Нейрофизиологическая интерпретация чувственного образа. Вопрос об изоморфизме между субъективными явлениями и их нейродинамическими носителями

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Прежде чем приступить к систематическому анализу характера соответствия чувственного образа с его нейродинамическим носителем, необходимо обсудить один принципиальный вопрос, а именно: является ли теоретически допустимой локализация нейродинамического субстрата субъективного образа в пределах головного мозга (т. е. рассмотрение его в качестве некоторой центральной нейродинамической организации) или же нейродинамический субстрат чувственного образа должен относиться только к целостному анализаторному контуру, включающему афферентные и эфферентные звенья.

Современные представления о кольцевой структуре рефлекторного акта, подчеркивающие единство прямых и обратных связей между рецептором и центральными отделами анализатора в процессе восприятия, говорят как будто в пользу второй альтернативы. Даже во время представления предмета, как это показано рядом, траектория микродвижений глаза воспроизводит в основном контуры данного предмета. Существует множество других экспериментальных материалов, указывающих на тесную связь зрительного образа с моторикой рецепторной системы, имеющей характер направленных действий (ниже мы будем рассматривать поставленный вопрос на примере зрительного восприятия как наиболее изученного). Если к тому же учесть естественное стремление описывать процесс зрительного восприятия в плоскости управляющей деятельности индивида (а это диктуется многими практическими задачами), то станет понятнее, почему большинство физиологов и психологов предпочитают вторую альтернативу. Однако построенные на ее основе психологические концепции имеют немало уязвимых мест и сталкиваются с большими теоретическими трудностями, хотя в то же время (это важно подчеркнуть) удовлетворительно справляются с рядом актуальных практических задач.

К числу такого рода концепций принадлежат многосторонне разработанные теоретические представления о восприятии как особой форме предметного действия (А.Н. Леонтьев, 1959; А.В. Запорожец, 1966; В.П. Зинченко, 1960, 1967; Б.Ф. Ломов, 1961, 1966, и др.). Эти теоретические представления оказались весьма плодотворными в области инженерной психологии и для решения ряда прикладных задач. Заметим, что некоторые представители этой концепции, проявляя теоретическую дальновидность, не противопоставляют жестко друг другу обе альтернативы, не исключают возможности нейрофизиологической интерпретации чувственного образа как центрального образования (достаточно указать на развиваемую А.Н. Леонтьевым трактовку психических явлений в качестве «мозговых функциональных органов»). Другие же авторы со всей категоричностью объявляют несостоятельной точку зрения, выражаемую первой альтернативой; к ним относится, например, Л.М. Веккер.

В содержательных работах Л.М. Веккера, предпринявшего интересную попытку теоретического анализа природы чувственного образа с использованием кибернетических и математических понятий, проводится основная мысль об эффекторной природе образа. Л.М. Веккер подчеркивает, что «образ формируется не как центрально-нейродинамическое, а как эффекторное звено рефлекса», он энергично выступает «против старой схемы, считающей конечным субстратом образа центральное звено анализатора». Но эта точка зрения не может быть последовательно проведена и в особенности при объяснении управляющей функции образа, который, по его мнению, «является носителем программы действия». Тезис об эффекторной природе образа вступает в противоречие с важным положением концепции автора о независимости программы от конструкции исполнительных органов. Л.М. Веккер одобрительно цитирует высказывание Н.А. Бернштейна о том, что «ведущий геометрический образ пролагает себе путь через любые мышечные системы, через любые иннервации, при любых масштабах»; но при этом он не замечает, что подобная функция образа как раз и не может быть объяснена исходя из принципа о его эффекторной природе.

Образ в его нейродинамической воплощении способен осуществлять широкий диапазон управляющих функций, включать (запускать) самые различные наборы эффекторов только в том случае, если он является центральным образованием, ибо доступ к любым эффекторам может иметь лишь некоторая привилегированная мозговая нейродинамическая система. К тому же следует учесть еще два обстоятельства: во-первых, понятие образа относится не только к восприятию, но и к представлению, ставящему сразу же проблему хранения и воспроизведения зрительной информации; во-вторых, человеческие образы, в том числе зрительные восприятия и представления, органически связаны с речевой сферой, выполняют управляющую функцию и вообще имеют смысл для индивида лишь в связи со значениями и целями (к сожалению, Л.М. Веккер обходит вопросы, относящиеся к специфике человеческого восприятия, значительно ослабляя тем самым анализ, на что справедливо указывает Б Б. Коссов). Если принять во внимание эти обстоятельства, то вынос формирования образа на эффекторную периферию становится неправдоподобным.

Интересно проследить за работами, развивающими концепцию о восприятии как действии. Мы отметим только некоторые весьма показательные теоретические трудности этого направления психологических исследований, возникшие в результате экспериментов с использованием метода стабилизации изображения относительно сетчатки.

«Этот метод, -- пишет В.П. Зинченко,-- позволил исследовать особенности восприятия в известной мере пассивной зрительной системы. Начиная эксперименты, мы надеялись, что сколько-нибудь трудные задачи ознакомления, узнавания и поиска в условиях стабилизации испытуемые решить не смогут. Эти надежды не оправдались. «Испытуемые,-- продолжает он,-- довольно легко решали все предлагаемые им задачи ознакомления, поиска и узнавания. Казалось бы, концепция, рассматривающая восприятие как действие, получила вместо решающего аргумента важный контр-аргумент. Но один факт не позволяет его принять. Все испытуемые отмечают, что у них создается отчетливое впечатление того, что их глаз (или внимание) движется по объекту. Этому субъективному впечатлению соответствуют явно выраженные и регистрируемые во время опытов со стабилизацией движения глаз... Когда же испытуемым давалась инструкция, запрещающая движения глаз во время опыта, то они не могли решать сложные поисковые задачи и задачи ознакомления». И далее В.П. Зинченко строит объяснительную модель процесса восприятия с учетом обнаруженного феномена, но предполагающую обязательное участие движения глаза (специально подчеркивая возникающие при этом теоретические трудности).

Однако для того чтобы указанный контраргумент мог быть по-настоящему отброшен (или принят), нужно было бы создать экспериментальные условия, которые бы совершенно исключали движения глаз.

Такого рода эксперименты описаны в литературе. Мы имеем в виду исследования, проведенные М. Ботез, Т. Сербанеско с соавторами, которые, к сожалению, не обсуждаются В.П. Зинченко, хотя их результаты были опубликованы еще в 1964 г. Суть их заключается в следующем: испытуемому здоровому человеку вводилась большая доза кураре, чем вызывалась полная неподвижность глазных мышц; несмотря на это, испытуемый свободно опознавал предметы, как движущиеся, так и стационарные, хорошо читал предъявлявшийся ему текст и т. д.

Авторы приходят к выводу, что у здоровых лиц зрительное восприятие в полном объеме возможно и в условиях неподвижности глазных мышц. Отмечается, что испытуемый чувствовал во время опыта особую «легкость мысли» и повышенную фиксационную способность; будучи по специальности невропатологом, он объясняет эти субъективные состояния выключением потоков проприоцептивных импульсов в результате кураризации.

Эти экспериментальные данные, очевидно, имеют существенное значение для концепции, рассматривающей восприятие как действие; они не опровергают тезис об активном характере восприятия, но вместе с тем показывают, что активность не должна отождествляться с двигательной активностью системы глаза, что активность здесь связана прежде всего со свойствами центральных нейродинамических процессов. Но эти данные определенно говорят против утверждений об эффекторной природе образа, подчеркивают именно центрально-нейродинамическую организацию образа.

Накоплен большой материал, свидетельствующий о важной роли движений глаз в процессе зрения. Но это не противоречит представлению о центрально-нейродинамической организации образа, поскольку движения глаз организуются из центра.

Современные исследования как в психологии и физиологии, так и в смежных с ними дисциплинах все более настоятельно обращают теоретическую мысль именно к центрально-нейродинамической организации восприятия. В психологии особенную роль в этом отношении играют исследования по проблеме установки, проведенные в последнее время. В физиологии к этому выводу приводят глубокие обобщения, сделанные П.К. Анохиным и Н.А. Бернштейном, а также работы многих других авторов. Можно сослаться на ряд обобщающих нейрофизиологических исследований, в которых специально акцентируется центральная природа чувственного образа в противоположность весьма распространенным периферическим концепциям (разумеется, никто никогда не отрицал ни роли периферии, ни роли центра в формировании образа; речь идет о том, какой способ теоретического конструирования является наиболее адекватным для объяснения и практического овладения перцептивными функциями).

Так, например, Дж. Брунер, анализируя обширные нейрофизиологические данные, приходит к выводу о ведущей роли центральных процессов интеграции в формировании зрительного образа. Заметим, что в этом отношении чрезвычайно важную роль играют успехи тонких нейроморфологических исследований мозговых структур, связанных со зрительной функцией. Укажем также на уже упоминавшуюся работу В.Д. Глезера (1965), выводы которого представляют для нашего краткого обсуждения первостепенный интерес.

Подчеркивая, что зрительное восприятие включает опознание объекта, В.Д. Глезер указывает на то, что при разных проекциях одного и того же объекта в сетчатке и поле 17 зрительной коры возникают разные узоры возбуждения. «Следовательно,-- заключает он,-- в более высоких отделах мозга должна существовать общая нейронная структура, откликающаяся единообразно на объект независимо от его искажений в зрительном пространстве». В.Д. Глезер отвергает предположение о том, что эта структура представлена двигательными центрами, поскольку зрительное восприятие может вызывать самые разные реакции, а отсюда, по его мнению, «предположение об относительно «самостоятельном» существовании афферентного (в том числе и зрительного) образа весьма правдоподобно».

Наконец, на центрально-нейродинамическую природу образа указывают многочисленные и разнообразные клинические данные. Интересно отметить, что даже такое нарушение восприятия, как ахроматопсия, может быть исключительно центрального происхождения; оно наблюдается при очаговых поражениях коры головного мозга задней локализации.

Приведенные данные и основанные на них теоретические соображения делают возможным рассмотрение нейродинамического носителя образа в качестве мозговой функциональной системы, обладающей определенным набором входов и выходов. Такой подход позволяет сконцентрировать внимание па проблеме нейродинамического кода чувственного образа, выделить различные уровни его формирования и создать более благоприятные условия для объяснения его управляющей функции (ибо для того, чтобы эта функция могла реализовываться, необходимо допустить определенную автономию нейродинамического носителя образа; непрерывная связь его с эффекторами была бы слишком обременительной, она препятствовала бы его участию в процессах внутреннего моделирования, которые должны обладать высокой степенью самостоятельности по отношению к двигательным, исполнительным системам для того, чтобы решать столь существенные для организма задачи предвидения, планирования предстоящего, включая поиск оптимального варианта действий).

Приступим теперь к систематическому анализу вопроса о характере соотношения (соответствия) чувственного образа с его нейродинамический носителем.

I. В качестве исходного пункта анализа примем ряд эмпирических данных, обобщение которых позволит затем перейти к некоторым однозначно определимым абстрактным высказываниям.

Допустим, что данный индивид располагается перед обширным черным экраном, в центре которого помещен белый квадрат площадью в 100 см2 (рассеченный двумя темными линиями на три неравных прямоугольника; это добавление необходимо для создания большего разнообразия воспринимаемого объекта). Причем, в поле зрения индивида находится только экран с квадратом и, следовательно, содержание его восприятия исчерпывается этими объектами (примем для этого и всех других случаев освещенность квадрата постоянной). Тем самым мы создали ситуацию, допускающую сравнительно точное описание.

Указанный квадрат (обозначим его через O1) вызывает у даннного индивида (обозначим его через И1) определенный комплекс изменений в его нервной системе и соответственное восприятие (т. е. зрительный образ данного объекта).

Попытаемся определить это восприятие в качестве некоторого единичного явления. Теоретически допустимо считать, что при ином расположении индивида (И1) относительно объекта (O1) восприятие последнего может в какой-то мере измениться. Поэтому необходимо точно учесть все существенные обстоятельства, определяющие пространственные характеристики связи зрительного рецептора с предметом восприятия. Чтобы добиться наибольшей определенности указанных пространственных характеристик, нужно сделать период взаимодействия И1 и O1 как можно меньшим. Очевидно, что этот минимальный период взаимодействия (обозначим его t'), позволяющий описать с достаточной точностью соответствующие пространственные характеристики, есть вместе с тем наименьшее время, за которое у И1 способно возникнуть восприятие О1. Такое минимальное по длительности восприятие, переживаемое И1 в результате воздействия O1 назовем квантом восприятия или, лучше, восприятием-квантом (обозначим его a1). Понятие о восприятии-кванте может рассматриваться как результат идеализации; в нашем же случае, кроме того, оно может быть определено эмпирически, с помощью тахистоскопических исследований.

Для описания a1 в качестве единичного явления сделаем еще одно ограничение. Если И1 испытывает воздействие O1 при одном и том же пространственном взаиморасположении и на протяжении того же самого отрезка времени, но в разные периоды своей жизни, то не исключено, что возникающие при этом восприятия будут чем-то отличаться друг от друга. Поэтому t? следует рассматривать не просто как численно определенный отрезок времени, но как момент истории, т. е. есть строго локализованный и, значит, неповторимый момент в истории, а постольку а1 есть единичное явление. Такое ограничение диктуется активным характером рецепции: изменяющаяся установка индивида (при одной и той же обстановке) обусловливает изменение содержания восприятия.

Кроме того, необходимо подчеркнуть, что время существования восприятия-кванта a1 будет отлично от t', поскольку последнее включает в себя период действия электромагнитных колебаний на сетчатку и биохимических сдвигов в рецепторных элементах, генерации импульсов на выходе сетчатки и их движения в мозг, а также становление некоторой мозговой нейродинамической системы, т. е. тот отрезок времени, когда, а1 еще нет (это отрезок времени весьма мал); а1 возникает лишь тогда, когда под влиянием афферентных импульсов активируется или формируется определенная мозговая нейродинамическая система. Постольку следует отличать время существования восприятия-кванта, он (обозначим его t1) от t'.

При этом необходимо учесть еще одно крайне существенное обстоятельство: даже при минимально кратких предъявлениях объекта зрительный образ в силу действия оперативной памяти переживается (удерживается) еще в течение около 250 мсек после прекращения экспонирования объекта восприятия; для стирания этого последовательного образа применяется так называемое дежурное стирающее изображение (В. Д. Глезер, А. А. Невская, А. В. Серединский, И. И. Цуккерман, 1962). В нашем мысленном эксперименте, если его так можно назвать, восприятие-квант а1 исключает последовательный образ, а потому принимается, что время его существования t1<t'.

Попытаемся теперь обособить то нейродинамическое явление, вызываемое действием О1, которое должно быть непосредственно сопоставлено в ходе анализа с а1. Опираясь на указанные выше временные характеристики, допустимо выделить два комплекса нейрофизиологических изменений, вызванных действием О1. Первый из них осуществляется в период t' (обозначим его х'), второй-- в период t1 (обозначим его х1). То обстоятельство, что второй нейродинамический комплекс (х1) целиком входит в первый (х'), не должно служить препятствием для его теоретического обособления; х1, осуществляется в тот же период, что и а1, и обладает специфическими топологическими свойствами по сравнению с х'.

Более подробно вопрос о правомерности вычленения x1 мы обсудим ниже. Сейчас следует только оговорить, что x1 --это такой комплекс нейрофизиологических изменений, вызванных действием O1 и протекающих в период t1, без которого нет a1 (нетрудно допустить, что в период t1 возникают такие нейрофизиологические изменения, вызванные действием О1, которые не принадлежат к х1 и без которых есть а1).

II. Так как нас интересует соотношение а1 и х1 рассмотрим вначале каждый из этих элементов в отдельности.

Наиболее общая характеристика а1 заключается в том, что это психическое явление, субъективный образ О1 отображение O1 в идеальной форме. С помощью категории идеального мы выражаем в данном случае специфику формы существования и проявления образа именно в его обращенности к субъекту, личности. Иными словами, а1 есть информация, полученная И1 от О1.

Как уже отмечалось, субъективные явления, в том числе и чувственный образ, представляют информацию в «чистом виде», в ее кажущейся отрешенности от своего носителя; это, по-видимому, единственный случай в природе, когда информация существует в чистом виде, но она существует в чистом виде лишь субъективно. Нам кажется, что дальнейшая разработка проблемы психического образа потребует отчетливого осознания его информационной природы. Необходимо осуществить такой сдвиг плоскости теоретического исследования, чтобы поместить в его фокус именно отношение информационного содержания к своему нейродинамическому носителю; в рассматриваемом нами частном случае это будет отношение а1 к х1.

Попытаемся хотя бы в самом абстрактном виде охарактеризовать явление х1 Экспериментально-практическое овладение явлениями такого рода составляет высокоактуальную задачу ближайшего будущего науки. Современный уровень научного знания позволяет сформулировать лишь некоторые абстрактные высказывания относительно х1 (и ему подобных явлений), которые могут, однако, послужить базисом для целой серии гипотетических утверждений, способных, в свою очередь, стимулировать оригинальные экспериментальные поиски.

Как уже говорилось выше, х1 есть нейродинамическое явление, протекающее в период t1; х1 есть динамическая система, представленная определенным множеством нейронов, одновременная и последовательная активность которых поддерживается непосредственным взаимодействием И1 с О1. Не исключено, что х1 включает не только нервные клетки, но и другие (например, нейроглиальные) элементы; этот вопрос, правда, пока остается открытым, хотя в его пользу и говорят некоторые экспериментальные данные и теоретические соображения, систематизированные недавно Р. Галамбосом (1964). Во всяком случае в нейродинамических системах типа х1 нейроны в их взаимосвязях должны играть главную роль в процессах хранения, преобразования и воспроизведения информации. На современном уровне научного знания допустимо представлять себе подобные системы в качестве нейронной организации, отвлекаясь при описании последней от субклеточного и молекулярного уровней, беря их в «снятом» виде.

Рассмотрим общие пространственные характеристики х1. Прежде всего, должно быть отмечено, что нейродинамическая система х1 локализована в пределах головного мозга; ее элементы присутствуют как в коре, так и в подкорковых образованиях. Накоплено поистине огромное количество данных, не оставляющих сомнения в том, что любая нейродинамическая система, ответственная за психические явления, обладает сложной вертикальной организацией.

В этом вопросе мы полностью разделяем обобщения и выводы Н. И. Гращенкова и Л.П. Латаша (1964), сделанные ими в результате глубокого анализа современного состояния проблемы локализации мозговых функций. Важные материалы на этот счет представлены в последнее время Н.П. Бехтеревой (1966) и ее сотрудниками.

Зрительная реакция, взятая в целом, включает кольцевые зависимости не только в масштабах всего анализатора, но и в многочисленных интрацеребральных контурах. Сюда относятся кортико-ретикулярные, кортико-таламические и другие корково-подкорковые циклические взаимодействия; наконец, мыслимы чисто интракортикальные кольца, о чем свидетельствуют уже данные нейроморфологии о некоторых видах межнейронных отношений в коре. Часть этих интрацеребральных кольцевых зависимостей входит в систему х1|, определяя особенности ее структуры, другая часть представляет связи х1 с иными нейродинамическими системами, наличествующими в данный момент в головном мозгу (или только начинающими формироваться или инактивироваться).

Автономия х1 конечно, относительна. Зрительная реакция необходимо опосредована в онтогенезе тактильными, двигательными, речевыми и другими актами. Постольку х1 если так можно выразиться, детонирует сложный комплекс изменений в некоторых мозговых системах, ответственных за психические явления других модальностей, в целом ряде эфферентных русел вегетативной сферы, в двигательном и речевом анализаторах. Таким образом, х1 обладает множеством входов и выходов, среди которых входы и выходы, относящиеся к каналам связи с зрительным рецептором, составляют лишь незначительную часть, хотя, по-видимому, и наиболее мощную в энергетическом отношении.

Поэтому х1 можно представить себе как подсистему той гораздо более содержательной нейродинамической системы, которая включает все протекающие в головном мозгу в данный отрезок времени (t?) нервные изменения и обеспечивает целостную реакцию, обусловленную действием О1. Эта роль х1, выступающей в качестве катализатора и корректора складывающейся и реализующейся модели предстоящего действия, обусловлена тем, что х1 является носителем информации об О1, сигналом информации.

Итак, х1 есть нейродинамическая система, состоящая из п числа нейронных элементов, каждый из которых имеет определенные координаты в головном мозгу и связан определенным образом (непосредственно или опосредованно) с другими элементами данного множества. Указанные взаимосвязи элементов образуют в своем единстве особый вид организованного пространства, которое скорее всего не может быть адекватно описано при помощи существующих геометрических и топологических понятий.

Заметим, что теоретически допустимо представить себе некоторую отличную от х1 нейродинамическую систему, которая состоит из тех же самых элементов, что и х1 но отличается от последней характером взаимосвязей между элементами, т. е. структурно.

III. Предметом нашего анализа является соотношение a1 и х1. Цель рассмотрения этого взаимоотношения состоит в том, чтобы продвинуться, насколько это возможно, в понимании иейродинамических систем типа х1. Нет нужды доказывать, что если бы мы смогли удовлетворительным образом выделить подобную систему экспериментально, то это открыло бы широчайшие перспективы познания психических явлений и управления ими. Не исключено, что это позволило бы, в частности, трансформировать субъективный образ в семантически тождественный ему объективный образ, например,-- в телеизображение и т. п.

Попробуем сформулировать ряд высказываний, описывающих взаимоотношение а1 и х1.

Явления а1 и х1 суть одновременные. Это уже отмечалось выше, когда говорилось об одновременности информации и ее нейродинамического носителя. В данном случае а1 есть информация об O1, х1 есть изменение, вызванное в головном мозгу И1 и несущее информацию, т. е. а1, о том внешнем объекте, который вызвал данное изменение (здесь, собственно, акцентируется внимание на вопросе о том, каким образом изменения, вызванные в моем головном мозгу, выполняют для меня информационную функцию в форме субъективных явлений).

В пользу указанного тезиса может быть приведено также следующее соображение философского характера: а1 есть явление идеальное, которое не может существовать само по себе. Признание разновременности a1 и х1 означает по существу субстанциализацию идеального, поскольку в таком случае оно должно мыслиться как нечто обособленное от x1, способное существовать до или после x1. Подобная идеалистическая или дуалистическая интерпретация идеального не имеет ничего общего с принципами естествознания. В действительности оно существует только как субъективное проявление х1, что исключает их разновременность. Постольку оно и x1 не находятся в причинно-следственном отношении друг к другу, хотя, само собой разумеется, что каждое из них в отдельности (или их единство) допустимо рассматривать в качестве следствия внешнего воздействия, т. е. О1.

Одновременность a1 и x1 означает, что если есть a1, то есть и x1 и, наоборот; если нет a1, то нет и х1, и наоборот. Отсюда следует, что a1 и x1 взаимооднозначно соответствуют друг другу (обозначим это так: a1-x1). В пользу взаимооднозначного соответствия а1 и х1 свидетельствует также ряд соображений Пусть a2 есть восприятие-квант, отличное от а1 и принадлежащее тому же субъекту И1 Возможно ли, чтобы а2 было субъективным проявлением х1? На этот вопрос следует ответить отрицательно, так как х1 есть неповторимое явление (подобно а1). Но допустим, что оно все-таки повторилось в истории И1. Тогда мы должны предположить, что в один момент жизни данного индивида х1 проявляется субъективно в виде а1, а в другой момент -- в виде а2. Но это ведет к тому, что совершенно исчезает объективное основание различия a1 и а2; тогда это различие придется объяснить только независимостью содержания психического образа от одновременного с ним комплекса нейрофизиологических изменений, субъективным проявлением которого выступает данный образ. Но это заставляет с логической неизбежностью признать и независимость образа от формируемого сетчаткой сигнала информации и даже более того -- независимость субъективного образа от вызвавшего его внешнего объекта (т. е. полную автономность содержания восприятия от предмета восприятия), что несовместимо с детерминизмом отражательного акта.

На первый взгляд может показаться, что этот вывод находится в противоречии с другим весьма убедительным положением об инвариантности информации по отношению к форме сигнала (ведь одна и та же информация способна быть передана посредством разнообразных сигналов). Однако противоречие здесь лишь кажущееся, так как последний вывод касается общих принципов передачи информации, не затрагивает особенностей протекания информационных процессов в данной конкретной системе, например, нервной системе. Трудно допустить, чтобы человеческий мозг вообще, а тем более мозг И1 располагал бесчисленным числом способов кодирования одной и той же информации. Каждая конкретная самоорганизующаяся система обладает специфическими для нее способами кодирования информации.

Те несущественные или даже трудно уловимые различия между a1 и а2, которыми мы обычно совершенно пренебрегаем, в рассматриваемом отношении приобретают принципиальное значение, так как a2 есть субъективное проявление не x1, а некоторой иной нейродинамической системы х2 которая может быть очень близка к x1, но не является абсолютно тождественной с ней.

Из того, что x1 не может субъективно проявляться по-разному, еще вовсе не следует отрицание статистической природы этой нейродинамической системы. Современный уровень научного знания, скорее всего, обязывает нас признать вероятностный принцип организации таких систем, как x1. Но это означает только, что мы обязаны признать вероятностный принцип организации содержания субъективного образа. Константность восприятия есть способ сохранения инвариантности содержания различных чувственных образов одного и того же объекта, достаточный для опознания этого объекта в разных пространственно-временных ситуациях. Понятие константности восприятия имеет смысл лишь в определенных пределах, и оно вовсе не означает абсолютного тождества содержания восприятий одного и того же объекта. Постольку оно не противоречит тезису о вероятностной организации содержания образа, которая ясно проявляется в тех случаях, когда объект восприятия достаточно сложен, обладает многочисленными свойствами и деталями.

Разновременные восприятия такого объекта даже в строго заданной обстановке обязательно будут различаться какими-то, пусть несущественными, нюансами. Что касается иейродинамических систем, подобных x1, то они носят статистический характер в том смысле, что мы не можем заранее предсказать, какое точно количество нейронов, каких именно и каким способом будет вовлечено в процесс и какова будет во всех деталях структура данной нейродинамической системы. Это зависит от колоссального числа внутренних и внешних, условий, которые принципиально не могут быть заранее учтены. В следующий момент времени (t2), когда возникает а2, мы будем иметь уже другую нейродинамическую систему х2, чрезвычайно близкую к x1 в каких-то существенных отношениях.

В разные моменты истории И1 информация об одном и том же внешнем объекте будет кодироваться (воплощаться) разными, хотя скорее всего и весьма сходными нейродинамическими системами. Но в строгом смысле это будут уже не тождественные чувственные образы, ибо они приобретут для субъекта видоизменившийся смысл и прагматическую ценность, акцентируя разные содержательные детали. Разумеется, все эти образы будут инвариантны во многих отношениях, но то же самое справедливо утверждать и относительно множества взаимооднозначно соответствующих им иейродинамических систем (к этому вопросу мы еще вернемся ниже; сейчас для нас было важно подчеркнуть, что определенность х1 ни в коей мере не противоречит вероятностному принципу организации подобных систем).

Таким образом, х1 можно назвать нейродинамический эквивалентом а1. Переход х1 в х2 означает в то же время переход a1 в а2, и наоборот. Соответственно, а2 взаимооднозначно с х2, аз -- с х3 и т. д. Обобщая приведенные рассуждения, нетрудно прийти к выводу, что всякое субъективное явление имеет свой нейродинамический эквивалент.

IV. После обоснования взаимооднозначного соответствия а1 и х1 было бы логично поставить вопрос об их изоморфизме. Утверждение об изоморфизме а1 и х1 вводимое чисто интуитивно, не должно, по-видимому, вызывать возражений. Однако задача состоит в доказательстве этого утверждения, что требует специального рассмотрения а1 и x1 как систем, представляющих некоторые множества элементов, отношения которых удовлетворяют строгому определению изоморфизма. Решение подобной задачи предполагает переход в новую плоскость анализа и связано с большими трудностями. Чувственный образ (и тем более а1 как восприятие-квант) оказывается довольно сложным представить в виде определенного множества элементов, образующих систему. Интересные, хотя и не безупречные попытки в этом плане связаны с работами по моделированию опознания объекта, среди которых, например, привлекает внимание гипотеза о компактности образов, опирающаяся на понятие компактного множества точек (А. Г. Аркадьев, Э. М. Браверман, 1964). Однако, даже преодолев эту трудность, мы столкнемся с целым рядом других, поскольку поэлементное представление образа в нейродинамической системе, соотнесение элементов восприятия-кванта с элементами нейродинамической системы типа х1 предполагает более высокий уровень психологических и нейрофизиологических знаний.

Можно было бы привести один косвенный довод в пользу изоморфизма а1 и х1, если допустить, что существует изоморфизм между изображением O1 на сетчатке и а1, с одной стороны, и х1,-- с другой (тогда бы следовало, что а1 и х1 также изоморфны). По-видимому, в анализируемом нами простейшем случае отношение между а1 и O1 (т. е. между образом и объектом) можно без больших погрешностей описывать посредством понятия изоморфизма, учитывая к тому же искусственность созданной перцептивной ситуации. Однако в общем виде такое описание весьма сомнительно, так как оно игнорирует активность перцептивного акта и постулирует в качестве объекта так называемые физические гештальты, т. е. некоторую «однозначно структурированную действительность» (W. Melzger, 1954). Поэтому мы не разделяем мнения тех авторов (В. С. Тюхтин, 1963; Г. И. Поляков, 1965, и другие), которые считают возможным говорить об изоморфизме между объектом (или его воздействием) и вызываемым им комплексом нейрофизиологических изменений в головном мозгу. Как подчеркивалось в § 15, понятие изоморфизма недостаточно для описания характера соответствия между сигналом информации и его источником; но это понятие, безусловно, адекватно описывает преобразование сигнала и отношение между информацией и ее носителем.

Оставляя в стороне трудности, связанные с оправданием изоморфизма а1 и х1 (предполагающего «сохранение свойств и отношений»), мы ограничиваемся лишь тезисом об их взаимооднозначном соответствии. Этого будет достаточно, чтобы продолжить анализ, приняв а1 и х1 в качестве исходных элементов.

Попытаемся теперь рассмотреть соотношение обычного восприятия (не являющегося восприятием-квантом) с его нейродинамический эквивалентом.

Всякое восприятие, длящееся в течение некоторого периода t, может быть представлено в виде упорядоченного множества восприятий-квантов. Таким образом, восприятие а (объектом которого является О1, принадлежащее И1 и длящееся в течение t) есть упорядоченное множество (или ограниченная последовательность) a1, a2, а3,.. аn. Естественно, что а имеет своим нейродинамическим эквивалентом некоторое упорядоченное множество х = (х1, х2 х3,... хп). Тогда у нас есть все основания считать, что a и х изоморфны. Как известно, два множества находятся в отношении изоморфизма, если их элементы взаимооднозначно соответствуют друг другу и если существует взаимооднозначное соответствие операций, проводимых над этими элементами каждого множества. Указанные требования полностью выполняются для соотношения а и х, так как, во-первых: a1-x1, а2-x2, a3-x3, an-xn и, во-вторых, некоторая операция, проводимая над элементами множества a, взаимооднозначно соответствует определенной операции, реализуемой над соответствующими элементами множества х; такой операцией, выбранной из множества допустимых, может быть, например, простейшая операция «предшествует» или «следует за», т. е. «a2 следует за a1» взаимооднозначно соответствует «х2 следует за x1» и т. п.

То же самое справедливо и для других случаев. Всякое субъективное явление, переживаемое И1 в тот или иной момент своей жизни, допустимо рассматривать как изоморфное своему нейродинамическому эквиваленту. Так, можно обособить множество всех имевших место в жизни И1 разновременных зрительных восприятий О1 т. е. А = (a,b , c,...), которое будет изоморфно множеству X= (x, y, r…) или множество всех зрительных восприятий любых объектов, имевших место в жизни И1 т. е. М = {A1, А2, A3...An} как изоморфное множеству их иейродинамических эквивалентов, т. е. Z = {X1 X2, X3,...Xn} и даже, наконец, множество всех субъективных явлений, имевших место в течение жизни И1 (обозначим это множество через Р) как изоморфное множеству их иейродинамических эквивалентов (обозначим его V).

Необходимо подчеркнуть, что мысль о психо-нейродинамическом изоморфизме развивалась в общем виде представителями гештальт-психологии (К. Koffka, 1935; W. Kohler, 1938; W. Kohler, R. Held, 1949, и др.); причем эта мысль необоснованно интерпретировалась часто в духе дуалистического параллелизма. Насколько нам известно, в советской философской и психологической литературе последних двух десятилетий указанный вопрос не обсуждался сколько-нибудь подробно. В уже упоминавшейся нами весьма содержательной книге В.С. Тюхтина «О природе образа» на этот счет имеется одно высказывание, которое, к сожалению, не развивается автором. Приведем его полностью: «Нет такого психического акта или явления, содержание которого не было бы представлено, зашифровано в иейродинамических отношениях коры головного мозга. Иными словами, между психическими субъективно переживаемыми явлениями и физиологическими корковыми процессами существует отношение изоморфизма».

Приведенное положение вызвало резко отрицательную оценку со стороны О.Ф. Фроловой, аргументация которой исчерпывается следующим: «Изоморфизм применительно к отношению психического и физиологического означал бы, что каждая психическая функция, даже самая сложная, осуществляется строго определенным нейрофизиологическим процессом». Но такого жесткого соответствия, продолжает О.Ф. Фролова, нет даже в случаях самых простых психических функций, не говоря уже о сложных; и далее она ссылается на высказывание Л.Р. Лурия (1963) о том, что «на разных этапах развития и в разных общественно-исторических условиях одни и тс же «функции» могут осуществляться с помощью различных механизмов и опираться на различные функциональные, системы зон мозговой коры».

Нетрудно показать, что довод О.Ф. Фроловой не достигает цели, как и ссылка на А.Р. Лурия, глубокие исследования которого в действительности не противоречат тезису об изоморфизме. Дело в том, что О.Ф. Фролова употребляет термины «функция» и «нейрофизиологический процесс» в весьма неопределенном смысле, не анализирует их значений. В результате создается видимость, что об изоморфизме не может быть и речи, так как одна и та же функция осуществляется разными способами.

Однако термин «функция» относится к множеству психических явлений, определенных по какому-либо признаку и присущих множеству индивидов. Так присущая данному субъекту, скажем, H1, психическая функция (например, «восприятие Луны», «зрительная функция», «чувство восторга» и т. п.) есть инвариант множества отдельных психических явлений. Функция же вообще, т. е. присущая всякому индивиду (именно в этом смысле термин «функция» употребляется в приведенном высказывании А. Р. Лурия), есть не что иное, как инвариант множества инвариантов множества единичных психических явлений, присущих к тому же различным индивидам. Поэтому, рассуждая об изоморфизме, мы должны соблюдать элементарные логические требования и соотносить не функцию вообще с нейродинамическими изменениями, протекающими в головном мозгу данного индивида в данный период времени, т. е., например, не «зрительную функцию вообще» с нейродинамическими эквивалентами различных восприятий данным индивидом данного объекта (или разных объектов), а обязаны соотносить: либо «зрительную функцию данного индивида, осуществляющуюся в данный момент» с протекающими в тот же момент мозговыми нейродинамическими явлениями, либо «зрительную функцию данного индивида вообще» с инвариантом иейродинамических эквивалентов всех зрительных, восприятий данного индивида, либо, наконец, «зрительную функцию вообще» (свойственную всякому индивиду) с инвариантом множества инвариантов множеств иейродинамических эквивалентов всевозможных зрительных восприятий всех индивидов.

Чтобы сформулировать это несколько точнее и вместе с тем показать, что положение об изоморфизме субъективных явлений и их иейродинамических эквивалентов не вступает в противоречие с фактическим материалом нейропсихологии, нейрофизиологии и других дисциплин, продолжим наш анализ.

V. Поставим вопрос о соотношении индивидуального и общего у всех элементов каждого из рассмотренных выше множеств. Элементы a1, а2, а3,...аn, составляющие множество а обладают незначительными различиями и высокой степенью общности (то же самое относится к х1, х2, х3,...хп, составляющим множество х). Обозначим тождественное (общее) в a1, а,2 а3,...an через |а и, соответственно, тождественное в х1, х2, х3,... через |х. При этом |а есть инвариант (инвариант содержания) всех элементов множества а; |а есть такое содержание данного восприятия, которое присуще всем восприятиям-квантам, входящим в множество а, это как бы ядро статистического разброса, каждое отдельное значение которого представлено одним элементом множества a. То же самое касается и |х; это такая структурно-динамическая характеристика, которая присуща всем элементам множества x, т. е. является их инвариантом.

Аналогично во множестве A=(a,b,c,..) выделим |А во множестве М={A1,А2,A3,...Ah} выделим |M и, наконец, во множестве Р = {М,.. } выделим |Р.Соответствующую операцию проделаем с множествами Х,Z,V и получим |Х|Z,|V. Заметим, что каждый из выделенных инвариантов, будучи экстрактом общего из массы единичных явлений, представляет собой, по существу, описание определенной формы бытия субъективных и нейродинамических явлений; он есть вместе с тем детерминант данного множества, благодаря которому можно показать, что некоторое явление принадлежит или не принадлежит к данному множеству.

Если считать, что инвариант выражает тождественное только для всех элементов данного множества, то отсюда любые два множества, обладающие одним и тем же инвариантом, являются тождественными и тогда из взаимооднозначного соответствия множеств а и х естественно следует взаимооднозначное соответствие |а и |x. Если бы удалось более или менее удовлетворительно представить |а в виде некоторого усредненного образа, предметное содержание которого настолько беднее по сравнению с a1 (или с любым другим элементом a), насколько ои отличается от а2 (или от а3 и т. д.) и, с другой стороны, представить |х в виде усредненной нейродинамической системы, которая составляет основу нейродинамических систем х1, х2, х3,...хп и которая беднее любой из них настолько, насколько одна из них отличается от другой, то это позволило бы доказать изоморфизм |а и |х. Но в крайнем случае для наших целей достаточно признания взаимооднозначного соответствия |a и |х.

Выше рассматривались инварианты множеств психических явлений, присущих только данному индивиду (И1). Инварианты этого типа назовем личностными инвариантами. В отличие от них введем понятие межличностного инварианта. В качестве примера последнего возьмем инвариант зрительных восприятий объекта О1 (в одной и той же обстановке) различными индивидами (всеми или некоторыми). Если инвариантом таких восприятий для И1 будет |а, для И2 будет |а', для И3--|а" и т. п., то межличностным инвариантом восприятия O1 в данной обстановке будет тождественное для |а, |а', |а" и т. д., т. е. инвариант перечисленных инвариантов (обозначим его |а|).

Соответственно можно определить межличностные инварианты для субъективных явлений других категорий (модальностей) и для всего множества субъективных явлений вообще (обозначим межличностные инварианты, соответствующие приведенным выше личностным инвариантам, аналогичным способом: |A|, |М|, |Р|). При этом |а| есть понятие «всякое зрительное восприятие O1» (всеми или некоторыми индивидами, если нам нужно в каких-то целях ограничить все множество индивидов); |М| есть понятие «всякое зрительное восприятие» (любых объектов) и, наконец, |Р| есть понятие «всякое субъективное явление».

Приведенным межличностным инвариантам субъективных явлений взаимооднозначно соответствуют (на основе вышеизложенного) межличностные инварианты нейродинамических явлений, т. е. |а|-|x|, |А|-|Х|, |М|- |Z|, |Р| -| V|. Причем |х| есть описание всякого нейродинамического явления, эквивалентного всякому восприятию предмета O1 в данной обстановке; |Х| есть описание всякого нейродинамического явления, эквивалентного всякому зрительному восприятию О1; |Z| есть описание нейродинамического явления, эквивалентного всякому зрительному восприятию; |V| есть описание нейрофизиологических изменений, эквивалентных всякому субъективному явлению. Последний инвариант выражает качественные особенности той нервной активности, которая всегда проявляется субъективно.

Понятие нейродинамического эквивалента субъективного явления равнозначно понятию его нейродинамического кода. Подобно тому, как x1 есть нейродинамический код a1, |х есть нейродинамический код |а, a |х| есть нейродинамический код |а| и т. п.

Представим рассмотренные межличностные инварианты в виде ряда:

|а|?|А|?|M|?|P|

¦ ¦ ¦ ¦

|x|?|Х| ?|Z|?|V|

зрительный нейрофизиологический образ психический

В этом ряду (слева направо) каждый последующий инвариант является менее содержательным и, наоборот, каждый предыдущий включает в себя содержание последующего. При этом предметная содержательность присуща только двум первым парам инвариантов: |x| и |Х| являются кодами предметного изображения. Что касается |Z| и |V|, то они могут рассматриваться как коды субъективных операций (психических операций), поскольку |М| выражает одну из определенных форм существования субъективных явлений, а |Р| есть способ существования всякого субъективного явления, т. е. наиболее общая операция.

Пока еще между предметно-содержательным и оперативным описанием субъективных явлений существует значительный разрыв. Быть может, предлагаемый подход будет в какой-то мере способствовать сокращению этого разрыва, ибо он допускает широкий выбор единиц анализа субъективных явлений. Важно только, чтобы принятые единицы (элементы) анализа были хорошо определены и тогда сравнительно легко определить соответствующий им набор взаимосвязанных инвариантов, который составит общую основу как для предметно-содержательного, так и для оперативного описания субъективных явлений в плане расшифровки их нейродинамического кода.

Вероятнее всего расшифровка нейродинамического кода субъективных явлений на уровне межличностных инвариантов будет идти в направлении от |V| к |x|, т. е. от наиболее общих форм к менее общим и, наконец, к предметно-содержательным формам. Во всяком случае, расшифровка нейродинамического кода общих форм субъективных явлений представляет собой менее сложную задачу, чем расшифровка нейродинамического кода субъективных явлений с их содержательной стороны.

Важно отметить, что уже сейчас можно говорить о ряде наиболее общих форм, относящихся к оперативному описанию субъективных явлений и их нейродинамических эквивалентов, раскрытых совместными усилиями логики, психологии, нейрофизиологии и кибернетики. Достаточно привести в качестве примера понятие аналитико-синтетического процесса, которое в определенных пределах действительно как для описания субъективных явлений, так и для описания нейрофизиологических изменений, и играет весьма заметную теоретико-методологическую роль во всех перечисленных выше дисциплинах.

Вслед за расшифровкой нейродинамического кода межличностных инвариантов субъективных явлений наступит очередь расшифровки нейродинамического кода личностных инвариантов субъективных явлений. Излишний скептицизм некоторых

теоретиков насчет принципиальной возможности разрешения этой задачи не заслуживает поддержки. Ссылка же на «индивидуально неповторимый нейродинамический код» (см. В. С. Тюхтин, 1963, стр. 101, 103 и др.), имеющая некоторый смысл, в действительности не обладает той силой, которую ей приписывают. Мы сталкиваемся здесь не с исключительной, а с весьма типичной трудностью всякого научного познания, ибо любое единичное явление всегда в определенном отношении неповторимо. Однако в мире нет ни абсолютно единичного, ни абсолютно общего, т. е. нет не только абсолютно тождественных, но и абсолютно различных явлений (и, следовательно, нет абсолютно неповторимых явлений). То, что именуется «неповторимым нейродинамнческим кодом», на самом деле составляет, в принципе, обычный объект научного исследования, который берется в качестве инварианта множества единичных явлений. Кроме того, можно указать на многие аналогичные ситуации, в которых расшифровка «неповторимого индивидуального кода» осуществляется вполне удовлетворительно (например, в процессе общения людей, где голос, почерк, жестикуляция каждого индивида неповторимо своеобразны, что, однако, не служит непреодолимым препятствием для взаимопонимания).

VI. Если всякое субъективное явление изоморфно своему нейродинамическсму эквиваленту, который в то же время является его кодом, то отсюда вытекает, что в исследовательских целях всякое субъективное явление (а также, по-видимому, и всякий инвариант множества субъективных явлений) может рассматриваться в качестве модели своего нейродинамического эквивалента, т. е., например, а1 как модель x1, |а как модель |х, |А| как модель |Х| и т. п. Субъективное явление потому должно быть использовано в качестве модели искомого нейродинамического эквивалента, что доступно непосредственному рассмотрению и анализу. Это позволяет, например, экстраполировать некоторые свойства a1 на х1, А1 на Х1 и т. п.

Разумеется, для того, чтобы такого рода экстраполяция была правомочной и давала действительное приращение информации об интересующих нас нейродинамических эквивалентах, или, по крайней мере, ценные гипотезы, необходима разработка точных методов описания и анализа субъективных явлений в феноменологическом плане.

Использование таких естественных моделей способно, как нам кажется, обогатить существующие представления о способах кодирования информации в головном мозгу, стать важным подспорьем для нейрофизиологических исследований.

Итак, мы попытались произвести элементарный анализ вопроса о соотношении субъективных явлений с их пейродинамическими носителями и показать, что это соотношение может быть подведено под категорию изоморфизма и что постольку существует принципиальная возможность рассмотрения субъективных явлений в качестве моделей их нейродинамических эквивалентов. Нам кажется, что эти положения допускают дальнейшее развитие и конкретизацию и что они могут представить известный интерес при обсуждении вопросов, связанных с пониманием осуществляемых головным мозгом информационных процессов.

Размещено на Allbest.ru