Изменения стереотипов женского поведения в Северо-Кавказском крае в 1920-е годы

Размещено на http://www.allbest.ru/

ИЗМЕНЕНИЯ СТЕРЕОТИПОВ ЖЕНСКОГО ПОВЕДЕНИЯ В СЕВЕРО-КАВКАЗСКОМ КРАЕ В 1920-Е ГОДЫ

Шитова Анастасия Александровна

Первые десятилетия существования советской власти были связаны с решением множества важных задач, вызванных коренной перестройкой социального механизма общества. Одной из важнейших стала задача формирования «нового элемента» такого механизма - «нового человека». В идеологической основе нового общества гендерные различия рассматривались как отражение классовых различий, и, соответственно, закономерным являлся вывод о необходимости освобождения женщины от социальной и экономической зависимости от мужчин. Поэтому новая власть уже в первые десятилетия своего существования использовала все доступные средства для предоставления женщине свободы в обществе, уничтожения различных, исторически сложившихся барьеров и психологических стереотипов («Бабе дорога - от печи до порога» [6, с. 3]). Новая женщина, особенно - молодая, должна была качественно отличаться от своих предшественниц: центром ее активности становилась общественная жизнь. Решение этой задачи подразумевало участие женщин в различных организациях, соответственно, в партии и комсомоле, изменение подхода к такому участию: «По отношению к комсомолкам в нашем Союзе царило очень часто мнение: “курица не птица, баба - не человек”. Девушки не привлекались к активной работе. Не было товарищеского отношения к ним. Этому должен быть положен конец» [18, с. 28].

Отсутствие активности женщин и девушек связано с тем, что многие из них просто не находили нужным участвовать в общественной и политической жизни государства. Традиционные представления о женщине - домашней хозяйке и воспитателе малолетних детей являлись господствующими. Так, в 1926 году одна из самых активных представительниц новой власти, А. Коллонтай, писала о женщинах России в целом: «…Женщины получили все права, но на практике они все еще живут под старым игом» [Цит. по: 11, с. 178-179].

Для Северо-Кавказского края такое поведение женщин было еще более типичным в связи с преобладанием сельского населения и наличием крепких казачьих и национальных традиций. В 1923 г. в журнале «Спутник партработника» давалась такая характеристика текущей ситуации и рекомендации по разрешению возникающих проблем: «Область работ среди широких масс женщин - еще непочатый угол. Из-за отсутствия достаточного кадра коммунисток. Необходимо, чтобы делегатки ближе подошли к ячейке, непосредственно соприкоснулись с ее работой и в процессе этой работы могли бы обрабатываться в требуемом нам направлении. Обязательно ввести посещение занятий общественно-политических кружков» [Цит. по: 8].

С большим трудом удавалось привлекать женщин в комсомол и партию. В целом по стране в 1925 г. численность девушек в ВЛКСМ составляла около 16%, в автономных областях и республиках - 12, 1% [13, с. 236; 14, с. 82-83]. В Северо-Кавказском крае процент зависел от района и национальной специфики, например: союз РЛКСМ в Константиновской сельской ячейке имел «50 человек членов, из них 14 девушек, по социальному и имущественному положению разбивающихся на следующие группы: батраков 23, бедняков 16, середняков 8, служащих 2. По культурному уровню ячейка довольно слабая: 2/3 всего состава технически малограмотны» [Цит. по: 8]; в Дагестане в начале 1925 г. во всей республиканской организации девушек было 250 (8%), непосредственно в аулах - лишь 13 [13, с. 236]; в одном из районов Адыгеи в 1924 г. - одна комсомолка на 900 человек в организации [7]; на всю Чечню в 1924 г. было 22 комсомолки, и отмечался рост численности вступивших в комсомол девушек - 89 в 1927 г. [2, с. 87-88].

Еще одним препятствием для внесения новой идеологии в массы и формирования нового человека являлась низкая грамотность населения Северо-Кавказского края, а среди женщин в особенности: в 1920 г. на тысячу жителей региона приходилось всего 281 грамотных [10, c. 251], а в Чечне только 0, 84% взрослого населения умело читать и писать по-русски, в Ингушетии - около 3%, в Кабардино-Балкарии - 7%, в Северной Осетии - 14, 7% [Там же, c. 69]. Для решения этой проблемы была принята целая программа действий, включавшая в себя как законодательные акты, так и решения партийных и комсомольских организаций, причем обучение вменялось в обязанность.

Для этих целей создавались пункты ликвидации безграмотности (ликпункты) во всех районах края. Так, в Кабардино-Балкарии в 1925 г. действовало уже 145 ликпунктов, в Карачае и Черкессии в том же году в 12 пунктах и школах по ликвидации неграмотности обучалось 2, 6 тыс. человек [16, c. 125-126]. Однако и в этом деле не обошлось без проблем, главная из которых - отсутствие должного числа квалифицированных учителей. На работу в ликбезах и ликпунктах привлекались все, умевшие читать и писать. Среди учителей был высок процент молодежи, бульшая часть представителей которой не имела «даже среднего образования, а только низшее и никакого педагогического стажа» [5, д. 387, л. 45].

Особое место в проблеме ликвидации безграмотности занимала в крае работа с женщинами. Велся особый учет и цифры стояли на контроле в партийных организациях. Так, в годовом отчете комитета партии за 1923-24 гг. указывались такие данные: «В школах политграмоты по губернии обучается до 400 женщин. В клубной работе по губернии принимает участие до 2000 человек. По губернии насчитывается свыше 100 нарзаседаний. Всюду проведены широкие беспартийные конференции казачек и крестьянок, через которые прошло до 5000 человек. Через ликпункты прошло свыше 1000 человек» [4, д. 167, л. 12, д. 168, л. 7 об.].

Отношение к учебе в горских республиках было противоречивым, хотя со временем начинало меняться, что вероятно, объясняется различным отношением женщин-горянок к разным формам образования. Например, в Кабардино-Балкарской автономной области в 1924 г. в Ленинский учебный городок первых слушательниц набирали по жребию, причем некоторые из слушательниц, чтобы избежать отправки в этот учебный городок, готовы были пойти на самоубийство [17, д. 119, л. 99]. Объяснялось это тем, что этот учебный городок был создан для политического и коммунистического образования женщин. Противоположный пример приводится в одном из современных исследований [1, с. 230-233]: в марте 1925 г. в сельсовет одного из селений Хасавьюртовского округа явилось 18 горянок. Одна заявила: «Советская власть дала нам свободу, дайте нам и просвещение - мы хотим учиться», а на 4-м съезде женщин Дагестана делегатка Алиханова заявляла: «Мы, женщины аулов, проснулись. Мы неграмотны, но работать и учиться хотим» [Там же].

Однако партийная политика в области ликвидации безграмотности проводилась последовательно, и это стало давать результаты. Пленум национальной комиссии Северо-Кавказского Крайкома ВКП(б) запланировал создать во всех национальных областях в 1928 году трехгодичные учительские курсы для подготовки кадров преподавателей из горянок и обеспечить максимальный рост и укрепление сети ликпунктов, школ I и II ступени, изб-читален. Кроме того, была организована работа по подготовке ликвидаторов неграмотности из числа самих женщин. В одной из самых сложных областей в Чечне в 1927 г. 16 чеченок - ликвидаторов (безграмотности) - успешно окончили краткосрочные учительские курсы. В 1928 г. в 8 ликпунктах Чеченской области обучалось 194 женщины, а в 1929 г. в школах I ступени насчитывалось уже 888 девушек, в детском городке - 28 девочек, в вузах и техникумах занималось 30 горянок. При Алхан-Юртовском клубе и в некоторых других местах были учреждены женские ликпункты, в которых обучались 259 чеченок [2, с. 87-88].

Принципиально важным шагом в решении «женского вопроса» явилось, конечно, предоставление всей полноты прав женщинам. Уже в первые годы советской власти был принят ряд законодательных актов, на основе которых строилась работа с женщинами. В горских районах края такие акты принимались с учетом традиций, затрагивавших статус женщины: так, сначала был уменьшен калым (выкуп за невесту), а затем был формально запрещен; вводилось законодательное запрещение похищения невест (умыкание), строгие меры принимались особенно в тех случаях, когда похищение совершалось против воли невесты; запрещено было многоженство и повышен брачный возраст для девушек [15, с. 205]. Обратной стороной этого процесса становилось вовлечение женщины в процессы общественного производства, которые отрывали ее от привычного круга обязанностей. Семейные традиции деформировались, и вместо общества с гендерным распределением ролей, стало формироваться общество с равной зависимостью граждан от государства, а в рассматриваемом случае - еще и от партии и партийной идеологии, которая в 1920-х гг., будучи направленной на слом стереотипов, разрушала сущностные роли женщины в таком социальном институте, как семья, утверждая, что ее функции в общественной и семейной жизни, домашняя работа, роль женщины-матери унизительны [12, с. 297].

Решение «женского вопроса» в 1920-х гг. давало женщине статус полноправного члена общества, повышало ее культурный уровень, способствовало равенству с мужчиной. С другой стороны, женщина вынуждалась на несение тройной нагрузки: семейной, связанной с детьми и домашним хозяйством; рабочей, так как она вовлекалась в процесс общественного производства, то есть фактически ее заставляли трудиться вне дома; общественно-политической, поскольку вынуждалась к определенной социальной и политической деятельности.

партийный государственный кавказский женский

Список литературы

1.Адухов М. Д. Становление и развитие светского образования в Дагестане: вторая половина XIX - XX в.: дисс.... д.и.н. Махачкала, 2004. 500 с.

2.Ахмадова М., Абубакарова А. Чеченская женщина в условиях социально-экономического и культурного строительства в Чеченской автономной области 20-30-х гг. XX века // Вайнах. 2014. № 1. С. 85-90.

3.Власть Советов. 1929. 16 мая.

4.Государственный архив новейшей истории Ставропольского края. Ф. 7. Терский губернский комитет РКП(б) (губком). 1921-1924 гг. Оп. 1.

5.Государственный архив Ставропольского края. Ф. 164. Оп. 1.

6.Даль В. Пословицы русского народа: сборник: в 2-х т. М., 1984. Т. 1. 383 с.

7.Комсомол в Адыгее: Адыгейский (Черкесский) областком РЛКСМ // Смена. 1924. № 14.

8.Коршун О. (Ставрополь) «Мир повседневности» женщины в 20-е гг. XX века в Ставропольской губернии [Электронный ресурс]. URL: http://www.newlocalhistory.com/node/168 (дата обращения: 24.01.2015).

9.Котов В. Северный Кавказ в 30-40-е годы. Проблемы этно-демографического развития // Россия ХХI. 1996. № 1-2. С. 66-80. 10. Национально-государственное строительство в Российской Федерации: Северный Кавказ (1917-1941 гг.). Майкоп, 1995. 286 с.

11.Осипович Т. Коммунизм, феминизм, освобождение женщин и А. Коллонтай // Общественные науки и современность. 1993. № 1. С. 174-186.

12.Протоколы и стенографические отчеты съездов и конференций КПСС. М., 1959. 602 с.

13.Скоропад А. Э. «Одевичивание» комсомола как составляющая политического контроля // Вопросы современной науки и практики. Университет им. В. И. Вернадского. Тамбов: Изд-во ТГТУ, 2013. № 2. С. 234-238.

14.Слезин А. А. Сельский комсомол 1920-х годов: реалии «одевичивания» // Женщины села: проблемы адаптации к историческим условиям России. Оренбург, 2002. С. 80-85.

15.Текуева М. А. Мужчина и женщина в адыгской культуре: традиции и современность. Нальчик, 2006. 260 с.

16.Хутыз К. К. Национальные отношения в условиях тоталитаризма: опыт и уроки (на материалах адыгских народов Северного Кавказа). Ростов н/Д, 1993. 362 с.

17.Центральный государственный архив Кабардино-Балкарской Республики. Ф. 2. Оп. 1.

18.Ярцев Г. Комсомольское обозрение // Смена. 1924. № 3.

Размещено на Allbest.ru