Развитие психологии на макрокультурном уровне в современном Китае

Размещено на http://www.allbest.ru/

Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского

Развитие психологии на макрокультурном уровне в современном Китае

Ставропольский Юлий Владимирович, кандидат социологических наук, доцент кафедры общей и социальной психологии

Аннотация

В маоистскую эпоху работник не мог выбирать своё трудовое подразделение, а трудовое подразделение определяло идентичность работника в любых правовых и бюрократических коллизиях, не говоря о множестве аспектов социальной жизни. Разумеется, существовали те, кто не были удовлетворены своим жребием, но все относились к собственному назначению как к «железной миске для риса», на которую человек мог рассчитывать всю свою жизнь. Тем самым, отношения работника со своим рабочим местом были исполнены, с одной стороны, самоограничения, а, с другой стороны, надёжности и поддержки. Обязательства носили взаимный характер. Переход к рыночной экономике в эпоху реформ стал очевидцем демонтажа данной модели. Трудовые подразделения продолжают существовать и по сей день, но, в результате приватизации, их влияние существенно ослабло. Теперь допускаются «переговоры» работников с администрацией, особенно в частном секторе. Каждая из сторон не горазда на обещания. Причина состоит в изменении установок среди рабочей молодежи, которая ставит собственное благополучие и благополучие своей (нередко, нуклеарной) семьи выше общего блага и общего труда.

Ключевые слова: личность, методология, переживание, психология, симптом.

В современном Китае развитие психологии на макрокультурном уровне происходит в направлении развития понимания психологического содержания психиатрических нарративов. Чтобы лучше понимать психиатрический нарратив, рассказываемый клиентом, полезно в письменной форме зафиксировать взаимоотношения между индивидом и работой, складывавшиеся в Китае на протяжении десятилетий. Крупные структурные изменения, связанные с рабочим местом, привели в эпоху реформ к увеличению гибкости и мобильности не только работников, но и владельцев предприятий, в противовес стабильности и непреклонности трудовых подразделений маоистской эпохи (danwei). В маоистскую эпоху работник не мог выбирать своё трудовое подразделение, а трудовое подразделение определяло идентичность работника в любых правовых и бюрократических коллизиях, не говоря о множестве аспектов социальной жизни. Разумеется, существовали те, кто не были удовлетворены своим жребием, но все относились к собственному назначению как к «железной миске для риса», на которую человек мог рассчитывать всю свою жизнь. Тем самым, отношения работника со своим рабочим местом были исполнены, с одной стороны, самоограничения, а, с другой стороны, надёжности и поддержки. Обязательства носили взаимный характер. Переход к рыночной экономике в эпоху реформ стал очевидцем демонтажа данной модели. Трудовые подразделения продолжают существовать и по сей день, но, в результате приватизации, их влияние существенно ослабло. Теперь допускаются «переговоры» работников с администрацией, особенно в частном секторе. Каждая из сторон не горазда на обещания. Причина состоит в изменении установок среди рабочей молодежи, которая ставит собственное благополучие и благополучие своей (нередко, нуклеарной) семьи выше общего блага и общего труда. Совершившийся вслед за девяностыми годами переход к неолиберальной модели финансирования повлек за собой либо частичное сокращение, либо полное прекращение пенсионных выплат, оставив старым работникам и пожилым людям, уже вышедшим в отставку, горькую ностальгию по обещаниям, сделанным в маоистском прошлом. По всей стране работающие и уже вышедшие в отставку работники организовывали публичные протесты против отказа в выплатах, прикрываемых ссылками на исчерпание ресурсов. Многие молодые рабочие и студенты почувствовали, что у них нет надёжных сетей безопасности в социально-экономической сфере и поняли, что гарантировать своё собственное благосостояние и самое выживание они могут, полагаясь только на самих себя, ибо наличие работы и оплаты за труд - явление временное, в особенности для трудовых мигрантов. В этой связи, содержание жалоб испытываемого биполярного расстройства с большой точностью повторяет социально-экономическую атмосферу рассматриваемого периода.

Исследователи китайской психологии установили, что действие (agency) - это культурный феномен, характер которого допускает выведение из той разновидности общества, в котором оно функционирует. Исследование изменений, происшедших в китайской психологии, демонстрирует, что индивидуалистическое действие формируется через примирение культурных воздействий, и что оно не есть всеобщая природная тенденция, хотя психологи нередко такое утверждают. При том, что индивидуализм обращён к индивиду и отвёрнут от общества, но на самом деле индивидуализм представляет собой феномен культуры, порождаемый силами культуры, но не усилиями индивида. Тем самым, индивидуализм представляет собой парадоксальную форму действия, ибо позволяет сконструировать себя простым образом, принимает на себя ответственность за себя и отрицает участие сил культуры в его формировании.

Драматические перемены в китайской государственной политике повлекли расцвет индивидуалистического действия в девяностые годы на всём пространстве КНР. Сельские жители, получив открепление от коллективного режима в ходе правительственной приватизации земли и жилищ в восьмидесятых годах, стали принимать самостоятельные решения и участвовать в тех видах деятельности, которые были одобрены собранием. На протяжении последовавших двадцати лет эти черты индивидуального действия продолжали развиваться под воздействием со стороны социальной политики. Современные социальные структуры вынуждают людей занимать проактивную позицию и принимать самостоятельные решения, необходимым образом принимая на себя всю ответственность за свои собственные проблемы и за формирование рефлексивного «я». Таков принудительный и обязывающий самодетерминизм, в отличие от естественного извержения эндогенного самодетерминирующего действия [1].

Интересный и важный способ стимулирования индивидуалистической идентичности на уровне культуры состоял в выпуске удостоверений личности по решению Национального Народного Конгресса в 1985 г. Прежде, в КНР удостоверения личности выдавались только на всю семью, либо на трудовое подразделение, и по нему можно было установить личность человека либо как члена семьи, либо как члена трудового подразделения. Удостоверений, устанавливавших личности индивидов, в КНР не существовало. Персональное удостоверение личности наделяло индивида официальной, публичной, объективной, объективированной индивидуальной идентичностями. Это показательный пример публичного создания психологического явления. Общество по-иному посмотрело на своих граждан. Это нашло своё отражение в том, как люди стали обращаться к самим себе в языковом плане. На протяжении четырёх десятилетий (1949 - 1985, «я»-идентичность не существовала в публичном дискурсе. Соответственно, люди были вынуждены прибегать к использованию формы множественного числа для замены им формы единственного числа «я», например, вместо «я», «моё рабочее подразделение», «моя семья» и т. д., нужно было говорить «мы», «наше рабочее подразделение» и т. п. Такое распространённое употребление формы множественного числа «мы» постепенно сошло на нет в девяностых годах, а к концу девяностых годов в китайском языке появилось новое выражение «wo yi dai» (я-поколение), призванное отделить тех, кто родились в семидесятых годах, от тех, кто выросли в эпоху реформ и гордятся возможностью говорить от первого лица. Это поколение выражает своё культурно сформированное индивидуалистическое действие через культурно адекватное индивидуалистическое поведение. Китайские молодые люди не только приобщились к свободному рынку труда и деловых возможностей, они также стали жить после заключения брака отдельно, а не у своих новых родственников, как раньше. Почтительность по отношению к родителям уступила место индивидуализму. психологический нарратив китай

Выявление изменений в культуре и в психологии требует проведения широкомасштабного, гибкого, зондирующего, интенсивного, насыщенного исследования. Такого рода исследования не являются сильной стороной кросскультурной методологии, в которой стандартизированные тесты и измерительные методики более пригодны для тестирования и измерения уже установленных различий. Исследовательская новизна, выходящая за пределы установленных ранее различий - сильная сторона качественной методологии. Качественная методология глубоко тестирует культурно и личностно обусловленные качества психологических явлений [2].

Рассмотрим пример изучения депрессивных переживаний методом открытого глубинного этнографического интервью, затем подвергнутого контент-анализу [3]. С помощью данного метода удалось выявить шесть категорий аффективных переживаний респондентов: индигенные аффективные лексиконы, воплощения эмоциональных переживаний, имплицитная печаль, превербальная боль, дистресс на почве социальной дисгармонии, и, занимающая центральное место, бессонница. Например, воплощения эмоциональных переживаний образуются путём комбинирования аффективного дистресса с переживаниями на телесном уровне.

В образовании сложных терминов почти всегда участвует xin (сердце): xinhuang (сердечная паника), xinjing (сердечный испуг), xinfan (сердечная досада), xintong (сердечная боль) и xinyi (дисфорическое/подавленное/сжатое/сдавленное сердце). Некоторые респонденты проявили непоколебимость в отношении локализации эмоционального дистресса непосредственно внутри сердца либо над сердцем. В других сложнообразованных терминах компонент сердце (xin) соответствует как анатомическому сердцу, так и метафизической душе, например xinxing (бдительный разум) и xinlei (изнурённое сердце). Можно предположить, что «сердце-душа» - лучшее определение значения слова xin в плане воплощения. «Я почувствовал, что у меня распухает голова, сильное страдание и боль в сердце [xin hen xinku], сердце было сдавлено … Поэтому … (со вздохом) … я почувствовал, что моё сердце слишком раздражено [xin hen fan], слишком огорчено … Я почувствовал, что сердце моё сжалось от огорчения [xinyi] … Мой мозг распух, так распух там внутри. Сердце сдавилось, а мозг распух [xinyi naozhang]» [4].

При помощи качественных методов исследования было раскрыто богатство культурно-психологиеских свойств депрессии. Оказалось, что культурная характеристика психологической депрессии играет не периферийную, а основополагающую роль. Соматические жалобы далеко не всегда оказываются метафорическими либо скрытыми симптомами. Они скорее представляют собой bona fide переживания, не менее истинные, чем любые симптомы депрессии, заслуживающие признания и внимания на том же самом уровне. Вместо того, чтобы считать воплощённые симптомы, такие как распухание головы либо боль в грудной клетке, атипичными, метафоричными и рудиментными, клиницистам следует отнестись к подобным проявлениям ним как к окошкам, проливающим свет на глубинные личные и культурные ощущения, сопровождающие переживание депрессии. Неспособность учитывать воплощённый аффект может привести к отстранённости психотерапевта. Неспособность общепринятого диагностического инструментария обнаруживать и выявлять ни воплощённые аффективные переживания, ни иные этнокультурные проявления депрессии, может объясняться сокрытием степени распространённости депрессии от постороннего интервьюера, собирающего данные в инокультурном регионе. Современные критерии психодиагностики обращены прежде всего к Западу, чем к Китаю. В этом нет ничего удивительного, учитывая, что диагностические критерии выработаны на выборках из западных респондентов. При этом нельзя забывать о том, что феноменология депрессии в Китае несомненно иная, нежели в западных обществах. Соответственно, психологи-консультанты и научные исследователи, имеющие дело с незападными клиентами, должны задавать различные вопросы с целью прояснить симптомы депрессии и болезненные переживания.

Интереснейшее направление исследований представляет собой этнопсихофармакология. Известно, что физические реакции на лекарственные средства и культурно обусловлены, и культурно вариабельны, как и психологические симптомы. Применение качественной этнографической методологии позволило пролить свет на культурные особенности эмоций [5]. Несмотря на то, что данное исследование обращено не к одной только китайской психологии, о которой мы здесь ведём речь, оно иллюстрирует полезность данной методологии для раскрытия сложных, тонких и нюансированных аспектов психологии, без которых невозможно предпринять стандартизированное кросскультурное исследование.

Исследователи выявили восемь параметров эмоций, которые являются осями для сравнений аналоговых эмоций в различных культурах. Выявление свойств каждой из осей осуществлено в применением качественной методологии. Например, аналогом американской эмоции «гнев» оказывается эмоция «lung lang» из Тибета. По параметру соматического переживания, исследователями выявлены значительные наложения друг на друга либо сходства. Однако, в аффективной феноменологии проявляются существенные качественные различия. Американцы сильнее всех других склонны предаваться затяжному гневу после провокационного события, тогда как после того, как lung lang жителей Тибета рассеется, на смену данной эмоции приходит переживание дисфории в форме стыда, сожаления либо несчастья. Причина этому кроется, несомненно, в различиях по другому эмоциональному параметру - нормативной социальной оценке. Для жителей Тибета lung lang означает моральное зло и ведёт к ухудшению кармы, тогда как американцы считают свой гнев морально амбивалентным, нейтральным либо естественным. Американцы часто подчёркивают позитивный аспект гнева - придание людям дополнительной энергии для реагирования на проблемы или на несправедливость. Различия в социальных оценках гнева и lung lang имеют свои корни в другом параметре - самоуправление.

Тибетцы склонны верить в то, что гневом можно управлять и гнев можно предотвращать. Американцы не считают это ни возможным, ни желательным. На взгляд американцев, гнев является естественным, его следует проявлять ради тех преимуществ, которые это обеспечивает. Тибетцы считают lung lang вредоносной эмоцией, а потому нуждающейся в обуздывании и предотвращении. Этим также объясняется то, почему тибетцы быстро забывают о своём гневе, в отличие от американцев, которые продолжают гнев испытывать и вспоминать.

Подобное качественное исследование раскрывает то, каким образом одна эмоция представляет собой комплекс качественно конгруентных параметров со своей внутренней логикой. Подобные примеры демонстрируют то, каким образом качественные методы схватывают в общих чертах кросскультурное богатство психологических состояний и переживаний. Поскольку цель психологической науки состоит в том, чтобы досконально понять всю сложность психологических явлений, следовательно, качественные методы следует признать объективными.

Библиографический список

1. Yan Y. The Individualization of Chinese Society. Oxford: Berg, 2007. P. 275

2. Ratner C. Cultural Psychology and Qualitative Methodology: Theoretical and Empirical Considerations. New York: Plenum, 1997.

3. Lee D., Kleinman J., Kleinman A. Rethinking Depression: An Ethnographic Study of the Experiences of Depression among Chinese // Harvard Review of Psychiatry, 2007. No. 15. P. 1 - 8.

4. Lee D., Kleinman J., Kleinman A. Rethinking Depression: An Ethnographic Study of the Experiences of Depression among Chinese // Harvard Review of Psychiatry, 2007. No. 15. P. 4.

5. Shweder R., Haidt J., Horton R., Joseph C. The Cultural Psychology of Emotions: Ancient and Renewed // Handbook of emotions. Ed. by M. Lewis, J. Haviland-Jones, L. Barrett. New York: Guilford Press, 2008. P. 409 - 427.

Размещено на Allbest.ru