Сравнительный анализ основных мировых религий

Размещено на http://allbest.ru

Содержание

Введение

Очень древний разговор

Личность и земная жизнь Иисуса Христа и Будды Гоатамы

Основы учения Иисуса Христа и Будды Гоатамы

Заключение

Список использованных источников и литературы

Введение

Как известно, изучение истории уже на протяжении долгого времени большей частью проводится через экономику, политику и военное дело. В причины существования такого подхода углубляться мы не станем, так как это не входит в круг тех тем, которые в этой работе будут рассмотрены. Поэтому предлагаю просто принять выдвинутый мой тезис за аксиому и двигаться далее. Из-за большого упора в исторической науке на экономико-политическую сферу некоторые исследователи уделяют крайне мало времени для изучения культурного элемента общества в его историческом развитии, а это почти объективно является существенным недочётом для полноценного понимания эволюции любого человеческого общества. Именно в этом и проявляется актуальность моей исследовательской работы.

Я считаю, что на данном этапе существования как исторической науки, так и человеческого общества для них обоих необходимо изучение нашей культуры, чьим основным сегментом долгие тысячелетия являлась религия и является таковым до сих пор. Именно религия длительное время занимала ключевое место в сознании людей, а, значит, она прочно впаяна в наш так называемый культурный код. А для полного понимания нашей культуры, нужно начать изучение религии с её истоков, так как именно генезис любой системы определяет её дальнейшее существование.

Теперь нужно сказать несколько слов о моих объектах исследования. Ими являются Буддизм и Христианство. Я взял для сравнения эти две полноценные культурные системы, так как обе они занимают место мировых религий, и обе начали активно проникать на территорий друг друга: Христианство на Восток, а Буддизм на Запад. Можно сказать, что Буддизм является одним из ключей для понимания Восточной сущности, так как распространён во многих азиатских странах с далёкой древности. Также обстоит дело и с Христианством, которое своим появлением определило развитие Западной цивилизации на тысячи лет вперёд.

Предметом же моего исследования будут являться основные идеи Буддизма и Христианства и их отражение в жизни их основателей, ведь именно на основе первых догматов и описания жизни Христа и Будды и возникали дальнейшие течения внутри этих двух религий, также именно на основе раннего учения и зиждется современное состояния умов Запада и Востока.

В финале моего короткого введения хочу добавить ещё одну причину актуальности моей научной работы. В наше время всё более становятся популярны междисциплинарные исследования. Специалист в биологии и филологии уже не вызывает удивления. Я же решил попробовать совместить художественную форму и научной содержание, создав с помощью этого то, что вы прочтёте далее. Данное новаторство может позволить найти новые пути донесения и получения информации, а, возможно и её создания.

Желаю приятного чтения.

Очень древний разговор

Credo quia absurdum

Х. и Н.

- Здравствуйте - сказал я и вошёл в дверь кабинета, где находилась кафедра Древнего Мира, Средневековья и методологии истории, моя кафедра.

В кабинете всё было так же, как и в прошлые разы моих появлений здесь. Олег Владимирович Хазанов, мой научный руководитель, сидел за компьютером и удивлённо глянул на меня, появившегося из-за чуть приоткрытой двери. За удивлением в его глаза можно было разглядеть недовольство. Но в целом это был тот же самый Олег Владимирович, которого я видел уже много раз в стенах университета. Он был одет, как всегда, в джинсовую рубашку, заправленную в чёрные штаны. В одной его руке была крышка из-под термоса, из которой медленно выходил пар, а другая покоилась на компьютерной мышее, красный огонёк которой виднелся под ладонью моего научного руководителя. И этот привычный для меня человек тоже лаконично поприветствовал меня, явно ожидая объяснений.

Я прошёл вглубь кабинета, отодвинув стул, сел за короткий ряд коричневых столов и вновь произнёс:

- Олег Владимирович, я понимаю, что нехорошо сделал. Осталось два дня до первого экзамена, а зачёта по курсовой у меня так и нет, как и самой курсовой. Я слишком поздно понял, что такие темы брать на первом курсе не стоит. Я много читал, да. Это было увлекательно и полезно для меня, но писать о религии, подходя к ней научно, я просто не в состоянии. Я пытался много раз, но ничего вразумительного не получилось Извините, что так вот всё. Что делать, я не знаю - говорил я сбивчиво и торопливо.

Хазанов посмотрел на меня, повернувшись в компьютерном кресле. Он чуть помолчал и произнёс:

- А что, это у вас единственный незачёт? Вы же можете написать курсовую позже. Даже поменять тему и освоить новый материал будет время, раз тут у вас ничего не получилось.

- Нет, ещё у меня физкультура, а её я за два дня точно не закрою.

Он приложил указательный палец к губам, как делал это всегда, когда задумывался о чём-то. На несколько мгновений в кабинете стало очень тихо. Олег Владимирович поднялся и сделал несколько шагов к одному из огромных шкафов, стоящих вдоль противоположных стен. Открыв дверцы, он вгляделся в ряды старых пыльных книг и наконец сказал:

- Ладно, может быть, получится.

Часть Хазанова исчезла в темноте и пыли внутренностей шкафа. Там мой научный руководитель что-то искал. По звукам, доносящимся оттуда можно было понять, что с каждой секундой он всё больше увлекается тем, что пришло ему в голову. Он всё быстрее и энергичнее перебирал книги, временами появляясь из темноты одних полок и нырял в пространство других. Наконец Олег Владимирович в последний раз появился на свет, держа в руках пять каких-то увесистых томов. Когда эти книги оказались на столе я прочёл на корешке одной из них «К. Маркс. Капитал». Вслед за книгами на столе оказался графин с какой-то мутно-красной жидкостью.

Я ничего не решался спрашивать, внимательно наблюдая за происходящим.

Хазанов продолжил что-то искать в нижних ящиках другого шкафа. Вынув из глубин одного из них маленькую малярную кисть, он взял графин и подошёл к входной двери, плотно закрыл её, открыл графин и обратился ко мне:

- Даниил, передайте, пожалуйста пятый том.

Мои знания в марксизме были очень поверхностны, и я не знал тогда, что последний общеизвестный том «Капитала» - это четвёртый, изданный Каутским. Я молча взял книгу с цифрой «5» и передал уже совершенно непривычному Хазанову. Он открыл книгу, положил её на стол, затем откупорил графин и обмакнул кисть и…

- Олег Владимирович, а что это у вас в графине?

- Жертвенная кровь - Олег Владимирович улыбнулся. Он любил шутить. И чаще всего у него это получалось хорошо.

Глядя в жёлтые страницы книги, преподаватель Истории Древнего Востока, начал читать на иврите. Я удивился и заглянул в пятый том Капитала. Увидев, лаконичные еврейские буквы я удивился ещё больше. Потом Олег Владимирович несколько раз махнул мокрой кистью в сторону двери и снова сказал:

- Подойдите сюда.

Я подошёл.

- Выпейте немного - Он протянул мне графин.

Я выпил. И удивился так, как ещё никогда в жизни не удивлялся: это действительно была кровь. Хоть ранее я её никогда не пробовал, я сразу понял, что это именно она, а вот в её жертвенность мне оставалось только верить. Когда я проглотил кровь, а я её почему-то всё-таки проглотил, то всё стал восприниматься спокойнее, будто так всё и должно быть.

- Теперь, если получилось, вы выйдете через эту дверь, спуститесь вниз и покинете третий корпус ТГУ. Там, опять же если всё получилось, у вас будет возможность побеседовать с теми, о ком вы должны были написать - Олег Владимирович посмотрел мне в глаза и продолжил, - Будьте внимательны, прошу вас. После того, как вы закончите, возвращайтесь сюда и попробуте написать свою курсовую ещё раз. А теперь идите!

Я уже совсем успокоился и поэтому произнёс ровным голосом:

- Хорошо, я попробую.

Потом я открыл дверь, на поверхности которой сверкали маленькие красные капли, вышел из кабинета и стал спускаться вниз. На пути я не встретил ни одного человека, даже вахтёра не было в его маленькой будочки. Дойдя до выхода, я второй раз открыл двери и вышел из третьего корпуса ТГУ.

Б.

А потом был Гаутама,

С ним и вовсе вышла драма:

Он сказал: "Я встретил Будду

Больше Буддой я не буду".

Вышел из третьего корпуса и огляделся: вокруг никого не было. На обыкновенно оживлённом проспекте Ленина не было людей. Я вгляделся в одну сторону проспекта, потом в другую. Никого. И машин я тоже не видел. Мне всё это уже не нравилось, и я решил вернуться назад в кабинет к Хазанову, но ничего не вышло: вход в третий корпус, конечно же, был закрыт. Ещё раз обведя взглядом пространство вокруг себя, я двинулся в привычном направлении, вниз по проспекту. Солнце уже садилось, но было тепло. Всё-таки начало июня. Какое-то время я шёл, вглядываясь в то, что попадало в моё поле зрения.

Ничего. Абсолютно ничего. Ровная тишина начинала на меня давить, когда проходя мимо длинного ряда скамеек, я увидел вдалеке фигуру человека, сидящего на одной из них. Я ускорился, стараясь скорее подойти к этому человек. Расстояние между нами сокращалось. С каждым шагом абстрактная фигура человека становилась всё более конкретной. Уже становилось ясно, кто сидит на скамейке в необъяснимом одиночестве: один из многих бедняков, которые постоянно обитали вдоль обеих сторон проспекта, равномерно распределяясь по всей его длине. До бедняка оставалось несколько шагов, и теперь можно было отчётливо разглядеть его целиком. Лицо было тёмное, даже слишком тёмное. Оно было изрезано линиями морщин. Большие грубые руки, видневшиеся из-за засаленных рукавов оранжевой кофты, лежали на коленях. На ногах - тёмные джинсы и потрёпанные сандалии. У ног - пустая пластмассовая тарелка. Когда я вновь поднял глаза и посмотрел в лицо этого мужчины, его глаза уже пристально вглядывались в моё лицо. Он тоже изучал меня, но без удивления. Для него отсутствие других людей вокруг не казалось столь необычным, как мне. Мы некоторое время смотрели друг другу в глаза, Я достал из кармана мелочь, положил в его тарелочку, а он проговорил:

- Спрашивай.

- А где все? - сорвалось у меня с языка.

- Кто все? - улыбнулся мужчина.

- Люди, конечно.

- Люди? Какие люди? - он улыбнулся ещё шире.

Тишина, обволакивающая меня, внезапно исчезла. Её разрушил далёкий шум машин, которые приближались с обеих сторон, но их ещё не было видно. Я вновь оглядел проспект. Вдалеке появлялись люди. Совершенно обыкновенные люди, день и ночь проходящие по улицам Томска. Я внимательно наблюдал, как людей на проспекте становилось больше. Они вели себя так, будто не было этой странной нечеловеческой пустоты, которую они стремительно заполняли. Они её будто не замечали. Удивиться внезапному появлению долгожданных прохожих я толком не успел. Некоторые из них уже были совсем близко ко мне, и я резко отшатнулся от них к скамейке, где сидел мой новый знакомый. Лица людей исказились. Будто с их тел стянули какой-то невидимый покров. Тела их деформировались на глазах, кожа меняла цвет, из головы прорастали закручивающиеся рога. Пальцы на руках превращались то в щупальца, то в длинные когти или крылья. Их тела покрывались чешуёй или перьями. Одежда рвалась на их телах и падала на землю. Некоторые части их тел начинали пылать ярким огнём, другие части начинали источать пар или слизь. Существа увеличивались или уменьшались в размерах, передвигаясь на только что отросших лапах. Хвосты волочились за своими хозяевами, иногда издавая какие-то звуки.

Вот этому-то я удивился куда больше, чем просто появлению людей на улице.

Я медленно повернул голову на бедняка, сидящего рядом со мной, ожидая увидеть одного из тех, которые сейчас проходили рядом со мной, к счастью, не питая к моему существованию никакого интереса. Нет, на скамье сидел совершенно обычный человек, с не очень чистыми руками и жёлтыми зубами. Этому факту я сейчас очень обрадовался. Мужчина внимательно вглядывался в чудовищный поток существ, претерпевающих постоянные метаморфозы. На его лице оставалась та улыбка, с которой он отвечал мне. Не оборачиваясь, он сказал:

- Не бойся, посмотри на них ещё раз. Они нам ничего не сделают.

Я решился ещё раз взглянуть на этих существ. Они всё также двигались мимо. Но что удивительно: на каком-то промежутке пути, не доходя до нас метров тридцать, это были самые обычные люди, но с каждым шагом становясь ближе к нам, они меняли свой облик. Я выделил одного мужчину их толпы и начал наблюдать за тем, как постепенно меняется его тело. Дойдя до нас, он окончательно превратился в нечто потустороннее, однако как только мужчина начал отдаляться от нашей скамьи, его вид возвращался в привычное состояние. Я в недоумении наблюдал, как только что какая-то инфернальная тварь, с портфелем в руках, в плаще и человеческим лицом завернула в главные ворота ТГУ, и вместе с ним десятки подобных ему. Я постепенно успокоился, иногда всё-таки содрогаясь от чересчур громкого клёкота одного из существ или лужи слизи, коснувшейся моих ног. Я собирался спросить что-то у бедняка, но он не отрывая взгляда от двигающегося потока, произнёс:

- Ещё внимательнее.

Я вновь принялся рассматривать людей или демонов и вдруг увидел несколько знакомых лиц в отдалении. Эти знакомые тоже не замечали меня и тоже превращались в жутких существ, и вновь возвращались в привычное состояние. Я продолжал наблюдать за происходящим и разглядел в потоке тел человека (пол сложно определить, так как человек уже был в процессе метаморфозы), который не отбрасывал кожу и не передвигался на чешуйчатых лапах с перепонками, а начинал излучать странный свет. Одежда на теле не рвалась, а незаметно таяла, как потом и всё тело. Человек продолжал идти, но двигался уже не по земле, а по воздуху, поднимаясь вверх. Тело этого человека, когда он поднялся над землёй на несколько метров, полностью превратилось в свет, но потом это световое скопление начало снижаться и вновь обретать человеческие черты, пока окончательно не вернулось в изначальный вид. Оказывается, это Жанна Анатольёвна, преподаватель античности у нас в университете. Я повернулся к бедняку и снова хотел спросить, но он вновь произнёс:

- Тс, ещё внимательнее.

На этот раз я смотрел несколько минут, стараясь разглядеть что-то новое, что я должен был увидеть. За это время уже несколько людей повторяли судьбу Жанны Анатольевны, большинство же продолжало обращаться в инфернальных существ. Тут я случайно увидел, что некоторые люди просто растворялись и не появлялись вновь. Это меня удивило больше всего. Просто человек, приближаясь к нам, становился всё прозрачнее, и когда оказывался напротив нашей скамьи, исчезал в воздухе и больше не появлялся.

Ко мне уже пришло полное спокойствие, и я начинал с ленивым любопытством наблюдать за происходящим. В это время существа, до того никак не обращающие друг на друга внимание, стали активно взаимодействовать. Большей частью это касалось демонических существ. Они начали накидываться друг на друга, терзая плоть случайного противника. В разные стороны летели части тел, брызгала разноцветная кровь. Улица наполнилась страшным воем и запахом, вызывающим рвоту. Я с ногами забрался на скамейку, боясь того, что кто-нибудь из них может задеть нас с бедняком, или какой-нибудь кусок от этих тварей прилетит в нашу сторону.

В то время как одни рвали друг друга, обжигали огнём и слизью, вгрызались в пульсирующие тела, другие принялись жадно совокупляться со окружающими тварями. Эти занятия могли совмещаться. Часто после драки эти твари начинали с невиданным наслаждением ублажать друг друга и наоборот. Но это не касалось светящихся существ. Они лишь переговаривались или слегка прикасались к чужим телам. А люди, которые исчезали, продолжали не обращать внимание на происходящее и спокойно растворялись в воздухе, проходя сквозь свалку окровавленных тел. От всего этого мне становилось страшно. Меня начинало трясти, в ужасе я закрыл лицо руками, но в этот момент я услышал голос бедняка, невозмутимо продолжающего созерцать происходящее:

- Какие люди?

Шум кровавой битвы и оргии исчез. Я убрал руки от лица и посмотрел вокруг. Встал на ноги и несколько раз обернулся вокруг себя. Пусто.

- Что это было? Откуда они? Куда? - я в смятении продолжал оглядываться, не останавливаясь на улыбающемся лице бедняка. Он внимательно смотрел на меня, спокойно ожидая пока я наконец перестану нервничать. Когда я убедился, что действительно никого, кроме нас, нет, и даже следы недавнего пребывания здесь потусторонних существ исчезли, я взглянул на мужчину.

- Пойдём - он встал и двинулся вниз по проспекту.

Я поспешил за ним.

- Задавай правильные вопросы, у нас не так много времени: видишь - он указал на небо.

Я посмотрел вверх и увидел, тёмный небесный свод, край которого озаряется мягким светом, и понял, что прошла целая ночь, и уже начало светать. В моей голове мысли быстро сменяли друг друга, но выбрать из них нужную я не мог. Наконец, остановившись на секунду, я спросил самое важное:

- Что это было?

Человек, продолжая свой путь, ответил:

- Ты.

- То есть? О чём ты говоришь?

- Никогда не торопись говорить что-либо - произнёс он после короткой паузы - Владей своим сознанием, создавай, отсеивай, направляй свои мысли, не теряйся в их бесплодном потоке. Это всё был ты. Но не бойся, это не самое плохое из того, что я видел. Что бы нам было легче общаться, постарайся владеть собой. Контролируй свои чувства. Осознавай то, что ты сейчас думаешь, говоришь, видишь, слышишь. Чувствуй и рефлексируй даже (в особенности!) над тем, что чувствует твой язык, какой запах сейчас воспринимает твой нос. Ты должен каждую секунду осознавать очень много вещей в себе и о себе. Не забывай, что ты человек, что ты мужчина. Не забывай то, что ты живёшь. Осознавай. Иначе общения у нас с тобой не получится - после паузы он добавил - А меня ты можешь называть Саттва.

Он замолчал, и несколько минут мы шли молча, я не решался что-то произнести, пытаясь хотя бы осознать то, что мне сейчас говорил бедняк по имени Саттва.

- Я… - наконец начал говорить я.

- Нет-нет. Сразу у тебя, конечно, не получится, но старайся хотя бы думать над вопросами. Всё равно ты сможешь вернуться к нашей беседе после. Итак. Слушай. То, что ты видел, это ты. Только ты. Ты же читал Торчинова, а, значит, помнишь, что «вначале развёртывающееся вовне сознание само конструирует объекты привязанности, перенося на них свои свойства и качества, а потом само же «хватается» за них, формируя влечения и привязанности». Что бы мне начать с тобой общаться, пришлось прибегнуть к некоторым уловкам, натренировать твоё сознание и в наглядной форме продемонстрировать тебе то, о чём ты читал. Помнишь, что такое дхармы?

- Да, дхармы - элементарный частицы, так сказать, пространства и времени одновременно, так как они мгновенны. Всё вокруг - это поток постоянно меняющихся частиц. Каждая последующая частица определяется той, что существует сейчас, а та, что существует сейчас, определяется той, что существовала только что. И ни одна дхарма не в состоянии существовать в отдельности, так как она обусловлена существованием предыдущей дхармы и она же обуславливает существование следующей дхармы. То есть всё относительно.

Саттва поморщился и произнёс:

- Ну, ты же смотрел лекции Пятигорского. Он там вполне доступно объясняет глупость этой фразы. Я же прошу, думай сначала, а потом говори. В целом и общем, всё верно. Итак, то, что ты видел - это твоё развернувшееся вовне сознание, которое осознаёт само себя. Пытается осознать. Вообще лучше просто сказать - воспринимает. До осознания здесь ещё далеко. И все эти существа - это дхармы твоего сознания. Те, что обрели облик демонов, - это следствия манаса, загрязнённого разума, которым они сами и являются. Но я очень рад, что в потоке твоих дхарм присутствовали ещё и растворяющиеся и светящиеся существа. Это даёт большую надежду. Может, в ближашее время ты и достигнешь уровня боддхисаттвы.

- Ближайшее время - это сколько? - спросил я

- Ну, около трёх кальп, наверное. Если постараешься, то и в этой успеешь - улыбнулся Саттва, и тут до меня дошло.

- Так ты Будда! Чёрт подери, Будда Гоатама!

- Интересно, почему ты решил, что я именно Гоатама. - сказал Саттва, остановившись и повернувшись ко мне.

- Я же пишу именно про Гоатаму, значит, Олег Владимирович и отправить должен был к нему.

- Что ж, логично, Гоатама так Гоатама, только называй меня лучше Саттвой. Так оно привычнее.

- Хорошо, но у меня тут сразу назрел вопрос - оживился я - Почему тебе всё это интересно? Зачем ты разъясняешь мне те вещи, которые составляют азы твоего учения и о которых ты говорил тысячи лет назад?

- Хороший вопрос. Иногда и спонтанные мысли могут быть вполне осознанными вопросами. Что ж, понимаешь, очень часто становится скучно Учителям разбираться в тонкостях своего собственного учения. Скучно учить посещать своих учеников высшие божественные слои. Хочется вернуться к простому. Иногда действительно стоит повторять азы. В них ты найдёшь много интересного для дальнейшего своего развития, и сейчас ты мне помогаешь повторять эти самые азы. Если коротко, то мне просто интересно. Вообще никогда ничего не делай, если тебе это неинтересно. Это одно из самых важных правил.

- Правил чего?

- Неважно. Просто правил.

Некоторое время мы шли молча. В голове у меня находилось огромное количество мыслей. Происходило такое, о чём нужно было серьёзно подумать, но нужно было одновременно помогать происходящему продолжаться.

- Саттва, ты сказал, что все те демонические существа - порождения моего загрязнённого сознания, верно? Ну, а как его очистить?

В этот момент мы проходили пересечение Ленина и Фрунзе, Саттва после преодоления перекрёстка произнёс:

- Давай-ка присядем.

И мы двинулись к памятнику Пушкина. Дойдя до памятника, мы сели на траву около бюста Александра Сергеевича, и Саттва продолжил, приняв позу лотоса:

- Ты, конечно, читал все эти легенды, связанные с ранней историей буддизма, знаешь, с чего всё началось, но ты должен усвоить одно - путь, который до сих пор совершает моё учение, должен повторить тот, кто идёт по этому пути.

Саттва провёл рукой по невысокой траве и продолжил, посмотрев мне в глаза:

- И сейчас у нас начнётся древнеиндийский разговор. Ты замечал, как люди стремятся уйти от своих пороков? До каких крайностей они доходят? Однажды я видел монаха, который кастрировал себя, дабы не быть искушённым. И этот человек пытался следовать моему учению. До сих пор не могу для себя решить, насколько Учитель ответственен за тех, кто избирает путь Его Учения. Так вот, человеческие крайности. Люди или стремятся достичь полного отрицания своих пороков, или полностью отдаются этим порокам, что в целом абсолютно равнозначно, так как все они одинаково отделены от истинного пути.

- Хорошо, а что же такое пороки? И что является им противоположным с твоей точки зрения?

- С моей точки зрения. Это хорошо. - он ухмыльнулся и продолжил - не с точки зрения буддизма, а с моей. Что ж, тут можно сказать так: есть благие и неблагие элементы. К неблагим мы отнесём те элементы, которые препятствуют твоему спасению.

- Хорошо, спасению. Я слышал о том, что вся жизнь - страдание и то, что желание

является причиной этого страдания. А ещё есть способ избавиться от страдания, и этим способом является Восмеричный Путь*. Но может ли быть в этом мире такое существо, которое никогда не стремилось бы к спасению?

- И да, и нет. Существо, которое не стремится к избавлению от страданий, может существовать. И таких большинство в силу нежелания, неведения и прочее. Но я ещё не встречал ни одного духа или демона, который осознанно стремился остаться таким, каким он сейчас является, то есть пребывающим в страшных мучениях существом. Тут уже работают не высокодуховные человеческие стремления, а низменная необходимость прекратить те муки, которые дух терпит в холодном или горячем аду. И как только эти муки кончатся, дух родится на другом уровне, он перестаёт быть духом, а значит, это уже совершенно другое существо, и уж здесь у этого существа вполне возможно может наконец созреть желание идти вперёд из благих намерений, а потом и вовсе исчезнуть И ещё. Никогда не забывай то, что секунду назад тебя здесь не было, ведь ты поток постоянно меняющихся частиц, как и весь мир Ты - поток в потоке.

- Хорошо, понял - медленно произнёс я.

- Теперь перейдём к благим элементам. Благими элементами я называю те элементы, которые ведут к твоему успокоению, к исчезновению из этого мира, к не-рождению в Абсолюте, то есть в нирвану. Такое состояние равно исчезновению границ между твоим несуществующим «Я» и объектами, которые тебя окружают…

- А какая она, нирвана? - не удержался я, желая проверить, отличается ли как-то благородное молчание от обыкновенного*.

- Надеюсь, ты понимаешь, что это не просто глупый, это очень тупой вопрос - сердито сказал Саттва, нахмурившись - Я ещё не видел человека, который решился бы на такие нелепости в мой адрес. Очень надеюсь, что ты сейчас реабилитируешься.

Меня несколько пристыдили слова Саттвы, и я решил по его совету в самом скоро времени реабилитироваться.

- Почему именно человек? Почему именно родиться в теле человека благоприятнее всего?

На лице Саттвы не осталось и тени недовольства, он добродушно ответил:

- Всё просто - он замолчал на секунду, задумавшись, и продолжил - А ведь точно! Признаться, я не могу ответить на один очень важный вопрос, вытекающий из твоего. Я уже говорил о том, что буддизм не может позволить себе любого рода крайности. Человек, буддист, если конкретнее, должен идти Срединным путём, ибо его положение в мире существ является Срединным. Он обладает достаточным набором качеств для того, чтобы максимально осознанно стараться выйти из сансары. Он не так подвержен страданиям, как духи или демоны, более осознан, чем животное , и не так искушён, как боги. Его положение является самым благоприятным. Но вот вопрос, на который я сам не могу найти ответ: что является причиной, а что следствием: положение человека определило сущность Срединного пути, или Срединный путь существовал и без человека, а человек лишь занял нужное место…

- Но ведь боги тоже могут достигнуть нирваны - вставил я, удивлённый тем, что у Будды могут возникать такие вопросы по поводу своего собственного учения. Из моего удивления тоже родился важный вопрос. Да, плодотворная встреча. В этот момент Саттва ответил:

- Да, ты прав. Я тоже думаю, что человек лишь следует заданному пути.

- Тогда у меня тоже очень существенный вопрос, Саттва! - я начал чувствовать настоящий азарт от нашего диалога. - Твоё учение. Оно является твоим творением, или ты лишь изложил независимо существующие методы правильной жизни?

Мой собеседник издал лёгкий смешок:

- Если будешь продолжать в том же духе, то действительно успеешь в одну кальпу достичь нирваны. Ты задаёшь такие вопросы, на которые нельзя ответить однозначно, а значит, это скорее всего правильные вопросы.

- Срединные, так сказать?

- Как сказать. Так вот, до меня было множество Будд. И после меня будет множество Будд, но мы все достигли одной и той же нирваны, только немного разными путями. Иначе говоря, мы лишь излагали основы мироздания, а не создавали их, но каждый излагал по-разному, но не в силу нашей субъективности. У Будды её уже не может быть. В силу особенностей того мира, в котором мы родились, и того времени, когда каждый из нас жил. К каждому человеку нужен свой подход. Так что мы все выражали одно учение, но в разных формах.

- Ага, а что тогда с этим самым мирозданием? Как в нём сформировалось это всё: Срединный путь и, так сказать, изначальный буддизм, который ты вместе с другими Буддами несёшь в это и другие времена?

Вот тут-то Саттва и продемонстрировал своё благородное молчание. Он внимательно посмотрел мне в глаза. Он смотрел долго, очень долго и пристально, пронзая меня своим взглядом и пробираясь куда-то вглубь меня, его, нас? Мне казалось, свет вокруг очень быстро менялся с утреннего через дневной на вечерний, ночь больше походила на сумерки, которые тоже долго не задерживались над нами. Это было неизъяснимо и невыговариваемо для меня. Саттва ответил мне на мой вопрос, но я, остро ощущая это, до сих пор не способен передать это словами. Даже сформулировать это в самом себе я не могу. буддизм христианство индуистский завет

Не знаю, сколько прошло времени до того момента, когда Саттва медленно перевёл свой взгляд на небо и вслух произнёс:

- Пойдём. У нас остаётся всё меньше времени, а мы многое ещё не успели.

Он поднялся с мягкой травы. Я встал вслед за ним. Мы вновь двинулись вниз по проспекту. Какое-то время между нами висело молчание, прервать которое мне было очень тяжело.

Наконец Саттва сам продолжил прерванный разговор:

- Тебе, наверное, интересно каким же способом можно достичь нирваны, да?

- Да, и чем нирвана отличается от сансары? В разное время твои последователи воспринимали разницу между нирваной и сансарой по-разному.

- Верно, было очень интересно наблюдать за метаморфозами моего учения в головах Учеников.

- А сейчас неинтересно?

- Ну, после Алмазной Колесницы ничего круче я не видел. Итак, разница… Хотя нет. Давай-ка ты мне сам расскажешь, что ты об этом думаешь. Дерзай, упасака!

Я немного растерялся, но, чуть помолчав, решился изложить свои мысли. Однако как только я отвлёкся от разговора с Саттвой, я заметил, что свет вокруг нас действительно менялся с необыкновенной скоростью.

- Наверно, санс…Нирв… О, господи, ты посмотри на небо! Что с ним?

- Ты только заметил? - Саттва хихикнул - Неужели общение с индийцем, которому уже больше двух с половиной тысяч лет может быть интереснее времени, которое двигается в несколько раз быстрее обычного? Чтобы общаться с тысячелетним стариком, нужно самому становиться старше. И самостоятельно, и с помощью окружающего мира. Так что мы с Солнцем решили сделать так, чтоб ты скорее повзрослел. Там, где мы обычно бываем, таких, как ты, очень не хватает.

- Ты хоть и Будда, но я всё-таки прошу, не ёрничай.

- Надо было просить об этом раньше. Я бы с самого начал говорил серьёзно.

- Скажи, а все духовные учителя такие же едкие, как ты?

- Нет, Заратустра вообще редко шутил. Вообще был добрым парнем и сердцем чист.

Мой взгляд снова был прикован к крутящемуся вокруг нас солнцу, вследствие этого у меня назрел вопрос:

- Ты говоришь про изначальный, независящий от людей Срединный путь, про заложенное в мироздании буддийское учение. Но откуда этот путь? Кем заложено учение?

Саттва остановился и повернулся ко мне в тот момент, когда мы проходили мимо театра «Аэлита». Я понял, что он хочет снова сделать, и поэтому зажмурился и громко быстро произнёс:

- Нет-нет, объясни словами. Ты же можешь это сделать.

Голос Саттвы донёсся до меня через некоторое время и уже в отдалении:

- Ты же прекрасно знаешь, что я могу сказать. Мир безначален и бесконечен, он порождает себя и сам губит, а потом вновь возрождается. Дальше этого с помощью слов двинуться у нас не получится. Просто нужно поверить, что он цикличен, и лишь на самом маленьком его промежутке размером с человеческую жизнь может показаться линейным.

- Хорошо, давай тогда без слов - ответил я, открыв глаза, увидел, что Саттва уже продолжает путь, поспешил за ним, догнав его, договорил - Давай снова благородным молчанием.

- Всему своё время. А в этот раз ты своё время упустил. И если не хочешь упустить его ещё одни последние мгновения, то спрашивай ещё, что тебе интересно.

- То есть мир - автономная система, она никем не управляется, верно? Но почему не образуется хаоса?

- Потому что каждый элемент находится на нужном месте. Для этого и есть карма - вечный механизм регулирования элементов. Вспомни дхармы. Они ведь обусловлены друг другом, а значит, их объекты, состоящие их дхармы, тоже обусловлены, но на более структурно сложном уровне. Всё в сущности просто. Человек, к сожалению, в силу своё незнания, привычек и сомнения невольно всё усложняет. - Саттва начал ускорять шаг. Мы направлялись к мосту через Ушайку.

- А зачем карма? Почему вы, буддисты, стремитесь выйти из сансары, если мир - это естественная и вполне органичная система?

- В какой-то момент становится просто скучно, и приходит время идти дальше. В конце концов, весь этот мир является лишь дхармой структурно чего-то более сложного. И когда элемент из одной системы превышает в сложности саму систему, он уходит в систему соответствующей сложности и так далее, и так далее. Абсолют… Он ведь тоже относителен.

Солнце уже превратилось в сплошную одноцветную дугу, приобретя схожие черты с огромным протуберанцем, раскинувшемся над нами. Линия солнца разделила вечно сумеречное небо на две половины. Казалось, что я не контролирую своих шагов, двигаясь с невозможной скоростью для обычного человека. Мужчина рядом со мной двигался точно так же. Я начал замечать, что по ту сторону моста не непривычная улица Розы Люксембург, а ещё более привычный третий корпус ТГУ.

- Что это? Как это? - спросил я у Саттвы?

- О чём мы только что с тобой говорили, а? Не расстраивай меня.

Мы преодолели мост. И остановились у входа в корпус. Наконец-то у меня появилась возможность взглянуть на то, что творилось позади нас. Всё, где мы только что были, всё до самого моста распадалось, горело, бесследно исчезало, взрывалось и проваливалось вниз или вверх. В общем, улицы Томска на глазах превращались в то, чем они были миллиарды лет назад. Я не кричал, нет, не пугался.

Я снова просто не успел дойти до состояния даже лёгкого испуга, так как процесс разложения не замедлил коснуться и меня. У меня не получилось уловить даже тот момент, когда процесс разложения коснулся бывшего моста через бывшую Ушайку. Я не знаю, что происходило в тот момент с Саттвой. Обернуться я тоже не успел. Странное это ощущение - раскладываться на элементарные частицы и превращаться в первооснову материи и времени. Странное и неописуемое, поэтому я лучше пока помолчу. Сами в своё время сможете это на себе попробовать.

Я начал ощущать своим телом траву, на которой лежал. Потом я почувствовал прикосновения моих волос к телу. Вслед за этим я смог уловить едва различимый запах цветов. В этот момент я попробовал вздохнуть. У меня получилось, и мне даже понравилось это занятие. Я вздохнул ещё несколько раз максимально глубоко. До меня начали доходить звуки. В журчании ручья я услышал чьи-то шаги и голос:

- Теперь у нас снова полно времени.

После этих слов я открыл глаза. Передо мной стояло существо. Существо со странным, золотистым цветом кожи, руки которого доходили до самых колен. Голени существа были покрыты густой чёрной шерстью. Я пригляделся внимательнее и увидел, что существо было полностью обнажённым, а его туловище покрыто не кожей, а золотистой шерстью. Я решил рассмотреть лицо, но тут меня встретил пристальный взгляд двух сфер без зрачков, напоминающих собой сапфиры.

- Это тот же самый я. - произнесло существо, направив на себя указательный палец, и, переведя потом его на меня, продолжило -А это тот же самый ты.

Голос существа шёл везде, шёл на меня со всех сторон, но одновременно с этим странным эффектом он оставался приятным и даже нежным. Он будто обволакивал моё сознание.

- Так ты Саттва, верно? - выдавил я из себя.

- Верно.

- Где мы? Что это за место? - я начал оглядываться, а потом внимательно всматриваться в отдельные предметы. Всё вокруг было наполнено очень насыщенными цветами: деревья, трава, земля, небо, солнце, оранжевая ткань, надетая на моё тело.

- Ты сам можешь ответить на этот вопрос.

- Это нирвана, да? - почти не вдумываясь, спросил я.

- Нет, конечно. Иначе бы мы не могли выразить словами то, где находимся.

- Тогда это… - я поднялся и двинулся изучать местную растительность, идя босиком по мягкой траве. Сделав несколько шагов, я остановился, наклонился и погрузил пальцы в землю, взял в руку горсть и надкусил - А ведь действительно вкусно.

Дожевав земляной пирог, я озвучил ещё одно предположение:

- Это новая кальпа, её начало.

- Не совсем начало, конечно: прошло уже несколько миллионов лет, но да, ты прав. - Ответил Саттва, не сводя с меня своего взгляда.

- Скажи, а где все люди? Ведь сейчас-то должны были появиться.

- Ты единственный.

Саттва начал говорить с непривычной лаконичностью, но меня это не смутило. Я начал ходить между высокими и крепкими деревьев, рассматривая всё вокруг. От одного наблюдения за тем, что я мог видеть, можно было получить наслаждение. Привыкнув к этому месту, я подошёл к самому большому дереву с широко раскинутой кроной, где уже сидел Саттва, и принял позу лотосу напротив него.

- Что ж, мы не закончили в прошлый раз. - начал я - Можно задать ещё несколько вопросов?

- Конечно.

- Какова роль Будды в Учении?

- Роль Будды - это роль проводника. Мы указываем путь, но не толкаем на него. Мы называем лекарство, но не лечим насильно. Человеку можно лишь дать возможность. Собственно, это не только буддийская концепция. Это обыкновенная позиция наставника в любой сфере знания.

- Но если Будды указывают путь, разве он не един? Я хочу спросить, почему в Учении происходит разветвления, образование новых школ и сект?

- Ты начал задавать какие-то совершенно неинтересные вопросы - Саттва говорил, продолжая смотреть мне в глаза, - Раскол Учения подобен Расколу яйца, из которого должно явиться на свет нечто новое. И это новое рождается. С буддийскими школами как с самими Буддами: и в этом мире к каждому человеку нужен особенный подход. Поэтому и существуют разные буддийские направления, разные религии.

- А что произойдёт, когда все существа достигнут Абсолюта?

- Придут другие - впервые за эту кальпу Саттва улыбнулся.

- Я больше не знаю, что и спросить.

- Тогда не спрашивай. Лучше принеси воды.

Он подал мне откуда-то взятую металлическую чашу, протянул мне, я взял её и двинулся по звуку к ручью Когда ручей уже скользил около моих ног, на меня нахлынула ещё одна волна наслаждения. Запах, вид, звук - всё, что связано с этой прозрачной полосой, убегающей куда-то за маленькие холмы. Мне хватило одного глотка, что бы утолить всю жажду, которую я внезапно почувствовал. Зачерпнув воду в чашу, я внимательно вгляделся в своё отражение. Из воды на меня смотрели два одинаково ярких сапфира. Сзади послышались шаги, я повернулся им навстречу и увидел себя, осторожно шагающего по мягкой траве в мою сторону. Я остановился в метре от меня и сказал:

- Подай чашу.

Я повернулся, чтобы взять с земли чашу, но подать её не успел, моя голова под давлением моей руки оказалась под водой и была там, пока я не захлебнулся.

Х.

Так дуй за сыном плотника.

Ломись к началу начал.

Когда ты будешь тонуть,

ты поймешь, зачем был нужен причал.

- Встань и иди! - это были первые слова, которые я услышал.

Мои глаза открылись, яркий свет ударил в них. Через мгновение я сидел на земле, согнувшись и отплёвываясь от воды. Когда вся вода вышла из меня, я огляделся, глубоко дыша. Чтобы можно было разглядеть того, кто говорил, я прикрыл свои глаза от слепящего света. Вокруг меня собралось около десятка мужчин. Они все внимательно смотрели на меня. Из-за их пристальных взглядов я обратил внимание на себя самого. На мне была оранжевая ткань, повязанная через плечо и закрывающее всё тело, как и… Я всё вспомнил. Всё до самой последней секунды. От неожиданного и даже страшного осознания произошедшего я подскочил на ноги. Мужчины, стоящие рядом, сделали шаг назад. Только сейчас я заметил, что они всё это время говорили между собой.

- Видите, тут нет ничего сложного. Следующего попробуешь ты, Фома.

Я обернулся к говорящему. Передо мной стоял, как и все вокруг, человек лет тридцати с узким лицом и добрыми глазами. На его щеках была видна значительная щетина, а волосы на голове были давно не стрижены. Он обратился ко мне:

- Если тебе здесь не понравится, то ты волен вернуться.

- Нет-нет, конечно, я рад, что я снова здесь - и, смущённый неизвестно чем, я закончил - Спасибо, что… Воскресили.

Мужчина улыбнулся в ответ и сказал:

- Не за что. Мы все здесь обращаемся к друг другу на равных, и ты делай так же.

- А что нужно… - сказал кто-то из стоящих рядом с мужчиной

- Подожди. Вопросы задашь позже. Как зовут тебя? - Воскресивший меня закончил, обращаясь ко мне.

- Даниил.

Мужчина всё смотрел на меня и тоже назвал своё имя:

- Иисус.

В этот момент со всех сторон послышались голоса. Мужчина обращались ко мне и знакомились. Имена россыпью прокатились вокруг меня: «Это Андрей, мой брат. Фома. Я Иоанн. Иаков. Иуда. Фаддей. Я Матфей, тот самый мытарь. Иуда. Пётр. Филипп. Обо мне ты, наверное, мало слышал. Варфоломей он. А я Симон, приятно.

Некоторые из окруживших меня добродушно кивали и улыбались, другие подбадривающее трогали за плечо, кто-то даже обнял меня.

После того, как все имена были произнесены, Иисус спросил:

- А кто нашёл Даниила?

- Мы с Петром - ответил невысокий молодой человек с большими глазами и высоким лбом. - Мы рыбачили недалеко отсюда. Видим, плывёт человек. Думали, живой, поэтому в воду полезли, как выловили, вытащили и принесли сюда.

- Ловцы человеков - сказал кто-то из мужчин. Все засмеялись.

- И многих вы уже так воскресили? - спросил я, не удержавшись и внимательно разглядывая живого Иисуса Христа.

- Ты первый после Лазаря, мой друг.

- Я, конечно, очень рад, что снова здесь, но зачем нужно воскрешать умерших?

- Из педагогических соображений. Скоро нужно возвращаться, а мои ученики забыли и азы того, чему я их учил когда-то давно.

- Ну, не сказать, что всё, Учитель! - снова сказал кто-то из апостолов.

- Трюки с вином ещё Ной мог проделывать, дорогой Иоанн. Тут хвалиться нечем.

Апостолы хихикнули. Иисус продолжил:

- Идите, Ученики, и найдите ещё хотя бы один труп. По одиночке не воскрешать. Как только найдёте, несите сюда и ждите, пока я не вернусь. А мы с тобой прогуляемся, Даниил.

Кажется, один я удивился словам Иисуса. Все остальные начали спокойно расходиться. Он уже шёл по дороге, мне пришлось догонять его. Некоторое время мы шли молча. Я внимательно осматривал то, что нас окружало. Мы были в саду, шли по вытоптанной тропе, нас окружали высокие восточные деревья. Через листву прорывались яркие лучи солнца. Они грели мои мокрые волосы и сушили оранжевую ткань.

- Неужели тебе и одному интересно? - остановил меня вопрос Иисуса.

Я обернулся и увидел, что уже несколько метров я шёл без него. Он сидел на заросших камнях, оставшихся от какой-то очень толстой стены. Я молча приблизился и сел рядом. Иисус вынул из складок своей одежды хлеб, протянул мне, я надломил кусок и хотел откусить, но увидел, что этот хитрый мессия усмехнулся и начал отщипывать крошки и кидать их на землю рядом. Я начал повторять за ним. Увлёкшись этим делом, я наконец спросил.

- А если бы Пётр и Андрей меня не выловили, я бы никогда…?

- Откуда я знаю? Я богочеловек, а не пророк. А ты что-нибудь помнишь из своей смерти?

- Нет.

- И я не помнил. А ведь там что-то обязательно есть.

- Стоп-стоп. Ты можешь что-то не знать, Иисус? - сказал я, встав напротив него.

- Мы, мессии, молодой человек, не всезнайки. Что вам за две тысячи лет про нас наговорили? - Иисус тоже поднялся с камней - Пойдём дальше.

Мы снова шли по дороге в сторону уже появляющихся из-за деревьев домов. Он продолжил:

- Так вот. Была такая замечательная история. Как-то умер Папа Римский. Попадает к нам на небо. Там его встречает Пётр. Папа говорит, кто он. Пётр ему отвечает: «Кто-кто? Папа Римский?». Умерший Папа в недоумении: «Ну да, это я. Глава католической церкви. Я из Ватикана. Апостол Пётр, вы же первый из нас были!». Пётр удивляется даже больше, чем Папа, проверяет ещё раз списки и говорит: «Но вас тут нет. Извините, придётся отправиться в ад». Папа

перепугано ему: «Как нет? Может, вы уточните там..?» и тычет пальцем вверх. А Пётр, он же добрый, он и пошёл к нам спросить. Заходит, а там мы сидим: Отец, Сын. Святой Дух носится. Апостол нам всё пересказывает, мы удивляемся больше, чем Пётр и Папа, вместе взятые. Отец на меня глянул и говорит: «Спустись, посмотри, что там на земле творится». Ну, я спускаюсь, всё узнаю, возвращаюсь, захожу обратно, а меня Отец спрашивает: «Ну?», а я ему ответить-то ничего не могу - смеюсь. Успокаиваюсь всё-таки и говорю: «Помните, я две тысячи лет назад вниз спускался, чтоб рыболовецкий кружок устроить? Вы бы видели, что там из него сделали».

Закончив, Иисус громко рассмеялся. Смеялся он долго, будто с ним это только сейчас произошло. Наконец он продолжил:

- Понимаешь, к чему это я? Я лишь дал отправную точку, я не в силах контролировать то, что выросло из моих слов. Да и незачем. Вот Отец контролировал евреев до моего прихода, следил за каждым их шагом. Разве что-то дельное из этого получилось? Не могу сказать, что и моя попытка была полностью успешной, но за ней хоть наблюдать интереснее.

Мы уже были на выходе из сада, когда я услышал позади нас хлопанье крыльев. Я обернулся и увидел, как один за одним на землю, куда мы бросали хлеб, спускались голуби.

- Спрашивай меня скорее. Я не могу долго говорить с тобой. Нужно готовиться к возвращению на землю. Дойдём вон до той горы, - Иисус показал рукой на возвышающийся за городом холм - Там и простимся.

- Но до него идти, наверное, несколько часов. - ответил я, вглядываясь туда, куда он показывал.

- Думаешь, всё успеешь узнать?

- Постараюсь. Что ж, хорошо. С чего бы начать... Хм, а как вот… Как тебя соотносить… Хотя нет. То, что написаны в Евангелиях, - это правда?

- Ты же сам видишь.

- Нет, я о том, правда ли ты всё это говорил?

- Если ты о точности самих слов, то нет, там не прямые цитаты, но вся суть того, что я говорил, передана верна.

Мы уже несколько минут шли по брусчатой дороге между низеньких глиняных домов, иногда проходя навесы с фруктами и овощами или рыбой и мясом. Как и в прошлый раз, вокруг никого не было. Город был пуст. Лишь мы с Иисусом шли по его улицам.

- Хорошо. Скажи, а почему ты пришёл именно в это время? Не раньше и не позже?

- Как я мог не прийти? Ведь нулевой год. Понимаешь, Бог, в том числе и я, не делает ничего спонтанно. Всё, что происходит, происходило и будет происходит запланировано, но не только Богом, но и самим собой. То есть тут как с моим Учением. Я лишь дал толчок, а христианство появилось из-за других людей. Так и Отец: он лишь создал мир, а мир теперь развивается сам. Но то, что Отец может корректировать его развитие, это уже другое дело. Так вот, почему я пришёл именно в это время. Так было запланировано изначально. По божественному замыслу иудеи должны были уже дорасти до того уровня, когда они способны перейти на новый уровень отношений с Отцом через меня, но они оказались не очень способными учениками, их всё время приходилось подталкивать, то есть пугать колдовством, смертями и катаклизмами. Отец не очень любил это дело, но сами-то они никак не хотели развивать, а ведь это необходимо.

Всё это время мы ходили по разным переулкам, иногда выходя на более широкие улицы или небольшие площади. Я не знал, в каком направлении мы двигаемся, но чувствовал, что Иисус ведёт нас к той горе, на которую он указал.

- Почему необходимо?

- Потому что Богу нужно развиваться, как бы смешно это ни звучало. В этом плане божественная природа подобна любой другой - ей нужно развитие своего потенциала. До какого-то момента Бог был самодостаточен сам в себе, но какое-то время назад, собственно в то время, когда время только появилось, Бог достиг того уровня, когда развиваться внутрь уже было некуда, и тогда пришлось осваивать внешнее пространство, то есть создать его сначала, а потом осваивать, чтобы было куда развиваться внутрь. Знаешь, я сам не до конца понимаю, что было вначале.

- То есть? Подожди, ведь ты тоже Он, а Он ты. Объясни мне, как вы между собой соотноситесь?

Иисус немного замялся, остановился у навеса с фруктами, подошёл к

нему и взял несколько фиников. В этот самый момент улица наполнилась звуками. Я обернулся, думая, что откуда-то сзади появились люди, но нет, сзади меня никого не было. Вокруг оставалось так же пусто, как и было до того момента, как Христос взял в руки финики. Но вокруг нас раздавались слова на неизвестном языке, были слышны быстрые шаги, скрип колёс и всё остальное, что наполняет улицу в её обычный день. Иисус долго мял финики в руках, не оборачиваясь ко мне. Я ждал и не решался сам что-то сказать, потому что сам смутился того, что смог поставить в неловкое положение мессию, а также мне было не по себе от шума вокруг и оттого, что Христос будто бы не замечал его. Наконец он положил финики, и все звуки исчезли, будто ничего и не было. Иисус обернулся ко мне и произнёс, смотря мне в глаза:

- Я и Бог - единое, но между нами есть разница. Он - целое, а я Его часть, но тоже целое. Я - часть Абсолюта. Я в Нём, а не Он во мне. Господи, словами это так сложно объяснять! Но ты же меня понял, да? - он на несколько секунд замолчал, не переставая смотреть мне в глаза, а потом продолжил - И поэтому многое, что известно моему Отцу, не может быть известно мне. Я тоже пребываю в неком неведении, являясь чаще лишь транслятором, как пророк, а не проповедником. Мусульмане это правильно поняли, но всю сущность нашу с Отцом охватить не смогли.

- Но почему так?

- Потому, что человек ещё не достиг уровня Бога, а, значит, он не способен воспринять Его полностью, поэтому для полноценного общения, общения на равных, Бог сам спускается до уровня людей, упрощаясь до понятного им уровня.

-А почему всё это остаётся тайной?

- Да какой тайной? Нет никакой тайны, просто мне не очень удобно говорить об этом, ведь я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом. Слышал такое? Видишь, как всё просто, но из этого простого вытекает много сложностей. Об этом советую тебе подумать самому. Пойдём, нам лучше успеть до заката.

Он двинулся дальше по улице, не дожидаясь моего ответа. Я поспешил за ним. Догнав, я спросил:

- А что это было? Откуда взялись все те звуки, когда ты взял финики.

- Город помнит меня. Прошлое ждёт только возможности, чтобы проявиться. И когда ты контактируешь с ним, оно старается проникнуть сюда.

Мы завернули за угол очередного дома и оказались на границе города. Перед нами возвышались белые стены, в середине которых были небольшие ворота. В воротах стояли два осла. Мы подошли к ним. Иисус погладил одного из них и сказал:

- А теперь в гору, Даниил!

И залез на одного из ослов. Я сделал то же вслед за ним. Странно, но у меня не возникало вопросов по эксплуатации осла. Сразу за воротами начинался медленный подъём. Некоторое время мы провели в молчании, наслаждаясь тем, что нас окружало. Вокруг были поля с несколькими невысокими холмами. Дул лёгкий ветер, а по небу медленно двигались несколько больших растрёпанных облаков.

...