Соотнесение мифологических и научных образов реальности как метод их взаимной интерпретации

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Ученые давно используют мифы как источник когнитивной информации. Посредством анализа мифов получено немало сведений о явлениях и событиях прошлого: о землетрясениях, извержениях вулканов, крупных наводнениях, о войнах и о периодах спокойной и обеспеченной жизни людей. Благодаря заключенному в них информативному материалу, мифы можно считать эпистемологическими объектами, т. е. структурами, имеющими отношение к познавательному процессу.

Но при этом мифы как эпистемологические объекты отличаются большой спецификой. По отношению к ним остро встаёт проблема истины и лжи. Эти две характеристики присутствуют одновременно в каждом мифическом образе. В нем всегда имеет место как достоверное, как и фиктивное содержание. Поэтому мифы, вследствие этой своей двойственности, являются суррогатными образами, тогда как образы науки, если они достоверны, оказываются адекватными своей информативной сущности.

Но так бывает именно тогда, когда содержание данных образов действительно достоверно. Однако в науке, как правило, всегда существуют образы (представления, понятия), в которых также присутствуют фиктивные моменты, и тогда они тоже оказываются суррогатными, т. е. сходными в какой-то степени с мифами. Таким, например, долгое время было понятие атома, представлявшего этот объект как неделимый. Таким же было представление о стационарной Вселенной и множество других мысленных конструктов.

Задача науки в данном случае состоит в том, чтобы в суррогатных образах этих двух типов (мифологического и научного) суметь вычленить достоверное содержание и найти для него реальные денотаты. Операция извлечения достоверной информации из мифов и ее денотация, т. е. поиск для этой информации адекватных денотатов в реальности - важная и порой весьма продуктивная познавательная работа с продуктами человеческого мышления, в том числе и архаического.

Осуществление этой работы происходит в большой мере путем соотнесения мифологических образов с научными данными и соответствующими объектами действительности. В этом процессе мы соотносим, сопоставляем два параллельных плана мыслительного содержания - созданного, с одной стороны, мифологическим мышлением, а с другой - научным. Такая работа в значительной степени и составляет сущность процесса интерпретации мифов. Характер, методы, логика этой работы будут показаны в данном исследовании на примере истолкования мифов великого памятника древнеиранской культуры Авесты. В качестве параллельного, комплементарного плана привлекается обширный пласт многообразных археологических данных.

1. Миф об Йиме и порождаемые им проблемы

Этот миф стал источником главных, исходных проблем иранистики, той дисциплины, которая изучает историю и культуру одного из древнейших народов - иранцев. Вчитаемся в этот миф и посмотрим, какие проблемы он порождает.

Миф об Йиме

1. Спросил Заратуштра Ахура-Мазду:

«Ахура-Мазда, Дух Святейший, Творец плотского мира, истинный, с кем впервые из смертных говорил ты, Ахура-Мазда, кроме меня, Заратуштры? Кого наставлял ты Вере ахуровской, заратуштровской?»

2. И так молвил Ахура-Мазда:

«С Йимой прекрасным, владетелем добрых стад, о праведный Заратуштра. С ним первым из смертных говорил я, Ахура-Мазда, кроме тебя, Заратуштры. Его наставлял я Вере ахуровской, заратуштровской.

3. Так сказал ему, о Заратуштра, я, Ахура-Мазда:

«Стань для меня, о Йима прекрасный, сын Вивахванта, хранящим и несущим Веру!»

Но так ответил мне на это Йима прекрасный, о Заратуштра:

«Не создан я и не обучен хранить и нести Веру».

4. И тогда ему, о Заратуштра, сказал я, Ахура-Мазда:

«Если ты не станешь для меня, о Йима, хранящим и несущим Веру, то ты мне мир приумножай, ты мне мир взращивай! Ты стань мира защитником, хранителем и наставником!»

5. И так ответил мне на это Йима прекрасный, о Заратуштра:

«Я тебе мир приумножу, я тебе мир взращу, я стану мира защитником, хранителем и наставником. Не будет при моём царстве ни холодного ветра, ни знойного, ни боли, ни смерти».

6. И тогда два орудия дал ему я, Ахура-Мазда: золотой рог и кнут, украшенный золотом.

7. Йиме принадлежат два царства.

8. И вот царству Йимы триста зим настало. И тогда эта земля наполнилась мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями. Не находилось места для мелкого и крупного скота и людей.

9. И тогда оповестил я Йиму:

«О Йима прекрасный, сын Вивахванта, наполнилась эта земля мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями. Не находят места мелкий и крупный скот и люди».

10. Тогда Йима выступил к свету в полдень на пути Солнца. Он этой земле дунул в золотой рог и провёл по ней кнутом, говоря:

«Милая Спэнта-Армайти, расступись и растянись вширь, чтобы вместить мелкий и крупный скот и людей!»

11. Вот так Йима эту землю раздвинул на одну треть больше прежнего, и нашли себе здесь пристанища мелкий и крупный скот и люди по своему желанию и воле, как им хотелось.

12. И вот царству Йимы шестьсот зим настало. И тогда эта земля наполнилась мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями. Не находилось места для мелкого и крупного скота и людей.

13. И тогда оповестил я Йиму: «О Йима прекрасный, сын Вивахванта, наполнилась эта земля мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями. Не находят места мелкий и крупный скот и люди».

14. Тогда Йима выступил к свету в полдень на пути Солнца. Он этой земле дунул в золотой рог и провёл по ней кнутом, говоря:

«Милая Спэнта-Армайти, расступись и растянись вширь, чтобы вместить мелкий и крупный скот и людей!»

15. Вот так Йима эту землю раздвинул на две трети больше прежнего, и нашли себе здесь пристанища мелкий и крупный скот и люди по своему желанию и воле, как им хотелось.

16. И вот царству Йимы девятьсот зим настало. И тогда эта земля наполнилась мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями. Не находилось места для мелкого и крупного скота и людей.

17. И тогда оповестил я Йиму:

«О Йима прекрасный, сын Вивахванта, наполнилась эта земля мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями. Не находят места мелкий и крупный скот и люди».

18. Тогда Йима выступил к свету в полдень на пути Солнца. Он этой земле дунул в золотой рог и провёл по ней кнутом, говоря:

«Милая Спэнта-Армайти, расступись и растянись вширь, чтобы вместить мелкий и крупный скот и людей!»

19. Вот так Йима эту землю раздвинул на три трети больше прежнего, и нашли себе здесь пристанища мелкий и крупный скот и люди по своему желанию и воле, как им хотелось».

20. Собрание устроил Творец Ахура-Мазда вместе с небесными божествами на славном Арианам-Вайджа у Вахви-Датии. Собрание устроил Йима великолепный, владетель добрых стад, вместе с лучшими смертными на славном Арианам-Вайджа у Вахви-Датии.

21. На это собрание пришёл он, Творец Ахура-Мазда, вместе с небесными божествами на славном Арианам-Вайджа у Вахви-Датии. На это собрание пришёл он, Йима великолепный, владетель добрых стад, вместе с лучшими смертными на славном Арианам-Вайджа у Вахви-Датии.

22. Так сказал Ахура-Мазда Йиме: «О Йима прекрасный, сын Вивахванта, на этот плотский злой мир придут зимы, а от них сильный смертельный холод. На этот плотский злой мир придут зимы, и сначала тучи снега выпадут снегом на высочайших горах на глубину Ардви.

23. Третья же часть, о Йима, скота останется в живых в ужаснейших местах, которые на вершинах гор или в долинах рек в крепких жилищах (Авеста. Видевдат. 2. Пер. И. М. Стеблин-Каменского) [1, с. 77-79].

Из этого текста возникает следующий комплекс проблем:

Что представляет собой народ, о котором идет речь в данном мифе?

Кто такой Йима? Какое реалистическое и какое вымышленное содержание заключено в этом образе?

Как можно оценить многовековой срок его правления?

Что представляет собой территория, из которой переселялись племена, возглавляемые Йимой?

Какой путь они прошли в своем движении?

Какая река имеется в виду под именем «Вахви-Датия»?

Что представляет собой церемония обращения Йимы к Земле?

Было ли такое время, когда люди той давней поры жили благополучно и обеспеченно?

Стоят ли какие-то реальные события за описываемыми в мифе зимой, смертельным холодом, массовой гибелью скота, наводнением?

Какова причина тогдашнего резкого изменения климата?

К какой культурно-исторической общности принадлежит народ, описываемый в мифе?

Какую веру он исповедовал?

Где находилась страна «Арианам-Вайджа», или, другими словами, прародина этого народа?

Ответы на эти вопросы дадут нам представление о том, как древние люди воспринимали, отображали, понимали и истолковывали действительность и своё существование в ней. А кроме этого по мере исследования будет вырабатываться методология интерпретации мифов, в том числе и процесса соотнесения мифологического и научного содержания.

Как осуществлять соотнесение мифов и научного материала?

Соотнесение мифологического и научного содержания - весьма продуктивная эпистемологическая операция. С ее помощью удается осуществлять целый ряд эффективных познавательных действий: выявлять в архаичных текстах запечатленную давнюю когнитивную информацию; отделять эту информацию о вымышленного содержания; определять степень развития познавательных способностей древних людей, а также степень широты, глубины полноты их знаний; постигать своеобразие, особенности их фантазирующего мышления; определять реальный денотат того или иного мифа, устанавливать, на сколько этот денотат изменился за время, прошедшее после создания мифа; выявлять в содержании мифа знания об исчезнувших к настоящему времени сторонах или признаках денотата, которые уже нельзя получить непосредственно сегодня; опираясь на имеющиеся в мифе сведения, реконструировать отсутствующие в нем характеристики денотата; путем сопоставления мифологического содержания и научных данных оценивать достоинства и недостатки последних; использовать миф как вполне возможную подсказку для определения дальнейших целей и направлений научного поиска.

Процесс соотнесения мифологии и науки может быть осуществлен в несколько этапов. Первый этап - это вычленение из того или иного мифа реалистического содержания.

Такое содержание является обязательной частью всякого мифа. Через него в мифе представлен его денотат. Но специфика мифа в том, что это содержание существует в значительной мере в иносказательной форме - в метафорах, гиперболах, идеализациях и в других тропах. Соотносить же нам нужно мифические образы с содержанием научным, которое, как правило, выражено словами с прямым значением. Поэтому нам приходится и содержание мифа представить такими же словами, т. е. дать его в таком же языке - в языке прямых значений.

Встает задача перевода мифа на этот язык, т. е. нам следует выполнить такие операции, как деметафоризация, дегиперболлизация, деидеализация мифа, исключение из его содержания вполне очевидных, вымышленных, фиктивных элементов. О том, как это сделать, можно прочитать, в частности, в статьях автора данного исследования, посвященных языку и логике мифологического мышления [2].

При осуществлении этой операции встает вопрос о критерии реалистичности вычленяемого содержания. Таким критерием является оценка этого содержания на его соответствие нашим представлениям о реалистичности существующих в настоящее время знаний: они должны удовлетворять важнейшим принципам их достоверности, правдоподобности, таким, как находиться в согласии с опытом, с системой наличных знаний, с законами и правилами логики и т. п.

Естественно, не всегда можно сделать это с полной определенностью, но последующая операция с вычлененным содержанием поможет получить более определенный ответ. Вычлененного знания, конечно, окажется недостаточно для формирования искомого образа действительного денотата мифа. Он, безусловно, будет неполным, фрагментарным, с невысокой степенью точности и т. д. Но тем не менее в нем вполне могут быть элементы, которые будут по меньшей мере давать намек на искомый денотат, служить ориентиром для поиска более или менее удовлетворительного образа этого искомого. Пока же полученный результат можно считать первичным реалистическим образом этого искомого.

Второй этап процесса соотнесения мифов и науки - это работа в сфере имеющегося научного знания, в той его области, где могут оказаться научные данные, относящиеся к области искомого денотата. В данном случае - в случае мифа об Йиме - мы должны обратиться к материалам археологических исследований. Первичный образ подсказывает нам возможные направления поиска таких материалов. Постепенно, с помощью метода проб мы можем выявить и найти нужный материал и из него сформировать искомый образ, который в случае успеха может стать вторичным образом - эквивалентом первичного образа.

После этого последует третий этап процесса соотнесения мифа и науки - этап сопоставления первичного и вторичного образов, их корректировке в результате этого сопоставления и синтеза в единый, в той или иной степени завершенный образ.

Начнем с освобождения мифа об Йиме от вполне очевидных вымышленных элементов. Это прежде всего ст. 1-4, в которых излагается разговор божества Ахура-Мазды с проповедником Заратуштрой. Затем ст. 8, в котором утверждается, что властителю Йиме принадлежит царство мертвых, ст. 9, говорящий, что Йима является сыном солнечного бога Вивахванта, ст. 6, сообщающий, что Ахура-Мазда дал Йиме два орудия - золотой рог и кнут, ст. 20-21, рассказывающие о том, что этот бог устроил собрание для других богов и для людей.

К другим элементам мифа нужно применить иные операции - не элиминацию, которая только что была выполнена, а тот или иной вид трансформации элементов. Это чаще всего использующаяся при истолковании мифов деметафоризация текста. В данном случае это будет замена метафор на выражения с прямым значением слов. Она может быть осуществлена по отношению к строфам 10-11, в которых метафорически представлен процесс переселения людей на новые земли.

Для раскрытия реалистического содержания мифа следует применить и операцию дегиперболизации. Согласно мифу Йима правил более 900 лет, что, естественно, выглядит фантастично. Реалистично это можно представить как совокупный срок правления значительного количества сменяющих друг друга царей. И тогда Йима окажется составным образом всех этих царей. Придется несколько раз применить и операцию дедеификации некоторых элементов мифа. Она противоположна исходной операции деификации, т. е. обожествлению тех или иных моментов реальной действительности. В данном мифе следует дедеифицировать утверждения Ахура-Мазды о том, что он несколько раз «оповещал» Йиму о тех или иных событиях (ст. 9, 13, 17, 22, 23).

Все эти операции позволяют выполнить перевод определенной части мифа, именно той, которая более или менее адекватно отображает реальность, на язык выражений с реалистическим содержанием. В итоге мы получим следующий текст:

5. Древний царь Йима старался приумножить мир своих племен, взрастить его, быть защитником этого мира, его хранителем и наставником.

Не было при его царстве ни холодного ветра, ни знойного.

6. Два орудия были у него как символы правления - золотой рог и кнут, украшенный золотом.

7. Йима считал, что ему принадлежат два царства - царство живых и царство мертвых.

8. И вот царству Йимы много лет настало.

Эта Земля наполнилась мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями.

Не находилось места для мелкого и крупного скота и людей.

10. Тогда Йима в полдень повернулся к солнцу, дунул в золотой рог, провел по Земле кнутом, говоря:

«Милая Спэнта-Армайти (авест. - Мать-Земля), расступись и растянись вширь, чтобы вместить вместить мелкий и крупный скот и людей.

11. И смогли его племена занять новую Землю, на одну треть больше прежнего, и нашли здесь себе пристанища мелкий и крупный скот и люди по своему желанию и воле, как им хотелось.

12. Прошло еще много лет.

И снова Земля наполнилась мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями.

Не находилось места для мелкого и крупного скота и людей.

14. И снова Йима повернулся в полдень к Солнцу, дунул в золотой рог и провел по земле кнутом, говоря:

«Милая Спэнта-Армайти, расступись и растянись вширь, чтобы вместить и крупный скот и людей.

15. И снова его племена заняли новую землю, на две трети больше прежнего, и нашли себе здесь пристанища мелкий и крупный скот и люди по своему желанию и воле, как им хотелось.

16. И в третий раз повторилось это деяние Йимы и его племен.

20. Устроил однажды Йима великолепный, владетель добрых стад, собрание своих лучших соплеменников на славной Арианам-Вайджа (авест. - арийский простор) у Вахви-Датии (авест. - благой реки).

В этом тексте вполне отчетливо видны признаки, которые характерны для определенного социума. Это объединение пастушеских племен патриархального типа, руководимых благодетельным царем. Они кочуют по пространной территории, слабозаселенной и потому не встречают сколько-нибудь существенного сопротивления. У них большие стада с таким составом скота, который характерен для степного пояса - в них крупный и мелкий скот, овцы, домашние птицы, собаки. На этой территории благоприятный для скотоводческого хозяйства климат с умеренной температурой. Здесь множество пастбищ, покрытых обильно растущей травой. Среди речных долин особенно выделяется одна, глубоко почитаемая пастухами река, называемая Благой рекой, по-видимому, из-за своих щедрых природных богатств.

Этот социум кочует по просторным степям длительное время, измеряемое столетиями. Порой пастухи останавливаются на том или ином определенном месте на какой-то относительно долгий срок, строят крепкие жилища. Они соблюдают языческие ритуалы, верят в магическую силу сакральных слов и церемоний.

Все эти признаки однозначно направляют наше внимание на такой социум, который был характерен для срубной культурно-исторической общности, локализовавшейся в степной и лесостепной полосе Восточно-Европейской равнины. Эта общность, следовательно, и может рассматриваться как реальный денотат, референт анализируемого мифа. Опишем эту общность подробнее, чтобы убедиться в адекватности мифу найденного нами денотата.

Племена срубной культуры расселились на обширной территории от Урала до Днепра, а в некоторых местах и до Днестра и даже Дуная. С юга на север они обитали от Каспийского и Черного морей до верхней Волги и Камы. Жили они на этой территории более семи веков с XVIII по XII век до н. э. Это время совпало с климатическим оптимумом, когда температура была умеренно теплой, влажность невысокой. Такие условия способствовали интенсивному росту трав и другой растительности, благодаря чему скот был обеспечен необходимым кормом [3]. К такой территории вполне подходит название «Арийский простор», встречающееся в ведийских и авестийских текстах. И единственно подходящим местом для его локализации может быть весьма протяженный, широкий Евразийский степной и лесостепной пояс. Именно по такому пространству более или мене свободно могли перемещаться «добрые стада» Йимы, т. е. носителей срубной культуры. Наименование «срубная культура» происходит от особого способа захоронения умерших: их помещали в деревянные срубы в скорченном положении [4]. мифологический срубный культурный

В языковом отношении представители срубной культуры были иранцами. Это видно по многим топонимам и гидронимам, оставленным ими на территории степной полосы Восточной Европы, например, названия рек: Днестр, Днепр, Дон, Самара, Ранха (древнее название Волги), Рипа (древнее название Урала) и т. д. [5] С.С. Березанская установила важный факт - географические границы срубной культуры совпадают с ареалами иранских гидронимов [6]. Это можно считать одним из серьезных доказательств иранской этничности срубников.

Большая часть исследователей срубной культуры считает ее носителями иранцев. «Судя по материалам исторических источников и ономастике, - пишут, например, Г.М. Бонгард-Левин и Э.А. Грантовский, - в Северном Причерноморье к началу «исторической эпохи» (еще до скифо-сарматского периода) находилось ираноязычное население… Есть все основания утверждать, что в течение длительного периода индоиранские племена находились в европейских и примыкавших к ним азиатских степях» [7, с. 166-167].

Еще одно обстоятельство можно привести в подтверждение только что изложенного мнения. Археологи в ходе многолетних исследований вполне определенно установили, что носители срубной культуры после многих веков пребывания в степной зоне вынуждены были покинуть эти места. Они переселились в южные районы Средней Азии, на север Афганистана и на Иранское нагорье. Здесь ими были созданы легенды и предания об их прошлом, а главное - сочинена Авеста. Языком всех этих творений был древнеиранский или авестийский язык. Следовательно, пришедшие из степей племена были ираноязычными, т. е. иранцами.

2. Сложение срубной культуры и ее продвижение на запад

В мифе об Йиме говорится о неоднократных перемещениях его племен с освоенных земель на новые. Это вызывалось нуждой растущего населения и увеличивающегося скота в большей территории, истощением используемых пастбищ. Эти вполне реальные факты подсказывают нам мысль о необходимости поиска соответствующих прототипов мифологических повествований в действительной жизни первобытного народа. Здесь нужно обратиться к исследованиям археологов.

Первым ученым, открывшим срубные погребения, был профессор Московского университета Василий Алексеевич Городцов (1860-1945). Это произошло в начале XX века. Многочисленные, проведенные им раскопки, привели к одному из великих достижений в исторической науке и в археологии - к установлению факта существования в прошлом на территории Южнорусской степи и лесостепи таких масштабных археологических культур как ямная, катакомбная и срубная. Городцов обобщил свой опыт эмпирических изысканий и разработал методику полевых исследований археологических памятников, а затем создал теорию типологического и сравнительного методов в археологии [8]. Также впервые он выделил гипотезу о возникновении срубной культуры в Заволжье и о распространении ее оттуда на запад степного пояса - в Причерноморье [9].

Эту гипотезу основательно развила ученица Городцова, выдающийся археолог Ольга Александровна Кривцова-Гракова (1895-1970). Она опиралась как на результаты собственных полевых исследований, проводившихся ею на огромной территории (от Владимирской области и юга Украины до Казахстана), так и на результаты раскопок и теоретических работ других исследователей [10].

В своей знаменитой работе Кривцова-Гракова разработала концепцию Бронзового века Нижнего Поволжья и Причерноморья. Она считала, что срубная культура сложилась в Поволжье на основе Полтавкинской культуры. Отсюда эта культура постепенно распространилась на Дон, а далее до Днепра и Крыма. Возникновение срубной культуры Кривцова-Гракова отнесла к XVI в. до н. э.

Ряд исследователей внесли некоторые коррективы, уточнения и дополнения в концепцию Кривцовой-Граковой. В. И. Мамонтов построил более детальную модель маршрута срубников в их перемещении по южнорусским степям. Он пишет, что «племена эпохи бронзы в Заволжье, начиная со времени существования полтавкинской культуры, продвигаются как в северные районы Поволжья, так и в южные районы левобережья Волги, а затем, переправившись через Волгу, начинают осваивать правобережье вплоть до Дона. Далее, в XV-XIV вв. до н. э., они попадают в юго-западные районы Северного Причерноморья. Здесь, развиваясь в отрыве от прародины, срубная культура проходит через сабатиновский (XIII-XII вв. до н. э.) и белозерский (XI-IX вв. до н. э.) этапы, последний из которых находится на стыке двух эпох - эпохи бронзы и железного века. Именно с XV-XIV вв. до н. э. на Дону и Нижней Волге и в районах прилегающих к этим рекам, возникают долговременные поселения [11, с. 175]. Мамонтов подчеркивает, что особенно мощным был поток срубников в XV веке до н. э. Часть раннесрубных племен, оставаясь на правом берегу Волги, на Дону и их притоках, основала здесь многочисленные поселения [12, с. 24].

Сопоставьте это описание переселения представителей срубной культуры с соответствующими строками из мифа об Йиме, и вы увидите значительное структурное сходство описанных как древним мифотворцем, так и современным ученым процессов перемещения пастушеского населения. И в одном и в другом тексте процесс представлен как очень длительный, продолжавшийся несколько веков. Он не был непрерывным и плавным, а напротив, происходил в виде сменяющих друг друга волн. Для него было характерно нарастание массы как людей, так и скота. Он был достаточно успешным в течение ряда веков, обеспечивавшим для данного народа условия благоприятного существования. Можно удивляться тому совпадению, в котором построенная археологом реконструкция далекого прошлого оказалась по отношению к мифическому образу этого прошлого адекватной. Такой результат научного творчества стал возможным благодаря учету данным археологом теоретических моделей этого процесса, построенных другими исследователями.

Следует дополнить эту когнитивную ситуацию совпадением различных по природе образов еще одной парой корреспондирующих между собой элементов. Они касаются причины передвижения племен скотоводов. В мифе говорится: «… земля наполнилась мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями. Не находилось места для мелкого и крупного скота и людей» (Видевдат. 2. 8) [1, с. 78].

Известный петербургский археолог В. С. Бочкарев по этому поводу пишет, что миграции населения Восточной Европы «были вызваны демографическими причинами. Избыточное население было вынуждено уходить на новые территории, которые оно либо завоевывало, либо колонизировало -- свободных земель, куда могли направиться переселенцы, в то время было еще много. Как показали специальные исследования, многие глубинные участки восточноевропейской степи в течение раннего и среднего бронзового века оставались пустующими. Их начали осваивать только в начальную пору эпохи поздней бронзы переселенцы срубной культуры, у которой как раз в это время произошел демографический взрыв» [13, с. 60].

Но кроме сходства мифического и научного образа у них есть и различия. В этих различиях проявляется специфическая природа мифотворчества. Она заключается прежде всего во внесении в образ большой доли вымысла, фантазии, а через них и иррациональности, мистичности.

Но в этом проявляются два противоположных принципа этого творчества, а именно принцип объективности содержания и принцип его мистичности. Это одна из главных черт первобытного мышления - его двойственность, противоречивость, синкретизм.

Мистическое содержание включается в содержание мифа для того, чтобы удовлетворить потребность интеллекта в объяснении непосредственно не данного восприятию, поскольку он уже начинал мыслить не только о непосредственно воспринимаемом, но и о невидимом, нечувствуемом. Не умея истолковывать причины и природные силы происходящего, древние мыслители включали в содержание своих интеллектуальных построений вымышленных персонажей, обладающих при этом сверхъестественными способностями. Именно для этого в анализируемый миф вводится могущественный творец всего сущего - бог Ахура-Мазда (буквально «бог мудрый»). Он выступает в роли руководителя племенного вождя, подсказывает ему образ действий. Этот вождь также обладает сверхъестественными качествами и способностями. Так, например, он живет чрезвычайно долго - более 900 лет, все это время управляя своим народом. Его происхождение сакрально: он сын одного из солярных божеств Вивахванта (буквально «сверкающий»). Он способен совершать великие деяния: расширить территорию, занимаемую его племенами. Для этого ему достаточно выполнить магическое действие: повернуться лицом к солнцу, наполнить себя внешне и внутренне чудодейственным солнечным сиянием, дунуть в золотой рог и провести кнутом по земле. Таков, по-видимому, смысл совершаемой им церемонии.

Такой способ переселения на новые земли представляется весьма идеализированным, ориентирующим на забвение различных трудностей и сложностей реального продвижения по степи, где племенам приходилось переправляться через широкие реки, порой вступать в столкновения с аборигенами.

Идеализация этого процесса как один из методов отображения реальности используется также при внесении в действительный ход событий искусственного порядка, слишком упрощенного и схематичного. Так, процесс переселения делится во временном отношении на равные периоды - по 300 лет каждый. В начале каждого периода Йимой совершается с большой точностью один и тот же ритуал, обращенный к солнцу. Применение таких способов описания позволяет получить картину прошлого в достаточно привлекательном виде, вносит гармонию в восприятие мира и в образ мышления древних людей, испытывавших множество сложностей начальной поры бытия человека.

3. Кандидаты на роль племенной общности Йимы

Мы видим, что срубная культура является довольно крупной социально-культурной общностью. Закономерным же свойством подобных масштабных социальных образований является то, что они, начинаясь с небольших однородных структур, по мере их роста и расширения постепенно трансформируются, утрачивают однородность и становятся гетерогенными, состоящими из разных по своим характеристикам частей. Возможен и другой путь их развития. Они, напротив, с самого своего начала могут складываться из различных исходных частей, которые затем ассимилируются друг с другом, образуя определенное, более или менее однородное целое. Для срубной культуры свойственны оба эти вида ее исторической динамики. Обратим по началу внимание на ее гетерогенность. Как пишет украинский археолог Н. Н. Чередниченко, не нужно говорить «о единой срубной культуре в пределах Восточной Eвропы, а о срубной культурно-исторической области, включающей в себя целый ряд локальных групп срубных памятников, которые, быть может, вepнее было бы назвать самостоятельными культурами» [14, с. 49].

И в самом деле, таких особых вариантов срубной культурно-исторической общности, ее субкультур было несколько. Встает вопрос, с какой из них следует соотносить культуру, образ которой дан в мифе об Йиме?

Со всей срубной культурой этот образ соотносить нельзя. Ведь он описывает вполне определенно довольно однородное социальное образование, остающееся неизменным на протяжении нескольких столетий. К тому же это образование в социальном отношении достаточно однородно, патриархально, занято преимущественно пастушеским хозяйством, не проявляет сколько-нибудь значительной агрессии по отношению к другим племенам.

Теперь возьмем одну из самых крупных срубных субкультур и посмотрим, обладает ли она такими признаками.

Это Покровский вариант срубной культуры. Свое название она получила от города Покровска (ныне Энгельс Саратовской области). Здесь впервые на берегу Волги в 1927 году был раскопан П. С. Рыковым один из больших могильников раннего периода этой культуры. Время ее существования - XVII - XVI вв. до н. э. Она простиралась от Урала до Северского Донца. Ее носители индоиранцы с некоторыми чертами индоарийского этноса, т. е. создавшего веды и явившегося предшественником современных индийцев. Исследователи были удивлены увиденным в погребениях богатым набором многочисленных и разнообразных предметов. Среди них захоронения военной аристократии, колесниц и элементов упряжи, много оружия (бронзовые копья, кинжалы, ножи), захоронения частей или даже целых животных, в том числе лошадей. В орнаменте сосудов используются свастики, кресты. Встречаются жезлы - символы власти. Погребения с воинской и жреческой атрибутикой свидетельствуют о продвижении населения из Волжско-Уральского региона на запад - к Дону. Часто встречаются кенотафы - могилы, в которых нет костяков умерших. Такие погребения устраивались в честь воинов, погибших где-то на стороне [15].

Покровские племена, как и племена других культур степного пояса, занимались скотоводческим хозяйством и частично земледелием. От них осталось много бронзовых орудий труда. Успешно занимались они металлургическим производством, о чём свидетельствуют дошедшие до нас остатки поселков литейщиков. Для этого они поддерживали торговые отношения с горно-рудными центрами Южного Урала (Каргалы) и Донецкого кряжа (Бахмутское рудное месторождение).

Со временем покровское население начинает перемещаться с занимаемой им территории в юго-западном направлении - из лесостепной зоны в степную. Там обитали племена другой культуры - Бережновской. Продвижение лесостепного населения, как пишет Е. П. Мыськов, «вряд ли было мирным» [16, с. 161]. Позднее носители покровской культуры продвигаются на левобережье Северского Донца, где занимают место племенной элиты существующей здесь Бабинской культуры и постепенно ассимилируются автохтонным населением степи. Как полагает исследователь этой культуры Е. П. Мыськов, здесь начинается процесс постепенного смешения пришлых лесостепных и местных степных племен, в результате которого на территории Нижнего Поволжья и Волго-Донского междуречья сформировались многочисленные синкретические памятники, органически сочетающие в себе особенности двух культур и характеризующие период развитой срубной культуры этого региона.

Реконструированный археологической наукой образ покровской культуры совершенно отличается от образа того народа и его жизнедеятельности, который представлен в мифе. Последний во многом характеризуется противоположными чертами. У него нет богатой знати, особой касты воинов-колесничих. Это в основном мирные пастухи, не отличающиеся воинственностью и стремлением к экспансии на занятые другими племенами территории. И, что символично, ни о каком оружии в мифе нет речи. Ничего не говорится о хорошо развитом металлургическом производстве, какое было у покровцев. Акцент делается на пастушеском хозяйстве. Очевидно, что мифологический образ сильно отличается от созданного наукой образа покровской культуры. Она и существовала всего два столетия, а не несколько веков, как общность Йимы. К тому же язык у носителей этой культуры был иной. Поскольку они принадлежали к индоарийскому этносу, то они были индоязычными, т. е. говорили на языке индийской Ригведы. Поэтому данная культура не может быть денотатом мифа об Йиме. Следовательно, эта область, этот вариант срубной культуры может быть исключен из эпистемологического процесса с соотнесение мифа с реальностью. В системе срубной культуры следует поискать денотаты в значительной степени характеризующиеся противоположными признаками, отмеченными выше.

Другой кандидат на роль племенной общности Йимы

Эта роль больше подходит соседней с покровской бережновской культуре. Она была открыта археологом Н.К. Качаловой [17]. Исходное местоположение этой культуры - территория Саратовской, Волгоградской, Астраханской и Оренбургской областей. Ее название происходит от села Бережновка Волгоградской области, у которого находится большое количество могильников срубной культуры с крупными курганами.

Если, по словам Качаловой, покровские могильники как по количеству и составу инвентаря, так и по наличию в них предметов вооружения представляют собой явление уникальное во всей срубной культуре [17, с. 71], то бережновские погребения выглядят довольно скромными. Помещенные в них сосуды имеют простой орнамент. Остальной инвентарь немногочислен. Это бронзовые четырехгранные шилья, ножи, каменные булавы, пастовые и сурьмяные бусы [17, с. 75]. Но могильные ямы большие, перекрыты мощными бревенчатыми накатниками, с восточной ориентировкой погребенных. Это признаки новой бережновской культуры, что отличает ее от предшествующей полтавкинской культуры [17, с. 77]. Эту территорию, пожалуй, и можно считать исходным пунктом движения срубников на запад.

Нужно обязательно отметить еще одну важную и специфическую черту срубных захоронений. Имеется в виду поза, в которой укладывали умерших в могилах. Покойный лежал на левом боку, головой на восток, скорченно, т. е. споджатыми ногами. Руки чаще всего согнуты в локтях, кисти вытянуты к лицу [17, с. 73].

Что означает эта поза, каков ее смысл? Он, видимо, глубок, поскольку речь идет об одном из важнейших этапов в жизни всякого человека, о его переходе в потусторонний мир. Некоторые исследователи усматривают в таком положении умершего позу адорации. Полученную Н. К. Качаловой информацию о бережновской культуре можно считать первым вариантом образа этой культуры. Он был довольно неполным и в какой-то степени неточным. Логика исследования требовала перехода к более совершенной модели, т. е. нужно было строить следующий вариант научного образа этой культуры. Следовало усовершенствовать первоначальное представление или, как выразился другой археолог Е. П. Мыськов, «скорректировать общую характеристику срубных памятников рассматриваемого региона, поскольку исследованные Н. К. Качаловой погребения характеризуют лишь какую-то часть всего комплекса» [16, с. 149].

Последовал новый этап сбора археологических материалов, расширивших и углубивших круг первоначальных данных и выводов из них, что отражено в только что указанной статье Е.П. Мыськова.

Стал очевидным более сложный характер процесса происхождения и развития этой культуры: ее связь с предшествующими археологическими культурами (позднеполтавкинской, позднекатакомбной, культурой многоваликовой керамики). Сама бережновская культура оказалась лишь одним этапом всей срубной культуры. Произошло постепенное смешение покровской культуры с бережновской. Выяснилось, что территория распространения бережновских памятников не ограничивалась левобережьем Волги, а перешла в Волго-Донское междуречье и даже на правый берег Дона.

По этому признаку мы видим аналогию с перемещением Йимовых племен. Однако другие признаки не упоминаются в мифе об Йиме, и это говорит о значительном схематизме мифологического образа об упрощении им реальной картины.

Процесс возникновения срубной культуры предстает как непрерывное возникновение, взаимодействие, передвижение и смешение все новых и новых социокультурных образований [3, с. 220-232]. Благодаря такой активности срубные племена относительно быстро расселяются по Волго-Уралью.

В XVIII-XVII вв. до н. э. складывается и функционирует срубная культура Степного Заволжья [3, с. 223-224]. Как пишет В. А. Лопатин, раскапывавший знаменитый Смеловский могильник этой культурной общности, ее племена очень скоро освоили сухостепные и аридные пространства между Волгой, Уралом и Каспием.

Бережновская культура, представители которой расселились в Нижнем Поволжье южнее территории Саратовской области имеет прямые аналогии своим погребальным обрядам и керамике в Оренбургской и Уральской областях [17, с. 77] Текущая из Оренбургской области река Самара выполняла для местных срубников роль связующего пути между Уралом и Поволжьем.

Для всех локальных вариантов срубной культуры Волго-Уралья, по мнению многих исследователей, характерны такие общие черты: наличие в могилах скромного погребального инвентаря; отсутствие оружия; в погребениях редко встречаются металлические изделия; керамика немногочисленна; среди металлических изделий чаще всего присутствуют украшения. Вследствие этого могильники выглядят небогатыми, в них нет захоронений с престижным инвентарем, свидетельствующим о большой имущественной дифференциации соплеменников. Отсутствуют пышные ювелирные украшения. Скудный погребальный инвентарь предает могильникам аскетический вид.

Такой облик только что описанных вариантов срубной культуры Волго-Уралья вполне соответствует тому скромному образу жизни скотоводческих племен, о которых идет речь в мифе об Йиме. Этот образ вполне можно считать денотатом соответствующего раздела данного мифа. Перегоняя свои стада по просторным степям, пастухи, как единое целое образование со своим скотом, двигались в основном с востока на запад.

4. Подонье - новая земля для племен Йимы

Совершив, согласно мифу, одно из своих очередных ритуальных обращений к Солнцу и свое магическое касание Земли, Йима повел свои племена с их скотом на богатые растительным кормом берега Дона и Северского Доца.

Именно здесь впервые В. А. Городцов обнаружил древние срубы наших давних земляков-иранцев, пришедших с Урала и Волги. Этот исследователь считал, что появившаяся здесь срубная культура не могла быть местного происхождения. Украинский археолог С. С. Березанская полагает, что «сложение срубной культуры в том виде, в каком она пришла на Северский Донец, происходило где-то в районе бытования новокумакских памятников» [18, с. 82].

А местом такого бытования был Южный Урал. Подтверждением этого предположения может быть заметный прогресс в развитии в Донецком бассейне металлургического производства. «Не в последнюю очередь это обусловлено приходом сюда племен срубной культуры, уже знакомых не только со всеми основными процессами обработки металла, но и с добычей медной руды. Не исключено, что само появление срубников в Донецком бассейне связано с их заинтересованностью в местных рудниках, о которых они могли слышать задолго до переселения, еще в период обитания на Урале и Волге» [18, с. 71], - рассуждает С. С. Березанская.

Эта исследовательница устанавливает наличие непосредственной связи и культурной преемственности между племенами Южного Урала и носителями срубной культуры Северского Донца. Она приходит к заключению, что на первых порах племена срубной культуры, пришедшие из Поволжья или даже из Приуралья, пользовались металлом, принесенным с собой, о чем свидетельствует анализ изделий, изготовленных уже в Донецком регионе [18, с. 71].

Переселение срубников бережновской культуры заняло примерно одно столетие: если эта культура функционировала в XVI-XV вв. до н. э., то срубная культура Подонья охватила XV-XIV вв. до н. э. [19, с. 93]. Н. Н. Чередниченко также считает XV век временем появления срубной культуры на Северском Донце [20, с. 238].

Все эти доводы археологов подводят нас к выводу о том, что Йимовы племена начали свое движение на запад с территории Волго-Уралья и что именно там и происходило их сложение. Достигнув Дона и Северского Донца, они надолго оседают здесь, строят многочисленные поселения. В результате этого географическая часть денотата мифа существенно расширяется. Она теперь охватывает не только Приуралье и Поволжье, но и Подонье и Подонцовье. Те стихи мифа, которые повествуют о последовательном перемещении племён Йимы на новые земли снова получают научное подтверждение.

В данных, содержащихся в этом подтверждении, мы теперь можем найти сведения о времени, в которое происходили упомянутые мифом события. Так, наиболее ранний период появления племен срубной культуры на Среднем Дону, установленный раскопками у поселения Монастырщина, относится к середине II тыс. до н. э., т. е. к XV веку этой эры [21, с. 80]. На другом поселении (Усово озеро), расположенном южнее на Северском Донце, срубники также появились в XV в. до н. э. [18, с. 107].

Срубные племена направляются к Днепру.

Подонье и Подонцовье оказались территориями с очень благоприятными условиями для занятия скотоводством и земледелием. Срубники прочно и надолго осели на этих землях. Происходил быстрый рост населения. И снова становятся весьма актуальными слова мифа:

«… земля наполнилась мелким и крупным скотом, людьми, собаками, птицами и красными горящими огнями. Не находилось места для мелкого и крупного скота и людей»(Видевдат. 2. 16) [1, с. 78].

Выход из ситуации переселенности уже был не раз опробован: необходимо продвигаться дальше на новые земли. Такими землями были еще не очень плотно заселенные просторы Поднепровья. И сюда, согласно мифу и открытиям археологии, стали переселяться племена Йимы. Это происходило в XV в. до н. э. [18, с. 43].

То, что новые обитатели действительно были потомками людей с предыдущих территорий, следует из того, что в антропологическом отношении они были близки населению Дона, а эти в свою очередь пришельцам с Волги и даже Прикаспия [18, с. 113]. Эту точку зрения разделяет и С.И. Круц [22, с. 86-87]. Таким образом, антропологические данные подтверждают приток населения на Украину с Волги в период формирования на Днепре срубной культуры. Пришедшие сюда через Подонье волжане отличались массивным, широким лицом. Сходство наблюдалось и в погребальном обряде: скелеты лежали в могилах на левом боку, скорченно, при них находилось от одного до трёх острореберных сосудов, лежали метллические изделия (бронзовые ножи, украшения и др.) [23, с. 141-142].

Очевидна близость инвентаря с инвентарем поселений Северского Донца. Срубники селятся на левобережье Днепра, а также занимают узкую полосу правобережья - между Днепром и параллельной ему рекой Ингулец. Их новая территория тянется на большом расстоянии - от Кременчуга до Черного моря [24, с. 50].

До прихода срубников на Днепр здесь существовала давняя культура - культура многоваликовой керамики. Пришельцы принесли свои обычаи и быстро здесь укоренились: соорудили много поселений, курганов, продолжали интенсивно заниматься скотоводством, земледелием.

Уже в наше время археолог И. Ф. Ковалева раскопала около Днепропетровска древний могильник - Маёвский. Он принадлежал новой для этих мест культуре, которую И. Ф. Ковалева назвала маёвской. Но под насыпью этого кургана оказались предметы, сходные с предметами бережновских курганов. Выяснилось, что этот и другие подобные курганы в Поднепровье принадлежали к той же культуре, что и бережновская. В. В. Отрощенко поэтому объединил эти два варианта одной и той же культуры в одну - бережновско-маёвскую.

Постепенно стало ясным, что эта часть срубной культуры занимает огромную территорию - Восточно-Европейскую степь и лесостепь от Ингульца до Волги и Оренбуржья, включает в себя Подонье, Подонцовье, Доно-Волжское междуречье, Приазовье, Северное побережье Каспийского моря. В этом регионе сформировался собственный донецкий горно-металлургический центр. Здесь изготавливались металлические топоры, серпы, тесла, кинжалы, различные украшения.

С.С. Березанская обратила внимание на различие в датах появления срубной культуры в Нижнем Поволжье и на Украине. В первом случае это были XVII-XVI вв. до н. э., во втором - XV в. «Факт некоторого хронологического запаздывания, - пишет она, - также является важным аргументом в пользу пришлого характера срубной культуры на Украине» [18, с. 112]. Этот факт, кроме того, еще раз говорит о направлении движения срубных племен: они двигались с востока на запад. Помимо прочего С. С. Березанская подтверждает характер перемещения срубников по степи и лесостепи, о чем говорит и миф, т. е. поэтапно. «… Миграция происходила не одноразово, а в виде нескольких волн» [18, с. 113], - читаем мы у Березанской.

Постепенно мы находим все новые и новые доводы в пользу гипотезы о том, что денотатом мифических племен Йимы было население срубной культуры. Но тогда можно сделать такой вывод: поскольку данный миф как часть Авесты был создан выходцами из этих племен, то они должны были быть ираноязычными. А в этом случае от той давней поры должны остаться какие-то языковые следы. И они действительно существуют. Палеолингвисты (О. Н. Трубачев, В. Н. Топоров и др.) проделали большую работу по определению языковой принадлежности и гидронимов Украины и установили, что многие названия рек в левобережной Украине являются по своему происхождению Иранскими. Это относится к таким рекам как Дон, Донец, Псёл, Самара (приток Днепра) и др. Гидроним Днепр происходит от древнеиранского «дан», «дон» (река) и «апр» (глубокая), что означает «Глубокая река» [25, с. 142].

5. Успешное заселение срубными племенами Урало-Поднепровья

Многие археологи, занимающиеся изучением срубной культуры, в положительной эмоциональной тональности и даже с некоторым удивлением и восторженностью описывают энергичную и довольно успешную экспансию племен этой культуры на новые земли. Их сообщения на эту тему фактически звучат в унисон с повествованием авестийских мифов. Тем самым оба этих источника такой информации подтверждают истинность друг друга.

Благоприятные природные условия, обилие больших и малых рек с плодородными поймами, удобными для ведения комплексного скотоводческо-земледельческого хозяйства, способствовали формированию значительных по численности и уровню развития этнокультурных союзов. Об этом писал, например, известный самарский исследователь И. .Б. Васильев: «Южные районы лесостепного Поволжья и Приуралье со степными районами Поволжья стали центром сложения культуры срубных племен. Именно отсюда они заселили более северные глубинные районы лесостепи вплоть до южной кромки леса, начали продвигаться на запад в Причерноморье…» [26, с. 64].

Это был период, как уже говорилось, экологического оптимума, характеризующегося теплым и влажным климатом, что обеспечивало высокий выход биомассы, что в свою очередь сказывалось на бурном развитии скотоводства и земледелия. В лесостепи происходит демографический взрыв. Количество поселений по сравнению с предшествующей эпохой к началу поздней бронзы, например, в Нижнем Поволжье, как утверждает О. В. Сергеева, возросло как минимум в четыре раза [27, с. 128].

Рост числа срубных и других поселений происходит также в Юго-Западном Причерноморье, отмечает Н. Н. Чередниченко. Лошадь осваивается как упряжное животное [14, с. 77].

На территории срубной культуры формируются горно-металлургические центры. Их изделия (ножи, бронзовые браслеты, подвески и др.) встречаются в памятниках Самарского Поволжья, Волго-Донского междуречья, Восточного Приазовья и в других местах этой территории [28, с. 35]. Такое широкое распространение продукции металлургического производства свидетельствует о существовании экономических связей между ближними и отдаленными частями территории срубной культуры.

Об этом говорит также и исходный для всех этих частей состав стада домашних животных, в котором преобладает мелкий и крупный рогатый скот. Избранная срубными племенами форма хозяйствования - пастушеское скотоводство в сочетании с вспомогательной ролью земледелия - оказалась хорошо приспособленной к условиям евразийской степи. «Благодаря ей, - подчеркивает В. С. Бочкарев, - волго-уральскому населению удалось освоить огромные пространства открытой, маловодной степи и заселить их так плотно, как никогда ранее. В конечном итоге колонизация новых земель явилась одним из самых важных событий эпохи поздней бронзы Восточной Европы и Казахстана» [29, с. 55].

Воссоздав из результатов исследований ряда археологов обобщенный, лаконичный образ истории становления ареала срубной культуры и сопоставив его с соответствующим образом из мифа об Йиме, мы можем сделать важный эпистемологический вывод: образы в подобных парах находятся в комплементарном отношении, т. е. они информационно дополняют друг друга.

...