Кибербуллинг и суицидальное поведение подростков

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФГБНУ «Томский национальный исследовательский медицинский центр Российской академии наук» НИИ психического здоровья

Кибербуллинг и суицидальное поведение подростков

И.С. Карауш, И.Е. Куприянова, А.А. Кузнецова

г. Томск, Россия



Аннотация

Обзор посвящён распространённому в среде подростков и юношества явлению - кибербуллингу, определяющемуся как «агрессивное, преднамеренное действие, совершаемое группой или отдельным лицом, использующим электронные формы контакта, неоднократно и в течение долгого времени против жертвы, которая не может легко защитить себя». Ситуация переживания травли в Интернет-пространстве связана с широким спектром проблем психического здоровья и поведения у подростков - депрессией, тревогой, низкой самооценкой, повышением риска употребления психоактивных веществ, формированием суицидального поведения. В обзоре дана характеристика формам и специфике данного явления, особенностям мотивации и психологическим характеристикам «агрессоров» и «жертв». Отмечена разница в реагировании обоих полов на ситуацию кибер- буллинга: мальчики проявляют большую склонность к экстернализации, более склонны к употреблению алкоголя и наркотиков, рискованному поведению. Девочки-подростки, являющиеся объектами кибербуллинга, более склонны к интернализации, демонстрируют большое количество и разнообразие эмоциональных проявлений и больший уровень психологической дезадаптации в сравнении с мальчиками, а также имеют более высокий риск суицидальных мыслей и попыток. Имеющиеся в литературе данные свидетельствуют о том, что у тех, кто стал жертвой кибербуллинга в сравнении с невовлечёнными в процесс травли подростками, значимо возрастает частота возникновения различных проявлений суицидального поведения - мыслей, планов, попыток. Жертвы киберзапугивания в 2 раза чаще совершают попытки самоубийства, испытывая при этом чувство «абсолютной безнадёжности», частота возникновения суицидальных мыслей и планов в среднем оценивается как «выше в 2-4 раза». Данная тенденция более актуальна для девочек-подростков в сравнении с мальчиками. Основная масса научных исследований кибербуллинга осуществляется зарубежом. Исследования в России немногочисленны, отсутствуют системные разработки психологической помощи и тактики поведения разных участников (жертвы, сверстники, взрослые - родители, педагоги) для оптимального разрешения ситуации травли, предупреждения и коррекции проблем психического здоровья. В этом аспекте к числу самых значимых вопросов относится оценка связи кибертравли и суицидального поведения. В анализе причин, приводящих к суицидальным попыткам, кибербуллинг не всегда является «лежащей на поверхности», в виду низкой осведомлённости и информированности взрослых, порой принимающих подобные ситуации как «незначительные» и «несерьёзные». Можно предположить, что роль буллинга как основной причины суицидальных действий, особенно в случае гибели подростков, нередко не распознаётся и остаётся «за кадром».

Ключевые слова: кибербуллинг, подростки, суицидальное поведение, суицидальные попытки, депрессия



Abstrsct

CYBERBULLYING AND SUICIDAL BEHAVIOR OF ADOLESCENTS

I.S. Karaush, I.E. Kupriyanova, Mental Health Research Institute, Tomsk National Research Medical Center,

Russian Academy of Sciences, Tomsk, Russia;

The review is focused on a phenomenon wide-spread among adolescents and youths - cyberbullying that is defined as "an aggressive, deliberate action performed by an individual or a group using electronic forms of contact, repeatedly and over time against a victim who cannot easily defend himself." The situation of bullying in the Internet realm is associated with a wide range of mental health and behavior problems in adolescents - depression, anxiety, low selfesteem, increased risk of substance use, and the formation of suicidal behavior. The review gives a description of the forms and specifics of this phenomenon, the characteristics of motivation and the psychological characteristics of “aggressors” and “victims”. There was a difference in the response of both sexes to the situation of cyberbullying: boys are more prone to externalization, they are more likely to use alcohol and drugs and get engaged into risky behavior. Teenage girls who are cyberbullied are more prone to internalization, show a large number and variety of emotional manifestations and a greater level of psychological maladaptation compared to boys, the risk of suicidal thoughts and attempts is higher. The data available in the literature indicate that victims of cyberbullying significantly have increased frequency of various manifestations of suicidal behavior - thoughts, plans, attempts, compared to the teenagers not involved in the bullying. Victims of cyberbullying are twice as likely to commit suicide, while experiencing a feeling of “absolute hopelessness”, the frequency of occurrence of suicidal thoughts and plans is estimated at an average of “2-4 times higher”. This trend is more relevant for teenage girls rather than boys. A lot of scientific research on cyber- bullying is carried out abroad, while in Russia there are few studies, no systematic developments of psychological assistance and behavioral tactics for different participants (victims, peers, adults - parents, teachers) for optimal resolution of bullying situations, prevention and correction of mental health problems. In this aspect, one of the most significant issues is the assessment of the relationship between cyberbullying and suicidal behavior. In the analysis of the reasons leading to suicidal attempts, cyberbullying is not always obvious due to lack of knowledge and awareness of adults who sometimes see such situations as “insignificant” and “not serious”. It can be assumed that the role of bullying as the main cause of suicidal actions, especially in the case of the death of adolescents, is often not recognized and remains “behind the scenes”.

Keywords: cyberbullying, adolescents, suicidal behavior, suicidal attempts, depression.



Интернет и современные электронные устройства расширили традиционные формы общения, но также сделали возможными новые виды негативных взаимодействий, к которым относится особая форма травли (буллинга) - кибербуллинг [1-4]. Данное явление широко распространено среди обучающихся школ, колледжей и университетов [5]. Кибербуллинг является актуальной проблемой современной детской психологии и психиатрии [6], это явление связано с широким спектром проблем психического здоровья и поведения у подростков: депрессией, тревогой (включая развитие посттравматического стрессового расстройства), низкой самооценкой, академической неуспеваемостью, повышением риска употребления психоактивных веществ, делинквентного, рискованного и суицидального поведения [7-11]. Социальные, физические и психологические проблемы подростков - жертв часто сохраняются актуальными и во взрослом возрасте [12, 13]. Распространённость кибербуллинга по разным данным составляет от 3-14% [14-17] до 72% [18]. Хотя вариабельность значительна, обзор зарубежных данных (российской статистики в литературе крайне мало, а существующая основывается на небольших выборках) показывает, что киберзапугивание распространено в подростковом возрасте и заслуживает дальнейшего изучения.

Цель настоящего обзора литературы: провести анализ современных представлений о кибербуллинге и его влияния на психическое здоровье подростков, включая суицидальное поведение.

Подростки в виртуальном пространстве представляют собой наиболее уязвимую группу из-за высокой восприимчивости к давлению со стороны сверстников, сниженной способности к саморегуляции, технофилии и характерного для этого возраста сексуального любопытства [19]. В подростковом возрасте, как никогда, люди испытывают фундаментальную психологическую потребность принадлежать к группе сверстников и быть принятыми этой группой [20]. Кибербуллинг является относительно новым явлением, недостаточная осведомлённость о нём и его последствиях, недостаток знаний о безопасности в Интернете и психологическая неготовность к решению проблем такого рода могут повысить уязвимость подростков и молодых людей [21].

Первым определение этому понятию дал Билл Бэлси (Вй ВеЬеу): «кибербуллинг - это использование информационных и коммуникационных технологий (электронной почты, мобильного телефона, личных интернет- сайтов и т.п.) для намеренного, неоднократного и враждебного поведения лица или группы, направленного на оскорбление других людей» [7]. Позднее кибербуллинг стал определяться как «агрессивное, преднамеренное действие, совершаемое группой или отдельным лицом, использующим электронные формы контакта, неоднократно и в течение долгого времени против жертвы, которая не может легко защитить себя» [22].

Киберзапугивание может принимать различные формы: распространение слухов, высмеивание и/или унижение другого человека, психологический прессинг по признаку расы, инвалидности, пола, религии или сексуальной ориентации; стремление отомстить или намеренно смутить человека, разместив интимные фотографии или видео о них без согласия; получение доступа к профилям социальных сетей со злым умыслом и социальное исключение человека из социальной сети или игрового сайта [5]. Отличия данного явления от «реальной» травли обусловлены спецификой взаимодействия в виртуальном пространстве - анонимность буллера, вовлечение неограниченной аудитории с повышенной экспозицией во времени и пространстве, обусловливающие рост тревоги и напряжения жертвы; возможность искажения личных данных и информации [23].

Анонимность является главной причиной возникновения так называемого «феномена растормаживания» у агрессора - не получая обратной эмоциональной связи и оставаясь безнаказанным, обидчик всё больше третирует жертву, не испытывая при этом личной ответственности [11, 23-25]. Анонимность усиливает чувство страха и незащищённости, провоцирует возникновение чувства бессилия, поскольку зачастую жертва не способна принять достаточные меры для прекращения агрессивных действий [6, 26]. A. Schultze-Krumbholz с соавт., при обследовании 6260 подростков, обнаружили, что лица, совершавшие киберзапугивание, ранее сами подвергались издевательствам традиционными способами [27]. Исследователи предположили, что анонимность кибербуллин- га позволила этим молодым людям дать отпор способами, которые были бы невозможны «лицом к лицу».

Публичность. Кибербуллинг может привлечь большую аудиторию, чем традиционное запугивание, поскольку оно происходит в виртуальном пространстве и для того, чтобы стать свидетелем насилия, достаточно просто иметь доступ к интернету [11, 26]. Безграничной потенциальной аудитории, состоящей из свидетелей и наблюдателей, психологически проще присоединиться к «агрессору», чем свидетелям традиционной травли в реальном времени, поскольку для этого не требуется ни физических, ни социальных навыков [28, 29]. В социальных сетях даже самый физически слабый ребенок может активно травить самого сильного [25]. В таких случаях при серьёзных намерениях буллера (например, передача откровенного сексуального образа жертвы), ситуация выходит за рамки киберзапугивания, оставляет последствия для психического здоровья «жертвы» и в некоторых странах признаётся уголовным преступлением [30].

Постоянство. Жертвы кибербуллинга испытывают постоянные напряжение и тревогу - онлайн-агрессия может произойти в любое время, где бы она не находилась, включая собственный дом, в то время как традиционное запугивание обычно не переносится в домашнюю обстановку [6, 10]. Невозможность для жертв иметь какой-либо контроль над актами киберзапугивания может привести к чувству бессилия у человека, подвергающегося издевательствам [31], идея о том, что «ничего нельзя сделать» является одной из главных для жертв [30].

К типичным проявлениям кибербуллинга в соответствии с характером атак относят следующие: письменно - вербальные (телефонные звонки, текстовые сообщения и электронные письма); визуальные (отправка смущающих изображений); использование или кража чьей-либо личности для раскрытия личной информации, используя свою учетную запись (более сложное проявление); преднамеренное исключение кого-либо из членов онлайн- группы. Отдельно выделяют виды кибербуллинга, связанные с трехкратным повышением риска эмоционального расстройства: случаи, в которых агрессор является взрослым человеком; публикация фотографий жертвы; эпизоды, сопровождающиеся агрессивными личными контактами.

К основным мотивам кибербуллинга относят экспериментирование подростками «примеривания» различных социальных ролей (что в виртуальном общении реализуется проще и быстрее в сравнении с реальным) и возможность отреагирования на агрессию по отношению к себе в реальной жизни (подросток-жертва в школе может оказаться в новой для себя роли агрессора в социальных сетях) [24]. Описаны и другие, часто встречающиеся мотивы: желание развлечься, стремление к превосходству, реализация чувства зависти и мести, конформизм (желание быть принятым в социальную группу путём агрессии к «неугодному», по её мнению, подростку), проблемы в семье (агрессивность и желание «отыграться» как реакция на жёсткий стиль воспитания) и с целью наказания (нападающие были уверены в том, что жертва неправильно ведёт себя в реальной жизни) [6].

Кибербулли («агрессоры») часто вознаграждаются за свое поведение в интернете одобрением группы сверстников, однако исследования показывают, что имеются долгосрочные негативные последствия и для их психического здоровья, проблем социальной компетентности и формирования антисоциального поведения [32]. Типичными психологическими чертами буллеров являются низкий уровень развития эмпатии, отсутствие умения разрешать конфликты социально приемлемыми способами, наличие акцентуаций по истероидному или эпи- лептоидному типу.

Предикторами кибервиктимизации являются тревога, одиночество, психосоциальные проблемы, чувство собственного достоинства [9]. Низкий уровень самооценки рассматривается исследователями как значимый предиктор виктимизации киберзапугивания, так и одно из его негативных последствий [33, 34].

С учётом положений общей теории деформации С. Хэй и Р. Мелдрум виктимизацию определяют как тип деформации, связанный с негативными эмоциями и повреждающим поведением, направленным на себя; следовательно, дефицит регуляции негативных эмоций и/или неадекватные стили эмоционального выражения могут быть факторами риска для жертв издевательств в отношении возникновения проблем психического здоровья и суицидального поведения [35].

Выявлена значимая взаимосвязь кибервиктимизации как фактора риска формирования депрессивных симптомов, симптомов социальной тревоги и низкого уровня общего благополучия у подростков [15]. Ассоциация между кибербуллингом и депрессивной симптоматикой предполагает двунаправленность, то есть они могут быть либо причиной, либо следствием друг друга [26]. Например, было показано, что подростки, которые переживали депрессию в 8-м классе, подвергались более высокому риску стать жертвой кибербуллинга в 11 -м классе [36].

Для кибервиктимов (жертв) и кибербуллей (нападающих) чаще других характерны эмоциональные и психосоматические проблемы, социальные трудности и отсутствие чувства безопасности в школе, самоповрежда- ющее поведение [37, 38] и низкий уровень качества жизни [39]. Подростки-«жертвы» более склонны к головным болям, болям в животе, плохому аппетиту и нарушениям сна [40, 41], одиночеству, повышенному риску возникновения депрессии, тревоги и злоупотребления психоактивными веществами в сравнении со сверстниками [4244].

Психологические механизмы, лежащие в основе связи между кибертравлей, виктимизацией и суицидальными идеями, а также поведением, связанным с суицидом, недостаточно хорошо изучены. Согласно теории социальной психологической деформации девиантности R. Agnew, напряжённые социальные отношения и события вынуждают индивидов совершать девиантные поступки [45]. Издевательства нередко являются источником внутреннего напряжения, оно заставляет жертв чувствовать гнев и разочарование, поэтому для них характерен больший риск формирования девиантного поведения [46, 47]. Для преодоления стресса и «психологической боли», связанной с опытом кибербуллинга подростки нередко используют такие способы совладания, как употребление психоактивных веществ и физическое насилие, увеличивающие в дальнейшем вероятность совершения суицидальных действий [48].

В целом, имеющиеся результаты исследований показывают, что риски суицидального поведения и суицидальных идей выше у тех, кто стал жертвой кибербул- линга в сравнении с невовлечёнными в процесс травли подростками; жертвы киберзапугивания в два раза чаще совершают попытки самоубийства, испытывая при этом чувство «абсолютной безнадёжности» [49, 50].

J. Raskauskas A.D. Stoltz (2007), изучая негативные последствия данного явления, также отмечают, что 93% жертв испытывают чувства печали, безнадёжности и бессилия [50].

По данным исследования К Sampasa-Kanyinga с соавторами, обследовавших 1658 девочек и 1341 мальчика, учащихся 7-12 классов школ Восточного Онтарио (США), жертвы кибербуллинга имели значительно более высокий риск возникновения суицидальных мыслей (отношение шансов 3,31, 95% доверительный интервал 2,16-5,07), планов (2,79, 1,63-4,77 соответственно) и попыток (1,73, 1,26-2,38 соответственно) по сравнению с теми, кто не сталкивался с подобной ситуацией [29]. Данная взаимосвязь была опосредована также риском развития депрессивных симптомов. Опосредующая роль депрессии предполагает, что кибербуллинг среди школьников может привести к развитию депрессивной симптоматики и эпизодов депрессии, что, в дальнейшем, способствует появлению суицидальных идей, планов и попыток ф<0,001).

Более масштабное исследование, объектом которого являлись 10398 учащихся 671 классов из 198 школ Штата Онтарио (Канада), также выявило повышенную вероятность неблагоприятных последствий для психического здоровья (суицидальные идеи, психологический дистресс и делинквентность), связанных с воздействием кибертравли [52]. Выявлена специфическая для женского пола тенденция - вероятность возникновения проблем и реализации суицидальных идей возрастала поэтапно при учащении эпизодов кибербуллинга у подростков женского пола (по сравнению с девочками-подростками, никогда не подвергавшимися киберзапугиванию, частота суицидальных идей среди девочек, подвергавшихся ки- бербуллигу один раз, увеличивалась в 1,87 раз (95% Ди 1,37-2,54), а среди тех, кто подвергался 2 или более раз - в 4,60 раза (95% Ди 3,36-6,29).

Метаанализ 33 статей и 26 независимых исследований, охватывающих 156384 детей и молодых людей, проведённый английскими учёными, также показал, что жертвы кибербуллинга значимо чаще демонстрируют самоповреждающее (отношение шансов 2,35; 95% доверительный интервал 1,65-3,34), суицидальное поведение (2,10; 1,73-2,55 соответственно) и более склонны совершать суицидальные попытки (2,57; 1,69-3,90) [38].

Психологические последствия киберзапугивания кажутся похожими на последствия традиционного бул- линга, однако у жертв кибербуллинга выявляется большее количество социальных и эмоциональных проблем (изоляция, проблемы регуляции эмоций, психологическая дезадаптация, нарушения сна), чем у жертв традиционного запугивания [53-56].

Отмечена разница в реагировании обоих полов на ситуацию кибербуллинга: мальчики проявляли большую склонность к экстернализации, в то время как девочки были склонны к интернализации [57]. Примечательно, что мальчики, испытывающие более высокий уровень психологического стресса и одиночества, чаще становятся жертвами кибербуллинга, чем девочки [9]. Мальчики-подростки, занимающиеся киберзапугиванием, имеют повышенный риск начала курения сигарет, в то время, как мальчики-подростки, являющиеся жертвами, более склонны к употреблению алкоголя [57], рискованному поведению, употреблению наркотиков и участию в драках [13]. Мальчики, имеющие негативные отношения со своими родителями, имеют больше шансов стать жертвами травли в виртуальном пространстве [44].

Девочки чаще становятся жертвами киберзапугивания [13, 58]. При этом у них отмечается большее количество эмоциональных симптомов, чувства страха и печали; а также большая психологическая дезадаптация в сравнении с мальчиками [59]. Девочки-подростки, являющиеся объектами кибербуллинга, имеют более высокий риск суицидальных мыслей и попыток самоубийства, а также подвержены более раннему началу употребления алкоголя, чем их сверстницы [57].

Так называемое «проблемное использование Интернета» [60] или Интернет-зависимость [60] также является растущей клинической проблемой для специалистов, работающих в области охраны психического здоровья подростков. Одним из современных аспектов изучения данного феномена является выявление его опосредующего влияния на ситуации кибертравли [29]. Американскими исследователями обследование 205 подростков и лиц юношеского возраста 12-20 лет, находившихся в подростковом психиатрическом стационаре городской больнице штата Массачусетс, США. Выявлены значимые взаимосвязи проблемного использования Интернета с женским полом, секстингом, кибербуллингом и проявлениями суицидального поведения в течение последнего года [3]. Подростки с агрессивными расстройствами и расстройствами психологического развития имели значимо более высокие показатели уровня проблемного использования Интернета.

Раннее стороннее вмешательство с целью прекращения нападок буллера - это единственный работающий способ разрешения ситуации. Среди мер по предотвращению киберзапугивания называются разработка системных программ профилактики с учётом характера, возрастных, психологических и социокультурных особенностей; повышение уровня информированности общества (работников системы образования, психологов, врачей); формирование у детей и подростков компетенций в области использования медиапространства (плановый мониторинг использования компьютеров, установка инфа-фильтров, освоение настроек конфиденциальности и пр.), повышение уровня доверия в отношениях «подро- сток-значимый взрослый».

Проводится систематизация международного опыта проведения мероприятий (успехов и неудач) по борьбе с травлей / киберзапугиванием на школьном уровне [22, 62]. В метаанализе 44 школьных мероприятий, проведённых в течение 25 лет в Европе, Австралии, Америке и Южной Африке, описано, что некоторые программы вмешательства снизили уровень травли на 20-23% и виктимизации на 17-20% [62]. Ключевыми компонентами таких программ являлись организация родительских собраний и просвещение родителей, последовательные дисциплинарные методы, соблюдение правил проведения занятий, организация школьных конференций и квалифицированное руководство классами со стороны учителей. Даже в студенческом возрасте ключевую роль в качестве защитного фактора от кибербуллинга играет семья [5]. Школьников и студентов следует поощрять к обращению за поддержкой к сверстникам и членам семьи, педагогам, школьным психологам в ситуациях, когда они становятся жертвами издевательств [29]. Это оказывает значительное буферное воздействие на предупреждение формирования симптомов психической патологии, в частности, депрессивные симптомов и суицидального риска [63].

Программы профилактики кибертравли должны включать составляющие, направленные на повышение информированности общественности о состоянии этой проблемы и последствиях, сказывающихся на психическом здоровье жертв травли. Случайные наблюдатели (в качестве которых может оказаться абсолютно любой) могут смягчить эмоциональный и психический вред здоровью жертв после кибербуллинга [64]. В контексте предупреждения суицидального поведения одной из задач является подготовка учителей и родителей по вопросам информирования о возможностях выявления субдепрессивной и депрессивной симптоматики у подростков (определение аффективных симптомов, изменений в поведении, особенностей межличностного взаимодействия).

Подчеркивается необходимость создания онлайн- профилактических и поддерживающих сервисов, сотрудничающих с социальными сетями, легко доступных и охватывающих широкую целевую группу населения, включая подростков и молодёжь. Основные задачи таких сервисов - это дестигматизация, поощрение к обращению за помощью в специализированную (психиатрическую) службу и облегчение острого эмоционального или суицидального кризиса [65].

Важным направлением является поиск и определение личных ресурсов, которые облегчают совладание с киберагрессией со стороны сверстников, смягчают потенциально негативные последствия и, поэтому являются защитными [66]. Одним из таких личностных ресурсов является достаточно сформированный эмоциональный интеллект [50], который играет ключевую роль в психологической адаптации в подростковом возрасте [67, 68]. Помимо эмоционального интеллекта, значимым «буферным» фактором является социальная поддержка (в школьной и общественной среде) [5, 69]. Высокий уровень развития эмоционального интеллекта определяет использование адаптивных стратегий совладания, меньшее количество проблем интернализации [67], коррелирует с низким уровнем суицидального риска и оптимальной самооценкой; поэтому его формирование является потенциальной целью для превентивной психологической работы со школьниками, направленной на профилактику кибертравли и/или ослабление тяжести её последствий [50].

В контексте поиска защитных факторов для уменьшения или даже предотвращения пагубного воздействия буллинга и кибербуллинга на психическое здоровье подростков описана роль прощения [70]. Прощение является одним из индивидуальных подходов к работе с негативными эмоциями, возникающими на фоне проблем межличностного взаимодействия, и связано с меньшей эмоциональной болью, испытываемой в ответ на различные случаи агрессии [71, 72]. Изучение выборки из 1044 подростков (обследованных с помощью специальных шкал на выявление принадлежности к травле в целом и кибер- буллингу в частности, шкал суицидального риска и определение уровня удовлетворённостью жизнью и уровня прощения) показало, что защитным фактором против пагубных последствий обеих форм издевательств является прощение. В целом, подростки с высоким уровнем прощения сообщали о значительно более высоком уровне удовлетворенности жизнью по сравнению с теми, у кого низкий уровень прощения; подростки, подвергшиеся буллингу, продемонстрировали более высокий уровень прощения и более низкий уровень суицидального риска в сравнении с группой, подвергшейся кибербуллингу [70].



Заключение

Основная масса научных исследований явления ки- бербуллинга осуществляется в западных и азиатских странах, с использованием как качественных, так и количественных подходов; в то время как исследования по кибертравле в Российских регионах являются немногочисленными и, как правило, проведёнными на небольших выборках. Они касаются, в основном, описания самого явления, факторов риска его возникновения и попыток анализа распространённости. При этом отсутствуют системные разработки психологической помощи и тактики поведения разных участников (жертвы, сверстники, взрослые - родители, педагоги) для оптимального разрешения ситуации травли и профилактики / коррекции проблем психического здоровья. психический депрессия тревога кибербуллинг

Одной из актуальных проблем, на наш взгляд, является низкая информированность о проблеме и неготовность большой части школьных учителей и родителей подростков вовремя выявлять и адекватно реагировать на возникающую ситуацию травли, что соответственно, лишает жертву своевременной помощи, в ситуацию вовлекается большее число людей, утяжеляются последствия травли, включая последствия для психического здоровья. К числу самых значимых из них относится суицидальное поведение. В анализе причин, приводящих к суицидальным попыткам, кибербуллинг не всегда является «лежащей на поверхности», в виду низкой осведомлённости и информированности взрослых, порой принимающих подобные ситуации как «незначительные» и «несерьёзные». Можно предположить, что роль буллинга как основной причины суицидальных действий, особенно в случае гибели подростков, нередко не распознаётся и остаётся «за кадром».

Последствия кибербуллинга (аспекты влияния на психическое здоровье) остаются не полностью изученными, вероятно, из-за относительно недавнего появления данного феномена и отсутствия масштабных лонгитудинальных исследований; их определение и поиск защитных факторов (личностных, средовых) является, одной из перспектив данного научного направления. Ещё одним направлением для дальнейшей работы и исследований должно являться создание скрининговых анкет / опросников для выявления особенностей использования Интернета, сочетающих прямые и косвенные вопросы и учитывающих деликатный характер обсуждаемой темы и специфику эмоциональной сферы подростков. Для контингентов групп риска (например, подростков с ограниченными возможностями здоровья) такие опросники могут быть адаптированными с учётом их интеллектуальных, эмоциональных и поведенческих особенностей.



Литература / References

1. Calpbinici P., Tas Arslan F. Virtual behaviors affecting adolescent mental health: The usage of Internet and mobile phone and cyberbullying. J Child Adolesc Psychiatr Nurs. 2019; 32 (3): 139-148.

2. Tokunaga R.S. Following you home from school: a critical review and synthesis of research on cyberbullying victimization. Comp. Hum. Behav. 2010; 26: 277-287.

3. Gansner M., Belfort E., Cook B. et al. Problematic Internet use and associated high-risk behavior in an adolescent clinical sample: results from a survey of psychiatrically hospitalized youth.

4. Cyberpsychol Behav Soc Netw. 2019; 22 (5): 349-354.

5. Palermiti A.L., Servidio R., Bartolo M.G., Costabile A. Cyberbul- lying and self-esteem: an Italian study. Comp. Hum. Behav. 2017; 69: 136-141.

6. Myers C.A., Cowie H. Cyberbullying across the Lifespan of Education: Issues and Interventions from School to University. Int J Environ Res Public Health. 2019; 4; 16 (7). pii: E1217.

7. Wang C.W., Musumari P.M., Techasrivichien T. et al. «I felt angry, but I couldn't do anything about it»: a qualitative study of cyberbullying among Taiwanese high school students. BMC Public Health. 2019; 19 (1): 654.

8. Бенгина Е.А., Гришаева С.А. Кибербуллинг как новая форма угрозы психологическому здоровью личности подростка. Вестник университета. 2018; 2: 153-157. [Bengina E., Grishaeva S. Cyberbulling as a new form of danger of the psychological health of a teenager's personality. University Herald. 2018; 2: 153-157.] (In Russ)

9. Baiden P., Graaf G., Zaami M. et al. Examining the association between prescription opioid misuse and suicidal behaviors among adolescent high school students in the United States. J Psychiatr Res. 2019; 112: 44-51.

10. Chu X.W., Fan C.Y., Lian S.L., Zhou Z.K. Does bullying victimization really influence adolescents' psychosocial problems? A three-wave longitudinal study in China. J Affect Disord. 2019; 1 (246): 603-610.

11. Englander E., Donnerstein E., Kowalski R. et al. Defining cyber- bullying. Pediatrics. 2017; 140 (2): 148-151.

12. Vaillancourt T., Faris R., Mishna F. Cyberbullying in children and youth: implications for health and clinical practice. Can J Psychiatry. 2017; 62 (6): 368-373.

13. Sigurdson J.F., Undheim A.M., Wallander J.L. et al. The longterm effects of being bullied or a bully in adolescence on externalizing and internalizing mental health problems in adulthood.

14. Child Adolesc. Psychiatry Ment. Health. 2015; 9: 42.

15. Carvalho M., Branquinho C., Gaspar de Matos M. Emotional symptoms and risk behaviors in adolescents: relationships with cyberbullying and implications on well-being. Violence Vict. 2018; 33 (5): 871-885.

16. Ybarra M.L., Mitchell J.K. Online aggressor/targets, aggressors

17. and targets: a comparison of associated youth characteristics. J. Child Psychol. Psychiatry 2004; 45: 1308-1316.

18. Fahy A.E., Stansfeld S.A., Smuk M. et al. Longitudinal associations between cyberbullying involvement and adolescent mental health. J Adolesc Health. 2016; 59 (5): 502-509.

19. Mishna F., Cook C., Saini M. et al. Interventions to prevent and reduce cyber abuse of youth: a systematic review. Res. Soc. Work. Pract. 2011; 21: 5-14.

20. Przybylski A.K., Bowes L. Cyberbullying and adolescent wellbeing in England: a population-based cross-sectional study. Lancet Child Adolesc Health. 2017; 1 (1): 19-26.

21. Juvonen J., Gross E. F. Extending the school grounds? Bullying experiences in cyberspace. J. Sch. Health. 2008; 78: 496-505.

22. Gassу A.M., Klettke B., Agustina J.R., Montiel I. Sexting, mental health and victimization among adolescents: a literature review. Int J Environ Res Public Health. 2019; 16. 13. pii: E2364.

23. Baumeister R. F., Leary M. R. The need to belong: desire for

24. interpersonal attachments as a fundamental human motivation. Psychol. Bull. 1995; 117: 497-529.

25. Mishna F., Cook C., Gadalla T. et al. Cyber bullying behaviors among middle and high school students. Am J Orthopsychiatry. 2010; 80: 362-374

26. Smith P. K., Mahdavi J., Carvalho M. et al. Cyberbullying: its nature and impact in secondary school pupils. J. Child Psychol. Psychiatry. 2008; 49: 376-385.

27. Nixon C.L. Current perspectives: the impact of cyberbullying on adolescent health. Adolesc Health Med Ther. 2014; 5: 143-158.

28. Волкова Е.Н., Волкова И.В. Кибербуллинг как способ социального реагирования подростков на ситуацию буллинга. Вестник Минского университета. 2017; 3.

29. Бочавер А.А., Хломов К.Д.. Кибербуллинг: травля в пространстве современных технологий. Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2014; 11 (3): 177-191. [Bochaver А., Khlomov К. Cyberbullying: harassment in the space of modern technologies. Psychology. Journal of the Higher School of Economics. 2014; 11 (3): 177-191.] (In Russ)

30. Bottino S.M., Bottino C.M., Regina C.G. et al. Cyberbullying and adolescent mental health: systematic review. Cad Saude Publica. 2015; 31 (3): 463-475.

31. Schultze-Krumbholz A., Gobel K., Scheithauer H. et al. A comparison of classification approaches for cyberbullying and traditional bullying using data from six European countries. J. Sch. Violence. 2015; 14: 47-65.

32. Slonje R., Smith P.K. Cyberbullying: another main type of bullying? Scand J Psychol. 2008; 49: 147-154.

33. Sampasa-Kanyinga H., Roumeliotis P., Xu H. Associations between cyberbullying and school bullying victimization and suicidal ideation, plans and attempts among Canadian schoolchildren. PLoS One. 2014; 9 (7): e102145.

34. Myers C.-A., Cowie H. Bullying at university: the social and legal contexts of cyberbullying among university students. J. Cross-Cult. Psychol. 2017; 48: 1172-1182.

35. Dooley J.J., Pyzalski J., Cross D. Cyberbullying versus face-to- face bullying: a theoretical and conceptual. Journal of Psychology. 2009; 217: 182-188.

36. Colliety P., Royal C., Cowie H. The unique role of the school nurse in the holistic care of the bully. Br. J. Sch. Nurs. 2016; 11: 443-449.

37. Egan S.K., Perry D.G. Does low self-regard invite victimization?

38. Dev. Psychol. 1998; 34: 299-309.

39. Cйnat J.M., Hйbert M., Blais M. et al. Cyberbullying, psychological distress and self-esteem among youth in Quebec schools. J. Affect. Disord. 2014; 169: 7-9.

40. Hay C., Meldrum R. Bullying victimization and adolescent selfharm: Testing hypotheses from general strain theory. J. Youth Adolesc. 2010; 39 (5): 446-459.

41. Modecki K.L., Barber B.L., Vernon L. Mapping developmental precursors of cyber-aggression: trajectories of risk predict perpetration and victimization. J Youth Adolesc. 2013; 42 (5): 651661.

42. Gonzalez-Cabrera J., Leyn-MejHa A., Beranuy M. et al. Relationship between cyberbullying and health-related quality of life in a sample of children and adolescents. Qual of Life Res. 2018; 27 (10): 2609-2618.

43. John A., Glendenning A.C., Marchant A. et al. Self-Harm, suicidal behaviours, and cyberbullying in children and young people: systematic review. J Med Internet Res. 2018; 19 (4): e129.

44. Fridh M., Lindstram M., Rosvall M. Associations between selfinjury and involvement in cyberbullying among mentally distressed adolescents in Scania, Sweden. Scand J Public Health. 2019; 47 (2): 190-198.

45. Schenk A.M., Fremouw W.J. Prevalence, psychological impact, and coping of cyberbully victims among college students. J. Sch. Violence. 2012; 11: 21 -37.

46. Sampasa-Kanyinga H., Chaput J.P., Hamilton HA., Colman I. Bullying involvement, psychological distress, and short sleep duration among adolescents. Soc Psychiatry Psychiatr Epidemiol. 2018; 53 (12): 1371-1380.

47. Takizawa R., Maughan B., Arseneault L. Adult health outcomes of childhood bullying victimization: evidence from a five-decade longitudinal British birth cohort. Am. J. Psychiat. 2014; 171: 777-784.

48. van Geel M., Vedder P., Tanilon J. Relationship between peer victimization, cyberbullying, and suicide in children and adolescents: a meta-analysis. JAMA Pediatr. 2014; 168: 435-442.

49. Sampasa-Kanyinga H., Lalande K., Colman I. Cyberbullying victimisation and internalising and externalising problems among adolescents: the moderating role of parent-child relationship and child's sex. Epidemiol Psychiatr Sci. 2018; 13: 1-10.

50. Agnew R. Foundation for a general strain theory of crime and delinquency. Criminology. 1992; 30: 47-87.

51. Patchin J.W., Hinduja S. Traditional and nontraditional bullying among youth: A test of general strain theory. Youth and Society. 2011; 43: 727-751.

52. Wallace L.H., Patchin J.W., May D.J. Reactions of victimized youth: strain as an explanation of school delinquency. Western Criminology Review. 2005; 6: 104-116.

53. Litwiller B.J., Brausch A.M. Cyber bullying and physical bullying in adolescent suicide: the role of violent behavior and substance use. J Youth Adolesc. 2013; 42 (5): 675-684.

54. Hinduja S., Patchin J.W. Bullying, cyberbullying, and suicide. Arch. Suicide Res. 2010; 14: 206-221.

55. Extremera N., Quintana-Orts C., Mnrida-Lypez S., Rey L.

56. Cyberbullying victimization, self-esteem and suicidal ideation in adolescence: does emotional intelligence play a buffering role? Front Psychol. 2018; 22 (9): 367.

57. Raskauskas J., Stoltz A.D. Involvement in traditional and electronic bullying among adolescents. Dev Psychol. 2007; 43 (3): 564-575.

58. Kim S., Kimber M., Boyle M.H., Georgiades K. Can J Psychiatry. 2019 Feb; 64 (2): 126-135.

59. Monks C.P., Smith P.K., Naylor P. et al. Bullying in different contexts: commonalities, differences and the role of theory. Aggress. Violent Behav. 2009; 14: 146-156.

60. Ak S., Цzdemir Y., Kuzucu Y. Cyber victimization and cyber bullying: the mediating role of anger, don't anger me! Computers in Human Behavior. 2015; 49: 437-443.

61. Elipe P., Mora-Merchan J.A., Ortega-Ruiz R., Casas J.A. Perceived emotional intelligence as a moderator variable between cybervictimization and its emotional impact. Front. Psychol. 2015; 6: 486.

62. Tsaousis I. The relationship of self-esteem to bullying perpetration and peer victimization among schoolchildren and adolescents: a meta-analytic review. Aggress. Violent Behav. 2016; 37: 186-199.

63. Wiguna T., Irawati I. R., Sekartini R. et al. The gender discrepancy in high-risk behavior outcomes in adolescents who have experienced cyberbullying in Indonesia. Asian J Psychiatr. 2018; 37: 130-135.

64. Craig W., Harel-Fisch Y., Fogel-Grinvald H. et al. A crossnational profile of bullying and victimization among adolescents in 40 countries. Int. J. Public Health. 2009; 54: 216-224. DOI: 10.

65. Zych I., Ortega-Ruiz R., Del Rey R. Systematic review of theoretical studies on bullying and cyberbullying: facts, knowledge, prevention, and intervention. Aggress. Violent Behav. 2015; 23: 121.

66. Герасимова А.А., Холмогорова А.Б. Общая шкала проблемного использования интернета: апробация и валидизация в российской выборке третьей версии опросника. Консультативная психология и психотерапия. 2018; 26 (3): 56-79.

67. [Gerasimova A.A., Kholmogorova A.B. The Generalized Problematic Internet Use Scale 3 Modified Version: Approbation and Validation on the Russian Sample. Counseling Psychology and Psychotherapy. 2018; 26 (3): 56-79.

68. Кибитов А.О., Трусова А.В., Егоров А.Ю. Интернет- зависимость: клинические, биологические, генетические и психологические аспекты. Вопросы наркологии. 2019; 2 (173): 22-47. [Kibitov A.O., Trusova A.V., Egorov A.Y. Internet addiction: clinical, biological, genetic and psychological aspects. Addiction issues. 2019; 2 (173): 22-47.] (In Russ)

69. Ttofi M.M., Farrington, D.P. Effectiveness of school-based programs to reduce bullying: A systematic and meta-analytic review. Journal of experimental criminology. 2011; 7 (1): 27-56.

70. Machmutowa K., Perrena S., Sticcaa F., Alsakerb F.D. Peer victimisation and depressive symptoms: can specific coping strategies buffer the negative impact of cybervictimisation? Emotional and Behavioural Difficulties 2012; 17: 403-420.

71. DeSmet A., De Bourdeaudhuij I., Walrave M., Vandebosch H. Associations Between Bystander Reactions to Cyberbullying and Victims' Emotional Experiences and Mental Health. Cyberpsy- chol Behav Soc Netw. 2019; 22 (10): 648-656.

72. Остроушко А.В., Букалеров А.А. Противодействие кибербул- лингу детей в Великобритании и России. Вестник всероссийского института повышения квалификации сотрудников министерства внутренних дел Российской Федерации. 2018; 3 (47): 144-150. [Ostroushko A.V., Bukalerov A.A. Anticyber- bullying of children in the UK and Russia. Bulletin of the Russian Institute for advanced training of employees of the Ministry of internal Affairs of the Russian Federation. 2018; 3 (47): 144150.] (In Russ)

73. Chen L., Ho S.S., Lwin M.O. A meta-analysis of factors predicting cyberbullying perpetration and victimization: from the social cognitive and media effects approach. New Media Soc. 2017; 19: 1194-1213.

74. Baroncelli A., Ciucci E. Unique effects of different components

75. of trait emotional intelligence in traditional bullying and cyber- bullying. J. Adolesc. 2014; 37: 807-815.

76. Resurrecciyn D.M., Salguero J. M., Fernцndez-Berrocal P. Emotional intelligence and psychological maladjustment in adolescence: a systematic review. J. Adolesc. 2014; 37: 461-472.

77. Jenaro C., Flores N., Fraas C.P. Systematic review of empirical studies on cyberbullying in adults: What we know and what we should investigate. Aggress. Violent Behav. 2018; 38: 113-122.

78. Quintana-Orts C., Rey L. Traditional Bullying, cyberbullying and mental health in early adolescents: forgiveness as a protective factor of peer victimisation. Int J Environ Res Public Health. 2018; 15 (11). pii: E2389.

79. Egan L.A., Todorov N. Forgiveness as a coping strategy to allow school students to deal with the effects of being bullied: theoretical and empirical discussion. J. Soc. Clin. Psychol. 2009; 28: 198-222.

80. Toussaint L.L., Worthington E.L.J., Williams D.R. In: Forgiveness and health. Toussaint L., Worthington E., Williams D.R., Toussaint L., editors. Springer; Dordrecht, The Netherlands: 2015.

Размещено на Allbest.ru

...