Взаимосвязь цифровых маркеров онлайн-активности и социально-демографических характеристик лиц призывного возраста с несуицидальными формами самоповреждающего поведения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Взаимосвязь цифровых маркеров онлайн-активности и социально-демографических характеристик лиц призывного возраста с несуицидальными формами самоповреждающего поведения

Interconnection of digital markers of online activity and sociodemographic characteristics of young males with non-suicidal forms of self-harming behavior

V.D. Evseev1, A.G. Peshkovskaya1, V. V. Matsuta2, A.I. Mandel1, N.A. Bokhan1-3

The number of Internet users is growing every year. Digital data can be relevant markers in research on mental health, risk factors for mental illness and self-harm. Aim of the study: to identify the connection between digital content data and socio-demographic characteristics of young males with non-suicidal forms of self-injurious behavior. Material and methods. The sample consisted of 193 voluntary participants in the study - males aged 18 to 27. The assessment of non-suicidal self-harm was performed within the DSM-5 criteria and the scale of self-harm behavior. The parameters of the digital footprint were estimated using data processing algorithms based on open and publicly available data from VK social network. Mathematical data processing was performed using the SPSS-Statistics V26 software. Results. The study revealed that 38.7% of young males committed an act of self-harm at least once in their lives. According to DSM-5 criteria, where at least 5 self-harming actions within a year must be taken into account, the prevalence of self-harm was 22.6%. Cuts with sharp objects were made by young men with low level of education (p=0.047), who live mainly in rural areas (p=0.039). The use of psychoactive substances and tobacco was recorded with a high statistical significance in this group (p=0.0001). Young people living in urban areas (p=0.006), with experience of drug use (p=0.001) and previously prosecuted (p=0.003) were more likely to hit hard surfaces with their fist, leg, head or body. The digital footprint of young people who committed self-harm was distinguished by the presence of aggressive content on social media profile pages (p=0.02) and images with aggressive content (p=0.008).

Conclusion. The results of the study indicate a connection between self-harming behavior in young males with low level of education, smoking, alcohol and drug use. It was also shown that digital markers of online activity in a group of young men with a history of non-suicidal self-harm are the posting of aggressive content on social media and photographs of aggressive content. The authors believe that the results of the study can become the basis for the development of diagnostic algorithms and informed prevention programs for young people.

Keywords: non-suicidal self-harm, NSSI, social media, digital footprint, digital content data, aggressive content, online activity, socio-demographic characteristics, digital markers, youth

Аннотация

С каждым годом растёт число пользователей интернет. Цифровые данные могут быть актуальными маркерами в исследованиях психического здоровья, факторов риска психических заболеваний и самоповреждений. Цель исследования: выявить связь цифровых контент-данных и социально-демографических характеристик мужчин призывного возраста с несуицидальными формами самоповреждающего поведения. Материал и методы. Выборку составили 193 добровольных участника исследования - мужчины призывного возраста (в возрасте от 18 до 27 лет). Оценка несуицидальных самоповреждений производилась в рамках критериев DSM- 5 и шкалы самоповреждающего поведения. Оценка параметров цифрового следа проводилась с использованием алгоритмов обработки данных на основе открытых и публично доступных данных социальной сети VK. Математическую обработку данных проводили с помощью программы SPSS-Statistics V26. Результаты. Проведённое исследование выявило, что 38,7% мужчин призывного возраста хотя бы раз в жизни совершали акт самоповреждения. В соответствии с критериями DSM-5, учитывающих не менее 5 самоповреждений в течение года, распространённость самоповреждений составила 22,6%.

Порезы режущими предметами совершали молодые мужчины, имеющие низкий уровень образования (p=0,047), проживающие преимущественно в сельской местности (p=0,039). С высокой статистической значимостью в данной группе зафиксировано употребление психоактивных веществ и табака (p=0,0001). Удары кулаком, ногой, головой или корпусом тела по твердым поверхностям чаще совершали молодые люди, проживающие в городской местности (p=0,006), имеющие факты употребления наркотиков (p=0,001) и ранее привлекавшиеся к уголовной ответственности (p=0,003). Цифровой след молодых людей, совершивших самоповреждения, отличался наличием агрессивного контента на страницах профилей в социальной сети (p=0,02) и изображений с агрессивным содержанием (p=0,008). Заключение. Результаты исследования свидетельствуют о связи самоповреждающего поведения у молодых людей призывного возраста с низким уровнем образования, курением, употреблением алкоголя и наркотиков. Также показано, что цифровыми маркерами онлайн-активности в группе молодых мужчин, имеющих историю несуицидальных самоповреждений, являются размещение агрессивного контента в социальной сети и фотографий агрессивного содержания. Авторы полагают, что результаты исследования могут стать основой для разработки алгоритмов диагностики и программ информированной профилактики для молодежи.

Ключевые слова: несуицидальные самоповреждения, NSSI, социальные сети, цифровой след, цифровые контент-данные, агрессивный контент, онлайн-активность, социально - демографические характеристики, цифровые маркеры, призывники, молодёжь.

демографический психический цифровой

Введение

По данным ВЦИОМ 89% подростков и 53% взрослых в России пользуются социальными сетями ежедневно [1, 2]. Согласно данным исследовательского проекта Ме^азсоре в период с апреля по июнь 2020 года количество интернет - пользователей старше 12 лет в России составило 95,1 млн человек, или 65% населения страны. Среднее время пребывания в Сети за день составило 177 минут, а в десятку самых посещаемых интернет - ресурсов попали все известные социальные сети [3].

В условиях широкого использования социальных медиа, данные об онлайн-активности в соцсетях могут предоставить беспрецедентные возможности для исследований в области психического здоровья. В частности, продолжительность онлайн - активности может быть связана с симптомами интернет- и смартфон - зависимости; систематическое ночное пребывание в сети - с нарушениями циркадного ритма, что может являться как причиной психологического неблагополучия, так и следствием формирования проблем в эмоциональной сфере [4, 5].

Согласно отчёту, опубликованному исследовательским центром Пью в 2015 г. [6], частота использования социальных сетей и проведённое в них время связаны с проблемами психического здоровья у детей и подростков. Исследование показывает, что онлайн - активность более двух часов в день связана с высоким уровнем психологического стресса, суицидальными идеями и неудовлетворённой потребностью в поддержке. В 2018 г. были опубликованы данные о связи тяжести депрессии и вариативности информации, содержащейся в обновляемом статусе пользователей на плаформах Facebook и Twitter [7]. Авторы рассчитали среднюю долю используемых положительных и отрицательных эмоционально окрашенных слов, а так же их изменчивость у каждого человека, и пришли к выводу, что негативные выражения в статусе социальной сети могут являться простой и чувствительной мерой для верификации депрессии у пользователей. Кроме того, цифровые данные социальных сетей стали основой для разработки системы обнаружения суицидальных постов в Twitter лиц, склонных к самоубийству. Система реализована посредством поиска слов, связанных с суицидом, и предназначена для отслеживания состояния лиц, имеющих в анамнезе попытки самоубийства, для его предотвращения и своевременного оказания психологической помощи [8].

Вместе с тем, цифровые данные социальных сетей вызывают всё больший интерес у исследователей в отношении проблемы распространения небезопасного контента, связанного в том числе с самоповреждениями [912]. Исследования 2014-2015 гг., посвященные проблеме распространения информации о способах самоповре- ждений зафиксировали рост число публикаций о само- повреждениях в социальной сети Instagram - за год число таких публикаций увеличилось c 1,7 млн. до 2,4 млн. [13]. Поисковые запросы, связанные с самоповреждениями, осуществляются на платформе Google 42 миллиона раз в год [14]. Топ-100 видео с YouTube, содержащее небезопасный контент о самоповреждениях были просмотрены более двух миллионов раз, причем 90% видео содержали фотографии, а 28% демонстрировали акты совершения самоповреждений [15].

Актуальность исследований самоповреждающего поведения среди подростков и молодых людей в современных условиях распространения цифровых технологий не вызывает сомнения [10, 16]. Благополучие молодого поколения во многом определяется уровнем его психического здоровья [17-20].

Цель исследования: выявить связь цифровых контент-данных и социально - демографических характеристик мужчин призывного возраста с несуицидальными формами самоповреждающего поведения.

Материал и методы

Обследованы 193 добровольных участника исследования - мужчины призывного возраста (от 18 до 27 лет, средний 19,68±2,07 года). Определены социально - демографические характеристики исследуемой группы. С помощью алгоритмов анализа данных социальной сети VK (vk.com) проведен анализ цифрового следа. Проанализированы особенности информационного потребления в социальной сети (контент), а также время пребывания в сети.

Оценка несуицидальных самоповреждений (NSSI) осуществлялась в рамках клинического интервью, критериев DSM-5 для диагностики несуицидальных самоповреждений, а также шкалы самоповреждающего поведения (Польская Н.А., 2014) [21].

Открытые и общественно-доступные данные социальной сети VK были выгружены с помощью платформы по работе с данными социальных сетей (lk.data.tsu.ru) Томского государственного университета. Алгоритмы платформы (Свидетельство о государственной регистрации программы для ЭВМ «VKApi8.Библиотека методов по выгрузке и анализу данных из социальной сети "ВКонтакте"» RU 2019662001 от 10.09.2019) разработаны на основе стандартных методов работы с интерфейсами прикладного программирования социальных сетей (Application Programming Interface, API).

Проанализирована открытая информация профилей, фотографии (в том числе сохранённые изображения), видео и подписки профилей. Рабочий классификатор состоял из индикаторов нескольких типов:

1. Информация профиля, демографические характеристики.

2. Активность в сети по времени суток.

3. Наличие информации (контента) небезопасного содержания, его частота.

Сбор статистики об активности пользователя и времени проведенном онлайн в социальной сети осуществлён с использованием алгоритмов на основе метода users.get.

Исследование информации (контента) профилей социальной сети проведено с использованием классификатора, включающего следующие единицы анализа:

Агрессивный контент - посты, репосты, изображения, видео и подписки, содержащие следующие семантические элементы вербального или визуального характера (агрессия, оружие, кровь, насилие и др.).

Депрессивный контент - посты, репосты, изображения, видео и подписки, содержащие семантические элементы вербального или визуального характера: страдание, суицидальные тенденции, слова («повеситься», «умереть», «смерть» и др.), а также фотографии и цитаты известных самоубийц.

Контент о модификации тела и самоповреждениях - посты, репосты, изображения, видео и подписки, содержащие семантические элементы вербального или визуального характера: самоповреждения (порезы, ушибы, раны); разного рода деформации и повреждения тела; татуировки, пирсинг.

Исследование одобрено этическим комитетом Томского государственного университета. Все участники исследования являлись волонтёрами и подписывали информированное согласие на участие в исследовании.

Статистический анализ проведён на основе частотной и описательной статистики, непараметрического метода с использованием коэффициентов ранговой корреляции гамма. Сравнение двух независимых групп произведено с использованием U-критерия Манна-Уитни. Математическую обработку данных проводили с помощью программы SPSS-Statistics V26.

Результаты и обсуждение

Распространённость и способы несуицидальных самоповреждений. В результате частотного анализа данных шкалы самоповреждений, а также клинического интервью, выявлено, что 38,7% (n=75) обследованных хотя бы раз в жизни совершали акт самоповреждения. В зависимости от характера самоповреждающих действий, все самоповреждения разделены на два вида - инструментальные и соматические (табл. 1).

Таблица 1 / Table 1. Частота актов самоповреждений по шкале самоповреждений, % Frequency of acts of self-harm on the self-harm scale, %

В процессе диагностики с каждым обследуемым индивидуально уточнялось количество актов самоповреждений за последний год, что позволило соотнести критерий «А» Б8М-5 «в течение прошедшего года акты самоповреждения без суицидальных намерений совершались пять или более раз (ожидаемый физический вред оценивался как незначительный или умеренный)» с мерой шкалы самоповреждений «иногда» и «часто».

Таким образом, 7% обследованных (5,8% и 1,2%) совершили инструментальные самоповреждения не менее 5 раз в течение последнего года, 15,6% (13,2% и 2,4%) - осуществили соматические самоповреждения, что в сумме составило 22,6% от общей совокупности исследуемой неклинической группы молодых мужчин призывного возраста. Чтобы соблюсти соответствие всех критериев классификации Б8М-5 для диагностики N881, критерии В, С, Б, Е и Б также применялись к обследуемым, выбравшим в шкале варианты «иногда» и «часто». Данное уточнение позволило сопоставить полученные результаты шкалы самоповреждений Н.А. Польской, которая фиксирует все самоповреждения, в том числе однократно осуществлённые, с результатами зарубежных исследований по выявлению самоповреждений в неклинических группах, в которых используются алгоритмы диагностики N881, основанные на критериях Б8М-5 и учитывающие не менее 5 самоповреждений в течение года [10].

Таблица 2 / Table 2. Типы самоповреждений и частоты распределения ответовTypes of self-harm and response frequency rates

Результаты частотного анализа типов самоповреждений показали, что в исследуемой группе наиболее распространены акты инструментальных самоповреждений: удары кулаком, ногой, головой или корпусом тела по твердым поверхностям и порезы режущими предметами. Из соматических - обкусывание ногтей и губ, прикусывание щёк и языка, расчесывание кожи и создание препятствий для заживления ран (табл. 2).

Таблица 3 / Table 3. Связь актов самоповреждений с социально-демографическими показателями мужчин призывного возраста The relationship between acts of self-harm with the socio-demographic indicators of young men

Социально-демографические характеристики мужчин. Средний возраст обследованных составил 19,68 лет (±2,07). Из общего числа обследованных 1,5% (п=3) не имели общего образования (не закончили 9 классов), неполное среднее образование (9 классов) имели 49,7% (п=96), полное среднее образование на момент обследования было у 17,9% (п=35), среднеспециальное - у 19,3% (п=37), незаконченное высшее - у 6,2% (п=12), высшее - у 5,3% (п=10).

Большая часть (59%, п=114) проживали в сельской местности, 41% (п=79) являлись городскими жителями.

У 42,5% обследованных (п=82) обнаружена никотиновая зависимость, в 57,3% случаях потребители табака проживали в сельской местности.

41,4% (п=80) обследованных употребляли алкоголь, из них 62,8% (п=49) это делали 1-2 раза в месяц, 35,9% (п=23) - 3-6 раз в месяц, а 7 и более раз в месяц - 10% (п=8). Употребление алкоголя в 92,5% случаев сочеталось с табакокурением. Каждый шестой (17,6%) из участников исследования отметили, что от одного до нескольких раз употребляли ПАВ (каннабис, синтетические каннабиноиды, синтетические психостимуляторы) без формирования синдрома зависимости.

11 человек (5,7%) привлекались к уголовной ответственности. Среди правонарушений встречались такие как грабёж, кражи, причинение тяжких телесных повреждений.

Для определения связей между социально - демографическими характеристиками и способами несуицидального самоповреждений был проведён корреляционный анализ с использованием гамма коэффициента (табл. 3).

В результате корреляционного анализа выявлен ряд значимых связей между актами самоповреждений и социально-демографическими характеристиками. Порезы режущими предметами совершали молодые люди, имеющие низкий уровень образования (-0,21; р=0,047), проживающие преимущественно в сельской местности (-0,26; р=0,039). С высокой статистической значимостью в этой группе зафиксированы данные об употреблении ПАВ и табака (0,56; р=0,0001 и 0,56; р=0,0001 соответственно).

Уколы или проколы кожи острыми предметами также оказались связаны с низким уровнем образования (-0,27; р=0,023) и табакокурением (0,27; р=0,042). Коррелятами самоожогов явились: низкий уровень образования (-0,24; р=0,046), употребление табака (0,46; р=0,000) и наркотиков (0,51; р=0,002). Удары кулаком, ногой, головой или корпусом тела по твердым поверхностям чаще совершали молодые люди, проживающие в городской местности (0,32; р=0,006), имеющие в анамнезе сведения об употреблении наркотиков (0,42; р=0,001) и ранее привлекавшиеся к уголовной ответственности (0,56; р=0,003).

Корреляционный анализ также выявил наличие связи соматических самоповреждений (ударов кулаком по своему телу) с проживанием в городской местности (0,42; р=0,006), употреблением алкоголя (0,26; р=0,043), курением (0,32; р=0,010).

Онлайн-активность в социальной сети и несуицидальные самоповреждения. В результате анализа данных цифрового следа в социальной сети были проанализированы открытые данные 115 молодых мужчин из 193 обследованных. Информация на страницах пользователей была классифицирована специальным алгоритмом в соответствии с наличием вербальных или визуальных (фотографии и изображения) элементов агрессивного и депрессивного содержания. Агрессивный контент в профиле социальной сети был обнаружен у 38% (п=32) молодых мужчин, фотографии с агрессивным контентом у 25% (п=21), видео с агрессивным контентом - у 44% (п=37), подписки на группы с агрессивным содержанием обнаружены - у 45,2% (п=38), (Рис. 1). Депрессивный контент отмечен у 30,9% (п=26) молодых мужчин, фото депрессивного содержания - у 14,3% (п=12), видео подобной тематики - у 17,8% (п=15), подписаны на группы с депрессивным контентом оказались 33,3% (п=28) человек (Рис. 1.).

Рис. 1. / Fig. 1. Агрессивный и депрессивный контент в профилях социальной сети мужчин призывного возраста, %. / Aggressive and depressive content in the profiles of the social network of men of conscription age, %.

Анализ данных о времени онлайн-активности показал, что значительное число пользователей были активны в социальной сети в вечернее (55,9%, п=47) и ночное время (16,6%, п=14).

Для верификации гипотезы о связи самоповреждающего поведения с небезопасным контентом в социальной сети участники исследования были разделены на две группы: лица без истории самоповреждений и совершившие самоповрежде- ния. Анализ различий между группами в отношении наличия в цифровом следе небезопасного контента был проведён с использованием ^критерия Манна-Уитни, результаты представлены в таблице 4. Выявлено, что в цифровом следе молодых мужчин призывного возраста, совершавших несуицидальные самоповре- ждения, достоверно чаще фиксируется информация агрессивного содержания, публикуемая на стене профиля социальной сети ^=532; p=0,02), а также фотографии и изображения с агрессивным содержанием ^=545; p=0,008) по сравнению с призывниками, не имеющими истории самоповреждений.

Заключение

Начиная с 2000 года, растёт число исследований, посвященных проблеме несуицидальных самоповре- ждений. Наряду с этим, мировая статистика отмечает увеличение числа самоповреждений при обращениях в отделения неотложной помощи и медицинские учреждения общей практики [22]. Тем не менее, неизвестно, отражает ли это рост распространённости несуицидальных самоповреждений в обществе, поскольку зачастую самоповреждения остаются не диагностированными.

В большинстве случаев молодые люди, причиняющие себе вред, не обращаются за медицинской помощью. Более того, неясно, меняется ли распространённость и особенности несуицидальных самоповреждений, поскольку сравнительные и/или лонгитюдные исследования проводятся нечасто, а их выводы остаются противоречивыми [23].

Таблица 4 / Table 4. Различия в цифровом следе между группами мужчин призывноговозраста по признаку самоповрежденийDifferences in the digital footprint between groups of young males withand without self-harm

В результате данного исследования выявлено, что 38,7% (п=75) обследованных нами молодых людей призывного возраста хотя бы раз в жизни совершали самоповреждения (в соответствии с результатами шкалы самоповреждений).

Использование критериев Б8М-5 для диагностики несуицидальных самоповреждений, учитывающих не менее 5 самоповреждений в год, показало, что 7% обследованных совершили инструментальные самоповреждения, 15,6% - соматические, что в сумме составило 22,6% от общей исследуемой группы молодых мужчин.

Корреляционный анализ показал связь самоповреждаю- щего поведения среди обследованных с низким уровнем образования, курением, употреблением алкоголя и наркотиков.

Также установлена связь потребления и продуцирования небезопасного контента в социальной сети с самоповреждающим поведением (р<0,05). Показано, что цифровыми маркерами онлайн-активности для несуицидального самоповреждающего поведения являются наличие агрессивного контента на стене социальной сети и фотографии / изображения агрессивного содержания. Отсутствие диагностики и терапии несуицидального са- моповреждающего поведения может приводить к закреплению самоповреждающих действий, как одной из стратегий копинга, а также их сохранению во взрослом возрасте с возрастающим риском суицида.

Значимость исследований проблемы несуицидальных самоповреждений неоспорима, как для разработки алгоритмов диагностики, так и программ информированной профилактики для подростков и молодёжи.

Литература / References

1.Солдатова Г.В., Зотова Е.Ю., Чекалина А.И., Гостимская О.С. Пойманные одной сетью: социально-психологическое исследование представлений детей и взрослых об интернете / Под ред. ГВ. Солдатовой; Фонд Развития Интернет. М., 2011. 176 с. [Soldatova G.V., Zotova E.Yu., Chekalina A.I., Gostimskaya O.S. Caught in one network: a socio-psychological study of children and adults ' ideas about the Internet / Ed. by G. V. Soldatova; Internet Development Fund, Moscow, 2011, 176 p.] (In Russ)

2.Польская Н.А., Якубовская Д.К. Влияние социальных сетей на самоповреждающее поведение у подростков. Консультативная психология и психотерапия. 2019; 27 (3) 156-174. [Polskaya N.A., Yakubovskaya D.K. Influence of social networks on self-injuring behavior in adolescents. Counseling psychology and psychotherapy. 2019; 27 (3) 156-174.] (In Russ) DOI:10.17759/cpp.2019270310

3.https://webindex.mediascope.net/ (дата обращения: 01.10.2020)

4.Faurholt-Jepsen M., Vinberg M., Frost M., Debel S., Margrethe Christensen E., Bardram J.E., et al. Behavioral activities collected through smartphones and the association with illness activity in bipolar disorder. Int J Methods Psychiatr Res. 2016; 25 (4): 309323.

5.Pierce T. Social anxiety and technology: face-to-face

communication versus technological communication among teens. ComputHum Behav. 2009; 25 (6): 1367-1372.

6.Lee-Won R., Herzog L., Park S. Hooked on Facebook: the role of social anxiety and need for social assurance in problematic use of Facebook. Cyberpsychology, Behavior, and Social Networking. 2015; 18 (10). DOI: 10.1089/cyber.2015.0002

7.Seabrook E.M., Kern M.L., Fulcher B.D., Rickard N.S. Predicting depression from language-based emotion dynamics: longitudinal analysis of Facebook and Twitter status updates. J Med Internet Res. 2018; 20 (5): e168. DOI: 10.2196/jmir.9267

8.Varathan K.D., Talib N. Suicide detection system based on Twitter. Science and Information Conference. 2014. August 2729, 2014. London, UK. Р 785-788.

9.Peshkovskaya A., Mundrievskaya Y., Serbina G., Matsuta V.,

Goiko V, Feshchenko A. “Followers of School Shooting Online Communities in Russia: Age, Gender, Anonymity and

Regulations,” in Intelligent Systems and Applications. IntelliSys 2020. Advances in Intelligent Systems and Computing. 2021; 1252. eds K. Arai, S. Kapoor, and R. Bhatia (Cham: Springer). DOI: 10.1007/978-3-030-55190-2 58

10.Бохан Н.А., Евсеев В.Д., Мандель А.И., Пешковская А.Г

Обзор исследований несуицидальных форм

самоповреждений по шкалам и опросникам NSSI. Суицидология. 2020; 11 (1): 70-83. [Bokhan N.A., Evseev V.D., Mandel A.I., Peshkovskaya A.G. Review of studies of non- suicidal forms of self-injury on NSSI scales and questionnaires. Suicidology. 2020; 11 (1): 70-83]. (In Russ) DOI:

10.32878/suiciderus.20-11-01(38)-70-83

11.Feshchenko A., Matsuta V., Mundrievskaya J., Peshkovskaya A., Goiko V. Psychological safety of students in social networks: the search for dangerous content and identifying its consumers, EDULEARN 20 Proceedings, 2020. Р 5228-5238.

12.Brown R.C., Plener P.L. Non-suicidal Self-Injury in Adolescence. Curr Psychiatry Rep. 2017; 19: 20. DOI: 10.1007/s11920-017- 0767-9

13.Moreno M.A., Ton A., Selkie E.M., et al. Secret society 123:

Understanding the language of self-harm on Instagram. J of Adolescent Health. 2016; 58 (1): 78-84. DOI:

10.1016/j.jadohealth.2015.09.015

14.Lewis S.P, Mahdy J.C., Michal N.J., Arbuthnott A.E. Googling self-injury: the state of health information obtained through online searches for self-injury. JAMA Pediatr. 2014; 168 (5): 443^49. DOI: 10.1001/jamapediatrics.2014.187

15.Lewis S.P., Heath N.L., St Denis J.M., Noble R. The scope of non-suicidal self-injury on YouTube. Pediatrics. 2011; 127 (3): e552-7. DOI: 10.1542/peds.2010-2317

16.Евсеев В.Д., Пешковская А.Г, Мацута В.В., Мандель А.И. Несуицидальные самоповреждения (NSSI) и их связь с цифровыми данными социальной сети. Академический журнал Западной Сибири. 2020; 16 (3): 38-40. [Evseev V.D., Peshkovskaya A.G., Matsuta V.V., Mandel A.I. Non-Suicidal SelfInjuries (NSSI) and online Social Networks. Academic Journal of West Siberia. 2020; 16 (3): 38-40.] (In Russ)

17.Бохан Н.А., Мандель А.И., Пешковская А.Г., Бадыргы И.О., Асланбекова Н.В. Этнотерриториальная гетерогенность формирования алкогольной зависимости у коренного населения Сибири. Журнал неврологии и психиатрии им. C.C. Корсакова. 2013; 113 (6-2): 9-13. [Bohan N.A., Mandel A.I., Peshkovskaya A.G., Badyirgyi I.O., Aslanbekova N.V. Ethnoterritorial heterogeneity of formation of alcohol dependence in indigenous population of Siberia. Korsakov journal of neurology and psychiatry. 2013; 113 (6-2): 9-13.] (In Russ)

18.Бохан Н.А., Евсеев В.Д., Мандель А.И. Распространенность психических и наркологических расстройств среди лиц призывного возраста в регионах РФ. Социальная и клиническая психиатрия. 2019; 29 (3): 102-108. [Bohan N.A., Evseev V.D., Mandel A.I. Prevalence of mental and drug-related disorders among conscripts in the regions of the Russian Federation. Social and clinical psychiatry. 2019; 29 (3): 102108.] (In Russ)

19.Бохан Н.А., Евсеев В.Д., Мандель А.И. Структура и распространенность психических и поведенческих расстройств у лиц призывного возраста в Томской области в 2016-2018 гг. Сибирский вестник психиатрии и наркологии. 2019; 4 (105): 26-33. [Bohan N.A., Evseev V.D., Mandel A.I. Structure and prevalence of mental and behavioral disorders in persons of military age in the Tomsk region in 2016-2018. Siberian Herald of Psychiatry and Addiction Psychiatry. 2019; 4 (105): 26-33.] (In Russ) DOI: 10.26617/1810-3111-2019-4(105)- 26-33

20.Бохан Н.А., Мандель А.И., Пешковская А.Г. Этнокультуральный контекст клинико-психологических взаимосвязей при алкогольной зависимости. Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. 2014; 2 (25) [Электронный ресурс]. URL: http://mprj.ru (дата обращения: 01.10.2020). [Bohan N.A., Mandel A.I., Peshkovskaya A.G. Ethno-Cultural context of clinical and psychological relationships in alcohol dependence. Medical psychology in Russia: electron. scientific journal 2014; 2 (25) [Electronic resource]. URL: http://mprj.ru (date accessed: 01.10.2020).] (In Russ)

21.Польская Н.А. Причины самоповреждения в юношеском возрасте (на основе шкалы самоотчёта). Консультативная психология и психотерапия. 2014; 2 (81): 140-152. [Polskaya N.A. Causes of self-harm in youth (based on the self-report scale). Counseling psychology and psychotherapy. 2014; 2 (81): 140-152.] (In Russ)

22.McManus S. et al. Prevalence of non-suicidal self-harm and service contact in England, 2000-14: repeated cross-sectional surveys of the general population. The Lancet Psychiatry. 2019; 6 (7): 573-581. DOI: 10.1016/S2215-0366(19)30188-9

Cipriano A., Cella S., Cotrufo P. Nonsuicidal self-injury: a systematic review. Frontiers in Psychology. 2017.

Размещено на Allbest.ru