Испанская инквизиция, её роль в жизни страны и общества

Этот ответ Карла V убедил кортесы Арагона, что он даровал им все, о чем они просили; во всяком случае, это обозначало, по-видимому, обещание заставить соблюдать святые каноны. По их мнению, этого было совершенно достаточно, для того чтобы все процессы впредь производились, согласно этой резолюции государя.

Много событий произошло, прежде чем конкордат был одобрен папой. Император написал, наконец, из Короньи 22 апреля 1520 года следующее письмо своему послу в Риме дону Хуану де Мануэлю, владетелю Бельмонте: «Относительно происшедшего на собрании кортесов Арагона будет достаточно, если Его Святейшество соблаговолит одобрить акт, без всякого толкования и расширения, о чем я много раз писал и о чем настойчиво просил» Льоренте Х. А. Критическая история испанской инквизиции, т. I. М., 1936. С. 127..

Арагонцы, не веря уже в возможность получения одобрения конкордата, просили главного инквизитора приказать инквизиторам Сарагосы немедленно согласовать свои действия с постановлениями конкордата, следуя письменному обещанию и присяге, данным со стороны короля кортесам. Им вовсе не следовало ждать подтверждения или особой декларации от папы, потому что эти постановления почти целиком содержатся в конвенции 1512 года, которую папа одобрил 12 мая 1515 года; не было, поэтому надобности в новой булле для подтверждения того, что исполнение обещаний и клятв короля имеет полную силу. С этим можно было согласиться. Поэтому кардинал Адриан не встретил никакого затруднения в исполнении этой просьбы и 6 июля 1520 года написал об этом инквизиторам. Они ответили, что, прежде чем повиноваться, они должны получить приказ короля. Карл послал 3 августа указ, в котором заявлял, что обещал и присягнул исполнить все, содержащееся в конкордате кортесов Сарагосы предшествующего года, и приказывает исполнение его, согласно своему обещанию, подтвержденному присягою, чтобы устранить известные злоупотребления и беспорядки, породившие серьезные жалобы.

Наконец булла, подтверждающая все действия кортесов, появилась 1 декабря 1520 года. В ней были помещены установленные статьи, вместе с ответом Карла V. Булла оканчивалась такими словами: «Нам заявлено, что все предложения основаны на достоверных актах; это побудило государя смиренно умолять нас об одобрении и подтверждении его приказа и декларации и о содействии силою нашей апостольской власти всему, что следует еще сделать. Вследствие этого, признавая находящееся здесь и буквально выраженное содержание помянутых актов, помещенных здесь нами, и желая удовлетворить обращенную к нам просьбу, мы одобряем и подтверждаем этим посланием, в силу нашей апостольской власти и точного ознакомления с предметом, означенные повеление, декларацию, обещание и привилегию в отношении как того, что они содержат по существу, так и того, что из них вытекает, добавляя также, чего им может недоставать, во избежание могущих произойти неправильностей юридических и фактических; мы постановляем относительно предложенных статей в целом и каждой статьи в частности, что нерушимо должны быть соблюдаемы святые каноны, указы и декреты святого престола и что, если главный инквизитор, или назначенные инквизиторы, или даже прочие служащие трибунала, теперешние и будущие, поступят вопреки установленному в означенных статьях или откажутся, когда от них потребуют, отменить то, что сделали вопреки их смыслу, они по справедливости подвергнутся отлучению, отрешению от должности и будут объявлены навсегда неправоспособными к занятию их» Величкина В. М. Очерки истории инквизиции. М., 1906. С 73..

Король 18 января 1521 года велел опубликовать папскую буллу и привести ее в исполнение. Депутаты представительной хунты королевства потребовали 13 февраля от инквизиторов согласовать свое поведение с приказаниями папы и с большой пышностью обнародовали буллу.

Тем не менее, вскоре оказалось, что эта публикация не может иметь никакого действия, потому что обещание короля сводилось к тому, чтобы в отношении каждой статьи точно соблюдались святые каноны и апостолические указы, но юридически они уже соблюдались, согласно булле 1515 года.

В то время как это происходило в период заседаний кортесов Арагона, собравшихся в Сарагосе, подобные же дебаты имели место и в Каталонии. Король созвал особое собрание кортесов княжества Каталония, чтобы дать присягу в соблюдении привилегий провинции. Эта формальность была исполнена в Барселоне в 1519 году. Каталонцы, осведомленные о действии, произведенном требованиями кортесов Арагона «также пожелали потребовать устранения некоторых злоупотреблений, совершавшихся в их инквизиции, в отношении налогов и общественных повинностей, а также в делах ростовщичества, содомии, двоеженства, некромантии и некоторых других проступков в этом роде. Они представили, что меры, принятые генеральными кортесами Монсона и Лериды в 1510 и 1512 годах, были недостаточными для их уничтожения, хотя резолюции этих собраний были подтверждены папой не только в булле от 12 мая 1515 года, полученной арагонцами, но и в другой особой булле в августе 1516 года, которой папа повелевал, чтобы булла, данная Арагону, имела силу закона и в Каталонии» Ланглуа Ш. В. Инквизиция по новейшим исследованиям. М., 1903. С. 93..

Король, выслушав требования кортесов Барселоны, ответил почти то же, что и кортесам Сарагосы, и написал папе, прося подтверждения статей, на которые он согласился. Папа одобрил их буллою от 1 сентября 1520 года, в которой говорил, что «по всем пунктам, касающимся предприятий инквизиции, впредь необходимо сообразовываться со святыми канонами и указами святого престола, не позволяя себе ничего противного им; если относительно статей конкордата представится какое-либо затруднение, которое потребует толкования и разъяснения, обратятся к Его Святейшеству, который их даст; король Карл одобрит апостолическую декларацию и употребит всю свою власть для ее соблюдения; относительно беззаконий, совершенных некоторыми слугами инквизиции, на которых ему жаловались на собрании в Каталонии и которые государь приказал устранить, главный инквизитор имеет право расследовать их самолично. Для предупреждения, насколько возможно, подобных беспорядков заявляется, что человек, связанный с другим в каком-нибудь деле, гражданском или уголовном, и назначенный потом членом инквизиции, не будет из-за этого изъят из церковной или светской юрисдикции своего прежнего судьи по делам, которые неподсудны инквизиции, а тем более он не может на этом основании отклонять светскую или церковную юрисдикцию и обращаться к судьям трибунала инквизиции; наоборот, по всякого рода проступкам, совершенным до получения должности в инквизиции или после этого и ничуть не задевающим область веры, он будет судим светскими судами, перед которыми заинтересованные стороны будут вести тяжбу до окончательного приговора, причем никакой протест и никакой отклоняющий акт не может остановить обычного хода правосудия» Льоренте Х. А. Критическая история испанской инквизиции, т. I. М., 1936. С. 135.. Папа прибавлял: «Король обещал под присягой, при полном знакомстве с делом, соблюдать и заставить соблюдать все статьи конкордата в общем и каждую из них в частности, как и все другие пункты, постановленные кортесами относительно срока давности имущества еретиков и по другим вопросам; кардинал дал такое же обещание и принес такую же присягу во всем, относящемся к этим вопросам, с одобрения и соизволения святого престола, доказательство чего имеется в нескольких письмах и достоверных документах. Согласно всем этим доводам, король Карл и королева Хуанна смиренно умоляли нас соблаговолить одобрить и подтвердить, в силу нашей апостольской власти, пункты, заявленные, решенные, постановленные, прибавленные, условленные и обещанные, как необходимые для спокойствия их государств, и благостно повелеть все мероприятия, которые покажутся нам подходящими при теперешних обстоятельствах. Так как мы принимаем близко к сердцу спокойствие всех королевств, признав содержание вышеупомянутых деклараций, декретов, указов, привилегий и обещаний и намереваясь удовлетворить просьбу короля и королевы, мы одобряем и подтверждаем, с полным знанием дела, в силу апостольской власти, настоящим посланием все пункты в общем и в частности, которые главный инквизитор, а затем король Карл заявили, решили, постановили, прибавили, условились и обещали, каким бы то ни было образом, в делах, о которых идет здесь речь, сообразно тому, поскольку они относятся к каждому из вопросов, высказанных в означенных актах или обязательствах, а также и то, что следует из них, заменяя то, что могло в них попасть из юридических и фактических неправильностей» Там же с. 138..

Так говорил папа в своей булле, но Карл не дожидался, пока она появится; он уже думал о приказании исполнить все, что обещал под присягой. Это доказывает приказ, отправленный им 9 апреля 1520 года дону Диего де Мендосе, своему наместнику в Каталонии. Вопреки этому распоряжению король заявляет в письме к наместнику, что он дал эти обещания вследствие назойливости некоторых людей и представителей городов, находившихся среди кортесов. 22 апреля он писал своему послу дону Хуану де Мануэлю, что он никогда не подписался бы под резолюциями собраний Сарагосы и Барселоны, если бы не торопился уехать в Германию.

Глава III. Борьба инквизиции с культурой и наукой

3.1 Запрет культурных ценностей

При пятом главном инквизиторе доме Альфонсо Манрике, кардинале и архиепископе Севильи, начали распространяться мнения Лютера, Кальвина и Мюнцера. Эти реформаторы обозначались именем протестантов ещё в 1529 году.

Лев X уже осудил как еретические некоторые тезисы Лютера. Это побудило Манрике воспротивиться проникновению нового учения в Испанию, и он установил суровые наказания против всякого, кто осмелился бы поддерживать это учение устно или посредством сочинений, благоприятных системе новаторов.

Распространение книг - одно из вернейших средств пропаганды какого-либо учения. Поэтому в то время и в другие эпохи применялись различные меры с целью помешать этому.

В 1490 году в Севилье сожгли несколько еврейских Библий и разные книги, написанные евреями. В Саламанке подобную участь потерпели более шести тысяч томов по магии, колдовству и суеверию, имевшие то же происхождение. 21 марта 1521 года папа писал губернаторам провинций Кастилии во время отсутствия Карла V, рекомендуя им препятствовать ввозу сочинений Лютера в королевство. Кардинал Адриан в качестве главного инквизитора направил 7 апреля того же года к отдельным инквизиторам указ об аресте всех ввезенных произведений этого рода Арну А. История инквизиции. Л., 1926. С. 135.. Верный усвоенной им системе репрессий, кардинал возобновил в 1523 году изданный им указ и поручил губернатору Гипускоа оказывать всяческую помощь должностным лицам инквизиций, в которой они будут нуждаться при исполнении своих обязанностей.

11 августа 1530 года верховный совет снова предписал инквизиторам во время отсутствия кардинала Манрике быть готовыми к исполнению намеченных в указе мер, прибавляя, что ему стало известно, будто сочинения Лютера проникают в королевство или под ложными заголовками, или как произведения, совершенно отличающиеся от них и составленные католическими авторами; что, несомненно, заблуждения Лютера проскользнули в форме примечаний в разные католические труды с намерением выдать их за учение авторов; для подавления этого нетерпимого злоупотребления инквизиторы должны отправиться во все публичные библиотеки и произвести там внимательный поиск произведений, попорченных рукою новых сектантов, и присовокупить к ежегодному указу о доносах особую статью, чтобы обязать католиков доносить инквизиции на всех лиц, которые читали эти книги или хранили их у себя дома.

Верховный совет уже отнял у инквизиторов право разрешать печатание книг. Это обстоятельство, в связи с первым, показывает нам, что совет и инквизиторы пользовались властью, не полученною ими ни от папы, ни от короля. В то же время это доказывает, что в очень отдаленные эпохи существуют примеры домашних обысков, предпринимаемых для захвата запрещенных правительством книг. На самом деле совет приказал инквизиторам вести себя благоразумно и сдержанно. Но с 17 апреля 1531 года он уполномочил их поражать отлучением всякого, кто воспротивится мерам святого трибунала; всех, кто имеет эти книги в своих библиотеках или сознается, что имел их у себя, равно как и тех, кто, зная виновных, не донесет на них.

Суровость декрета простиралась даже на приходских священников, которые отказались бы читать в своих церквах указы инквизиции, касающиеся этого предмета.

Другим указом, от 15 июля того же года, главный инквизитор запретил излагать в университетах королевства, читать и даже продавать где бы то ни было Беседы («Colloquia») Эразма. В 1538 году он поразил той же анафемой «Похвалу Глупости, Нелепость» (Moria) и «Пересказ Нового Завета» («Paraphrasis») того же автора. Это доказывает, что он переменил мнение насчет роттердамского богослова, к которому он до сих пор имел особое пристрастие и которого даже защищал на собрании ученых, бывшем в Мадриде в 1527 году для рассмотрения его трудов Барро М. В. Торквемада. СПб., 1893. С. 112..

В 1549 году главный инквизитор, с одобрения верховного совета, прибавил несколько новых произведений к списку запрещенных книг и послал 27 августа провинциальным инквизиторам два указа. Первый из них предписывал не разрешать никому иметь запрещенные книги; второй указ формально запрещал юрисконсультам святого трибунала хранить или читать книги даже в том случае, если при исполнении предписанных мер некоторые из этих книг попадутся им в руки.

В 1546 году император предписал университету Лувена опубликовать список запрещенных книг, способных поддерживать вредные учения.

Этот труд появился в 1550 году. Император велел передать его главному инквизитору, и список был напечатан, по приказу верховного совета, с дополнением, состоявшим из некоторых других книг, запрещенных в Испании.

Все инквизиции получили копию с него, а также с буллы Юлия III. Папа поручал инквизиторам арестовывать как можно больше книг этого рода, публиковать указы о запрещении, сопровождаемые угрозами церковных наказаний, преследовать ослушников как подозреваемых в ереси.

Хотя и были приняты такие жестокие меры, для прекращения ввоза в Испанию еретических книг, тем не менее, полностью прекратить это не получилось. В 1558 году указ главного инквизитора, ещё более суровый, чем предыдущие, установил новые наказания жителям, которые не сообразовались с указом 1551 года. Инквизитор в согласии с верховным советом составил новую инструкцию для инквизиторов.

Там было сказано: «что все книги, внесенные в печатный список, должны быть арестованы; еретические поступят на аутодафе; Библии, отмеченные как подозрительные, будут подвергнуты просмотру; можно арестовывать только книги, занесенные в список; все книги, напечатанные в Германии с 1519 года без обозначения автора, года и места печати, должны быть тщательно просмотрены; комментарии еретиков, приложенные ко многим произведениям католиков, должны быть изъяты; медицинская книга, озаглавленная: Парадоксы Фукса, должна быть конфискована, хотя она и не находится в Индексе» Лозинский С. Г. Святая инквизиция. М., 1927. С. 157..

Верховный совет тогда нашел нужным приказать, чтобы университетские преподаватели богословия, изучавшие восточные языки, подчинились, как и другие лица, декрету, который обязывал, под угрозою отлучения, выдать комиссарам святого трибунала еврейские и греческие Библии, которые находились у них на руках. Главный инквизитор напоминал в своем указе буллу Павла III, который запрещал читать и держать у себя книги, которые содержали ереси или авторы коих были заподозрены в ереси, безо всякого исключения, даже архиепископам и епископам.

Под цензуру попали не только еретические книги, но и те, которые были известны как католические, и до того времени распространялись, как истинно благочестивые. Некоторые авторы данных книг уже были мертвы, а другие еще были живы, пользовались репутацией святости, что не защитило их от наказаний инквизиции, вследствие многих доносов. Среди этих произведений можно назвать следующие:

1) Нападение или католическое опровержение еретической книги, опубликованной в 1480 году в Севилье. Автором был дом Эрнандо де Талавера, епископ Авилы, потом бывший архиепископом Гранады.

2) Толкования на христианский Катехизис, составленные домом Барголомео Каррансой де Мирандой, архиепископом Толедо.

3) Цвет святых (Flos sanctorum), составленный братом Эрнандо де Вильегасом.

4) «Трактат о молитве» и «Размышлении со Спутником грешников». Оба принадлежат брату Луису из Гранады, доминиканскому монаху, который также испытал преследование инквизиции.

Нельзя было также иметь в доме и книги арабов, или других народов, говорившие о магометанской вере; произведения, составленные или переведенные еретиком или осужденным в качестве еретика святым трибуналом; трактаты, написанные по-кастильски или на народном языке, к которым еретик присоединил предисловие, послание, вступление, краткий обзор, примечания, приложения, пересказы, изъяснения Льоренте Х. А. Критическая история испанской инквизиции, т. I. М., 1936. С. 181..

На восемнадцатом заседании Тридентского собора (которое началось 26 февраля 1562 года) епископы признали необходимость рассмотрения книг, оговоренных как подозрительные, потому что возникли жалобы по поводу запрещения множества произведений, которые, как уверяли, были некстати внесены в Индекс, установленный папою Павлом IV. Собор назначил комиссию, чтобы заняться этим делом. Члены комиссии сделали доклад об их работе на последнем заседании 24 декабря 1563 года. Они объявили, что составили список произведений, которые показались им заслуживающими запрещения. Решили отправить его к верховному первосвященнику, чтобы тот скрепил его. Пий V опубликовал его вместе со своей буллой от 24 марта 1564 года и присовокупил десять общих правил, для разрешения могущих возникнуть затруднений. В этот новый список не вошло множество книг, которые были несправедливо осуждены главным инквизитором Вальдесом Там же с. 183..

Этот Индекс был в силе в более двух веков. Однако до его отмены он время пополнялся и пополнялся новыми книгами.

Можно было бы составить очень длинную историю скандальных распрей, которые породили дела Индекса между главными инквизиторами и королевским правительством. Инквизиторы имели смелость непризнания королевского авторитета и до претензии, что их власть исходит от Бога, а значит, они не обязаны следовать королевским указам.

Основною причиною раздора был формальный отказ главного инквизитора архиепископа Фарсала, исполнить королевский указ от 8 августа, который предписывал остановить публикацию папского бреве, позволявшего обыскивать любые дома, где может находиться книга или какой другой предмет еретического толка. Король удалил от двора главного инквизитора и запретил впредь опубликовывать какую-либо папскую буллу без предварительного разрешения королевского декрета. После некоторых препирательств папа все же отозвал бреве, но отношения между испанской инквизицией и королями осталось напряженным.

Будучи убеждены, что все, способное благоприятствовать ереси, должно быть подчинено их юрисдикции, инквизиторы завладели правом осмотра и оценки всех произведений искусства такие как: картины, эстампы, медали и другие произведения этого рода.

Самый старинный пример в этом роде, в истории испанской инквизиции, относится к 1571 году. Святому трибуналу донесли на привезенные из-за границы две картины на полотне и на серию из двенадцати эстампов. Одна из картин представляла распятие Иисуса Христа, с головою, окруженной сиянием; крест был помещен на престоле с двумя свечами; у подножия креста были поставлены слова Иеремии: «Я, Господь, проникаю в сердце и испытываю внутренности». В алтаре близ престола стоял человек на коленях. Изо рта его выходила красная лента, оканчивающаяся сердцем, помещенным слева от распятия, со словами: «Бог есть дух, и поклоняющиеся ему должны поклоняться в духе и истине. Под фигурой человека был другой текст: «Но время настало, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине». Сзади был человек в богатой одежде, на коленях, в позе молящегося. Из его рта выходила следующая выдержка из Священного Писания: «Не тщеславьтесь хищением; когда богатство умножается, не прилагайте к нему сердце». Наверху стояли слова: «Хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исайя, как написано: люди сии чтут меня устами, сердце же их далеко отстоит от меня» Лебедев А. Е. Тайны инквизиции. М., 1912. С. 63..

Вторая картина изображала Святую Троицу с аллегориями. В верхней части картины виден был в сияющем круге Бог Отец под видом лысого старца, с руками, скрещенными на груди; дальше голубь и треугольник, в котором было нарисовано семь глаз с мечом внизу. На правой стороне юная дева указывает рукою на Бога Отца множеству людей, внимательно слушающих учение Премудрости, олицетворяемой этою женщиной. Внизу ее помещены слова: «Евангелие, закон благодати». На левой стороне картины изображены три врага души: дьявол, мир и плоть, и смерть. Над фигурой смерти арабская надпись. Под фигурами людей семь смертных грехов с их атрибутами. Вверху картины видна луна в своем склонении в атмосфере, почти темной Лаврецкий И. Р. Кардиналы идут в ад. М., 1961. С. 139..

Совет инквизиции поручил пяти богословам квалифицировать эти произведения. Их мнение признавало необходимость запрещения их как отравленных заблуждениями Лютера. Картина с изображением Иисуса Христа подлежала запрещению потому, что все выдержки из Священного Писания, особенно о лицемерах, были помещены с намерением убедить, что лицемерие само по себе есть смертный грех; молитва в этом состоянии души сама является грехом и таким образом лицемеру не следует молиться. Картина с изображением Святой Троицы была лютеранскою потому, что она указывала, будто люди не обязаны совершать добрые дела, а только предаваться божественному созерцанию, так как Иисус Христос уничтожил смерть и грех, искупив их преступления своими страданиями и смертью.

Этот случай побудил инквизиторов Сарагосы запросить верховный совет, чтобы узнать, следует ли им опубликовать указ против картин с обнаженными фигурами Лебедев А. Е. Тайны инквизиции. М., 1912. С. 76.. Совет ответил, что запрещение может относиться к тем картинам, где нагота слишком бросается в глаза. Поразительный пример непоследовательности святого трибунала, который, с одной стороны, приказывал преследовать того, кто держал Венеру в своем доме, и арестовывать картины и гравюры в этом роде, а с другой - допускал существование в храмах многочисленных изображений детей, представляющих ангелов, у которых ничего не было скрыто.

Севильская инквизиция написала совету, что она только что узнала, что лютеране выбили во Фландрии медаль, оскорбительную для верховного первосвященника. С одной стороны был представлен папа в образе дьявола, с подписью: «Злые вороны пастыри овец», a на другой - кардинал святой римской Церкви в виде полоумного, и вокруг него слова: «Глупцы, когда-нибудь поумнейте» («Stulti aliquando sapite»). Совет 15 ноября постановил изъять все предметы подобного рода везде, где можно их отыскать, и допросить их владельцев о происхождении, поводах и цели их приобретения и обо всех обстоятельствах, которые полезно знать святому трибуналу Гусев Н. Н. Рассказы об инквизиции. М., 1906. С. 84.. Между тем инквизиторы сочли удобным рассмотреть множество предметов, более или менее посторонних доктрине, с такой же суровостью, которую они применяли к книгам, и запретить или разрешить их по капризу, управлявшему их политикой. Поэтому веера, табакерки, зеркала и комнатная мебель часто причиняли большие хлопоты их владельцам, когда на них открывали какую-нибудь мифологическую фигуру, которая казалась слишком неприличной.

Однако тогда редко запрещали столь многочисленные книги, где фанатизм, суеверие и ложь, казалось, были скомбинированы для обмана простодушных мужчин и легковерных женщин. Эти книги уверяли, что дается полное прощение всем грешникам за краткую молитву к святому или к святой, образ коих почитался в том или другом монастыре; за ношение медали или реликвии, за целование кости, которую считали (без доказательства) коренным зубом святой Полонии, или глаз святого Луки; за целование монашеского одеяния; за одевание статуи какого-нибудь святого в церкви его монастыря и множество других воображаемых милостей, за которые нужно было вносить подаяние, чтобы получить доступ к ним.

Однако следует заметить, что изъяли некоторые девятидневки это христианское переосмысление древнегреческого обычая 9-дневного траура после смерти и молитвы, приспособленные к этому виду суеверия, и даже некоторые книги, которые обманывали невежд рассказами о мнимых чудесах. Но число книг, которые посредством лжи и обмана, восхваляли неких святых или монастырские ордена, было намного больше еретических. И хотя, некоторые из них были изъяты их обращения и уничтожены, по сравнению другими это был мизер. Это было связано с тем, что квалификаторы были все монахи, заинтересованные в покровительстве культу святых их монастырей. Пример такого положения легко отыскать в правиле французских монахов XII века, которые восхваляли ложь и вымыслы, которые они и другие монахи распространяли в мире, чтобы расположить верующие души к большему почитанию святых их орденов и к щедрым пожертвованиям, что было частым следствием этого почитания.

Если кто-нибудь осмеливался купить, держать у себя или читать запрещенные книги, тот в глазах инквизиторов становился заподозренным в ереси. Его считали заслужившим наказание верховного отлучения, провозглашенного запретительным указом.

В более поздние годы XVIII-XIX века, никого не сажали в секретную тюрьму за хранение или чтение запрещенных книг, если он в то же время не был изобличен в устном или письменном выставлении еретических тезисов или положений, противных духу инквизиции. Налагаемое наказание ограничивалось денежным штрафом и объявлением, что он заподозрен в ереси в малейшей степени. И даже эта квалификация опускалась, если находились доводы, что подсудимый погрешил из любознательности, а не по приверженности к вредному учению.

Однако, до наступления этих времен, был ничем неконтролируемый произвол со стороны инквизиции. Инквизиторы были уполномочены уставом преследовать всех нарушителей закона как заподозренных в ереси. Из этого обстоятельства видно, как было опасно рассчитывать на снисходительность святого трибунала, в особенности, если дурно отозваться о монахах-квалификаторах или посмеяться, над их манерой жить и над монашескими обычаями. В этом случае оговоренный рассматривался как лютеранин, и его участь предоставлялась мстительности священников.

Разрешение читать запрещенные книги, а также возможность хранить некоторые предметы искусства, запрещенные церковью, можно было купить: либо у папы, либо у главного инквизитора. В Риме папа позволял это за деньги, без всякого удостоверения в том, не способен ли проситель злоупотребить этим разрешением для отказа от католического культа. В Испании главный инквизитор действовал с большей предусмотрительностью. Он получал секретные осведомления о поведении просителя, об общественном мнении относительно его образа мыслей по вопросам религии и о точности в исполнении христианских обязанностей. Даже когда эти донесения были благоприятны, было трудно получить разрешение на чтение, а особенно на хранение запрещенных книг. Если инквизитор был благосклонно расположен к просителю чтения запрещенных книг, его приглашали изложить письменно цель прошения этой привилегии, какого рода сочинение он предполагал прочесть, и поводы, побудившие его предпринять этот труд. Привилегия давалась для определенного количества книг, отдельно указанных в разрешении. Однако существовал список книг и произведений искусства, которые нельзя было давать не только для хранения, но даже для ознакомления. К таковым относились предметы искусства своим видом и формой, способные внести разброд и смятение в ум истинного католика. Это была весьма размытая формулировка, под которую можно было подогнать практически любую вещь.

И книги: нападавшие открыто и намеренно на католичество, целиком составленные с этой целью, так и те, в коих опасные тезисы были рассеяны в тексте. В этом смысле были исключены из всякой привилегии сочинения: Жан-Жака Руссо, Монтескье, Мирабо, Дидро, Д'Аламбера, Вольтера и многих других современных неверующих философов.

Очень частыми случаями было то, когда разрешения, даваемые папой, не защищали нарушителей указа от преследований со стороны инквизиторов. Главный инквизитор, подтверждал эти разрешения только после многих хлопот, игнорируя те разрешения, которые выдавала римская курия.

3.2 Ученые - жертвы инквизиции

Среди множества бедствий, которые инквизиция заставила Испанию испытать, препятствие, поставленное успешному распространению наук, литературы и искусств, занимает значительное место. Приверженцы святого трибунала никогда не хотели с этим соглашаться. Однако это хорошо доказанная истина. Некоторые исследователи данной проблемы утверждают, что инквизиция боролась против вторжения только еретических мнений, что она давала полную свободу тем мнениям, которые не нападают на догматы. В действительности книги эти были запрещены только потому, что содержали взгляды, противоположные убеждениям схоластических богословов.

За чистотой науки следили специальные квалификаторы святого трибунала. В основном, именно от их мнения, зависело, попадет книга под запрет или нет. Предлогов для этого было множество, например если эти книги содержали тезисы: «плохо звучащие, благоприятные ереси, пахнущие ересью, разжигающие ересь, клонящиеся к ереси» Лебедев А. Тайны инквизиции. М., 1912. С. 101.. При их помощи, авторов объявляли подозреваемыми во внутреннем усвоении ереси.

Цензуры этого рода обычно произносились людьми, признающими только схоластическое богословие. Для доказательства достаточно цензуры труда Филанджьери «Наука о законодательстве», сделанной братом Хосе де Карденасом, капуцином, который считал себя достаточно образованным для этого дела, хотя он прочел только первый том испанского перевода, составляющий половину первого тома в оригинале. Если находится более образованный квалификатор то он, как правило, не говорит правду, потому что она может не понравиться инквизиторам.

Если применение цензур столь произвольно, то каковы же книги, к которым испанцы могли бы обратиться с целью просвещения? Богословские цензуры равным образом касались книг по философии, политике и праву гражданскому и международному. Книги по математике, астрономии, физике и другим дисциплинам той же области знаний не пользовались большей милостью. Так как они содержат некоторые научные истины, которые могут благоприятствовать материализму, а иногда и атеизму.

Среди ученых, перечисленных ниже, не будет ни одного, который не исповедовал бы католицизм, а значит, они преследовались из-за своих научных исследований, а не вероисповедания.

Как только была учреждена инквизиция, она стала преследовать уважаемого ученого Фернандо де Талаверу, приора монастыря Прадо в Вальядолиде. Этот прелат составил и опубликовал в 1481 году для защиты религии труд под заглавием: «Опровержение католиком одного еретического сочинения, изданного и распространенного в 1480 году в городе Севилье» Кудрявцев А. Е. Испания в средние века. Л., 1937. С. 93.. В своем труде он написал, что все должны жить в мире, и если существует какие-либо разногласия в вере, то надо решать их путем переговоров. Инквизиция признала такую точку зрения еретической, и его преследовали в течение всей его жизни. После смерти, его имя и книга, были внесены в Индекс 1559 года, труды повсеместно изъяты из обращения и сожжены. Именно после этих событий начинаются преследования ученых.

В то время не было недостатка в доносчиках, и как мы уже знаем, даже простые слухи могли дать основание для подозрения в ереси. Поэтому случаев преследования ученых и их трудов крайне много, ниже приведена только малая часть.

Бальвоа Хуан Карлос, доктор кафедрального собора Саламанки и профессор права в университете этого города. Он был одним из выдающихся литераторов своего века. Он составил несколько трудов и один из них мог привести его к аресту инквизицией, если бы не покровительство Кардинала Антонио Сапаты, главного инквизитора, и нескольких членов совета этого трибунала. Это была докладная записка, которую он составил и представил в 1627 году Филиппу IV от имени университетов Саламанки, Вальядолида и Алькалы Данэм Б. Герои и еретики. М., 1984. С. 76.. Она содержала в себе просьбу, не давать разрешения иезуитам устроить под их управлением, в университете, коллегию под названием «Императорской мадридской», с целью контроля университетских преподавателей. Отцы иезуиты сделали донос на этот труд, обзывая некоторые из его тезисов: «ошибочными, оскорбительными для благочестивого слуха, соблазнительными, обидными для правительства и для всех духовных лиц, монахов Общества Иисуса» Там же с. 83.. Совет велел исследовать докладную записку квалификаторам, которые объявили, что она не заслуживает богословской цензуры. Вследствие этого приговора совет прекратил дело, но иезуиты воспользовались связями герцогом Оливаресом, приближенным короля, который велел главному инквизитору дать отчет о деле. Он остался недовольным тем, что кардинал Сапата обнаружил такую снисходительность к университету Саламанки, от имени которого была представлена докладная записка. Инквизитop отвечал, что святой трибунал занимается только бумагами и трудами, подлежащими цензуре по догматическому вопросу. И все же, инквизиторы пересмотрели дело, и наложили епитимью на Бальвоа. Это говорит о том, что от инквизиции не спасало даже покровительство кардиналов.

Байльс дон Бенито, профессор математики в Мадриде, автор курса этой науки для школьного употребления. В 1567 году, инквизиция возбудила против него процесс по подозрению в атеизме и материализме. Байльс был разбит параличом и не был в состоянии заниматься делами. Это мучительное положение наряду с преклонным возрастом, казалось, должно было предохранть его от заключения вне дома. Однако он был взят и отправлен в тюрьму святого трибунала вместе с одной из племянниц, которая хлопотала и получила разрешение разделить его плен, чтобы продолжать за ним уход, в котором он нуждался. Неизвестно, действительно ли подсудимый высказывал тезисы, в которых его обвиняли по доносу свидетелей, или ему показалось лучшим выходом сразу во всем согласиться с инквизиторами? Ещё до оглашения свидетельских показаний он сознался в своей вине и при этом смог убедить, что он искренен в своем сознании. На вопрос о его внутреннем убеждении он отвечал: «что имел некоторые сомнения о бытии Божием и бессмертии души, но никогда не был в действительности ни атеистом, ни материалистом, что одиночество, в котором он жил с некоторого времени, позволяло ему, к его удовольствию, думать и размышлять серьезно об этом предмете и о зависящих от него вопросах и он чистосердечно готов отречься от ересей, а особенно от той, в которой его подозревают» Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании. СПб, 1914. С. 132.. Он попросил отпущения грехов и получения епитимьи, которую обещал исполнить, насколько ему позволит здоровье. Его положение приняли во внимание. Вместо заключения в монастыре, где он не мог бы пользоваться уходом своей племянницы, его оставили на некоторое время в секретной тюрьме инквизиции, затем препроводили домой, где теперь была его тюрьма. Его обязали подвергнуться некоторым епитимьям, и среди прочих -- исповедаться у назначенного ему священника трижды в год: в Рождество, на Пасху и в Троицын день.

Беландо Николас де Хесу, францисканец. Инквизиция преследовала его за составление Гражданской истории Испании. Здесь были изложены все события в этом государстве со времени восшествия на престол Филиппа V по 1733 год. Инквизиторы запретили чтение этого труда по мотивам, интересовавшим римскую курию, с которыми догмат не имел ничего общего. Их приговор против Беландо вынесен 6 декабря 1744 года. Инквизиторы не приняли во внимание ни разрешения к печати, стоявшего в начале труда, ни посвящения Филиппу V, ни благоприятного результата второго просмотра, который этим государем был поручен члену кастильского совета прежде, чем разрешить посвятить ему эту книгу. Автор сделал возражения и просил быть выслушанным. Он предложил ответить на все замечания и сделать в своем труде все вычеркивания и изменения, которые ему укажет трибунал. Беландо обвинили в желании защитить свою книгу, и он был заключен в тюрьму инквизиции, где подвергнут пыткам и допросам Альтамира-и-Кревеа Р. История Испании, т. II. М., 1951. С. 58.. Он вышел из тюрьмы лишь для того, чтобы войти в монастырь, откуда не должен был выходить, с запрещением что-либо писать. Он был лишен знаков почета, отличавших его в ордене францисканцев и на него были наложены епитимьи более суровые, чем если бы он был еретиком.

Луис Кадена, второй канцлер университета в Алькала-де-Энаресе. Это был один из ученейших людей своего времени; он владел еврейским, греческим, арабским и другими восточными языками; писал по-латыни и пользовался хорошей репутацией среди коллег. Он был автором проекта, в котором предлагалось убрать цензуру в отношении университетов, чтобы дать возможность студентам, хотя бы ознакомиться с мнениями отличными от католических. В 1747 году Луису Кадене пришлось для того, чтобы избегнуть тюрьмы святого трибунала, бежать из Испании в Францию и скрываться там до конца своей жизни.

Луис Каньюэло, адвокат при королевском совете. Он был подвергнут епитимьи и произнес легкое отречение за помещение некоторых тезисов в нескольких номерах периодического издания «Цензор», появлявшегося без имени автора. Каньюэло часто помещал там свои декламации против суеверия; он доказывал опасность слепого доверия, которое могли вызвать многочисленные индульгенции и милости, предаваясь чисто внешним проявлениям набожности. Номера его издания арестовали, хотя они уже были напечатаны. Автору запретили писать на темы, могущие иметь прямое или косвенное отношение к догматам, морали и мнениям, принятым в деле благочестия и набожности.

Канталапьедра Мартин Мартинес, профессор богословия, весьма сведущий в восточных языках. Инквизиция возбудила против него процесс в 1583 году. Автор был заподозрен в лютеранстве, потому что настаивал на необходимости обращаться к подлинным текстам Священного Писания, и утверждал, что следует предпочитать подлинный текст священных книг, тексту переводчиков, авторитет которых ничтожен в сравнении с подлинником. Он произнес легкое отречение, подчинился епитимье и запрещению писать.

Педро Сентено, августинец, был одним из ученейших людей своего ордена и одним из выдающихся литераторов Испании. Началось с того, что в 1750-1753 годах, он настроил против себя монахов и священников, которых он в своем периодическом издании «Всемирный защитник всех несчастных писателей» всячески высмеивал и обличал. Дело дошло до того, что схоластические богословы трепетали, боясь, как бы не попасть под перо этого монаха. Все читали с удовольствием, что он писал, и его суждения становились скоро достоянием всех читателей. Дух предубеждения, господствовавший тогда вообще в Испании, и предрассудки, владевшие множеством умов, не преминули родить массу врагов его творчества. На Сентено посыпались разнообразные доносы, в одно и то же время его обвиняли в атеизме, а также в ереси лютеран и янсенистов. Народная слава, покровительство среди приближенных короля, не позволило трибуналу заключить его в тюрьму. Удовлетворились тем, что вместо тюрьмы ему назначили монастырь Святого Филиппа, с приказанием являться в инквизицию каждый раз, как его позовут. Однако он не смог избежать осуждения в качестве сильно подозреваемого в ереси; он произнес отречение, и был подвергнут разным епитимьям, в том числе и запрет на публицистическую деятельность. Он умер в монастыре Аренас, куда был сослан.

Луис де Крус, доминиканец, член коллегии Святого Григория в Вальядолиде, один из наиболее сведущих в догматике и богословии людей той эпохи. Был широко известен своими речами, в которых обличал порочный образ жизни многих священнослужителей, а так же произвол инквизиции. Он был заключен в 1559 году в тюрьму вальядолидской инквизиции, по обвинению в подозрении покровительства лютерянам. Дело получило большую огласку, но никаких доказательств в ереси не было. Поэтому его обвинили в подкупе деньгами служителей святого трибунала, Луис был арестован в июле 1559 года. Вскоре он подвергся припадкам безумия, которые продолжались три или четыре дня и часто повторялись вследствие давления крови на мозг, из-за его болезни. В июне 1560 года он был перевезен в церковную тюрьму епископа для получения лечения. Напрасно искали свидетелей для его обличения: несмотря на сорок заслушанных показаний, не было достоверных улик против него. Однако трибунал продолжал держать его в заключении. Наконец, спустя пять лет после заключения, его заставили произнести легкое отречение и наложили на него лишение свободы на несколько лет вместо епитимьи.

Хуан Фернандес, доктор богословия, настоятель кафедрального собора в Паленсии. Его преследовала вальядолидская инквизиция вследствие показаний нескольких лютеран, казненных в 1559 году, в частности брата Доминго де Рохаса. Последний сослался на ряд тезисов в его трудах, в которых он заметил близость к идеям лютеран. Одно это, дало основание для возбуждения дела против Фернандеса, брата Доминго де Рохаса стал главным свидетелем в этом процессе. Настоятель Фернандес не был заключен в секретную тюрьму, но получил выговор «за несоблюдение в своих беседах осторожности, приличной доктору богословия, особенно в то время, когда ересь старается утвердиться в королевстве» Арну А. История инквизиции. Л., 1926. С. 138..

Томас де Ириарте, начальник архива министерства иностранных дел и первого государственного секретариата, автор поэмы «О музыке», «книги Басен» и других поэтических произведений. Его преследовала мадридская инквизиция в последние годы царствования Карла III, как подозреваемого в исповедании антихристианской философии. Ему нельзя было выезжать из Мадрида и он получил приказание являться в суд, как только получит извещение об этом. Судопроизводство велось в секрете, и он отвечал удовлетворительным образом на обвинения. Однако инквизиторы считали это недостаточным для освобождения; они объявили его в легком подозрении. Он произнес отречение и получил отпущение при закрытых дверях; епитимья была наложена тайно, и немногие знали о его процессе.

Франсиско де Исла, иезуит, автор нескольких трудов, напечатанных в Мадриде, под вымышленным именем. Самая известная это: «История знаменитого проповедника брата Герондифа де Кампасаса, иначе называемого Сотес», написанная в Мадриде в 1750 и в 1770 годах. Это крайне тонкая и острая сатира, в двух томах, рассказывающая о проповедниках, делающих плохое употребление из текстов Священного Писания, цитируя их не вовремя и насилуя их смысл для подкрепления сумасбродных, смешных и недостойных тезисов. Данная сатира оказала огромное влияние в Испании, она заставила многих священников тщательнее подходить к составлению проповедей. Проповедники боялись приложения к себе эпитета Герондиф, выдуманного героя могли называть Дон Кихотом кафедры богословия.

Действие этого романа было такое же, как романа Дон-Кихот Ламанчский, предназначенного для излечения испанцев от смешной мании рыцарских романов. Монахи увидели себя нарисованными в настоящем виде в образе Герондифа и это объединило многих из них, против этого произведения. Они донесли на автора как на нечестивца, хулителя церковного сословия, подозреваемого во всех ересях, в которые впадают все говорящие с презрением о нищенствующих монахах. Святой трибунал получил бесчисленное множество доносов на это произведение Данэм Б. Герои и еретики. М., 1984. С. 62..

Автор сохранял анонимность, но его узнали, и инквизиция велела ему явиться и сделала выговор. На него наложено было несколько епитимий, а также дано предписание на пять лет отправиться в паломничество по святым местам.

Мария Франсиска Монтихо, грандесса Испании. Она заслужила выдающееся место среди испанских ученых, основным образом из-за её многочисленных переводов различной иностранной литературы. Ее любезный и обязательный характер сделал из ее дома центр собрания лиц добродетельных и просвещенных. Среди которых были: Антонио де Палафокс, епископ Куэнсы; Антонио де Тавира, епископ Саламанки; Хосе де Йереги, воспитатель инфантов Испании; Хуан Антонио Родригальварес, архидиакон Куэнсы, наместник и генеральный викарий этой епархии. Все эти духовные лица и сама графиня стали жертвами клевет некоторых священников и фанатичных монахов, сторонников иезуитов и их принципов дисциплины и морали. Их обвинили в янсенизме Льоренте Х. А. Критическая история испанской инквизиции, т. II. М., 1936. С. 44.. Ненависть врагов дошла до того, что один из доминиканских монахов 1783 годуобнародовал послание папе с утверждением, что в одном из первых домов столицы происходит сборище янсенистов под покровительством дамы высшего ранга, но при этом не назвав ни одного имени. Хотя, описание было настолько точным, чтобы никто не мог усомниться и все знали про кого там написано.

Нунций римской курии уведомил папу о происшествии. Его Святейшество тотчас же послал монаху и другим частным лицам благодарственные письма за усердие, показанное ими к вере. Эти письма послужили сигналом для доноса на всех лиц, подозреваемых в янсенизме. Кроме обвинения, содержащегося в доносе на графиню Монтихо, ее обвиняли еще в поддержке переписки религиозной и литературной с Анри Грегуаром, епископом Блуаским, одним из самых преданных католицизму ученых людей, но которого в 1782 году из-за интриг обвинили в ереси и заставили удалиться в монастырь. Там она и умерла в 1808 году, оставив после себя приобретенную в народе ею репутацию святой, из-за своей добродетели и милосердия к бедным.

Хосе Кирос, священник, адвокат в королевском совете в Мадриде, один из небольшого числа просвещенных литераторов своего времени. Узнав о преследовании святым трибуналом, своего друга Филиппа Беллаточи, автора книги «Испания в наше время» Ланглуа Ш. В. Инквизиция по новейшим исследованиям. М., 1903. С. 82.. Кирос составил записку, в которой старался убедить, что инквизиторы должны сначала выслушать автора, а потом уже осуждать его произведение. Этот поступок дорого обошелся ему: ни его семидесятилетний возраст, ни постоянная опухоль ног не помогли избежать преследования. Он был заключен в секретную тюрьму; как бы боясь, что этого недостаточно, его держали в течение февраля и марта в холодной и сырой комнате. Его друзья добились того, что известили Филиппа V о положении, до которого был доведен Кирос, и он получил свободу после сорока четырех дней мучений, под определенным условием не писать больше ничего о делах инквизиции, если он не хочет испытать более страшных наказаний.

Хуан де Сайта Мариа, францисканец, духовник инфанты Марии-Анны Австрийской, императрицы германской, дочери Филиппа IV. В 1616 году он напечатал труд под заглавием: «Христианское государство и политика», посвященный Филиппу III. В этой книге было место где упоминалось, что папа Захария сверг с престола Хильдерика, франкского короля, и короновал вместо него Пипина, и примечание автора: «С этого времени получило происхождение присвоенное папами право низлагать и ставить королей». Осведомившись об этом, инквизиция сделала выговор автору и исправила фразу следующим образом, придав ей противоположный смысл: «С этого времени папы стали пользоваться своим правом низлагать и ставить королей». Сам же Сайта Мариа был множеству допросов и отпущен только через год, с предписанием раз в полгода исповедаться в своих грехах Льоренте Х. А. Критическая история испанской инквизиции, т. II. М., 1936. С. 52..

Этот список можно пополнить именами других ученых, менее выдающихся и менее известных, но таких людей слишком много. Мне кажется, что количества имен, будет достаточно для доказательства того что, достаточно было противоречить общепринятым мнениям, чтобы иметь повод для опасения.

Самым распространенным наказанием для ученых преследуемых инквизицией в Испании было: отречение от ереси, с последующим наложением епитимьи. Достоверных данных о том, что кто-либо из них был сожжен на костре нет. В редких случаях, их переводили в монастыри на пожизненное заключение. Это связано с тем, что целью инквизиторов было именно отречение от ересей, а для достижения этого они использовали пытки, заключение в камере. Ученые, как правило, не были фанатиками и не отстаивали свои убеждения, доводя дело до костра.

Размещено на Allbest.ru