Индивидуальная и межпоколенческая психотравматизация усыновителей и качество приемной семьи (эмпирическое исследование)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Индивидуальная и межпоколенческая психотравматизация усыновителей и качество приемной семьи (эмпирическое исследование)

Тарабрина Н.В., Майн Н.В.

Институт психологии Российской академии наук, Москва, Россия

Обсуждаются результаты эмпирического исследования, проведенного на выборке кандидатов в усыновители. Определены и рассматриваются факторы, потенциально влияющие на качество приемной семьи, среди которых выделяются: текущее психическое состояние усыновителей, уровень их межпоколенческой и индивидуальной психотравматизации, мотивы усыновления и тактика родительско-детского взаимодействия.

Ключевые слова: приемная семья, специфические потребности мотивы усыновления, межпоколенческий психический травматизм, индивидуальный психический травматизм, родительско-детское взаимодействие, психическое состояние, психическое здоровье

В настоящее время проблема социального сиротства составляет одно из остроактуальных направлений государственной политики Российской Федерации. Приоритетным решением этой социальной проблемы является определение детей-сирот в семьи. Социальная реклама усыновления, проводимая в последние годы, дает свои положительные результаты. Вместе с тем растет число возвратов приемных детей в детские учреждения: за последние два года их число составило около 30 тысяч. Таким образом, увеличение количества приемных семей ставит вопрос о повышении их качества.

В настоящем исследовании под качеством приемной семьи понимается уровень эффективности ее функционирования, психологическое благополучие всех ее членов. Качество приемной семьи является результирующей взаимодействия ряда факторов, как способствующих, так и препятствующих взаимной адаптации родителей и ребенка и установления между ними искренних и любящих отношений. Оно предполагает также решение специфических проблем и задач, встающих перед приемными родителями в силу самой природы этой семьи. Это, прежде всего, преодоление негативных последствий многочисленных психических травм, пережитых лишившимся родителей ребенком и вписывание его в новую семью, а также становление усыновителей в их родительских ролях. Маркером плохого качества приемной семьи является возврат ребенка, что представляет для него кумуляцию специфической травмы - травмы брошенного ребенка, которую при этом становится все труднее преодолевать, а для родителей - опыт разочарования с неизбежным чувством вины [Eldrige, 2003].

Многочисленные исследования приемных семей в разных странах были направлены на выявление факторов, влияющих на ее эффективное функционирование. Их можно разделить на те, что связаны с усыновляемым ребенком, и те, которые относятся к приемным родителям.

Для ребенка это: возраст, когда произошло разделение с родными родителями, характер и интенсивность пережитых им психических травм, длительность пребывания в детском доме, возраст усыновления [Triseliot, 2002], его поведенческие, эмоциональные и другие специфические проблемы [Reilly, Platz, 2003], предыдущий неудачный опыт усыновления [Berry, 1997; McRoy, 1999]. Имеются данные, что около 70% возвратов детей может быть статистически достоверно предсказан следующими переменными: возраст, выраженные проблемы поведения и наличие предшествующих возвратов [Stijker, Knorth, 2007].

Со стороны приемных родителей: возраст, личностные качества, мотивация, жизненный опыт и стиль родительства [Rosental, 1993; Groze, 1996; Berry, 1997]; ориентация на будущее и использование предлагаемой социальной и иной помощи [Erich, Leung, 1998; Rosental, 1993]; реалистичность ожиданий приемных родителей относительно ребенка и оценка собственных ресурсов [Rosental, 1993]; информированность родителей об особенностях приемного ребенка [Howard, Smith, 2001]. Состояние психического здоровья родителей и степень их психической травматизации, а также наличие склонности к аддикциям и насилию - фактор, признаваемый всеми специалистами как решающий в процессе отбора кандидатов в замещающие родители. Данные исследований, проведенных в США, Австралии, Нидерландах, Польше и других странах, показали, что сексуальное насилие над детьми в приемных семьях совершается в четыре раза чаще, чем в родных семьях, а физическое - в три раза (приводится по: [Махнач и др., 2013]).

Одним из путей выявления склонности к насилию у приемных родителей является выяснение того, был ли в их истории опыт насилия, поскольку эмпирически доказаны негативные последствия пережитого насилия любого рода на эмоциональное состояние человека [Тарабрина, 2007]. Важно также учитывать трансгенерацию психической травмы, ее передачу последующим поколениям и влияние на психическое функционирование потомков - тема, достаточно хорошо изученная зарубежными авторами [Daud et al., 2005; Yehuda et al., 1998; Danieli, 1982]. В отечественной психологии интерес к трансгенерационной передаче сосредоточен в большей степени на ресурсности передачи опыта предков последующим поколениям [Сапоровская, 2012], нежели на исследовании влияния психических травм предков на их потомков.

Опыт отбора усыновителей имеет давнюю историю в западных странах. Можно выделить два основных подхода к оценке кандидатов в замещающие родители. Первый, компетентностный подход, направлен на выявление сильных сторон кандидатов [Reder et al., 2003; Budd et al., 2001]. Другой подход основан на оценке зон рисков, выявлении противопоказаний для усыновления. Под зонами риска понимаются те опасности, которые могут ожидать ребенка в замещающей семье: насилие со стороны взрослых, пренебрежение, эксплуатация, невозможность адаптации в новой семье, отказ от ребенка.

В нашей стране уже несколько лет действуют Школы приемных родителей, но критерии и принципы отбора кандидатов находятся еще на стадии разработки. Примером использования обоих подходов с учетом оценки специфики внутрисемейных отношений, особенностей организации семейной жизни для определения ресурсности семьи в целом является Программа психологической диагностики кандидатов в замещающие родители, разработанная группой отечественных специалистов [Махнач и др., 2013].

Таким образом, актуальным представляется исследование факторов, потенциально влияющих на качество приемной семьи, и их взаимодействия с целью более качественного отбора кандидатов в замещающие родители и разработки мероприятий социально-психологического сопровождения приемной семьи как на этапе ее формирования, так и в процессе взаимной адаптации ребенка и родителей.

Цели и гипотезы исследования. Можно выдвинуть гипотезу о том, что индивидуальный и межпоколенческий травматизм, текущее психическое состояние усыновителей, мотивация усыновления и тактика родительско-детского взаимодействия, отражающая представления усыновителей о специфических потребностях ребенка и приемной семьи в целом, взаимосвязаны между собой и являются факторами, потенциально влияющими на качество приемной семьи.

Таким образом, целью настоящей работы является исследование факторов, потенциально влияющих на качество приемной семьи, и их сопряженности.

Задачами исследования являются:

1) определение текущего психического состояния, включая уровень психической травматизации усыновителей, с выделением группы риска;

2) выявление и анализ взаимосвязи индивидуального и межпоколенческого травматизма с уровнем психической травматизации и текущим психическим состоянием усыновителей;

3) выделение и анализ групп мотивов усыновления;

4) выявление и анализ тактики родительско-детского взаимодействия усыновителей и ее взаимодействия с текущим психическим состоянием, индивидуальным и межпоколенческим травматизмом и мотивами усыновления.



Рис. 1. Гипотетическая связь факторов, влияющих на качество приемной семьи

психотравматизация усыновитель приемный семья

В исследовании принимали участие мужчины и женщины, желающие усыновить или взять под опеку ребенка - слушатели Школ приемных родителей г. Москвы. 71% обследуемых составили женщины и 29% - мужчины. 70% состоят в браке и 30% - люди одинокие. Средний возраст усыновителей составил 39,39 ± 8,43 года. Среднее количество лет, затраченное на образование, составило 14,25 года, что свидетельствует о высоком уровне образования усыновителей в целом.

Методики

1. Текущее психическое состояние исследовалось с помощью опросника оценки выраженности психопатологической симптоматики SCL-90-R (Symptom Check List-90-Revised). SCL-90-R позволяет оценивать паттерны психологических признаков как у больных, так и у здоровых лиц [Тарабрина, 2007]. Опросник состоит из 90 утверждений, отражающих наличие определенных соматических и психологических проблем. Оценка и интерпретация результатов производится по 9 основным субшкалам, которые объединяют определенные группы симптомов: соматизации, обсессивности-компульсивности, межличностной сензитивности, депрессии, тревожности, враждебности, фобической тревожности, паранойяльных тенденций, психотизма.

2. Опросник травматических ситуаций (Life Experience Questionnairry, LEQ). Методика основана на самоотчете и предназначена для оценки влияния на личность психических травм, пережитых индивидом на протяжении жизни. Количественно оценивается интенсивность переживания травматических ситуаций. Методика состоит из четырех разделов: криминальные события (кражи, ограбления); природные катастрофы и общие травмы (аварии, стихийные бедствия, несчастные случаи); ситуации физического и сексуального насилия; другие события. Каждый раздел содержит от 4 до 14 тщательно сформулированных пунктов с описанием различных ситуаций, потенциально относящихся к психотравмирующим. Ситуации соответствуют определению травмирующих событий в DSM-IV. Всего в опроснике 38 пунктов.

Анализируются следующие показатели: общее количество травматических событий, пережитых на протяжении жизни; суммарный показатель влияния указанных событий на жизнь испытуемого за последний год; индекс травматичности, определяемый отношением суммарного показателя влияния травматических событий на количество пережитых травм. «Индекс травматизации (ИТ)» является усредненным показателем влияния на индивида психической травмы, отражающим уязвимость человека к стрессогенному воздействию травмирующих жизненных событий и интенсивность их переживания. Уровень ИТ выше 3 свидетельствует о наличии признаков посттравматического стресса (ПТС), от 2 до 3 - это группа риска, ниже 2 - отсутствие признаков ПТС.

3. Геносоциограмма. Для выявления факторов межпоколенческого травматизма использовался метод построения геносоциограммы [Шутценбергер, 2005; Крюкова и др., 2009]. При этом учитывается общая осведомленность испытуемых об истории рода: она оценивалась как высокая, если обследуемый имеет информацию о трех и более поколениях предков; как низкая - информация только о родителях и как средняя - о 2-3 поколениях предков. Оценивалось наличие в истории семьи различных психотравмирующих ситуаций. Для целей данного исследования были выделены следующие ситуации: наличие семейного секрета, сложных тем, о которых не принято говорить в семье; репрессии, раскулачивания, ссылки; смерть детей; истории сиротства; факты насилия в роду.

4. Для определения мотивов усыновления и тактики родительско-детского взаимодействия было разработано полуструктурированное интервью. В него включены вопросы, направленные на понимание усыновителем необходимости говорить с ребенком о его истории; на выявление представлений о том, что, как и когда говорить ребенку о его истории; о наличии намерений обращаться за психологической помощью семье и ребенку.

Результаты и обсуждение. Обследование проводилось в несколько этапов. На первом этапе, после беседы, в которой подробно разъяснялись цели и задачи исследования, каждый участник заполнил опросник травматических ситуаций (LEQ) и опросник выраженности психопатологической симптоматики (SCL-90-R). Затем было предложено пройти второй этап исследования, для чего каждый участник был приглашен на индивидуальную встречу, предполагавшую проведение полуструктурированного интервью с построением геносоциограммы. Из 105 человек, прошедших первый этап, на индивидуальную встречу приехали 54 человека.

Таблица 1. Показатели выраженности психопатологической симптоматики и уровня травматизации

Показатели SCL-90-R	1 выборка n = 105	2 выборка n = 54	p	U	Кластер 1	Кластер 2	p	U
	M ± SD	M ± SD			M ± SD	M ± SD
SOM	0,56 ± 0,46	0,59 ± 0,47	0,49	1269	0,33 ± 0,23	0,96 ± 0,49	0,00	61,00
O-C	0,76 ± 0,57	0,79 ± 0,62	0,70	1317	0,52 ± 0,29	1,19 ± 0,75	0,00	123,50
INT	0,81 ± 0,54	0,84 ± 0,5	0,42	1252	0,63 ± 0,41	1,16 ± 0,45	0,00	118,00
DEP	0,67 ± 0,53	0,72 ± 0,53	0,24	1195	0,46 ± 0,31	1,1 ± 0,56	0,00	85,00
ANX	0,6 ± 0,52	0,65 ± 0,54	0,28	1209	0,31 ± 0,27	1,16 ± 0,42	0,00	21,00
HOS	0,7 ± 0,58	0,71 ± 0,6	0,99	1375	0,41 ± 0,42	1,14 ± 0,55	0,00	71,00
PHOB	0,27 ± 0,38	0,28 ± 0,38	0,63	1302	0,13 ± 0,26	0,5 ± 0,42	0,00	149,00
PAR	0,57 ± 0,49	0,6 ± 0,48	0,41	1249	0,38 ± 0,34	0,92 ± 0,47	0,00	122,00
PSY	0,37 ± 0,43	0,38 ± 0,39	0,26	1201	0,17 ± 0,16	0,7 ± 0,42	0,00	63,50
Доп. вопросы	0,69 ± 0,6	0,67 ± 0,55	0,82	1342	0,41 ± 0,38	1,06 ± 0,53	0,00	99,50
GSI	0,6 ± 0,42	0,63 ± 0,41	0,35	1232	0,38 ± 0,18	1 ± 0,37	0,00	22,50
PST	36,97 ± 19,88	39,35 ± 19,77	0,20	1179	25,66 ± 9,91	59,27 ± 11,82	0,00	0,00
PSDI	1,38 ± 0,32	1,38 ± 0,3	0,65	1306	1,29 ± 0,22	1,5 ± 0,35	0,03	227,50
ИТ	2,69 ± 1,05	2,77 ± 1,05	0,40	1246	2,49 ± 0,97	3,18 ± 1,04	0,03	227,50

Примечания. SOM - соматизация, O-C - обсессивно-компульсивные расстройства, INT - межличностная сензитивность, DEP - депрессия, ANX - тревожность, HOS - враждебность, PHOB - фобическая тревожность, PAR - паранойяльность, PSY - психотизм, PTSD - индекс наличного симптоматического дистресса, GSI - общий индекс тяжести симптомов, PST - общее количество симптомов, ИТ - индекс травматизации.

На первом этапе анализа полученных данных были определены уровень травматизации, уровень текущего психологического дистресса, выраженность психопатологических симптомов с помощью опросников SCL-90-R и LEQ на двух выборках (объемом n = 105 и n = 54). Кроме этого, данные, полученные на второй выборке (n = 54), были подвергнуты кластерному анализу, в результате чего выделилось два кластера. Результаты представлены в табл. 1.

Таблица 2. Выраженность психопатологической симптоматики в группах

Показатели SCL-90-R	Кластер 1	Кластер 2	Группа с нормативн. соц. желат.	Группа с ненормативн. соц. желат.	Пожарные	Ветераны Афганистана с ПТСР	Больные шизофренией
	M ± SD	M ± SD	M ± SD	M ± SD	M ± SD	M ± SD	M ± SD
SOM	0,33 ± 0,23	0,96 ± 0,49	0,4 ± 0,37	0,31 ± 0,09	0,29 ± 0,3	1,08 ± 0,64	0,93 ± 0,82
O-C	0,52 ± 0,29	1,19 ± 0,75	0,51 ± 0,42	0,37 ± 0,12	0,38 ± 0,33	1,15 ± 0,72	1,23 ± 0,83
INT	0,63 ± 0,41	1,16 ± 0,45	0,52 ± 0,43	0,36 ± 0,11	0,44 ± 0,38	1,25 ± 0,68	0,94 ± 0,69
DEP	0,46 ± 0,31	1,1 ± 0,56	0,39 ± 0,36	0,27 ± 0,08	0,25 ± 0,26	1,15 ± 0,65	1,04 ± 0,74
ANX	0,31 ± 0,27	1,16 ± 0,42	0,33 ± 0,35	0,25 ± 0,09	0,26 ± 0,27	1,16 ± 0,81	0,99 ± 0,78
HOS	0,41 ± 0,42	1,14 ± 0,55	0,36 ± 0,37	0,19 ± 0,08	0,33 ± 0,41	1,22 ± 0,66	0,6 ± 0,58
PHOB	0,13 ± 0,26	0,5 ± 0,42	0,18 ± 0,25	0,12 ± 0,04	0,12 ± 0,19	0,76 ± 0,74	0,73 ± 0,82
PAR	0,38 ± 0,34	0,92 ± 0,47	0,41 ± 0,39	0,28 ± 0,1	0,37 ± 0,39	1 ± 0,69	0,92 ± 0,76
PSY	0,17 ± 0,16	0,7 ± 0,42	0,18 ± 0,26	0,13 ± 0,04	0,15 ± 0,22	0,72 ± 0,51	0,83 ± 0,72
Доп.вопросы	0,41 ± 0,38	1,06 ± 0,53	1,34 ± 1,93	0,95 ± 2,97	0,3 ± 0,31	1,16 ± 0,64	0,77 ± 0,62
GSI	0,38 ± 0,18	1 ± 0,37	0,37 ± 0,31	0,27 ± 0,06	0,29 ± 0,24	1,07 ± 0,51	0,93 ± 0,66
PST	25,66 ± 9,91	59,27 ± 11,82	25,38 ± 17,6	19,56 ± 24,17	21,61 ± 16,64	54,29 ± 17,46	43,05 ± 24,95
PSDI	1,29 ± 0,22	1,5 ± 0,35	1,09 ± 0,73	1,03 ± 0,19	1,16 ± 0,24	1,72 ± 0,49	1,85 ± 0,71

Примечания. SOM - соматизация, O-C - обсессивно-компульсивные расстройства, INT - межличностная сензитивность, DEP - депрессия, ANX - тревожность, HOS - враждебность, PHOB - фобическая тревожность, PAR - паранойяльность, PSY - психотизм, PTSD - индекс наличного симптоматического дистресса, GSI - общий индекс тяжести симптомов, PST - общее количество симптомов, ИТ - индекс травматизации.

Из табл. 1 видно, что значимых различий по шкалам SCL-90-R и уровню индекса травматизации в двух выборках не установлено. Это позволяет экстраполировать выводы, сделанные для выборки n = 54, на выборку n = 105. Анализ значимости различий в выделенных кластерах с использованием критерия Манна-Уитни подтвердил достоверность различий.

Полученные результаты были сопоставлены с данными исследования, проведенного группой специалистов [Махнач и др., 2013], которые также использовали опросник SCL-90-R. В этом исследовании было выделено две группы потенциальных усыновителей на основании Шкалы социальной желательности, измеряющей выраженность мотивации социального одобрения: склонности давать социально желательные ответы. Авторы выделили группу с нормативными показателями и группу с показателями, выходящими за границы нормативных. Данные исследования сравнивались со значениями по этим шкалам в группе ветеранов Афганистана с ПТСР, у пожарных и у больных шизофренией [Тарабрина, 2007]. Результаты представлены в табл. 2.

Как видно из табл. 2, показатели по шкалам SCL-90-R кластера 2 соотносятся с таковыми у ветеранов Афганистана с ПТСР, а также у больных шизофренией, а индекс травматизации в этой группе свидетельствует о наличии у них признаков посттравматического стресса (ПТС). Показатели в кластере 1 соответствуют показателям в группе с нормативной социальной желательностью. Показатели кластера 2 значительно превышают таковые во всех группах. Сходство полученных результатов с результатами исследования Махнач с соавт. свидетельствует об адекватности использования методики SCL-90-R при обследовании усыновителей, тогда как различия могут быть связаны с выбором критериев для разделения обследуемых на группы и требуют дальнейшего изучения и анализа.

Более детальный анализ данных по опроснику LEQ показал, что у представителей второго кластера чаще есть признаки посттравматического стресса (ПТС) - 59% по сравнению с представителями первого кластера - 34%, и напротив, признаки ПТС чаще отсутствуют в первом кластере - 35% против 14% во втором кластере.

Рис. 2. Наличие признаков посттравматического стресса в кластерах.

Примечания. ПТС - посттравматический стресс.

Стоит отметить, что уровень травматизации у женщин достоверно выше, чем у мужчин (p = 0,05, U = 182).

Таким образом, полученные данные по степени выраженности психопатологической симптоматики и уровню травматизации дают основание для определения кластера 1 как группы «норма», а кластера 2 - как группы «риска».

Следующий этап исследования заключался в выявлении и анализе представленности в выделенных группах индивидуального и межпоколенческого травматизма и их связи с текущим психическим состоянием.

Сначала в ходе построения геносоциограммы выявлялась общая осведомленность испытуемых об истории рода. В группе «норма» и группе «риска» достоверных различий в осведомленности по геносоциограмме не выявлено. Однако анализ связи параметра осведомленности с показателями по шкалам SCL-90-R c использованием критерия Спирмена (R) показал, что чем она выше, тем менее выражены показатели по шкале «Депрессия» и ниже индекс наличного симптоматического дистресса PSDI (R = -0,27 и -0,29 соответственно). Стоит отметить, что женщины достоверно лучше осведомлены об истории своей семьи, чем мужчины (р = 0,03). В исследовании, проведенном Крюковой и др., где также применялся метод построения геносоциограммы, авторы пришли к схожим результатам и выводам о том, что знание истории семьи способствует чувству уверенности в себе, защищенности, комфорта и поддержки, веры в будущее. Возможность обратиться к представлениям о предке является ресурсом совладания в сложных и важных для человека ситуациях, связанных с проблемами выбора, ответственности, любви, одиночества, смысла существования. В исследовании этих авторов также выявлено, что уровень осведомленности об истории семьи и предках на значимом уровне выше у женщин, чем у мужчин [Крюкова и др., 2009].

В процессе построения и обсуждения геносоциограммы выявлялись факты межпоколенческого и индивидуального травматизма в выделенных группах. Полученные данные отражены в табл. 3.

Таблица 3. Представленность межпоколенческого и индивидуального травматизма в группе «норма» и группе «риска» (в процентах)

Факторы травматизма	Группа «норма»	Группа «риска»	p
Межпоколенческий травматизм
Репрессии	25,00	9,09	0,05
Смерть детей	31,25	9,09	> 0,05
Семейный секрет	37,50	63,64	0,05
Насилие	12,50	31,82	0,08
Сиротство	15,63	22,73	> 0,05
Индивидуальный травматизм
С детства без отца	21,88	13,64	> 0,05
Физическое насилие в детстве	18,75	18,18	> 0,05
Пренебрежение в детстве	25,00	27,27	> 0,05
Тяжелое переживание чьей-либо смерти, болезни	40,63	54,55	> 0,05
Ранняя смерть родителя	3,13	4,55	> 0,05
Плохие отношения между родителями	46,88	81,82	0,01
Развод родителей	34,38	54,55	> 0,05
Воспитание не родителями	6,25	13,64	> 0,05
Сексуальное насилие	12,50	27,27	> 0,05
Смерть ребенка	13	9	> 0,05

Примечания. p - значения уровня достоверности статистики Фишера, отражающей межгрупповые различия в частоте наличия травматизма в группах

Как видно из таблицы 3, статистически достоверно семейный секрет и насилие в истории рода встречается чаще у лиц из группы «риска». Отмечается тенденция более частой представленности таких видов травматизма, как репрессии, раскулачивание, смерть детей в роду в группе «норма». Семейный секрет и насилие связаны с дефицитом вербализации, что, видимо, и определяет их как особенно неблагоприятные типы межпоколенческого травматизма. Именно непроговоренность, тайна, а значит, отсутствие психической переработки травмы, пережитой предками, расценивается всеми исследователями, занимающимися проблематикой межпоколенческой передачи травматизма, как причина воспроизведения этих травм у потомков и наличия у них психологических проблем [Kaes, 2009; Haesler, 1989; Yehuda et al., 1998].

Для оценки «плотности» межпоколенческой травматизации был введен интегральный показатель уровня межпоколенческой травматизации (ИПТ), представляющий собой среднее количество пережитых травм на одного человека. В группе «норма» он составил 1,28 (41/32), а в группе «риска» - 1,45 (32/22), что свидетельствует о большей «плотности» межпоколенческой травматизации в группе «риска».

Относительно индивидуального травматизма видно, что в группе «риска» значимо чаще плохие отношения между родителями. Отмечается также тенденция более частого воспитания не родителями и сексуального насилия в группе «риска», тогда как другие виды травматизма встречаются с одинаковой частотой в обеих группах. В группе «норма» часто наблюдается отсутствие общения с отцом с раннего возраста. Эти данные свидетельствуют о важности роли, которую играют ранняя сепарация с родителями, невозможность опереться на образ любящей родительской пары, а также влияние пережитого сексуального насилия на психическое состояние ребенка и в дальнейшем взрослого, для которого усыновление станет, возможно, попыткой компенсации, залечивания полученных травм.

Очевидно, что непроработанный межпоколенческий и индивидуальный травматизм станет препятствием в возможности усыновителей помочь ребенку, оказавшемуся в их семье, переработать травматизм ребенка, что неизбежно негативно скажется на качестве приемной семьи.

На третьем этапе исследования проводился анализ связи индивидуального и межпоколенческого травматизма и текущего психического состояния на основании выявления значимых различий по факту наличия или отсутствия травмы и выраженности психопатологической симптоматики и уровню индекса травматизации (с использованием критерия Манна-Уитни). На следующих схемах представлены статистически достоверные связи.

Рис. 3. Межпоколенческий травматизм и текущее психическое состояние.

Примечания. Сенз - сензитивность, Т - тревожность, ИТ - индекс травматизации

Положительная корреляция обнаруживается между наличием в роду семейного секрета и насилия и высокими показателями по шкале сензитивности. Сиротство в роду коррелирует с более высоким уровнем индекса травматизации. На уровне тенденции есть связь между насилием в роду и тревожностью (р = 0,07), и семейным секретом и индексом травматизации (р = 0,07). Эти данные подтверждают результаты многочисленных исследований в области межпоколенческого травматизма, свидетельствующие о негативном влиянии психических травм, пережитых предками, на психическое функционирование потомков [Eugeur, 2005; Ciccone, 2005; Nader, 1998]. Особенно это касается ситуаций насилия и семейных секретов [Tisseron, 2007].

Рис. 4. Индивидуальный травматизм и текущее психическое состояние.

Примечания. Доп. балл - дополнительная шкала, GSI - общий индекс тяжести симптомов, Сом - соматизация, PST - общее количество симптомов, Т - тревожность, ПТ - психотизм, ИТ - индекс травматизации, Сенз - сензитивность

Характер отношений между родителями отражается в целом ряде показателей: если эти отношения плохие, то выше индекс тяжести состояния GSI, большее количество симптомов дистресса PST, выше баллы по шкалам соматизации и тревожности, чем когда отношения между родителями оценивались испытуемыми как хорошие или нейтральные. Те, кто с детства воспитывался без отца, демонстрируют более высокий уровень сензитивности, то есть им трудно устанавливать отношения с незнакомыми людьми.

Переживание смерти собственного ребенка отражается в более высоком показателе по дополнительной шкале, отражающей тревожность и депрессивность. Те, кто пережил развод, демонстрируют более высокий показатель по шкале паранойяльности. Более высокие показатели по шкале психотизма и индексе травматизации обнаруживаются у лиц, тяжело переживавших чьи-либо болезни и смерти.

Пережитое физическое и сексуальное насилие в детстве на уровне тенденции коррелирует с высокими показателями индекса наличного симптоматического дистресса PSDI и количеством симптомов дистресса (индекс PST) (р = 0,07). Эти данные подтверждают описанное в литературе негативное влияние пережитого насилия на психическое функционирование в целом с высокой вероятностью воспроизведения подобных ситуаций уже со своими детьми [Cicchetti, Carlson, 1989; Mohler et al., 2001].

Полученные данные доказывают наличие связи между пережитым травматизмом, как индивидуальным, так и межпоколенческим, и наличием психопатологической симптоматики и уровнем психического дистресса.

На следующем этапе исследования выявлялись и анализировались мотивы усыновления.

В ходе полуструктурированного интервью выявилось несколько основных групп мотивов усыновления. Их представленность в общей выборке и в группах «норма», и «риска» отражены в табл. 4.

Таблица 4. Мотивы усыновления (в процентах)

Мотив	n = 54	Группа «норма»	Группа «риска»
Сострадание; поделиться тем, что имеют	26	31	18
Невозможность иметь своих детей	39	38	41
Решить личностные и семейные проблемы, нежелание самой рожать	17	9	27
Заменить умершего ребенка	9	9	9
Желание иметь ребенка при отсутствии партнера	9	13	5

Из табл. 4 видно, что довольно многочисленной является группа обследуемых, имеющих желание поделиться с ребенком любовью, материальным благополучием, жизненным опытом, и тех, кто хочет усыновить или установить опеку над детьми родственников или друзей, оставшихся по каким-либо причинам без попечения родителей (26%).

Самым распространенным мотивом усыновления является невозможность иметь собственных детей (39%). Факт невозможности иметь своих детей является значительной нарциссической раной, а зачастую и психической травмой. Усыновление в данной группе является способом реализовать родительский потенциал, потребность в любви, а также желание «быть как все».

Следующая группа (17%) объединяет обследуемых, которые хотят усыновить ребенка, чтобы решить свои психологические и жизненные проблемы: заполнить пустоту, придать смысл жизни, улучшить отношения с партнером, «привязать» его, а также нежелание проходить через трудности вынашивания, родов, первых лет жизни ребенка. В этом случае ребенку заведомо навязывается роль «репаратора», сам по себе, как личность, он не представляет большого интереса и ценности, и трудно ожидать в такой ситуации от приемных родителей чуткости и понимания в отношении его специфических потребностей.

Желание усыновить или взять под опеку ребенка после смерти кровного составляет 9%. Представление о «замене умершего ребенка» либо явно отражается в высказываниях обследуемых, либо подразумевается. Роль заместительного ребенка, которую ему придется играть, неизбежно нарушит процесс развития его идентичности, что чревато самыми неблагоприятными последствиями [Lebovici, 2007].

Желание усыновить ребенка ввиду отсутствия партнера (9%) демонстрирует наличие у представителей этой группы трудностей в установлении отношений с противоположным полом и создания пары, что может быть отражением неразрешенных внутрипсихических конфликтов. Это будут родители-одиночки - ситуация, рассматриваемая многими исследователями как фактор риска в плане качества приемной семьи [Rosental, 1993].

Мотивация решения своих психологических и жизненных проблем с помощью усыновления чаще встречается в группе «риска»; мотивация сострадания и усыновления ввиду отсутствия партнера чаще встречается в группе «норма»; мотивы усыновления вследствие невозможности иметь своих детей и после смерти кровного ребенка распределены равномерно в двух группах. В целом 26% усыновителей имеют альтруистический мотив, тогда как 74% предпринимают этот шаг для решения тех или иных проблем, то есть их мотивацию можно расценить как эгоистическую.

Сопоставительный анализ текущего психического состояния усыновителей с различными мотивами усыновления представлен в табл. 5.

Из табл. 5 видно, что мотив усыновления для решения своих личных и психологических проблем и после смерти кровного ребенка сопровождается самыми высокими показателями по всем шкалам и соотносятся с таковыми у ветеранов Афганистана с ПТСР и у больных шизофренией, что можно расценить как отрицательный предиктор в плане качества приемной семьи. В группе мотива сострадания практически все показатели ниже, чем во всех других группах, то есть по выраженности психопатологической симптоматики эта группа является наиболее благоприятной.

Таблица 5. Выраженность психопатологической симптоматики в группах мотивов в сравнении с пожарными, ветеранами Афганистана с ПТСР и больными шизофренией

ПП	1	2	3	4	5	6	7	8
	M ± SD	M ± SD	M ± SD	M ± SD	M ± SD	M ± SD	M ± SD	M ± SD
SOM	0,53 ± 0,35	0,53 ± 0,35	0,8 ± 0,69	0,7 ± 0,67	0,48 ± 0,62	0,29 ± 0,3	1,08 ± 0,64	0,93 ± 0,82
O-C	0,74 ± 0,4	0,75 ± 0,54	0,94 ± 0,66	1,12 ± 1,29	0,5 ± 0,47	0,38 ± 0,33	1,15 ± 0,72	1,23 ± 0,83
INT	0,81 ± 0,49	0,77 ± 0,56	1,04 ± 0,48	1,04 ± 0,5	0,69 ± 0,25	0,44 ± 0,38	1,25 ± 0,68	0,94 ± 0,69
DEP	0,56 ± 0,4	0,68 ± 0,46	0,83 ± 0,52	1,38 ± 0,88	0,49 ± 0,36	0,25 ± 0,26	1,15 ± 0,65	1,04 ± 0,74
ANX	0,49 ± 0,37	0,7 ± 0,61	0,92 ± 0,53	0,74 ± 0,64	0,34 ± 0,42	0,26 ± 0,27	1,16 ± 0,81	0,99 ± 0,78
HOS	0,5 ± 0,46	0,71 ± 0,53	0,91 ± 0,78	1,07 ± 0,79	0,53 ± 0,57	0,33 ± 0,41	1,22 ± 0,66	0,6 ± 0,58
PHOB	0,19 ± 0,21	0,35 ± 0,47	0,37 ± 0,4	0,23 ± 0,44	0,14 ± 0,2	0,12 ± 0,19	0,76 ± 0,74	0,73 ± 0,82
PAR	0,43 ± 0,35	0,67 ± 0,55	0,59 ± 0,44	0,73 ± 0,48	0,63 ± 0,59	0,37 ± 0,39	1 ± 0,69	0,92 ± 0,76
PSY	0,29 ± 0,33	0,41 ± 0,42	0,46 ± 0,43	0,56 ± 0,44	0,22 ± 0,35	0,15 ± 0,22	0,72 ± 0,51	0,83 ± 0,72
Доп.	0,53 ± 0,41	0,61 ± 0,48	0,75 ± 0,64	1,31 ± 0,47	0,57 ± 0,76	0,3 ± 0,31	1,16 ± 0,64	0,77 ± 0,62
GSI	0,52 ± 0,31	0,62 ± 0,42	0,77 ± 0,41	0,91 ± 0,56	0,46 ± 0,42	0,29 ± 0,24	1,07 ± 0,51	0,93 ± 0,66
PST	36,29 ± 18,98	40,05 ± 20,6	45,44 ± 14,78	44,4 ± 22,78	29 ± 25,38	21,61 ± 16,64	54,29 ± 17,46	43,05 ± 24,95
PSDI	1,27 ± 0,22	1,31 ± 0,23	1,49 ± 0,4	1,76 ± 0,31	1,34 ± 0,19	1,16 ± 0,24	1,72 ± 0,49	1,85 ± 0,71
ИТ	2,69 ± 0,84	2,54 ± 1,25	3,09 ± 0,72	3,16 ± 0,93	3,04 ± 1,36

Примечания. ПП - Показатели SCL-90-R. SOM - соматизация, O-C - обсессивно-компульсивные расстройства, INT - межличностная сензитивность, DEP - депрессия, ANX - тревожность, HOS - враждебность, PHOB - фобическая тревожность, PAR - паранойяльность, PSY - психотизм, Доп. - дополнительная шкала, PTSD - индекс наличного симптоматического дистресса, GSI - общий индекс тяжести симптомов, PST - общее количество симптомов, ИТ - индекс травматизации. 1 - Сострадание, 2 - Невозможность иметь ребенка, 3 - Стремление решить свои психологические проблемы, 4 - Смерть ребенка, 5 - Одиночество, 6 -Пожарные, 7 - Ветераны Афганистана с ПТСР, 8 - Больные шизофренией

На следующем этапе исследования в ходе полуструктурированного интервью выявлялась тактика родительско-детского взаимодействия усыновителей.

Положительными предикторами качества приемной семьи в данном исследовании рассматриваются и анализируются следующие составляющие тактики родительско-детского взаимодействия: 1) понимание необходимости говорить с ребенком о его истории, 2) наличие представлений о том что, как и когда говорить ребенку о его истории, 3) понимание необходимости психологической помощи семье и ребенку. В табл. 6 приведены результаты сопоставительного анализа тактики родительско-детского взаимодействия во всей выборке, в группе «норма» и группе «риска» и в группах мотивов.

Таблица 6

Тактика родительско-детского взаимодействия (представленность ее составляющих в общей выборке, группах «норма» и «риска» и в группах мотивов, в процентах)

Составляющие тактики родительско-детского взаимодействия	n = 54	Группа «норма»	Группа «риска»	1	2	3	4	5
Понимание необходимости говорить с ребенком о его истории	61,00	62,50	59,10	71,40	52,40	66,70	60,00	60,00
Представляют, что говорить ребенку о его истории	61,00	28,10	13,60	57,10	14,30	11,10	0,00	0,00
Планируют обращаться к психологу после усыновления	7,00	6,30	9,00	14,30	4,80	11,10	0,00	0,00

Примечания. 1 - Сострадание, 2 - Невозможность иметь ребенка, 3 - Стремление решить свои психологические проблемы, 4 - Смерть ребенка, 5 - Одиночество

Из табл. 6 видно, что большинство усыновителей (61%) понимает, что говорить с ребенком о его истории нужно. Однако представители группы «норма» достоверно чаще осознают эту необходимость, чем усыновители из группы «риска». В группах же мотивов различия по этому показателю нет.

По показателю «есть ли представления, что, как и когда говорить ребенку о его истории» видно, что в группе «норма» такие представления есть чаще. У усыновителей с мотивом сострадания этот показатель значимо выше, чем во всех других группах мотивов. Желание усыновить ребенка после смерти кровного и в связи с отсутствием партнера сопровождается полным отсутствием таких представлений.

Крайне малое количество усыновителей во всех группах планирует обращаться за психологической помощью (7%). Альтруистический мотив сочетается с более частым пониманием такой необходимости, и снова смерть своего ребенка и одиночество сопровождаются полным отсутствием понимания такой необходимости, несмотря на то что именно этим людям такая помощь особенно нужна.

Полученные данные говорят о крайней недостаточности понимания у будущих усыновителей специфических потребностей ребенка и приемной семьи. Большую роль в изменении такой ситуации могут играть Школы приемных родителей.

Сопоставительный анализ связи тактики родительско-детского взаимодействия с текущим психическим состоянием и межпоколенческим травматизмом выявил следующие значимые связи (рис. 5).

Составляющие тактики родительско-детского взаимодействия усыновителей с приемным ребенком значимо связаны между собой: чем чаще есть понимание, что с ребенком нужно говорить о его истории, тем чаще есть и представление о том, что, как и когда ему говорить (p = 0,01, U = 248), а также чаще намерение обращаться за помощью к психологу (p = 0,02, U = 247).



Рис. 5. Тактика родительско-детского взаимодействия, межпоколенческий травматизм и текущее психическое состояние.

Примечания. ПТ - психотизм, ИТ - индекс травматизации, PSDI - общий уровень психического дистресса

Наличие в роду истории сиротства положительно коррелирует с пониманием усыновителей, что говорить с ребенком о его истории нужно (p = 0,04, U = 140). Насилие в роду отрицательно сказывается на наличии представлений о том, что, как и когда говорить ребенку о его истории (p = 0,05, U = 171). Также с низким уровнем этой составляющей тактики родительско-детского взаимодействия связаны высокие показатели по шкале психотизма (p = 0,02, U = 143), индекса травматизации (p = 0,05, U = 160) и общего уровня псхического дистресса PSDI (p = 0,04, U = 160). На уровне тенденции такая же связь имеется с общим уровнем психического дистресса GSI (р = 0,07, U = 163,5).

Полученные данные позволяют сделать вывод о том, что тактика родительско-детского взаимодействия, то есть представления усыновителей о специфических потребностях приемной семьи, связаны с межпоколенческим и индивидуальным травматизмом, а также с уровнем психологического дистресса.

Таким образом, на основании проведенного исследования можно заключить, что качество будущей приемной семьи будет зависеть как от отбора кандидатов в усыновители, так и от помощи в преодолении негативных последствий их индивидуального и межпоколенческого травматизма, а также психологического сопровождения семьи, что станет профилактикой воспроизведения травм в отношениях с ребенком и, как следствие, возврата ребенка в детский дом.

Выводы

1. Изученная выборка потенциальных усыновителей разделилась на две группы: группа «норма» и группа «риска», последняя составила 41% от обследованных кандидатов в усыновители. Это разделение основано на статистически значимых различиях уровней выраженности по всем шкалам психопатологической симптоматики и психологического дистресса, а также уровню психической травматизации.

2. Текущее психическое состояние связано с уровнем межпоколенческого травматизма. Чем выше осведомленность об истории предков, тем ниже показатели по шкале «депрессия» и ниже уровень психологического дистресса. У женщин осведомленность об истории предков выше, чем у мужчин. В группе «риска» чаще встречается такой вид межпоколенческого травматизма, как наличие семейного секрета и насилие, а в группе «норма» - репрессии, смерть детей в роду. У представителей группы «риска» отношения между родителями хуже. Положительная корреляция обнаруживается между наличием в роду семейного секрета и насилия и высокими показателями по шкале сензитивности. Сиротство в роду коррелирует с более высоким уровнем индекса травматизации (ИТ).

3. Индивидуальный травматизм связан с наличием психопатологической симптоматики. Установлена положительная корреляция между: смерть ребенка и депрессивность; плохие отношениям между родителями и индексом тяжести состояния, общее количество симптомов дистресса, соматизация, тревожность; тяжелые переживания чьей-либо смерти или болезни и индекс травматизации и психотизм; развод и паранойяльность; отсутствие с детства общения с отцом и сензитивность.

4. Выделено пять основных групп мотивов усыновления: сострадание к ребенку и желание поделиться с ним тем, что имеют сами; невозможность иметь своего ребенка у пары; желание решить свои личные и психологические проблемы с помощью усыновления; смерть кровного ребенка; желание иметь ребенка при отсутствии партнера. Самым распространенным мотивом у пары является невозможность иметь своего ребенка. Мотив сострадания можно считать прогностически позитивным для усыновления, поскольку лица с таким мотивом имеют все показатели по шкалам психопатологической симптоматики ниже, чем у тех, кто хочет усыновить ребенка после смерти собственного ребенка. Усыновители с мотивами для решения своих личных и психологических проблем имеют также высокие показатели психопатологической симптоматики, которые соотносятся с таковыми у ветеранов Афганистана с ПТСР и больными шизофренией, то есть эти два мотива являются самыми неблагоприятными в плане качества приемной семьи.

5. Составляющие тактики родительско-детского взаимодействия, отражающие представления усыновителей о специфических потребностях приемной семьи и ребенка, взаимосвязаны между собой: чем чаще у усыновителей есть понимание, что с ребенком нужно говорить о его истории, тем чаще они имеют представление о том, что, как и когда ему говорить, и чаще намерены обращаться за психологической помощью.

6. Составляющие тактики родительско-детского взаимодействия связаны с показателем межпоколенческого травматизма и текущим психическим состоянием. Наличие сиротства в истории рода положительно коррелирует с пониманием необходимости говорить с ребенком о его истории, а наличие ситуаций насилия отрицательно коррелирует с представлением о том, что, как и когда говорить ребенку о его истории. Чем ниже показатели по шкале психотизма, ниже уровень общего психического дистресса и ниже уровень травматизации, тем чаще есть представление о том, что, как и когда говорить с ребенком о его истории.

Литература

1. Крюкова Т.Л., Сапоровская М.В., Гущина Т.В., Петрова Е.А. Психология межпоколенных отношений: конфликты и ресурсы. Кострома: Костром. гос. университет им. Н.А.Некрасова, 2009.

2. Махнач А.В., Прихожан А.М., Толстых Н.Н. Психологическая диагностика кандидатов в замещающие родители. М.: ИП РАН, 2013.

3. Сапоровская М.В. Исследование межпоколенных связей в семейном контексте. Психологические исследования, 2008, 2(2), 4. http:// psystudy.ru.

4. Тарабрина Н.В. Психология посттравматического стресса. М.: Когито-Центр, 2007.

5. Филькина О.М., Шанина Т.Г., Кочерова О.Ю., Пыхтина Л.А., Воробьева Е.А., Витрук Е.Л., Долотова Н.В., Матвеева Е.А. Мотивы создания замещающих семей у потенциальных приемных родителей. Системная интеграция в здравоохранении, 2009, 4(6), 54-65.

6. Шутценбергер А.А. [Schutzenberger A.A.] Синдром предков: Трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы. М.: Институт психотерапии, 2005.

7. Berry M. Adoption Disruption. In: R.J. Avery (Ed.), Adoption policy and special needs children. Wesport, CT: Auburn House, 1997. pp. 77-106.

8. Budd K.S., Poindexter L.M., Felix E.D., Naik-Polan A.T. Clinical assessement of parents in child protection cases: an empirical analysis. Law and Human Behavior, 2001, 25(1), 93-108.

9. Cicchetti D., Carlson V. Child maltreatment. Theory and research on the causes and consequences of child abuse and neglect. New York: Cambridge University Press, 1989.

10. Ciccone A. La transmission psychique inconsciente. Paris: Dunod, 1999.

11. Danieli Y (Ed.). Families of survivors of the Nazi Holocaust: some short and long-term effects. Research Perspective. In: International handbook of multigenerational legacies of trauma. New York: Plenum Press, 1998. pp. 43-68.

12. Daud A., Skoglund E., Rydelius P.A. Children in families of torture victims: transgenerational transmission of parents' traumatic experiences to their children. International Journal of Social Welfare, 2005, 14(1), 23-32.

13. Destombes C. Les parents adoptifs. In: C. Geissmann, D. Houzel (Eds.), L'enfant, ses parents et le psychanalyste. Paris: Bayard Editions, 2000. pp. 323-337.

14. Eigeur A., Carel A., Ciccone A., Kaes R. Le gйnйrationnel. Paris: Dunod, 2005.

15. Eldridge S. Parents de cњur. Paris: Йdition Albin Michel, 2003.

16. Erich S., Leung P. Factors contributing to family functioning of adoptive children with special needs: a long term outcome analysis. Children and Youth Services Review, 1998, 20(1/2), 135-150.

17. Groze V. Successful adoptive families, a longitudinal study of special needs adoption. Westport, CT: Praeger, 1996.

18. Haesler L. Un enfant de la “troisiиme gйnйration” des persйcutions nazies. Journal de la psychanalyse de l'enfant, 1989, No. 9, 133-147.

19. Houzel D. La transmission psychique. Paris: Odide Jacobe, 2010.

20. Howard J.A., Smith S.L. The needs of adopted youth: a study of illinois adoption assistance families. Illinois: Center for Adoption Studies, 2001.

21. Kaes R. Les alliances inconscientes. Paris: Dunod, 2009.

22. Kaes R., Faimberg H., Enriquez M., Baranes J.J. Transmission de la vie psychique entre gйnйrations. Paris: Dunod, 1993.

23. Lebovici S., Soulй M. La connaissance de l'enfant par la psychanalyse. Paris: PUF, 2007.

24. McRoy R.G. Special needs adoption: practice issues. New York: Garland Publishing Inc, 1999.

25. Nader K.O. Violence. Effects of parents' previous trauma on currently traumatized children. In: Y. Danieli (Ed.), International handbook of multigenerational legacies of trauma. New York: Plenum Press, 1998. pp. 571-583.

26. Reder P., Duncan S., Lucey C. Studies in the assessment of parenting. London: Brunner-Routledge, 2003.

27. Reilly T., Platz L. Characteristics and challenges of families who adopt children with special needs: an empirical study. Children and Youth Services Review, 2003, 25(10), 781-803.

28. Rosenthal J.A. Outcomes of adoption of children with special needs. The Future of Children, 1993, 3(1), 77-88.

29. Strijker J., Knorth E.J. Family fostering behind the dykes: practice and research. In: H. Grietens, E.J. Knorth, P. Durning, J.E. Dumas (Eds.), Promoting competence in children and families. Leuven: University Press, 2007. pp. 125-148.

30. Tisseron S. Secrets de famille. Mode d'emploi. Paris: Marabout, 2007.

31. Triseliotis J. Long-term foster care or adoption? The evidence examined. Child and Family Social Work, 2002, 7(1), 23-33.

32. Yehuda R., Schmeidler J., Elkin A., Houshmand E., Siever L., Binder-Brynes K., Wainberg M., Aferiot D., Lehman A., Guo L.S., Yang R.K. Phenomenology and psychobiology of the intergenerational response to trauma. In: Y. Danieli (Ed.), International handbook of multigenerational legacies of trauma. New York: Plenum Press, 1998. pp. 639-655.

Размещено на Allbest.ru

...