Переживание отчуждения при интернет-зависимости

Размещено на http://www.allbest.ru/

Переживание отчуждения при интернет-зависимости

Уточняется в теоретическом и эмпирическом планах скорее декларируемая в существующих исследованиях связь интернет-зависимости с отчуждением. Тем самым традиционный взгляд на зависимость от Интернета как «обычную» психопатологию дополняется представлением о ней как экзистенциальной психопатологии.

Положения С. Мадди о конформной личности и одноименном жизненном стиле, располагающем к экзистенциальному недугу, развиваются применительно к интернет-зависимой личности и ее технологическому способу бытия-в-мире. В эмпирическом исследовании используется методика диагностики субъективного отчуждения ОСОТЧ-У, Е. Осина, разработанная на основе типологии экзистенциального недуга и теста С. Мадди, предназначенного для диагностики отчуждения в разных формах (вегетативности, бессилия, нигилизма, авантюризма) и сферах проявления. Медицинская модель представлена «Китайской шкалой зависимости от Интернета» (CIAS) С.-Х. Чена, в которой она получила наиболее последовательное воплощение. Выборку исследования составили 191 человек - студенты вузов г. Перми (возраст от 18 до 22 лет). Вопреки распространенному мнению о том, что предпочтение виртуальной реальности свидетельствует о бегстве от неудовлетворяющей действительности, установлено, что субъективное отчуждение при интернет -зависимости в большей мере относится к собственной личности, чем к разным сферам жизни за пределами сети. Преобладание переживания отчуждения в форме бессилия по сравнению с другими его формами обнаруживает отчаяние, испытываемое homo virtualis вне привычных для него условий, эфемерность существования, ограниченного сетью.

Постановка проблемы

Зависимости, связанные с использованием современных информационных технологий, распространение которых в ряде стран приняло характер эпидемии, все больше привлекают внимание общественности и исследователей. Отличительной особенностью интернет-зависимости является то, что под этим названием скрывается обширное семейство, включающее как давно известные, нашедшие в сети благодатную почву аддикции, превратившиеся в кибераддикции, так и новые, возможные только online. Это обстоятельство позволяет говорить о новом этапе развития аддикций в условиях двумирности, сосуществования компьютерного виртуального и реального миров.

Сходство проявления фармакологических, наркотических, и поведенческих зависимостей нашло выражение в распространении медицинской точки зрения на интернет-зависимость. Начало разработкам по своей сути симптоматического подхода к ней положили психиатры и психотерапевты (К.С. Янг, А. Голдберг, М. Гриффитс, M. Oрзак и др.). Его сторонники в основном за счет внешней «фактуры» конкретизируют виды, стадии формирования интернет зависимости, выделяют большее или меньшее количество критериев (среди основных - симптомы отмены; толерантность; потеря контроля, социальная дезадаптация), предлагают разные варианты их обозначения и/или структурирования.

При этом лишь косвенно затрагивается обстоятельство, на которое указывают этимология слова, производного от addiction, и значение используемого в качестве его синонима - зависимость. Они объединяют идеи пристрастия, преданности, рабства, отсутствия собственной воли, подчиненности некоторой силе (внешней или внутренней), подразумевающие самоотчуждение или отчуждение части себя.

З. Фрейд связывал зависимости с другим аспектом отчуждения - бегством от неудовлетворяющей действительности. Он ранжировал методы, с помощью которых люди стараются обойти неизбежные в жизни страдания, по степени ослабления связи с реальностью. Сублимация влечений посредством психической и интеллектуальной деятельности, как творческой, так и обычной работы по профессии (если она свободно выбрана), кладет начало независимости человека от внешнего мира. Погружение благодаря искусству в утешительные иллюзии, жизнь в фантазиях, еще больше отдаляют его от действительности. Отшельничество, уход, которые усматривают в ней врага, делают разрыв окончательным. К этим методам без очевидных границ примыкает патология - невроз, психоз и хроническая интоксикация (наркотиками, алкоголем). Удалению от реальности придается скорее позитивный смысл, оценка отчуждения - негативная [14].

Определение мотивации интернет-зависимости, как отвлечения, посредством ухода в более комфортный виртуальный мир [2; 17] воспроизводит мысли З. Фрейда. Однако, несмотря на то, что в психологической литературе, посвященной интернет-зависимости замечание о бегстве, отчуждении является едва ли не дежурным, оно нуждается в подкреплении эмпирическими исследованиями, устанавливающими связи интернет зависимости и отчуждения, его специфику при этой зависимости.

Проблематика отчуждения, явно не укладывающаяся в рамки медицинского подхода, разрабатывалась в психоанализе и экзистенциальной психологии, представители которых, с разных точек зрения и на разных уровнях анализируют одно и то же: тревогу, отчаяние, отчуждение человека от самого себя и от общества [11, с. 122]. В статье мы используем интерпретацию отчуждения, предложенную С. Мадди, в рамках его экзистенциальной концепции личности, развивающей взгляды З. Фрейда, Э. Фромма, К. Хорни, Л. Бинсвангера, М. Босса, Р. Мэя и др.

С. Мадди не считает отчуждение присущим человеку вообще. Он представляет формирование, жизненный стиль и подробную характеристику двух личностных типов: не склонного к отчуждению - индивидуалистического - и конформного, которому присуще «неприятие непокорного ему мира или жалость к самому себе как к несчастной жертве» [7, с. 96]. интернет-зависимую личность в качестве его разновидности. Сходство интернет-зависимой личности и конформиста типа дает основание рассматривать ее в качестве разновидности этого типа. У обоих совладание с изменениями, жизненными трудностями, связано с уходом через отвлечение.

Предпосылка развития индивидуалистического типа (стиля жизни) - формирование у ребенка, когда он еще находится в зависимости от взрослых, жизнестойкости, и ее установок, которые развиваются на протяжении дальнейшей жизни. Установки жизнестойкости определяются как альтернативы отчуждения и его проявлений. Так «люди с сильным компонентом вовлеченности (commitment) считают, что наилучший способ найти интересное и ценное для себя - это активное участие во всем, что происходит. Противоположность этому - состояние или чувство невовлеченности, отчуждения - они воспринимают как напрасную трату жизни» [7, с. 90]. Второй установке жизнестойкости - контролю (control) противостоит бессилие (powerlessnes), которое С. Мадди обозначает как один из типов отчуждения, предполагающий отчаяние из-за невозможности влиять на важные личные и общественные дела.

Третья установка- вызова или принятия риска (challenge) является альтернативой установки на безопасность, также соотносимой с отчуждением. Благодаря жизнестойкости уже в юности последовательно преодолеваются незрелые жизненные стили: гедонизм (эстетизм), ориентированный на наслаждения здесь и теперь и идеализм, устремленный к абсолюту, недостижимому совершенству. Они являются аналогами эстетической и этической стадий человеческого существования, выделяемых Кьеркегором [4], что позволяет говорить о близости понятий жизненный стиль и способ бытия-в-мире. Отказ от гедонизма и идеализма создает условия для формирования индивидуализма и одноименного жизненного стиля, основанного на аутентичности и самодетерминации.

Конформист - человек с дефицитом жизнестойкости, «застрявший» на гедонистической стадии, предающийся страстям (на языке психоанализа руководствующийся принципом удовольствия). Сходным образом можно определить зависимую личность. В отличие от невротика, тщательно скрывающего предосудительное влечение, прежде всего от самого себя, она настаивает на своем праве на отклоняющееся, не укладывающееся в обозначенные обществом границы, поведение; получает удовлетворение от «симптомов» и не горит желанием избавиться от своей болезни. От действий зависимой личности и их последствий страдает не столько она сама, сколько окружение [13, c. 61].

Совладание конформиста с изменениями С. Мадди определяет как регрессивное. Точно так же психоаналитики толкуют зависимости как проявление регрессии, использование в качестве стратегий преодоления жизненных трудностей детских моделей поведения [8, c. 161]. Интернет-зависимое поведение можно соотнести и с идеалистическим стилем жизни, противопоставлением существования в виртуальном мире суете мира реального, в котором другие «работают-женятся-разводятся-покупают / продают дома / машины / бизнес, где-то крутятся, становятся людьми…» (запись из дневника участника виртуального сообщества).

Суждение С. Мадди о конформисте, как не вышедшем из под влияния окружающих, и его социальных отношениях, скорее контрактных, чем интимно-личных, можно распространить на интернет зависимость в одной из ее наиболее массовых форм, связанной с предпочтением общению лицом к лицу POSI (preference for online, over, social interaction), общения через Интернет, не предполагающего интимно-личностных ответственных отношений с другими людьми. POSI играет важную роль в формировании не только специфической, но и генерализованной интернет-зависимости [1, с. 20-21]. Фрагментированности и недифференцированности биологического опыта конформиста соответствует невоплощенность (в теле) Как хамечает теоретик медиа Маршалл Маклюэн, в эфире у нас нет физического тела [8]. В интернете, который объединил в себе телефон, радио, телевидение и постоянно обогащает «жизнь» в эфире новыми возможностями, создаются все более благоприятные условия для невоплощенного существования посредством виртуальной симуляции и виртуальных симулякров [5; 6].

По мнению С. Мадди, становление собой и смыслообразование - единый процесс, поскольку истинный смысл может быть только индивидуальным, субъективным. Индивидуалист способен преодолевать экзистенциальную тревогу, связанную с выбором будущего, обновлением жизни, уверен в своей способности обнаружить и реализовать смысл. Самоотчуждение и отчуждение конформиста - ограничители его способности к смыслообразованию. У интернет-зависимой личности, дегенерация процессов смыслообразования имеет непосредственное отношение к существованию, ограниченному виртуальным миром, который С. Хоружий обозначил как недород бытия, а человека, ведущего подобное существование - homo virtualis [16]. Вопрос о выборе будущего в условиях виртуальной реальности, позволяющей играть со временем, обращать его вспять, по желанию останавливать мгновение, сам собой отпадает. За возможность избежать экзистенциальной тревоги, связанной с выбором будущего, homo virtualis подобно конформной личности, расплачивается чувством онтологической вины, которое «выражается в ощущении собственной бесполезности и беззащитности, смутном переживании нехватки чего-то важного в жизни» [7, с. 94].

Конформист признает стоящим только связанный с безопасностью предсказуемый опыт, который может продолжаться вечно. Такими качествами в существенной мере обладает опыт пребывания в сети, однако оценивать его позитивно мешает опыт неудач за ее пределами, который интернет-зависимой личностью, подобно конформной «воспринимается как ужасный и избегается любыми возможными способами, в результате чего обычно теряется возможность чему-либо научиться на нем» [7, с. 94]. Под действием стрессоров (в качестве источника стрессов указана, в частности, жизнь в информационном обществе) конформистский жизненный стиль распадается и переходит в экзистенциальный недуг, в котором выделяются вегетативный, нигилистический и авантюристический типы, с преобладанием одноименных форм отчуждения. Вегетативность (vegetativeness) как самая тяжелая форма экзистенциального недуга, исключает наличие смысла и каких-либо связанных с ним действий. При нигилизме (nihilism) смысл обнаруживается в неразвитой, экзотической форме антисмысла и попыток его утверждения. Авантюризм (adventurousness) ограничивает человека суррогатами смысла, которые он искусственно привносит в жизнь, гоняясь за адреналином, ввязываясь в рискованные приключения. При сходстве интернет-зависимости с конформным, отчужденным способом существования, деградирующим до экзистенцильного недуга, она представляет собой самостоятельный феномен, относительно которого могут быть сформулированы гипотезы дальнейшего исследования:

1. Интернет-зависимость предполагает рост отчуждения в различных формах и сферах жизни.

2. Исходя из того, что интернет зависимость является одним из способов отчужденного существования, можно предположить наличие в общей выборке групп респондентов

* с высоким уровнем интернет зависимости и отчуждения;

* с низким уровнем интернет зависимости и высоким - отчуждения.

Организация и методики исследования

Выборку исследования составили 191 человек - студенты вузов г. Перми (возраст от 18 до 22 лет). Предпочтение выбора в диагностических целях «Китайской шкалы зависимости от Интернета» (CIAS) С.-Х. Чена CIAS связано с тем, что в ней наиболее полно реализован медицинский подход. Шкала позволяет выявить как ряд частных симптомов, так и интегральные измерения интернет зависимости. Опросник разработан на Тайване, нашел широкое применение в Китае и был адаптирован в России [9]. В исследовании был также использован один из вариантов опросника самоотчуждения ОСОТЧ-У. Он предназначен для учащейся молодежи и был разработан Е. Осиным [12] на основе теста отчуждения С. Мадди, С. Кобэйса и М. Хувера [18]. Тест, однако, диагностирует не собственно отчуждение как состояние, а его переживание. С. Мадди различает их, указывая, что поверхностный стиль жизни конформистами обычно не осознается, они «настаивают, что живут хорошо, скрывают чувства своей беззащитности и бесполезности» и к осознанию своего жизненного стиля приходят, когда игнорировать собственное неблагополучие становится невозможно [7, с. 94].

Результаты исследования Характеристики, составляющие паттерн интернет зависимого поведения теста С.-Х. Чена.

* ключевые симптомы зависимого поведения (IA-Sym): компульсивности, (навязчивого, непреодолимого влечения находиться online), толерантности (роста времени пребывания в интернете, необходимого для достижения удовлетворения) и отмены (развивающиеся при прекращении или ограничении нахождения online психомоторное возбуждение, тревога, фантазии, мечты, мысли о том, что происходит в сети и т. д.).

Таблица 1 Взаимосвязи интернет-зависимости и отчуждения

* жизненные проблемы, производные от интернет-зависимости:

(IA-RP):межличностные, внутриличностные и проблемы со здоровьем, а также с контролем времени, проводимого online взаимосвязаны практически со всеми измерениями переживания отчуждения в многообразии его форм (вегетативность, бессилие, авантюризм) и сфер проявления, от приватных до более широких. Выявлено всего 70 связей: 50 - при p < 0,001, 14 - при p < 0,01 и 6 - при p < 0,05 (табл. 1).

Ключевые симптомы зависимости, относящиеся к пребыванию в Интернете, доставляющему пользователю определенное удовлетворение, предполагают отчуждение и его проявления в несколько меньшей мере, чем производные от интернет-зависимости психологические проблемы (межличностные, внутриличностные и проблемы со здоровьем): из двух надшкальных критериев (IA-Sym) оказался несколько слабее связан с общим показателем отчуждения, чем критерий проблем, сопутствующих зависимости (IA-RP), соответственно, r = 0,31 и r = 0,35, p < 0,001.

Все частные и суммарные измерения интернет зависимости означают, прежде всего, субъективное отчуждение в форме бессилия, (r = 0,45, p < 0,001), которое, вероятно, отражает отчаяние homo virtualis ввиду невозможности влиять на важные личные и общественные дела в реальной жизни, а из сфер - отчуждение от самого себя (r = 0,39, p < 0,001). Последнее соответствует характеристике, данной Э. Фроммом неврозу, и зависимости как проявлениям отчуждения, при которых одна страсть «становится доминирующей и обособляется от целостной личности, превращаясь для человека в его повелителя. Эта страсть - его идол, которому он подчиняется, несмотря на то, что он способен подобрать своему идолу разумное объяснение, присваивая ему разнообразные и звучные имена. Им управляет частичное желание, на которое он переносит все утраченное им; и чем он слабее, тем оно сильнее. Он отчужден от самого себя как раз потому, что превратился в раба одной из частей самого себя» [15, с. 72]. Хотя Интернет предоставляет возможность удовлетворения разных страстей, они не составляют целостной личности.

Практически все, за редким исключением, «составляющие» паттерна интернет-зависимого поведения связаны (в порядке убывания) с остальными формами отчуждения как смыслоутраты:

* с нигилизмом (r = 0,33, p < 0,001), который, возможно, является реакцией зависимого пользователя на разноголосицу точек зрения и позиций, представленных в Интернете, в которых он не в состоянии сориентироваться, не в последнюю очередь по причине невозможности их проверки за пределами сети. В этих условиях утверждение собственного смысла выступает в неразвитой форме антисмысла;

* с вегетативностью (r = 0,28 p < 0,001), более слабая связь с которой свидетельствует о меньшей вероятности превращения зависимого пользователя в «овощ», лишенный всяких интересов. То есть, самая тяжелая форма отчуждения, «растительный» образ жизни, лишенный смысла, в меньшей мере грозит увязшему в сети пользователю;

* с авантюризмом, крусадёрством, (r = 0,21, p < 0,01), наиболее слабая связь с которым может указывать, хотя и на незначительную (возможно ввиду того, что авантюры в Интернете отчасти компенсируют опасные приключениям за его пределами) представленность у зависимого пользователя этой самой мягкой из выделяемых С. Мадди форм отчуждения. Существует мнение, что собственно крусадерство является разновидностью зависимости и находит свое продолжение в «кибернет-отношениях» [10].

Аналогичным образом взаимосвязаны показатели интернет-зависимости с переживанием отчуждения в более и менее приватных сферах: в семье (r = 0,32, p < 0,001), в межличностных отношениях (r = 0,31, p < 0,001), от учебной деятельности (r = 0,29, p < 0,001), однако слабее, чем с переживанием самоотчуждения. То есть полученные результаты несколько расходятся с исследованиями, упоминающими в связи с интернет зависимостью только отчуждение от мира за пределами сети. Более того, с факторами интернет-зависимости значимо не связано отчуждение от общества, что соответствует все более ярко проявляющейся тенденции виртуализации социальной жизни, перемещению источников информации о ней в интернет.

Полученные коэффициенты корреляции показателей интернет-зависимости и отчуждения указывают на достаточную самостоятельность соответствующих феноменов и, в частности, на то, что интернет-зависимость представляет собой один из способов отчужденного существования. С целью выявления групп, различающихся уровнем интернет зависимости и отчуждения, был предпринят кластерный анализ выборки по двум интегральным показателям шкалы С.-Х. Чена и ОСОТЧ-У (рис. 1, табл. 2).

Ориентиром для обозначения выделенных групп, служили приведенные в русскоязычной адаптации методики [9]. показатели, согласно которым минимальному риску интернет зависимости соответствует CIAS от 27 до 42, склонности к возникновению интернет зависимого поведения - от 43 до 64, а его выраженному и устойчивому паттерну - от 65 и выше, а также средний показатель отчуждения 188,15, ст. откл.33,73, полученный автором русскоязычной версии ОСОТЧ-У в студенческой выборке (N = 127) [12].

Рисунок 1. Группы, различающиеся общими показателями интернет-зависимости и отчуждения

3 кластер (N = 73) может быть определен как наиболее благоприятная группа интернет-независимых (CIAS 41,407), неотчужденных (142,9) респондентов.

1 и 2 кластеры (N 52 и 66) получили названия групп респондентов, более и менее склонных к интернет-зависимости (CIAS 62,8 и 43,1), условно «отчужденных» (207,5 и 203,7). Таким образом, вместо ожидаемых групп с контрастными уровнями интернет зависимости (высоким и низким), но при этом отчужденных, свыше половины выборки (61,6 %) составили респонденты, склонные к интернет-зависимости, различающиеся лишь тем, что в одной из них соответствующий показатель граничит с показателем сформированной зависимости, а в другой- с показателем независимости от интернета. Это дает основание для предположения о том, что в выборке студентов, которые постоянно пользуются интернетом, отчуждение вне сети всегда осложнено отчуждением в сети.

зависимость информационный гедонистический

Таблица 2 Характеристики групп, различающихся общими показателями интернет-зависимости и отчуждения

При сравнении с помощью Т-критерия Стьюдента представляющих наибольший интерес для исследования групп респондентов более и менее склонных к интернет зависимости, «отчужденных», между ними обнаружились значимые различия, которые согласуются с данными корреляционного анализа. В группе пользователей более склонных к интернет зависимости, по сравнению с группой менее склонных к ней, оказался выше показатель отчуждения в форме бессилия, указывающий на переживание неспособности осуществить жизненно важные смыслы в реальном мире, Эту группу также характеризует большая выраженность переживания самоотчуждения, но меньшая - отчуждения от общественной жизни (тенденции). То есть молодые люди более склонные к интернет-зависимости в большей мерее переживают «небытие собой» и, в то же время, свою причастность (очевидно, иллюзорную) к жизни общества.

Заключение

Определения, которые С. Мадди дает конформной личности и ее жизненному стилю в статье конкретизированы по отношению к интернет-зависимой личности и ее технологическому способу существования:

совладание с изменениями, связанное с уходом через отвлечение (в виртуальную реальность);

гедонизм (получение удовлетворения от пребывания в сети, от «симптомов», отстаивание своего права на отклоняющееся проведение);

поверхностные контрактные социальные отношения (предпочтение общению лицом к лицу POSI-общения через Интернет, не предполагающего интимноличностных ответственных отношений);

фрагментированность, недифференцированность биологического опыта, (невоплощенность, существование посредством виртуальной симуляции и виртуальных симулякров);

страх перед опытом неудач (в неконтролируемом, в отличие от Интернета, реальном мире) и стремление избежать его;

склонность к экзистенциальному недугу, проявляющемуся в отчуждении от себя, других людей, мира (подобно любой зависимости интернет-зависимость представляет собой способ отчужденного существования). Эмпирически установлены характеризующие интернет-зависимость как экзистенциальную психопатологию, переживания отчуждения присущие в большей или меньшей мере значительной части (свыше 60 %) студенческой выборки:

в различных формах, от наиболее тяжелых до легких, и сферах жизни, от приватных до широких;

в первую очередь в форме бессилия homo virtualis, невозможности влиять на события в реальной жизни, и сфере отчуждения от собственной личности.

Литература

1. Ван Шилу Интернет - зависимость у участников компьютерных игр (на материале китайской культуры) [Текст]: дис. ... канд. психол. наук // Ван Шилу- М, 2013. 2. Войскунский А.Е. Интернет-зависимость в медицинской парадигме / А.Е. Войскунский // Интернет-зависимость психологическая природа и динамика развития. - М.: Акрополь, 2009. С. 152-164.

3.К столетию Маршалла Маклюэна [Электронный ресурс]. - URL: http://www.svoboda.org/a/24269535.html дата обращения 22.06.17.

4.Киркегор Сёрен. Наслаждение и долг [Текст] // Сёрен Киркегор. - Киев: Air Land.1994. - 504 с.

5.Коптева Н.В. Особенности онтологической уверенности участников виртуальных игровых сообществ / Н.В. Коптева // Научное мнение. - 2016. - № 1-2. С. 126-137.

6.Коптева Н.В. Онтологическая уверенность при разной Выраженности интернет зависимого поведения / Н.В. Коптева // Сибирский психологический журнал. - 2017 - №65, С. 6-22.

Размещено на Allbest.ru