К проблеме социально-психологической природы насилия

Размещено на http://www.allbest.ru/

К проблеме социально-психологической природы насилия

Волченко Л.П.

аспирант, магистр управления учебным заведением,

Гарькавец С.А.

доктор психологических наук, профессор, Восточноукраинский национальный университет имени Владимира Даля (Украина, Северодонецк)

Аннотация

В статье рассмотрены особенности детерминации насилия в современном обществе. Проанализированы факторы и механизмы, которые при определенных условиях запускают социальные деструкции и порождают проявления насилия, как на индивидуальном, так и групповом уровнях.

Ключевые слова: агрессия, активность, насилие, ответственность, социальное разнообразие.

Abstract

The article describes the features of the determination of violence in modern society. The factors and mechanisms that under certain conditions, trigger the destruction of the social and generate violence, both at the individual and group levels.

Keywords: aggression, activity, violence, responsibility, social diversity.

В словаре русского языка С. И. Ожегова насилие определяется как применение физической силы к кому-нибудь, принудительное воздействие на кого или что-нибудь, притеснение, беззаконие [3]. Психолог Р. Мей считает, что насилие само по себе является формой общения и это особый язык, каким бы примитивным и рудиментарным он ни был [5]. При этом многие исследователи отождествляют данное понятие с агрессией, садизмом, подавлением, социальной и индивидуальной деструкцией, в результате которых человек превращается в жертву.

Проблеме агрессии посвящено много научных работ [1; 2; 4]. Однако пока еще не существует единого подхода в определении ее природы и предназначения. Так, К. Лоренс утверждал, что инстинкт агрессии имеет эволюционное значение. Отсюда агрессия выступает средством продвижения вида по эволюционной лестнице развития. Дж. Доллард, Н. Миллер агрессию рассматривают сквозь призму фрустрации, В. Мак-Дауголл - сквозь призму инстинктов, Э. Фромм - в спектре биологических и социальных детерминаций, а А. Бандура агрессию связывает с научением, механизмами которого выступают подражание, заражение и подкрепление [4].

Имеются и экспериментальные данные, которые поясняют этот феномен. Американский социальный психолог С. Милграм, в Йельском эксперименте (1963 г.) доказал, что сила авторитета власти способна заставить любого человека совершить насилие, вплоть до убийства себе подобного. А, другой американский психолог Ф. Зимбардо с коллегами, в 1971 году в эксперименте «Опыт экспериментальной тюрьма» установил, что социальная среда способна пробуждать глубинные агрессивные интенции человека. При этом, если в первом случае происходило снятие груза личной ответственности, то во втором - раскрепощение садистских импульсов индивида. То есть, можно говорить как о биологической, так и социальной детерминации агрессии, а вместе с этим и о социально-биологической природе человеческого насилия.

Вместе с этим, известная сказка о «Красной шапочке» дает нам общее понимание того, что не волк выступает основным субъектом насилия. Более того, именно он стал наиболее заметной жертвой в сказке. Невозможно изменить мир к лучшему, если только задаться целью «перестрелять всех волков». Однообразие это и есть конечная цель насилия. А, если это так, то тот, кто стремится к исключительному обвинению только тех, кто его совершает, на самом деле может оказаться не меньшим насильником, чем настоящий агрессор. насилие социальный деструкция

Американский социолог F. Vertham отмечает: «Насилие представляется теперь уже не как нечто чрезвычайное и противоестественное, а, наоборот, подается как обыденное естественное явление в жизни современного общества. Оно совершается в таких масштабах и такими средствами, о которых в прежние времена не могла додуматься самая богатая человеческая фантазия… Американцы испытывают сегодня такое влияние пропаганды насилия, какого никогда не испытывало ни одно поколение, ни одной цивилизованной нации» [1]. Однако, как мы считаем, все сказанное не менее актуально и для других социокультурных сред (например, украинской или российской).

А. П. Назаретян анализируя проблему социогенеза отмечает, что с усложнением социальной организации умножаются моральные, правовые и прочие ограничения и поскольку они сужают выбор средств, которые каждый индивид вправе использовать для осуществления своих намерений, происходит расширение целей успеха, достижение которых каждый волен добиваться самостоятельно [2]. Однако деградация любой системы всегда начинается с увеличением степени свободы ее отдельных элементов. Это наблюдается в случае социального бунта, смерти многоклеточного организма, разрушении атома и т. д. Но, человек, выступая живым организмом, еще и обрастает формальными и неформальными ролевыми ограничениями. Чем больше богатство культурных связей и отношений, тем шире свобода выбора и именно многообразие выбора позволяет системе эволюционировать во времени. В этом смысле, развитые демократии сочетают терпимость к разнообразию политических суждений с нетерпимостью к мелким нарушениям правопорядка. Правовой механизм ориентирован на унификацию законных требований к индивидуальному поведению, что обеспечивает содержательное разнообразие деятельностей.

Однако, если, например, представить, что когда-нибудь в будущем отомрут национальные культуры, то не превратится ли такой мир в новый ад роботизированного однообразия? Это не праздный вопрос, если понимать насилие, как глубинную интенцию активности человека, направленную на удовлетворение жизненно необходимых (витальных) потребностей. Но, для удовлетворения потребностей людям приходится жить вместе, а значит, ограничивать эгоистические притязания. То есть, эффективное общество, организуется таким образом, чтобы эгоизм одних нейтрализовался эгоизмом других и индивидуальный порок работал на общественную стабильность, а то и на добродетель. Да, именно насилие является наиболее эффективным средством нейтрализации другого насилия. Например, Третья мировая война не разразилась только потому, что противоборствующие силы друг друга уравновешивали. Более того и гуманизм может стать деструктивным, если он не будет опираться на самокритику и трезвый скепсис, а «борьба добра с добром» регулярно рождала новое зло («Благими намерениями, вымощена дорога в ад»).

Вместе с этим, несомненно, реальная власть разума (фактор) возрастает в той мере, в какой субъект, наращивая ранги собственной рефлексии (механизм), научается контролировать природные импульсы. И только сочетая могущество с мудростью, разум получает шанс стать универсальным. Поэтому, акцент на развитие когнитивной сферы личности является вполне обоснованным. В эпоху господства информационных технологий, разнообразие и глубина личностных когниций (например, знание нескольких иностранных языков, коммуникационная и конфликтологическая компетентности и т. д.) становятся необходимым условием снижения амплитуды насилия, как на индивидуальном, так и групповом уровнях.

Литература

1. Блэкборн Р. Психология криминального поведения. СПб.: Питер, 2004. - 496 с.

2. Назаретян А. П. Антропология насилия и культура самоорганизации: очерки по эволюционно-исторической психологии. М.: Издательство ЛКИ, 2008. - 256 с.

3. Ожегов С. И. Словарь русского языка [под ред. Н. Ю. Шведовой / 17-е изд., стереотип.]. М.: Рус. яз., 1985. - 797 с.

4. Социальная психология / Ш. Тейлор, Л. Пипло, Д. Сирс. СПб.: Питер, 2004. - 767 с.

5. Фрейджер Р., Фейдимен Дж. Гуманистическая, трансперсональная и экзистенциальная психология. К. Роджерс, А. Маслоу и Р. Мей. СПб.: Прайм-Еврознак, 2007. - 221 с.

Размещено на Allbest.ru