Архив Густава Шпета как феномен культурно-исторической психологии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Архив Густава Шпета как феномен культурно-исторической психологии

Т.Г. Щедрина

доктор философских наук

Густав Густавович Шпет (1879--1937) -- выдающийся русский философ, психолог, теоретик культуры. Он стоял у истоков культурно-исторической психологии в России. Его опубликованные труды по философским проблемам психологии широко известны среди ученых-психологов. Как и многие его современники, Шпет не успел высказать и опубликовать многие свои идеи в силу объективных причин. Тем интереснее посмотреть на его архив, в котором сохранились наброски, планы и неоконченные статьи по проблемам философии слова и методологическим проблемам гуманитарных наук. Предлагаемая реконструкция его доклада «Искусство как вид знания» (1926) содержит актуальные идеи по проблемам исследования культурно-исторических феноменов (искусства, литературы, поэзии, творчества), которые могут служить своеобразным камертоном в дискуссиях современных гуманитариев.

В предисловии Т.Г. Щедриной основные концептуальные установки Г.Г. Шпета актуализируются с учетом духовно0исторической ситуации 20-х гг. ХХ в. и уточняются специфические особенности реконструкции архивного текста, его отличие от публикации.

Ключевые слова: культурно0исторический подход, искусство, культурное сознание, философия слова, внутренняя форма слова, самопознание, переживание, понимание, архив эпохи, историко-философская реконструкция.

Искусство -- это самый притягательный и самый противоречивый из всех феноменов человеческого духа. В нем соединяются фундаментальность и сиюминутность; стремление к созданию образов, обладающих исторической устойчивостью, и «постоянно обновляющееся и действенное присутствие духовных энергий» [1, c. 241]. Именно поэтому для понимания и исследования искусства, как ни для одного из феноменов духа, необходимо обращение к истории. Она не только хранит возможности для понимания традиционных смыслов искусства, но и побуждает к созданию оригинальных художественных форм. Может быть, культурно0исторический способ исследования феноменов искусства и родился из этого ощущения потребности в истории, ткань которой составляют причудливо переплетенные нити интерпретаций самих произведений искусства и методологии искусствознания.

Этот исторический узор мы постигаем не только благодаря анализу опубликованных трудов философов, историков, но и архиву -- корпусу рукописных текстов, находящихся в государственных и личных архивах, а также кроме подготовленных к публикации рукописей научного и философского характера, сохраняющему планы, конспекты, черновики, эпи столярное наследие. Вместе с тем следует иметь в виду, что это не просто документы по поводу опубликованных авторских текстов. На этот архив можно посмотреть и как на сферу, где идеи рождались. Я называю такое рассмотрение архива как особого тематического контекста архивом эпохи.

Архив эпохи -- это своего рода культурно-историческое перекрестье, на котором вступают во взаимодействие фундаментальное и сиюминутное. Исследование архива эпохи -- это не только поиск исторической «правды». Понимая Слово, посланное историей, человек встречается с самим собой и постигает дух своего времени. Я думаю, что именно на этом перекрестье фундаментальности и сиюминутности культурно-историческая психология утверждает себя как научная традиция. В этом контексте особую важность и своевременность приобретает архивный текст доклада «Искусство как вид знания», прочитанный Густавом Шпетом в ГАХНе в 1926 г.

Дело в том, что традиция культурно-исторического подхода, связанная с именем Л.С. Выготского, до вольно широка и таит в себе множество интерпретаций. «Психологи говорят о культурно-исторической психологии то как о науке будущего, как о цели и мечте, то как о науке прошлого, то как о становящейся науке, что характерно для любой живой науки» [5, c. 4]. Культурно-исторический принцип ориентирует ученых-гуманитариев в достаточно широком исследовательском диапазоне. В нем могут работать и те, кто реконструирует сегодня культурную историю психологической науки, и те, кто занимается анализом основных понятий, с помощью которых психологи в разные эпохи осмысливали изменения психики, ее культурно-историческую эволюцию.

Идейное содержание текста доклада Г.Г. Шпета представляет реальный научный интерес и для исследователей, работающих в самых широких сферах профессиональной гуманитаристики: философов, историков, культурологов, филологов и др. Доклад интересен и в интеллектуальном, и в экзистенциальном смысле, и эпистемологически (как феномен архива эпохи), и содержательно (как феномен методологии культурно-исторического подхода). Поэтому, на мой взгляд, перспективно осуществить историко-философскую реконструкцию этого текста, включая его одновременно и в коммуникативную реальность шпетовского времени (в его сферу интеллектуального общения), и в контекст современных научных и философских исследований. Тем самым нам открываются возможности самых неожиданных поворотов в интерпретации опубликованных текстов Г.Г. Шпета, новые горизонты «разговора» с ним, позволяющие эксплицировать семиотическую сферу русского интеллектуального общения («сферу разговора») начала ХХ в. Более того, осмысление идейного содержания этого доклада в контексте современных социально-гуманитарных исследований способствует актуализации тех идей Г.Г. Шпета, которые реально не были услышаны его современниками, выбравшими иной путь решения научных и философских проблем.

Вот почему нам так важно сегодня понять ту духовную атмосферу, в которой этот текст создавался. В Советской России 20х гг., -- вспоминал современник Г.Г. Шпета Ф.А. Степун, -- «еще горела напряженная духовная жизнь <…>, литературные и религиозно-философские круги <…> еще держались вместе, а частично даже пытались отстоять себя и свой мир в новой обстановке. Ставя на футуристов как на разрушителей буржуазной эстетики и глашатаев новой революционной культуры, власть инстинктивно пони мала, что футуристы в учителя и педагоги не годятся. Создав в столицах очаги пролетарской культуры, так называемые «пролеткульты», она пригласила потому в качестве преподавателей лучших поэтов предшествующей эпохи. <…> «Принявшие» по-своему революцию поэты-символисты жили в какой-то иллюзии свободы творчества» [7, c. 506--507]. Г.Г. Шпет выступил с докладом в 1926 г., уже на излете этой «богатой духовной жизни». Он принял революцию не как политический акт, но как акт философско-исторический, в котором, как он полагал, возможно, Возрождение русского культурного сознания. Может быть, именно поэтому все его работы 20х гг. посвящены в той или иной мере культурно-исторической проблематике. Хотя в его письменном лексиконе слово «культурно-исторический» не появилось ни разу, он не уставал повторять о значении «культурного сознания» и о его историческом постижении. Ведь только в культуре, по мысли Г.Г. Шпета, человек становится свободной личностью. В этой атмосфере поиска исторических оснований для формирования Нового чело века (так, например, формулировали цель своей деятельности молодые конструктивисты [8]), человека советского времени Шпет обращается к методологическим основаниям культурно-исторического подхода. Точнее, он осуществляет культурно-исторический подход к осмыслению феномена искусства.

Методологический подход Г.Г. Шпета можно интерпретировать как стремление к рационализации феноменов искусства, причем к рационализации конкретно-исторической. Особое значение здесь приобретает трактовка искусства как особого вида знания, поскольку оно может быть не только объективировано в словесной форме, но через него и в нем знание дается как «самобытие», причем «бытие как такое, культурное бытие». шпет психология культурный архивный

Именно придание искусству как знанию онтологического статуса и обусловливает тот вопрос, который задает Г.Г. Шпет в самом начале статьи и обозначает его как ключевую методологическую проблему: «В каком смысле искусство является видом знания?». Это означает фактически, что Шпет ищет аспект, в котором искусство является формой знания. Он обращается к искусству как культурно-историческому феномену, выполняющему определенные функции. Вопрос: «В каком смысле…?» может быть интерпретирован как вопрос о культурном контексте: «В каких условиях искусство функционирует в культуре как вид знания?». Поэтому Шпет обращается к анализу проблематики, которая впоследствии образовала, в той или иной мере, тематическую сферу культурно-исторической психологии. Шпет очерчивает поле исследований, пред полагающих постановку вопроса о культурных детерминантах, смысле, значении, словесном творчестве, т. е. того объективированного культурного слоя, в котором человек становится человеком. И при этом он отчетливо понимает, что искусство, наука, философия, литература функционируют в культуре как специфические феномены. Когда мы задаем вопрос о смысле любого из этих феноменов, это означает, что мы выстраиваем некоторую структуру социального мира -- мира культуры -- с учетом конкретного контекста их функционирования.

Вот почему, я полагаю, что на текст шпетовского доклада можно посмотреть и как на само явление культуры, как на определенный этап в развитии понятий, с помощью которых человек осмысливает свой духовный, интеллектуальный, культурный опыт. И в этом случае мы просто должны воспринимать этот текст Г.Г. Шпета не сам по себе, но в контексте его опубликованных трудов, в контексте его культурно исторической концепции, которая конкретизируется и уточняется благодаря существованию архива эпохи.

Анализ архива эпохи позволяет нам сегодня писать историю русской психологической мысли, т. е. рассматривать ее не как линейную, магистральную конструкцию с авторами (точками) на ней, но представить ее в виде множества концентрических кругов, переплетающихся нитей, составляющих ткань культурно-исторического бытия, которая ткалась усилиями русских ученых и философов. Такой под ход к истории русской психологической мысли актуален еще и потому, что он позволяет сохранить звучащий в истории отдельный голос каждого ученого, как конкретного персонажа, не навязывая внешнюю (как правило, схематическую) позицию каждому из них, но исследуя ее как одну из неосуществившихся возможностей психологической науки.

В заключение несколько слов о методе работы с рукописью. Черновик доклада Г.Г. Шпета восстановлен в соответствии с методологической стратегией рациональной реконструкции, отличающейся от принятых правил публикации архивного текста. Черновик -- это текст особого рода, поэтому он предполагает не публикацию, нацеленную на сохранение «буквы» черновика подлинника, но его рациональную реконструкцию. Метод рациональной реконструкции можно определить как своеобразное, зачастую «техническое» «достраивание» авторского черновика (восстановление цитат, уточнение ссылок, нахождение цитат, которые автор хо тел, но не успел вписать, и т. д.), т. е. последовательное осуществление авторского философско-гуманитарного проекта, содержащегося в архивных фондах. Методологический вопрос позволяет осознать, что отсутствие готового подлинника и поиск необходимых границ представления знания о гуманитарной реальности (какой и является, например, представленный черновик до клада) -- это фундаментальная философская и филологическая проблема. Поэтому исследователь, работающий с историей, снова и снова будет задаваться вопросом о границах своего подхода к историческому тексту, документу, «архиву эпохи».

Представленный текст -- реконструкция статьи этюда Г.Г. Шпета -- публикуется впервые с сокращениями. В основании реконструкции лежит текст рукописи, хранящейся в ОР РГБ. Ф. 718. К. 7. Ед. хр. 3. Сохранился также конспект доклада «Искусство как вид знания», прочитанного Г.Г. Шпетом в ГАХНе (См.: ОР РГБ. Ф. 718. К. 7. Ед. хр. 4).

В результате текстологического анализа обеих рукописей выяснилось, что они пересекаются. В процессе написания статьи Г.Г. Шпет постоянно отсылает к конспекту и наоборот. Поэтому в процессе реконструкции статьи-этюда я объединила два рукописных текста (статью-этюд и конспект) в один текст, следуя пометам Г.Г. Шпета на полях. Орфография и пунктуация по возможности сохранены. Квадратные и круглые скобки принадлежат Шпету. В угловых скобках раскрыты пропущенные слова и обозначены места сокращений текста доклада. Специальные сокращения Шпета, в силу их многочисленности, раскрыты без специальных указаний. Слова и фразы, подчеркнутые Шпетом один раз, выделены в тексте курсивом; подчеркнутые им дважды -- курсивом и подчеркиванием.

Размещено на Allbest.ru