Хомского. Во-первых, он стал "встраивать" в структуру своей модели не только грамматические, семитические и фонетические (фонологические), но и так называемые прагматические правила - правила употребления языка. Во-вторых, он развил идею, которую можно найти уже в ранних его работах - идею о принципиальном различии модели linguistic competence ("языковой способности") и модели linguistic performance ("языковой активности"). Первая есть потенциальное знание языка, и оно-то, по Хомскому, как раз и описывается порождающей моделью. Вторая - это процессы, происходящие при применении языковой способности и реальной речевой деятельности. Первая - предмет лингвистики; вторая - предмет психологии. Первая определяет вторую и первична по отношению к ней. Ясно, что психолингвистическая концепция Хомского представляет собой как бы проекцию лингвистической модели в психику. В подавляющем большинстве исследований школы Хомского--Миллера речь идет не случайно именно об анализе и количественной оценке "психологической реальности" тех или иных компонентов языковой структуры или правил перехода от нее к каким-то иным структурам, обычно априорно объявляемым психологическими (или когнитивными). В-третьих, Н. Хомский последовательно обосновывал и отстаивал идею врожденности языковых структур.

Важнейшее отличие психолингвистики второго поколения по сравнению с осгудовской заключалось в том, что был преодолен атомизм этой последней. Особенно ясно это видно на примере трактовки усвоения языка: согласно школе Н. Хомского, это не овладение отдельными языковыми элементами (словами и т.д.), а усвоение системы правил формирования осмысленного высказывания. Более того - психолингвистика второго поколения принципиально антипсихологична: претендуя на роль психологической, a не только лингвистической теории, она, в сущности, сводит психологические процессы к реализации в речи языковых структур. Системность поведения или деятельности человека оказывается непосредственно выведенной из системности языка - психика в лучшем случае накладывает определенные ограничения на реализацию языковых структур (это касается, например, объема памяти). Претензии психолингвистики Хомского на глобальное объяснение речевого поведении не имеют под собой, однако, реального основания: известный англо-американский психолог Джером Брунер замечает по этому поводу, что на самом деле "...правила грамматики так относятся к закономерностям построения предложения, как принципы оптики к закономерностям зрительного восприятия" [Bruner, 1974--1975, р.256].

В европейских ответвлениях психолингвистики второго поколения допускается иное функциональное соотношение грамматики и семантики в порождении и восприятии предложения, хотя и в рамках его языковой структуры, вводится отдельные понятии теории высказывания, учитываются некоторые "неклассические" ситуативные факторы (особенно в работах психолингвистов ФРГ), но роль этих факторов и психологической организации процессов общения, ее зависимость от типа и задачи общения остаются нераскрытыми. Европейские психолингвисты покушаются и на "святая святых" теории Н. Хомского - противопоставление языковой способности и языковой активности. Однако в силе остается подход к психолингвистике с позиций "психологической реальности" языковых единиц и структур, т.е. идея полного или частичного изоморфизма "когнитивных" или психолингвистических структур и структур языковых.

Поэтому на этом "диссидентском" направлении в психолингвистике ее развитие остановиться никак не могло.

в) Психолингвистика третьего поколения

Психолингвистика третьего поколения, или, как ее назвал видный американский психолог и психолингвист Дж. Верч, "новая психолингвистика", сформировалась в середине 1970-х гг. Она связана в США с именем Дж. Верча и психолога более старшего поколения - цитированного выше Джерома Брунера; во Франции - с именами Жука Мелера (бывшего одно время пламенным пропагандистом идей Н. Хомского и Дж. Миллера, но вскоре отошедшего от них), Жоржа Нуазе, Даниэль Дюбуа; в Норвегии - с именем талантливого психолингвиста Ришара Румметфейта.

Покажем типичную логику психолингвистов третьего поколения на примере вкладов Жоржа Нуазе.

Один из основных тезисов Ж. Нуазе - необходимость разработки "автономной психолингвистики". Имеется в виду антонимия от лингвистических моделей, то есть преодоление изоморфизма, соответствия (отношения) между объектами, выражающего тождество языковых и психологических структур.

Какова же в таком случае природа специфических, автономных психолингвистических операций? По Нуазе, операции эти имеют одновременно когнитивную и коммуникативную природу. Они приобретают когнитивный характер, конкретно реализуясь в общении, взаимодействии, речевом воздействии. В работе Ж. Нуазе (Noiznet, 1980) они выступают скорее, как логические, чем как языковые правила, или же как система операторов (в математическом смысле слова), чем как система операции. Он и Ж. Мелер в своей известной статье считают психолингвистику (лингвистическую психологию) частью когнитивной психологии [Meher et Noizet, 1974, р.20].

Дж. Вeрч делает основной упор на одновременность переработки информации лингвистического и психологического характера и так далее.

Психолингвисты третьего поколения критически, чтобы не сказать больше, относятся к явному преувеличению Н. Хомским и его школой роли врожденных универсальных языковых структур. Об этом пишет Ж. Нуазе, но наиболее четкая формулировка принадлежит Даниэль Дюбуа: "Язык не должен рассматриваться только как формальный объект, одинаковый для всех человеческих существ, но как объект социальный и исторически детерминированный" [Dubois, I975, р.25--26]. Р. Румметфейт еще в 1968 г. подчеркивал, что следует изучать "...высказывания, включенные в коммуникативные окружения" [цит. по частичному русскому переводу - Ромметвейт, 1972, с.72]; в 1975г. он критиковал психолингвистов второго поколения за то, что они берут высказывания как бы в вакууме: психолингвист школы Н. Хомского "...выясняет, чем язык является, до того, как ставит вопрос о его цели и использовании" [Blakar & Rommetveit, 1975, р.5].

Наконец, психолингвисты третьего поколения преодолели изоляционизм школы Н. Хомского - они берут психолингвистические процессы в широком контексте мышления, общения, памяти. Поэтому именно их работы составили в основном теоретическую базу для развития когнитивной психологии.

Таким образом, психолингвистика третьего поколения преодолела не только атомизм, но и индивидуализм психолингвистов предыдущих поколений. Разумеется, для нее полностью неприемлем и принцип реактивности. Психолингвисты третьего поколения сознательно и последовательно ориентируются либо на французскую социологическую школу в психологии, в частности на взгляды Поля Фресса и Анри Валлона, либо на марксистски ориентированную психологию, развиваемую рядом ученых ФРГ, либо на психологическую школу Л.С. Выготского. Недаром Дж. Верч является виднейшим на Западе специалистом по Выготскому и активным пропагандистом его взглядов.

г) Развитие психолингвистики в России. Психолингвистическая школа Л.С. Выготского

Лев Семенович Выготский - один из крупнейших психологов XX столетия, создатель мошной психологической школы, к которой принадлежали А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, П.Я. Гальперин, Д.Б. Эльколин, Л.И. Божович, А.В. Запорожец и др. Научными "внуками" Л.С. Выготского являются, в частности, В.В. Давыдов, В.П. Зинченко.

Л.С. Выготский и его школа оказали огромное влияние не только на отечественную, но и на мировую психологию и педагогику: недаром его столетие (1996) отмечалось во всем мире.

Л.С. Выготский был в психологии убежденным материалистом, более того - марксистом. Он много занимался речью, и его психологический подход к речи был не просто своеобразным итогом и синтезом всех предшествующих исследований в этом направлении, но и первой попыткой построить более или менее целостную психолингвистическую теорию (хотя самого слова "психолингвистика" он не употреблял).

Начнем с известного различения "анализа по элементам" и "анализа по единицам". Вся без исключения современная лингвистика имеет дело с анализом по элементам. Такова же психолингвистика первого и второго поколений, ставившая проблему "психологической реальности языковых единиц". Как мы видели, даже Н. Хомский видит динамичность своей модели в наборе правил преобразования некоторого исходного состояния (текста или речевого механизма) в конечное состояние. Только у Л.С. Выготского и психологов, опирающихся на него, сами эти состояния вторичны по отношению к основной и подлинной единице - психологическому действию или операции, не только выступающей как единица в смысле Выготского, но и являвшейся основой для построения иерархии таких единиц - в нашем случае психолингвистических единиц.

Однако главное, что делает Л.С. Выготского предтечей и основателем современной психолингвистики (во всяком случае, в ее российском варианте) - это его трактовка внутренней психологической организации процесса порождения (производства) речи как последовательности взаимосвязанных фаз деятельности. Вот что он пишет в этой связи: "...Центральная идея может быть выражена в общей формуле: отношение мысли к слову есть, прежде всего, не вещь, а процесс, это отношение есть движение от мысли к слову и обратно - от слова к мысли... Это течение мысли совершается как внутреннее движение через целый ряд планов... Поэтому первейшей задачей анализа, желающего изучить отношение мысли к слову, как движение от мысли к слову, является изучение тех фаз, из которых складывается это движение, различение ряда планов, через которые проходит мысль, воплощающаяся в слове" [Выготский, т.2, с.305]. В другом труде: "...Работа мысли есть переход от чувствования задачи - через построение значения - к развертыванию самой мысли... Путь от смутного желания к опосредованному выражению через значения..." [Выготский, т.1, с.162].

Первое звено порождения речи - это ее мотивация. Кстати, по Выготскому, не следует отождествлять собственно мотивы и "установки речи", т.е. фиксированные "отношения между мотивом и речью". Именно последние и есть "смутное желание", "чувствование задачи", "намерение" [Выготский, т.2, с.163]. Вторая фаза - это мысль, примерно соответствующая сегодняшнему понятию речевой интенции. Третья фаза - опосредование мысли во внутреннем слове, что соответствует в нынешней психолингвистике внутреннему программированию речевого высказывания. Четвертая фаза - опосредование мысли в значениях внешних слов, или реализация внутренней программы. Наконец последняя, пятая фаза - опосредование мысли в словах, или акустико-артикуляционная реализация речи (включая процесс фонации). Все дальнейшие модели, разрабатывавшиеся в 1960-- 1970-х гг. в отечественной психолингвистике представляют собой развертывание и дальнейшее обоснование схемы, предложенной Л.С. Выготским.

Вообще Л.С. Выготский, скончавшийся в 1934 году, сумел предугадать дальнейшее развитие психологии речи и психолингвистики на много десятилетий вперед. Поэтому нам еще много раз придется возвращаться к анализу его взглядов. Пока просто перечислим некоторые идеи, существенные для нас. У него есть на много лет забытая идея эвристичности процессов речепорождения и обусловленности их общепсихологическим и, дифференциально - психологическими и социально-психологическими факторами; он по существу первым поставил вопрос о психолингвистике текста и одним из первых "развел" грамматическую и реальную (психологическую) предикативность; ему принадлежит представление о значении как общепсихологической категории и концепция предметного значения. Самый же основной вклад Л.С. Выготского в проблематику психолингвистики нe получил дальнейшего развития в ней и остался недооцененным - мы имеем в виду психолингвистику рефлексии над речью и анализ разных уровней осознанности речи в их взаимоотношении.

Другой ученик, Алексей Николаевич Леонтьев, развил психологическую концепцию Выготского в несколько ином направлении, введя (в середине 1930-х гг.) развернутое теоретическое представление о структуре и единицах деятельности. В его и А.Л. Лурия публикациях 1940--1950-х гг. неоднократно встречается термин "речевая деятельность" и, как мы видели, говорится о ее строении. Однако детальный анализ речевой деятельности под углом зрения общепсихологической теории деятельности был осуществлен только в конце 1960-х гг. А.Н. Леонтьевым и группой его единомышленников (Т.В. Рябова-Ахутина и др.), объединившихся в Московскую психолингвистическую школу.

Реальное влияние на развитие психолингвистики, особенно в России, оказали не только Л.С. Выготский и его школа, но и ряд других психологов (С.Л. Рубинштейн, Д.Н. Узнадзе) и лингвистов (Л.В. Щерба, М.М. Бахтин и др.)

3. Психолингвистические особенности анализа художественных текстов

Во всех психолингвистических исследованиях подчеркивается сложность и многоплановость процессов восприятия и понимания текста. Все ученые указывают на их тесную взаимосвязь, поэтому восприятие и понимание принято рассматривать как две стороны одного явления - сторону процессуальную и сторону результативную.

И.А. Зимняя выделяет три основных уровня восприятия речи. На уровне распознавания каждый входящий звуковой сигнал отдельно сличается с уже имеющимся в памяти реципиента эталоном. На уровне разборчивости учитывается возможность сочетания двух стоящих рядом звуков. На следующем этапе происходит осмысление упорядоченных звукосочетаний (слов и цельных синтаксических структур), которое может иметь либо положительный, либо отрицательный результат. Положительным результатом процесса осмысления и является понимание. Поэтому восприятие речи принято называть смысловым восприятием.

Таким образом, процесс восприятия и понимания текста представляет собой иерархическую систему, где в тесной взаимосвязи выступают низший, сенсорный, и высший, смысловой, уровни. Иерархичность осмысления текста выявляется в постепенном переходе от интерпретации значений отдельных слов к пониманию смысла целых высказываний и затем - к осмыслению общей идеи текста. Однако эти процессы - понимание отдельных слов и фраз - играют роль вспомогательных операций, так как, обращаясь к тексту, реципиент никогда не ставит перед собой задачу понять отдельные слова или фразы. Процесс понимания начинается с поисков общего смысла сообщения, с выдвижения гипотез и лишь потом переходит на более низкие уровни - сенсорные (распознавание звуков), лексический (восприятие отдельных слов) и синтаксический (восприятие смысла отдельных предложений) [Лурия, 1998, с.45]. То есть реальный процесс понимания текста не совпадает с тем порядком, в котором поступает информация. Поэтому адекватное осмысление сообщения может иметь место только тогда, когда между указанными уровнями осуществляется обратная связь, когда "все уровни взаимообусловливаются и взаимоконтролируются" [Зимняя, 1961, с.18]. При первом знакомстве с текстом с целью успешной ориентировки в нем реципиент использует различные опоры. Воспринимая текст на незнакомом ему иностранном или даже искусственном языке, он сразу же пытается увидеть в нем какие-то значимые части, ориентируясь по пробелам между словами, знакам препинания, повторяющимся элементам высказывания или элементам отдельных слов. При этом особую роль играют структурные опоры. Их функциональная значимость формируется у реципиента по мере накопления им речевого опыта [Залевская, Каминская Э.Е., Медведева И.Л., Рафикова Н.В.]. В результате осмысления текста у индивида должна образоваться проекция этого текста. Проекцию текста определяют как "продукт процесса смыслового восприятия текста реципиентом, в той или иной мере приближающийся к авторскому варианту проекции текста" [Залевская, Каминская Э.Е., Медведева И.Л., Рафикова Н. В, с. 35]. Проекцию текста составляет система представлений (смыслов), которая формируется у реципиента при взаимодействии со знаковой продукцией [Сорокин, 1968, с.78.]. По мнению Т.М. Дридзе, реципиент адекватно интерпретирует текст только в том случае, если основная идея текста истолкована адекватно замыслу автора, то есть проекции текстов автора и читателя максимально приближены друг к другу. Если реципиент четко понял, с какой целью порожден данный текст, что именно хотел сказать его автор с помощью задействованных в тексте средств, то можно сделать вывод, что он интерпретировал текст адекватно.

Тем не менее, общеизвестен тот факт, что в интерпретации одного и того же текста разными реципиентами часто наблюдаются значительные расхождения. Прежде всего, это относится к художественным текстам, так как другие виды текстов (например, научные тексты) строятся так, чтобы быть однозначно понятыми читателем. Художественные же тексты даже предполагают различия в трактовке их смысла. Ведь содержание художественного текста зачастую "настолько неоднозначно, что можно говорить о множественности содержаний" [Белянин, 1961, с.29]. Поэтому человек, воспринимающий текст, может создать для себя его собственную проекцию, которая коренным образом может отличаться как от проекций текстов других реципиентов, так и от авторского замысла.

Вариативность восприятия одного и того же текста объясняется, на наш взгляд, несколькими психологическими причинами. В первую очередь сюда следует отнести проявления мотивационной, когнитивной и эмоциональной сфер личности: те потребности, мотивы и цели, которые побудили человека обратиться к данному тексту; эмоциональный настрой в момент восприятия текста; степень концентрации внимания на воспринимаемой информации и так далее. В процессе осмысления текста индивид обязательно опирается на схемы знаний о мире. Эти знания позволяют ориентироваться в ситуации, которая описывается в тексте, домысливать ее, судить о правдоподобности или нереальности описываемых событий [Залевская, Каминская Э.Е., Медведева И.Л., Рафикова Н.В.].

В.П. Белянин выделяет два типа читателей художественных текстов. Реципиенты первого типа интерпретируют текст в пределах авторской концепции, которая определяется самим текстом. В этом случае проекция текста, выстроенная реципиентом, максимально приближена к смыслу, вложенному в текст его автором. Для второго типа реципиентов исходный текст является лишь толчком к порождению собственных мыслей, связанных с темой текста. Такой читатель заменяет текст автора собственным текстом, достаточно удаленным от значения текста-эталона.

Таким образом, вопросы восприятия и понимания определенных типов текстов связаны, прежде всего, с тем насколько психологическая структура сознания индивида приближена к психологическим особенностям личности автора, наиболее адекватно смысл текста интерпретируется в случае максимального совпадения.

Заключение

Несмотря на то, что психолингвистика наука, появившаяся в результате синтеза многих смежных дисциплин, сравнительно молодая и ее понятийный аппарат частично либо заимствован, либо находится в стадии дискуссии и обсуждения, неугасающий с начала прошлого столетия исследовательский интерес как в части теоретической, так и практической, свидетельствует о том, что психолингвистические исследования художественных текстов могут внести неоценимый вклад в развитие лингвистики и текстологии. Так как, процессы восприятия и понимания текста представляют собой иерархическую систему, где в тесной взаимосвязи выступают низший, сенсорный, и высший, смысловой, уровни. Иерархичность осмысления текста выявляется в постепенном переходе от интерпретации значений отдельных слов к пониманию смысла целых высказываний и затем - к осмыслению общей идеи текста. Но до конца постичь всю глубину лингвистических явлений, отраженных в тексте, изучая текст сам по себе, без обращения к психологическим характеристикам авторов, которые и определяют внешнюю форму и смысловую структуру текста невозможно. И здесь психолингвистические подходы к анализу литературных источников приходятся как нельзя кстати.

В завершение теоретического анализа работ по психолингвистике текста остается добавить, что данное направление кажется мне перспективным в плане дальнейшей его разработки.

Список литературы

1. Белянин В.П. Психологические аспекты художественного текста. - Москва: Изд-во МГУ, 1988. - 120 с

2. Выготский Л.С. Проблема сознания//Собр.соч.: в 8 т. / Л.С. Выготский. - Москва., 1982. Т.1.

3. Выготский Л.С. Проблема сознания//Собр.соч.: в 8 т. / Л.С. Выготский. - Москва., 1982. Т.2.

4. Залевская А.А., Каминская Э.Е., Медведева И.Л., Рафикова Н.В. Психолингвистические аспекты взаимодействия слова и текста. - Тверь: РУП 1998. - 49 с.

5. Зимняя И.А. К вопросу о восприятии речи. - Москва: Наука, 1961. - 54 с.

6. Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности/ Е.С. Кубрякова. - Москва: Наука, 1986. - 159 с.

7. Леонтьев А.А. Психолингвистика / А.А. Леонтьев. - Москва, 1967.

8. Лурия А.Р. Язык и сознание/ А.Р. Лурия. - Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. - 416 с.

9. Общая психолингвистика: Хрестоматия. / Сост. К.Ф. Седов. - Москва: Лабиринт, 2004. - 320 с.

10. Сорокин Ю.А. Психолингвистические аспекты изучения текста./ Ю.А. Сорокин. - Москва: Наука, 1985. - 168 с.

11. Фрумкина Р.М. Психолингвистика./ Р.М. Фрумкина. - Москва, 2001.

12. Хомский Н. Синтаксические структуры/Новое в лингвистике. Н. Хомский. - Москва., 1962. Вып.2.

13. Pronko N.H. Language and Psycholinguistics//Psychological Buletin. V. 43.1946.

14. Psycholinguistics//A Survey of Theory and Research Problems/ Ch.E. Osgood & T.A. Sebeok (Ed.). Baltimore, 1954.

15. Osgood Ch.E. Method and Theory in Experimental Psychology. New York, 1953.

16. Mehler J. et Noizet G. Vers une modele psycholinguistique du locuteur//Textes pour une psychoiinguistique. Paris--La Haye, 1974.

17. Osgood Ch.E. A Behavioristic Analysis of Perception and Language as Cognitive Phenomena//Contemporary Approaches to Cognition. Cambridge (Mass.), 1957.

18. Osgood Ch.E. Psycholinguistics//Psychology: a Study of a Science/ S. Koch (Ed.). V.6. New York, 1963.

19. Miller G.A., Selfridge J.A. Verbal context and the recall of meaningful material//American Journal of Psychology. V.63. 1951.

20. Chomsky N. Syntactic Structures. Den Haag, 1957.

21. Chomsky N. On the notion "rule of grammar"//Proceedings of Symposia in applied mathematics. V. 12. Providence, 1961.

22. Chomsky N. Aspects of the Theory of Syntax. Cambridge (Mass.), 1965.

23. Bruner J.S. From communication to language//Cognition. V.33. 1974-1975.

24. Noizet G. De la perception a la comprehension du langage. Paris, 1980.

25. Dubois D. Theories linguistiques, modeles informatiques, experimentation psycholinguistique. Paris, 1975.

26. Blakar R.M., Rommetveit R. Utterances in vacuo and in contexts// International Journal of Psycholinguistics. V.4. 1975.

Размещено на Allbest.ru