Традиционные религии России

Размещено на http://www.allbest.ru/

Кемеровский государственный университет

Цент педагогического образования

Межвузовская кафедра общей и вузовской педагогики

Реферат

Традиционные религии России: христианство, ислам, буддизм, иудаизм

Автор:

Бубликова Мария Александровна

Курс: 1. Группа: НО-141.

Содержание

Введение

Глава 1. Буддизм - безбожное бесстрастие

Глава 2. Ислам - весть о Боге, не берущем крест

Глава 3. Иудаизм - Бог-ревнитель

Глава 4. Христианство

Заключение

Список используемой литературы

Введение

Религия… Это слово пришло к нам из латинского языка и изначально обозначало объединение, воссоединение (religare -- воссоединять).

Религия - является общественным институтом, занимающим важное место в структуре общества; выступает как форма общественного сознания, выражающая определенные идеи и регулирующая общественные отношения; существует в виде системы норм и предписаний поведения человека в обществе.

Русский религиозный философ П. Флоренский писал, что религия - это система действий и переживаний, обеспечивающих душе спасение. Душу окружает хаос общественных отношений и собственных бессознательных импульсов. Религия помогает выстроить из этого хаоса целостный закономерный мир и тем самым спасает душу от хаоса.

Науке известно около пяти тысяч религий.

Вопрос о происхождении религии представляется достаточно сложным, так как формирование человеческого общества происходило на протяжении длительного времени, в нем участвовали сотни поколений. Развитие культуры у разных народов шло неравномерно, поэтому трудно датировать возникновение тех или иных феноменов общественного развития. Существует множество точек зрения, по-разному трактующих этот вопрос.

Актуальность и значимость данной работы состоят в том, что человек, по сути, существо религиозное, вне зависимости от стадии его исторического развития, будь то первобытный строй, рабовладельческий, феодальный, капитализм, империализм или неразвитый социализм. Даже атеисты верили. Верили в то, что Бога нет. Это и было их религией. В связи со всем вышесказанным, простейшие формы религиозных верований существовали уже 40 тыс. лет назад. Именно к этому времени относится появление человека разумного, который был способен к созданию определенного рода абстракций. О существовании религиозных воззрений в то время говорит практика захоронения первобытных людей, а также пещерные рисунки. Эти факты свидетельствуют о наличии у первобытного человека веры в большое количество богов, которые воплощали в себе стихийные силы природы.

Религиозные представления прошли длительный путь развития, что доказывает многообразие видов религии.

Основой для выделения отдельных видов религии могут быть различные качества:

1) история становления;

2) количество богов, которым поклоняются верующие;

3) отношение к действительной жизни;

4) сущность основной идеи, на которую опирается данная вера.

В первую очередь рассмотрим виды религии, вытекающие из периодизации ее развития.

Здесь можно выделить следующие виды: полидемонизм, религии периода перехода к классовому обществу, национальные и мировые религии.

В первобытном обществе религия существовала в форме полидемонизма, или язычества. В рамках полидемонизма можно выделить формы культа, которые встречаются у всех народов: анимизм (религиозные представления о духах и душе), аниматизм (вера в безличную одушевленность природы или отдельных ее частей), тотемизм, магия, фетишизм, шаманизм.

По мере перехода к оседлому образу жизни и формированию классовых отношений появляются сельскохозяйственные культы, в которых уже прослеживается иерархия во взаимоотношении богов. К этому этапу относятся религии Египта, Древней Греции, Древнего Рима, славянские религии и религии других народов.

Религии, возникшие на этапе становления классового общества и образования государства, называются национальными религиями. Исповедовать такую религию могут только те, кто принадлежит к данному народу. Как правило, такие религии сохраняются достаточно долго. Они выражают национальную специфику народа и, легко приспосабливаясь к изменяющемуся миру, способны удовлетворять религиозные потребности граждан даже в современном обществе. К национальным относятся религии: в современной Индии -- индуизм; в Китае -- конфуцианство и даосизм; в Японии -- синтоизм и в Израиле -- иудаизм.

На последней стадии возникают мировые религии, к которым относятся буддизм, христианство, ислам. Исповедовать эти религии может любой человек независимо от национальности.

И. Кант считал, что человек как свободное существо должен следовать категорическому императиву, т.е. нравственному закону. Этот закон требует полноты нравственной добродетели, которая недостижима в «мире вещей для нас», следовательно, достижение этой высшей добродетели возможно только в перспективе, а значит, душа бессмертна и Бог является гарантией этого бессмертия и моральной основой бытия.

К. Маркс религию называл опиумом для народа, т.е. средством одурачивания с целью эксплуатации.

Немецкий философ и социолог, один из основателей социологии религии, М. Вебер считал, что религия вырастает из переживания иррациональности мира и человеческой жизни. Религия является способом придания смысла социальному действию; религия вносит рациональность в объяснение мира и в повседневное поведение. Вебер исследовал, каким образом протестантизм стимулировал развитие капитализма в Западной Европе.

В связи с тем, что государственной религией в нашем государстве является христианство, литература, использованная в данной работе, в основном написана православными авторами. Они рассматривали другие религии в сравнении с православием.

Глава 1. Буддизм - безбожное бесстрастие

История возникновения.

Буддизм - одна из 4 старейших мировых религий, наряду с христианством, исламом и иудаизмом. Буддистская концепция «анатмана» отрицает существование личности, призывает к бесстрастию, к «идеалу недеяния» (Андрей Кураев).

Вообще, индусов на момент появления данного учения очень мало волновали те вопросы, которые волновали приверженцев многих других учений: как устроен мир и что есть истина. Они были не способны к военным действиям против своих врагов и вопрос: кто их друзья, а кто - враги, также мало интересовал индусов. Они смирились с тем, что какие-нибудь враги все равно придут и убьют их. Поэтому их интересовало только, как спасти свою душу и обеспечить ей приличное воплощение после неизбежной близкой смерти. Индусы верили в реинкарнацию (переселение душ) и считали, что только душа хорошего человека после смерти сможет воплотиться в тело человека, а если он был грешником, то его душа может воплотиться в теле крокодила или еще в какое-нибудь малоприятное обличье. Всеми этими вопросами, которые находили свой ответ в действиях йогов, браминов (брахманов), отшельников-аскетов, очень заинтересовался гениальный мальчик - сын княжеского (кшатрия) рода Шакья. Звали его Сиддартха. Не удовлетворившись учениями всех мудрецов, которых он обошел, Сиддартха создал новое учение.

Заключалось оно в том, что у людей есть желания, которые порождают при неудовлетворенности страдания, а страдания ведут к смерти, а соответственно к новым воплощениям и новым страданиям. Следовательно, чтобы избавиться от страданий, надо ничего не желать. Для Сиддартхи это оказалось непомерно трудно, но говорят все же, что ему это удалось, и тогда он начал других учить, как это делать. Он сотворил 12 чудес, которые являлись воплощением его святости и умением противостоять искушениям, которые по его словам (а точнее, по созданным в наше время книгам, поскольку ни одна запись речей Будды не сохранилась) на него наслал демон Мара (злой дух, демон иллюзий). Справившись со всем этим, Сиддартха Гаутама взял себе новое имя - Будда, что значит «совершенный», или «просветленный».

Но Будда не смог справиться с другим бедствием: расколом движения за свое учение. Его ученик - Девадатта, усвоив учение, решил внести в него свои коррективы. Он призвал сторонников Будды к строгому аскетизму, то есть отречению от всех желаний. Сам Будда считал, что человек не должен ни в коем случае страдать, чтобы прийти к спасению. Но он запрещал прикасаться к серебру, золоту (вообще всякому «презренному металлу») и женщинам, так как все это было соблазном, распаляющим желания.

Его учение, безусловно, не прошло даром, у него появилось множество последователей, но вот для самого Будды все закончилось очень печально. Пока он сидел под пальмой и пользовался уважением всей Бенгалии, враги напали на княжество Шакья, и перебили всех его родственников. И 80-летний старик, самый уважаемый в Индии человек, пошел во дворец, где он родился и вырос, и везде видел он трупы своих родственников, друзей и слуг. Он прошел мимо всего этого и не смог остаться равнодушным, «и впустил в свое сердце искушение - чувство сострадания», и ушел в нирвану.

Что такое нирвана? Нирвана - это понятие, которое не может существовать, например, на Западе, вследствие противоречия его законам логики. По этому закону любая вещь либо существует, либо нет - третьего не дано. У индусов своя логика. По-нашему: вошел в нирвану, значит умер, скончался, но, по буддийским учениям, Будда не умер, а только переменил место своего обитания, свое состояние, то есть из сансары - вечно двигающегося мира - он перешел в нирвану, где сейчас и обитает. Это значит, что он ничего не хочет, ничего не видит, не слышит, не знает. Он находится в вечном покое. И что он есть, что его нет - совершенно одинаково.

Сказать, что Будда был религиозным или антирелигиозным - нельзя, поскольку он хотя и признавал, что существуют дэвы - боги, но молиться им он не рекомендовал.

В VI - VII вв. н.э. начался упадок буддизма в Индии, обусловленный упадком рабовладельческого строя и ростом феодальной раздробленности, к XII - XIII вв. он теряет свои прежние позиции в стране своего возникновения, переместившись в другие районы Азии, где трансформировался с учетом местных условий. Одной из таких разновидностей Буддизма, утвердившийся в Тибете и Монголии, явился Ламаизм, сформировавшийся в XII-XV вв. на базе Махаяны. Название происходит от тибетского слова лама (высший, небесный) - монах в ламаизме. Для ламаизма характерен культ хубилганов (перерожденцев) - воплощений Будды, живых богов, к которым причисляются главным образом высшие ламы. Ламаизму присуще массовое распространение монашества, при этом существенно упростился процесс общения с Богом: верующему достаточно было прикрепить к шесту листок с молитвой, чтобы его колебал ветер, или вложить его в специальный барабан. Если в классическом Буддизме не было образа верховного Бога - творца, то здесь он появляется в лице Адибузды, представляющегося первичны эвеном всех дальнейших воплощений Будды. Ламаизм не отказался от учения о нирване, но место нирваны в ламаизме занял рай. Если верующий будет выполнять все требования ламаистской морали, то после страданий и лишений сансары его ждут успокоение и блаженная жизнь в раю. Для характеристики ламаистской картины мира имеет известное значение верование в существование неведомого идеального государства (Шамбалы), которому предстоит сыграть когда-нибудь решающую роль в истории Вселенной и Земли.

Во многие годы своего существования буддизм распространился в азиатском регионе, где во многих государствах оказывает сильное влияние на общественную и политическую жизнь. В Лаосе, Камбодже и Таиланде руководство церковью принадлежит главам государств. В странах, где сильно влияние буддизма, сохраняется множество монахов: достаточно сказать, что в Камбодже монахом является каждый двадцатый мужчина. Буддийские монастыри выступают в качестве крупных учебных заведений, которые являются центрами просвещения и искусства.

В нашей стране буддизм представлен в основном в качестве ламаизма. Буддийской религии придерживаются многие народы, населяющие Сибирь. Деятельность ламаистского духовенства возглавляется Центральным Духовным Управление Буддистов, учрежденным собором 1946 г. Председатель управления носит сан бандидо-хамболабы и достаточно долгое время находился в Иволгинском дацане (монастыре), расположенным невдалеке от г. Улан-Удэ.

Таким образом, ко времени появления в России (XVII в.) буддизм школы Гелуг уже значительно отличался от раннего буддизма и южной его ветви (тхеравада). Он уже реально превратился в мировую религию, активно участвовал в процессе ассимиляции традиционных формы религий, иногда сосуществуя с ними и формируя, таким образом, традиционные или региональные варианты буддизма.

Подобный процесс происходил и до сих пор происходит в России. Значительно отличается в этом смысле буддизм в Тыве, мирно сосуществующий с шаманизмом, в результате чего формируется своеобразный комплекс, тем более что для этого есть веские основания: и буддизм, и шаманизм делают акцент на практике изменения сознания.

Входя в XXI в., буддизм в России отставал от буддизма в других буддийских странах лет на тридцать в связи с политикой Советского государства в отношении религии, а приблизительно лет на десять он вообще был стерт с религиозной карты России и мира - буддийские республики (Бурятия, Калмыкия, Тыва) оказались, в сущности, «атеистическими». Были уничтожены и разграблены все буддийские монастыри и храмы (заодно досталось и православным); наиболее выдающиеся представители буддистской элиты (монахи высокого ранга, знатоки буддийского учения) были расстреляны или погибли в сталинских лагерях, значительная часть монашества подверглась репрессиям, остальных вынудили отказаться от сана и вернуться к мирской деятельности. В Китае во время «культурной революции» буддийские монахи в основном были отправлены на «перевоспитание» и таких жестких репрессий, как в России, не было, а в Кампучии, в период правления красных кхмеров во главе с Пол Потом, буддистское духовенство полностью уничтожалось.

В 1946 г. было восстановлено Центральное духовное управление буддистов. В Бурятии и Читинской области восстановили два храма, имевших несколько музейный характер и демонстрировавших западному миру соблюдение принципа Конституции СССР о свободе совести. Вместе с тем это событие оказало позитивное воздействие на верующих, хотя их религиозная деятельность (и особенно деятельность немногочисленного духовенства) находилась под неусыпным контролем государства.

Отсутствие в России (прежде всего в европейской части) в течение нескольких десятилетий XX в. условий для естественного развития традиционного и транснационального буддизма, который начал развиваться приблизительно в то же время, что и на Западе, и имел массу преимуществ, сказывается по настоящее время. Именно в России, в Санкт-Петербурге, был открыт первый в Европе храм-дацан. Храм-дацан посещали многие ученые-буддологи и представители российской интеллигенции.

Идеи буддизма и их оценку можно найти в работах философов, писателей и поэтов Серебряного века, в трудах евразийцев. Российская интеллигенция живо откликнулась как на строительство храма, открывшегося в 1913 г. (первая служба была проведена к 300-летию дома Романовых), так и на буддийские идеи, которые были изложены в лекциях крупного буддиста А. Доржиева.

После частичного восстановления структуры сангхи (буддийской общины в широком смысле, часто именуемой в литературе буддийской церковью) небольшие буддистские общины стали появляться на территории СССР в наиболее крупных городах (Ленинград, Москва, Тарту, Киев и др.). Они объединялись молодежь под руководством знающего один из восточных языков и буддийское учение человека. Здесь они по мере возможности изучали основы буддизма по редким изданиям книг (в частности, В. Васильева, Ф. Щербатского, О. Розенберга и др.). Часть этих книг была переиздана (не целиком) в конце 80-х гг. XX в. Известна группа во главе с ученым-буддологом Б. Дондароном, в которую входили молодые люди не только из Бурятии, но и из Ленинграда, Москвы, Тарту и других городов России. Эта группа была разогнана, а Дондарон посажен в тюрьму, где он умер в 1974 г. Многие участники этой группы, принадлежавшей к школе Гелуг, лишились работы, карьера многих молодых востоковедов так и не состоялась. Всего таких незарегистрированных групп было около пятнадцати . В результате буддизм начал уходить в «подполье».

В XXI в. буддизм в России возродился и продолжил развивать тенденции, характерные для стран традиционного буддизма, где внимание акцентировалось на традиционных (региональных) формах, так и транснациональные группы. В целом можно отметить, что за последние 15 лет в буддийских республиках и регионах произошли значительные перемены: интенсивно восстанавливались старые храмы, строились новые. Далай-Лама XIV для возрождения института духовенства с согласия региональных и федеральной властей отправил в Россию тибетских монахов для обучения будущих российских монахов. Молодые люди, решившие посвятить себя духовной деятельности, поступают во вновь открывшиеся буддийские учебные заведения (Буддийская академия, другие духовные учебные заведения). Многие посещают так называемые дхарма-центры, где проходят обучение не только будущие монахи, но и миряне. Молодым монахам предоставляется также возможность получить образование в монастырях буддийского Востока. Значительное число тибетцев работает (читает лекции, проводит службы, занимается с желающими изучать тибетский язык - язык буддийской службы) по приглашению общин в регионах и за их пределами.

В Москве создан Центр тибетской культуры, курируемый Далай-Ламой XIV (главная цель - возрождение буддизма в России). Эту миссию, как правило, исполняют тибетские монахи, которые занимаются проповеднической деятельностью в Калмыкии, Тыве, Бурятии, в Москве, Санкт-Петербурге и ряде других городов, куда их приглашают буддистские общины. Республики, где исповедуют буддизм, были вынуждены принять помощь извне, чтобы начать на практике восстанавливать основные структуры буддизма, реконструировать его в этнической памяти народов. Сложившаяся ситуация не может считаться нормальной, но за пятнадцать лет невозможно восстановить то, что разрушалось в течение шестидесяти. К тому же, если мы вспомним судьбу калмыков и их депортацию, разрушение не только буддизма, но и культуры и государственности калмыков, то становится понятно, что многие проблемы, особенно касающиеся религии, пришлось начинать решать едва ли не с чистого листа.

Все эти процессы сказываются на российском буддизме. С одной стороны, они, вне всякого сомнения, способствуют постепенному повышению уровня знаний буддийского учения среди народов «буддийских республик», особенно среди молодежи, которая собирается продолжить путь ученичества, может быть, даже избрать монашеский путь. С другой стороны, буддисты России вовлекаются в общебуддийские процессы, вступают в культурные и духовные контакты со странами, составляющими буддийскую цивилизацию. В общинах идет жизнь, которая, собственно, и должна происходить в лоне мировой религии, причем в ней может участвовать все население без исключения (посещать лекции, службы, участвовать в массовых молебнах и т.д.).

Вместе с тем буддисты России (в большинстве своем последователи школы Гелуг) вовлекаются, часто невольно, в сложные политические ситуации, связанные с тибетским буддизмом. Так, поддержка российскими буддистами Далай-Ламы XIV и избранного им панчен-ламы создала некоторую напряженность в отношениях России и Китая. Подобная ситуация возникла, в частности, в преддверии последних Олимпийских игр в Пекине. Однако следует отметить, что российский буддизм, в конце концов, начнет самостоятельно и плодотворно развиваться в России. Но это случится только тогда, когда в регионах появится российское буддийское духовенство, авторитетное, способное продемонстрировать высокую нравственность. Кроме того, важно учитывать и тот факт, что региональные формы буддизма (бурятская, калмыцкая) за несколько столетий формирования в России во многом стали отличаться от тибетской. Обучение тибетскому буддизму, что можно рассматривать как положительное явление в данной ситуации, тем не менее, нивелирует многие специфические формы бурятского, калмыцкого, тувинского буддизма. Эта проблема беспокоит многих представителей буддийского духовенства, особенно в Бурятии, где региональная форма была наиболее сильной и устойчивой.

В Бурятии работает Буддийская академия, где проходят обучение ламы из Бурятии и Калмыкии; создаются буддийские учебные заведения и дхарма-центры в других монастырях. Часть молодых буддистов, как отмечалось, проходит обучение в странах Востока. Однако институт ламского духовенства в России все еще находится в стадии формирования, по-настоящему он еще не сложился. Судьба бывших учеников - ныне лам, достаточно проблематична. Трудно сказать, захотят ли они посвятить свою жизнь монашескому образу жизни, духовному образованию, они способны ли стать наставниками и т.д. Существует еще одна важная проблема в традиционном буддизме Гелуг: официальным языком буддийской службы в этой школе является тибетский, однако далеко не все ламы знают его в достаточном объеме, не говоря уже о прихожанах. Это создает дополнительные трудности, связанные с восстановлением у верующих-буддистов определенных навыков и знаний религиозной практики и реконструкции «культового поведения», которые были утрачены в советский период. В свое время (в конце XIX и в начале XX в.) этот вопрос обсуждался представителями реформированного буддизма (обновленцами). Они говорили о необходимости перевода на монгольский, калмыцкий, тувинский языки языка буддийской литургии, непонятного большинству простого народа, а иногда и самим ламам. Этот вопрос до сих пор остается открытым, но он весьма существен для успешного возрождения буддизма в России.

Традиционный буддизм Гелуг в России достаточно консервативен, а буддизм за пределами регионов своего традиционного распространения становится все более секулярным, транснациональным. В научной литературе он получил название «глобальный буддизм» и связывается с европейским освоением духовной культуры Востока. В настоящее время он представляет собой некий интеллектуально-духовный источник философско-религиозного характера, доступный всем и каждому, что, собственно, и подтверждает статус буддизма как мировой религии.

В условиях России это учение способствует возникновению новых и неожиданных проблем. Как правило, подобные общины имеют ряд характерных черт.

Во-первых, в основном это общины или группы мирян - последователей буддизма во главе не с монахом, а с наиболее авторитетным и знающим учение членом общины. Подобные группы формировались еще в советском «подполье». Во-вторых, во многом они являются объединением единомышленников (часто просто хорошо знакомых людей), которые в силу интереса к буддизму вступили в эту общину. Таким образом, многие подобные общины, как правило, носят «камерный характер» и объединены дружескими отношениями, что очень важно в наше время, когда человек чувствует себя «покинутым» и одиноким. В-третьих, у этих общин существуют определенные проблемы, связанные с передачей своего учения. Дети, внуки «нетрадиционных» буддистов редко сами становятся буддистами. Однако они воспитываются в атмосфере толерантности и уважения к иной вере, иной традиции, что очень ценно уже само по себе. Тем не менее, буддизм на Западе существует в таком «глобальном» виде уже более ста лет и оказал значительное воздействие на культуру. Можно назвать Ф. Ницше, П. Тиллиха, Э. Фромма, философию экзистенциалистов, не говоря уже о западных писателях (Г. Гессе, Д. Сэлинджер, Э. Паунд и т.д.). В-четвертых, последователи буддизма в этих общинах больше занимаются изучением буддийской философии и практикой медитации. Их в меньшей степени, чем традиционных буддистов, объединяет религиозная вера и единые исторические и культурные корни.

В России интерес к буддизму, безусловно, будет постоянно подпитываться имеющейся у нас буддийской традиционной культурой и станет достаточно стабильным и даже усилится по мере возрождения буддизма школы Гелуг. Вместе с тем в настоящее время и исследователи буддизма, и его последователи сталкиваются с рядом сложностей. В частности, существует некоторая напряженность между последователями традиционной школы Гелуг и школами транснационального буддизма (как тибетскими, так и иных толков). Она не слишком явно выражена, но реально существует.

Последователи «глобального» буддизма, как правило, являются представителями самых разных национальностей (среди них лишь незначительное число бурят, калмыков, тувинцев, т.е. представителей этносов, которые традиционно связаны с буддизмом Гелуг). Но они зачастую имеют более высокий уровень образования, больше интересуются философией буддизма и различными буддистскими практиками. «Традиционные» же буддисты, проживающие в Бурятии, Калмыкии, Тыве, Читинской и Иркутской областях и др., особенно сельское население, более консервативны, больше вовлечены в буддистскую практику, обряды и службы, которые проводятся в буддийских монастырях (дацанах, хурулах, хурэ). В их сознании в значительной степени превалирует религиозная вера, они, как правило, мало занимаются изучением буддийской философии. Правда, сейчас в регионах традиционного буддизма появляются дхарма-центры и буддийские институты. Однако восстановление буддийского менталитета и, главное, овладение буддийским учением продвигается довольно медленно.

Вместе с тем «глобальный» буддизм и его школы, появившиеся в России, имеют достаточно жесткое «буддийское» ядро, привязаны к учению конкретной школы. Их некорректно относить к «новым религиозным движениям», которое более эклектичны и в которых иногда трудно определить «конфессиональное ядро». Все они объединены общебуддийскими концепциями, хотя часто имеют некоторые философские и идеологические новации. В частности, это проявляется в учении международной (возникшей в Японии) организации Сока гаккай (Общество по созданию ценностей), филиалы которой уже появились в России. Ее нынешний президент Д. Икэда, обладающий чертами харизматического лидера, активно использует всевозможную научную, социально-политическую лексику, приспосабливая «буддийское» ядро (основанное на учении Нитирэн) к современной западной философии, экологическим теориям, психологии, вообще к проблемам современного мира. Их последователи вовлечены в буддистскую культовую практику, стремятся как можно ближе к оригиналу реконструировать в новой среде традицию той школы, практику которой они используют.

К особенностям распространения транснационального буддизма можно отнести тот парадоксальный факт, что большинство его школ появилось в России не с Востока (что было бы естественно), хотя есть и такие, а с Запада - из крупных западноевропейских или американских центров. Попав на западную почву, именно там они проходили процесс ассимиляции к западным реалиям, иногда существенно изменяясь. В связи с этим получается странный синдром: Россия, имеющая собственный традиционный буддизм, получает буддизм иного толка уже как бы из вторых рук - адаптированный к западному образу жизни и западному менталитету. Тем не менее и «западный» буддизм, как правило, либо привязан к учению какой-то конкретной школы, либо разделяет основные концепции буддизма. Исключением являются школы чистой медитации, которые вообще могут быть никак не привязаны к буддизму. К подобным школам скорее подходит определение известного американского ученого-исследователя современных буддистских организаций в Японии Г. Байрона-Эрхарта, который назвал их «старым вином в новых бутылях», где старое вино - это догматика той или иной буддийской школы, а новые бутыли - новые организационные формы и современные философские концепции, вплетенные в ткань учения их современными идеологами .

В настоящее время на территории России существует уже более 200 буддистских общин, групп и организаций.

В европейской части России действует больше половины всех существующих общин и организаций. Картина буддийской жизни за пределами традиционного распространения буддизма крайне пестра и разнообразна. На территории России действуют Всероссийский центр дальневосточного буддизма махаяны (ВЦДБМ), Международная ассоциация буддизма Карма Кагыю (штаб-квартира в Санкт-Петербурге), значительное количество независимых буддийских групп и общин, принадлежащих к самым разнообразным школам и направлениям буддизма (Белгород, Екатеринбург, Казань, Кемерово, Краснодар, Новосибирск, Омск, Пермь, Ростов-на-Дону и др.).

Основная проблема в современном традиционном буддизме - отсутствие достаточного числа образованных лам, децентрализация, нежелание традиционных буддистов объединяться, а также такие помехи возрождению буддизма, как преобладание веры над знанием основных религиозных и философских положений, слабые контакты с представителями транснационального буддизма. К тому же отсутствует полная информация о деятельности общин, нет единого печатного органа, базы данных.

Вместе с тем современный буддизм в России развивается в русле всей буддийской цивилизации. Он демонстрирует миру возрождающиеся национальные (региональные) формы буддизма и огромное разнообразие форм транснациональных. Те и другие благодаря интересу к буддизму творческой интеллигенции (В. Пелевин, Б. Гребенщиков и др.) находят отклик в массовой культуре.

Раздел 2. Ислам - весть о Боге, не берущем крест

Арабские историки считают, что будущий пророк родился 29 августа 570 года в доме своей матери, расположенном на окраине Мекки, метрах в четырехстах от храма Каабы; примерно через сто лет этот дом был перестроен и превращен в мечеть. На седьмой день после его рождения Абд аль-Мутталиб устроил, согласно обычаю, пир, на который созвал наиболее знатных курайшитов. Здесь было торжественно, для всеобщего сведения объявлено имя новорожденного -- Мухаммед, а гости вежливо восхитились прекрасным младенцем, пожелали ему всяческого благополучия и выразили убеждение, что в будущем он станет утешением и опорой близких и гордостью всего племени курайшитов.

Его отец Абдаллах не присутствовал на этом пиру -- он находился в это время в Сирии; он умер на обратном пути в Мекку, через два месяца после рождения Мухаммеда, так и не повидав сына. По другой версии, смерть Абдаллаха наступила незадолго до рождения Мухаммеда, и, стало быть, будущий пророк осиротел еще в утробе матери. Наследство, оставленное Абдаллахом, состояло из пяти верблюдов, нескольких овец и рабыни-абиссинки Баракат. До весны мальчик находился на попечении матери, которая нежно заботилась о нем и оберегала от всяческого несчастия. Особенно боялись арабские женщины дурного глаза и злых духов, напускавших на детей порчу и тяжелые, нередко смертельные, болезни, которые не удавалось вылечить никакими лекарствами. От злых духов и дурного глаза общепризнанным средством были талисманы и амулеты; в частности, новорожденным привешивали не шею амулет в виде особой плоской раковины с побережья Красного моря, который носили до возмужалости -- лет в шестнадцать этот амулет снимали и на шею юноши вешали более присущий его возрасту амулет -- меч. Маленькие дети, не обученные приличным манерам, часто разгуливали по улицам Мекки, посасывая эти плоские раковины-амулеты.

Но вот Мухаммеду шел 25 год. Умерли его родители, и он уже 4 года ведет самостоятельную жизнь. Ему часто являлись ангелы, особенно в детстве, когда он был свидетелем религиозных обрядов, совершаемых его отцом - Абдаллахом и родственниками. Четыре года самостоятельной жизни внешне ничего не изменили в его судьбе -- он все так же пас стада, нанимался погонщиком верблюдов, выполнял торговые поручения. Репутация человека честного и дельного за ним упрочилась, и к его услугам охотно прибегали не только его дядья и другие хашимиты, но и зажиточные торговцы из других кланов. Свои собственные небольшие средства, доставшиеся ему по наследству, Мухаммед тоже пускал в оборот, но прибыль была ничтожной и состояние его не увеличивалось. Никаких шансов разбогатеть у него не было. Во внутреннем его мире протекали в эти годы скрытые от посторонних взглядов сложные перемены; они привели к усилению и углублению того интереса к религиозным проблемам, который обнаруживался у Мухаммеда и раньше.

Повышенный интерес к религиозным вопросам был вообще характерен для жизни «священного города», куда со всех концов Аравии стекались паломники. На рубеже V и VI веков этот интерес принял четкие формы богоискательства, и предания сохранили для нас имена многих мекканцев, посвятивших себя критике существующих культов и созданию новых религиозных концепций.

Перемены, вызванные стремительным переходом от традиционного племенного строя к ярко выраженному классовому обществу, порождали в сердцах большинства мекканцев чувства уныния и отчаяния. Для людей, мыслящих старыми понятиями, жизнь становилась просто непереносимой -- унылой, бессмысленной, унизительной и нелепой. Так или иначе, нужно было выработать такое миропонимание, которое позволяло бы человеку и в условиях социальной несправедливости ощущать ценность и осмысленность жизни, вернуло бы ему утраченное чувство радости жизни.

Само собой разумеется, что в VI веке нашей эры новая идеология могла быть только религиозной. Созданием ее и занимались богоискатели, которых арабы называли ханифами.

Мухаммед относился с большим уважением к исканиям ханифов, в учениях которых древние арабские легенды и культы причудливо и произвольно переплетались с идеями единого Бога и личного бессмертия человека, близкими иудаизму и христианству. Рассудок подсказывал бесчисленное множество различных решений, всевозможные сочетания религиозных идей и понятий, которые казались равно справедливыми и одинаково вероятными. Заманчиво заслужить милость небес, стать избранником богов -- от одной мысли об этом дух захватывает! Сотни лет уже прошли со времени последнего пророка, и много сведущих и мудрых людей считают, что скоро появится новый посланник. Насара ждут, что сам Иисус спустится с неба и установит на земле царство справедливости и счастья. Яхуди ждут мессию -- избавителя своего народа от притеснений. И некоторые ханифы допускают, что придет новый пророк. Через него Бог снова пошлет людям точное знание истинной и неискаженной веры -- потому что, как ни стараются, не могут ханифы решить, что такое человек, зачем живет он на земле, как он должен жить, как поклоняться богам, чтобы заслужить счастье на земле и вечную жизнь на небе.

Ну не смешно ли ему, Мухаммеду, погонщику верблюдов и пастуху, задумываться о подобных вещах? Кто он такой, чтобы боги захотели говорить с ним? Хотя, если подумать хорошенько да сопоставить кое-какие обстоятельства, получается не так уж смешно и нелепо...

Как-никак он один из самых знатных курайшитов -- прямой потомок Кушая, а курайшиты -- это уж всякий знает! -- самое благородное племя. Случайно ли это?

Его сиротство... Пророк Муса тоже был сиротой, подкидышем, чужие люди его вырастили. Пророка Исмаила Бог приказал отцу в пустыню изгнать. А у Исы вообще не было отца -- его родила непорочная дева Марйам, Бог своим словом зародил жизнь в ее утробе, не хотел, значит, чтобы у его избранника был отец. Выходит, что пророкам как бы и не полагается иметь отцов, чем-то они мешают. И его, Мухаммеда, сироту, боги не оставили на произвол судьбы -- не погиб он, не захирел.

А в детстве, когда у Халимы (матери) жил, те двое в белом... Он и сейчас помнит, как лежал на спине, и это чувство страшного холода внутри, на сердце. Добрая Халима тогда ужасно перепугалась, заметалась, не знала, то ли его от солнечного удара лечить, то ли заклинания против злых духов выкрикивать. Видел он тех двоих, в белом, очень даже ясно. Хотя жара была редкая... Появились и исчезли. Может, и злые духи, спорить против этого не приходилось, такое часто с людьми случается.

Ведь и потом бывало. Нет, видеть он больше никого не видел, а вот голос - слышал - ясно и отчетливо. «Мухаммед!» - оглянешься - ни души кругом, тишина. Даже страшно сделается -- кто зовет, что хочет сказать? Почему не продолжает? Может, он недостаточно чист?

От ханифов перенял Мухаммед и практику религиозных омовений -- нельзя являться перед лицом Бога, становиться на молитву грязным и нечистым -- это неуважение к всевышнему, грош цена такой молитве.

Идея чистоты особенно полюбилась Мухаммеду. Уже в молодости он отличался крайней опрятностью -- одет чисто, сам аккуратно зашивал и штопал свой плащ. Его длинные каштановые волосы, спадавшие на плечи, были всегда аккуратно причесаны, так же как молодая волнистая бородка и густые усы. Вообще, за волосами Мухаммед ухаживал особенно тщательно, не только всегда держал их в чистоте и порядке, но и смазывал благовониями -- миррой, розовой водой, настойками благоухающих трав.

Внешняя чистота и опрятность нравились Мухаммеду не только сами по себе, стремление к чистоте носило отчетливо религиозный оттенок, распространялось им, как и другими ханифами, и на нравственность. Поставил себе цель по возможности всегда говорить правду. Избегал пить вино, никогда не играл в азартные игры. Не ходил любоваться плясками знаменитых мекканских куртизанок -- греческих и персидских рабынь и местных уроженок, великих искусниц петь и играть на лютне.

Увлечение Мухаммеда ханифством, естественно, отдалило его от сверстников, и друзей у него не было. Зато люди старшего поколения относились к нему с уважением: молодость молодостью, но не так уж приятно видеть, как твои сыновья пьют, ночи напролет проводят за азартными играми, тратят деньги на продажных развратниц. Тем более что ханифство Мухаммеда нисколько не было вызывающим, никого не оскорбляло. Он строго и с полным благоговением выполнял все религиозные обряды курайшитов -- приносил положенные жертвы, с молитвами обходил вокруг Каабы, прикасаясь к Черному камню, совершал семикратный бег между холмами ас-Сафай и аль-Марвай, поражал камнями идолов в долине Мина. Все эти традиционные обряды совершал он публично, на глазах у всех и вместе со всеми, размышления же о религии, молитвы, искания Мухаммеда никому известны не были -- о них он даже ни с кем не говорил. Да и вообще в этот период вопросы веры не были главным или наиболее существенным интересом его внутренней жизни, это был скорее второстепенный мотив, одно из увлечений, не более.

В 595 году на Мухаммеда, как на способного торгового агента, обратила внимание богатая мекканская негоциантка Хадиджа -- вдова, пережившая двух мужей, женщина почтенная и всеми уважаемая. Торговлю она вела с помощью приказчиков, которые получали не твердо установленную плату, а определенную долю прибыли. Хадиджа через своего раба Майсура предложила Мухаммеду отвезти ее товары в Сирию, продать их там и, закупив греческие и персидские изделия, доставить их обратно в Мекку. Посоветовавшись с Абу Талибом, Мухаммед принял предложение Хадиджи и второй раз за свою жизнь отправился с небольшим караваном в Сирию, примерно по той же дороге, по которой он ездил подростком. Но сейчас на нем лежала ответственность за судьбу торговой экспедиции -- впрочем, Хадиджа послала вместе с ним и своего верного и преданного раба Майсура, человека опытного, способного помочь дельным советом, да заодно и присмотреть за новым приказчиком.

Мухаммед и его спутники (кроме Майсура караван сопровождало пять -- семь погонщиков верблюдов) выступили из Мекки при полном вооружении, с мечами, копьями и луками. Кругом царил мир, у курайшитов со всеми племенами, по территории которых проходил путь в Сирию, существовали договоры о союзе и охране караванов, но полную безопасность это, конечно, не обеспечивало.

До Сирии добрались без всяких приключений.

В Мекку так же возвратились благополучно.

Мухаммед во всем отчитался Хадидже, передал ей все привезенные товары. Хадиджа их быстро распродала, и оказалось, что полученная прибыль намного превышает обычную. Мухаммеду заплатила Хадиджа щедро и справедливо, вдвое больше договоренной суммы, и с тех пор стала охотно давать ему торговые поручения.

Хадиджа, которой, согласно традиции, было сорок лет, как уже говорилось, была богата, богатство ей досталось от второго мужа, умершего незадолго до описываемых событий. Была она женщиной умной и решительной, и ни родственникам мужа, ни отцу, зарившимся на ее имущество, распоряжаться им не позволила. И своей судьбой тоже. Очевидно, положение женщин в торговой Мекке не было столь уж бесправным. Во всяком случае, не всех и не всегда. Как уж у нее это получалось -- неизвестно, но Хадиджа никому собой помыкать не давала.

Мухаммед произвел на Хадиджу самое хорошее впечатление -- и своим умом, и характером, и безукоризненной честностью. Ее раб Майсур, сопровождавший Мухаммеда в Сирию, отзывался о нем с большим уважением. Ее племянник Чузима, близко знавший Мухаммеда, считал его человеком, верным своему слову.

Сорок лет -- не старость, а Мухаммед был молод и красив. Хадиджа полюбила его. Хадидже нужно было замуж -- не только для того, чтобы устроить свою семью, иметь дом. Нужен ей был и заступник, защитник ее самой и ее богатства -- главным образом не от чужих людей, а от собственных родственников. То, что Мухаммед беден, ее не смущало -- вполне достаточно, что богата она, Хадиджа. В некотором отношении это было даже к лучшему -- и после замужества Хадиджа не собиралась терять свою независимость, твердо намеревалась не допустить в своем доме ни других жен, ни наложниц. В ее годы это довольно сложно, но если муж беден, то все решается почти само собой -- у него просто не будет средств, чтобы обзаводиться другими женщинами.

Однако все эти мотивы -- второстепенные, может быть даже и не мотивы, а лишь побочные житейские обстоятельства, в целом благоприятные. Главное же -- Хадиджа полюбила Мухаммеда, что, учитывая все его достоинства, никого не удивило.

Если люди почтенные и доброжелательные полностью одобряли заключенный брачный союз, то среди завистливых и легкомысленных нашлось немало насмешников и циников. Они исподтишка отпускали шуточки в адрес двадцатипятилетнего жениха и сорокалетней невесты, которая в буквальном, а не переносном смысле годилась ему в матери. Арабские девушки выходили замуж очень рано, и в десять -- двенадцать лет их уже считали невестами. Особенно должны были злословить сверстники Мухаммеда, почитатели поэзии, из которых, отметим, почти каждый, не задумываясь, поступил бы точно так же, как он, хотя поэтическим идеалам состоявшаяся свадьба вопиюще противоречила.

К идее единого Бога Мухаммед пришел, по-видимому, очень рано, еще до женитьбы на Хадидже. Не обязательно она была им заимствована из христианства или иудаизма, например. В перечисленных религиях идея единого Бога была уже всесторонне разработана, и знакомство с ним позволяло Мухаммеду не начинать с азов, а сразу, минуя сложные, промежуточные ступени, приступить к самостоятельному доведению этой идеи до ее логического конца.

Сама по себе идея единого Бога не способна произвести в душе человека никаких глубоких и решающих перемен, если его не пронизывает ощущение полной конкретности и реальности Бога. По словам верующих, убеждение в полнейшей, не вызывающей никаких сомнений реальности бытия божия возникает вдруг, неожиданно, как некое озарение. Из людей, не только заслуживающих доверия, но и способных проанализировать и описать подобного рода озарения, можно сослаться на Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского. Оба были людьми, в той или иной степени испытавшими колебания от веры к совершенному неверию, почти атеизму, отнюдь не наивными и хорошо знавшими, какие сюрпризы и искажения реальности может подсунуть человеку его разыгравшееся и болезненное воображение. По свидетельству обоих, убеждение в реальном существовании Бога настигает человека (конечно, соответствующим образом воспитанного и настроенного) не в часы лихорадочной и напряженной работы ума, а в минуты свободного размышления, некоторой даже рассеянности и созерцательности.

Вообще Мухаммед в обыденной жизни был рационалистом, он стремился и в требованиях, предъявляемых самому себе, избегать всякой крайности, определенно тяготел к умеренности. Объяснение своей умеренности он находил в убеждении, что «Бог никогда не возлагает на человека такую ношу, которую тот не мог бы снести», что Бог слишком милосерден, чтобы предъявлять к человеку чрезмерные требования. Этим он резко и с самого начала отличался от христианских проповедников, убежденных, что, чем сильнее подавляется «плоть», тем лучше.

Мухаммед осуждал излишества в еде и всякое чревоугодие, но одновременно осуждал и такие ограничения в еде, которые истощают либо ослабляют человека. Пища, по его убеждению, должна быть умеренной, потому что это полезно для души и тела, для здоровья.

Вино, по наблюдениям Мухаммеда, приносит человеку и пользу и вред, но вреда, пожалуй, все-таки больше; поэтому от употребления вина следует воздерживаться.

Чувственное влечение к женщине само по себе перед лицом Бога не есть грех; оно становится грехом, если направлено в неположенную, неразрешенную сторону. Тогда его нужно всячески подавить, памятуя о том, что прелюбодеяние - грех, мерзость и гадость, праведный человек должен испытывать к нему отвращение.

Столь же строгому контролю подвергал Мухаммед и возникающие у него намерения и мысли. Явно греховные помышления он стремился немедленно подавить и решительно осудить. Но и безобидные на вид намерения и мысли следует проанализировать, ибо часто за ними скрываются отнюдь не столь уж чистые побуждения.

Указание Мухаммеда, что «молитва - это соединение верующего с Богом путем возвышения духа». Его же неоднократные свидетельства о высшем наслаждении, которое приносила ему молитва, означают, что после определенной, может быть, многолетней тренировки ему удалось вызывать в себе молитвами отчетливое ощущение реальности бытия Бога, которое сопровождалось острым субъективным чувством радости, счастья и гармонии. Это, так сказать, та сторона «молитвенных упражнений», которая постоянно поддерживала в нем надежду на установление прямого контакта со сверхчувственным миром - со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Излюбленным местом молитв и размышлений Мухаммеда являлась расположенная в нескольких часах ходьбы от Мекки гора Хира - собственно даже не гора, а пустынный, каменистый холм, почти ничем не выделяющийся среди других холмов, окружавших город. Иногда его сопровождала туда Хадиджа, его любящая, преданная супруга, которая первой заговорила, открыто о том, что ее муж является пророком, посланником Аллаха на земле. Всякая развитая религия представляет собой сложную систему взаимосвязанных идей и понятий, не говоря уже о такой ее важной стороне, как обрядность. В основе этой системы лежит понятие о Боге, и от того или иного понимания Бога зависят все остальные существенные стороны религии. Мухаммед подверг дальнейшей разработке идею единого Бога. Если христианство полностью порвало с представлением о племенной или национальной ограниченности Бога, сделало Бога всечеловеческим, интернациональным, то Мухаммед развил идею единого Бога до ее теоретического предела, за которым уже, собственно, кончается религия и начинается философия объективного идеализма; во всяком случае, никому после Мухаммеда не удалось разработать религиозную систему на основе еще более «высокого» представления о Боге, и можно думать, что подобная задача едва ли разрешима.

Откровение, полученное на горе Хира в одну из ночей месяца рамадана в 610 году, окончательно убедило Мухаммеда в правильности сложившихся у него религиозных представлений; он, если можно так выразиться, уверовал в их истинность так же, как в свою пророческую миссию. Естественно, что Мухаммед почти сразу же приступил к пропаганде созданной им религиозной системы.

Христианские моралисты вот уже почти полторы тысячи лет яростно нападают на представления Мухаммеда о загробной жизни. Их смущало и приводило в праведное негодование присутствие в раю целомудренных, прекрасных дев-гурий. Многие поэты и деятели культуры того времени да и наших дней пытались и пытаются примирить несовместимые религиозные концепции - ислам и христианство, уверяя, что гурии в раю - это некая аллегория, чтобы сделать доступным для понимания простых людей понятие «рай». Нечто вроде кипящей смолы и раскаленных сковород, на которых будут поджаривать в христианском аду грешников, -- ведь и они для просвещенного христианина наших дней лишь символ невыносимых духовных и нравственных страданий, а отнюдь не реальные орудия пыток.

Подобные рассуждения -- явная натяжка. Все говорит за то, что и для Мухаммеда, и для его современников прекрасные гурии, населяющие рай, были такой же реальностью, как джинны и ангелы, и вовсе не какой-то аллегорией. И пробрались в рай эти сладостные небесные девы, родные сестры пери персидской мифологии, не случайно и не потому только, что Мухаммед, в отличие от основоположника христианства, никогда не скрывал своей любви к женской красоте. Религиозным представлениям Мухаммеда изначально была чужда ненависть к реальным проявлениям человеческой природы, ненависть, порожденная в христианстве отчаянием городских трущоб рабовладельческого мира. Дисциплина и самоограничение, готовность отречься от некоторых благ «ближней жизни» ради вечного блаженства в раю -- это было, были и колебания в сторону то меньшего, то большего аскетизма, но ненависти и презрения к земной жизни у Мухаммеда не было никогда, как не было, по-видимому, и ожидания близкого конца света -- день различения, день страшного суда грядет, но когда это произойдет -- знает один Бог, и этот Бог требовал не отречения от жизни земной, а осмысленного ее переустройства в соответствии со своими божественными законами.

Подобное отношение к человеку не могло не сказаться и на представлениях о рае -- туда перенесены все блага земной жизни, недоступные бедняку, все мечты человека эпохи Мухаммеда о ничем не омраченной радости. Черноокие гурии, хранимые в шатрах от жгучих лучей солнца подобно жемчужинам, не лишают рай Мухаммеда духовности, а тем более не делают его грубо-чувственным. Мухаммед недаром называет гурий «мужа любящими», они тоже часть несбыточной на земле мечты, мечты об абсолютной взаимной любви, не омраченной сомнением и не оскверненной нравственными и физическими уродствами.

Но где же в раю место для праведных женщин, предавших себя Богу и уверовавших в то, что Мухаммед его посланник? Женщины в движении, начатом Мухаммедом, не играли существенной роли, не на них в первую очередь была рассчитана его проповедь, очевидно, поэтому в нарисованных им картинах рая о них ничего не говорится. Правда, правильнее было бы сказать «почти ничего», так как в одном месте Бог упоминает, что «Мы приведем их (мужчин) с потомством их», что можно понимать и расширительно, в смысле «с чадами и домочадцами», в число которых входят и женщины, отдельно от семьи и рода, по представлениям арабов, не существующие и существовать не могущие. Много лет спустя Бог уточнил картину рая, добавив, что не только с потомством, но и с женами, - возможно, что и жены самого Мухаммеда и жены его сподвижников немало потрудились над тем, чтобы картина рая стала более справедливой. Как они там уживались с гуриями, и каким образом получалось для всех вечное блаженство -- вопрос явно праздный, и не только праздный, но и продиктованный неверием во всемогущего Бога, эдакой попыткой протащить в рай с его высшими божественными законами примитивную человеческую психологию. Раз сказано -- будут блаженствовать, -- значит, будут! Для Бога, творца вселенной, рая и ада, который может воскресить человека, право же, это задача пустяковая.