"Александровский мистицизм": люди и организации

Если попытаться ответить на вопрос: «В чем проявлялся мистицизм для Александра Павловича?», то понять это, наверное, можно через действия, которые Александр I проявлял во имя спасения собственной души, а не во благо общества. К таким духовным порывам для себя можно отнести встречи Александра I c известными мистиками, которые помогали Александру I разобраться в себе, в жизни и наталкивали на какие-то идеи для государства, поездки в отдаленные обители (Ваалам, Киево-Печерская лавра).

Александра I вдохновляла дикая и девственная природа, услаждало уединение молитвы, воодушевляли полуночные долгие молитвы, ночные анонимные (хотя ее не всегда получалось сохранить) молитвы вблизи святых мощей, при трепетной свете лампады. Как указывает А. Архангельский, русские священники проигрывали мистикам из-за пьянства, малых познаний. Они не могли ни ответить на вопросы Александра I, ни направить его духовное развитие в нужное русло. В дальнейшем в курсовой будет обозначен момент взаимодействия Александра I и г-жи Крюднер. К подобным встречам Александр Павловича с мистиками можно отнести встречу с Юнгом-Штиллингом, где Александр I задавался вопросом какая религия лучше всего, встречи с квакерами, которые привлекали Александра I своими филантропическими взглядами. Судить о степени серьезности увлечения Александра I мистицизмом трудно, так же как и сказать, что в 1824 г. он охладел к мистицизму и встал на позиции ортодоксального православия. Наверное, поворот к консерватизму не стоит приписывать только изменениям воззрений Александра I. Александра I был прежде всего политик.

Он отказался от мистицизма как когда-то отказался от М.М. Сперанского, сделав это не столь из-за личного мнения, сколь для успокоения общества. С апреля по конец августа 1824 г. между Фотием Александром I велась переписка. В этих письмах Фотий убеждал Александра I, что Россию надо спасать от врагов (т.е. от мистиков), прекратить работу Объединенного министерства, пожертвовать А.Н. Голицыном ради спасения всего общества. Конечно, вряд ли письма Фотия являлись причиной смены курса Александра I, вероятней всего еще в 1821 г. (указ об изгнание иезуитов с России) Александр I осознал, что мистики со временем могут стать опасной общественно-политической силой, но окончательно Александра I решился повернуть на путь консерватизма Александр I решился только тогда, когда увидел поддержку. Не решаюсь оценивать был ли это чисто политический поворот, или в мировоззрении Александра I что-то изменилось, но фактически, с этого момента можно констатировать скоропостижную смерть «александровского мистицизма».

5. Александр Николаевич Голицын

А.Н. Голицын это одна из ключевых фигур александровской эпохи, которая будет играть важную роль на протяжении почти всего правления Александра I. Обер-прокурор Св. Синода с 1803 г., Президент «Петербуржского Библейского Общества» (затем и Российского) с 1813 г., министр народного просвещения и духовных дел с 1817 г. - все это А.Н. Голицын. Это человек, который прошел школу екатериненского, павловского, александровского и николаевского времени. С детства знакомый и выросший с Александром I, А.Н. Голицын, несмотря на знатность своего рода, являлся представителем обедневшего дворянства. Родился А.Н. Голицын 19 декабря 1773 г. в «самом шумном центре Москвы» на Никольской улице. Через 10 лет, в 1783 г. А.Н. Голицын отправился в Санкт-Петербург для обучения в Пажеском корпусе, привилегированном учебном заведении для представителей высшей аристократии. Его учащиеся (пажи) готовились пойти «или в гвардейские офицеры, или в придворные кавалеры», т.е. войти в высшие слои аристократического общества, а не стать управленческой элитой. Поэтому в процессе обучения основной упор делался на приобретении навыков светского общения. Особое внимание уделялось французскому языку, танцам, фехтованию и верховой езде. Зная это, легко представить себе степень образованности А.Н. Голицына, который хорошо знал французский, итальянский языки, но не обладал знаниями необходимыми хорошему управленцу.

Вследствие чего часто можно наткнуться на цитаты, которые свидетельствуют об том, что А.Н. Голицын был не вполне компетентен в своей работе. В связи с такими высказываниями современников утвердилось мнение, что А.Н. Голицын обязан своей удачной карьерой тому, что М.С. Перекусихина, осуществлявшая покровительство юному князю, представила его императрице, которой он пришелся по нраву, в результате чего А.Н. Голицын рос вблизи императорского дворца. Дружба с великим князем Александром Павловичам предопределила удачный старт карьеры А.Н. Голицына, но не сделала ее. После воцарения Александра I на престол из московской ссылки был сразу возвращен А.Н. Голицын, получивший место в Правительствующем Сенате. В период с 1802 по 1803 гг. А.Н. Голицын занимал должности обер-прокурора сначала Первого, а затем Третьего Департаментов Сената. Там он зарекомендовал себя исполнительным и трудолюбивым чиновником. Характерным является следующий эпизод. По результатам первой же ревизии возглавлявшего А.Н. Голицыным Департамента князь был представлен министром юстиции Г.Р. Державиным к Ордену Святого Владимира 1-й степени, притом, что изначально Александр I намеревался дать ему всего лишь 3-ю степень того же ордена. А в ноябре 1803 г. в карьере Голицына наступил новый этап - он был назначен на пост обер-прокурора Св. Синода вместо А.А. Яковлева, который не мог ужиться в Синоде. С этих пор на протяжении более чем двадцати лет его деятельность была тесно связана с церковной сферой. Именно это способствовало формированию особого религиозного мировоззрения А.Н. Голицына, ведь до назначения на должность обер-прокурора А.Н. Голицын не был религиозным человеком. Как указывает Кондаков, становление религиозных взглядов А.Н. Голицына произошло в период с 1803 по 1810 гг. Можно было бы предположить, что А.Н. Голицын, человек нерелигиозный, целиком и полностью положиться на авторитет духовных отцов Св. Синода. Однако нет, А.Н. Голицын с самого начала своей деятельности в Св. Синоде занял довольно жесткую позицию, показав те самым, что он не станет послушной игрушкой в руках Св. Синода. Он не желал своим неверием порочить обер-прокурорского места, поэтому начал изучать Священное Писание. В 1805 г. был издан указ, согласно которому все лица, управляющие епархиями, должны были по одному приезжать в Санкт-Петербург для личной встречи с императором. Теперь А. Н. Голицын имел возможность подобрать нужных ему людей. В 1804-1806 гг. велись работы над планом реформ. Автором воплощенного в жизнь проекта был М. М. Сперанский, работавший под непосредственным контролем А. Н. Голицына. Главной задачей проекта было исправление русского православного клира. Планировалось увеличить денежное содержание и ввести обязательное обучение в многоступенчатых духовных училищах. Как известно, реформа реализовалась. Образование в семинариях теперь ставило цель не просто знание богословских текстов, а понимание, умение ими апеллировать. 17 февраля 1809 г. И. А. Фесслер был приглашен в Санкт-Петербург для преподавания еврейского языка в Духовной академии. Именно этот шаг доказывает изменение характера духовного образования. Повседневно сталкиваясь с церковными делами, вряд ли А.Н. Голицын мог остаться безразличен к религии. Сама его деятельность, время, в которое он жил определили его религиозные пристрастия. Религиозные взгляды А. Н. Голицына, как уже упоминалось, сложились в период 1803-1810 гг. и не менялись в течение жизни. Их основными чертами можно указать следующее:

1. Вера в то, что человек может обрести в сердце Иисуса Христа и таким образом спастись;

2. Разделение религии на «внешнюю» и «внутреннюю» с приоритетом последней;

3. Взгляд на обрядовую сторону религии как на вторичную, хотя и обязательную для членов отдельных церквей;

4. Равенство перед Богом всех христиан вне зависимости от принадлежности к конкретной церкви;

5. Вера в предсказания и пророчества;

6. Ожидание скорого осуществления предсказаний Апокалипсиса

Как мы видим, это все типичные идеи «александровского мистицизма». Именно они сформировали религиозную личность А.Н. Голицына, благодаря которой определялась религиозная политика. Деятельность А.Н. Голицына отвечал его религиозным взглядам, его идеалом. Работа Объединенного министерства не имела цели оскорбить РПЦ, она отражала идеи приоритета «внутренней» церкви над «внешней», идею равенства христианских конфессий. Естественно, что создание Объединенного министерства было следствием пребывания общества в мистико- религиозном культурном поле. Это был продуманный политический шаг, который с одной стороны показывал важность религии, с другой ставил целью «народное воспитание, основу и залог благосостояния государственного и частного посредством, лучших учебных книг направить к истинной, высокой цели: к водворению в состав общества России постоянного и спасительного согласия между верой, введением и властию или, другими выражениями, между христианским благочестием, просвещением умов и существованием гражданским», - как было написано в наставлении Учебному комитету при министерстве. Синод становился подчиненным государству. Кондаков пишет: «Деятельность А. Н. Голицына, вероятно, вполне отвечала желания Александра I. В отношениях с императором князь всегда играл роль ведомого. Г. А. Розенкампф писал об этом: «Он никогда не имел собственного о чем-либо мнения, но схватывал с величайшей готовностью и самым безграничным подражанием воззрения своего повелителя». Я не согласна с этим мнением. По-моему, хотя А.Н. Голицын и был хитрым царедворцем, не смотря на это у него было место личному мнению и инициативе, иначе он бы вряд ли собирал помощь восставшим в Греции, против воли Александра I. Вряд ли человек без собственного мнения сможет долго продержаться на столь высоких должностях, не попав под чужое влияние.

А.Н. Голицын всегда пытался построить свою религиозную политику так, чтобы она отвечала требования верующих, независимо от вероисповедания, но была подконтрольна государству. Умный, хитрый, исполнительный, жестокий царедворец А.Н. Голицын, как о нем пишут, в результате заговора сначала был предан анафеме Фотием потом снят с поста министра Объединенного министерства. Чем можно объяснить такой поворот в судьбе А.Н. Голицына? Формальным поводом к увольнению А.Н. Голицына так называемое «дело Госснера». Суть дела заключалась в следующим: в 1823 Госснер издал книгу на немецком под названием «Дух жизни и учения Иисуса Христа», заключавшую в себе толкование Нового Завета. Отставной генерал-майор Брискон задумал перевести эту книгу на русский язык и при помощи нескольких сотрудников начал выпуск книги, но вскоре умер. Дело продолжил сам Госснер и Попов. Цензором Бируковым книга была одобрена. Еще до выхода книги Госснера в свет А.А. Аракчееву и Магницким удалось ознакомиться с книгой. Было решено использовать ее против А.Н. Голицына. 20 апреля 1824 г. книга Госснера была осуждена Комитетом министров. Примерно в это же время митр. Серафима отправляют во дворец к императору, чтобы он убедил Александра I в том, что от кн. Голицына происходит большой вред православию. Стоит сказать, что митр. Серафим долго колебался прежде, чем согласится на этот разговор с императором. До сих пор подробности разговора неизвестны. В это же время архимандрит Фотий придал А.Н. Голицына анафеме, за то что он не пожелал отступиться от мистических воззрений, не признал себя богохульником и не покаялся в этом. Александр I особо не возражал против того, что А.Н. Голицына придали анафеме (Это просто немыслимо. Голицына, который сделал много для церкви, придали анафеме как кого-то страшного государственного изменника. Селиванова, Татаринову не отлучили от церкви, а Голицына отлучили). 15 апреля 1824 г. А.Н. Голицын был снят с поста министра народного просвещения и духовных дел, а само министерство расформировано. Назаренко пишет, что до смерти Александра I Голицын оставался близок к нему, а так же сохранил свое влияние на духовное ведомство. После смерти Александра I А.Н.

Голицын потерял свое прежние влияние, хотя не только ни подвергся опале, но стал членом государственного совета, а с1839-1841 гг. председательствовал в нем. До конца жизни он не отошел от мистических воззрений, но несмотря на это его отношения с православной церковью значительно смягчились. Умер А.Н. Голицын в ноябре 1844 г. в Крыму, окруженный почетом и уважением. Подводя итог написанного, хочется отметить, что А.Н. Голицын, на мой взгляд, это достойный муж своего государства. Он был истинно предан своему Отечеству, своим обязанностям перед ним, Александру I А.Н. Голицын был предан и как друг, и как слуга. А.Н. Голицын стал обер-прокурором Св. Синода будучи нерелигиозным человеком, и в этой должности Голицын, пытаясь добросовестно исполнять свой долг, попытался проникнуть в тайны христианства. А.Н. Голицыну удалось это сделать не чисто механически, а пропустить через сердце. Помимо того, что А.Н. Голицын был хорошим профессионалом в деле церковной организации, он был глубокой личностью. Он стал религиозным человеком благодаря своей службе, увлекся мистицизмом на волне общей моды на него, но принял это сердцем и следовал заданному духовному вектору до конца своих дней. Пожалуй, для него, как для человека ставшего религиозным довольно поздно, мистический взгляд на религию был больше, чем мода. Мистика, по-моему, помогала примерить Голицыну себя, мыслящего в духе просвещения, и себя верующего, поэтому он до конца жизни остался мистиком.

6. Баронесса Варвара фон Крюднер

Еще однимпредставителем, а точнее сказать представительницей «александровского мистицизма» является баронесса Варвара фон Крюднер. Госпожа Крюднер была урожденная Фитингов. Это была известная остзейская фамилия после периода упадка к концу XVIII вновь вошла в элиту общества вследствие того, что отец Крюднер сумел сделать себе большое состояние благодаря промышленным предприятиям. Варвара-Юля Фитингов родилась 21 ноября 1764 году, была воспитана в светской манере, т.е. знала французский с детства и все ее образования, образ жизни сводились к тому, чтобы найти подходящую партию и стать великосветской уважаемой дамой. Как видно, никаких предпосылок к тому, чтобы стать особо набожной, а тем более, провидицей не было. Вряд ли Крюднер даже в своих буйных фантазиях видела себя в роли божьей посланницы. Баронесса Крюднер была натурой легкомысленной, экстравагантной, страстно и мечтательной. В 18 лет она вышла замуж за барона Крюднера, который был старше ее на 20 лет. Естественно, говорить пылких чувствах с обеих сторон тут не приходится. Он состоял на дипломатической службе сначала Испании, потом в Варшаве и наконец русским министром в Курляндии, имея деликатную миссию приготовить ее к слиянию с империей. Она наследница большого состояния, представительница знатной фамилии. Первоначально они жили благополучно и 1784 г. у них родился сын. Вскоре после этого барон Крюднер стал посланником в Венеции, и жизнь там примерно совпадала с идеалом великосветской жизни. Как по закону жанра поняла, что ее темперамент не соответствует характеру мужа и в Венеции у Крюднер появился воздыхатель, платонической любви, которого Крюднер позже посвятит немного приукрашенный роман «Валерия». Вскоре светская жизнь утомила Крюднер и она отправилась в Южную Францию для того, чтобы подлечить свое здоровье. Она отправилась в путь; с ней было двое ее маленьких детей. По дороге она провела несколько месяцев в Париже. Это было именно в 1789 г. В обществе носились новые идеи, возвышенные ожидания и надежды, но все это не произвело на г-жу Крюднер никакого впечатления. Она начала пытаться осмысливать свою жизнь, и для этого стала много читать. Модная литература того времени, которую читала Крюднер закрепила в ней на всю жизнь особую сентиментальность и мечтательность. С этого периода, фактически, семейной жизни в нашем представлении между супругами Крюднер не будет. Баронесса Крюднер будет путешествовать по миру в поисках интересной и веселой жизни. Недолгое примирение супругов случится в 1792 г. в Петербурге, но оно не сможет принципиально изменить отношений между супругами, Крюднер скоро наскучит чопорная жизнь со всеми занудными правилами ее мужа. Можно сказать, что этот этап в жизни баронессы Крюднер продлится до смерти ее мужа(1802 г.). Этот период в жизни баронессы Крюднер можно назвать светским. Только к концу 90х гг. под влиянием г-жи Сталь у баронессы формируется почва для развития религиозности. Религиозность в Крюднер упорно воевала с ее страстью к внешним эффектам, со светским образом жизни. Свои светские победы, популярность ее романа баронесса приписывала божьей благосклонности, божественному проведению. Изрядно насладившись популярностью своей персоны, в 1804 г. г-жа Крюднер отправляется к своей матери в Лифляндию. По сведения ее биографов, там она и проникается религиозным чувством. Пынин приписывает эту метаморфозу в г-же Крюднер желанием примерить свой возраст с новой ролью в свете, ролью благодетельной матроны. По словам биографа, окончательно она утвердилась в религиозных воззрениях после случая, когда она увидела как ее знакомый воздыхатель, пораженный апоплексией, упал и умер.

Этот случай возбудил в ней страх внезапной смерти. После данного случая она была несколько недель больна, впала в меланхолию, ее религиозная экзальтация усилилась. Однажды, придя к башмачнику снимать мерку, она увидела в его лице спокойствие. Поинтересовавшись, счастлив ли он, она услышала утвердительный ответ. Спросив причину его счастья, она узнала, что он состоит в общине моравских братьев, что их вера проста, что Бог ко всем милосердии. Это успокоило мающееся сердце баронессы. Вскоре в Риге она познакомилась с другими герргунтерами, непоколебимая вера которых успокоила баронессу. Она избавилась от всех тревог, обращаясь к религиозным созерцаниям и молитве. Постепенно ее религиозное чувство приобретает мистические оттенки. Она стремится направлять своих друзей на путь истинный, содействовать развитию религиозности в них. В 1806 г. врачи направляют баронессу Крюндер подлечить свое здоровье в Висбаден. С этого года начинается новый виток страннической жизни г-жи Крюднер. В этот период она очаровывала прусскую королеву своими религиозно-филантропическими взглядами, мать императрицы Елизаветы Алексеевны, маркграфини баденской, королеву Гротензии. В высшей аристократической среде ее воспринимают уже не только как автора романа «Валерия», но и как религиозного деятеля. С первого знакомства с моравскими братьями, но в особенности с момента знакомства с Юнгом-Штиллингом баронесса Крюднер входит в мир мистицизма. Юнг-Штиллинг (1740-1817) был на то время одним из самых авторитетных мистиков. Он призывал людей обращаться к своей внутренней церкви, высказывал пророчества, говорил о скором втором пришествии в 1836 г. (кстати, мистики в это верили). В сношениях с Юнгом-Штиллингом г-жа Крюднер приходит к мысли, что она посланница Бога и что ей дан пророческий дар. В этот период г-жа Крюднер тесно сблизилась с пастором Фонтэнем, который имел репутацию пиетических кругах, и ему приписывали одно чудо. Пыпин указывает, что это был простой шарлотам. Наряду с Фонтэнем большое значение имела Мария Куммрин, его сподвижница. Она указывала на высокую миссию Фонтена, уверяла, что Фонтэн является апостолом, который должен с ней трудиться во имя спасения мира. С этого момента г-жа попала под полное влияние Фонтэна и Куммрин. Так, она писала своим друзьям письма полные восхищения познаниями и святостью Фонтэна, ездила и посвящала своих приятелей в учение Фонтэна, купила дом в Вюртемберге с целью основания христианской общины.

Деятельность Куммрин и Фонтэн обеспокоили вюртемберского короля и их посадили в тюрьму, а Крюднер дали 24 часа, чтобы уехать. В 1809-1810 гг. г-жа Крюднер поселилась в герцогстве баденском, куда явились выпушенные из тюрьмы Куммрин и Фонтэн. Баронесса Крюднер все больше и больше попадала под их влияния, начиная окончательно стирать в себе следы светской дамы, занимаясь мистико-религиозной деятельностью. Несмотря на то, что мистико-религиозная сторона характера г-жи Крюднер перевешивает светскую, в Карслсруэ она отлично вписывается в придворное общество, выступает в роли миротворца между королевой Гротензии и императрицей Елизаветой Алексеевной. Она сближается с фрейлиной императрицей Роксадрой Струдза, особо подверженной мистицизму, занимавшей не последнее место при дворе (в период Венского конгресса она сблизилась с Александром I. Ее брат так же был близок к императору, занимал особую позицию по отношению к католичеству и мистицизму). Понятно, что это сближение было продуманным ходом с целью сближения с царской семьей. Варваре-Юли фон Крюднер удалось это сделать, сблизившись сначала с императрицей, а потом с самим императором. Произошло это следующим образом: поддерживая переписку с г-жой Струдза баронесса писала, что она видит, то что на Александра I возложена особая миссия, что ей было известно о побеге Наполеона с острова Эльба задолго до того как это случилось и все в таком духе. Когда Александр I направился из Вены к действующей армии, г-жа Крюднер поджидала его в Гейльбронне на пути к Гельдербергу. Здесь произошла их первая встреча, которая связала их на некоторое время мистико -религиозными отношениями. Как уже было написано ранее, начиная с войны с Наполеоном 1812 г., Александр Павлович был весь наполнен мистическими чувствованиями, воззрениями. Именно под влиянием таких настроений Александр I вел свою политику вплоть до восстания в Греции в 1821 г. При таких настроениях императора баронессе было несложно войти в доверительные отношения с ним, стать на время его духовным учителем. Во время первого свидания баронессы и императора г-жа Кюднер сумела заставить Александра I углубиться в себя, покаяться в грехах, покорится воли Бога, забыть о прежней гордости и честолюбии.

В этом духе г-жа Крюднер говорила в течении 3-х часов, а Александр плакал. Испуганная таким состоянием императора г-жа Крюднер в конце сказала: « Государь, я прошу Вас простить мне мой тон, каким я говорила. Поверьте, что я со всей искренностью сердца и перед Богом сказала Вам истины. Я исполнила только священный долг относительно Вас». «Не бойтесь, - отвечал Александр,- все Ваши слова нашли место в моем сердце…». После этой беседы Александр I попросил г-жу Крюднер повсюду сопровождать его для религиозных бесед. Баронесса согласилась, и всюду куда бы не поехал император г-жа Крюднер селилась рядом, а вечером они вели религиозные беседы, которые облегчали душу Александра I. 14 июля 1815 г-жа Крюднер приехала в Париж для того, чтобы быть рядом с императором. Император избегал увеселительных мероприятий, часто уединялся, приписывал успех божьему Провидению, иногда ходил к г-же Крюднер на богослужения по вечера. Вообще в Париже к баронессе стало ходить много людей, но не из желания стать ближе к Богу, а из-за моды. Многие видели в баронессе Крюднер политическую силу, но едва ли это было так. Ее интересовало положение в обществе, ее эффектность, но не политика. Не будем отрицать, что к политике она вообще не имела отношения, это будет неправдой, т.к. именно под ее влиянием создавался Священный Союз. Именно ей Александр I дал прочитать проект и сделать поправки. Александр I хотел воздать хвалу небесам, и эта идея пришла к нему именно после бесед с баронессой. Она стала для него чем-то вроде психолога, мудреца в трудный период жизни. Перед отъездом в Петербург 27 сентября император пригласил баронессу последовать за ним. С великим опоздание, потерпев неудачи в своей религиозной деятельности в Германии, Швейцарии, баронесса решила принят это предложение и в 1818 г. переехала в Лифляндию к своему брату вице-президенту Петербуржского Библейского комитета. Здесь ее деятельность угасла, хотя она по-прежнему позиционировала себя как провидица.

В 1821 г. она едет к дочери в Петербург с разрешения императора. По словам французского биографа г-жи Крюднер в свете она привлекла всеобщее внимание. Российские мемуары этого не подтверждают, только у Фотия можно найти оценку г-жи Крюднер как злейшего врага православия. Как бы не было в действительности, можно смело утверждать, что после Парижа Александр I охладел к баронессе, и в России ей не удалось найти желаемого покровительства. Александра I тревожили слухи, которые на протяжении всего времени после заключения Священного Союза ходили о баронессе. Не нравилась ему и попытка баронессы дать указания что делать ему, императору, с восстанием в Греции. Баронесса делала предсказания, что будет великая война с турками за освобождение Греции. Эти предсказания не состыковывались с политическими представлениями Александра I . Не найдя сочувствия у императора, баронесса в конце 1821 г. отправилась в своей поместье в Коссе, где скончалась 25 декабря 1824 г. Подводя итог этого параграфа понимаешь, что Варвара-Юля фон Крюднер - это загадка истории, личность, которая ставит в тупик. С одной стороны это дама, которая жила на публике и для нее. С другой стороны, что представлял из себя ее мистицизм: чистый и светлый порыв души или очередную роль? Принимая первый вариант, возникает вопрос: зачем она постоянно пиарила свое учение? Разве, человек поглощенной верой будет искать поддержки земной, а не небесной? Мне кажется, что даже нет нужды писать ответы на эти вопросы. Они очевидны, и, к сожалению, не свидетельствуют о том, что г-жа Крюднер искренне верила в свою миссию. Если принимать вторую позицию то, становится непонятным почему она до конца жизни придерживалась мистицизма. Любой актер, рано или поздно выходит из своей роли. Почему она несмотря на все неудачи осталось привередницей религиозно-мистических воззрений? Хочется ответить, что она действительно верила в то, что проповедовала, но на уровне рефлекса светской дамы ей хотелось придать правильный, статусный вид своим верованиям в свете. Хотелось быть ЛУЧШЕЙ. У Лотмана есть мысль, что люди конца XVIII в. хотели прожить свою жизнь оригинально, не так как все. Это можно отнести в полной мере к г-же Крюднер. Она хотела, на мой взгляд, прежде удивлять общество, а потом верить. Ее мистицизм начался без видимых внутренних причин, на волне моды в Европе на мистицизм и до конца жизни оставалась верна ему, возможно, из-за гордости, честолюбия, возможно, из-за искренней веры. Во всяком случае Варвара-Юля фон Крюднер это тот человек, без которого вряд ли можно представить «александровский мистицизм» независимо от того, чем для нее был мистицизм.

7. Жозеф де Местр

Жозеф де Местр - это еще один человек, без которого нельзя говорить об «александровском мистицизме». ПосолСардинского королевства он с 1803 по 1817 гг. находился в Петербурге скорее не как политический представитель Сардинского королевство, а как философ, мыслитель. Жозеф де Местр оказался очень значительной фигурой в петербуржской столичной жизни. Его религиозные рассуждения увлекали многих, Александр I предлагал де Местру стать госсекретарем, его произведения с удовольствием читали и реагировали на них (яркий пример, Александр Струдза). По воспоминаниям современников он обладал отличными ораторскими способностями. Местр вел открытую переписку, излагая и отстаивая свои идеи в письмах. Воспитанный в строгом католическом семействе, получив образование у иезуитов, Жозеф де Местр всегда был ярым проповедником католицизма, проводником идей католицизма в российское высшее общество. Обычно его относят к консерваторам, т.к. он выступал за теократическое государство во главе с Папой. Он пытался обосновать идею о непогрешимости Папы до того как был принят соответствующий догмат. У него Папа выступает викарем Христа. Местр был последователем учения Сент-Мартина, отсюда и идет идея Жозефа де Местра, что Великая Французская революция есть божья кара. В формировании своей философии он синтезировал различные религиозные идеи. Жозеф де Местр сумел многих обратить в католичество, ярким примером является С.П. Свечина, подруга по мистическим увлечениям Роксандры Струдза (Эдлинг с 1816 г.) . Свечина, как многие представители высшего света александровской эпохи искала свой духовный путь. Она терзалась между мистическими воззрениями и христианскими. В католичестве, по влиянием Жозефа де Местра , она нашла простоту, духовность, истину веры. Несмотря на начавшиеся с 1815 г. (закрытие иезуитских учебных заведений) гонения на католицизм в России она перешла в католичество. В свое время, будучи масоном, Местр собственноручно переписывал многие эзотерические тексты, и впоследствии, находясь в Петербурге, гордился своими мистическими познаниями и несколько свысока посматривал на петербургских мистиков: «Едва ли найдется в их писаниях хотя бы один слог для меня незнакомый». Он чувствовал свое превосходство над российскими мистиками и посмеивался над тем, как они выворачивали мистицизм. Отношение к мистицизму у Местра в петербургский период его жизни было вполне рационально. Он видел в нем средство, а не цель. Мистика отвлекает русского царя и дворянство от православия, и в этом отношении она может быть полезна как первый шаг ко всеобщему католическому синтезу. Он считал масонство (как и для других лютеранских и протестантских стран) ступенью для России на пути к утверждению католичества. К православию он относился как к великому заблуждению. Он считал его хуже лютеранства и кальвинизма, т.к. они отпочковались от католичества, значит, доля истины в этих учениях есть, а православию изначально проповедует ложную веру. Местр крайне скептически относился к православию, которое, по его мнению, было синонимом невежества и уже в силу этого не могло составить достойной конкуренции Римской церкви. «Система греческого православия, - писал он, - может сохраняться в своей целостности лишь благодаря невежеству; как только является наука, греческая вера неизбежно делается или католической, или протестантской» . Местр не уставал доказывать, что у России два пути: католицизм или революция. Таким образом, его проповеди выходили далеко за рамки миссионерства и приобретали остро политический смысл. В предвоенные годы русская знать, недовольная сближением России и Франции, болезненно переживавшая национальное унижение, в речах Местра находила идеологическое обоснование своему недовольству. Мистика, по его мнению, в конечном счете она опасна, так как устраняет посредничество церкви между человеком и Богом. Но особенно опасным представлялась Местру попытка соединения православия и мистики, увиденная им в нашумевшей книге Стурдзы о православной церкви. Все беды России Местр объяснял тремя обстоятельствами разделением церквей, татарским нашествием и реформами Петра.

Схизма пустила Россию по ложному пути, отрезав ее от источника истинной христианской веры. Татары обрекли Русь на варварское существование. Что же касается Петра, то он «совершенно не понимал свой народ, полагая, будто из него можно сделать все, что захочешь. Он ошибся, ибо слишком спешил и, как мне кажется, взялся не с того конца» . В другом письме де Местр высказался более резко: «Вообще же страна сия отдана иностранцам, и вырваться из их рук можно лишь посредством революции. Повинен в этом Петр, коего именуют великим, но который на самом деле был убийцей своей нации. Он не только презирал и оскорблял ее, но научил и ненавидеть самое себя. Отняв собственные обычаи, нравы, характер и религию, он отдал ее под иго чужеземных шарлатанов и сделал игрушкою нескончаемых перемен» (вот где корни первого философического письма Чаадаева). Схизма противоречит, по Местру, элементарной логике: не может быть единства там, где происходит разделение - это очевидно. Весь вопрос в том, кто виноват в схизме и кто от кого отделился? Для Местра и этот вопрос не представляет затруднения. По его мнению, говорить, что римская церковь отделилась от греческой - это «в точности то же самое, что говорить, что не Пугачев восстал против Екатерины II, а, напротив, Екатерина II восстала против Пугачева». Другим доказательством того, что греческая церковь отделилась от римской, служит ее терпимость по отношению к протестантству и ненависть по отношению к католической церкви. Взаимоотношения церквей: католической, протестантской и православной было одним из важных пунктов католической пропаганды. И Местр, и особенно Розавен постоянно подчеркивают ненависть, которую православные испытывают к католикам, и терпимость, с которой они относятся к протестантам.

Розавен подверг природу этой ненависти специальному анализу. По его наблюдению, все некатолические конфессии дружно ненавидят католическую церковь. Жозеф де Местр это не мистик александровского времени, это человек, у которого есть собственный взгляд на веру, религию. Как он сам отмечал, все идеи российских мистиков ему были известны. Можно провести грубое сравнение положения Жозефа де Местра в российском светском, мистическом обществе с пятиклассником, который попал в первый класс учиться. По-моему мнению, Жозеф де Местр был одной из причин «александровского мистицизма». Он смог разбудить религиозные искания александровского общества, зародить новые идеи. В 1817 г. Жозеф де Местр уехал обратно в Сардинское королевства в Турин, где в 26 февраля 1821 г. умер.

8. Александр Струдза

Если мы имели счастье познакомится с деятельностью Жозефа де Местра, то обойти стороной деятельность Александра Струдза, у нас никак не получится, т.к. А. Струдза, выйдя из кружка де Местра, являлся его идейным оппонентом. Александр Скарлатович Стурдза (1791-1854) родился в Яссах (Молдавия) в семье молдавского господаря, переселившегося в 1792 г. в Россию. Сначала получил домашнее образование, замешанное на православии и греческой культуре. Затем учился в немецких университетах, жил в Италии, затем в Константинополе, а в 1809 г. поступил на русскую службу по министерству иностранных дел. Благодаря знанию шести языков (русский, греческий, молдавский, французский, немецкий и латынь), Стурдза делал довольно успешную карьеру сначала в качестве чиновника особых поручений, а с 1812 г. - в качестве переводчика и секретаря главнокомандующего Дунайской армии П. В. Чичагова. В 1814 г. Стурдза был отправлен на Венский конгресс под начальство И. А. Каподистрии, личного друга его сестры Роксандры, делавшего в то время быструю дипломатическую карьеру. Молодой Стурдза таким образом оказался в эпицентре европейской политики. При его непосредственном участии был написан Акт о Священном союзе. С 1816 г. Стурдза служит по министерству народного просвещения, возглавляемого в то время А. Н. Голицыным. На этом поприще Стурдза проявил себя как убежденный сторонник религиозного просвещения, основанного на православии, и противник энциклопедической светской образовательной системы, идущей от деистической философии XVIII в. В этот период он пишет книгу «Рассуждение об учении и духе православной церкви», где пытается оспорить позицию Жозефа де Местра и представить православие в наилучшем свете. Само появление своей книги он объясняет необходимостью противостоять распространению католицизма в России: «Труд, представляемый публике, был внушен причинами столь же неотложными, как и законными. То, что недавно совершалось в Петербурге: попытки некоторых иноверцев, проживающих в России, . смущать совесть и возбуждать сомнения верующих в чистоте догматов, исповедуемых Восточной Церковью, колебание умов как следствие столкновение мнений - одним словом, открытая агрессия, направленная против государственной религии, заставила почувствовать необходимость прерывать молчание и предпринять меры защиты»Здесь явно имеется в виду Местр. Католицизм предстает в книге Стурдзы как агрессивная и деспотическая сила, утратившая живое начало, питающее христианство. Таким началом, по мнению автора, является любовь, которая в свою очередь «есть истинный принцип свободы»

Понятия любви и свободы - ключевые в книге Стурдзы. Это полемично по отношению к Местру и другим католическим мыслителям, делающим ставку на послушание и спасение. Книга Стурдзы направлена не только против католицизма, другой объект ее полемики - философия Просвещения XVIII в. Как и просветители, Стурдза считает, что человек рождается свободным. Но если просветители понимали свободу как свободу следовать врожденному добру, то Стурдза, в соответствии с христианской доктриной грехопадения, считает, что человек, «рожденный свободным, но увлеченный своим умственным превосходством (par intelligences superieues) к злу, обольщенный чарами физической природы, страстно желающий пользоваться, прежде чем восхищаться и обладать, прежде чем любить, превращает самого себя в раба». По его мнению, все законы являются результатом грехопадения. Религия в ее обрядах и догматах есть внешнее проявление невидимого мира (по-моему, здесь можно говорить о попытке полемизировать с идеей о внутренней и внешней церкви). В 1818 г. Стурдза был привлечен к работе Аахенского конгресса в качестве эксперта по состоянию дел в германских университетах. Тогда им была написана печально знаменитая записка «О современном положении Германии». Не смотря на огромный международный скандал, вызванный разглашением этого документа, предназначенного для служебного пользования, Стурдза был награжден орденом св. Владимира и уже на следующий год ему было поручено составить обзор политических событий за 1819 г. В 1820 г. он пишет для участников конгресса в Троппау записку о начавшихся революциях в Испании и Неаполе. Важным рубежом в биографии Стурдзы является греческое восстание 1821 г. Ему так и не удалось убедить Александра I оказать помощь братьям по вере, и осенью 1821 г. получив бессрочный отпуск, т. е. фактическую отставку, переехал жить в Одессу, где вместе с сестрой Роксандрой Эдлинг оказывал помощь греческим беженцам из Константинополя. Подводя итог выше написанного, стоит отметить, что Александра Струдза не совсем корректно относить к мистикам. Да, акт Священного Союза был составлен при его участии, но из одного этого нельзя делать вывод о его принадлежности к мистическому лагерю. Он был таким же верным православным, как Жозеф де Местр католиком и хотел доказать истинность своей религии. Выступая против католичества, как против главного врага РПЦ, он ничего не говорил о мистицизме. Это дает право нам предположить, что мистика особо не противопоставлялась православию.

9. Александр Федорович Лабзин

А.Ф. Лабзин являлся крупнейшим российским мистиком александровскго времени. Его история мистической деятельности началась задолго до появления «александровского мистицизма», поэтому для нас его биография ценна тем, что мы узнать, как относились к мистикам до «александровского мистицизма», пытались ли они воздействовать на общество своим учением, какие препятствия, ограничения им выдвигало правительство до периода «александровского мистицизма». Привлекает и то, что Дубровин для того, чтобы проиллюстрировать «александровский мистицизм» обращается именно к биографии А.Ф. Лабзина. В нашей галереи мистических деятелей А.Ф. Лабзин пожалуй является единственным мистиком, о влияние которого на Александра I (или наоборот, как в случае с Голицыным) ничего не говорится в литературе. Так, почему же и Дубровин уделяет ему такое внимание? Попробуем в этом разобраться с помощью рассмотрения биографии. Лабзин был сын бедной дворянской семьи, имевшей всего четыре души дворовых людей. Он родился в Москве 28 апреля 1766 г. В десяти лет А.Ф. поступил в гимназию при Московском университете, основательно изучил латинский язык и через два года переведен был в университет.

Здесь он, как и многие из его товарищей, увлекся новейшею литературою и явился одним из заметных ее деятелей. Обладая прекрасным даром слова, легким стилем в изложении своих мыслей и способностью к стихотворству, Лабзин, будучи всего 15 лет от роду принимал участие в издании «Вечерней зари», служившей продолжением «Утреннего света» и изданной в трех частях в Москве в 1782 г. В будущем ему этот дар пригодился для работы, издания «Сионского вестника» и для написания религиозных стихов своей жене. Еще в студенческие годы под влиянием домашних лекций Шварца А.Ф. Лабзин увлекся религией, чтением Библии. Можно сказать, что тяга к религиозному познанию у А.Ф. Лабзина была с детства. В доказательство этого можно привести следующий эпизод. Один раз в детстве А.Ф. Лабзин взял Священное Писание, чтобы почитать. Увидев это, глубоко верующая мать Лабзина, отругала сына, т.к. считалось, что Священное Писание могут читать исключительно священно и церковнослужители, обычные люди от него сходят с ума. Предавшись всею душою чтению священных книг, Лабзин 23 апреля 1783 г. вступил в общество мартинистов и через пять дней, 28 апреля, в день своего рождения, дал торжественный обет на служение Богу. В 1784 г., по выходе из университета, он поступил переводчиком при Московском губернском правлении и в следующем году произведен в губернские секретари; в 1787 году, в чине коллежского секретаря, Лабзин перешел в Московский университет переводчиком при конференции. Летом этого года императрица Екатерина ІІ, возвращаясь из путешествия в Тавриду, прибыла в Москву, и 28 июня Лабзин, вместе с многими другими, приветствовал ее торжественной песнью по случаю приезда императрицы в Москву. Эта песнь обратила на автора внимание императрицы, и он в течение последующей службы неоднократно был награждаем денежными выдачами. В 1795 г. за отличие на службе А.Ф. Лабзин, по особому поручению был пожалован в надворные советник, в 1797 г. колежсским, в 1799 г. статским советником с перемещением в коллегию иностранных дел. В том же году по именному высочайшему указу он вступил конференц-секретарем в императорскую Академию художеств. Ему было поручено, вместе с Александром Вахрушевым, составление истории державного ордена св. Иоанна Иерусалимского, которая и издана была в пяти частях, в промежуток времени с 1799--1801 г. . Император Павел I, особенно следивший за этим изданием, пожаловал Лабзину две тысячи рублей, две табакерки с брильянтами и 1-го января 1801 г. назначил его историографом этого ордена.

Рядом с литературною деятельностью Лабзин уделял часы и для педагогической. Как конференц-секретарь, он приглашал к себе по воскресеньям воспитанников, учил и заставлял их петь русские песни, устраивал для них домашние спектакли и беседы религиозно-нравственного характера. Бывая y Лабзина, воспитанники, среди его христианских бесед, проводили время с большим удовольствием. В дальнейшем его карьера шла в гору. Вершиной можно считать получение в 1804 г. Св. Анны 2-степени. Так как Лабзин был увлечен мистицизмом, религиозной тематикой постепенно он приходил к мысли, что в России нет хорошей, нравоучительной литературы. Как человека неравнодушного к духовному состоянию своего общества, подрастающего поколения А.Ф. Лабзин задумал поправить это положение. 1 января 1806 г. вышел первый номер журнала А.Ф. Лабзина «Сионский вестник». В первую очередь в нем помещалась информация о том, что происходило в Европе в духовно-мистической сфере, какие книги появлялись на эту тематику, высказывалось мнение к европейским деятелям мистицизма. По мнению А.Ф. Лабзина, было необходимо объяснить читателям, что сейчас делается в духовной сфере в российском обществе, наставить на путь истинный, рассказать собственные идеи и чужие опыты. Круг читателей « Сионского вестника» был мал на то время, и журнал поддерживало преимущественно духовенство. Все статьи для «Сионского вестника » писал сам А.Ф. Лабзин за исключением колонки читателей, где они делились своим духовным опытом. «Сионский вестник» представлял новый формат литературы для России и его выпуск можно было легко прекратить по цезурному уставу, согласно которому всю духовную литературу должен утверждать Синод. В марте 1807 г. прекратился выпуск «Сионского вестника», но это не означает, что деятельность Лабзина в этой сфере прекратилась. Он переводил и выпускал труды европейских мистиков таких как, Юнг-Штиллинг, Эккартсгаузен. Так же, он являлся мастером масонской ложи «Умирающий сфинкс», так же он пытался приободрить библиистов, когда в начале деятельности РБО пошли слухи против этого предприятия. К 1816 г.

А.Ф. Лабзин опять заслужил благосклонность государя и 12 декабря 1816 г. высочайшим рескриптом А.Ф. Лабзин был пожалован кавалером ордена Св. Владимира 2-ой степени «за издание на отечественном языке духовных книг». Затем в 1817 г. А.Ф. Лабзину было приказано возобновить издание журнала, который с апреля начал выходить в свет. Теперь, в связи с «александровским мистицизмом» число подписчиков резко увеличилось. Журнал выписывался по все России. В числе подписчиков находились члены императорской фамилии. А.Ф. Лабзин не считал издание журнала теперь делом частным и рассчитывал на государственную помощь. Надо сказать, что она последовала и А.Н. Голицын вытребовал из Кабинета «на известное Его Величеству употребление» 15.000 руб. и передал их Лабзину на вспомоществование по изданию «Сионского Вестника». В своем журнале Лабзин писал, что разделение церквей и сект основано единственно на гордости разума, который исказил истинное христианство. Отрицание разума вело к отрицанию в религии догматического, обрядового и всякого нравственного -- обязательного содержания. Оно служило указанием, что издатель «Сионского Вестника» стремится к уничтожению святости преданий нашей церкви. Увлекаясь учением квакеров, Лабзин поместил в своем журнале «Догматы английских и американских квакеров». В этих догматах излагается учение о внутреннем откровении или внутреннем слове, которое выше слова внешнего, т.е. Св. Писания.

Последнее «не приводит человека к спасению, ибо буквы и начертанные слова, как вещи неодушевленные, не могут иметь силы просвещать сердца человеческие и соединять их с Богом. Священные книги приносят только ту пользу читающему, что возбуждают и наставляют сердце его внимать внутреннему слову и приготовляют оное к принятию учения, внутрь Христом преподаваемого, или, что все одно: Священное писание есть немой наставник, указующий знаками на живого учителя, обитающего в сердце». «Люди неграмотные, - по словам А.Ф. Лабзина, - лишены только некоторого средства по пути к спасению, ибо, если они обратят внимание свое к внутреннему наставнику, учителю и слову, то от него могут почерпнуть все нужное. Вот почему церковь Христа беспредельна: она заключает в себе весь род человеческий, и все смертные, имеющие в сердце своем Христа, в какой бы грубости и неведении христианского закона ни обретались, могут быть через Него блаженными в сей и будущей жизни». В догматах квакеров «Сионский Вестник» видел ту именно церковь, которая признает, что христиане должны составлять одно семейство; что церковь эта не знает никаких иных догматов, кроме догмата о возрождении и соединении человека с Богом; что только в возрождении находится сущность христианства и существенный долг христианской жизни. Возрождением образуется царское священство и избранный народ Божий, назначенный к вечной жизни. Естественно, что пропаганда подобных идей настроило против себя православную оппозицию и июле 1818 г. журнал был закрыт. После этого А.Ф. Лабзин поехал в отпуск на лечение, но это особо не поправило здоровье А.Ф.Лабзина. Те, кто сталкивался с А.Ф. Лабзинымотмечали, что он был вспыльчив и тверд духом. Именно эти качества явились причиной его ссылки Сенгилей. Произошло все из-за несогласия А.Ф. Лабзина с кандидатурой А.А. Аракчеева на место почетного члена академии художеств и знаменитая шутка про кучера Илью по этому поводу. По этому поводу сохранилась красивая история.

Когда А.Е. Лабзина была замужем в первый раз она познакомилась с одним персом в Сибири. Прибыв с персидским посольством (1816), знакомый А.Е. Лабзиной решил отыскать ее и навестить. Покидая Петербург, знакомый А.Е. Лабзиной подарил ей на память 3 сердолика и сказал: «Вы эти камни берегите; они вам понадобятся. Может быть когда-нибудь вас пошлют в изгнание, а у вас не будет денег; тогда, кто первый доставит вам сумму на проезд, тому подарите вы один из этих камней. Может быть на месте изгнания вы будете лишены самых первых потребностей жизни; тогда кто первым доставит вам необходимое, тому подарите другой камень. А быть вы будете в таком положении, что у вас не будет и крыши; тогда, кто вас примет в свой дом подарите третий камень». К сожалению, все так и случилось. Первый камень был подарен А.Н. Голицыну, второй П.П. Тургеневу, который выслал в ссылку Лабзиным необходимые запасы, третий достался Мудрову, который после смерти Лабзина приютил у себя его жену. Итак, старого и больного А.Ф. Лабзина отправили в ссылку в Сенгилей. А.Н. Голицын вытребовал 2000 рублей на дорогу и устройство в ссылки для Лабзиных, за что те в свою очередь были очень благодарны. Потом по просьбе сестры Лабзина, Анны Федоровны, Лабзиных перевели в Симбирск, где дружественную поддержку оказали друзья-масоны. А.Ф. Лабзин часто ездил к Серафиму и они горячо спорили. В ссылки, как говорил сам А.Ф. Лабзин, он нашел хороших и верных друзей. Умер А.Ф. Лабзин в ссылки 4 октябрь 1828 г. В начале этого параграфа стоял вопрос об том, как изменилась жизнь А.Ф. Лабзина, его статус с началом «александровского мистицизма». На основе переработанной информации можно сделать вывод, что особых изменений в жизни А.Ф. Лабзина не произошло. Можно утверждать, что деятельность А.Ф. Лабзина стала более активной и уверенной, но не более. Нет сведений, что его ложа «Умирающий сфинкс» стала популярней или влиятельней. Наоборот для А.Ф. Лабзина стал вопрос, как защитить своих братьев по ложи от нежелательного влияния мистицизма и сохранить мир, существующей порядок в ней.

Заключение

Во введении к своей курсовой я ставила целью иллюстрацию «александровского мистицизма» на примере биографий ярких деятелей мистицизма. Исходя из этой цели, была написана вся работа. В каждом параграфе была отражена либо история какого-то религиозного общества в рамках «александровского мистицизма», либо биография мистического деятеля. Это помогало выделить специфические черты мистицизма такие как:

1. Веротерпимость. Без нее мистицизм не мог существовать и развиваться;

2. Религиозный плюрализм, как средство нахождения индивидуального пути к Богу;

3. Активное развитие сектантства и интерес к разнообразным религиозно-мистическим деятелям со стороны света;

4. Распространение религиозной и мистической литературы;

5. Попытки государства распространить религиозные принципы на все сферы жизни;

6. Выработка особых религиозных ценностей, которые проповедовали мистики. К числу таких ценностей можно отнести идею единения конфессий, разделение церкви на внутреннюю и внешнюю;