Смыслоутрата как переживание отчуждения: структура и диагностика

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата психологических наук

СМЫСЛОУТРАТА КАК ПЕРЕЖИВАНИЕ ОТЧУЖДЕНИЯ: СТРУКТУРА И ДИАГНОСТИКА

Осин Евгений Николаевич

19.00.01 - общая психология, психология личности и история психологии

Москва - 2007

Работа выполнена на Факультете психологии Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова

Научный руководитель: доктор психологических наук,

доцент Д.А. Леонтьев

Официальные оппоненты: доктор психологических наук,

профессор Знаков В.В.;

кандидат психологических наук,

доцент Ениколопов С.Н.

Ведущая организация - Психологический Институт Российской Академии Образования

Защита состоится « » ___________ 2007 года в ____ часов на заседании диссертационного совета Д 501.001.14 в МГУ им. М.В. Ломоносова по адресу: 125009, Москва, ул. Моховая, дом 11, корпус 5, аудитория _____.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МГУ им. М.В. Ломоносова.

Автореферат разослан « » _________________2005 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета ____________________Магомед-Эминов М.Ш.

1

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования следует из современной ситуации, сложившейся в российском обществе. Утрата социально заданных ценностных ориентиров, сообщавших смысл жизни людей вплоть до конца 1980-х годов, поставила каждого человека в ситуацию необходимости поиска и обнаружения уникального смысла собственной жизни. Широкое распространение получил феномен смыслоутраты, в результате которого возросла распространённость различных проявлений дезадаптации, таких как девиантное поведение, депрессии, зависимости от алкоголя, наркотических веществ, азартных игр, интернет-аддикция, различные формы эскапизма. Оказавшись в ситуации свободы, люди часто оказываются неспособными к установлению осмысленных взаимоотношений с миром, реализация которых только и открывает возможность к собственно человеческому существованию. Другим аспектом проблемы является распространённость в современном российском обществе проявлений, традиционно связанных с понятием отчуждения. Согласно социологическим опросам, подавляющее большинство россиян чувствуют себя неспособными влиять на ход собственной жизни. Широко распространены проявления аномии, нигилизма, попытки утверждения антиценностей; невысок по сравнению с другими странами и уровень субъективного благополучия.

Настоящая работа даёт основания для понимания перечисленных феноменов на единой теоретической основе, через взаимосвязь понятий смыслоутраты и отчуждения. Проведение подобной взаимосвязи актуально не только с практической, но и с теоретической точки зрения. Смысл нередко рассматривается как феномен психики изолированного индивида, вне контекста его взаимоотношений с миром. Это не позволяет адекватно понять феномен смыслоутраты, описанный В. Франклом (1990), как отражение неполноты, нарушенности жизненных отношений, реально осуществляемых индивидом в деятельности. В результате феномены осмысленности и утраты смысла уже более 15 лет изучаются в нашей стране недифференцированно, применительно к жизни как к целому. Назрела необходимость разработки новых, более развёрнутых и дифференцированных психометрических инструментов для диагностики смыслоутраты, в дополнение к существующим.

Онтологическое обоснование феномена смыслоутраты способно дать понятие отчуждения, описывающее близкую феноменологию и укоренённое в философской традиции (К. Маркс, Э. Фромм). Попытки психологической разработки отчуждения в большинстве своём оказались малопродуктивными и привели к операционализации ряда конструктов (бессилие, аномия, нигилизм и др.), теоретическое обоснование взаимосвязи которых осталось за пределами психологии. Идеи о взаимосвязи отчуждения и смыслоутраты высказывались рядом авторов, однако лишь деятельностно-смысловой подход Д. А. Леонтьева и теоретические представления С. Мадди об отчуждении как об основе экзистенциального невроза открывают возможности для разработки новой психологической модели отчуждения как нарушения в структуре взаимоотношений индивида с миром, проявляющегося в переживании смыслоутраты. Актуальной проблемой является эмпирическое обоснование взаимосвязи различных субъективных проявлений отчуждения на русскоязычных выборках, а также изучение взаимосвязей проявлений отчуждения с другими психологическими переменными.

Целью данной работы является теоретический анализ проблемы смыслоутраты через призму понятия отчуждения, понимаемого как нарушение смысловых связей в структуре жизненного мира личности, а также разработка и валидизация психодиагностической методики для эмпирической оценки степени выраженности у индивида проявлений отчуждения и его структуры.

Объектом исследования является смыслоутрата, понимаемая как субъективное переживание отсутствия в жизни смысла, проявляющаяся в нарушении регуляции жизнедеятельности. Предметом исследования выступает смысловое отчуждение как нарушение смысловых связей в структуре жизненного мира личности, лежащее в основе смыслоутраты.

Основные задачи исследования:

1. Обобщение основных представлений о смысле жизни и смыслоутрате, анализ теоретических объяснительных моделей.

2. Обзор и систематизация представлений об отчуждении в философии, социологии и психологии.

3. Разработка объяснительной модели смыслоутраты как субъективного переживания отчуждения.

4. Разработка и валидизация русскоязычной психодиагностической методики для измерения индивидуальной выраженности и структуры субъективного отчуждения, а также её модификация для старших школьников и студентов.

Гипотезы:

1. Психологическим механизмом смыслоутраты выступает отчуждение, понимаемое как целостное устойчивое состояние нарушенности смысловых связей в структуре жизненного мира.

2. Степень субъективного отчуждения представляет собой относительно устойчивую индивидуальную характеристику, охватывающую различные сферы жизни и деятельности индивида.

3. Субъективное отчуждение отрицательно связано с показателями субъективного благополучия, аутотеличностью, жизнестойкостью, смысложизненными ориентациями, интернальностью.

Методологическая база исследования. Идеи экзистенциальной психологии (Э. Фромм, В. Франкл, С. Мадди), деятельностно-смысловой подход (А. Н. Леонтьев, Б. С. Братусь, Д. А. Леонтьев).

Методы, использованные в исследовании: анализ литературы; построение теоретической модели; разработка, адаптация и валидизация психодиагностической методики; статистический анализ данных (описательная статистика, корреляционный анализ, альфа-коэффициент Кронбаха, конфирматорный факторный анализ).

Эмпирической базой исследования являются результаты ряда обследований, проведённых в 2004-2007 годах. Выборка включает посетителей форумов психологической тематики в сети Интернет (N=160), студентов 2-3 курсов гуманитарных факультетов ВУЗов г. Москвы (N=263), студентов психологических факультетов ВУЗов г. Москвы, Ташкента и Петропавловска-Камчатского (N=139), учеников старших классов средней школы (N=49) а также группу добровольцев (N=99). Общий объём выборки составляет 710 чел.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

1. Проведён анализ различных вариантов понимания отчуждения в философской традиции и психологической литературе.

2. Проведён теоретический анализ соотношения понятий отчуждения и смыслоутраты с опорой на положения экзистенциальной психологии и деятельностного подхода.

3. Введено понятие смыслового отчуждения, позволяющее очертить границы применимости понятия отчуждения в контексте анализа смыслоутраты.

4. Разработана и валидизирована русскоязычная психодиагностическая методика для измерения индивидуальной выраженности смыслового отчуждения, а также её модификация для учащихся.

Теоретическая значимость результатов состоит в обосновании взаимосвязи между философской категорией отчуждения и психологическим понятием смыслоутраты, что обеспечивает единую теоретическую основу, связывающую разрозненные эмпирические конструкты, фиксирующие отдельные стороны отчуждения. Смыслоутрата ранее изучалась преимущественно как изолированный субъективный феномен; полученная взаимосвязь даёт теоретические основания для исследования коррелятов и препосылок смыслоутраты, имеющих деятельностную природу. Возможности эмпирического исследования смыслоутраты расширяются благодаря разработанной методике, позволяющей количественно измерять выраженность переживания отчуждения в различных сферах жизни. Субъективное отчуждение обнаруживает значимые отрицательные взаимосвязи с рядом психологических переменных (смысложизненные ориентации, жизнестойкость, показатели субъективного благополучия, личностный динамизм, интернальность, личностная автономия и др.), что как свидетельствует в пользу конструктной валидности методики, так и даёт обоснование полученной взаимосвязи отчуждения с утратой смысла.

Практическая значимость результатов. Эмпирические исследования отчуждения, ставшие возможными благодаря разработке психометрического средства, в перспективе позволят не только выявить факторы, способствующие и препятствующие смыслоутрате, но и разработать интервенции, направленные на преодоление смыслоутраты. Опросник субъективного отчуждения позволяет производить дифференцированную диагностику индивидуальной выраженности смыслоутраты в различных сферах жизни и может быть использован в практике консультирования или для выявления лиц, относящихся к группе риска по нарушениям, связанным со смыслоутратой (девиантное поведение, алкогольная и наркотическая зависимости и др.).

Положения, выносимые на защиту:

1. Осмысленность и смыслоутрату правомерно рассматривать как субъективное отражение состояния взаимоотношений индивида с жизненным миром.

2. В основе синдрома смыслоутраты лежит механизм, описанный в философской литературе как отчуждение.

3. Разработанный русскоязычный опросник субъективного отчуждения и его модификация для учащихся является психодиагностической методикой, обладающей хорошими психометрическими показателями (факторной структурой, консистентностью шкал, конструктной валидностью, одномоментной и ретестовой надёжностью) и может использоваться как инструмент для диагностических и исследовательских целей.

4. Субъективное переживание отчуждения значимо отрицательно связано с показателями осмысленности жизни, жизнестойкости, личностной автономии, субъективного благополучия, личностного динамизма, самоэффективности, интернальности, чувства связности.

Достоверность результатов обеспечивается достаточным объёмом выборок и применением при обработке данных эксплораторного факторного анализа, коэффициентов корреляции Пирсона и Спирмена, t-критерия Стьюдента, непараметрических критериев Манна-Уитни и Уилкоксона, показателя одномоментной надёжности альфа Кронбаха, конфирматорного факторного анализа (пакеты программ SPSS 15.0, StatSoft STATISTICA 7.1).

Апробация работы. Основные результаты были представлены на Международной конференции «Проблема смысла в науках о человеке» (Москва, 2005), Международной конференции «Общение-2006: на пути к энциклопедическому знанию» (Москва, 2006), Международной конференции студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов» (Москва, 2007), Третьей Всероссийской научно-практической конференции по экзистенциальной психологии (Москва, 2007). По материалам диссертации имеется 9 публикаций.

Структура и объём работы. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка литературы, включающего 224 наименования, из них 95 на иностранных языках, и 31 приложений. Текст диссертации изложен на 217 страницах.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

смыслоутрата переживание отчуждение

Во Введении обосновывается актуальность исследуемой проблемы, формулируются объект, предмет, цель, задачи и гипотезы исследования, описываются применяемые методы, теоретико-методологическая основа и эмпирическая база исследования, определяются новизна, теоретическая и практическая значимость работы, обосновываются надежность и достоверность полученных результатов, излагаются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе, состоящей из двух разделов, дан обзор основных психологических представлений о смыслоутрате и моделей смысловой регуляции.

В первом разделе первой главы рассматриваются представления В. Франкла об экзистенциальной фрустрации и экзистенциальном неврозе, а также представление о метапатологиях, введённое А. Маслоу в рамках теории метамотивации. Гипотеза Б.С. Братуся об уровнях психического здоровья и содержательные представления о здоровой личности (Э. Фромм, С.Л. Рубинштейн, С. Мадди, А. Маслоу, Б.С. Братусь, Д.А. Леонтьев и Е.Р. Калитеевская и др.) позволяют рассматривать смыслоутрату и метапатологии как нарушения в работе механизмов личностно-смыслового уровня. Феномен смысла жизни, описанный В. Франклом, является ярким и интегральным индикатором индивидуального состояния личностно-смысловой сферы. В первом разделе также очерчен круг феноменов, в которых проявляются нарушения смысловой регуляции: переживание пустоты и бессмысленности жизни, скука, неудовлетворённость жизнью, утрата индивидом переживания субъективной значимости намерений и целей собственной деятельности, сужение широты круга мотивов и степени их иерархизации, преобладание потребностной регуляции над ценностной, формирование убеждений, отражающих невозможность обнаружения смысла в жизни и контроля над жизнью, и др.

Во втором разделе первой главы рассматриваются основные психологические модели смысловой регуляции и смысла жизни, опирающиеся на основные варианты постановки вопроса о смысле жизни в философии. Впервые смысл как психологическая проблема рассматривался в работах А. Адлера и К.Г. Юнга, однако основное внимание на этой проблеме было сосредоточено в рамках экзистенциальной психологии (В. Франкл, С. Мадди, И. Ялом, А. Лэнгле), где смысл рассматривается как реалистическая и одновременно ценная для субъекта возможность, осуществление которой наполняет жизнь индивидуальным содержанием, впоследствии осознаваемым в форме переживания осмысленности жизни.

Рассматриваются также представления о смысле в позитивной психологии (Э. Клингер, А. Антоновский, Р. Баумайстер, М. Чиксентмихай и Дж. Накамура). От первоначального представления о смысле жизни как об интрапсихическом образовании (Р. Баумайстер, А. Антоновский) представители этого направления переходят к представлению о смысле как об эмерджентном качестве взаимодействия субъекта с миром: согласно М. Чиксентмихаю и Дж. Накамуре, источником смысла становятся реально осуществляемые в деятельности человека отношения с миром, другими людьми и культурным контекстом.

Эти идеи перекликаются с более ранними идеями о смысле, сформулированными в отечественной психологии в рамках научных школ С.Л. Рубинштейна и А.Н. Леонтьева.

Согласно С.Л. Рубинштейну, смысл жизни человека определяется соотношением содержания того отношения к миру, которое он осуществляет, с общечеловеческими ценностями; это соотношение может быть осознано и преобразовано субъектом, благодаря становлению рефлексии. К.А. Абульханова-Славская связывает понятие смысла жизни со способностью субъекта к обобщённому ценностному переживанию собственной жизни в процессе ее осуществления. В.Э. Чудновский, также опирающийся на работы С.Л. Рубинштейна, определяет смысл жизни как присвоенную человеком идею, содержащую в себе цель его жизни и имеющую для него ценностный характер.

В работах А.Н. Леонтьева смысл рассматривается и как объективный феномен (биологический смысл), и как феномен психики субъекта, порождаемый его отношениями с миром (личностный смысл, смыслообразующий мотив). Последователи А.Н. Леонтьева вводят уточняющие психологический аспект смысла понятия смыслового образования (Е.В. Субботский), динамической смысловой системы (А.Г. Асмолов), смысловой сферы личности (Б.С. Братусь) и др.

Развитием идей деятельностного подхода становится деятельностно-смысловой подход Д.А. Леонтьева, который вводит идею бытийного опосредования смысловых образований и выделяет жизненный смысл как онтологический аспект смысла, познаваемый субъектом в форме личностного смысла и одновременно обнаруживающийся в эффектах неосознаваемых регуляторных смысловых структур личности. Источником смысла как психологического феномена становятся смысловые связи между субъектом и жизненным миром, которые субъект устанавливает и осуществляет в деятельности. Богатством связей с миром, которые осуществляет индивид, определяется уровень развития регуляторных функций его личности. В свою очередь, нарушения смысловой регуляции связаны с состояниями неполноты или нарушенности связей индивида с миром. В философии эти состояния, как правило, связывают с категорией отчуждения.

Вторая глава, состоящая из двух разделов, посвящена обзору основных философских и психологических представлений об отчуждении.

В первом разделе второй главы рассматриваются представления об отчуждении в философской и религиозной традициях. Истоки категории отчуждения лежат в традиции платонизма, подчёркивающей неполноту связи человека со сверхчувственным началом. Эта категория получила широкое распространение в христианской теологии (ап. Павел, св. Августин, М. Экхарт и др.), где она была связана как с представлением о нарушенности связи между человеком и Богом, так и с идеей осознанного удаления от мира и греховного.

Современные представления об отчуждении опираются на работы Гегеля и, главным образом, Маркса. В разделе дан развёрнутый обзор взглядов раннего Маркса с учётом их терминологической неопределённости; обсуждаются различные подходы к их пониманию (Р. Шэхт, С. Хук, С.Л. Рубинштейн, Э.В. Ильенков, Л. Сэв и др.) и их развитие представителями Франкфуртской школы. Согласно К. Марксу, следствием вынужденного, наёмного характера труда, объективно утрачивающего в жизни индивида роль творческой, родовой деятельности (отчуждение от родовой сущности), становится ряд взаимосвязанных феноменов, таких как субъективная неудовлетворённость процессом и продуктом труда; переживание «разорванности», фрагментации жизни; неспособность к действительному освоению предметов материальной и духовной культуры, которое заменяется стремлением к формальному обладанию ими. Развивая идею Маркса о родовой сущности, Э. Фромм формулирует содержательное нормативное представление о человеческой природе, которая проявляется в наборе базовых «потребностей», имеющих, по сути, ценностный характер; здоровое развитие индивида, ведущее его к обретению родовой сущности, связано с удовлетворением этих потребностей, для отчуждённого же человека оно остаётся лишь возможностью. Помимо философской трактовки, Э. Фромм даёт развёрнутое психологическое описание субъективных проявлений отчуждения.

Рассматриваются также варианты употребления термина «отчуждение» в экзистенциальной традиции (М. Хайдеггер, Ж.-П. Сартр, М. Бубер, П. Тиллих, Г. Марсель), в рамках которой отчуждение трактуется двояко, в контексте нереализованных возможностей бытия человека и, с другой стороны, в контексте преодоления препятствий на пути к их реализации.

Итогом обзора становится формулировка представления об отчуждении как об объективном характере взаимоотношений индивида с миром, в которых не реализуются содержания, составляющие «родовую сущность» человека. Отчуждение проявляется в круге субъективных феноменов: субъективная неудовлетворённость жизнью, переживание утраты контроля, аномия, нигилизм и др.

Во втором разделе второй главы рассматриваются основные психологические представления об отчуждении как о субъективном феномене. Рассматриваются варианты употребления термина «отчуждение» в работах З. Фрейда, К. Хорни, А. Маслоу, Р. Лэйнга. Подробно рассматривается предложенная С. Мадди с опорой на работы Э. Фромма и Ж.-П. Сартра теория отчуждения как «экзистенциального невроза», связанного с утратой смысла. Источником отчуждения, по Мадди, становится неспособность индивида делать выбор в пользу осуществления новых возможностей, способных наделить его жизнь уникальным смыслом и направлением; в результате формируется конформизм как жизненный стиль, детерминируемый логикой биологических потребностей и социальных ролей. С. Мадди выделяет и феноменологически описывает четыре качественно своеобразные формы отчуждения (вегетативность, бессилие, нигилизм, авантюризм), обнаруживающие существенное сходство с проявлениями экзистенциального вакуума по В. Франклу. В контексте теории потока Дж. Накамура и М. Чиксентмихай связывают отчуждение с неполной включённостью индивида в процесс взаимодействия с миром, что, по их мнению, приводит к отсутствию в его жизни источников смысла.

В отечественной традиции, помимо клинических вариантов употребления термина (А.А. Меграбян), понятие отчуждения обсуждается в работах А.Н. Леонтьева, по мнению которого отчуждение коренится в несовпадении объективного значения деятельности с её субъективным личностным смыслом, что приводит к несовпадению побудительных мотивов деятельности со смыслообразующими. Отчуждённой, в терминах А.Н. Леонтьева, является деятельность, в структуре мотивации которой не актуализированы смыслообразующие мотивы. С.Л. Рубинштейн, в свою очередь, предлагает философскую трактовку отчуждения как в его гносеологическом аспекте (утверждение в мировоззрении трансцендентальных ценностей как отделённых от человека), так и в этическом (преодоление отчуждения человека от его сущности, существующей в виде идеалов и ценностей, возможно путём их реализации в деятельности индивида). Идеи С.Л. Рубинштейна находят продолжение в общепсихологических работах К.А. Абульхановой-Славской и Б.С. Братуся.

В завершение данного раздела вводится понятие смыслового отчуждения, ограничивающее содержание понятия отчуждения контекстом деятельностно-смыслового подхода. Смысловое отчуждение рассматривается как такое состояние системы взаимоотношений человека с миром, при котором ценностные смысловые отношения не осуществляются человеком или не являются ведущими принципами регуляции его жизнедеятельности. Субъективно смысловое отчуждение проявляется в феноменах, описанных в связи с понятием смыслоутраты.

Результатом обсуждения возможностей психологического изучения отчуждения становится понятие субъективного переживания отчуждения, или субъективного отчуждения, применительно к которому возможна разработка средств психологической диагностики, опирающихся на метод субъективного самоотчёта.

Третья глава, состоящая из трёх разделов, посвящена проблемам психологической диагностики отчуждения.

В первом разделе третьей главы дан краткий обзор существующих методик диагностики отчуждения (М. Симэн, Дж. Рэй и др.) и полученных с их помощью данных о взаимосвязи отчуждения с другими психологическими переменными (экстернальностью, конформизмом, негативной самооценкой, нейротизмом, психотизмом, тревожностью, низкой жизнестойкостью и др.).

Подробно рассматривается тест отчуждения С. Мадди, С. Кобэйса и М. Хувера как наиболее развёрнутое и дифференцированное психометрическое средство для диагностики субъективных проявлений отчуждения. Каждый пункт этого опросника, состоящего из 60 утверждений, измеряет выраженность одной из 4 форм отчуждения (бессилие, вегетативность, нигилизм и авантюризм) по отношению к одной из 5 сфер жизни (работа, общество, межличностные отношения, семья и собственный внутренний мир - генерализованное отчуждение); используется процентная шкала (0-100).

Во втором разделе третьей главы описаны процесс и основные результаты разработки русскоязычного опросника субъективного отчуждения для взрослых (ОСОТЧ-В). На основе данных пилотажного исследования, полученных с использованием переведённого опросника С. Мадди и др., был составлен расширенный опросник из 120 пунктов, по результатам апробации которого на выборке из 454 человек набор пунктов был сокращён до 60. Полученная версия опросника продемонстрировала высокие показатели внутренней согласованности (коэффициент альфа Кронбаха) и ретестовой надёжности (коэффициент корреляции Пирсона - см. Табл. 1).

Таблица 1. Психометрические показатели шкал ОСОТЧ-В.

Структура интеркорреляций шкал опросника соответствовала структуре оригинальной методики. Был проведён конфирматорный факторный анализ, в ходе которого теоретически ожидаемая структура опросника из 10 факторов (4 формы отчуждения, связанные с латентным фактором второго порядка, и 5 независимых сфер жизни) сравнивалась с двумя более простыми моделями (отражающими отчуждение как единый фактор и как дифференцированный только по сферам жизни), и продемонстрировала наилучшие показатели соответствия исходным данным.

С помощью t-критерия Стьюдента для независимых выборок были получены значимые, но небольшие по магнитуде различия в уровне отчуждения, связанные с полом и уровнем образования (уровень отчуждения по ряду шкал оказался более высоким у мужчин и у лиц со средним образованием). Были получены также значимые различия в уровне отчуждения между подвыборками, вошедшими в исследование (более высокий уровень отчуждения показали студенты экономических и юридических специальностей, более низкий - пользователи Интернет и студенты-психологи).

Третий раздел третьей главы посвящён описанию разработки модификации опросника субъективного отчуждения для учащихся (ОСОТЧ-У). Эта версия опросника была получена путём отбора из расширенной версии пунктов, наиболее хорошо работающих и одновременно содержательно валидных относительно возраста, семейного положения, политических прав и других демографических особенностей испытуемых целевой выборки. Утверждения, относящиеся к шкале «Отчуждение от работы» были переформулированы применительно к учебной деятельности (шкала «Отчуждение от учебной деятельности»). Вместо процентной шкалы в данной версии опросника использовалась 5-балльная.

Модификация опросника для учащихся также продемонстрировала хорошие показатели внутренней согласованности (коэффициент альфа Кронбаха) и ретестовой надёжности (коэффициент корреляции Пирсона - см. Табл. 2).

Таблица 2. Психометрические показатели шкал ОСОТЧ-У

Структура корреляций между шкалами методики оказалась содержательно сходной со структурой, полученной в версии опросника для взрослых, за исключением шкалы отчуждения от общества, взаимосвязи которой с другими шкалами были не столь высокими. Общая картина и магнитуда гендерных различий оказалась сходной с картиной, полученной с применением версии опросника для взрослых, однако в силу меньшего объёма выборки школьников и студентов лишь различия по шкале вегетативности достигли уровня значимости (p < 0,05).

При сравнении подвыборок школьников и студентов с помощью t-критерия Стьюдента для независимых выборок были получены значимые различия в уровне отчуждения (см. Табл. 3): уровень отчуждения у школьников был более высоким в сфере учебной деятельности и проявлялся в форме вегетативности и бессилия.

Таблица 3. Значимость различий по шкалам опросника ОСОТЧ-У между выборками школьников и студентов

При сравнении подгрупп студентов с помощью критерия Манна-Уитни, у студентов экономических и юридических специальностей, по сравнению со студентами-психологами, значимо более высоким оказался уровень отчуждения от учебной деятельности (Z = 2,48; p < 0,05), а также отчуждения в форме нигилизма (Z = 2,15; p < 0,05). У студентов-психологов 1 курса из Москвы, по сравнению со студентами-психологами из Ташкента, значимо более высоким оказался уровень отчуждения от общества (Z = 2,26; p < 0,05), а также отчуждения в форме вегетативности (Z = 2,37; p < 0,05).

При последовательном предъявлении опросников ОСОТЧ-В и ОСОТЧ-У студентам с интервалом 2 недели были получены умеренные значимые (p < 0,01 при N=34) корреляции всех соответствующих шкал (от r=0,42 до r=0,72 по абсолютному значению; по общему показателю отчуждения r=0,65). С учётом временного интервала, различий в наборах утверждений и типе используемой шкалы для оценки утверждений, эти показатели достаточно убедительно свидетельствуют в пользу эквивалентности опросников.

В четвёртой главе рассматриваются эмпирические данные о соотношении субъективного отчуждения с другими переменными, свидетельствующие в пользу внешней валидности опросника субъективного отчуждения и его модификации для учащихся.

В первом разделе четвёртой главы перечислены использованные методики и изложены эмпирические гипотезы о взаимосвязях шкал опросника отчуждения с показателями других методик. Использовался следующий набор методик:

1. Тест смысложизненных ориентаций (СЖО - Леонтьев, 1992).

2. Шкала чувства связности А. Антоновского в переводе М. Дымшица (Осин, 2007).

3. Шкала субъективного счастья С. Любомирски (Lyubomirsky, Lepper, 1999; в переводе Д.А. Леонтьева).

4. Шкала удовлетворённости жизнью Э. Динера и др. (Diener, Emmons, Larsen, Griffin, 1985; в переводе Д.А. Леонтьева).

5. Шкалы субъективного благополучия К. Рифф (Шевеленкова, Фесенко, 2005).

6. Шкала субъективной витальности как диспозиции (Ryan, Frederick, 1997; в переводе Д.А. Леонтьева).

7. Русскоязычный опросник каузальных ориентаций (Дергачёва, 2004).

8. Опросник уровня субъективного контроля (УСК - Бажин, Голынкина, Эткинд, 1993).

9. Шкала общей самоэффективности Р. Шварцера и М. Ерусалема в адаптации В.Г. Ромека (Шварцер, Ерусалем, Ромек, 1996).

10. Тест жизнестойкости С. Мадди (Леонтьев, Рассказова, 2006).

11. Опросник личностного динамизма Д.А. Леонтьева и Д.В. Сапронова (Сапронов, Леонтьев, 2007).

12. Опросник толерантности к неопределённости MSTAT-I Д. МакЛэйна (Луковицкая, 1998).

13. Опросник общего одиночества Д.А. Леонтьева, А.Ж. Салиховой и Е.Н. Осина (Салихова, Леонтьев, Осин, 2006).

14. Пилотажная версия опросника «Поток в профессиональной деятельности» (Д.А. Леонтьев).

15. Самоактуализационный тест (САТ - Алёшина, Гозман, Дубовская, Кроз, 1987).

16. Пилотажная версия опросника социальной желательности BIDR (Paulhus, 1988; в адаптации Е.Н. Осина).

Таблица 4. Взаимосвязи показателей опросника ОСОТЧ-В с показателями других методик (студенты 2-го курса МИЭМП)

Второй раздел четвёртой главы посвящён описанию взаимосвязей показателей опросника субъективного отчуждения и его модификации для учащихся с показателями других методик.

Таблица 5. Взаимосвязи показателей опросника ОСОТЧ-В с показателями других методик (студенты старших курсов факультета психологии МГУ)

Полученные на 8 различных выборках картины корреляций шкал опросника отчуждения со шкалами других методик оказались содержательно сходными (см. Табл. 4-7).

Отчуждение демонстрирует значимые взаимосвязи со следующими показателями: высокие и умеренные отрицательные - с осмысленностью жизни (опросники СЖО, А. Антоновского, К. Рифф), внутренним локусом каузальности (РОКО), показателями субъективного благополучия (К. Рифф) и субъективной витальности (Р. Райан и др.); умеренные отрицательные - с показателями интернальности (УСК), жизнестойкости, самоэффективности, личностного динамизма, толерантности к неопределённости; от слабых до умеренных - отрицательные с показателями удовлетворённости жизнью (Э. Динер и др.), субъективного счастья (С. Любомирски) и потока (Д.А. Леонтьев), а также умеренные и слабые положительные - с показателями одиночества и социальной желательности.

Таблица 6. Взаимосвязи показателей опросника ОСОТЧ-У с показателями других методик (студенты 2-го курса МИЭМП).

Таблица 7. Взаимосвязи показателей опросника ОСОТЧ-У с показателями других методик (студенты 1-го курса факультета психологии Ташкентского филиала МГУ).

Полученные данные соответствуют результатам С. Мадди и др. и свидетельствуют в пользу внешней валидности опросника субъективного отчуждения и его модификации для учащихся как психометрических инструментов, позволяющих дифференцированно измерять индивидуальную выраженность и индивидуальные особенности структуры смыслоутраты как субъективного переживания...