Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Введение

1. Психология: описательная и объяснительная

2. Дискуссия Г. Эббингаусса и В. Дильтея об описательной и объяснительной психологии

Заключение

Список используемой литературы

Введение

Объяснительная и описательная психологии демонстрируют два принципиально отличных подхода к человеку.

Обсуждение проблемы соотношения объяснения и понимания в психологии имеет свою собственную историю, которые противопоставлены друг другу, как две линии, два различных принципа методологической организации самой психологии: с одной стороны, в качестве «описательной» («понимающей»), а с другой - в качестве «объяснительной» («конструктивной») дисциплин. В ней представлены, фактически, все возможные формально-логические интерпретации отношений между ними - от противоположности и несовместимости до тождества и взаимо дополнительности.

Споры между сторонниками описательной и объяснительной парадигм носили жаркий и непримиримый характер. Достаточно вспомнить призыв Л.С. Выготского «вынести за скобки» психологической науки ее «описательную», «понимающую» часть: эта часть психологии должна быть отдана области искусства, она и так «все больше уходит в роман… в метафизику». Выготский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса. Собр.соч. / Л.С. Выготский. - М., 1982. Т. 1. - С. 427.

Цель данной работы: получение углубленных знаний в области методологических проблем психологии, в частности проблема объяснительной и описательной психологии В. Дильтея и Г. Эббингаусса.

Принципиальные позиции обеих сторон относительно того, как следует понимать и развивать психологию, остаются значимы и сегодня.

1. Психология: описательная и объяснительная

Объяснительная психология ориентируется на требования и познавательные средства естествознания и стремится объяснить уклад душевного мира с его составными частями, силами и законами точно так, как химия и физика объясняют строение физического мира. Она стремится подчинить явления душевной жизни причинной связи, взяв за основу ограниченное число исходных психических элементов (ощущения, чувства). Из этих элементов конструируется вся душевная жизнь человека. Высшие душевные процессы сводятся к элементарным ассоциациям и процессам. Такая психология представляет собой «учение о душе без души», она неспособна проникнуть в духовную сферу человека, понять человеческую индивидуальность.

Описательная же (понимающая) психология заключается в соотнесении переживаний внутренней, душевной жизни индивида с окружающими его культурно-историческими ценностями. Термин «описательная психология» в литературе утвердился после выхода в 1884 г. в свет под этим названием работы выдающегося немецкого философа-идеалиста Вильгельма Дильтея (1833-1911). Это было время господства ассоцианизма, взаимопроникновения идей физиологической психологии и психологии сознания, но также и время после выхода основополагающих трудов Г. Фехнера(1801-1887) и Г. Эббингауза (1850-1909), когда появилась надежда на разработку объективного метода исследования в области психологии.

Описательная психология строится на противоположных основаниях, она исходит из непосредственной данности субъекту внутреннего опыта, который изначально представляет собой живую связь и целостность. Поэтому для описательной психологии гипотезы как предположения о связи частей в целом не имеют определяющего значения. Если природу мы объясняем, то душевную жизнь понимаем. Предметом описательной психологии «должны являться развитой человек и полнота готовой душевной жизни. Последняя должна быть понята, описана и анализирована во всей целостности ее». Дильтей В. Описательная психология / В. Дильтей. - СПб.: Алетейя, 1996. -. С. 54.

Основные положения описательной (понимающей) психологии: Понимающая психология. Краткий психологический словарь / Под ред. А.Л. Свенцицкого. - М.: Проспект, 2011. - 511 с.

1) психическое развивается из психического, и соответственно, психические процессы могут быть описаны с помощью психических же процессов;

2) психическое сводится к интуитивному пониманию «модулей действительной жизни»;

3) не следует искать каких-либо объективных причин развития личности, необходимо лишь соотнесение структуры отдельной личности с духовными ценностями и культурой общества.

Противопоставление понимания и объяснения - центральный методологический принцип всей описательной психологии. Понять - это значит оценить субъективные переживания, как осмысленные, включить субъективные переживания в более осмысленные смысловые связи, которые их определяют. Эти связи находятся вне субъекта, в духовной культуре, воплощенной в искусстве, религии, морали, праве.

Таким образом, основное отличие понимающей психологии от объяснительной заключается в методах исследования, на которые она опирается. Понимающая психология опирается не на методы естествознания (включая в первую очередь эксперимент), присущие объяснительной психологии, а на свойственный гуманитарным наукам метод понимания, который заключается в том, чтобы «вчувствоваться» в изучаемый объект.

Различение описательной и объяснительной психологии не потеряло своей актуальности и в наши дни. Некоторые психологи в своей работе ориентированы на естествознание, на объективность, на измерение и эксперимент как идеалы научности, в то время как других привлекают качественные методы исследования и методология гуманитарного познания.

Очевидно, что каждый из двух подходов не лишен смысла, так как построен в соответствие со своим назначением и познавательными возможностями. Выбор той или иной методологии обусловлен познавательными задачами, стоящими перед исследователем, а также ценностными предпочтениями психолога.

Спор между описательной и объяснительной психологией часто связывают с противопоставлением имен Дильтея и Эббингауза (с его ориентацией на то, что психология может строиться по принципу использования экспериментального метода и быть наукой объяснительной; «экспериментом» тогда был психофизический и ассоциативный).

В следующей главе представим анализ дискуссий Г. Эббингаусса и В. Дильтея об описательной и объяснительной психологии, опираясь в основном на статью А.В. Лызлова «Полемика Г. Эббингауза с В. Дильтеем об описательной и объяснительной психологии. Источниками данной полемики послужили «Идеи к описательной и расчленяющей психологии» В. Дильтея и статья Г. Эббингауза «Об объяснительной и описательной психологии».

2. Дискуссия Г. Эббингаусса и В. Дильтея об описательной и объяснительной психологии

объяснительный описательный эббингауз дильтей

Первое столкновение позиций Г. Эббингауза и В. Дильтея произошло еще в 1894 году, когда выходят в свет «Идеи к описательной и расчленяющей психологии» Дильтея. Он рассылает экземпляры этой работы ряду крупных ученых того времени, в том числе Эббингаузу, и просит дать отзыв на эту книгу. Эббингауз отвечает не только письмом, но и целой статьей «Об объяснительной и описательной психологии» (1895), в которой он обвиняет Дильтея в несправедливости по отношению к психологии и утверждает, что Дильтей в своей книге не предлагает ничего нового по сравнению с тем, чего уже удалось достичь психологии. Аргументы Эббингауза заключались в следующем.

Во-первых, Г. Эббингауз обращается к выдвигаемому Дильтеем критическому положению, в котором последний утверждает, что современная ему объяснительная психология не отвечает всей полноте душевной жизни. Эббингауз признает, что отмечаемая Дильтеем неполнота действительно имеет место в современной ему научной психологии - психологии ассоциативной; признает он также и то, что эта неполнота связана с переносом в область психологии воззрений, заимствованных из физики и химии.

Однако Эббингауз утверждает, что внутри самой психологии ведется активная работа по преодолению этой неполноты - работа, о которой Дильтей практически не говорит ничего. Поэтому, по мнению Эббингауза, создается впечатление, будто Дильтей предлагает нечто радикально новое там, где на самом деле речь идет о вещах, давно уже известных психологам.

Согласно Эббингаузу, недостаток ассоциативной психологии «состоит - если не исключительно, то все же в существенной мере - в недостаточном внимании к особого рода единствам (целостностям), в которые складываются и объединяются в душевной жизни отличные друг от друга составляющие». Простейшим примером такого единства является аккорд, который сознается не просто как набор рядоположенных звуков, но как целое, составляемое этими звуками. Также и констатация отличия двух воспринимаемых компонентов - например, двух цветов - возможна только в силу того, что эти компоненты воспринимаются в контексте некоторого охватывающего их единства. Это, однако, примеры «единств, так сказать, наименьшего объема»; но к такого же рода единствам относятся и единства пространства, времени, движения и другого человека; также единство смысла в предложении, составленном из ряда слов, «равно как и знаменитое единство Я и единство сознания». «И, наконец, - продолжает Эббингауз, - можно говорить о некотором всеохватывающем единстве душевной жизни, которое хотя и невозможно непосредственно сознавать, но все же можно с уверенностью обнаружить в качестве объективно наличного. Это единство целей, которым служит весь передаточный механизм душевной жизни со всеми его отдельными образованиями и побуждениями (не что иное как… единство структуры душевной жизни по Дильтею), - целей, объединяемых задачей сохранения и свободной выработки целокупного духовного своеобразия человека, а значит, осуществления и усвоения того, что способствует этому, и отталкивания и предотвращения того, что этому препятствует». Если бы, - утверждает Эббингауз, - ассоциативная психология ориентировалась в своем развитии на биологию, то для нее естественным было бы внимательное отношение к единствам такого рода, поскольку в организме множество осуществляющихся процессов также составляют аналогичного рода единства и, в конечном счете, подчинены «всеохватывающему единству высочайшей цели: сохранению индивидуальной жизни и сохранению рода, что несомненно является последней целью, господствующей над всеми органами и игрой их функций».

Однако в то время, когда начинала создаваться ассоциативная психология, биология была еще недостаточно развита для того, чтобы психология могла на нее ориентироваться. Ориентация же психологии на физику и химию повлекла за собой то, что основными понятиями, использовавшимися для объяснения психических образований, стали понятия агрегата и химического соединения. Психические единства мыслились как соединения отдельных психических элементов с помощью механизма ассоциации, и несводимость этих единств к сумме скрепленных ассоциативной связью элементов практически не принималась во внимание. Тем не менее, как утверждает Эббингауз, работа, которая ведется в психологии на протяжении последних 40-50 лет (напомним, статья написана в 1895 г.) направлена на преодоление этого недостатка. Дильтей же, критикуя ассоциативную психологию за искаженное изображение целостной душевной жизни, даже не упоминает об этой работе. Этим он создает, согласно Эббингаузу, видимость того, будто он говорит в своей книге о чем-то новом для психологии, тогда как на самом деле он затрагивает давно известные ей проблемы.

В ответ на это Дильтей в своем Примечании к «Описательной психологии» замечает, что «признание психических единств», о котором пишет Эббингауз, вовсе не входило в его намерения. Действительно, когда Дильтей говорит о том, что психология должна изучать душевную жизнь в ее полноте и неискаженности, он имеет в виду не принцип целостности, о котором говорит Эббингауз, а нечто совсем иное. Во-первых, для Дильтея принципиально важным является то, что психологическое исследование, как и всякое исследование в науках о духе, должно вырастать из переживания и «постоянно сохранять в нем прочные корни для того, чтобы быть здоровым и расти».

На деле это означает принципиально иной способ отношения научного знания к переживаемому, до- и вненаучному опыту, нежели способ такого отношения между ними, характерный для естественных наук. Естественно-научное исследование стремится к тому, чтобы во взаимосвязи проверенных гипотез зафиксировать выполняющиеся в исследуемой предметной области закономерности - закономерности, которые (по крайней мере, в классическом естествознании) должны существовать независимо от исследователя. Предмет исследования мыслится при этом как внеположный исследователю и независимый от него. Исследование делает поведение предмета и обращение с ним все более предсказуемым и направлено на все более полное овладение предметом. Исследователь в области гуманитарных наук имеет дело с такими предметами, к которым причастен он сам, так что предметы эти даны ему «изнутри, в переживании». Сами эти предметы представляют собой отдельные взаимосвязи в составе исторически-общественного мира.

Гуманитарные науки, - Дильтей подчеркивал это уже во «Введении в науки о духе», - развиваются из потребности в более осознанной практической ориентации людей в этих развивающихся и дифференцирующихся взаимосвязях. Их общая задача - углубление существующего уже до и вне всякого научного исследования понимания человеком взаимосвязей исторически-общественного мира и себя в этом мире. При этом для гуманитарных наук, - включая психологию как «науку о духе», - важно, как подчеркивает Дильтей, исследовать свой предмет в его полноте и неискаженности, - но не в смысле учета неких внеисторических и объектных (внешних для исследователя) «целостностей», о которых говорит Эббингауз.

В гуманитарной психологии все дело в способности постоянно, на каждом этапе исследования, критически ставить под вопрос уже достигнутое предметное понимание перед лицом реального богатства переживаемой взаимосвязи исследуемого предмета. То, как мыслит Эббингауз «психические единства», является обедняющей редукцией по отношению реальной полноте душевной жизни. В соответствии с этой редукцией душевная жизнь мыслится совершенно вне истории и общества, а изнутри данная в переживании структурная взаимосвязь душевной жизни подменяется извне конструируемой взаимосвязью «психических единств».

Во-вторых, Эббингауз утверждает, что то, что Дильтей говорит об объяснительной психологии, верно только применительно к психологии И. Гербарта, тогда как к современной психологии критика Дильтеем объяснительной психологии оказывается неприменима. В этом пункте своей критики Эббингауз оспаривает утверждение Дильтея о том, что объяснительная психология стремится вывести душевную жизнь из «ограниченного числа элементов». Едва ли кто-нибудь из психологов, - возражает Эббингауз, - стал бы подобным образом «связывать себе руки». «Психологи стремятся вывести душевную жизнь из различимых в ней - насколько это возможно - образований и простейших управляющих ими процессов; но о том, должно ли быть число этих элементов ограниченным или неограниченным, большим или малым, об этом они не дают себе заранее никаких предписаний».

Действительно, число элементов, к которым удается свести душевную жизнь, оказывается не таким уж большим; однако сам этот факт - не предпосылка работы психологов, а результат их работы. По мысли Эббингауза, если бы действительность душевной жизни была такова, что количество находимых в ней неразложимых далее элементов исчислялось бы десятками и сотнями, то, хотя это и придало бы объяснительной психологии некоторую громоздкость, однако это не изменило бы ее принципиальным образом.

Кроме того, способ работы представителей «объяснительной» ассоциативной психологии, как считает Эббингауз, ничем не отличается от того способа, которым, согласно Дильтею, должна работать психология описательная. Объяснительная психология также анализирует и расчленяет непосредственно данную действительность душевной жизни и по индукции отыскивает общие правила, которым подчиняется взаимосвязь душевной жизни. В качестве подтверждающих это примеров Эббингауз указывает на таких представителей «объяснительной» психологии, как старший Милль, Томас Браун и Герберт Спенсер.

В-третьих, Эббингауз оспаривает положение Дильтея о том, что объяснительная психология непременно стремится установить каузальную связь между явлениями душевной жизни. Такой, как пишет Эббингауз, механистический подход, при котором причина однозначно и полностью обусловливает следствие, вовсе не обязателен для объяснительной психологии. К примеру, когда мы, воспринимая некоторый предмет, вспоминаем о другом предмете, и в качестве причины этого указываем на то, что некогда мы воспринимали их оба одновременно, то мы не можем говорить о том, что следствие полностью обусловлено причиной. Уже сам факт восприятия первого предмета, приводящего нам на память второй, не может считаться обусловленным фактом совместного восприятия этих предметов в прошлом. Та причинность, которая здесь устанавливается, отлична от механистической причинности в строгом смысле слова, которую, как считает Эббингауз, Дильтей как раз и приписывает объяснительной психологии.

В ходе своих возражений Эббингауз стремится нивелировать принципиальное для Дильтея отличие описательной и объяснительной психологии. Тогда как для самого Дильтея, когда он говорит о каузальности в объяснительной психологии, основным здесь является то, что объяснительная психология обосновывает «данную нам в опыте жизнь на рациональной связи, не данной так в опытной жизни». Объяснительная психология, утверждает Дильтей, стремится конструировать данное нам в жизни посредством некоторой «подставки» под него, носящей гипотетический характер. В своих гипотезах и связи этих гипотез она фиксирует рационально-представимую, регулярную сторону явлений душевной жизни, фиксирует соотношения, которые тождественно воспроизводятся в ней, что делает возможным проверку гипотез. Каузальная связь, о которой говорит Дильтей, - это, прежде всего, связь тождественно-воспроизводимых соотношений, фиксируемых гипотезами объяснительной психологии. Такого рода соотношения вычерпываются объяснительной психологией из реальной душевной жизни, и изобретаются гипотетические конструкты, которые рационально представляют присущую этим соотношениям регулярность.

Эббингауз приводит такой пример. Из реальной душевной жизни берется тот факт, что при восприятии некоторого предмета может вспоминаться другой предмет, который некогда воспринимался совместно с этим предметом. На основании подобного рода фактов вводят гипотезу об ассоциации по смежности и затем пользуются ей в качестве объяснительной. Эта гипотеза, тем самым, отвечает определенному фрагменту феноменально данной душевной жизни и при этом стремится подвести под этот фрагмент рациональную, конструируемую связь, выделяя его из связи душевной жизни, в которой он дан. Такого рода гипотезы не могут служить задаче понимания феноменальной, переживаемой взаимосвязи душевной жизни - задаче, которой, по мысли Дильтея, как раз и должна отвечать описательная психология, - поскольку они лишь фиксируют некоторые соотношения, вычерпывая их из этой же самой взаимосвязи.

Хотя Дильтей и не разбирает этот момент, - такого рода гипотетические объяснения в психологии находят себе применение там, где ставится задача овладения теми или иными сторонами душевной жизни, подчинения их некоторого рода техническому распоряжению ими. Так, исходя из некоторых регулярных соотношений в работе памяти, установленных и зафиксированных в виде представлений о работе механизма ассоциации или каких-либо иных гипотетически конструируемых механизмов, возможна разработка конкретных способов запоминания материала, на практике подтверждающих свою эффективность. Однако такое овладение определенными сторонами душевной жизни не способно приблизить нас к прояснению и пониманию душевной жизни в ее феноменальной данности. Как говорит сам Дильтей, «эта конструкция данного в жизни через некоторую подставку под него не может претендовать на то, чтобы дополнить наше знание о живой связи».

Из сказанного очевидно, что способ работы объяснительной и описательной психологии - вопреки мнению Эббингауза - далеко не одинаков.

Конечно, представители объяснительной психологии тоже анализируют и расчленяют живую взаимосвязь душевной жизни. Однако задачей их является не понимающее описание душевной жизни, коренящееся в переживании, но конструирование взаимосвязи гипотез - такой взаимосвязи, которая объемлет явления душевной жизни и претендует на то, чтобы в объяснении душевной жизни заместить собой ее реальную, исходно данную в опыте взаимосвязь. Уже расчленяя душевную жизнь, они прибегают к помощи гипотез. К примеру, Г. Спенсер основывается на гипотезе психофизического параллелизма, о чем Дильтей в «Описательной психологии» специально обращает на это внимание.

Описательная же психология пытается, прежде всего, описать душевную жизнь как она нам дана, не прибегая к гипотезам. Когда Дильтей говорит о том, что объяснительная психология стремится вывести душевную жизнь из ограниченного числа элементов, он старается в первую очередь подчеркнуть заложенную в объяснительной психологии тенденцию к конструированию душевной жизни, стремление вывести душевную жизнь из абстрагированных от этой жизни отдельных элементов, между которыми устанавливаются некоторые гипотетические, не данные в опыте, связи.

Вопрос о том, какое число элементов кладется в основу объяснения, не является для Дильтея чем-то, что существенным образом способно изменить характер объяснительной психологии. Дильтей пишет о том, что объяснительная психология «делает выводы из ограниченного числа однозначных объяснительных элементов». Вопрос: может ли она делать выводы из неограниченного числа элементов? Очевидно - нет. Таким образом, в этом пункте возражения Эббингауза едва ли справедливы.

Высказав рассмотренные выше замечания, Эббингауз переходит, как пишет он сам, «к ядру аргументации Дильтея» - к проводимому Дильтеем противопоставлению описательной и объяснительной психологии. Оппонент Дильтея пытается непосредственно показать, что это противопоставление существует лишь на словах, тогда как на деле оно мнимо и не выдерживает критики. Хотя, как замечает Эббингауз, Дильтей и говорит о том, что задача описательной психологии - описание непосредственно данной взаимосвязи душевной жизни, не прибегающее, в отличие от объяснительной психологии, к гипотезам, однако как только Дильтей переходит от общих рассуждений к попытке дать набросок своей психологии, он также, оказывается, вынужден прибегнуть к помощи гипотез для того, чтобы заполнить «пробелы» внутреннего опыта. Так, разбирая вопрос о том, как согласуются между собой когнитивная связь и связь волевых действий (под которыми Дильтей понимает как внутреннюю активность, так и внешние движения), Дильтей приводит пример ящерицы, которая, ощущая тепло солнечных лучей, расправляет свои члены, а услышав шум, тотчас же убегает. Этот пример иллюстрирует связь восприятий и волевых действий. Однако, как говорит Эббингауз, наблюдая за ящерицей, мы видим лишь ее движения, интерпретируя же эти движения, мы переносим на ящерицу то, что дано нам во внутреннем опыте. Предположив у ящерицы наличие аналогичного нам восприятия и установив, что восприятие у нее связано с действием, мы переносим найденную (гипотетическую) связь на область внутренней жизни, причем как нашей собственной, так и других людей.

При этом, в Примечании к «Описательной психологии» Дильтей совершенно справедливо обращает внимание на то, что эпизод с ящерицей дан им только в качестве примера, наглядной иллюстрации, из которой не делается никаких выводов относительно связи восприятий и волевых действий. Следующий за данным эпизодом абзац посвящен как раз описанию этой связи на основе внутреннего опыта.

Эббингауз стремится показать, что описательная психология в своем осуществлении действует точно так же, как и психология объяснительная, что методы их работы ничем не отличаются. Объяснительная психология якобы так же, как и описательная, стремится подвергнуть анализу все то, что непосредственно дано в душевной жизни, и расчленить все то, что поддается расчленению. Там же, где описательной психологии приходится иметь дело с «пробелами» внутреннего опыта, она точно так же, как и объяснительная, переносит нечто непосредственно данное в определенном «месте» внутреннего опыта на то, что во внутреннем опыте не дано. И такое перенесение неизбежно носит гипотетический характер. К этому Эббингауз добавляет еще и такой аргумент. Гипотетический характер присущ описательной психологии в значительно большей мере, чем полагает сам Дильтей; сама структурная связь, о которой Дильтей говорит, что она переживается, на самом деле, по Эббингаузу, не переживается и вводится Дильтеем гипотетически. Дильтей, согласно Эббингаузу, впал в ошибку: он «недостаточно четко различает заимствованные из действительности частичные содержания и устанавливаемую исходя из них путем гипотетического перенесения, взаимосвязь (средства объяснения и объясняемый предмет)». Хотя Дильтей и говорит о том, что структурная взаимосвязь переживается, однако следующий фрагмент «Описательной психологии», как считает Эббингауз, противоречит этому и свидетельствует о наличии у Дильтея указанной выше ошибки. Дильтей пишет: «Кто по себе не знает, как осаждающие воображение образы внезапно вызывают сильнейшие желания или как желание, борясь с сознанием величайших затруднений, все же подвигает на волевые действия? На примере подобных конкретных связей, мы убеждаемся в существовании конкретных переходов и воздействий, - повторяется то одно, то другое соединение, повторяется внутренний опыт, в переживании повторяется то одно, то другое внутреннее соединение, покуда вся структурная связь в нашем внутреннем сознании не становится заверенным опытом». Это утверждение дает Эббингаузу основание заметить: «Переход одних состояний в другие и всевозможные отдельные переживания могут подпадать внутреннему опыту; сама же структурная связь не переживается; она не является живым опытом. Дильтей сам же признает, что она является самым темным во всей психологии. Эббингауз имеет в виду момент, когда Дильтей, рассуждая о связи когнитивного и волевого компонентов в структуре душевной жизни, пишет: «…то, что устанавливает связь между этими отдельными членами и раскрывает их жизненную ценность, составляет наиболее темную часть психологии. Мы вступаем в действенную жизнь, не располагая ясным воззрением на это ядро нашего Я. Лишь сама жизнь позволяет нам догадываться о том, какие силы неустанно подталкивают ее вперед» (Дильтей, 1996, С. 107). Представления и воления, удовольствие и неудовольствие, единство, целесообразность, действенность - все это подлинные, реальные внутренние переживания. Но уже то, что все представления и волнения служат единой цели достижения как можно большего удовольствия, эта особого рода взаимосвязь указанных переживаний как таковая ни в коей мере не устанавливается во внутреннем восприятии, она угадывается, отыскивается задним числом, конструируется. В данном конкретном случае у нас имеются самые прочные основания того, что заключение о такого рода взаимосвязи является верным, так что оно представляется нам совершенно необходимым. Но при этом все же очень важно отличать необходимость хорошо обоснованного предположения от необходимости непосредственно переживаемого факта. И Дильтей, восполняя то, что переживается, доставляет нам, несмотря на все его заверения в обратном, не данные непосредственного и живого опыта, но заключения и изобретенные конструкции, короче, объяснения, точно так же, как и все прочие психологи». Далее Эббингауз пытается показать, что, по сравнению с прочими психологами, Дильтей не только не имеет никаких преимуществ, но еще и отличается от них в худшую сторону нечеткостью своей терминологии. Таким образом, согласно Эббингаузу, сама структурная связь, раскрытие которой является фундаментальной задачей описательной психологии, является не переживаемой, но предполагаемой связью, т.е. вводится Дильтеем гипотетически.

Отвечая на это, Дильтей не отрицает того, что в реальном опыте мы способны подмечать отдельные переходы и соединения, что в воспоминании наша предшествующая жизнь дана нам как нечто связное и что «на основании такого рода отдельных случаев затем абстрагируется общее понятие структурной связи, которое переносится на все целое душевной жизни. В этом смысле (в противовес Эббингаузу) следует понимать выражение «структурная связь переживается»». Несмотря на то, что понятие структурной связи «абстрагируется» и «переносится», т.е. согласно Эббингаузу является гипотетическим, Дильтей настаивает на том, что эта связь имеет принципиально иной характер, нежели конструкции объяснительной психологии.

Как представляется, различие видится Дильтею, прежде всего, в том, что эта связь «абстрагируется» из самих явлений душевной жизни, в каждом из которых она дана как нечто переживаемое, тогда как связи, конструируемые объяснительной психологией, носят внешний по отношению к явлениям душевной жизни характер, поскольку они не абстрагируются из этих явлений как нечто переживаемое в каждом из них, но в самое основание устанавливаемых связей ложатся «гипотезы, такие как психофизический параллелизм, бессознательные представления и т.п.».

За этим принципиально различным отношением, с одной стороны, дильтеевского понятия «структурной взаимосвязи» и, с другой стороны, основанных на гипотезах понятий «объяснительной психологии» к переживанию стоят, вопреки попытке Эббингауза показать обратное, два столь же принципиально различных подхода к исследованию душевной жизни:

1) подход, стремящийся ко все более полному прояснению понимаемых взаимосвязей, которым причастен и от которых неотделим сам исследователь;

2) подход, стремящийся объяснить исследуемый предмет и овладеть этим предметом с внешних по отношению к нему позиций.

Заключение

В данной работе рассмотрена полемика Г. Эббингауза и В. Дильтея о методологических основаниях психологической науки.

Так, В. Дильтей полагал, что основной задачей психологии является раскрытие целостной душевной жизни личности, достигаемой с помощью понимания как основного метода. Последнее, в свою очередь, трактуется как внутреннее, интуитивное постижение, тесно связанное с переживанием. Поскольку дать точное и объективное обоснование полученным при постижении собственных переживаний фактам практически невозможно, психология должна отказаться от попыток объяснения душевной жизни, поставив себе целью описание и анализ психических явлений, стараясь понять отдельные процессы из жизненного целого. Поэтому, согласно В. Дильтею, должна быть разработана новая, отличная от традиционной психология, предметом изучения которой должна стать структура и особенности переживаемой внутренней связи душевной жизни.

Свою психологию Дильтей называл описательной и расчленяющей, противопоставляя описание - объяснению, расчленение - конструированию схем из ограниченного числа однозначно определяемых элементов. Дильтей утверждал, что природу мы объясняем, а душевную жизнь понимаем. В основе этой идеи лежало противопоставление «наук о природе» «наукам о духе» и отрицание самой возможности изучить социально-историческую обусловленность психики человека с помощью объективных, в том числе экспериментальных, научных методов.

Критикуя объяснительную психологию, Дильтей объявил понятие о причинной связи вообще неприменимым к области психического (и исторического): здесь в принципе невозможно предсказать, что последует за достигнутым состоянием. Путь, на который он встал, неизбежно повел в сторону от магистральной линии психологического прогресса, в тупик феноменологии и иррационализма. Союз психологии с науками о природе разрывался, а ее союз с науками об обществе не мог быть утвержден, поскольку и эти науки нуждались в причинном, а не в телеологическом объяснении явлений.

Вызов, брошенный Дильтеем объяснительной психологии, не остался без ответа. С решительными возражениями выступил Эббингауз, который настаивает на том, что научная психология может строиться исключительно на основании естественно-научно-ориентированной исследовательской работы, и критикует проводимое Дильтеем различение между гуманитарной и естественно-научной психологией.

Эббингауз указал, что нарисованная Дильтеем картина состояния психологии целиком фиктивна. Требование отказаться от гипотез и ограничиться чистым описанием звучит особенно неубедительно в эпоху, когда эксперимент и измерение резко расширили возможность точной проверки психологических гипотез. Источник раздоров между психологами, «войны всех против всех» - не гипотезы, а первичные факты сознания. Г. Эббингауз заметил, что программа описательной психологии сводится к интуитивному постижению психики, не имеющему объективных критериев и причинных оснований и тем самым неизбежно выпадающему из общей системы научного знания о человеке.

Список используемой литературы

1. Волков Б.С. Методология и методы психологического исследования: Учебное пособие / Под. ред. Б.С. Волков. - М.: Академический проект, 2005. - 352 с.

2. Дильтей В. Описательная психология / В. Дильтей. - СПб.: Алетейя, 1996. - 160 с.

3. Корнилова Т.В. Методологические основы психологии / Т.В. Корнилова, С.Д. Смирнов. - СПб.: Питер. - 320 с.

4. Лызлов А.В. Полемика Г. Эббингауза с В. Дильтеем об описательной и объяснительной психологии / А.В. Лызлов // Методология и история психологии. - 2009. - №2. С.87-95.

5. Эббингауз Г. Об объяснительной и описательной психологии / Г. Эббингауз // Логос. - 2014. - №4. - С. 147-186.

6. Понимающая психология. Краткий психологический словарь / Под ред. А.Л. Свенцицкого. - М.: Проспект, 2011. - 511 с.

Размещено на Allbest.ru