Царство без церкви: политика Российской империи XVIII-XX вв. в отношении РПЦ и ее последствия

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ПРАВИТЕЛЬСТВО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Институт образования

Дипломная работа

Царство без церкви: политика Российской империи XVIII-XX вв. в отношении РПЦ и ее последствия

Цуканов Андрей Львович

Научный руководитель:

д-р политических наук, профессор

Каспэ С.И.

Москва - 2019

Оглавление

Введение

Глава 1. Церковный раскол - потерянная надежда стать Третьим Римом (Царь Алексей Михайлович и патриарх Никон)

Глава 2. Петр I - Структурная реформа Государства и Церкви

Глава 3. Государство и Церковь в синодальный период - от ревнительства к просвещению

Заключение

Литература

Введение

В этой работе ставится задача рассмотреть историю русской православной церкви с точки зрения ее политических отношений с российским государством - особенно в период правления династии Романовых.

Незадолго до воцарения Романовых русская церковь стала автокефальной, получила право избирать своего Московского патриарха. И поначалу в правление первых Романовых - Михаила и Алексея - во взаимоотношениях церкви и государства наблюдалось то, что сегодня принято называть «симфонией» церкви и государства. Однако затем достаточно резким образом этой симфонии пришел конец, который обычно принято связывать с церковной реформой, проведенной Петром I. Эта реформа лишила церковь самостоятельности, лишила ее права избирать своего патриарха и поставила ее в ранг определенной государственной структуры, руководимой Святейшим Синодом под присмотром государственного чиновника - обер-прокурора. Таким образом, в православном Российском государстве почти на два века не стало своей самостоятельной православной церкви, которая оказалась как бы заточенной в клетку государственной бюрократической машины. Такова, в основном, современная господствующая точка зрения на историю русской православной церкви.

В этой работе делается попытка внимательнее присмотреться к некоторым политическим аспектам взаимоотношений русской церкви и государства, и, если и не опровергнуть определенные сложившиеся мифы, то, по крайней мере, внести в них определенные принципиальные поправки. Которые могли бы помочь более реалистично взглянуть на то, что происходило в действительной истории взаимоотношений церкви и государства, и, соответственно, отложилось в политическом менталитете русской церкви, народа и государства.

Митрополит Петр и Иван Калита - церковь определяет столицу Руси.

Первым митрополитом Киевским и всея Руси, перенесшим свою резиденцию в Москву стал митрополит Петр Московский. Он родился на Волыни, и его поставление в митрополиты Киевские Константинопольским патриархом в истории церкви подано как борьба между великим князем Галицким Юрием Львовичем и Тверским князем Михаилом, который предложил своего кандидата на этот пост. Митрополит Петр какое-то время жил в Киеве, но неспокойная обстановка вокруг этого города вынудила его покинуть столицу Киевской Руси и переехать во Владимир на Клязьме. В это время между Михаилом Тверским и Юрием (Даниловичем) Московским шла ожесточенная борьба за право занять великокняжеский Владимирский престол. Митрополит Петр в этой борьбе взял сторону Москвы. В то время занятие такой твердой и однозначной политической позиции было чревато. Тверь тут же «послала жалобу патриарху Константинопольскому и над митрополитом был учинен суд, но собор в Переяславле (1311 г.) оправдал митрополита.». [«Петр Московский» - статья на сайте Древо - открытая православная энциклопедия: https://drevo-info.ru/articles/4693.html]

Митрополит Петр занял про-московскую позицию и в последующем споре между Александром Михайловичем Тверским и Иваном Даниловичем Калитой за ярлык великого княжения. Почему же митрополит Петр столь упорно и последовательно оказывался в стане Москвы. Сколько-нибудь убедительного и реального ответа на это не сохранилось в церковных документах или летописях. Однако ответ, как кажется, лежит на поверхности. Ведь именно Тверь выдвинула своего кандидата на пост митрополита киевского, который соперничал с Петром. Следовательно, у митрополита Петра вряд ли остались положительные впечатления от тверичан и их знаменитого князя Михаила Тверского. Политические отношения и предпочтения в то время были, с одной стороны, весьма запутанны, а с другой - весьма просты. Единожды враг - всегда враг. Тем более, что Тверь пыталась даже низложить митрополита Петра. [С. В. Перевезенцев. Почему Москва - город святого Петра?: http://www.taday.ru/text/2134426.html]

Судя по сохранившимся кратким фактологическим сведениям, митрополит Петр был очень сильным политиком. Так, незадолго до того, как он поехал в Орду для получения митрополичьего ярлыка, ордынский хан Узбек принял ислам. Тем не менее митрополит Петр сумел так повести свою политику в орде, что «за ним не только сохранили митрополичий ярлык, признав все права православия на Руси, но и утвердили права церковного митрополичьего суда, исключительной юрисдикции которого подлежали все церковные люди». [«Петр Московский» - статья на сайте Древо - открытая православная энциклопедия: https://drevo-info.ru/articles/4693.html] Поэтому можно сказать, что, сделав своим врагом столь сильную фигуру как митрополит Петр, тверичане очень сильно подрубили свои шансы сделать Тверь столицей Руси, поскольку митрополит Киевский Петр, глава русской церкви, занимал не столько промосковскую, сколько анти-тверскую позицию. Чем и не преминул воспользоваться московский князь Иван Калита, пригласивший митрополита Петра в Москву в качестве постоянной митрополичьей резиденции. «В 1325 году святитель Петр по просьбе великого князя Иоанна Даниловича Калиты (1328 - 1340) перенес митрополичью кафедру из Владимира в Москву». [Святитель Петр, Митрополит Московский. - статья в «Православном календаре: http://days.pravoslavie.ru/Life/life3160.htm].

Таким образом, церковь в лице своего митрополита обозначила первенство Москвы в притязаниях на великокняжеский престол и на звание столицы объединенной Руси. В этом политическом споре между Москвой и Тверью русская церковь выступила не третейским судьей, но она однозначно встала на сторону одной из сторон конфликта, таким образом обозначив союзнические (преддверие «симфонических») взаимоотношения с Московским князем.

Дмитрий Донской и св. Сергий Радонежский - расцвет симфонии

Широко известна история о том, что св. Сергий Радонежский благословил внука Ивана Калиты московского князя Дмитрия Ивановича (Донского) на битву с ханом Мамаем. Эта роль церкви показывает, что в то время она играла одну из главных ролей в становлении и организации Московской Руси.

Еще до этого «пока князь Дмитрий Иванович был ребёнком, московское боярство во главе с митрополитом Алексием отстаивало интересы московской династии от претендентов на великое княжение. А это было дело нелёгкое. На какое-то время один из суздальско-нижегородских князей, Дмитрий Константинович, завладел ярлыком, и возвращение его московскому князю было осуществлено во многом благодаря усилиям митрополита Алексия. Митрополит Алексий был сыном черниговского боярина, который когда-то перешёл на службу к Даниилу Александровичу. Сам Иван Калита был крестным отцом будущего митрополита Алексия. Так что, добиваясь ярлыка на великое княжение для двенадцатилетнего князя Дмитрия Ивановича, он это делал ещё и для внука своего крестного отца. Но в первую очередь он, конечно, защищал интересы Руси как преемницы православной Византии. Алексий пользовался уважением и поддержкой хана Золотой Орды. Когда-то он исцелил ослепшую жену хана Чанибека, и это сыграло немалую роль в улучшении отношений Москвы с Золотой Ордой. Алексий был одним из активных сторонников идеи возвышения именно Москвы как центра объединения русских княжеств, делал всё возможное для предотвращения вторжения татаро-монгольских завоевателей в пределы русских земель». [Допетровская Русь. Москва - центр объединения русских сил. Митрополит Алексий. Дмитрий Донской: http://redstory.ru/education/fedorova/37.html]

То есть легко видеть, что со времени митрополита Петра, и во времена Митрополита Алексея - киевских митрополитов выбравших местом своего пребывания Москву - а так же Сергия Радонежского русская православная церковь выступает в качестве не только духовной, но и политической силы, которая в наибольшей степени способствует объединению Руси вокруг Москвы и, более того, дает моральное и духовное благословение на битву с захватчиками - как со стороны Орды, так и со стороны католиков. Именно в эти годы формируется представление о тесной связи православия и отстаивания независимости русского государства.

Попытка внедрения Флорентийской унии в Москве

Однако, в конечном итоге, этот «героический» период в истории русской церкви, когда она выступала в симфонии с государственной властью, то есть властью великого князя, закончился. И уже при внуке Дмитрия Донского великом князе Василии II Васильевиче (Темном) во взаимоотношениях церкви и государственной власти произошел политический казус, который, с одной стороны, привел практически к полной самостоятельности русской церкви от Константинополя, а с другой - сделал русскую церковь политически подчиненной власти великого князя.

После смерти митрополита Фотия (1431) Василий II направил в Константинополь своего кандидата на пост митрополита рязанского епископа Иону. Однако Константинополь, несмотря на настоятельную рекомендацию князя Василия, поставил митрополитом на Руси своего человека - греческого митрополита Исидора. В это время Константинополь отчаянно пытался сохранить остатки Византийской империи от наступавших на него турок. «Император Иоанн VIII Палеолог и патриарх Константинопольский Иосиф решили обратиться за помощью к Риму. В 1438г. в Ферраре (а затем во Флоренции) был созван очередной Собор с целью оформления унии Православной Восточной Церкви с римской». [Русская Православная Церковь 988-1988. Очерки истории I-XIX вв., гл. Автокефалия Русской Православной Церкви -1448г. Изд. Московской Патриархии, 1988, стр.24.]

Назначая Исидора митрополитом в Москве в Константинополе рассчитывали на то, что Исидор приведет на переговоры с католиками русскую православную церковь, как одну из наиболее многочисленных митрополий империи. Кроме того, «Исидор должен был обеспечить приток русских денег, предназначенных на нужды переговоров на Флорентийском соборе». [Карташев А.В. «Очерки по истории русской церкви». М. 1993.стр.349-356]

Исидор действительно сумел добиться расположения князя Василия, однако Василий был абсолютно против того, чтобы Исидор поехал участвовать в переговорах с католиками. Но в конце концов Исидор уговорил князя Василия, чтобы тот не только отпустил Исидора на Собор, но и снабдил его немалыми деньгами. «Видя упорство Исидора, Василий сказал ему: «Если уже ты непременно желаешь идти на Собор, то принеси нам оттуда наше древнее Православие; а нового и чуждого не приноси нам, -- мы того не примем». Исидор дал клятву стоять за православие и отправился в Италию». [История Русской Церкви. кн.3, гл.1. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1991г., стр.252-259.]

Однако на соборе во Флоренции Исидор вел политику совершенно противоположную той, которую он обещал Василию II. Он практически во всем шел на поводу у католиков, вызывая неодобрение даже у своих собратьев-византийцев. «По свидетельству участников собора, митрополит Исидор, имеющий сильное влияние на императора, не выказывал интереса к обсуждению богословских тем. Но когда встали вопросы организационные и политические, он выдвинулся на первый план, как ревностный поборник унии с Римом любой ценой. Само собой, что главным противником его намерений выступал Марк Эфесский. Можно только предполагать какую ненависть питал Исидор к блаженному Марку, если он даже предлагал отлучить Эфесского святителя от Церкви. Сторонники Унии требовали, чтобы св. Марка принудили подписать Унию, но Император не желал предпринимать крутых мер против Святителя. Тогда Исидор потребовал, чтобы св. Марка отлучили от Церкви, но в ответ на это раздались голоса среди греческих иерархов: «Будь доволен тем, что мы подписали то, что не собирались, а в патриархи ты не попадешь». [Архимандрит Амвросий (Погодин). «Святой Марк Эфесский и Флорентийская уния». Изд.»Посад».1994. стр.308.] Описанная картина дает представление не только о том, что Исидор занимал крайнюю про-католическую позицию, и даже не только о том, что он был не столько богослов, в отличие от того же Марка Ефесского, сколько политик, причем политик ренессанского толка, который мог сказать «Лучше душою и сердцем соединиться с латинами, нежели возвратиться, не кончивши дела. Возвратиться, конечно, можно; но куда и зачем?». [«История Русской Церкви», кн.3, гл.1. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1991г., стр.252-259.] Описанная картина говорит еще и о том, сколь высокое положение Исидор занимал в Византии - его рассматривали как возможного преемника Константинопольского патриарха.

То, что такой человек был назначен на должность Митрополита Киевского, говорит о том, какую важную роль Византия в то время придавала Московскому княжеству. Это и источник немалых доходов, и человеческий и территориальный ресурс, и это, в конечном итоге, та сила, которая могла бы противостоять надвигавшимся туркам.

После окончания Флорентийского собора и подписания унии, митрополит Исидор медленно и торжественно возвращается в Москву. «В Москву он вступил решительно, с преднесением католического креста. На первой же литургии возносилось имя папы Евгения и было зачитано решение Флорентийского собора. На что он рассчитывал, проводя такой стремительный натиск на паству. Может на неграмотность и доверчивость русских христиан, или на свой непререкаемый авторитет первосвятителя?». [Протоиерей Николай Ким. Митрополит Исидор и Флорентийская Уния: http://onkim.orthodoxia.org/stati/mitropolit-isidor-i-florentijskaya-uniya/] Однако характерна и реакция московского высшего света - князей, бояр, епископов: «вси князи умолчаша, и бояре и иные мнози, еще же паче и епископы русские, вси умолчаша и воздремаша и уснуша». [Борисов Н.С. «Русская Церковь в политической борьбе XIV -- XV веков». Изд. Московского университета. 1986г. стр.142-143.].

Этот момент очень важен политически, ибо именно он становится переломным в отношениях между русской церковью и московским государством. Русская церковь сама по себе практически никак не отреагировала на то, что сделал ее формальный предстоятель митрополит Исидор. Ни один из русских епископов не восстал против своего начальника, не восстал против унии, указ о которой Исидор привез в Москву вместе с грамотой Папы Римского. Фактически единственным, кто взял на себя смелость противостоять Исидору и проповедуемой им Унии, был Великий князь Московский Василий II. «Пока Исидор медленно ехал в Москву, князь Василий успел соотнестись с Афоном и получить информацию о том, что уния не просто неоднозначно воспринята православным миром, но категорически отвергнута в самой Византии даже несмотря на волю императора». [Тальберг Н. «История Русской Церкви». Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря. 1994. стр.138-140.] Это дало Василию моральное право смело выступить против Исидора и даже арестовать его. «Назвав митрополита «ересным прелестником, лютым волком, лжепастырем, губителем душ», Василий велел заточить Исидора в Чудовом монастыре и созвал русское духовенство на собор для рассмотрения флорентийской соборной грамоты. Определение было признано незаконным». [Митрополит Иоанн. «Самодержавие Духа», гл. «Муж двоедушен во всех путех своих. Митрополит -- вероотступник». С-Пб, 1994, стр.109-112.]

Итак, Флорентийская уния была отвергнута Москвой, но отвергнута по инициативе и под политическим руководством Великого князя, а не русской церкви. Это коренным образом переломило ситуацию в пользу верховенства светской власти над властью церковной. Василий II продолжил развивать свой политический успех и отправил в Константинополь послание с просьбой предоставить Москве право «ставить митрополита собором русских епископов». [Послание великого князя Василия Васильевича патриарху Митрофану. Акты Исторические. № 39 с. 71-75.] В этот период положение самого князя Василия было весьма шатким. Через несколько лет его сверг и ослепил Дмитрий Шемяка, но затем Василий опять возвращается на свой трон в Москву и практически сразу собирает собор епископов северо-восточной Руси для избрания Московским митрополитом русского епископа Ионы. После чего начинается длительная история переговоров московских князей с Константинополем о признании сначала автономии, а затем и автокефалии русской церкви. С этого момента, видимо, с 1443 года, когда Иерусалимский патриарх Иоаким предоставил Василию II разрешительную грамоту, в русской церкви начинается эпоха митрополитов Московских.

Таким образом, в результате истории с митрополитом Исидором, Флорентийской унии русская церковь обретает самостоятельность (автономность) от Византийской церкви, но при этом становится, что называется, домашней, Московской митрополией под полной властью московских князей.

Ересь жидовствующих как проявление вольнодумства в церкви и государстве.

В царствование Ивана III вокруг его второй жены, Софьи Палеолог, группируются сторонники боярских вольностей, в то время как другая партия, которую называют еретиками или жидовствующими, поддерживает идею жёсткой самодержавной власти. Партия, которую возглавляют жидовствующие, уже только по политическим причинам имеет антиклерикальную направленность. Отрицающие монашество вообще, жидовствующие выступают и против церковного землевладения. Близки к ним в вопросе монастырского землевладения монахи северных монастырей. В то же время противная еретикам сторона, прежде всего идеолог крупного монастырского землевладения Иосиф Волоцкий, а также архиепископ Геннадий, выступает за сохранение монастырских владений и усиления влияния церкви в общественных делах. Именно Волоцкий игумен писал впоследствии о возможности неповиновения неправедному государю, ибо «таковый царь не Божий слуга, но диавол, и не царь есть, но мучитель». [Вальденберг В.Е. Древнерусские учения о пределах царской власти: Очерки русской политической литературы от Владимира святого до конца 17 века.

В итоге происходит видимая поляризация московской элиты, образование двух влиятельных политических партий. Одна из них, лидеры которой связаны с ересью, ориентирована на усиление великокняжеской власти и ослабление влияния церкви. Её внешнеполитические связи ориентированы на страны Юго-восточной Европы и Оттоманскую империю. Другая партия, связавшая свою политику с защитой Православия, склоняется к поддержке «старины» (в смысле сохранения высокого авторитета Церкви в политических делах) и ориентирована на сближение с западными, католическими странами.

Таким образом, сложился весьма запутанный узел политических, идеологических и просто своекорыстных интересов, который не мог не привести к кровавой развязке. В деле жидовствующих переплелись разные и подчас несовместимые интересы.

«Великий князь практически на всём протяжении этой истории явно покровительствует еретикам. Правильно было бы предположить, что покровительственное отношение Ивана III к еретикам определяется политическими расчётами и другими государственными выгодами, связанными с кругом образованных, имеющих обширные политические связи еретиков. Не может не импонировать князю и идея об усилении авторитета великокняжеской власти и ослаблении влияния Церкви». [Ересь жидовствующих.

Однако, несмотря на колебания Ивана III, сторонники Иосифа Волоцкого, сторонники укрепления авторитета церкви, в этой истории побеждают. И церковь становится более влиятельной политической силой в Московском государстве. Однако при его внуке Иване Грозном снова произошел поворот в сторону главенства государства над церковью.

Взаимоотношение Ивана Грозного с РПЦ

Политика Ивана Грозного заключалась в практическом отказе от симфонии государства и Церкви, выражавшейся в праве митрополита давать советы царю и печаловаться за опальных. Царь минимизировал роль Церкви в государственной жизни как и роль церковного законодательства для законодательства государственного. В одном из своих ответов князю Андрею Курбскому, Грозный заявляет о том, что царское право стоит над правом церковным: «Или скажешь мне, что там (то есть в Византии. - д. В.В.) повиновались святительским наставлениям? Хорошо это и полезно! Но одно дело - спасать свою душу, а другое дело - заботиться о телах и душах многих людей; одно дело - отшельничество, иное - монашество, иное - священническая власть, иное - царское правление. Отшельничество подобно агнцу, никому не противящемуся, или птице, которая не сеет, не жнет и не собирает в житницу; монахи же, хотя и отреклись от мира, но, однако, имеют уже обязанности, подчиняются уставам и заповедям - если они не будут всего этого соблюдать, то совместное житие их расстроится; священническая же власть требует строгих запретов словом за вину и зло, допускает славу, и почести, и украшения, и подчинение одного другому, чего инокам не подобает; царской же власти позволено действовать страхом, и запрещением, и обузданием и строжайше обуздать безумие злейших и коварных людей. Так пойми же разницу между отшельничеством, монашеством, священничеством и царской властью. И разве подобает царю, если его бьют по щеке, подставлять другую? Это самая совершенная заповедь. Как же царь сможет управлять царством, если допустит над собой бесчестие? А священникам это подобает. Уразумей поэтому разницу между царской и священнической властью! Даже у отрекшихся от мира встретишь многие тяжелые наказания, хотя и не смертную казнь. Насколько суровее должна наказывать злодеев царская власть!». [диакон Владимир Василик. Неизвестный Иван Грозный. Часть 1. Царской же власти позволено действовать страхом.: https://radonezh.ru/monitoring/neizvestny-ivan-grozny-diakon-vladimir-vasilik-pravoslavie-ru-162736.html]

Иными словами, Грозный, в отличие от византийских императоров, не считал себя ответственным перед Церковью, тем более перед подданными, но только перед Богом.

«Помимо казней, опал и ссылок в отношении людей духовного звания, государь беззастенчиво вмешивался в церковную жизнь, вертя ею по своему произволу. Фактически он низвел митрополичью власть до уровня приказного администрирования».

В качестве экономических ограничений в отношении церкви «был установлен контроль царской власти над движением церковных земельных фондов, хотя сами по себе владения остались в руках у церкви. Правительственная политика ограничения податных, судебных других привилегий монастырей не была последовательной: период широкой выдачи жалованных грамот с тарханными привилегиями сменялись периодами сокращения иммунитета. Попытки отмены тарханов делались в середине XVI века, но к их извиванию привели лишь постановлением соборов 1580 и особенно 1584 годов. [Кискорова А. С. РПЦ и Иван Грозный в период Избранной рады.: https://nsportal.ru/shkola/istoriya/library/2012/07/16/russkaya-pravoslavnaya-tserkov-i-ivan-groznyy-v-period-izbrannoy]

В эпоху царствования Ивана Грозного церковь практически потеряла свою самостоятельность, причем не только политическую, но и экономическую. Стоглавый собор и руководивший им Иван Грозный практически вели дело к ограничению церковного землевладения. И право митрополита «печаловаться» перед государем после гибели митрополита Филиппа практически было сведено к нулю. Иван Грозный первым в России создавал абсолютную монархию и церкви в таком государстве было отведено политически и экономически подчиненное положение.

Государство в лице царя Федора Иоанновича и Бориса Годунова «добывает» патриаршество для русской православной церкви

История обретения русской православной церковью своего патриаршества очень подробна описана во многих источниках, в частности, в этом. [Владислав Петрушко. Установление патриаршества в русской церкви. святой патриарх Иов: https://pravoslavie.ru/5231.html]. Характерно, что даже в этом рассказе очевидно про-церковного источника говорится о том, что инициаторами и основными проводниками установления патриаршества в России были царь Федор Иоаннович и Борис Годунов. Церковные иерархи русской церкви выступали в этой политической интриге скорее в качестве действующих актеров этого почти гениального политического спектакля, в результате которого РПЦ обрела автокефалию, но исключительно под руководством светской власти.

Обретенное патриаршество таким образом вовсе не означало независимости церкви от государства. Независимость, теперь уже каноническую, церковь получила от Константинополя, который к этому моменту был уже давно под властью турок и его политическое влияние на жизнь православных равнялось нулю, или было в глубоком минусе. На горизонте последовательно восходила звезда Третьего Рима, то есть Московского царства, то есть Московского царя, которому до принятия титула императора оставалось лишь чуть больше ста лет. Церкви в этом процессе стратегически отводилась роль поддерживающей и подпирающей моральной силы, беспрекословно исполняющей волю императора. Но для этого и государству, и церкви еще предстояло пройти через Смутное время.

Смута - укрепление позиций церкви и новая симфония на примере царя Михаила Романова и его отца патриарха Филарета

Во время Смуты, наступившей после смерти царя Бориса Годунова образовался самый настоящий вакуум политической и государственной власти в стране. Сумятица в умах россиян дошла до такой степени, что они серьезно сначала приняли в качестве царя польского ставленника Лжедмитрия, а затем и вовсе начали предлагать Московский престол польскому королевичу Владиславу. В сущности, речь шла не только о потере самостоятельности Московского государства, но и о переходе от православия к католичеству. Примеры такого перехода уже были и в самой Польше, и в Литовском княжестве, да и в западных русских епархиях. Видимо, эта угроза заставила московских патриархов (Иосифа, Гермогена) поднять свой голос в защиту православия, в защиту независимости русского государства.

Фактически, РПЦ в период Смуты стала той духовной силой, которая сосредоточила в своих руках управление и мобилизацию практически политически обезглавленной страны. Она явно вынужденно играла эту роль, потому что ей, что называется необходимо было выжить. Перед глазами стоял печальный пример Византии, завоеванной турками, от католиков тоже ничего хорошего ожидать не приходилось, особенно, если вспомнить Флорентийскую унию.

Конечно, духовные подвиги первых русских патриархов (особенно патриарха Гермогена), сыграли определенную роль в героизации роли церкви, но в политике, как обычно, может быть большую роль, играет умение договариваться и идти на компромиссы. Достаточно вспомнить роль митрополита Филарета (Романова), который был даже возведен в патриаршее достоинство Тушинским самозванцем, а потом отправился с русским посольством в Польшу вести переговоры о призвании на русский престол Владислава.

Параллельно в Москве в это же время происходит избрание новым русским царем сына Филарета, Михаила Романова. Первой заботой которого становится возвращение из польского плена своего отца. После возвращения Филарета, обставленного Михаилом с великой помпой, Михаил тут же возводит своего отца в патриархи - во второй раз, но теперь уже на законных основаниях. Начинается эпоха царствования новой династии - Романовых. Михаил - государь не по рождению, а по избранию. Основать свою династию не так-то просто. Годунову это не удалось. Василий Шуйский, так же избранный царем, через несколько лет был свергнут с трона. Но у Михаила Романова и его отца патриарха Филарета это получилось - как раз благодаря установлению необычайной симфонии между государством и церковью, царем и патриархом, сыном и отцом.

Глава 1. Церковный раскол - потерянная надежда стать Третьим Римом (Период непосредственно предшествовавший Петровской церковной реформе)

В эпоху царствования Алексея Михайловича, сына Михаила Романова и второго царя из этой династии, церковь продолжала исполнять очень важные политические функции в государстве. Церковь рассматривалась как моральная и нравственная основа жизни в Российском обществе. Все остальное отводилось на второй план, и даже сам царь рассматривался как прежде всего хранитель и распространитель православной веры, причем, фактически, единственный ее хранитель - это был расцвет идеологии, рассматривавшей Москву как Третий Рим. Это отнюдь не означало отношения к церкви как к некой безгрешной инстанции, напротив, к церкви в это время предъявляются чрезвычайно суровые требования как морально-нравственного, так и обрядово-догматического характера.

Огромную роль в государственной и церковной жизни в начале царствования Алексея Михайловича играл его духовник благовещенский протопоп Стефан Вонифатьевич. Он настаивал на строгом соблюдении всех моральных норм и, особенно, на соблюдении всех обрядово-книжных установок тогдашней русской церкви, причем не исключал, что многие установки необходимо проверить на «неотступление» от православных канонов древности и, в случае нужды, вносить исправления в церковные книги и обряды. Именно он организовал так называемый кружок «ревнителей православия», в который входили сам царь и многие московские и провинциальные протопопы, прославившиеся строгим следованием церковным канонам и имевшим дар церковной проповеди, то есть, фактически, те люди, которые были в то время моральными и идеологическими авторитетами в российском обществе.

Однако необходимо подчеркнуть разделение кружка ревнителей на «московских ревнителей» и «провинциальных ревнителей», поскольку именно из этих двух групп, единых до церковной реформы Никона, выйдут две абсолютно не приемлющие друг друга партии - никонианцев и раскольников.

Провинциальные ревнители были убеждены, что русское православие - самое правильное и великое на тот момент православие в мире: «Они (провинциальные ревнители - А.Ц.), если и признавали недостатки современной им нравственно-религиозной и церковной жизни, признавали долг пастырей энергично бороться с ними, то, в тоже время, во взгляде на русскую церковь вообще и на отношение ее к греческой церкви, стояли на почве тех исторически сложившимся у нас воззрений, которые были высказаны некоторыми нашими книжниками еще в конце XV и в начале XVI века, по которым русской церкви отводилось первое место в ряду других православных церквей, которыми Русь признавалась единственною хранительницею и опорою чистого, ни в чем неповрежденного православия, уже несколько замутившегося у самих греков. Москва - это третий Рим, заступивший место нового Рима - Константинополя; в деле православия русские заняли место прежних греков, так как только у одних русских сохранилась теперь правая, ни в чем неизмененная вера; только на одной Руси, сравнительно со всеми другими странами, «большее есть православие и высшее христианство», только одна русская держава цветет теперь «совершенным благочестием, как свет солнечный»; тогда как у самих греков «вера православная испроказися Махметовой прелестью от безбожных турок», вследствие чего она стала у них ниже и несовершеннее во всем совершенной веры русской. На почве именно этих воззрений, высказанных еще в начале XVI века, по преимуществу старцем Елеазарова монастыря Филофеем, и стояли провинциальные ревнители». [профессор Николай Фёдорович Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 1. Церковно-реформационное движение во время патриаршества Иосифа и его главные представители.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/1]

Следует так же отметить и то недоверие к иностранным (западным) ученым, ко всему иностранному и, особенно, западному, которое испытывали ревнители как московские, так и провинциальные. Один из них Иоанн Неронов в послании царю так сформулировал причины этого недоверия: «Зрим бо в них (ученых иностранцах - А.Ц.), государь, ни едину от добродетелей: Христова бо смирения не имут, но сатанинскую гордость, и вместо поста многоядение и пьянство любят; вместо же, еже Христа, истаяти тело, мягкость и буйство любят, крестного же знамения на лицы истинное изобразити не хотят, и сложению перст блядословне противятся, яко врази истинне и ругатели; на коленех же поклонитися Господеви от покоя ради не хотят, и лжу сшиваючи самосмышлением, разум божественного писания лукаво скрывающи, своевольне блядут на прелесть безумным человеком». [ Материалы для истории раскольничества, Т. I, стр. 67.]

Одним словом, в начале царствования Алексея Михайловича РПЦ переживала период небывалого расцвета. Она имела славу сохранившей страну моральной основы, ее предстоятель, патриарх, величался титулом «великий государь» наравне с царем. Один из ее наиболее почитаемых патриархов был отцом первого царя из дома Романовых и дедом правящего царя. По сути дела, восточные патриархи смотрели на Москву как на наследницу Византии. И сама себя она воспринимала в том же ключе. По всей стране люди из самых разных слоев рассуждали о том, как надо молиться и какие обряды и как исполнять. В основном это было, конечно, обрядоверие, то есть люди особое внимание обращали не столько на то, чему они молятся, но в основном на то, как они это делают - правильно или неправильно. И этот изъян в религиозности русских людей того времени, включая, естественно, и ревнителей, и самого царя Алексея Михайловича сыграет очень существенную негативную роль.

Кружок ревнителей стал настолько силен и имел такое влияние на политическую жизнь государства, что практически все политические решения принимались с его участием. Поскольку он состоял в основном из белого духовенства, то сложилась парадоксальная ситуация - белое духовенство фактически отодвинуло в сторону черное, чем вызвало неудовольствие патриарха Иоасафа, которого по прежнему именовали «государем». О влиянии главы этого кружка ревнителей Стефана Вонифатьевича хорошо говорит тот факт, что он убедил царя на его же свадьбе не гулять, как того требовали традиции, а справить ее чинно и с церковными песнопениями: «Царские свадьбы доселе носили тот же характер. Но когда Алексей Михайлович вступил в брак с Мариею Милославской, «тогда честный оный протопоп Стефан и молением и запрещением устрой не быти в оно брачное время смеху никаковому, ниже кощунам, ни бесовским играниям, ни песнем студним, ни сопельному, ни трубному козлогласованию». И хотя это требование благочестивого духовника шло решительно в разрез с вековыми обычаями, всеми свято соблюдаемыми, «моление и запрещение» глубоко уважаемого духовника взяло верх: свадьба царя Алексея Михайловича действительно совершилась «в тишине и страсе Божии, и в пениих и песнех духовных»: вместо прежних «песней студных» на ней пели «строчные и демественные большие стихи, также и триодей драгия вещи». [профессор Николай Фёдорович Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 1. Церковно-реформационное движение во время патриаршества Иосифа и его главные представители.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/1]

Следует подчеркнуть, что на Алексея Михайловича влияние оказывали естественно московские ревнители, прежде всего его духовник и учитель Стефан Вонифатьевич. А его взгляды, как взгляды остальных московских ревнителей были целиком и полностью грекофильскими.

Вместо того, чтобы смотреть на греков, на восточных патриархов как на фактически проигравшую в политическом смысле сторону. Вместо того, чтобы следовать политическим курсом Василия Темного, сумевшего добиться от агонизирующей Византии автономии для русской церкви и права избирать своего предстоятеля-митрополита, следовать курсом Федора Иоанновича сумевшего буквально выдавить из побиравшегося у него патриарха Константинопольского автокефалию русской церкви и право избирать своего патриарха. И соответственно продолжить эту линию для того, чтобы выводить русскую церковь в главенствующую среди других православных и древних, но уже не опиравшихся на мощь государства, церквей. Вместо этого мы видим картину этакого политической подростковой закомплексованности, инфантилизма и подчинение политических интересов идеологическому мифотворчеству греков: «Стефан Вонифатьевич был не только поклонником киевской учености, не только заботился о перенесении в Москву киевских ученых, но вместе с тем он был и убежденный грекофил, считавший необходимым тесное во всем единение русской церкви с вселенскою греческою, признававший, что греческие патриархи, и современные греки вообще, строго православны, что у них церковный чин и обряд сохранился в его древнем первоначальном виде, и что если он в чем несходен с современным русским церковным чином и обрядом, то это потому, что русские церковные книги, некоторые церковные чины и обряды именно у нас, а не у греков, подверглись порче и изменению». [профессор Николай Фёдорович Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 1. Церковно-реформационное движение во время патриаршества Иосифа и его главные представители.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/1]

Стефан Вонифатьевич издает даже книгу «О вере» (автор ее некий игумен Нафанаил), которая расходится огромным для того времени тиражом в 850 экземпляров, где утверждается, что «святая восточная в грецех обретенная церковь правым царским путем, Аще и вельми тесным, но обаче от Иисуса Христа Бога и Спаса нашего и истинных его наследников утлаченным, ни направо, ни налево с пути не совращался к горнему Иерусалиму сыны своя препровождает, в поданном от Господа Бога терпении; и ни в чесом установления Спасителя своего и блаженных его учеников, и святых отец предания, и седьми вселенских соборов, Духом Святым собранных устав не нарушает, ни отменяет, и в малейшей части не отступает, не прибавляя, ни отнимая что, но яко солнце одинакою лучею правды всегда, Аще и в не воли пребывая, светится правою верою. А чтобы лучше православный христиане в той мере ведомость могл имети, яко стадо Божиих овец, в Греции живущих, Аще телесную чувственную, от телесного и чувственного врага неволю терпит, но веру истинную, и совесть свою чисту и нескверну, Царю над всеми цари и Богу сохраняет. Ничесожь бо турци от веры и от церковных чинов отъимают, точию дань грошовую от греков приемлют, а о делах духовных и о благоговеинстве нимало не належат, и не вступают в то. И якоже люди Божии, егда в работе египетской были, веры не отпадоша, и первии христиане, в триста лет в тяжкой неволи будучи, веры не погубиша; тем же образом и в нынешнее время в неволе турецкой христиане веру православную целу соблюдают... да заградятся всякая уста глаголющих неправду, гордынею и уничижением, на смиренных греков!». [Книга о вере. Главы: 2, 20, 25.]

Из всех этих рассуждений в книге делается такой вывод: «Помощью Господнею в восточной церкви четырех верховнейших пастырей, по подобию четырех евангелистов, имеем... Слушати восточные церкве и патриарха константинопольского и прочих четырех, творит нам оную пользу: благословение временное и спасение вечное. Русийскому народу патриарха вселенского, архиепископа константинопольского, слушати, и ему подлежати и повиновитися в справах и в науце духовной есть польза, и приобретение велие, спасительное и вечное». [Книга о вере. Главы: 2, 20, 25] Таким образом, позиция московских «ревнителей благочестия», имевших огромное влияние на царя, считавшего себя их учеником и товарищем, была такова - русская церковь и русский народ, соответственно, должны полностью и безоговорочно признать греческих патриархов своими учителями и господами - «подобие четырех евангелистов». То есть русская православная церковь, прошедшая через горнило ордынского ига, пережившая суровые времена царствования Ивана Грозного, и сделавшая все для выживания государства во время Смуты - победившая церковь победившего мощного православного государства должна была унижаться и пресмыкаться перед греческими восточными патриархами, не представлявшими в то время практически никого, не имевшими за своими плечами никакой реальной политической силы.

И делать она это должна была только из-за того, что идеалисты-ревнители думали, что греки молятся правильнее, обряды соблюдают точнее и т.д. и т.п. И московские ревнители, и сам царь Алексей Михайлович пришли к выводу, что единственный выход в сложившейся ситуации - привести русскую церковную жизнь в полное соответствие с греческой. Визит в 1649 году в Москву Константинопольского патриарха Паисия, приехавшего, как всегда, за деньгами, только укрепил их в этой мысли. Тонкий политический игрок Паисий как бы невзначай обратил внимание на расхождение русских церковных книг с греческими. И это послужило сигналом - Стефан Вонифатьевич тут же обратился к царю, указывая на необходимость унификации русских книг в соответствии с греческими.

При этом не следует думать, что Алексей Михайлович был этаким идеалистом-бессеребреником, который только и думал, как бы ему и русской церкви пониже склониться перед церковью греческой. Отнюдь нет, царь прекрасно осознавал открывавшиеся перед ним политические возможности и перспективы стать наследником византийских императоров, объединить под своим скипетром все восточные православные народы. Он с удовольствием слушал приветственную речь Никона при поставлении его в патриархи, что он «желает государю, чтобы Бог распространил его царство от моря и до моря, и от рек до конца вселенные, и расточенная во благочестивое твое царство возвратит и соберет во едино и на первообразное и радостное возведет, во еже быти ти на вселенней царю и самодержцу христианскому, и воссияти яко солнцу посреди звезд». [Гиббенет: Дело и. Никона. Т 1, стр. 15: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/2]

Однако грекофильские настроения Стефана Вонифатьевича и других ревнителей привели его к ложному мнению, что для того, чтобы властвовать над греками, необходимо исправить «неправильности русской веры» и подчинить русскую церковь греческим устоям - то есть действовать по правилу «стать святее папы римского». И это ложное убеждение привело к последующей катастрофе - к церковной реформе и к церковному расколу, вследствие которого русская церковь не просто раскололась на две части, она практически полностью растеряла весь тот с огромным трудом за многие века нажитый моральный и нравственный политический капитал, которым она в полной мере обладала в начале царствования Алексея Михайловича и которого вполне должно было хватить на утверждение ее в качестве главенствующей среди других православных церквей. Но Алексей Романов избрал путь катастрофической политики, которая и привела к катастрофе, сделав насущно необходимой, в том числе, и последующую церковную реформу Петра Великого.

Вместо того, чтобы последовательно вести русскую церковь к вершинам политического могущества среди других православных церквей, вполне заслуженного ею, в качестве церкви победившего и продолжающего укрепляться и расширяться мощного православного государства, Алексей Михайлович, используя патриарха Никона как орудие, привел ее к полному унижению, расколу и потери авторитета в народе. Петр I, которому досталась эта почти уже недееспособная церковь, провел лишь необходимые реформы для того, чтобы включить эту церковь в создававшуюся в России новую жизнь и новую систему. Титул патриарха, к тому времени уже растерявший весь свой былой авторитет, в этой системе был ненужным и лишним и поэтому он был упразднен, вызвав лишь некоторое замешательство среди церковных иерархов и абсолютно незамеченный в народе. Греческие патриархи такую перемену тут же одобрили и утвердили, и неспроста - ведь они выиграли битву без каких-либо значимых усилий - соперник был устранен, русские сами все сделали своими руками.

Конечно, помимо «замифологизированности» сознания царя Алексея Михайловича, его преклонение перед греческими патриархами имело и куда более прозаические основания.

Во-первых, придя к власти, Романовы начали лихорадочно искать источники легитимизации своей династии на русском троне. Очевидно, что то обстоятельство, что Михаил Романов был внучатым племянником Анастасии Юрьевой, первой и почти легендарной жены Ивана Грозного, отнюдь не делало его наследником Рюриковичей по крови. Следовательно, нужно было подвести другие обоснования того, что он занял оголенный престол.

Прежде всего, это выразилось в грекофильских настроениях первых Романовых. Русская церковь, прошедшая огонь и воду под государственным крылом Рюриковичей, им в этом, мягко говоря, не помогала. Поэтому Романовы всячески пытались подорвать авторитет РПЦ, получившей автономию и автокефалию, благодаря упорной политической борьбе Рюриковичей с Византией. Поэтому вместо того, чтобы последовательно двигаться в направлении все большей независимости русской церкви от византийской греческой церкви, первые Романовы пошли в обратном направлении - к сближению с греками и фактическому подчинению их авторитету.

Возьмем хотя бы интронизацию Филарета в патриархи Московские - уже вторую, поскольку первый раз он был возведен в «нареченные патриархи» Лжедмитрием II при живом еще патриархе Гермогене. Формальный чин интронизации Московских патриархов вплоть до патриарха Никона выглядел таким образом: «до Патриарха Никона включительно он (чин интронизации - А.Ц.) имел тот же порядок, что и поставление Московских митрополитов: после литургии Патриарха возводили на архиерейский амвон два митрополита (вместо прежних архиепископа и епископа) и трижды усаживали на поставленный там трон, с пением «Ис полла эти, деспота». Следовало переоблачение из литургических облачений во внебогослужебные одежды Патриарха, вручение жезла царем и пение многолетий, посещение царя в его палатах, шествие на осляти по Москве» [Никольский К., прот. О службах Русской Церкви, бывших в прежних печатных богослужебных книгах. СПб., 1885. С. 7-8, 23-25]. Но интронизация Филарета проходила по другому сценарию: «при поставлении Патриарха Филарета жезл вручал ему не царь, приходившийся Филарету сыном, а находившийся в тот момент в Москве Иерусалимский Патриарх». [«Чин наречения и поставления на Патриаршеский Российский престол Преосвященнаго Филарета Никитича (Романова), Ростовскаго митрополита»: Древняя российская вивлиофика. Изд. 2-е. Ч. 6. М., 1788.. С. 125-162, См так же http://www.patriarchia.ru/db/text/545862.html] Таким образом, Московского патриарха интронизировал патриарх Иерусалимский Феофан III - вместо русского царя. И дело тут, несомненно, не столько в том, что царь был сыном Филарета - в государственной и церковной политике речь всегда прежде всего идет о звании или о титуле того или иного лица, а не о родстве/неродстве. В политическом смысле тот факт, что патриарха Московского интронизировал патриарх Иерусалимский, а не русский царь, означал фактический отказ русской церкви от полноты своей автокефалии, о добровольном, по крайней мере, моральном подчинении ее восточным греческим патриархам. Это был символический жест и, как видно, он оказал соответствующее воздействие на последующую политику русской церкви и русского государства. - при том, что Филарет претендовал (и имел фактически) на всю полноту власти не только в церкви, но и в государстве Российском и его политика была во-многом грекофильской.

И, во-вторых, первым Романовым необходимо было в как можно большей степени принизить, очернить роль предшествующей династии. Поэтому очернительству подверглись многие и государственные, и церковные установления возникшие при царствовании Рюриковичей. Алексей Михайлович никак не мог принять позицию «провинциальных ревнителей», состоявшую в том, что все, что делалось в русской церкви на протяжении веков было правильно и свято, что доказывалось тем положением и государства, и церкви к середине 17 века, которое оба занимали в православном мире. Гораздо ближе, но уже по легитимно-династическим соображениям, Алексею Михайловичу были мифологические экзерсисы «московских ревнителей» утверждавших, что за прошедшие века самостоятельности от Константинополя русское православие ушло в сторону от торной дороги восточного греческого православия и сие необходимо срочно исправить, чтобы подтвердить право русских царей (то есть Романовых) занять престол императоров Третьего Рима.

И, наконец, в-третьих, здесь нельзя не учитывать и религиозную составляющую вопроса. К середине 17 века православная вера в российском государстве стала поистине основой жизни буквально всех его жителей. Если в Европе к этому времени вера и религия перестают быть абсолютной доминантой жизни людей (отсюда и недоверие «ревнителей» к иностранным ученым), то в России наблюдался буквально расцвет этакого византийского средневековья. О вопросах веры и религиозных обрядах, службах рассуждали везде - в боярской думе, на рынке, в сельских общинах. Это был основной вопрос - вопрос спасения души, которое, как верили тогдашние россияне, зависел прежде всего от того, правильно или неправильно отправляются службы, правильные или неправильные церковные книги читаются при исполнении церковных обрядов. Поэтому вопрос о следовании сложившейся русской церковной обрядовости, или исправлению ее в соответствии с греческой церковной обрядовостью был едва ли не самым важным в то время вопросом жизни для русских людей. Все хотели попасть в рай, и, естественно, ад не прельщал никого. Выбор пути, таким образом, был тяжелым испытанием для всех и особенно тяжелым - для царя. И к тому же это было первым серьезным испытанием того, являлась ли русская церковь того времени действительно автокефальной, то есть суверенной церковью или только называлась таковой. И по прошествии нескольких веков можно сказать, что в то время русская церковь этого испытания не выдержала.

Процесс начался с, казалось бы, не очень существенного конфликта ревнителей, и московских, и провинциальных - пока еще они выступают в одном лагере - с московским патриархом Иосифом по вопросу о единогласии и многогласии. Собственно речь шла о том, что в русских церквах для того, чтобы сократить уже совсем «бесконечные» службы была в свое время введена традиция пения различных отрывков из требника одновременно - на разные гласы, то есть многогласие.

«Глава кружка ревнителей, Стефан Вонифатьевич, решительно восстал против многогласия в церковном пении и чтении и решился всюду ввести единогласие. Вместе с Федором Ивановичем Ртищевым они стали действовать на царя, который охотно примкнул к ним, вполне разделяя их воззрения на единогласие. Тогда Стефан и Ртищев «первое уставиша в своих домех единогласное и согласное пение», а потом, посоветовавшись между собою, при поддержке государя, вызвали из Нижнего Новгорода известного Иоанна Неронова и сделали его протопопом московского Казанского собора. Неронов немедленно ввел в своем соборе единогласное пение и чтение. К ним скоро примкнул, в этом деле, и Новоспасский архимандрит Никон, впоследствии патриарх, который, по словам Шушерина, и сделался Стефану «в том богоспасаемом деле велий поборник и помощник». Затем, по примеру Стефана и Неронова, за единогласие дружно стали и провинциальные ревнители: Аввакум, Лазарь и другие». [Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 3. Борьба кружка ревнителей благочестия с патриархом Иосифом по вопросу о единогласии.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/3]