Каузальный и финалистический подходы к изучению созависимости

Аннотация

Malkina S.A. Causal and finalistic approaches to the study of codependency

The article discusses causal and finalistic approaches to the study of the state of codependency. An overview of the views of the authors who adhere to each of these approaches is given. The importance of studying codependency is shown not only in terms of its causes (the answer to the question "Why?"), but also the meanings, and future development of events that can be seen by asking the question "Why?".

Keywords: codependency, causal approach, finalistic approach, individuation, psychological development, dependence, heredity, family roles, suffering, spiritual awakening.

Представители каузального подхода изучают проблему созависимости, рассматривая причинно-следственную связь и отвечая на вопрос «Почему?». Каузальный подход обоснован в рамках деятельностного подхода, который рассматривает каждый психический процесс в составе конкретной деятельности, и определяет любую внешнюю активность, как совокупность психических составляющих, посредством которых осуществляется ее регуляция [1]. Видимо, по причине того, что каузальный подход положен в основу научного исследования [2], подавляющее большинство текстов на тему созависимости, как научных, так и популярных, исследуют данную проблематику через установление причинно-следственных связей. Было предпринято достаточное количество попыток понять и объяснить закономерности развития или причинные факторы созависимости. Теоретических и научных текстов на тему созависимости, отвечающих на вопрос «Почему?» представлено достаточное количество. А взгляд на этот феномен с точки зрения финалистического подхода в работах авторов представлен мало. Лишь некоторые авторы рассматривают созависимость, отвечая на вопрос «Зачем?». Хотя именно он помогает созависимым изменить отношение к феномену созависимости и найти смыслы и мотивацию для терапевтической работы с ним.

Каузальный подход. Модель стыда. Фоссум и Мейсон [3] предположили, что созависимость возникла в семьях, «основанных на стыде». Такие семьи были описаны Уитфилдом [4] как дисфункциональные, в которых индивиды общаются друг с другом из чувства стыда и через чувство стыда. В таких семьях всегда есть что-то, что считается постыдным и о чем нельзя говорить. Это могут быть чувства, состояния, действия или определенные факты. В таких семьях стыд используется, как способ добиться от детей или других членов семьи желаемого поведения. Из-за присутствия «запретного» и «постыдного», члены семьи не способны общаться открыто и устанавливать подлинно близкие отношения.

Многие из людей, воспитанных на чувстве стыда, думают «Я - ошибка», [5], в то время как в тех же ситуациях индивиды со здоровым чувством стыда рассуждают «Я сделал ошибку». Люди, воспитанные на чувстве стыда, в детстве чувствовали эмоциональную покинутость и верили, что покинутость произошла из-за их собственных ошибок. Они пытались скрыть свой позор, поддерживая имидж (свой и семьи) в совершенстве. Усвоенное в детстве убеждение о своей ущербности и постыдности, привело к тому, что они обратились к чему-то или кому- то внешнему за решением. Именно из-за внутреннего чувства стыда, созависимый либо сформировал свои собственные пристрастия в качестве прикрытия, либо попытался создать отношения, которые, по его мнению, исправят его/ее позор. Более того, такое внутреннее искажение часто приводило к потребности смещать акцент стыда на другого человека (например, зависимого) и часто проживалось за счет личной самоэффективности [4].

Модель стресса. Другой причиной возникновения созависимости считался стресс. Т.е. созависимость появилась как результат того, что человек постоянно подвергался воздействию чрезвычайных стрессовых условий или жил в них [6]. Поттер-Эфрон [7] определил созависимого, как индивида, на которого определенным образом оказали значительное влияние текущее или прошлое длительное пребывание в алкогольной, химически зависимой или другой дисфункциональной семье, т.е. в испытывающей стресс окружающей среде. Из-за хронического воздействия такой среды созависимый не смог развить здоровую самоидентификацию и продолжал искать самоопределения через других.

Созависимый должен был бы проявлять по крайней мере пять из следующих характеристик для постановки диагноза созависимости: страх, стыд или вина, длительное отчаяние, ярость, отрицание, ригидность, нарушение развития идентичности. Все вышеупомянутые клинические наблюдения, по-видимому, согласуются с единственной темой - что принесение в жертву своей индивидуальной идентичности является основным элементом созависимости.

Модель семейных ролей. По мере изучения проблемы созависимости с последних десятилетий прошлого века стали появляться многочисленные трактовки, определяющие созависимого человека с точки зрения его/ее дисфункционального поведения или как роль, которую он/она играл [6, 8]. Одно из этих определений было представлено Блэком [9], который обозначил созависимого как «ответственного ребенка, защитника, умиротворителя или разыгрывающего ребенка». Аналогичным образом Ларсон [10] представил созависимого «смотрителем, угодником, мучеником или перфекционистом». Таким образом, эти исследователи рассматривали созависимого, как выполняющего определенную роль в семье.

Вегшейдер-Круз [8] перечислила наиболее явные формы поведения созависимых. Этот список включает роли, разыгрываемые созависимыми детьми в качестве «героя», «козла отпущения», «потерянного ребенка» или «талисмана». Кроме того, роль «главного содействующего» (обычно супруга или значимого другого) была включена в число семейных ролей.

Модели семейных ролей и игры, основанные на этих ролях хорошо представлены в Стивеном Карпманом, описавшим основные роли (Жертва, Агрессор и Спасатель), способы их взаимодействия и модели типичных реакций. Также роли и игры хорошо описаны транзактным аналитиком Эриком Берном.

Генетическая модель. В 70-х годах прошлого века, изучая семьи алкоголиков, исследователи выявили, что поведение членов семьи алкоголика поддерживает развитие зависимости. Был сформулирован вывод о том, что дети алкоголиков ведут себя в отношениях таким образом, что способствуют появлению и развитию алкоголизма у своих партнеров и детей. Тогда же появился термин ВДА (Взрослые Дети Алкоголиков). Теоретической литературы на эту тему написано достаточно много [9, 11]. Много исследований на тему генетической предрасположенности к алкоголизму, но практически нет научных работ, посвященных исследованию генетической обусловленности созависимости. Хотя отмечается высокая степень наследуемости основных форм психических заболеваний, включая аддиктивные расстройства (75-95%), которая говорит о большом вкладе наследственного фактора в развитие расстройств [12].

Рожнова, изучавшая созависимых жен алкоголиков, выявила, что в их генеалогии наблюдается высокая степень наследственной отягощенности алкогольной зависимостью. Преимущественно в роду созависимых она встречается у лиц мужского пола. По данным ее исследования 66,7% отцов и 4,2% матерей ее респонденток больны алкоголизмом. Результаты созависимых жен схожи с результатами зависимых от алкоголя мужей: их отцы в 72,5% случаев больны алкоголизмом, матери - в 4,2% случаях [13]. Таким образом, мы видим практически идентичную генетическую отягощенность алкоголем у зависимых и созависимых. Рожнова выносит гипотезу об этиопатогенетическом единстве расстройств зависимого спектра и созависимости.

Финалистический подход. Российский естествоиспытатель 19 века Карл Бэр считал, что весь органический мир и Вселенная в целом -- это результат прогрессивного развития. И во всех живых существах заложено «стремление к известной цели» через согласование всех жизненных процессов, целенаправленности и упорядоченности развития.

Целенаправленность развития представляет собой общий закон природы, согласно которому осуществляется прогресс - переход от простого к сложному, от менее гармоничного к более гармоничному [14].

Лишь некоторые авторы подходят к проблеме созависимости с финалистической точки зрения 11, 15, 16, 17].

Наиболее полно содержание понятия «финализм» раскрывается во французском «Техническом и критическом словаре по философии» [14]. Под финализмом понимается «факт стремления к цели; свойство того, что стремится к какой-либо цели».

Советский эволюционист Давиташвили Л.Ш. определяет финализм только по одному критерию - наличию «сверхъестественной силы, ... ведущей эволюцию жизни к какой-то предустановленной цели» [18].

В основе аналитической психологии Юнга так же лежит устремленность в будущее. Юнг отмечает, что «любые психологические данные предполагают двуединый подход (и причинный, и финалистический). Под финалистичностью он понимает «имманентное психологическое стремление к цели». Юнг трактует психологический материал, подходя к нему с вопросом, направленным в будущее, с вопросом: «Зачем?» [19]. Т.е. определенная ситуация в жизни субъекта намечает модель его наилучшего будущего, подталкивает человека к определенным действиям или решениям, которые в итоге имеют целью привести на новый (более высокий) уровень развития. Обстоятельства, сложившиеся на данный момент времени, двигают, вынуждают человека к созданию основы, «на которой могло бы быть построено длительное и устойчивое психическое равновесие» [20].

Процесс психологического развития Юнг называл индивидуацией. Он считал, что этот процесс происходит на протяжении всей жизни человека, но особо ярко виден во время кризиса середины жизни. И основной задачей кризиса индивидуации Юнг считал перевод фокуса внимания с внешнего на внутреннее [19]. В том, чтобы научиться быть в контакте со своим внутреннем миром, понимать свои чувства, уметь самостоятельно гармонизировать свое состояние, а также найти свой путь движения по жизни (призвание, миссию), позволяющий реализоваться во внешнем мире максимально полно и приносящий ресурс, и удовлетворение.

О том, что у созависимых фокус внимания направлен во вне, например, на значимого Другого, пишут многие авторы. Например, Артемцева [16] выделяет характерные особенности поведения и мотивации созависимого человека. 13 из 15 перечисленных пунктов говорят об опосредовании своих чувств и поступков желаниями, чувствами или действиями значимого другого. Коллинз [21] определяет созависимость как «зависимость от получения одобрения от других людей в попытке найти безопасность, идентичность, а также повысить самооценку». Шутт называет созависимость защитной позицией супруги, которая стремится уберечь мужа от последствий употребления алкоголя [21]. В этом определении мы тоже видим ведущий стимул поведения созависимой жены - здоровье и жизнь мужа. Хуггес и Хаммер [21] разработавшие инструмент оценки созависимости обнаружили, что основной симптом созависимости - пренебрежение собой, своими чувствами, целями или желаниями. Многие авторы, (например, [8, 6]) определяли созависимость, как чрезмерный фокус на внешние обстоятельства и людей. Артемцева [16] выявила связь созависимости с фокусированием своих мыслей, чувств и заботы на другом человеке. Также Артемцева отмечает, что представления о психологическом здоровье у созавивимых связаны «исключительно с жизнью значимых других» [22].

Таким образом, мы видим достаточно подтверждений того, что вся жизнь созависимых вращается вокруг значимого другого и опосредуется постоянным контролем за происходящими в жизни Другого событиями, его чувствами, желаниями или проблемами.

Выстраивая свою жизнь через другого человека, созависимый постоянно оказывается лицом к лицу с сильнейшими чувствами страха и тревоги за близкого человека. Им движет стремление помочь, спасти, подсказать, научить, он и действительно верит, что близкому это необходимо. Эти чувства и порывы настолько сильны, что заставляют созависимого постоянно переживать внутреннюю боль. Даже когда он с большими усилиями отстраняется от близкого человека, то тогда появляются другие чувства - одиночества, ненужности, тоски, жалости к себе и т.д. И здесь тоже необходим другой, который спасет его от одиночества и даст чувство нужности и значимости.

Исходя из финалистического подхода к проблеме созависимости, мы можем задаться вопросом: «Для чего человеку даны жизненные ситуации, в которые ставит его созависимость? Чему они учат? Каким новым реакциям, моделям поведения? Для чего ему выпало встретиться с такими сильнейшими чувствами? К какому действию или решению подталкивает созависимого его собственный эволюционный, индивидуационный процесс, к каким внутренним изменениям призывает?»

Основываясь на финалистическом взгляде на созависимость, мы можем сказать, что созависимость -- это вызов индивидуации. Вызов, исходящий из глубины внутренней мудрости, призывающий изменить что-то в себе для достижения покоя и равновесия. И этот призыв становится все громче и сильнее по мере того, как созависимый пребывает в ограничениях своего привычного восприятия и поведения.

Еще в 70-х годах прошлого века в рамках изучения проблем зависимости и созависимости возникло понятие «взрослый ребенок» [23]. Представители различных направлений психологии (семейная терапия, транзактный анализ, психосинтез, аналитическая психология и др.), а также авторы, исследующие проблему созависимости, говорят о том, что созависимый человек психологически остался маленьким ребенком, который пытается получить от значимой фигуры любовь и привязанность.

Таким образом, внутренняя сила эволюции создает в созависимом (через страдания и тяжелые чувства) напряжение, которое должно вынудить его встать на путь индивидуации. Внутренняя мудрость направляет его движение в сторону психологического взросления, роста и обретения внутренней свободы. Чтобы, наконец, во взрослом возрасте пройти все кризисы, которые должны были быть пройдены в детстве, но в силу обстоятельств остались незавершенными. И, наконец, получить контакт с собой и стать свободным. Чтобы перейти с уровня автоматических действий на уровень смыслов. И. Шаповал в монографии «Созависимость как жизнь» придерживается похожей точки зрения, говоря о необходимости внутреннего конфликта, который провоцирует личность на осознание своих внутренних проблем [17]. А. Артемцева, отмечая необходимость осознания созависимости, говорит о том, что страдания и тяжелые эмоции подталкивают созависимого к переосмыслению, осознанию и тем самым обретения пути к своей целостности [22]. Кузнецова, описывая опыт работы со взрослыми детьми алкоголиков, говорит о необходимости «духовного пробуждения», без которого невозможно выздоровление созависимого [11]. Чернобровкина [15] на основании теории психологии страданий отмечает, что страдание служит благотворно, т.к. подталкивает к поиску выходов, стимулирует движение и развитие человека.

Взгляд на созависимость с точки зрения финалистического подхода поможет рассматривать ее не как «наказание» или что-то негативное, а как направление движения от негатива к развитию и позитиву.

каузальный финалистический созависимый поведение психологический

Список использованных источников и литературы

1. Сергиенко Е.А. Контроль поведения как основа саморегуляции // Южно-Российский Журнал Социальных Наук. 2018. Т. 19. №4.

2. Дружинин В.Н. Экспериментальная психология. Москва: Питер. 2000.

3. Fossum M., Mason M. Facing Shame, Families in Recovery. New York: W.W. Norton & Company. 1986. 192 с.

4. Whitfield C.L. Healing the Child Within: Discovery and Recovery for Adult Children of Dysfunctional Families/ Pompano Beach, FL: Health Communications Inc. 1987. 176 с.

5. Garrett C.L. Developing a measure of co-dependent behavioral intentions. 1994.

6. Subby R., Friel J. Co-dependency: a paradoxical dependency. Pompano Beach, FL: Health Communications Inc. 1984.

7. Potter-Efron R.T., Potter-Efron P.S. Letting Go of Shame: Understanding How Shame Affects Your Life. Center City, MN: Hazelden Publishing. 1989. 228 с.

8. Wegscheider-Cruse S. Codependency: The therapeutic void. Pompano Beach, FL: Health Communications Inc. 1984.

9. Black C. Children of alcoholics // Alcohol, Health, and Research World // 1979. №4. С. 23-27.

10. Larson E. Stage 2 recovery: Life beyond addiction. San Francisco: Harper & Row. 1985.

11. Кузнецова И.Н. Опыт работы со взрослыми детьми алкоголиков по теме «чувство собственного достоинства» // Проблемы педагогики. 2017. №6 (29). С. 3640.

12. Аксенова М.Г. Полиморфные маркеры генов дофаминовой системы мозга и ассоциация с психическими заболеваниями: дисс. кандидата биологических наук. 2001. С. 103.

13. Рожнова Т.М. Генетические Основы Созависимости // Клинико-лабораторный консилиум. 2011. № 2 (38). С. 46-51.

14. Назаров В.Л. Эволюция не по Дарвину. Смена эволюционной модели // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Естественные науки. 2007. №5. С. 143-144.

15. Чернобровкина Т.В. Созависимость - реактивное состояние или заболевание? Краткий анализ современных воззрений на феномен созависимости // Психическое Здоровье. 2009. Т. 7. №4 (35). С. 57-73.

16. Артемцева Н.Г. Феномен созависимости: общее, типологическое, индивидуальное. Москва: Изд-во «Институт психологии РАН». 2017. 227 с.

17. Шаповал И.А. Созависимость как жизнь. М: Университетская книга. 2009. 240 с.

18. Давиташвили Л.Ш. Современное состояние эволюционного учения на Западе. Москва: Наука. 1966. 243 с.

19. Jung E. Animus and Anima. New York: Analytical Psychology Club of New York. 1957.

20. Якоби М. Встреча с аналитиком. Феномен переноса и реальные отношения. М: Когито-Центр. 2007. 144 с.

21. Данилович Н.В. Теоретический Анализ Зарубежных Исследований Феномена Созависимость // Актуальные Проблемы Гуманитарных И Социально-Экономических Наук. 2018. Т. 12. №6.

22. Артемцева Н.Г. Созависимость как возможная угроза психологическому здоровью субъекта // Проблемы педагогики и психологии. 2014. №4. С. 213-220.

23. Cermak T.L. Diagnosing and treating co-dependence. Minneapolis, MN: Johnson Institute Book, 1986.

Размещено на Allbest.Ru