Потребление алкоголя и градиент уровня суицидов среди городских и сельских жителей Беларуси

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

УО «Гродненский государственный медицинский университет»

Потребление алкоголя и градиент уровня суицидов среди городских и сельских жителей Беларуси

Ю.Е. Разводовский

г. Гродно

Аннотация

Во многих странах мира отмечается рост уровня суицидов среди сельского населения и увеличение соотношения уровня этого показателя среди сельских и городских жителей. Высокий уровень суицидов среди сельских жителей отмечается также в бывших Советских республиках. Учитывая значительно более высокий уровень связанных с алкоголем проблем среди сельского населения по сравнению с городским, можно предположить, что алкоголь является ключевым фактором высокого градиента уровня суицидов среди городского и сельского населения Беларуси. Целью исследования было изучение роли алкогольного фактора в градиенте уровня суицидов среди сельского и городского населения Беларуси. Методы: В сравнительном аспекте была проанализирована динамика общего уровня потребления алкоголя и уровня суицидов среди городского и сельского населения Беларуси в период с 1990 по 2015 гг. Результаты корреляционного анализа Спирмана выявили положительную, статистически значимую связь между уровнем потребления алкоголя и уровнем суицидов как среди городских мужчин (г=0,73; р<0,000) и женщин (г=0,69; р<0,001), так и среди сельских мужчин (г=0,81; р<0,000) и женщин (г=0,70; р<0,001). Выводы: результаты корреляционного анализа, выявившие наиболее тесную связь между уровнем потребления алкоголя и уровнем суицидов среди сельских мужчин, косвенно указывают на ключевую роль алкогольного фактора в высоком градиенте уровня суицидов среди городского и сельского населения Беларуси.

Ключевые слова: алкоголь, суициды, городское и сельское население, Беларусь

Abstract

Alcohol consumption and gradient in suicide rates among rural and urban population of Belarus

Y.E. Razvodovsky

Grodno Stare Medical University, Belarus;

In many countries the suicide rate among rural citizens is much higher than among urban citizens. That statistics is also true for former Soviet republics. It is probable that such factor as alcohol consumption underlie high level of suicide mortality among rural population because alcohol related problems rates are much higher for rural population in general. Objective: This study aims to test the alcohol-related hypothesis of the gradient in suicide rates among urban and rural population in Belarus. Method: A Spearman's correlation analysis was used to examine the relation between the gender specific suicide rates among urban and rural population and alcohol consumption per capita between 1990 and 2015. Results: The suicide rate rose substantially among rural male population. These changes resulted in a deterioration rural-urban suicide difference across the period. A Spearman's correlation analysis suggests a statistically significant positive relationship between alcohol consumption per capita among urban men (r=0,73; p<0,000) and urban women (r=0,69; p<0,001), as well as rural men (r=0,81; p<0,000) and rural women (r=0,70; p<0,001). Conclusions: The outcomes of this study provide indirect support for the hypothesis that alcohol is a major contributor to the high gap in suicide rates among urban and rural population in Belarus. Decrease of alcohol affordability must be a key strategy of prevention of suicidal behavior among rural population.

Key words: alcohol, suicide, rural-urban population, Belarus

Основная часть

В последние десятилетия во многих странах мира отмечается рост уровня суицидов среди сельского населения и увеличение соотношения уровня этого показателя среди сельских и городских жителей [1, 2]. К примеру, в США на протяжении последних десятилетий уровень суицидов в сельской местности превышал уровень суицидов в городе [3]. Анализ динамики половых коэффициентов самоубийств в США за период с 1970 по 1997 годы показал, что в начале 70-х уровень суицидов среди городских и сельских мужчин был примерно одинаковым, однако в конце 70-х начался рост уровня суицидов среди сельских мужчин и снижение среди городских мужчин [4]. К началу 90-х годов уровень суицидов среди сельских мужчин был почти в два раза выше аналогичного показателя среди городских мужчин [4]. Различия в уровне самоубийств среди городских и сельских жительниц были менее выражены, но в середине 90-х уровень самоубийств среди молодых женщин был на 85% выше в сельской местности [4]. В Канаде уровень суицидов растёт по мере уменьшения численности жителей в населенных пунктах [5]. При этом средний уровень суицидов в сельской местности значительно превышает средний показатель по стране.

В Австралии на протяжении последних десятилетий уровень суицидов среди городских жителей оставался стабильным, в то время как среди сельских жителей этот показатель рос, в результате чего соотношение уровня самоубийств среди сельского и городского населения выросло [6]. Причём эта разница особенно выражена для молодых мужчин [7]. В Китае уровень суицидов среди мужчин и женщин всех возрастных групп, проживающих в сельской местности в 3-4 раза выше, чем среди городских жителей [2]. В восточной провинции Финляндии Куопио в период с 1988 по 1997 годы отмечалось снижение уровня самоубийств среди городских мужчин всех возрастных групп, в то время как среди сельских мужчин, в особенности среднего и пожилого возраста, уровень самоубийств значительно вырос [8]. Такая дивергенция уровня суицидов среди городских и сельских мужчин отмечалась на фоне выхода Финляндии из экономического кризиса [8]. Высокий уровень суицидов среди сельских жителей отмечается также в бывших Советских республиках [9-16].

Изучение причин выраженного градиента уровня самоубийств среди сельского и городского населения является актуальной задачей, поскольку понимание этого медико-социального феномена позволит разработать стратегию профилактики. Злоупотребление алкоголем является самостоятельным фактором риска суицидального поведения [17-21]. В одном из исследований, проведенном с использованием белорусских данных, было показано, что алкогольная фракция в структуре мужских и женских суицидов занимает соответственно 63,4 и 35,2% [22]. Учитывая значительно более высокий уровень связанных с алкоголем проблем среди сельского населения по сравнению с городским [23], можно предположить, что алкоголь является ключевым фактором высокого градиента уровня суицидов среди городского и сельского населения Беларуси.

Целью настоящего исследования было изучение роли алкогольного фактора в градиенте уровня суицидов среди сельского и городского населения Беларуси.

Материалы и методы.

В сравнительном аспекте была проанализирована динамика общего уровня потребления алкоголя и уровня суицидов среди городского и сельского населения Беларуси в период с 1990 по 2015 гг. Использованы стандартизированные половые коэффициенты смертности от самоубийств (в расчете на 100000 населения), полученные из отчетов Национального статистического комитета Беларуси. Общий уровень потребления алкоголя рассчитан с помощью непрямого метода с использованием в качестве индикатора алкогольных проблем уровня заболеваемости алкогольными психозами [24]. Статистическая обработка данных (описательная статистика, корреляционный анализ Спир - мана) проводилась с помощью программного пакета «Statistica 12. 81а18ой».

Результаты исследований.

В период с 1990 по 2015 гг. уровень суицидов среди городских мужчин и женщин снизился соответственно на 15,9 и 43,7%, в то время как среди сельских мужчин этот показатель вырос на 32%. При этом показатель суицидов среди сельских женщин остался практически на прежнем уровне. В рассматриваемый период средний показатель уровня суицидов среди сельских мужчин превысил аналогичный показатель среди городских мужчин в 2,5 раза. Соотношение среднего показателя уровня суицидов среди сельских и городских женщин составило 1,9. В этот же период разница между уровнем суицидов среди сельских и городских мужчин выросла на 94,8%, а разница между уровнем суицидов среди сельских и городских женщин увеличилась на 107,1% (табл. 1).

Визуальные данные, представленные на рисунке 1, говорят о том, что, несмотря на общую схожесть, динамика уровня суицидов среди городского и сельского населения имела некоторые различия. В частности, данный показатель среди городских мужчин рос вплоть до 2000 г., достигнув своего пика (48,2), после чего стал снижаться, в то время как среди сельских мужчин он рос вплоть до 2003 г., достигнув своего максимума (107,5), а затем стал снижаться. Уровень суицидов среди городских женщин рос до 1995 г., после чего стал снижаться, в то время среди сельских женщин этот показатель рос вплоть до 2009 г. Графические данные также свидетельствуют о схожей динамике уровня потребления алкоголя и уровня смертности от самоубийств среди городского и сельского населения (рис.).

Результаты корреляционного анализа Спирмана выявили положительную, статистически значимую связь между уровнем потребления алкоголя и уровнем суицидов как среди городских мужчин (г=0,73; р<0,000) и женщин (г=0,69; р<0,001), так и среди сельских мужчин (г=0,81; р<0,000) и женщин (г=0,70; р<0,001).

Показатели уровня суицидов среди гс; кого и сельского населения Беларуси

суицид алкогольный сельский городской

Динамика уровня потребления алкоголя в литрах на душу населения (правая шкала) и уровня смертности среди городского и сельского населения (левая шкала) Беларуси в период с 1990 по 2015 гг.

Обсуждение

Представленные в настоящей работе данные свидетельствуют о том, что в Беларуси, также как и в других странах, уровень суицидов среди сельских жителей существенно выше, чем среди городских. При этом градиент уровня суицидов среди городского и сельского населения в большей степени выражен для мужчин, что указывают на существование специфических для сельских мужчин факторов риска самоубийства.

Социологические исследования указывают на важность социальных коррелятов в этиологии суицидального поведения [25]. Социо - культуральные особенности сельского образа жизни, взаимодействуя с традиционными факторами риска (мужской пол, злоупотребление алкоголем) способствуют высокому уровню суицидов среди сельских жителей [2]. Согласно теории Э. Дюркгейма, социальная изоляция, то есть недостаточная степень социальной интеграции является одним из основных факторов риска суицида [26]. Понятие «социальная интеграция» подразумевает принадлежность к определённой социальной группе, поддержание межличностных связей, а также другие формы социальной активности. Показателем степени социальной изоляции на индивидуальном уровне является проживание в одиночестве и отсутствие социальной поддержки, а на популяционном уровне - степень урбанизации [25].

Низкая плотность населения в сельской местности может являться причиной большей социальной изолированности сельских жителей. Кроме того, постепенная депопуляция, связанная с миграцией сельской молодежи в город приводит к нарушению социальных связей. В некоторой степени высокий уровень суицидов в сельской субпопуляции обусловлен феноменом «отрицательной селекции», а также деформацией половой структуры сельского населения в виде дисбаланса полов, вызванной разноскоростной динамикой миграции мужчин и женщин из села в город [27]. Вследствие того, что миграционный отток молодых женщин из села в город превышает отток мужчин, для современной деревни характерен высокий уровень безбрачия мужчин [27]. Известно, что уровень суицидов, а также уровень связанных с алкоголем проблем среди холостых мужчин значительно выше, чем среди женатых [25].

Важным фактором риска суицида является социально-экономическая депривация [27]. В странах Западной Европы уровень суицидов среди мужчин линейно снижается по мере повышения социально-экономического статуса [28]. Зависимость между социально - экономическим статусом и уровнем суицидов среди женщин выражена в меньшей степени. Низкий социально-экономический статус, как правило, ассоциируется с более высоким уровнем психических расстройств, которые, в свою очередь, повышают риск суицида [25]. Метаанализ исследований, посвящённых данной проблеме показал, что распространенность психических расстройств среди лиц с низким социально-экономическим статусом в среднем в 2,6 раза выше, чем среди лиц с высоким социально-экономическим статусом [29]. В Беларуси уровень доходов сельских жителей значительно ниже доходов горожан, что может являться фактором относительной материальной депривации, которая, в свою очередь, повышает риск суицида [27].

Уровень образования является важной детерминантой риска суицида [25]. Результаты сравнительного исследования, проведённого с использованием данных из 10 стран Западной Европы, показали, что в 8 из них уровень суицидов среди мужчин с низким образованием существенно выше, чем среди мужчин с высоким уровнем образования [28]. Для женщин эта закономерность не столь выражена. В среднем уровень образования сельских жителей, ниже уровня образования горожан, что в какой-то степени может обуславливать градиент уровня самоубийств среди сельских и городских жителей [1].

Перечисленные неблагоприятные социально-экономические факторы являются коррелятами и важными предикторами высокого уровня самоубийств среди сельских жителей, в особенности среди мужчин. Однако результаты корреляционного анализа, выявившие наиболее тесную связь между уровнем потребления алкоголя и уровнем суицидов среди сельских мужчин, указывают на ключевую роль алкогольного фактора в высоком градиенте уровня суицидов среди городского и сельского населения.

Высокий уровень самоубийств среди сельских жителей обуславливает необходимость разработки и реализации комплексной программы профилактики, учитывающей «сельскую» специфику данного феномена. Ключевыми аспектами этой программы должны являться улучшение социально-экономического положения жителей села, а также мероприятия, направленные на снижение уровня потребления алкоголя. Важной стратегией также является улучшение профилактической работы в группе риска совершения суицида. Согласно результатам ретроспективной психологической аутопсии, проведённой в Хойникском районе Гомельской области, 70% жертв суицида злоупотребляли алкоголем, однако только 4,2% из них состояли на учёте у нарколога, а 9,8% состояли на учёте у психиатра [30].

Эти данные говорят о том, что улучшение выявления лиц, имеющих высокий риск совершения суицида и оказание им психотерапевтической помощи, является потенциальным ресурсом, использование которого позволит снизить уровень самоубийств. Следует также отметить, что кроме объективных факторов, обуславливающих высокий уровень самоубийств среди сельских жителей, существуют и субъективные, такие как низкая осведомленность относительно факторов риска суицида и стигматизация психических расстройств [1]. Проживание в сельском сообществе, где все друг друга хорошо знают, может являться фактором стигматизации психических нарушений, вследствие чего сельские жители неохотно обращаются за специализированной медицинской помощью [31, 32].

Поэтому актуальной задачей является реализация образовательных программ среди сельских жителей. Такие программы показали свою эффективность в разных странах мира. К примеру, в Японии профилактическая стратегия, направленная на улучшение информированности населения относительно симптомов депрессии, а также на уменьшение стигматизации психических нарушений привела к большей обращаемости лиц, имеющих высокий риск совершения суицида за специализированной помощью и в конечном итоге, к снижению уровня самоубийств [33]. Кроме того, учитывая то обстоятельство, что многие сельские жители посещали своего участкового терапевта за неделю до совершения самоубийства [34], актуальной задачей является вовлечение врачей первичного звена в профилактику суицидов.

Таким образом, результаты настоящего исследования говорят о существовании выраженного градиента уровня суицидов среди городского и сельского населения Беларуси, который значительно увеличился в период с 1990 по 2015 гг. Представленные данные косвенно указывают на ключевую роль алкогольного фактора в высоком градиенте уровня суицидов среди городского и сельского населения Беларуси. Из этого следует, что комплексная программа профилактики суицидального поведения должна включать мероприятия по ограничению физической и экономической доступности алкоголя, в первую очередь для сельского населения.

Литература

1. Hirch J.K. A review of the literature on rural suicide. Crisis. 2006; 27 (4): 189-99.

2. Yip P.S., Callan C., Yuen H.P. Urban / rural and gender differentials in suicide rates: east and west. Journal Affective Disorders. 2000; 57 (1-3): 99-106.

3. Разводовский Ю.Е. Суициды среди городских и сельских мужчин. Психиатрия. 2010; 1: 13-8.

4. Разводовский Ю.Е. Суициды среди городских и сельских женщин Беларуси. Психиатрия, психотерапия и клиническая психология. 2011; 1: 19-29.

5. Разводовский Ю.Е. Алкоголь как фактор градиента уровня суицидов среди городского и сельского населения Беларуси. Вопросы наркологии. 2014; 1: 46-54.

6. Зотов П.Б., Кузнецов П.В., Юшкова О.В., Десятова И.Е. Суициды на юге Тюменской области в 2009-2010 гг. Тюменский медицинский журнал. 2012; 2: 27-8.

7. Разводовский Ю.Е., Смирнов В.Ю., Зотов П.Б. Прогнозирование уровня суицидов с помощью анализа временных серий. Суицидология. 2015; 6 (3): 41-8.

8. Разводовский Ю.Е. Алкоголь и суициды в странах Восточной Европы. Суицидология. 2014; 5 (3): 18-27.

9. Разводовский Ю.Е. Потребление алкоголя и суициды в Беларуси и России: сравнительный анализ трендов. Суицидология. 2014; 5 (4): 33-43.

10. Разводовский Ю.Е., Дукорский В.В. Корреляты суицидального поведения мужчин, страдающих алкогольной зависимостью. Суицидология. 2014; 5 (2): 38-41.

11. Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд. СПБ 1998. С. 492.

12. Разводовский Ю.Е. Сравнительный анализ уровня смертности городского и сельского населения Беларуси. Вопросы организации и информатизации здравоохранения. 2008; 1: 75-6.

13. Разводовский Ю.Е. Продажа алкоголя и смертность городского и сельского населения Беларуси. Вопросы организации и информатизации здравоохранения. 2009; 3: 45-50.

14. Разводовский Ю.Е. Дукорский В.В. Социально - эпидемиологические корреляты суицида в Хойникском районе Гомельской области. Проблемы здоровья и экологии. - 2009; 2: 143-7.

15. Игумнов С.А., Гелда А.П., Осипчик С.И. Система профилактики суицидального поведения: опыт Беларуси. Суицидоло - гия. 2016; 7 (2): 3-22.

16. Ласый Е.В. Анализ распространенности суицидов в Республике Беларусь. Медицина. 2004; 3: 3-6.

References

1. Hirch J.K. A review of the literature on rural suicide. Crisis. 2006; 27 (4): 189-99.

2. Yip P.S., Callan C., Yuen H.P. Urban / rural and gender differentials in suicide rates: east and west. Journal Affective Disorders. 2000; 57 (1-3): 99-106.

3. Beeson P.G. Some notes and data on rural suicide. Rural Mental Health. 2000; 25: 13-5.

4. Singh G.K., Siahpush M. Increasing rural-urban gradient in US Suicide mortality, 1970-1997. American Journal of Public Health. 2002; 92 (7): 1161-7.

5. Pickett W., King W.D., Faelker T., Bienefeld N. Suicides among Canadian farm operators. Chronic Diseases in Canada. 1999; 20: 105-10.

6. Caldwell T.M., Jorm A.F., Dear K.B.G. suicide and mental health in rural, remote and metropolitan areas in Australia. MJA. 2004; 181 (1): 10-4.

7. Judd F., Cooper A.M., Araser C., Davis О. Rural suicide: people or place effects? Australian and New Zealand Journal of Psychiatry. 2006; 40 (3): 208-16.

8. Pesonen T.M., Hintikka J., Karkola K.O. et al. Male suicide mortality in eastern Finland: urban / rural changes during a 10 - year period between 1988 and 1997. Scandinavian Journal of PublicHealth. 2001; 29 (3): 189-93.

9. Kalediene R., Starkuviene S., Petrauskiene J. Mortality from external causes in Lithuania: Looking for critical points in time and place. Scandinavian Journal of Public Health. 2004; 32: 374-80.

10. Kondrichin S.V., Lester D. Suicide in Belarus. Crisis. 1998; 19: 167-71.

11. Razvodovsky Y.E., Stickley A. Suicide in urban and rural regions of Belarus, 1990-2005. Public Health. 2009; 123: 27-31.

12. Varnic A., Wasserman D. Suicides in the former Soviet republics. Acta Psychiatrica Scandinavica. 1992; 86: 76-8.

13. Razvodovsky Y.E. Suicide and alcohol psychoses in Belarus 1970-2005. Crisis. 2007; 28 (2): 61-6.

14. Razvodovsky Y.E. Alcohol and suicide in Belarus. Psychiatria Danubina. 2009; 21 (3): 290-6.

15. Razvodovsky Y.E. Unrecorded alcohol consumption: quantitative methods of estimation. Alcoholism. 2010; 46 (1): 15-24.

16. Preti A., Miotto P., Social and economical influence on suicide. A study on the situation in Italy. Archives of Suicide research. 1999; 5: 141-58.

17. Lorant V. Socio-economic inequalities in suicide: a European comparative study. The British Journal of Psychiatry. 2005; 187: 49-54.

18. Lorant V. Deliege D., Eaton W. et al. Socioeconomic inequalities in depression: a meta-analysis. American Journal Epidemiology. 2003; 157:98-112.

19. Sakamoto S., Tanaka E., Neichi K., Ono Y. Where is help sought for depression pr suicidal ideation in an elderly population living

17. Beeson P.G. Some notes and data on rural suicide. Rural Mental Health. 2000; 25: 13-5.

18. Singh G.K., Siahpush M. Increasing rural-urban gradient in US Suicide mortality, 1970-1997. American Journal of Public Health. 2002; 92 (7): 1161-7.

19. Pickett W., King W.D., Faelker T., Bienefeld N. Suicides among Canadian farm operators. Chronic Diseases in Canada. 1999; 20: 105-10.

20. Caldwell T.M., Jorm A.F., Dear K.B.G. suicide and mental health in rural, remote and metropolitan areas in Australia. MJA. 2004; 181 (1): 10-4.

21. Judd F., Cooper A.M., Araser C., Davis O. Rural suicide: people or place effects? Australian and New Zealand Journal of Psychiatry. 2006; 40 (3): 208-16.

22. Pesonen T.M., Hintikka J., Karkola K.O. et al. Male suicide mortality in eastern Finland: urban / rural changes during a 10-year period between 1988 and 1997. Scandinavian Journal of Public Health. 2001; 29 (3): 189-93.

23. Kalediene R., Starkuviene S., Petrauskiene J. Mortality from external causes in Lithuania: Looking for critical points in time and place. Scandinavian Journal of Public Health. 2004; 32: 374-80.

24. Kondrichin S.V., Lester D. Suicide in Belarus. Crisis. 1998; 19: 167-71.

25. Razvodovsky Y.E., Stickley A. Suicide in urban and rural regions of Belarus, 1990-2005. Public Health. 2009; 123: 27-31.

26. Varnic A., Wasserman D. Suicides in the former Soviet republics. Acta Psychiatrica Scandinavica. 1992; 86: 76-8.

27. Razvodovsky Y.E. Suitsidyi sredi gorodskih i selskih muzhchin. Psihiatriya. 2010; 1: 13-8. (in Russ)

28. Razvodovsky Y.E. Suitsidy sredi gorodskih i selskih zhenschin Belarusi. Psihiatriya, psihiterapiya i klinicheskaya psihologiya. 2011; 1: 19-29. (In Russ)

29. Razvodovsky Y.E. Alkogol kak faktor gradienta urovnya suitsi - dov sredi gorodskogo i selskogo naseleniya Belarusi. Voprosyi narkologii. 2014; 1: 46-54. (In Russ)

30. Zotov P.B., Kuznetsov P.V., Yushkova O.V., Desyatov I.E. Suicide in the South of the Tyumen region in 2009-2010. Tyumen Medical Journal. 2012; 2: 27-8. (In Russ)

31. Razvodovsky Y.E., Smirnov V. Yu., Zotov P.B. Forecasting of suicides rate using time series analysis. Suicidology. 2015; 6 (3): 41-8. (In Russ)

32. Razvodovsky Y.E. Alcohol and suicide in countries of Eastern Europe. Suicidology. 2014; 5 (3): 18-27. (In Russ)

33. Razvodovsky Y.E. Alcohol consumtion and suicide in Belarus and Russis: a comparative analysis of trends. Suicidology. 2014; 5 (4): 33-43. (In Russ)

34. Razvodovsky Y.E., Dukorsky V.V. Correlates of suicidal behavior of alcohol dependent males. Suicidology. 2014; 5 (2): 38-41. (In Russ)

35. Razvodovsky Y.E. Suicide and alcohol psychoses in Belarus 1970-2005. Crisis. 2007; 28 (2): 61-6.

36. Razvodovsky Y.E. Alcohol and suicide in Belarus. Psychiatria Danubina. 2009; 21 (3): 290-6.

37. Razvodovsky Y.E. Prodazha alkogolya i smertnost gorodskogo i selskogo naseleniya Belarusi. Voprosyi organizatsii i informati - zatsii zdravoohraneniya. 2009; 3: 45-50. (In Russ)

38. Razvodovsky Y.E. Unrecorded alcohol consumption: quantitative methods of estimation. Alcoholism. 2010; 46 (1): 15-24.

39. Preti A., Miotto P., Social and economical influence on suicide. A study on the situation in Italy. Archives of Suicide research. 1999; 5: 141-58.

40. Dyurkgeym E. Samoubiystvo. Sotsiologicheskiy etyud. SPB 1998. S. 492. (In Russ)

41. Razvodovsky Y.E. Sravnitelnyiy analiz urovnya smertnosti gorodskogo i selskogo naseleniya Belarusi. Voprosyi organizatsii i informatizatsii zdravoohraneniya. 2008; 1: 75-6. (In Russ)

42. Lorant V Socio-economic inequalities in suicide: a European comparative study. The British Journal of Psychiatry. 2005; 187: 49-54.

43. Lorant V. Deliege D., Eaton W. et al. Socioeconomic inequalities in depression: a meta-analysis. American Journal Epidemiology. 2003; 157:98-112.

44. Razvodovsky Y.E. Dukorskiy V.V. Sotsialno - epidemiolog - icheskie korrelyatyi suitsida v Hoynikskom rayone Gomelskoy oblasti. Problemyi zdorovya i ekologii. 2009; 2: 143-7. (In Russ)

45. Igumnov S.A., Helda A.P., Osipchik S.I. The system of prevention of suicide behavior: experience of Belarus. Suicidology. 2016; 7 (2): 3-22. (In Russ)

46. Lasyiy E.V. Analiz rasprostranennosti suitsidov v Respublike Belarus. Meditsina. 2004; 3: 3-6. (In Russ)

47. Sakamoto S., Tanaka E., Neichi K., Ono Y. Where is help sought for depression pr suicidal ideation in an elderly population living in a rural area of Japan? Psychiatry & Clinical Neurosciences. 2004; 58: 522-30.

48. Finkel S.I., Rosman M. Six elderly suicides in a 1-year period in a rural Midwestern community. International Psychogeriatrics. 1995; 7:221-30. in a rural area of Japan? Psychiatry & Clinical Neurosciences. 2004; 58: 522-30.

Размещено на Allbest.ru