Актуальные идейные концепты религиозной и общественной мысли Руси XIV-XV веков

Размещено на http://www.allbest.ru/

Актуальные идейные концепты религиозной и общественной мысли Руси XIV-XV веков

Давыдов Алексей Юрьевич

Лобазова Ольга Федоровна, д. филос. н.,

доцент Российский государственный социальный университет

В статье авторы приходят к выводу о том, что в русской мысли XIV-XV вв. существовал концепт, до сих пор не отмеченный наукой, - это идея Божьей защиты, которая воплотилась не только в жизни Церкви, но и в жизни всего общества, определив модель государственно-церковных отношений на длительный исторический период. Авторы полагают, что идея Божьей защиты является актуальной до сих пор, и предлагают рассматривать этот концепт как основу для формирования особенных черт российского менталитета.

Ключевые слова и фразы: Русь XIV-XV веков; религиозная и общественная мысль; государственно-церковные отношения; идея Божьей защиты; взаимосвязь религии и менталитета.

Relevant ideological concepts of Russian religious and social thought of the XIV-XV centuries. Davydov Aleksei Yur'evich, Lobazova Ol'ga Fedorovna

The authors conclude that in the Russian thought of the XIV-XV centuries there was a concept previously uninvestigated by scientists - the idea of the God's protection, which manifested itself both in religious and social life establishing a model of statechurch relations for a long historical period. The researchers believe that the idea of the God's protection is still relevant and propose to consider this concept as a basis to form special features of Russian mentality.

Key words and phrases: Russia of the XIV-XV centuries; religious and social thought; state-church relations; idea of God's protection; interrelation of religion and mentality. идейный концепт религиозный русь

Введение. Как показывает опыт, общественный и научный интерес к русской истории XIV-XV вв. активизируется в те периоды, когда российская идентичность подвергается испытаниям на прочность внешними воздействиями и внутренними обстоятельствами. В связи с этим в настоящее время вновь возросло значение тех исторических уроков, которые можно извлечь, анализируя сущность и формы явлений и процессов, происходивших на Руси в XIV-XV вв. Начало этого исторического этапа отмечено разгромом ранее установившейся политической и экономической системы, катастрофическим упадком уровня жизни, кризисом культуры и общественного сознания. А завершился этот период полным освобождением от иноземного ига и политической централизацией, формированием нового хозяйственного уклада, возрождением культуры и общественной мысли. И все это было достигнуто в крайне неблагоприятных условиях внешнего политического и экономического давления (на современном языке - санкций). Развитие социальных процессов было, с одной стороны, причиной, а с другой стороны, результатом движения русской религиозной и общественной мысли, отразившей все особенности времени своего создания. Изучая русскую мысль XIV-XV вв., можно увидеть факторы, детерминировавшие конкретные события и явления, и уровень осознания обществом этих факторов, выраженный в постановке целей и задач развития общества и личности. Именно поэтому изучение особенностей религиозной и общественной мысли Руси XIV-XV вв. является одной из центральных задач в проблемном поле истории отечественной мысли.

Материалы и методы. При работе над данной статьей авторы стремились реализовать основные составляющие диалектического метода - принципы объективности, всесторонности и историзма на основе ценностного подхода. Данная методология работы определена междисциплинарным характером проблемы, которая находится на пересечении исследовательских интересов истории, философии, культурологи и теологии. Источниками настоящего исследования послужили письменные памятники эпохи: летописи, акты и духовные грамоты, учительные сборники, сказания, повести и жития, грамоты и послания, духовные стихи, проповеди и литургии. Авторы опирались на положения и выводы, содержащиеся в трудах В. В. Бычкова, В. В. Зеньковского,

Д. С. Лихачева, С. В. Переверзенцева, Г. М. Прохорова, Г. П. Федотова и обращались к работам других современных исследователей, работающих в пределах аналогичной проблематики.

Обсуждение. В отечественной науке утвердилось мнение о том, что религиозная мысль и общественная мысль Руси XIV-XV вв. существовали в теснейшей взаимосвязи, практически неразделимо. Например, В. В. Зеньковский говорил о том, что «русская мысль всегда (и навсегда) осталась связанной со своей религиозной стихией, со своей религиозной почвой» [9, с. 10]. Однако оценки этому явлению давались разные. Так, в советский период религиозность всех проявлений общественного сознания средневековой Руси оценивалась негативно. А с точки зрения церковных (или близких к Церкви) историков, наоборот, наличие в общественной мысли элементов, не связанных с православным мировоззрением, только вредило общественному развитию. В настоящее время достигнута взвешенная позиция, в соответствии с которой связь религиозной и общественной мысли Руси XIV-XV вв. признана историческим фактом, который не требует оценок, но является отправной точкой в научном анализе [3; 11].

Все разнообразие религиозной и связанной с ней общественной мысли транслировалось в общественное сознание посредством создания рукописных книг различных жанров и назначений. Исследователи постоянно старались найти баланс между сравнительно небольшим объемом оригинальных русских произведений и важностью процессов, происходивших в данный период и отразившихся в письменных источниках эпохи. Например, В. В. Зеньковский указывал, что «период “молчания” был периодом накопления духовных сил, а вовсе не дремоты духовной» [9, с. 42]. Такого же мнения придерживается Г. П. Федотов: «Поразительно, что самые темные века истории России обернулись золотым веком русского искусства и русской святости. Никогда, ни до, ни после того, не была превзойдена или хотя бы достигнута эта вершина мистической жизни и религиозного искусства» [24, с. 14].

Различия в оценках имеющегося объема письменных источников русского книгописания не оказали существенного влияния на оценки степени влияния «книжных» идей на население Руси XIV-XV вв. Практически все исследователи сходятся на том, что книжное слово оказывало колоссальное влияние на русских читателей и слушателей. «Книжник» было почетным званием на Руси. Слово, написанное в книге, воспринималось на Руси с чувством глубокого доверия и уважения. Д. Л. Башкиров и И. И. Шпаковский пишут: «В древнерусской культуре слово и текст непосредственно соотносились с непрерывным процессом самораскрытия и постижения человека, с откровением о нем как о личности» [4, с. 7]. В. В. Бычков отмечает, что «практически до середины XVI в. почти все написанное считалось истинным уже потому, что оно было написано» [5, с. 106]. Г. П. Федотов указывает, что «русский книжник включил в сферу священного все свои книги, поскольку его библиотека практически не содержала никакой другой литературы, кроме “божественной”» [24, с. 48].

Анализируя тематику русских средневековых литературных произведений, исследователи отмечают наличие разнообразных тем, связанных воедино несколькими центральными идеями. Так, например, Д. С. Лихачев считал, что в это время русская литература строго подчинена теме государственного строительства. По его мнению, в этот период распространение исторических знаний и интерес к родной истории вырастает до широчайших размеров [13, с. 13]. С. В. Переверзенцев отмечает, что в этот период в религиозной и общественной мысли начинается напряженная духовная работа по осмыслению нового всемирноисторического значения России, результатом которой стало формулирование идеи о том, что «Московское государство обязано духовно укрепиться и принять на себя Божественную миссию: спасти остальной “изрушившийся” мир» [16, с. 206]. В. В. Зеньковский [9, с. 64] полагал, что главными направлениями русской религиозной и общественной мысли XIV-XV вв. было исследование проблем историософских и антропологических, то есть именно в это время закладывалась особенность русского сознания - примат морального и социального начал. Из комплекса всех историософских положений В. В. Зеньковский отмечает идею особой миссии русского народа, русского царства.

Авторы статьи делают вывод, что большинство отечественных исследователей отмечает присутствие в русской литературе следующих тем: 1) практическая необходимость и высокий духовный смысл борьбы за национальное освобождение; 2) «русская святость» и «русские чудеса», героизация участников борьбы за независимость и подвижников православной веры, мучеников за веру; 3) историческая преемственность власти нового государства от правителей Киевской Руси, а через них - от Византии; идея самоценности нового русского государства и его властителей (царская власть - от Бога, королевская - от людей); 4) «самовластие человека» и задачи его спасения в условиях приближения дня всеобщей расплаты за грехи в форме Страшного суда и последних дней мира; 5) роль и место Церкви как посредника между Богом и народом, между народом и властью, как идеолога политики государственного строительства и глобальных задач сообщества православных, как наставника представителей власти и каждого отдельного человека в его стремлении к спасению души; 6) поиск мирской справедливости, гармонии во взаимоотношениях «веры и правды», создание проектов правильного обустройства жизни; 7) постижение смысла Священного Писания и Предания, изучение святоотеческого наследия и попытка интериоризировать их содержание.

Основные идейные концепты, в которых наиболее ярко отражалось смысловое содержание направлений религиозной и общественной мысли, формировались вокруг трех «стержневых целей» тотального строительства - правильного устройства государства, Церкви и личности. Эти цели были взаимосвязаны идеями обязанности патриотического служения, миссии распространения православия, долга нравственного совершенствования.

Созвучные высказанному тезису мнения мы встречаем в работах современных отечественных авторов. Во-первых, в них говорится о формировании в средневековой религиозной и общественной мысли представлений, раскрывающих смысл и задачи патриотического служения в рамках создающегося централизованного государства [14; 21; 23]. Во-вторых, анализируется зарождение мессианских настроений и идей, их выражающих [1; 2]. И, в-третьих, раскрываются особенности понимания средневековым русским «книжником» долга нравственного совершенствования человека [7; 8; 12].

Все патриотические (национальные), мессианские (вселенские) и этические (личностные) идеи существуют в средневековой литературе нераздельно, находя свое отражение в рамках одних произведений, где оригинальный текст сочетается с переводным, факты переплетаются с вымыслом, публицистические обличения сменяются философским эссе.

Авторы статьи полагают, что главными идейными концептами русской средневековой религиозной и общественной мысли могут быть названы представления: о силе (наличной и потенциальной) русского народа и его властителей, которая должна привести к свержению иноземного ига и созданию единого и могущественного государства; о русском православии, как единственно истинном христианстве, хранящем в незамутненном виде заповеди Спасителя; об особой миссии русского православного народа и его государя в сохранении чистоты христианской веры и достижении социальной справедливости; о высоком уровне нравственных требований, обращенных к личному миру верующего, выполнение которых ведет к спасению души.

Результаты. Выражая согласие с имеющимися в исторической науке мнениями об основной тематике и главных направлениях религиозной и общественной мысли Руси XIV-XV вв., авторы полагают, что во всем идейном спектре эпохи можно найти концепт, о существовании которого не было достаточно ясно сказано - это идея Божьей защиты.

Идея Божьей защиты формализуется, прежде всего, в сфере религиозной мысли. Во-первых, в распространении представлений об особой роли таких предметов культа, как иконы, которые, приобретая исключительное символическое значение, становятся участниками важнейших исторических событий; во-вторых, в утверждении в культовой и внекультовой деятельности особой роли молитвы, которая, выполняя охранительную функцию, присутствует во всех сферах и на всех уровнях жизни верующих.

Идейный концепт Божьей защиты на уровне массового сознания воплощается в ожидании и лицезрении разнообразных чудес - в индивидуальном существовании (избавление от болезней и бедности, обретение личного достоинства) и в жизни целого народа (избавление от угнетения и завоевание чести, т.е. заслуженного места среди других народов).

Иконы как участники истории. Теория иконы была изложена только в конце XV века Иосифом Волоцким в «Просветителе» в «Словах» (5, 6, 7), направленных против иконоборцев. В «Слове шестом» Иосиф Волоцкий пишет: «Творящий образы и подобия, заповеданные Самим Богом в славу Свою, через них возносится умом к Богу, поэтому поклоняться им и почитать их - хорошо и богоугодно; только не боготворить их, как это делали язычники» [10, с. 158].

Идея традиции, предания, лежавшая в основе любой средневековой культуры, служила древнерусским мыслителям важным аргументом в защиту религиозных изображений [5, с. 229]. «Икона, - по определению В. В. Бычкова, - это духовно-художественный символ православия, его главный художественно-визуализированный компонент, а само православие - одно из сущностных оснований русской культуры» [6, с. 23].

Летописные источники повествуют о большом общественном значении факта перенесения из Владимира в Москву государственной святыни - иконы Владимирской Божией матери, которая пользовалась особым почтением. По преданию чудесная икона святой Богородицы написана была рукою святого апостола и евангелиста Луки. Как отмечает Д. Л. Башкиров, «среди списков XV века древней иконы Владимирской Богоматери особой интенсивностью мотива молитвенного предстояния Богородицы Своему Сыну за христиан, просящих о помощи, отличалась икона из Успенского собора Владимира» [4, с. 262]. Перенесение иконы подтверждало избранность Москвы как политического центра в противопоставлении Киеву и Владимиру. Оценки данного события наиболее ярко отражены в «Повести о Темир-Аксаке» [18], созданной в период между 1402 и 1418 гг.

Процесс создания самой иконы требовал от иконописца не только таланта. Русские иконописцы брались за работу «с душевным трепетом», будучи глубоко уверены в том, что через какое-то время «творение их рук наполнится божественной энергией, которая через ими написанное изображение будет переходить к людям, творить чудеса». Как отмечает В. В. Бычков, «на протяжении всего Средневековья древнерусское массовое сознание наделяло икону божественной благодатью и соответственно чудодейственной силой, что было закреплено в теоретических трактатах того времени» [5, с. 232-233].

Охранительная функция молитвы и богослужения. Богослужение и молитва становятся неотъемлемой частью жизни русских людей уже с первых веков по принятии христианства. Мольба отвратить «поганых» и защитить от болезней и бедствий звучала в русской гимнографии еще с домонгольского периода. В сознании русского человека вера в Божью защиту была настолько сильна и непоколебима, что обращение к иконе не оставляло никаких сомнений в том, что молитва - «чествование образа» перейдет к «Первообразу».

Первоначально миссия возносить молитвы возлагалась, главным образом, на священнослужителей, поскольку «сила молитвы» зависела от точности соответствия произносимого слова каноническому тексту. А это предполагало определенный уровень знания соответствующих текстов. «Храм во время литургийного богослужения представлялся духовным властям - и этому они наставляли верующих - “земным небом”, на котором присутствовали сонмы ангелов и архангелов, принимавших участие в священнодействиях и в таинственном возношении молитв к Богу. Все человеческое исключалось отсюда, а потому и импровизация с ее постоянными недомолвками не имела доступа в “земное вместилище божественной славы”» [15, с. 6].

В обиходе Церкви находился весьма внушительный «минимум» богослужебной литературы, без которой не мог обходиться церковный ритуал и которая была создана церковными авторами - таковы Служебник, излагавший литургию, Часослов, содержавший молитвы на различные часы суток, Октоих, заключавший молитвы на каждый день недели, Евангелие и Апостол - евангельские и апостольские тексты, читавшиеся в церкви, Псалтирь (Простая, Следованная, Толковая), Требники, Минеи, Триоди и многие другие богослужебные книги. Но социальная роль великокняжеской власти повлияла и на состав участников молитвенного творчества, включив в его процесс выдающихся исторических деятелей. Например, летопись говорит, что князь Дмитрий Донской, услышав о том, что «бесстыдный Мамай», обуреваемый мыслями «злобными и беззаконными», двинулся, «бахвалясь», на Русскую землю, обратился к Богу и к пречистой его Матери: «О, пресвятая госпожа Богородица-дева, заступница миру и помощница, моли Сына своего за меня, грешного, да удостоюсь славу и жизнь свою положить во имя Сына твоего и твое, ибо не имеем другой помощницы, кроме тебя, Госпожа». Во время страшной битвы на Куликовом поле, по утверждению летописца, «помог Бог князю Дмитрию и побежал окаянный Мамай перед лицом его», поскольку Дмитрий, «царским саном облеченный», жил «по-ангельски, постился и все ночи простаивал на молитве» [22, с. 246].

Молитвенные подвиги становятся отличительной чертой благочестия, праведности и святости, то есть атрибутом характеристики выдающихся людей эпохи. В «Повести о Темир-Аксаке» [18] рассказано о значении и силе молитвы князя Василия Дмитриевича. Житие Александра Невского рассказывает, что «верный православному вероучению, Александр Невский каждый свой шаг освещает молитвой и упованием на Божию помощь» [16, с. 179]. Среди многочисленных добродетелей Сергия Радонежского отмечается сила его молитвы, позволявшая приходить чудесным видениям. С. В. Переверзенцев пишет, что «как свидетельствует “Житие Сергия Радонежского”, богоявления Троицкому игумену совершались неоднократно. Чаще всего - во время молитвы. Наиболее яркое и значимое из них - явление Божией Матери, которая в ответ на молитву преподобного Сергия обещала свое покровительство устроенной им обители» [Там же, с. 191].

Молитвы, по убеждению средневекового человека, побуждали божественные силы творить чудеса. В «Повести о Благовещенской церкви» рассказывается, что когда ее благочестивые строители Иоанн и Григорий «начали класть церковь и возвели ее до высоты плеч» и им не хватило денег на завершение постройки, стали они молиться о помощи. «И, милостью Божьей и Пречистой Богоматери, была построена та церковь...» [17, с. 171].

Ни один древнерусский книжник, живописец или зодчий не приступал к работе, не помолившись об очищении души и даровании разума. Древнерусские авторы обычно начинали свои произведения со слов «Господи, Благослови Отче!». Постепенно были созданы многочисленные тексты, рекомендованные для частной молитвы мирян вне стен храма. Большое влияние и распространение имели тексты молитв и гимнов, созданные на основе переводов византийских произведений, например, константинопольского патриарха Филофея Коккина. Как отмечает Г. М. Прохоров, основная причина распространения гимнов и молитв Филофея на Руси была в «удивительной приложимости этих молитв и канонов к “обстоятельствам русской земли”, страдавшей от татар, междоусобиц и эпидемий» [20, с. 141]. Они являлись литературным дополнением живописи Феофана Грека и Андрея Рублева и сыграли немаловажную роль в общественном сознании в эпоху Куликовской битвы и, что наиболее важно, «легли в основание одной из самых поздних “средневековых” культур Европы - культуры допетровской Руси» [Там же, с. 142].

Для русского человека не менее важным, чем сам текст молитвы, было внутреннее состояние, искренность обращения к Богу. Особенной высоты представления о силе молитвы достигли во взглядах Нила Сорского [19], который создал концепцию «умного делания». Согласно его пониманию, «умное делание» - это внутренний духовный процесс, совершающийся в глубоких тайниках человеческого духа и распадающийся на три отдельных акта: безмолвие, умную молитву и созерцание (или видение). В свою очередь, умная молитва - отрешенное от всех помыслов самоуглубление, соединенное с постоянным повторением молитвенных слов: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!». Умная молитва безразлична к внешнему положению молящегося - находится ли он в храме или в келье, лежит ли, стоит или сидит. Единственное требование - удержание, по возможности, дыхания. Причем на определенной стадии молитва произносится не словами, но неким внутренним голосом. Таким образом, сосредоточив все усилия души на мысли о Боге, умная молитва заставляет «искать в сердце Бога». Поэтому в сердце вселяется радость, и молящийся принимает Бога как бы внутрь себя. Следовательно, умная молитва является «источником ко всякому благу». Впрочем, молящийся должен избегать искуса «мысленных парений», ибо «мысленные парения» доступны далеко не каждому, а только после трудного, изнуряющего молитвенного труда. Однако в определенный момент наступает состояние «видения молитвы». Видение - предельная, высшая ступень умной молитвы, на которой молящийся удостаивается созерцания Господа, таинственного соединения с Ним: «И не молитвою молится ум, но превыше молитвы бывает» [16, с. 224].

Божья защита в сознании русских людей была защитой и великой помощью не только во время татарских набегов, эпидемий, голода, засух, пожаров, «в общих напастех», но и помощью во всех мирных практических делах. На основе различных иноязычных источников русские мыслители создавали собственные, оригинальные тексты. В результате этой творческой деятельности, немного позже рассматриваемого периода, в середине XVI столетия трудами митрополита Макария (1482-1563) были составлены Великие Минеи Четьи - огромный свод книг, содержащий жития святых, изложенные в порядке празднования их памяти по православному церковному календарю. Сюда же входили псалмы, гимны, молитвы, каноны на каждый день месяца и на весь год, начиная с сентября. Макарьевские Минеи Четьи, созданные с опорой на материалы предыдущих эпох, намного превосходили предшествовавшие им своды и на долгие годы стали одними из главных богослужебных книг в Русской Православной Церкви [Там же, с. 207].

Заключение. Итак, главными идейными концептами русской средневековой религиозной и общественной мысли были представления о задачах национального освобождения и политического единства, сохранения чистоты православной веры в масштабах человечества и человека. Также в идейном спектре эпохи можно найти концепт, о существовании которого не было достаточно ясно сказано - это идея Божьей защиты, которая формализуется, прежде всего, в сфере религиозной мысли. Во-первых, в распространении представлений об особой роли таких предметов культа, как иконы, которые, приобретая исключительное символическое значение, становятся участниками важнейших исторических событий; во-вторых, в утверждении в культовой и внекультовой деятельности особой роли молитвы, которая, выполняя охранительную функцию, присутствует во всех сферах и на всех уровнях жизни верующих.

В условиях тесной связанности религиозной и общественной мысли идея Божьей защиты воплотилась не только в жизни Церкви, создав основание для богословского творчества, но и в жизни всего общества, реализовавшись в политических установках концептуального и обыденного сознания и определив модель государственно-церковных отношений на длительный исторический период. В XIV-XV вв. были сформированы и эксплицированы: во-первых, идеи необходимости государственной независимости и единства, приоритета интересов государства, задачи государства как защитника чистоты православия и Церкви; во-вторых, идеи первоочередности идеологической и нравственной функции Церкви, единства Ветхого и Нового Заветов, Священного Писания и Предания; в-третьих, идея «самовластия» личного духа, религиозного индивидуализма. И, наконец, в-четвертых, универсальные идеи, объясняющие взаимосвязь событий вселенского масштаба - это идеи исторического провиденциализма, миссии православного государства, его государя, Церкви и народа (отразившиеся, в том числе, в концепте «Москва - третий Рим»). Именно в этих универсальных идеях, по нашему мнению, в наибольшей степени реализовался общественно-политический и социальный смысл идеи Божьей защиты, который получил развитие в последующие исторические периоды и воплотился в трансформированном виде в идейных концептах мессианизма, универсального детерминизма и нравственного максимализма.

Благодаря тому, что в XIV-XV вв. были сформированы и широко разъяснены основополагающие идеи взаимосвязанности истинного православия и независимой государственности, спустя два века российское государство смогло пережить трагические страницы завершающего этапа Московского периода, включившего в себя период Смуты, борьбу с польскими интервентами, крестьянские войны под предводительством Ивана Болотникова и Степана Разина. Именно потому, что идея Божьей защиты явно или не явно присутствовала во всех замыслах активных участников исторических событий, стало возможным воцарение новой династии Романовых и последующее государственное строительство.

Идея Божьей защиты воплотилась как в религиозной, так и социально-политической сфере жизни, выразившись в концепциях богословского и общественного звучания. Мы полагаем, что есть несколько оснований для того, чтобы утверждать - религиозная и общественная мысль Руси XIV-XV вв. послужила прочной основой и своеобразной «стартовой площадкой» для последовавшего периода расцвета русской культуры.

Во-первых, несмотря на однозначную победу сторонников авторитета «русской старины» в богословии все больше внимания стало уделяться личностному началу. В связи с этим в последующие исторические периоды на концептуальном уровне религиозной мысли и в практике религиозного служения возникают теории и течения, призывавшие своих сторонников совершенствовать мир через взыскательное отношение человека к самому себе - исихазм, старчество, отшельничество. Развивается концепция «деятельного аскетизма», впоследствии оказавшая влияние на концепцию «хождения в народ». Идея Божьей защиты в данном аспекте позволила находить верующему человеку прямой путь к общению с Богом через молитву, воздержание и труд, не отрицая ведущей роли Церкви - как в протестантизме, и не впадая в крайний мистицизм - как в католичестве.

Во-вторых, определяется ведущая роль государства в русском обществе, форма родовой преемственности единовластия как идеал государственной власти. Формируются и укрепляются представления о неразрывной связанности русской власти с православием, об особых внеземных (религиозно-мистических) функциях русского государства и его властителей. Идея Божьей защиты в данном аспекте воплотилась в идею («Москва - третий Рим») о вселенской миссии православного государства - от лица (или по поручению) Бога защищать и сохранять «неиспорченное» христианство, следовать его принципам во всех сферах (во внутренней и внешней политике).

В-третьих, укрепляются представления о сакральной природе высшей власти, о необычных свойствах личностей, возглавляющих властную иерархию, об особых земных (социально-политических) функциях государя - отстаивать народную правду (которая часто спрятана от него нерадивыми слугами). В данном случае идея Божьей защиты воплощается в мифологеме о добром и сильном царе Земли русской, который судит, наказывает и милует по праву от Бога, предоставившего православным людям защиту в лице праведного царя или наказание - в лице отступника или самозванца.

В-четвертых, определяется роль Русской Православной Церкви, как верного помощника и последовательного наставника светских властей, как особого государственного подразделения, ответственного за распространение православия и за религиозное просвещение подданных государства, как контролера моральнонравственной общественной атмосферы и уровня гражданской лояльности, как организатора социальной помощи и поддержки. Идея Божьей защиты в данном случае воплощается в представлениях о широких социальных функциях Церкви, для выполнения которых она должна иметь соответствующий материальный ресурс.

В-пятых, именно в XIV-XV вв. формируются стойкие характеристики сознания и поведения русских людей, прочно закрепившиеся в практике на бессознательном уровне и до сих пор определяющие некоторые черты русского менталитета - способность к длительному напряжению сил и к жизни в перманентно тяжелых условиях, стремление к коллективной организации производства, тяга к рефлексии, предельная высота целей и идеалов, приверженность к большим пространствам, готовность к межкультурным контактам и многое другое (пренебрежение расчетом и планированием, готовность к неоправданному риску, лень и беспечность). Идея Божьей защиты в данном случае проявилась в идее «адресного» покровительства божественных сил, которое оказывается каждому православному человеку и всему православному народу в его каждодневных трудах.

Современная жизнь проходит в других условиях, и полное заимствование идей, методов и способов их пропаганды и воплощения не только невозможно, но и вредно. Однако авторы статьи полагают, что некоторые аспекты идей русских мыслителей XIV-XV вв. являются актуальными до сих пор, поскольку их влияние обнаруживается в сознании и деятельности современного российского общества.

Список литературы

1. Алексеев С. В., Плотникова О. А. Мечты о Новом Иерусалиме. Христианское обоснование власти: Византия, Болгария, Русь // Родина. 2012. № 5. С. 51-52.

2. Андреев А. Л. Особенности русского исторического самосознания // European Social Science Journal = Европейский журнал социальных наук. 2012. № 8 (24). С. 15-20.

3. Апенок (Черкасова) Р. С. Тенденции развития философско-психологической мысли на Руси в период Средневековья // Социально-экономические явления и процессы. 2014. Т. 9. № 8. С. 142-148.

4. Башкиров Д. Л., Шпаковский И. И. Лекции по истории литературы Древней Руси. Минск: БГУ, 2008. 423 с.

5. Бычков В. В. Русская средневековая эстетика XI-XVII века. М.: Мысль, 1995. 637 с.

6. Бычков В. В. Феномен иконы. М.: Ладомир, 2009. 638 с.

7. Введенский В. Н. Жизненные ценности православного человека в России до XV века [Электронный ресурс] // Гуманитарные научные исследования. 2013. № 7 (23). URL: http://human.snauka.ru/2013/07/3580 (дата обращения: 12.11.2015).

8. Дорофеева Л. Г. Человек смиренный в агиографии Древней Руси (XI - первая треть XVII века). Калининград, 2013. 436 с.

9. Зеньковский В. В. История русской философии. Харьков: Фолио; М.: ЭКСМО, 2001. 879 с.

10. Иосиф Волоцкий. Просветитель. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1994. 164 с.

11. Исаков А. А. Кризис религиозно-мифологической картины мира и возникновение философских идей в русском государстве XV-XVI вв. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2015. № 3 (53). Ч. 2. С. 88-91.

12. Каравашкин А. В. Проповедь конца XV века: Средневековая Русь // Материалы международного научного конгресса «История семьи - история народа» / РГГУ. М., 2012. С. 237-245.

13. Лихачев Д. С. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1962. 172 с.

14. Михайлова Т. В., Михайлов А. В. Родовая семантика в публицистическом дискурсе Московской Руси («Святорусское царство» и его языческие корни) // Лингвокультурология. 2014. № 8. С. 132-137.

15. Никольский Н. К. Исторические особенности в постановке церковно-учительного дела в Московской Руси (XV-XVII вв.) и их значение для современной гомилетики. СПб., 1901. 19 с.

16. Переверзенцев С. В. Тайны русской веры: от язычества к империи. М.: Вече, 2001. 432 с.

17. Повесть о Благовещенской церкви / подготовка текста, перевод и комментарии Л. А. Дмитриева // Дмитриев Л. А. Житийные повести русского Севера как памятники литературы XIII-XVII вв. Л., 1973. С. 170-172.

18. Повесть о Темир-Аксаке / подготовка текста, перевод и комментарии В. В. Колесова // Памятники литературы древней Руси (ПЛДР). XIV - середина XV века / сост. и общ. ред. Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева. М., 1981. С. 230-243. 19. Преподобные Нил Сорский и Иннокентий Комельский: сочинения / изд. подгот. Г. М. Прохоров. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2005. 424 с.

20. Прохоров Г. М. К истории литургической поэзии: гимны и молитвы патриарха Филофея Коккина // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1972. Т. XXVII. С. 120-149.

21. Рудаков В. Н. В поисках героев: к вопросу о переосмыслении прошлого русскими книжниками XV-XVI вв. // Вестник славянских культур. 2012. № 1 (XXIII). С. 57-61.

22. Слово о житии и о преставлении Великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского / подготовка текста, перевод и комментарии М. А. Салминой // ПЛДР. XIV - середина XV века / сост. и общ. ред. Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева. М., 1981. С. 245-260.

23. Талина Г. В. Московская Русь от удельного княжества к царству: эволюция государственности сквозь призму представлений современников // Знание. Понимание. Умение. 2015. № 2. С. 142-151.

24. Федотов Г. П. Русская религиозность. Часть II. Средние века. XIII-XV вв. // Федотов Г. П. Собрание сочинений: в 12-ти т. М.: Мартис, 2004. Т. 11. 367 с.

Размещено на Allbest.ru